Небесная черная метка Кусков Сергей

Раздался громкий стук в дверь.

– Блин, влипли, девчонки! Опять завхоз. Опять начнет парить: время десятый час, а вы все чаи распиваете, – не на шутку испугалась Ксюша, да и Тома стала еще бледнее.

– Мне плевать. Я объяснительную пишу, – с редким философским спокойствием нехотя обмолвилась Лариса, смакуя при этом кофе.

– Ты же еще и полслова не написала? Где бумага, ручка? – удивилась Ксюша.

– Я должна обдумать, как правильно написать. Орфографию и синтаксис вспомнить. Я ведь кроме эсэ– мэсок ничего не пишу. Институтов я не заканчивала. Я и запятые не знаю точно – где ставить. Не посоветоваться ли с адвокатом о содержании объяснительной? Вот чего думаю еще… ха-ха-ха!

– Девчонки, давайте быстренько со стола убираем. Скажем: шьем тряпку для пола, – хлопотала Ксюша.

– Шейте, а я буду кофе допивать.

Ксюша вытащила из шкафа полутораметровый в ширину рулон мешковины, положила на пол и быстро отмотала метр-другой. Тома направилась к входной двери. Открыла ее и облегченно вздохнула.

– Иван, это ты! Напугал нас до смерти, – с укоризной сказала Ксюша.

– Ванька! Хрен ты лысый, чего стучишься, как завхоз? – дополнила Лариса.

– Девчонки, чайку бы чашечку. Сушняк во рту и муть в голове… че набросились-то, как бешеные? Закрылись че? – быстрым говором выпалил Иван-Ванька, слесарь-сантехник, он же электрик. Это был среднего роста паренек, широкий в покатых плечах, с крепкими волосатыми руками, с модной татуировкой, аляповатым простецким лицом и лысой, по моде выбритой головой.

– Закрылись, потому что переодеваемся. Так велено нам завхозом! – резюмировала Лариса и пригласила опешившего паренька: – Да ты заходи: переодеться всегда успеем!

– Ты у нас чаю выпил на целую тысячу! Когда в кафешку поведешь? – игриво спросила Ксюша.

– Да хоть сейчас, только я весь поистратился: купил сноуборд, костюм к нему, ботинки и т. д. – на тысячу зеленых потянуло!

– Зачем тебе сноуборд, Ваня? Купил бы санки, да с горы ледяной. Сноуборд?! Полгода на него работать.

– Нет! Сноуборд – это кайф, это шик! На целую неделю ощущений хватает. Хочу теперь горный велосипед на лето купить. Двадцать одна скорость в нем.

– Коробка передач, должно быть, автоматическая? – нарочито серьезно полюбопытствовала Лариса. – Мама, не горюй!

– Не-а! Ручная… Какая еще коробка? Че подкалываешь!? Вот, смотри-ка, – Ваня вытащил сотовый телефон Nokia последней модели. – Кому что загрузить: музыка, картинки, мультики? Налетай, подешевело!

Он стал демонстрировать приколы и прибамбасы своего сотика. Лариса живо придвинулись к Ване, примериваясь, что бы скачать в свой не менее крутой телефон – изящную дорогую раскладушку Моторола. У Томы также загорелись глаза.

– Ксюш, давай и тебе закачаю. Музон есть классный. Как раз для тебя. Трое в лодке, не считая прошлых.

– Ты, Ванек, сам доподкалываешься. Что поделаешь, если мне хронически не везет с мужиками?!.. А телефончик у меня простенький, туда и закачивать некуда.

– А че не купишь как у нас?

– На такой телефон мне два месяца работать. У меня дети, их кормить, обувать, одевать надо.

– В кредит возьми, можно и на два года оформить.

– Я уже плачу целых два кредита: холодильник двухкамерный и мебель брала. Да и для чего мне телефон по цене хорошего телевизора? Звонить он лучше не станет.

– Ну, как знаешь. Тома, смотри, мультяшка какая есть или сигналы: смех прикольный, последний хит убойной группы.

– У меня чего-то телефон глючит. Не пойму ничего, – растерянно сказала Тома.

– Ты не так делаешь, – Лариса в очередной раз стала объяснять, как правильно раскрывать папки и файлы, приемы навигации.

Тома чрезвычайно внимательно слушала. Тем временем Ваня осушил чашку чая размером в пивную кружку и заскреб в затылке.

– Че-то засиделся я у вас, – простодушно отметил он. – Мне главврач сказал установить дожиматель на дверь в коридоре… ну, доводчик двери. Я к завхозу за дожимателем, а он мне говорит: нет у меня его, есть резина; возьми, вырежи полосу и прибей к двери. Я че? Подобрал резину в подсобке. Ну, так и сделал. Так меня сейчас главврач в пух разнес! Про какую-то эстетику баял. Дескать, красивая импортная дверь и на ней резина с рваными краями. Я че?.. Что дали, то и прибил. Наверно, он сейчас завхоза и в глаз, и в бровь тянет. Что, дескать, как в плохом колхозе – пофигизм сплошной. Одному лень подобрать что нужно, другой, не задумываясь, прибивает, что ни попадя. Скажут – и резинку от трусов прибьет. Интересно, о чем тогда завхоз думает?

– В том-то и дело, что ни о чем. Или о том, чтобы ему не мешали спать в кабинете. В понедельник от него перегаром разит за версту. Во вторник – чем-то вроде корвалола-валерьянки. К четвергу, вроде как, в себя приходит. Шастать начинает по этажам, по туалетам. Проверяет качество уборки. В пятницу веселый ходит, зараза, а после обеда уже норовит домой удрать, – толковала Лариса. – Я его повадки изучила!

– Девочки, давайте выходим работать. Время – десять часов. До обеда опять не успеем кабинеты помыть, – урезонила Ксюша, спохватившись при упоминании завхоза.

– Пойдемте, – согласилась Лариса. – Ванька, уматывай за новой цивильной резинкой; от своих трусов резинки не дадим. Ха-ха-ха!.. Переодеться, Ванюша, надо.

– Девочки, а порошок стиральный кончился, что ли? – спросила недоуменно Тома, также засобиравшись на выход. – Ведь на прошлой неделе получали.

– Я домой взяла половину, – призналась Ксюша без тени смущения.

– Как же теперь мыть?! Завхоз всегда заглядывает в ведро, когда проходит мимо, – кладу ли я порошок.

– Вон, в банке еще немного пемолюкса осталось. Ты бросай его по чуть-чуть.

– Пемолюксом я раковины мою.

– Да чего их мыть, водой ополоснула – и так пойдет!

– Нет, Тома права, – вступилась Лариса. – Давайте, если и таскать домой чего-либо, так поровну. Помнишь, осенью ты все почти перчатки унесла в огород свой, картошку что ли копать. А мы потом чуть ли не голыми руками целую неделю пол мыли.

– Ну, бывает, просчиталась: хапнула лишка. Ладненько, я же не против. Просто раньше об этом разговору не было. А я вот считаю, что половину нашего порошка, мыла, туалетной бумаги, что по нормам нам положено, забирает себе завхоз. У него семья еще больше чем у меня, и друзей, говорят, не меряно. У кого бы узнать, сколько вообще нам положено? Может быть, у главврача поинтересоваться? Давайте ему нажалуемся на завхоза. Порошком нас не обеспечивает, тряпки гнилые. Мы их шьем, шьем – он говорит чаи распиваем, лодыря гоняем.

– Точно! Я напишу в объяснительной: опоздала потому, что зашла купить стирального порошка, которым нас не обеспечивает завхоз. А без порошка качественно и производительно сделать уборку затруднительно. Ха– ха-ха!

Игорь Михайлович, главный врач, просматривал прайс-листы на стоматологическое оборудование и прикидывал в уме, какую сумму в долларах следует запросить у единственного инвестора частной клиники и, одновременно, ее незадачливого владельца.

Прикидывал в уме и на пальцах, потому что прежде предстояло убедить хозяина стать действительно хозяином: крепким, основательным, просвещенным. Не гнаться за высокой прибылью, но иметь устойчивый, хорошо налаженный бизнес, иметь лицо, равно репутацию ответственного коммерсанта среднего класса. И потом, концептуально подготовив собственника, предоставить полный расклад: сколько, как и когда.

Пока они, – их бизнес платной медицинской услуги, на плаву, так как расположены на бойком месте: в двух шагах от центра, рядом транспортные и пешеходные развязки, одна из городских площадей, обилие магазинов, выросших разом бок о бок. И любому, кого донимает зубная боль, кто растерял зубы по тем или иным причинам, сплоченная медицинская команда готова реально и конкретно продемонстрировать преимущества платной медицины как своеобразное и надежное капитальное вложение в собственное здоровье.

И что немаловажно, еще в советское время это здание изначально было выстроено как поликлиника. Представляло собой двухэтажное кирпичное сооружение, построенное с немецкой основательностью. Как гласит история города, это одно из зданий, выстроенных немецкими военнопленными – солдатами гитлеровского вермахта, вознамерившимися перестроить мир, – под дулом сталинских чекистов.

Ими был выстроен целый городской квартал, отличавшейся от последующих построек именно немецкой основательностью с элементами готического стиля. По прошествии шестидесяти лет эксплуатации на здании не было ни одной трещинки, словно это был исторический памятник практичного и крепкого немецкого уклада жизни здесь, в уральской глубинке, куда никогда не ступала вражеская нога. Торцом здание выходило на оживленный центральный проспект и метров на сто простиралось в тенистый переулок с высоченными полувековыми рябинами и стройными липами.

В окно кабинета Игоря Михайловича заглядывали ветви рябины. Зеленые листья были похожи на сильно прореженную гроздь винограда сорта «дамские пальчики». Ранней весной, когда солнце мощным потоком встряхивала оцепенение, ветви в строго симметрично порядке выбрасывали точки роста, из которых вытягивались резные листочки. Нежная зелень с приходом полноценного лета темнела, сквозь нее уже просвечивала нежная зелень тугих гроздьев ягод. Калейдоскоп красок рябины менял обрамление окон кабинета в течение всего года и в течение рабочего дня. Осень оставляла на долгую зиму невыразимые ощущения сгорающих листьев, которые порой разом, один за другим, как в сказочном сне, летели вниз, точно желая своей сочной багряной акварелью нарядить напоследок и землю-матушку. На темно-коричневых ветвях оставались рубиновые гроздья сладко-горьких ягод. Вслед за этим, по мере укрепления стужи, из лесов перекочевывали стайки симпатичных снегирей. Эти милые птички долгую зиму радовали глаза. Они – округлые, пушистые, неторопливые – как новогодние шары на праздничной елке, алели на заснеженных рябинах. Быстрыми взмахами маленьких крыльев перелетали с ветки на ветку, изумленно и чуть жалобно попискивая на мягкой приятной ноте.

Есть люди, которые только своим присутствием преображают окружающее к лучшему. И как будто они, на первый взгляд, ничего особенного и не вносят из реальных предметов: все то же самое, но установлено чуть не так, в какой-то неуловимой взаимосвязи с высшей красотой. Неизъяснимое тепло легкой волной плещется вокруг, и каждый входящий в этот, все-таки, особенный мир на мгновение застывает пораженный чем-то новым, чему не находит слов.

Таков был Игорь Михайлович. Его рабочий кабинет, говоря современным языком, мог бы стать пособием по некоему подобию фэншуя, причем ни одной книги по фэншую он не прочитал. Быть может, благодаря этому любой переступивший порог начинал мыслить чуть по-другому. Даже владелец клиники с обостренным вниманием пробовал постигнуть иную реальность, обосновавшуюся в его стенах.

Игорь Михайлович никогда не готовился к встрече фактического хозяина: никаких подтасовок, никакого замыливания глаз – строго по существу и в том виде, как оно есть. Вся его готовность заключалась в надлежащем исполнении своих обязанностей. Строгий самоконтроль. Если хозяин и осаживал, то в другом – в неумном стремлении главврача сделать лучше.

Когда главный врач лицезрел владельца клиники, пытался разрешить некий физиономический казус. А именно: что меняет лица? Дело в том, что он хорошо знал владельца клиники. Мир тесен! Когда-то будущий хозяин был обыкновенным инженером по охране труда крупного предприятия, которое по известной, накатанной схеме успешно разделили на части, перепродали и обогатились. В ряды держателей контрольного пакета акций затесался каким-то образом и инженер по охране труда. Разом оброс деньгами, выгодно продав свой кусок завода, и стал состоятельным бизнесменом, новым русским буржуйчиком.

И враз стройная гибкая фигура шустрого инженера стала матереть. Шея сравнялась с головой, скулы расширились, рельефно обозначив всегда напряженные желваки. Щеки раздулись, как у гигантского хомяка, и голова стала похожа на усеченный конус. Словно напрочь снесло мозги, словно произведена тотальная чистка, усекновение ненужного. В первую очередь коснувшееся лишних секторов мозга, отвечающих за нечто высокое и гуманное… за совесть, что ли. Второе изменение – это прогрессирующее ожирение вследствие ежедневных перееданий и сладкого безделья. Огромный живот – как копилка удовольствия от кулинарных изысков. Вечно приподнятое элитными алкогольными напитками настроение. Платный секс с живыми сексуальными игрушками. В глазах почившего инженера Гоши и обращенного в барчука Георгия Вадимовича появилось дремучее выражение первобытного человекоподобного чудища с огромной физической массой и куцей черепной коробкой.

Как только время перевалило за полдень, массив Георгия Вадимовича живой карикатурой человека-горы ввалился в кабинет Игоря Михайловича. Короткое рукопожатие было более похоже на запрещенный прием в силовой борьбе, осаждающий партнера на место ниже себя, на колени. Но силы в руках Игоря Михайловича было больше, поэтому здесь этот прием не срабатывал.

– Ты че, все еще лыжами занимаешься? Никак не могу до боли сжать твою руку… хоть бы поддался, ведь я твой босс, патрон, – сказал полушутя Георгий Вадимович.

– Точно так. Лыжами, как и прочей физрой[3], занимаюсь и поныне.

– Ладно, тогда прощаю. Я-то давно на другой спорт перешел, чтобы и физра была в моционе-рационе, – он глянул на вошедшую вслед за ним секретаря Нелю. – Главное, правильную секретаршу подобрать!

Игорь Михайлович скользнул взглядом по длинноногой красавице Неле и выказал на лице заученную любезную улыбку. Не ля ответила тем же. Сколько этих нель-маш-свет у патрона было – не счесть; как, быть может, и у нее – подобных денежных мешков. Но этот тандем шефа и секретарши, чудовища и красавицы, похоже, со временем только крепчает.

– В свое время не просчитался, что взял в помощники секретаршу с двумя высшими образованиями. Магистр! Во как! Такие легко обучаемы.

«Магистр ордена куртизанок?» – хотелось спросить, но сказал механически:

– У тебя хороший вкус.

– Она у меня многофункциональна. И секретарь и пресс-атташе, массажист, диетолог и телохранитель… в смысле – телообожатель.

– Дальше говорить не надо. Короче говоря, универсал… Разрешишь перейти сразу к делу?

– Валяй! – патрон грузно плюхнулся в кресло и закинул ногу за ногу. Неля, как веселая птичка, примостилась рядышком, не преминув сверкнуть красивыми ногами.

– Понимаешь, Георгий Вадимович, конкуренты начинают наступать на пятки. Появляются компактные зубоврачебные кабинеты, оснащенные новейшим оборудованием. Пока у них лечение несколько дороже. Но на таком оборудовании, как у них, услуга должна быть качественнее. Клиент, в настоящее время, начинает предпочитать дешевизне качество.

– Хочешь сказать, не справляешься, теряешь клиентов и пора назначить топ-менеджера. Например, Нелю приставлю здесь коммерческим директором… А что – идея! Только она мне пока нужна. Ты же не один у меня такой исполняшка.

– Я хотел сказать о другом. Мы уже с вами говорили. Необходимо начать техническое переоснащение клиники, кардинальную реконструкцию. У нас есть огромное преимущество – в этом здании испокон была зубоврачебная клиника. Можно создать непотопляемый бренд. Не упустить момент, и все сделать вовремя.

– Это точно, момент упускать нельзя, – Георгий Вадимович на миг задумался и глянул на Нелю, которая тут же поправила прическу, извлекла из сумочки утонченный элегантный нетбук, служивший ей и записной книжкой, и мультиустройством с функциями электронного делопроизводителя.

– В принципе, мне необходимо одно: чтобы вы озвучили решение взяться за техническое переоснащение клиники. Затем предоставлю подробную пояснительную записку с прайсами, с затратами, сроками, условиями. Конечно, на данном этапе необходимо вложить немалые деньги. Потратиться весьма существенно.

– Ты это мне предлагаешь потратится?

– Странный вопрос. Вы – единственный владелец этой клиники. Какие могут быть варианты?

– Вариантов много. От ничего не делать до поиска заинтересованного источника финансирования. И вообще…

– Решать вам. Делать, не делать, и где брать деньги. Чтобы мне не заниматься пустой работой, мне все-таки крайне важно знать ваше конкретное мнение о перспективах клиники. Я полагаю так: вкладывать деньги в реальный проект все-таки гораздо выгоднее, практичнее, целесообразнее, чем сливать деньги в какой-нибудь кипрский банк. Или тратиться на роскошь.

– Ну, это ты так считаешь. Есть и другие мнения.

– Мне нужно ваше мнение конкретно по клинике.

– Я знаю, ты – классный врач. Я бы сказал – супер! Ты бессеребник – это тоже установлено. Ты хочешь в заштатном городке обосновать европейскую клинику… а скажи: где возьмешь людей, персонал? Также выпишешь с оборудованием? И кого будешь лечить масштабно? Это народное быдло? Да им достаточно вышибалы – для бесплатного удаления гнилых зубов.

– Насчет персонала вопрос весьма уместный. Действительно, где взять компетентных и правильно мотивированных работников, с головой вовлеченных в работу?

– Где их возьмешь? Купим оборудование, и кто на нем будет работать? От одного вида наших врачей заболеть можно.

– Организация работы должна также поменяться. Это целая система мотивации и прочего и прочего. Здесь огромный фронт работы.

– Ты представляешь, сколько надо сделать, чтобы все было на цивилизованном уровне? Все у тебя: должно, обязаны, будет…

– Представляю. И скажу вам, что делается в плане работы с персоналом…

– Да ладно меня парить! – оборвал патрон. – Не хочу ни смотреть, ни слушать. В холле грязь: уборку как следует сделать не могут, а ты говоришь – работа ведется. Не вижу! На этот счет я завхоза счас отметелю. Деньги за что ему плачу?!

– Вопрос интересный. По-моему, человеку просто дают доработать до пенсии, – с горьким сарказмом вымолвил Игорь Михайлович и тут же поправил себя: – Скорее, не доработать – досидеть.

– Счас я ему дам выволочку! Досидеть?! У меня что тут, богадельня?! Он не знает, что целью моего предприятия является получение прибыли?!

– Неправильно, – решительно возразил Игорь Михайлович. – Целью должна быть удовлетворенность клиента. На этом все и должно строиться, в том числе – и бизнес. В уставе ни одной западной фирмы не найти подобной формулировки.

– Ты меня учить собрался? Ты живешь как будто не в России.

– Я живу в красивом городе, в котором родился и вырос. Живу среди людей, которых донимают беды и несчастья, дурость и безответственность, боль душевная и физическая. И я не хочу и не могу хоть чем-то усугубить ситуацию, в которой все повернулись задом как друг другу, так и к самому пониманию Человека.

Георгий Вадимович повернулся к Неле и спросил несколько ошарашено:

– Ты что-нибудь поняла?

Неля передернула плечиками, подумала: «Почему у симпатичных мужчин столько непонятной хрени в голове?.. Чего не скажешь про Патрона: гадкий, отвратительный, но прогнозируемый», и сказала:

– Врачи, приступая к самостоятельной работе, дают клятву Гиппократа. В ней что-то и на этот счет есть. Слово еще такое есть… на г начинается…

– Говно? Поменьше говна?

– Нет, этого как раз должно быть больше… гуманизм! Или гуманность! Какое из них правильнее, решать вам, – выдала секретарь с двумя высшими образованиями.

– Офонареть! На передаче «выиграть миллион» такое не загадывают! Короче, Склисофский, кого лечить будем: тебя, меня, обчество?

– Давайте начнем с прикладного варианта. То есть качественно лечить от зубной боли, делать людям белоснежные зубы, чтобы они почаще улыбались и говорили побольше добрых слов. Тогда и глобалистика не повернется задом.

– По мне – так лучше задом, – сострил Патрон и заржал. Неля улыбнулась измученно-смущенно. Игорь Михайлович поморщился. – Ты начинай о своем прикладном варианте. Мы послушаем.

– Хорошо. Постараюсь уложиться в десять минут, чтобы не насиловать ваше внимание. Итак, изначально лечение от зубной боли было сущим кошмаром для любого, пожалуй, человека. Поэтому всячески старались отстрочить визит к стоматологу, пока не распухнет щека и от дикой боли не свернет голову. Вследствие чего зубная полость катастрофически быстро превращается в гнилостную помойку со всеми вытекающими отвратительными последствиями, как-то: вонь изо рта, токсическое отравление, постоянно действующий источник инфекции и первый очаг грядущего истощения и дряхления…

У Георгия Вадимовича и Нели словно непроизвольно заныли зубы и, угадав этот момент, Игорь Михайлович быстро переключился на позитив:

– Современные подходы кардинально меняют ситуацию. Лечение без боли становится сродни визиту в косметический салон, где один только высочайший уровень сервиса добавляет самосознание собственной ценности, соответственно – красоты, обаяния, шарма. Кстати, в современной стоматологии предусматриваются и релаксирующие процедуры… Представляете, мы можем на наших площадях открыть и диагностический центр, собственно, пролечивающий, профилактический, косметический. Все в одном месте! Красота начинается с белоснежной улыбки и основывается на легком ясном сознании, очищенном от пагубы стрессов. И многое из этого можно сделать в этих стенах. Здесь, конечно, не будет сумасшедших дивидендов, но будет репутация долговременного бизнеса, позволяющего как рядовым работникам, врачам, так и владельцу вести достойную жизнь. Жизнь, обеспеченную собственным трудом, материально, и оставляющую время на качественный отдых…

– Во сколько обойдется это удовольствие мне? Какова сумма и доля моего участия? – снова бесцеремонно оборвал Патрон (так за глаза его звали).

– Девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч, – быстро ответил Игорь Михайлович.

– Шуткуешь?!

– Именно столько. Как раз под эту сумму подгонял. Дадите больше – сделаем больше.

– Я разве тебе говорил, что готов потратиться? Ты не думаешь, что элементарно нет бабла в наличии?!

– Разве не вариант – кредит под инвестиционную программу с минимальными процентами? Проценты с лихвой перекроются прибылью!

– Дак ты и бери этот кредит! Сделаю тебя полноценным исполнительным директором с соответствующими правами и полномочиями… Что, боишься рискнуть?

– Как-то не задумывался на этот счет.

– А ты задумайся. Расти будешь во всех отношениях. В командировку езжай, детально изучи вопрос о выборе оборудования. Куда лучше ехать: Германия, Израиль?.. Поедешь не как главврач, но директор. Директор, япона-мать! Думай-думай. Даю два дня. Пошли-ка, Неля, к завхозу зайдем. Я ему счас конец света устрою, ядрена лядь.

Игорь Михайлович остался несколько ошарашенным внезапным предложением Патрона о повышении своего статуса, подразумевающего также дополнительное бремя забот. Быть может, будет больше возможности реализовать задумки по качественному изменению клиники?.. Наконец начнет осуществляться заветная мечта: полностью переоснастить стоматологическую клинику новейшим оборудованием от ведущих производителей, обучить персонал, и таким образом существенно поднять уровень предоставляемых услуг, при этом сделать частную клинику доступной широкому кругу населения, чем и будет обеспечена достойная зарплата всем сотрудникам, в том числе и себе.

Он не рассчитывал, что так скоро удастся убедить Патрона выделить деньги. Поэтому важно начать переоснащение, пусть и небольшими рывками. Разбить техническое переоснащение вверенного хозяйства на несколько этапов, чтобы не прекращать прием нуждающихся в стоматологическом лечении, и каждый отчетный финансовый период заканчивать с установленной прибылью.

Требуемый процент прибыли устанавливал владелец клиники. Патрон не разбирался в тонкостях зубоврачебного мастерства, и бывал в своей клинике изредка, наездами, как только что.

И каждый раз, глядя на пресыщенную физиономию хозяина, Игорь Михайлович пробовал понять: почему хозяин, по сути своей барышник и биржевой игрок, купил именно стоматологическую клинику, а не мясокомбинат или бензоколонку? Может быть, когда-то донимала зубная боль или безалаберные стоматологи, методично искалечившие своим безответственным лечением некогда жемчужно белые, как на подбор, молодые здоровые зубы, так достали, что Патрон, поддавшись редкому благому порыву, вознамерился подтянуть убогую больничку к европейским стандартам?.. Что более вероятно – он купил то, что осталось. Вложил полулегальные чумовые деньги в нечто более реальное, чем в съедаемые скачущей инфляцией денежные знаки.

Прежнее начальство клиники Патрон немедленно уволил по понятным причинам и поставил во главе хорошего специалиста-практика, лучшего врача, добросовестного и ответственного, не пустослова с хорошо подвешенным языком, создающего лишь видимость серьезной работы. Это был Игорь Михайлович, и было это пять лет назад.

Владелец клиники словесно делегировал Игорю Михайловичу многие права исполнительного директора и удалился в далекое графство Люксембург по другим, не связанным с клиникой делам – развивать другое (основное) направление бизнеса и, как повелось у новых русских, кутить и гулять по старушке Европе, шокируя местные нравы роскошью, блудом и пьянством.

Так в одночасье рядовой врач стал единовластным администратором клиники. Надо сказать, что Игорь Михайлович всегда был приверженцем политики постепенных и тщательно обдуманных реформ, принципу постоянных улучшений. Ему физически претил революционный радикализм: сломать до основания, разрушить в пыль, стереть напрочь. Он был уверен, что заблуждения и ошибки иной раз стоят того прозрения, что за ними следует… если, конечно, голова в порядке и совесть не пропита, не продана, не состоит в залоге за сытую жизнь.

Основную ставку Игорь Михайлович сделал на техническое переоснащение клиники. Вместе с новым оборудованием появится новый подход к работе, новые формы ее организации и оплаты в несопоставимо большем размере. Также существенно повысятся требования к квалификации врача, к его умению качественно и производительно работать. Появятся те самые новые люди: прогрессивные, ответственные, грамотные, вовлеченные.

Если работник был крепче баобаба в своих сугубо личных убеждениях, в которых проблемы клиники и близко не стояли, его следовало отпустить на вольные хлеба с выходным пособием. Под эту линию увольнялись бы сами те работники, которые не могут работать в новых условиях, поскольку возрастут требования, – ведь зарплата станет напрямую зависеть от результатов стоматологического обслуживания клиентов. Причем, все это было запущено с первых дней работы Игорем Михайловичем – главврачом. Важно было повысить вовлеченность каждого в общее дело, двигая, развивая которое общими усилиями, двигается, развивается и каждый в отдельности.

Между тем, из года в год клиника стала быстро преображаться, как всегда бывает, когда в доме появляется настоящий хозяин. Росла репутация как медицинского заведения, качественно и недорого оказывающего Услугу по комплексному стоматологическому лечению. Появились очереди – основание и необходимость расширения как базы, так и спектра Услуги.

А тогда, пять лет назад, получив новое назначение, подразумевающее и повышение по службе, и целый комплекс непростых проблем, первым делом совершенно изменился взгляд на существо своей жизни. Игорь Михайлович как раз отметил свой юбилейный сорокалетний рубеж. Впереди, казалось бы, целая жизнь и, быть может, еще столько же лет. И сам он крепкий, здоровый, спортивного вида мужчина, так же, казалось бы, полон нерастраченных сил.

Однако за эти пять лет руководства клиникой его импозантная шевелюра слегка вьющихся русых волос резко посветлела серебром седины. Он вдруг ясно и остро осознал, что будет исход его физическим силам, и не все мечты-задумки сбудутся. И как раз физические силы нужны, чтобы взрастить в себе душевные силы, с помощью которых открывается завеса загадочного собственного бессмертия, причем в данной реальности, здесь и сейчас, – увидеть большее и жить согласно ему.

Поэтому, проще говоря, дабы что-то весомое и ценное состоялось у него, следует быть четче, избирательнее, безжалостно отмести лишнее, невразумительное, поверхностное, наносное. А что осталось – с величайшим усердием двигать вперед, развивать, усовершенствовать, подчинить себя высочайшей самодисциплине, иметь в голове четкий идеал и хранить его как талисман. Такая вот непростая задача!

Георгий Вадимович, выйдя из кабинета своего «исполняшки», с какой-то новой заинтересованностью прошелся по этажам клиники: развеять сомнения, что здесь все чики-чики (в полном порядке), зуболечебный механизм заведен правильно и гарантирует хоть и небольшую, но устойчивую прибыль. А если и в самом деле порядок, то сделать беспорядок. Потому что есть свои задумки относительно будущего больнички… Испокон веков у людей болели зубы, болят и пусть болят дальше! Но о здоровье начинают беспокоиться, когда его уже нет. Когда здоровые тратятся – сорят деньгами, не задумываясь. Следовательно, есть вариант размещения здесь более прибыльного бизнеса. Он усмехнулся и грозно посмотрел на Нелю. Та мигом вынула блокнотик и приготовилась записывать замечания шефа для дальнейшей проработки.

Шеф усмехнулся повторно и еще кривее. Неля растерялась. Что хочет шеф, было выше ее понимания, хотя непременным условием стабильной работы являлось наличие способности с полуслова угадывать желания хозяина. Памятуя это, она наморщила лобик. Ведь только что хотел разнести в пух завхоза, а зачем-то ходит по коридору, заглядывает в кабинеты и словно никого не видит. Может быть, ищет свободную кушетку, чтобы оттрахать ее. Такое у него бывает! Рассердится, распалится, того и гляди порвет первого встречного. Здесь применим для разрядки грубый секс с элементами садо-мазо. Страшно! Но что делать, в словесном контракте было сказано однозначно: задирать юбку по первому же требованию, и самой научиться получать удовольствие от того, что он получает удовольствие.

Неля вздохнула украдкой: опять придется долго поправлять прическу, а то и покупать новое платье, которое Патрон порой любит рвать пополам, имитируя насилие… И что такое случилось сегодня, чтобы снять возбуждение садо-мазо? Не напомнить ли о завхозе?

– Шеф, мне поискать завхоза? Толстого гадкого завхоза, как вы в прошлый раз его назвали.

– Памяти, смотрю, у тебя прибыло!

– У хорошего хозяина все прибывает! – польстила Неля.

– Растешь, девочка! Сейчас мы завхоза раком поставим! Хочешь позабавиться?

– Еще бы! – весело ответила она и подумала с усмешкой: «Лучше его, чем меня».

А в это самое времечко тот самый злосчастный Иван Львович сидел в полудреме за рабочим столом и вполглаза поглядывал на дверь. Настораживал уши, чтобы упредить входящего и принять подобающий рабочий вид. Для этого на столе было приготовлено три журнала, в котором якобы следует сделать запись: в одном – о техническом состоянии здания, во втором – о движении отходов производства, а в третий… третий журнал он выхватил для весу, еще и не разобрал как называется, да и вряд ли к концу дня ему светило добраться до этого журнала.

«Чердак трещит[4]. Не соображается и не думается». Так бы и написал во всех трех, да и еще тридцати трех журналах: «Пошли вы все на хрен, толстый и вонючий!» Взять бы, да уйти в бессрочный отпуск!

Но тогда клиника задохнется в дерьме и неразберихе. Не привезут вовремя препараты, материалы. Не свезут в стирку спецодежду. Не вывезут на утилизацию отходы. Лопнет батарея системы отопления. Прорвет водопроводную трубу, зальет канализационными стоками подвал. Уборщицы подпалят гардероб. Ванька Дураков, слесарь-электрик, перепутает гаечный ключ с диэлектрическими клещами (что уже было!) замкнет и обесточит всю клинику, и пациенты с недолеченными зубами побегут вышибить зубы кому-нибудь из администрации, и скорее всего – ему, завхозу Ивану Львовичу.

Во, какая важная и ответственная у него работа! А платят сущие гроши, если перевести в доллары. Платили бы вдвое больше, появился бы стимул хорошо работать. А сейчас… Иван Львович глянул по сторонам, и от невообразимого бардака вокруг стала одолевать зевота. Шкафы переполнены отчетами, справками, накладными и прочим канцелярским хламом. В углу стоят коробки с фаянсовыми унитазами, свалены в кучу смесители и еще неизвестно что. Пожалуй, если разобрать наваленное добро, можно и еще что-то полезное обнаружить… а возможно, как раз и дверной доводчик, который потребовали установить пожарные, и вместо которого Ванька прибил эластичный жгут для перевязки. Массивный сейф был наполовину забит запчастями к стоматологическому оборудованию, отчего никогда не закрывался на ключ, да и ключа, честно говоря, не было.

Сонный взгляд завхоза остановился на картонной коробке с унитазом, и наконец-то мелькнула хорошая мысль – пустить унитаз на продажу как некондицию. Соседу по даче за пару бутылок водки обменять. А то и самому может сгодиться: установить такой унитаз в летнем туалете и культурно справлять нужду. Иван Львович решил примерить сантехническое устройство по своему заднему месту. Покряхтывая, встал, вынул унитаз из коробки и сел на него. Удивительно – мыслей в голове прибавилось! Первым делом представил, что было бы неплохо оборудовать кабинет собственным туалетом и рукомойником. Потом…

Дверь резко распахнулась, и шумно ввалился Георгий Вадимович. Вслед влетела Неля. У троих округлились глаза. Завхоз привстал с унитаза, невольно придерживая штаны

– Не понял!? Мы куда зашли: в сортир или кабинет? Ну-ка, Неля, что на двери написано.

Неля мигом исполнила:

Заведующий хозяйством Иван Львович Подкорытов – бойко ответствовала Неля. – Часы приема по личным вопросам каждый четверг с пятнадцати ноль-ноль до семнадцати часов двенадцати минут.

– Ты еще и часы приема установил? Сиди, не вставай! Целых два часа в неделю занимаешься неположенным для твоей должности делом. Лучше бы раз в неделю порядок у себя за столом и вокруг стола наводил. Почему вокруг такой срач!? Сесть у тебя нормальному человеку некуда, – Георгий Вадимович не нашел ничего лучшего, как взять первый попавший под руку стул, стряхнуть наваленную сверху кипу бумаг прямо на пол и сесть посреди комнаты на этот стул, закинув нога за ногу. – У тебя уборщицы вообще чем занимаются? У тебя, командира обслуги, ничего не моется и не убирается!?

– Я их сюда не пускаю.

– Почему?

– Отравят.

Георгий Вадимович переглянулся с Нелей, словно поверяя: не ослышался ли.

– Народ счас злой, работать не хочет… а деньги с их зарплаты попробуй, урежь! Начнут пакости делать. Заразы рассыплют по углам. И потом болезни одна за другой на тебя навалятся.

– Дустом травят? Или палладием?

– Ртутью, – серьезно отвечал завхоз. – В углу находил разлитую ртуть.

– Сам наверное градусники разбил. У тебя не кабинет, а склад. И даже не склад – свалка!

– Храню здесь, чтобы не воровали. Самое ценное здесь, под моим присмотром. Так надежнее.

– Ну и ну! Хреновый ты менеджер, раз народ обозлить только и сумел. Гнать, пожалуй, тебя надо. В качестве выходного пособия этот унитаз получишь. Золотой он у тебя станет! Если прикинуть, сколько потеряешь, лишившись у меня работы.

Бедный завхоз снова привстал с унитаза и, словно рыба, которую вытащили из привычной среды, тяжело задышал, судорожно заглатывая воздух. Сдавленным голосом прохрипел:

– По миру меня пускаешь, хозяин. На моей шее два кредита под залог квартиры. Всего разом лишусь.

– Это твои проблемы.

– Без ножа режешь, а я тебе как собака предан.

– Чего-то не шибко схож на собаку. Ну-ка встать на четыре лапы и погавкай!

Иван Львович мигом встал на четвереньки и гавкнул глухим басом. Раз, другой, третий…

– Опа! Похоже. Побегай здесь, проверь углы комнаты.

Завхоз шустро забегал по комнате, собирая грязь на коленки и ладони.

– Ты нюхай угол, нюхай. Нет запаха чужих кобелей… нет?! Теперь пометь углы-то… как кобели метят? Ножку приподнял и говори «пись-пись».

– Пись-пись, это мой кабинет, – завхоз без колебаний бросился исполнять унизительную клоунаду. – Пись-пись, никого не пущу… пись-пись, это мой кабинет, гав-гав-гав!

Патрон и Неля ухохатывались. Правда, Неля поеживалась от страха: чего еще взбредет на ум Патрону? На ее счастье этим концертом он удовольствовался. Затем послал Ивана Львовича мыть руки, отряхнуться и привести уборщицу, чтобы та сделала уборку.

Пришла Лариса, которую завхоз выхватил, когда она уже собралась уйти на обед в кафешку. На ней были модные джинсы, тоненький джемпер – все это плотно обтягивало ладную тонкую фигуру. На ее лице сияла улыбка избалованной красавицы, знающей свою настоящую цену.

– Что ж ты плохо работаешь, дочка, – укорил Патрон тоном давнего приятеля.

– Я другой участок мою. В эту берлогу он никого не пускает, – ничуть не смущаясь, ответила Лариса.

– Пока, я вижу, ты дефиле устраиваешь. Другой, не другой участок – больничка одна. Раз уборщица, где тряпки, ведра? Где хотя бы рабочий вид, рабочий халат?

– Где? В Караганде! Я на обед собралась. Вы можете в ординаторской посидеть. Там чисто и никого нет. Дверь можно закрыть на замок. После обеда помоем у Ивана Львовича. Тут нам всем троим работы хватит.

– Толковая работница. Старательная… – подошедший завхоз начал было ее расхваливать, но она так насмешливо на него глянула, что тот поперхнулся на полуслове.

– Ладно, идем в эту ординаторскую. Ты шлепай на обед. А ты, – Патрон обернулся к Неле, – сбегай в наш магазинчик. И небольшой фуршет для нас двоих в ординаторской устрой.

Тем временем, пока Неля выполняла указание, Патрон и завхоз уселись в ординаторской друг против друга. Пристальный взгляд хозяина, буровивший подчиненного, тяжелел с каждой секундой. Иван Львович нервно ерзал на стуле. Стал рассказывать анекдот, чтобы как-то отвлечь хозяина. Но тот, не мигая и не меняя выражения лица, молча смотрел в упор.

– Ты когда перестанешь быть шутом? – презрительно вопросил Патрон. – Не надоела тебе эта больничка?

– Надоела… а куда деваться без работы? А я же, сам знаешь, только на руководящих должностях могу работать.

– Прирожденный руководитель! Как о тебе раньше говорили. Где бы ни быть, но только у руля. Сейчас это называется менеджер. Хочешь быть топ-менеджером? Главным менеджером здесь?

– Хочу… но куда Игоря Михайловича деть? Снова в рядовые врачи определить? Достал своими новыми порядками. Меня вздумал учить!

– Сейчас время такое, что деньги надо быстрее делать! А много ли с больнички заработаешь? Помнишь ли, как первый капитал с тобой сколачивали? Открыли цех по розливу водки. Из технического спирта бодяжили водку! Деньжища рекой текли. Народ после сухостоя Горбача истосковался по обилию водки. И никто не проверял: из чего водку делаем. Я на эти деньги, водочные, больничку купил… и еще кое-что. А ты, как водится, прокакал денежку: в какой-то фонд вложил, типа Упер-Хопер-Инвест, а для подстраховки – в Перемудит-МММ… нда! Я сам деньги проворачивал. Больничку напоследок купил, уже не на прямые водочные деньги, и держал, потому что условием покупки было сохранить профиль заведения. Мне и договор на этот счет сделали, на пять лет. Время давно прошло. Теперь эти стены мои. И что разместить в этих стенах – тоже мое дело. Улавливаешь? Со спиртом счас бизнес не сделаешь, нужно что-то другое.