Мутный пассажир (сборник) Павловский Сережа

Не в ролях:

Артём – Ревдит Иванов

Наташа_один – Райтия Петрова

Наташа_два – Волга Глебова

Наташа_три – Гипотенуза Гранатова

Жанна_один – Турбина Иккова

Жанна_два – Изумруда Григорьева

Маша_один – Владикатра Питекантропова

Маша_два – Нинель Игнатова

Маша_три – Роблена Ремизанова

Маша_четыре – Радиана Прохорова

Алеся – Гвоздика Фёдорова

Мачеха Артёма – Дрезина Алексеева

Папа Артёма – Гласп Попов

Друг Артёма – Догнат-Перегнат Петухов

Жанна Алевтиновна – Глафира Кузнецова

Три Маши, которые не дали, – Маша Д., Маша Л., Маша А. (дрочи левой активнее)

Наша дорогая учительница – Алгебрина Углова

Не в эпизодах:

Кондрат, Потап, Тмаара, Атху, Акакий, Мама Артёма, мент поганый, первый «вэ» и др.

– Он мне предложил выйти замуж.

– И мне.

– Мне ещё предложил детей нарожать.

– Мне тоже.

– Ага.

– Да-да, мне тоже предложил, так по-дурацки.

– Да уж, это точно.

– Сказал: «Эй, Наташка, а выходи за меня замуж, детей нарожаем».

– Ха-ха-ха, мне точно так же сказал.

– Да, и мне, у тебя классно получилось его изобразить.

– Я отказалась.

– Я тоже отказалась.

– А я хотела сначала согласиться, но он такой дурак. И я не смогла ему признаться, что замужем. Сказала, что у меня есть парень.

– Да правильно, на фиг он нужен. Я тоже отказалась и показала кольцо.

– И я кольцо показала.

– Ха, я тоже достала из сумочки и надела на палец.

– Мне вообще сложно представить бабу, которая бы согласилась выйти за него замуж.

– Да их в природе не существует. За таких дебилов не выходят.

– Да ну, ещё не за таких выходят, просто он странный.

– Да он больше тупой, чем странный.

– Ну так, да, туповат. Но зато в постели хорош.

– Оооо, согласна.

– Он подарил мне с неба звезду. Ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха-ха.

– Ха-ха-ха.

– Хе-хе-хе-хе.

– Ха-ха, это его единственное положительное качество.

– Да, молодец, Наташка. И правда, как вибратор – работает на износ.

– Ха-ха-ха.

– Я же говорила, что он не только на блондинок ведётся.

– Неудивительно, что он меня даже не вспомнил, когда мы случайно встретились.

– Зато теперь долго не забудет.

– Кстати, а мне он ещё дал ключ от своей квартиры.

– Да, мне тоже, припёрся на работу, изображал из себя больного.

– Лично я не очень поверила, что он заболел.

– Неубедительно сыграл.

– Мне тоже ключ дал от своей квартиры.

– Он всех пригласил к себе в среду в шесть?

– Да!

– Да!

– Да, и сказал, чтоб я сама открыла дверь.

– Да! Мне так же сказал.

– А меня пригласил на без двадцати шесть. Это он так намекнул, что я всегда опаздываю, что ли?

– Меня – без десяти шесть.

– А меня – в пять минут седьмого.

– Ха!

– Да! Ну что уж там, плохой стратег – хороший ё…

– Фу, Жанна!

– А что я такого сказала? Я молчу.

– Хе-хе-хе, и я молчу.

– А давайте придём все вместе и завалимся к нему, весело обсуждая его член.

– Ха-ха-ха.

– Да ну, это некрасиво.

– Давайте лучше зайдём, прикинемся незнакомыми и начнём кричать на него, что он бабник.

– Ой, да ну.

– А давайте вообще не пойдём!

– Давайте!

– А давайте все ему позвоним ровно в шесть и скажем, что мы сегодня не можем прийти.

– Да, давайте, – сказало девять голосов.

Или восемь?

2010 год

Сегодняшний рабочий день был тяжёлым и очень нудным. Тянулся еле-еле и даже не думал заканчиваться.

Женя себя плохо чувствовал с первой минуты как проснулся. Слабость не давала сосредоточиться и хорошо настроиться на работу. Полдня в его голове вертелась только одна мысль: «Не выспишься – весь день ходишь как зомби, переспишь – всё равно лицо какое-то кривое».

Вялое состояние не отпускало. Сегодня он работал вечером.

Как только он заступил на смену, мысль о «не выспишься/переспишь» сменилась на «поскорее бы домой».

Рабочее время тянулось медленно, и всего лишь за несколько часов до окончания своей смены Женя сбил человека.

Женя работает машинистом электропоезда в метро. Ему двадцать один год.

Он ничего не мог поделать. Вялое состояние сменилось шоком, а в голове сразу же повис вопрос: «Почему именно я сбил этого человека?»

– Ну вот, теперь можно и мне начинать рисовать звёздочки на двери кабины, – еле слышно пошутил Женя.

У отца Андрея были кавказские корни. Андрею они тоже достались, но это было заметно только внешне. Фамилия, имя и отчество у него были русские, как и он сам, а на родине папиных предков Андрею быть не доводилось, равно как и его папе.

Сегодня он с отцом ехал домой с дня рождения родственника. Там они хорошо выпили, но, покинув место веселья, останавливаться не собирались – по дороге к метро взяли ещё две бутылки водки. Ехать нужно было с одного конца немаленькой ветки на другой.

Войдя в метро, они сразу же начали привлекать к себе внимание масс, напролом пройдя турникет.

Был уже вечер. Попав в вагон, они уселись на свободные места прямо под надписью «Места для инвалидов, лиц пожилого возраста и пассажиров с детьми». Отец Андрея – Владимир, человек пенсионного возраста – грубо подвинул собой какую-то молодую пассажирку и добавил, дыхнув перегаром ей в лицо: «Ну-ка подвинься!»

– Куда? – нагло вопросила оскорблённая девушка. – Мне и так уже неудобно.

– Радость моя! – громко начал выпивший Владимир. – Неудобно срать в почтовый ящик! – с этими словами он и вовсе прижал недовольную девушку к металлической перегородке и открыл первую бутылку.

Затем повернулся к сыну и стал говорить ему что-то медленно, громко и без остановки. Сам Андрей смотрел в пол, молчал и отхлёбывал из горлышка бутылки, переданной родителем.

Первый раз я побывал в метро в двадцать два года. Я сразу же оценил масштабы советского строительства и был сильно впечатлён.

Мне с детства нравилась железная дорога. Я всегда мечтал там работать, поэтому после школы я пошёл учиться именно туда, где обучают строительству железных дорог.

Получив железнодорожное образование, я не смог устроиться работать на железную дорогу. Там всё сложно и коряво получилось. Обидно.

Потом я уехал из своего маленького города в поисках лучшей жизни.

И промахнулся. Попал впросак.

Имея небольшие знакомства в большом городе, я мотаюсь с квартиры на квартиру. Своего места у меня нет до сих пор. Несколько ночей здесь, несколько ночей там. Работу я тоже пока не нашёл, да особо и не искал.

Самым моим любимым занятием на данный момент является бездумное катание по разным веткам метро. А сегодня у меня нет денег, чтобы пройти через турникет и спуститься вниз.

Я скромно встал возле входа и начал считать тех, кто перепрыгивает главное препятствие или проходит с кем-то за спиной, не собираясь платить за проезд.

Я надеюсь, у меня тоже хватит смелонаглости и сегодня я покатаюсь.

Среагировал Женя мгновенно – применил экстренное торможение, но наезда избежать он всё равно не смог.

Наезд произошёл прямо возле станции. Движение на этом перегоне было остановлено почти на час. Пострадавшего, от которого сильно несло перегаром, удалось извлечь из-под вагона поезда через двадцать шесть минут. Его тело было сильно изуродовано. Скорее всего, пьяный мужчина спрыгнул вниз, чтобы справить нужду. Это было основное и, похоже, единственное объяснение происшедшему, да и то было нелогичным.

Имелось ли при этом поражение электрическим током, возможное при контакте с силовым рельсом, даст заключение экспертиза, проведение которой будет существенно затруднено сильными повреждениями тела.

В связи с этим чрезвычайным происшествием остальные поезда стали идти с увеличенными интервалами. Из станционных репродукторов транслировалось обращение к пассажирам: «По техническим причинам просим пользоваться наземным транспортом».

Женя не знал, куда деть руки: постоянно расстёгивал и застёгивал верхнюю пуговицу рубашки. Он первый раз в жизни увидел труп. Ему стало плохо. Он отвернул голову, но образ пострадавшего (кровь, кишки, неестественная поза и каша из человеческого тела) всё равно не исчезал и прочно засел в сознании.

Брать на себя жизнь этого несчастного очень не хотелось. Так или иначе, но свой счёт он открыл.

– Я же… Вы же… А потом… Всё понятно, всё путём – никаких вопросов, – громко возмущался Владимир.

Язык у него уже сильно заплетался. Он замолчал, повернул голову налево, потом направо, потом схватил сына за руку и проорал: «Да поебать!»

Андрей вырвал свою руку и произнёс так же, еле ворочая языком: «Батя, успокойся, всё нормально».

– Это мои вопросы, всё нормально, Андрюша. Я же… ты пойми… Я же хочу, чтобы у тебя всё в жизни было. А ты сидишь тут, будто тебе ничего не надо.

– Да нормально у меня всё, батя.

– Ты – мальчишка! Ну-ка сядь!

– Сижу я, успокойся.

– Не успокойся мне, а понятно! На, выпей, – он протянул Андрею бутылку.

Андрей скривил лицо, отодвинул руку отца с бутылкой и добавил:

– Мне уже хватит.

– Я сказал – выпей! – заорал Владимир. – Плевать ему всё, ишь, мальчишка нашёлся тут. Ты мальчишка ещё, слабак! Вы все против меня. Давай, ты думаешь, я зассал, что ли? Да мне…кх!.. – Владимир закашлял. – Я один…кх… вас всех…кх-кх… здесь порву. Давай, подходи. Чего ты? Мальчишка! – пьяный мужчина громко закашлял и стал сплёвывать на пол вагона.

– Слышь, парень. Это твой отец? – обратился кто-то из пассажиров к Андрею.

– Мой, – кивнул тот.

– Успокой его, пока я вас обоих на следующей станции не ссадил.

– Да, потише там можно? – послышался ещё чей-то голос из-за чьей-то спины.

– Чего ты? – Владимир грозно посмотрел на пассажиров.

– Батя, блядь! Ну-ка успокойся! – крикнул Андрей.

– Это мои вопросы, – Владимир ещё отпил из бутылки и замолчал.

Меня зарубил отоларинголог. Аудиограмма выявила снижение слуха, он сказал, что я совсем глухой, и не выпустил меня на путь. Мол, я не услышу сигналов поезда или криков работников дороги о приближающемся поезде. Я могу подвергнуть опасности свою жизнь и жизни рабочих бригады. Можно подумать, кто-то может не услышать сигнал поезда.

В итоге все мои знания строительства железных дорог в теории и остались. На практике мне их применить не дали.

Кто-то мечтает с детства стать лётчиком, кто-то моряком. Я всегда хотел работать на железной дороге. Я провёл там всё детство, мне нравилось гулять по путям, пинать гнутые костыли и сбитые противоугоны.

Попав в метро, я по-новому взглянул на тандем дорога+поезд. Я могу подолгу стоять у края платформы и смотреть на рельсы, шпалы и крепления, пока не подойдёт поезд. Потом он уезжает, а я снова начинаю пялиться на рельсошпальную решётку. На меня постоянно косятся другие пассажиры.

Когда я еду в вагоне метро, постоянно смотрю в окно. Если есть возможность разглядеть соседний путь, я сразу обращаю внимание на эпюру шпал.

Может, я бы даже занялся сексом со всей железной дорогой. Просто лёг бы внутрь колеи лицом, держась руками за головки рельсов, и стал бы делать возвратно-поступательные движения в шпальный ящик, пока не кончил бы. Потом перешёл бы на несколько шагов вперёд и снова бы лёг. И так бы я прошёл много-много тысяч километров пути, пока не трахнул бы всю железную дорогу в своей стране.

От этих мыслей на моём лице появилась широкая улыбка. Я снова стал считать людей, которые отказывались платить за проезд.

Домой Женя попал поздно. Намного позднее, чем обычно.

Он написал рапорт.

Его работу проверили по камерам наблюдения.

Он не допустил никаких ошибок: на работу заступил трезвым, не превысил нигде скорость, выполнял все требования техники безопасности, а стало быть – не виноват в происшедшем.

В работе машиниста от сонного состояния могут спасти семечки, конфеты и сигареты.

Но Женю всегда спасали небольшие упражнения на перегоне, под зеленый сигнал светофора – он вставал и вытягивал руки, разминал шею и поясницу.

Может, сигаретами и можно спастись, только Женя не курил.

– Баран, не мог в холодную воду башню окунуть, – ругал он себя вслух по дороге домой. – Теперь буду всегда с собой бочку ледяной воды таскать. Приспичило тебе поссать, да? – обращался он уже к умершему. – А перешёл бы на другую платформу, там бы ссал, тогда бы не я тебя сбил. Ладно, хрен с тобой. Спрыгнул ты на мой путь, но почему прямо перед моим поездом? Не мог спрыгнуть на минуту позже? Если уж тебе так хотелось, хрен ли ты, сука, на пять минут раньше не спрыгнул, а? Козёл! И вообще – мозг-то есть – на путях ссать? Вышел бы из метро, на улице бы поссал. Да хоть на колонну, хоть на дежурного по эскалатору. Мудак!

– Женя, ты чего так поздно?

– Мама, я сегодня сбил человека, – прямо с порога, снимая куртку, обречённо сказал Женя.

– Что?

Станция.

– Аааапчхи… тьфу! – громко чихнул Владимир и забрызгал своими слюнями ноги пассажиров вагона. – Апчхиаааааа, Апчхиаааааааа… Апчхиаааааааааа… да что ты будешь делать… Аааааааапчхиаааа, бляха-муха, – у Владимира из носа свесились сопли, он качался и продолжал чихать и плеваться.

– Господи, меня сейчас вырвет. Уберите его кто-нибудь. Смотреть противно, – послышался голос вблизи от Владимира.

– Батя, вытри сопли с лица, – сказал Андрей своему отцу.

Владимир вытер сопли рукавом, размазав их по лицу и своей же куртке, но приступ чихания не прекратился.

– Аааапчхиаааа… кха-кха-кха… ой, бля. Ааааапчхиа… апчхиаааа… тьфу!

– Фу, кошмар, – стал возмущаться кто-то ещё.

– Аапчхиаааа… Аааапчхиаааа… Ааааааапчхиаааа…

– Зачем пить водку, если у тебя на неё аллергия? – возмутился ещё какой-то пассажир.

– Аааааапчхиа, бля… Аааааааапчхиаааа, да что ты, сука… Апчхиааааааа…кха-кха-кха… хххх… тьфу!

Поезд тронулся, и больше никто не слышал чихания Владимира и возмущения пассажиров. Можно было только увидеть, как седой сильно выпивший мужчина дёргался, кривя рот, вытирая сопли рукавом куртки и плевался, а некоторые морщили в отвращении свои лица и отворачивались.

Возле Владимира и Андрея образовалось свободное пространство – люди стали пятиться и отходить в другие части вагона.

На меня всем было глубоко плевать. Я скромно стоял в стороне и думал о том, что в метро было бы круто вообще поселиться жить. Я и так тут частенько сплю и ем.

Бродишь где-нибудь, бродишь, потом спускаешься в метро, едешь на конец любой ветки, пересаживаешься в другой поезд, забиваешься в угол – и задрых до конца, потом встал, снова пересел и дальше дрыхнешь, так можно кататься до тех пор, пока свою норму не проспишь. Только я ветки меняю, чтобы не запомнили. Мне стрёмно от мысли, что меня примут за бомжа или бича.

Я ведь могу найти и другое место для отдыха. Просто мне очень нравится здесь. Здесь я ближе к поездам. Я же не могу постоянно находиться на открытом воздухе и слушать звуки подвижного состава, как бы мне этого ни хотелось. Есть зима, а зимой за поездами не особо весело наблюдать, да и где? Такой большой поток только в метро, тем более в метро есть крыша над головой, всегда тепло и сухо.

Можно ещё по кольцу круги наматывать, высыпая свою норму, но я всё не решаюсь попробовать.

Один раз я случайно познакомился с каким-то сумасшедшим парнем. Я спал. Был вечер, меня разбудил крик чуть ли не в ухо: «Эй, прибавь-ка ходу, машинист!» Я открыл глаза и увидел перед собой чувака, который орал в устройство для связи с машинистом строчку из детской песни всякий раз, когда поезд сбавлял ход. Это занятие его сильно веселило.

Он постоянно передислоцировался, чтобы не спалиться. Мне это показалось очень забавным, поэтому на следующей станции я вышел следом за ним. Мы вместе зашли в другой поезд, поехали обратно, дождались, когда поезд сбавит ход, он нажал на кнопку, и мы заорали уже вместе: «Эй, прибавь-ка ходу, машинист!» Я докричать до конца не смог – начал громко смеяться.

– Господи, придурки какие, – сказала вслух одна женщина.

– Ну-ка хорош баловаться! – грубо донеслось нам в ответ из устройства.

Мы сразу же вышли на станции.

– Если ты сказал машинисту в это радио какую-нибудь херню, на следующей же станции именно в этот вагон зайдут серьёзные люди, а пассажиры сразу же сдадут того, кто концерты для машинистов устраивает, – пояснил он. – Это тормозит их работу, а люди же домой скорее хотят попасть, все злятся и нервничают, только единицы понимают такой юмор.

Так мы катались, наверное, час, было очень весело. Чего мы только не слышали в ответ. А один раз, услышав нашу просьбу, после небольшого молчания машинист выдал нам в ответ: «Скатертью, скатертью дальний путь стелется и упирается прямо в небосклон». Мы тут же подхватили и допели уже втроём: «Каждому, каждому в лучшее верится, катится, катится голубой вагон». «Голубой!» – проорал я напоследок и засмеялся ещё громче прежнего.

– Ладно, парни, мне работать надо, – смеясь, ответил нам машинист.

Мы сказали ему: «Спасибо, что подпел» и снова сменили поезд.

Больше я этого парня не видел.

– Что слышала, мама. Я сбил человека, – ещё раз повторил Женя.

– О господи! И что теперь? Тебя посадят?

– Нет, я не виноват. Там какой-то мужик спрыгнул на путь поссать, а я подъезжал.

– Господи боже мой. И что делать?

– Выплачивать из своего кармана семье пострадавшего компенсацию всю жизнь, – мрачно сказал Женя.

– Кошмар! – ахнула мама, закрыв рот руками.

– Да шучу я.

– Очень смешно. Так ты сбил или не сбил? Ну и шуточки у тебя, знаешь, – всё никак не могла разобраться мама в словах Жени.

– Сбил, но я не виноват. Тут другое. Мам, это всё, это край! Я убил человека. Убииил, – протянул Женя слово «убил», делая на нём акцент.

– Успокойся, Женя. Ты же не виноват. Работа у тебя такая…

– Людей сбивать?

– Опасная.

– Сраная у меня работа, – сказал Женя и поджал губы.

– Ну-ну-ну, всё, хватит, – она обняла сына и стала гладить его по спине.

– У меня очень тухлая работа, тухлая работа, – повторял Женя.

– Ну а куда ж милиция смотрит или кто там ещё должен смотреть?