Бен и Мариэль Леонтьева Ксения

– Но, мама, я не хочу, чтоб моя жизнь была такой! Я хочу быть здесь, с вами, с Беном!

– Будь у Бенджамина деньги, он бы тоже туда отправился, не глядя на тбя, но, детка, ты не можешь коверкать себе жизнь только для того, чтобы угодить Бену или своей детской привычке быть всегда подле него. Ты уже достаточно взрослая и должна понимать, что пришла пора устраиваться, устанавливаться как личность, завоевывать свое место под солнцем. Дружба с Беном только мешает тебе вырваться из этих рамок.

– Чушь! Все не так, все не то! Не то, не то!

Миссис ОБэйл глядела на дочь во все глаза – похоже, и среди ангелов бывают мятежники. Ее девочка, нежная, ласковая, послушная, вдруг встала на дыбы. Безуспешно Кассандра утешала Маковку, рисуя ей прекрасные картины дублинской жизни, напрасно Томас приводил разумные доводы, уверяя, что четыре года пролетят очень быстро, тем более она наверняка сможет приезжать на каникулы, – мрачность и уныние полностью завладели Мариэль. Даже мистер ОБэйл вдруг не вступился за дочь, оказавшись почти безучастным. «Что ж, наверное, меня разлюбили, раз они так легко отпускают меня, нет, не отпускают, а заставляют уехать, – горько думала Маковка, глотая слезы невероятной обиды. – Разве можно по собственной воле отпустить того, кто тебе дорог?! Да, я больше не нужна им…»

В последний раз увиделась Мариэль с Беном – весь день они просидели на крутом холме у залива, скользя взорами по влажной поверхности или по ровной травке зеленого луга, делясь самым сокровенным. Да, они будут писать друг другу, встречаться два раза в год, но это было слабым утешением. Мариэль уехала со страшной пропастью в сердце, дырой, откуда потянулась черная струйка и влилась в ее душу. Вот оно – семя великого бунта, посеянное рукой миссис ОБэйл, которое с той самой минуты начало взрастать. Какие страдальческие строки читал Бенджамин: Мариэль устроилась, учеба пришлась ей по вкусу – потому что она занимала все время, так что некогда было размышлять над своей горькой судьбой; она писала об обычных вещах, но за простыми словами скрывалось какое-то зловещее знамение – тень жесточайшей обиды. Да, Маковке пришлось подчиниться, когда вся она была свободной, поступиться своими принципами, свернуть с милой сердцу дорожки на Проспект Маминых Желаний. Это дорогого стоило, Бен знал. Он всячески подбадривал ее, не желая слушать ее извинений за отъезд, за крах всех планов, – ведь за всех решила миссис ОБэйл, так уж если на ком и была вина, так это на ней.

Приехать на первые каникулы у Мариэль не получилось, и это стало не менее сокрушительным ударом по ее сердечку. Ироничное смирение, доходившее до упрямства, вышло в характере Мариэль в те годы на первый план. Осознание несправедливости и ошибочности маминых действий отражались таким специфическим способом. Бен не реагировал на это. Он старался быть таким, каким всегда бывал с Маковкой. За год в его жизни многое произошло: теперь он участвует в скачках, работает на мебельной фабрике, иногда ходит в школу. Мариэль занимается балетом и участвует в музыкальных концертах университета. Многие прочат ей блестящую карьеру пианистки. Ей даже сделали неплохое предложение касательно ее сольного концерта в Вене, но она отказалась, чем вызвала у Кассандры обличительную речь длиною в пять листов.

Прошло четыре года, в течение которых Мариэль так и не удалось приехать на каникулы, поскольку во время перерыва в учебе состоялись концерты, в которых Мариэль, по наставлениям мамы, должна была принимать участие в обязательном порядке. И вот, спустя столько времени, Бен получил письмо, знаменующее ее приезд. Он немедленно помчался в Бэнчизу, где его не видели с тех пор, как уехала Маковка. Новая горничная проводила незнакомого гостя в комнату, вызвав хозяйку, и миссис ОБэйл, слегка постаревшая, не сразу узнала, кто перед ней.