Путешествие гнева Кузнецов Константин

— И когда нам удастся услышать остальное?

— Как бы так сказать, не сегодня и не здесь. — Икнув, долговязый ловко смахнул со стола игральные принадлежности и ссыпал их в карман. — Если вы согласны, то завтра я жду вас на Южной окраине близ кирпичной артели Грабта. Если заблудитесь, спросите у прохожих, они с удовольствием укажут вам дорогу к полуразрушенным стенам и заброшенной станции.

Отряхнув свою шляпу, он победно водрузил ее на голову и, опустив поля так, чтобы она скрывала верхнюю часть лица, откланялся. Повернувшись спиной, он в последний момент обернулся и выставил указательный палец, словно что-то позабыл.

— Ах, да, и еще один нюанс. Приходите один, капитан. Я не желаю больше лицезреть ваших громил: ни того, который имеет всего один глаз, ни второго, напоминающего мохнатое чудище. Да еще сопляка, не способного толком держать оружие в руках. Будем говорить один на один. Так мне будет сподручнее. И запомните, капитан, если вы решите найти для вашей работенки другого лиходея, я продам информацию про вас врагу. Не сочтите, так сказать, как бы это за грубость, но всем в этом мире нужна звонкая монета. Завтра утром я пришлю своего человека, который передаст вам подробные инструкции. Главное, не забудьте прихватить на встречу положенную сумму и тогда вы узнаете от меня все секреты вашего неведомого Хрома… — с этими словами он вышел вон, громко хлопнув дверью.

Свечка, поддавшись резкому сквозняку, окончательно погасла, оставив нас в кромешной темноте. Но даже в таком положении отчетливо ощущалась нарастающая ненависть. Надменная физиономия долговязого, стоя передо мной, продолжала усмехаться, упиваясь нашей беспомощностью.

Рассеяв непокорную тьму, свеча вспыхнула ярче прежнего, и я сразу ощутил облегчение. Гнев испарился безвозвратно, не оставив ни единого напоминания о недавнем госте.

— Поступим так, — капитан зажег еще несколько масляных ламп и указал на старпома. — Завтра прогуляешься со мной до артели: посмотрим с тобой, что и как. А ты, Луцлаф, бери с собой Сти и возвращайтесь на «Купер».

— Зачем? — недовольно буркнул циклоп.

Поднявшись, капитан похромал к окну. Остановился. Вгляделся в царившую снаружи серую хмарь.

Последние месяцы Райдер выглядел усталым, словно каждый новый день давался ему с огромным усилием и приносил немыслимые страдания. Чем ближе мы подбирались к цели, тем измученнее выглядел наш капитан.

— Прикажите оставшимся членам команды сойти на берег и распорядитесь продать корабль. Бумаги я уже подписал.

Последние слова вызвали у присутствующих настоящий шок. Старпом, всегда отличавшийся спокойным нравом, едва не подпрыгнул на месте, одарив капитана таким взглядом, будто тот заразился сумасшествием. Луцлаф также не выказал одобрения этой идее. Подойдя к Райдеру, он приобнял его за плечо и тихо произнес:

— Стало быть, пришло время, друг. Уверен, Триана была бы не против.

Говорят, что порой жизнь меняется так же резко, как воздушные потоки или, скажем, непредсказуемые течения Люфа, — все вроде бы идет по плану, размеренно и спокойно, но попадается на пути какой-нибудь риф, который ты желаешь обойти, и начинается невероятная круговерть, способная швырнуть тебя в неведомые обстоятельства. Приблизительно такая ситуация произошла и со мной. Оглядываясь на прожитые дни, я мог только радоваться, что водоворот событий наконец даровал мне попутный ветер, и я, словно парящий в небе Икар, отыскал-таки свою направляющую звезду.

Покинув Глаагу, мы стали удаляться от свободных островов, приближаясь к тяжелым берегам материка. Первой остановкой стала Мартия — небольшой портовый городок на западном полуострове независимых земель. Но даже здесь, в сотне миль от строгих законов «Параменика», ощущалось навязчивое влияние материка. Милостивая Эверика! Раньше я и помыслить не мог, что буду с таким пренебрежением относиться к своей родине.

Маленький городок был переполнен различными изобретениями механикусов, и даже местная стража носила доспехи, схожие с облачением блюстителей.

А еще Мартия напоминала один огромный базар, где все шумели, перекрикивали друг дружку и пытались навязать ошарашенному изобилием товара покупателю свой удивительный товар. Представителей гильдии Искусников я так и не встретил, а вот их последователей было пруд пруди. Каждый второй здесь мнил себя великим механикусом, и никто не удивлялся, завидев на узкой мощеной улочке человека на механических ходулях или в чреве прозрачного кокона, который передвигается при помощи восьми тонких ножек, на манер паука.

Здесь мы бросили якорь на долгие три месяца. И время приобрело для меня два состояния — стремительное и невыносимо медленное. До полудня я помогал оставшимся членам команды приводить «Купер» в надлежащий вид, поскольку долгие странствия сказались на корабле не лучшим образом. И эти часы пролетали быстрее ветра. Я только и успевал, что драить, смолить, бить и таскать. Подобная работа напомнила мне время, проведенное в ангаре, — когда над головой раскрывался стеклянный купол и совершенный крылоплан приземлялся на широкую площадку. Постоянное движение воздушных кораблей, ощущение свободы и стремительно удаляющиеся облака…

Вторая половина состояла из долгой и нудной муштры. Изучать премудрости боя оказалось не так-то просто, как мне виделось вначале. А первые уроки и вовсе превратились в настоящий кошмар. Долгие часы Луцлаф заставлял меня смотреть в одну точку, сохраняя ровное дыхание и не меняя позы. Коленки затекли в первые пять минут, еще через пять начало гудеть в голове и стало казаться, что я занимаюсь ерундой, от которой нет абсолютно никакого толка. Последующие уроки тоже не несли за собой никаких практических знаний: я либо за кем-то наблюдал, либо замирал на месте, а еще хуже — медленно повторял за циклопом странные движения. Мне ужасно хотелось сделать их быстро, изобразив удар, но мне не позволялось этого делать. Именно этот период обучения превратился для меня в бесконечные отсчеты секунд, минут, часов, растянувшихся в бесконечность.

Спустя месяц меня допустили к оружию. К тому времени я научился главному — не бояться невыносимого ожидания. Для меня больше не существовало до и после, а только здесь и сейчас. Теперь я жил, словно хищник — в вечном ожидании своей жертвы. Обострившиеся чувства постоянно напоминали о себе, превратив окружающий мир в хранилище всевозможных вспомогательных средств и возможностей, помогавших выйти победителем из любой, даже самой безнадежной ситуации. Техника воинов-охотников, услышав о которых, вздрагивали даже бывалые рубежники Арги, открывала во мне иные, более опасные грани, сменяя несдержанность вниманием, опрометчивость — выдержкой, а гнев — холоднокровием.

Мне тяжело уловить тот Рубикон, когда я все-таки понял, что любая мелочь в обучении была направлена на то, чтобы переломить меня, заставить по-другому смотреть на привычные вещи, четко и поэтапно выстраивать свои мысли в критической ситуации.

Глубокий вдох, задержка дыхания, выстрел. Я радовался первой выбитой мишени, как ребенок. Потом я научился стрелять не целясь. Неуловимая пауза, которая возникает между осознанием цели и спуском курка. Миг, когда видишь конечный результат, чувствуешь его кожей, мысленно сокращая расстояние от твоего смертельного оружия до крайней точки, той самой, где жизнь и смерть танцуют последний танец.

За время, что мы провели на Мартии, Райдер успел распрощаться с большей частью своей команды, добыть неплохое снаряжение для нашей охоты и узнать, как Хрому удалось ускользнуть от блюстителей Плакты.

Та ночь, когда мне так милостиво позволили бежать из города, стала определяющей. По неофициальным данным, Хром безболезненно покинул Плакту на следующий день. Для всех остальных он стал очередной жертвой блюстителей, которые не любили церемониться с лиходеями. Ночные облавы закончились долгим затишьем. Верхушка была рада, опасный очаг заговорщиков ликвидирован, а бывший бунтарь превратился в обгорелый огарок, не представлявший для Плакты никакой опасности.

Оформив все необходимые разрешения, Райдер взял курс на Желзну. Казалось бы, какие-то сто миль, — но путь оказался неблизким. Пару раз нас останавливал патруль рубежников. Мы сбавляли обороты, ослабляли баллон и, повиснув в воздухе, ждали, пока закончится процедура утомительной проверки. Все это время я прятался под самым носом у стражей материка — «в корзине звонаря» — под мачтой у верхнего края воздушного баллона. Именно туда не догадался заглянуть ни один рубежник. Их главной целью были: трюм, склад, каюты, но только не плетеное гнездо над головой.

Цель нашего путешествия капитан всегда называл одну и ту же — покупка лома для продажи на свободных островах.

Когда временные путеводы [15] бывали проверены и мелкие претензии улажены звонкой монетой, рубежники отвязывали концы и убирались восвояси. Тогда мне было позволено спуститься из своего укрытия и помогать рулевому и двум братьям Рипии — тем немногим, кто продолжал летать под сине-белым флагом «Купера».

Принимаясь за работу, я украдкой взирал на извилистые дороги, крохотные поселения и немногочисленные крылопланы и дирижабли, бороздящие небесные просторы над материком. Первые стремительно проносились над нами, вторые неспешно ползли среди облаков, оставляя за собой черный шлейф отработанного пара. Где-то там, вдалеке, нас нагонял торговый обоз, с которым Райдер договорился об опасном грузе. Ни одной винтовки на борту, только сети, багры, кошки и остальной не запрещенный на материке инвентарь. Все оружие было спрятано на борту одного из трех тяжеленных «Хвостанов», внешне напоминавших нерасторопных ящериц и передвигающихся по небосводу, словно они ползли по желтым барханам пустыни. По законам «Параменика» продовольственные поставки охранялись лично блюстителями и не подлежали сторонним проверкам.

Утро начала октября застало нас на подлете к Желзне. Пока мы с Луцлафом подыскивали подходящее жилье, Райдер старался разыскать тех, кто не чурался сомнительной работы и мог найти золотой в куче ржавого барахла. К счастью, такие люди замаячили на горизонте, впрочем, как и само жилье. Небольшой домик в северной части Желзны затерялся среди торговых лавок и двух промышленных цехов, где изготавливали каркасы для крылопланов. Достаточно неприметное место, потому как даже в будний день народу на этих крохотных улочках набивалось столько, что не протолкнуться, а все дело было в небольшом блошином рынке, приютившемся у огромной церкви Деяния святой Искры, почитаемой во всех уголках материка.

Именно здесь мы получили от Райдера первые наставления.

Охота началась!

Сперва нам предстояло внимательнейшим образом изучить город. Закоулки, лестницы, пролеты, старые и новые дома, площадки, башенки и широкие площади — все отражалось в моем блокнотике. Дни напролет я слонялся по Желзне, делая зарисовки, записи и старясь запомнить любую, даже самую незначительную мелочь. Вечером мы собирались за круглым столом, и каждый пересказывал все, что увидел за день.

Блюстителей в городе было мало, за неполную неделю я случайно наткнулся лишь на один патруль, состоящий из двух человек. Не успев затеряться в толпе, я не стушевался — поправил шляпу, поклонился и проследовал дальше с гордо поднятой головой. Скучающий взгляд блюстителей задержался на мне лишь на секунду и перескочил на витрину одного из дорогих магазинчиков, возле которого толпились юные мисс из местного церковного хора. И хотя одеты девушки были весьма скромно: длинные темно-синие костюмы с белыми вставками и символом двойного крыла на левом рукаве, — они всегда привлекали внимание прохожих.

Десятый день должен был стать определяющим в подготовительном этапе. Мне оставалось изучить набережную и широкую площадку у реки, где возвышался памятник Троссу Выдумщику, бывшему выборному Гильдии механикусов. Бронзовая фигура кранкса, застыв на холме, как верный страж своего любимого города, охраняла западные пределы Желзны, ограниченные быстрыми потоками речушки Масли. Опираясь на огромную кувалду, он с надеждой смотрел с холма куда-то вдаль. Туда, где начинались границы Рифта.

Остановившись возле парапета, я внес в блокнот очередную запись и едва не выронил карандаш из рук: внизу, по каменной дорожке, что тянулась вдоль берега, быстрым шагом двигался Хром. Лавируя между людьми, порой он вклинивался в потоки, разрезая их пополам. Перемахнув через несколько ступенек, я устремился за ним следом. В тот момент мне казалось, что я поступаю абсолютно правильно и не могу сделать что-то иначе.

Ноги сами несли меня вперед. И только неведомый мне внутренний ограничитель не давал забыть об осторожности и не лезть на рожон. Ощущая в себе невероятный прилив сил, я готов был вцепиться в шею этому великану.

Преодолев набережную, гном резко повернул направо и направился вверх по улочке к центру города. Не оглядываясь, он шел уверенным шагом, будто жил в Желзне с самого детства. Ремесленная забава, Роза ветров, Стальной брусок — я только и успевал запоминать названия улиц. Конечно, об этой части города мне уже было известно из отчетов Луцлафа, который отвечал за центральную часть Желзны, только, даже обладая подобной информацией, ориентироваться было не так-то легко.

Свернув с улицы Ткачей на проулок Стеклодувов, Хром немного покрутился на месте и внезапно исчез в толпе — я только и успел заметить его широкую спину среди деревянных крыш рынка.

Позабыв все инстинкты охотника по дороге, я чудом сумел затеряться среди зевак и не попасться на глаза гному, когда он невзначай обернулся. Всего три вдоха, и я вынырнул из укрытия, но было поздно. Гном бесследно исчез.

Палатки, орущие изо всех сил зазывалы, механикусы, предлагающие свои услуги, астрономы и алхимики — рынок был переполнен представителями всех возможных профессий, предложениями, товарами. Обойдя его насквозь бесчисленное количество раз, я наконец был вынужден признать свое поражение. Хром словно провалился сквозь землю, в царство самого Итара.

— Но как же так, Старп-Бери?! Ты же обещал! У меня все дело стоит!

Среди общего гула возмущения плечистого бородача, одетого в холщовые рубашку, штаны и плотный, местами прожженный фартук, заставили меня отвлечься.

— Давай, Старп! Признавайся, куда товар спрятал! Уже шестой день за нос водишь! — недовольная толпа, окружив пузатого промышленника, едва не смела его со ступенек у входа в маленькую конторку, над которой возвышалась вывеска «Мануфактура Старп и остальные».

— Нет товара, нет денег! — не услышав вразумительного ответа, стали зычно скандировать покупатели во главе с бородачом.

— Тише. Успокойтесь! — замахав коротенькими ручонками, толстяк извлек из внутреннего кармана белоснежный платок и принялся прикладывать его к лысому лбу, желая избавиться от обильных капель пота. Он был весьма напуган, но сдаваться не собирался. — Все верно — обещал. Но придется немного подождать!

— Возвращай наши задатки! — взревела толпа.

— Вы же читали правила, у нас задатки не возвращаются.

Платок заскользил выше, на самую макушку, туда, где еще виднелись жиденькие ряды кудрявых волос.

— Врешь!

— Ты всех нас вокруг пальца обвел!

— Есть у тебя металл, только ты его другим толкаешь!

Выкрики из недр негодующих горожан напоминали хлесткие удары кнута, от которых на лице Старпа выступили красные пятна. Он что-то попытался проблеять в ответ, но толпа слушала и слышала только себя. Закипев до предела, она готова была в любую секунду ринуться на штурм конторки «Мануфактура Старпа», не хватало лишь одного короткого призыва, который последовал незамедлительно.

— Отдавай все!

— Отдавай векселя!

— Заберем их!

Не в силах оторвать взгляда от затевающегося бунта, я сунул руку под куртку, где ждал своего часа четырехствольный пистоль — лучшее из того, что удалось отыскать Райдеру на южном побережье материка.

Первые камни со свистом полетели в стеклянную витрину. Испуганные лица служащих, считавших, что внутри конторы они находятся как за каменной стеной, налились ужасом. Их надежды не оправдались.

Толпа мгновенно смела Старпа и двух здоровенных детин из его окружения. Я успел заметить, как тучная фигура взмахнула руками, платок устремился ввысь, а его обладатель стремительно исчез среди напирающих горожан. Плечистые увальни в строгих костюмах попытались сопротивляться, но продержались не дольше своего хозяина. В ход у жаждущих справедливости покупателей пошли дубинки, бутылки и еще какая-то утварь.

Крики отчаянья смешались с ликованием. Толпа была уже внутри конторы. На улицу, словно выстрелы конфетти, вылетели целые столпы рваной бумаги — внутри шел погром. Кто-то пытался молить о помощи, но большинство торговцев безропотно наблюдали за происходящим, даже не помышляя вызывать блюстителей.

Пыл недовольных тем временем поостыл, и рев снизился до непонятных бурчаний и стонов, хотя последние исходили от лежащих у ступенек служителей конторки «Мануфактура Старпа». Не пытаясь подняться, хозяин жестом попросил помощи, однако наблюдавшие за штурмом торговцы и праздные зеваки были непреклонны.

— Зря они негодуют, лучше бы у ленивого Бипа лом купили — все лучше, чем ничего, — голос с легкой хрипотцой был единственным символом спокойствия в этом царстве хаоса.

Повернув голову, я посмотрел на круглолицего торговца с двумя сумками по бокам. Сунув руки в карманы, он равнодушно наблюдал за происходящим, успевая ко всему прочему еще насвистывать одну довольно забавную мелодию. Кажется, эта песенка о неудачном мастере начиналась словами: «Я слишком многого хотел от жизни».

— Потешно, никогда не думал, что в нашем захудалом городишке наступит подобный кризис.

Торговец покосился в мою сторону и, покачав в такт головой, весело подмигнул.

— Разве Воздушные обозы Кларка обделили вас этим инчем?

Понимая, что разговора мне все равно не избежать, я изобразил искреннее удивление и ответил:

— Из той ямы, в которую мы угодили, нам надобно устраивать инчи не реже двух раз на неделю.

Торговец закатил глаза к небу, сложив руки лодочкой.

— Хотите сказать, вам не хватает поставляемого караваном?

Теперь мои эмоции приобрели реальные очертания: откуда такой дефицит металла? Они что же, собираются восстановить Ипритский саг [16]?

— Мы сейчас согласились бы даже на крупную крошку, — откровенно признался торговец и, немного подумав, добавил: — Поверьте, наша цена в несколько монет была бы выше той, что дают в Винтеле или Подшипе.

— Вы, верно, меня разыгрываете, — пытаясь уловить в глазах собеседника ложь, я пробуравил его взглядом.

— Я бы и рад, но дела обстоят хуже, чем может показаться на первый взгляд, — тяжело вздохнув, торговец изменился в лице. Теперь он больше напоминал механикуса, который никак не может окончить свой сложный эксперимент.

Лавочники и мастера тем временем покидали разгромленную контору. Многие разочарованно вздыхали, но большинство выглядело скорее растерянно. Заполучив обратно залоговые бумаги, они прекрасно понимали, что не выкупят по ним даже фунт сплава. О чистом металле и речи не шло. Немного почесав затылки, некоторые из бунтовщиков отправились к ближайшим палаткам, где возвышалась груда старого цветного лома. Ржавые крепежи, патефонные трубки, рычаги, пластины и прочий никому не нужный материал нынче стоил дороже серебра и лантана — легкого сплава, из которого изготовлялись корпуса крылопланов.

— Все дело в плавильных цехах? — попытался угадать я.

Торговец покачал головой.

— Нужды мэрии? Верхушки?

Опять нет.

— Новое производство?

Та же реакция.

— Тогда что?! — не выдержав, сдался я.

Закусив губу, торговец немного поразмыслил, а затем нахмурился и недружелюбно произнес:

— Шел бы ты отсюда, приезжий. Мы к вам на острова не лезем, и вы к нам не суйтесь! Понял, нет?! От вас, пришлых, всегда одни неприятности.

Сверкнув недовольным взглядом, он быстро исчез в толпе, показав мне напоследок два скрещенных пальца [17].

К тому времени, когда я покинул площадь, на место недавнего штурма прибыли блюстители. Вежливо разогнав зевак, они не торопясь стали оказывать помощь пострадавшим. Завидев стальные значки стражей, люди довольно спешно потянулись к выходу.

Скользнув в переулок, я поспешил затеряться среди каменных исполинов и направился в сторону нашего временного пристанища. Из головы никак не выходили слова торговца. Ну, скажите мне на милость, как целый город мог лишиться одного из главных ресурсов?

Данный вопрос порождал сотню других. И чем дальше я погружался в размышления, тем туманнее мне виделись ответы. Одно я знал точно: даже этот незначительный эпизод каким-то образом связан с Хромом.

Глава 17 Серые костюмы и заветный трилистник

Пересадочный пункт взлетной поляны был до отказа забит недовольными пассажирами. Затянувшееся ненастье парализовало сотни крылопланов, дирижаблей и прочей бесполезной на сегодняшний день машинерии. Нависшие тучи, извергая молнии, угрожали не просто закружить отчаянных пилотов, а даже разорвать их летающую посудину вдребезги. Некоторые, правда, на свой страх и риск пытались упорхнуть из Желзны, не откладывая срочных дел на завтра, но любые попытки покинуть городок по воздуху оканчивались очередной неудачей. Слава Икару! Смертельных жертв не было, однако травмы оказывались одна хлестче другой. Напряжение на взлетной поляне росло, а метео-оракулы лишь разводили своими лапами в стороны, не зная, что ответить на недовольные фырканье пилотов — мрак затуманил даже их неточные предсказания.

— Ей, Лобинс, ты зачем приспустил баллон? — взревел Луцлаф. — Немедленно увеличь давление, небесный сеч!

Молодой рабочий, выслушав претензии, смахнул со лба пот и кинулся исполнять очередные приказания циклопа.

— Не могу поверить, что все закончится именно так, — с нескрываемой грустью протянул рулевой.

Луцлаф кивнул и приобнял старика.

— Все когда-нибудь заканчивается, Пирс.

Рулевой едва сдерживал слезы.

— Это несправедливо, гигант. Как ты это не понимаешь! — он зло покосился в мою сторону. — Пока на борту не появилось этого, — он едва сдержался, чтобы не назвать меня выродком, — все было хорошо. Мы летали над островами, добывали пар, продавали по семь серебряных за галлон и были счастливы. Наша жизнь и жизнь нашего капитана размеренно текла по тихому руслу. А что теперь? Итарово отродье! Команда распущена, «Купер» выставлен на продажу. И все это после того, как Райдер помог этому материковому выкормышу! — теперь рулевой не скрывал накативших на него эмоций и ткнул мне в грудь своим длинным костлявым пальцем. — Что скажешь, гигант? Где справедливость? Наши безмятежные путешествия должны были продолжаться и по сей день, а не исчезнуть будто туман-обман…

Его губы дрогнули, он одарил меня еще одним полным отчаянья и гнева взглядом и, махнув рукой, стал быстро подниматься по сходам.

Циклоп посмотрел ему вслед, поправил повязку (его лапа все еще неподвижно покоилась на груди) и попытался улыбнуться. Далось ему это непросто.

— Со временем он все поймет.

— Сомневаюсь, — не согласился я.

На душе было мерзко и мрачно, словно свинцовые тучи добрались до самых глубин души, но ослушаться приказа капитана я не мог.

— Здесь купчая и схема «Купера», — Циклоп вручил мне документы и указал на двухэтажный кирпичный дом с массивным фасадом, вход в который украшал огромный герб: острый корпус дирижабля, имевшего широкие птичьи крылья. — Передашь их вистеру Ля-Парну. Он подпишет бумаги на выдачу вознаграждения за нашу красавицу.

Покосившись на сумму сделки, я схватился за голову:

— Да ведь это грабеж!

— Возможно, — без особого интереса отреагировал Луцлаф.

— Стоило поторговаться.

— Сти, — сощурив свой единственный глаз, циклоп подождал, пока я успокоюсь, и вкрадчиво сказал: — Будет время, когда мы, конечно же, пожалеем об этом. Но не сегодня, — с этими словами он оставил меня в гордом одиночестве, отправившись к двум тяжелым крылопланам с крыльями как у стрекоз. Потенциальные покупатели уже ждали неподалеку.

Я отправился в противоположном направлении.

На площади возле адмиралтейства уже толпились дорогие экипажи местной знати, а их хозяева, выплескивая праведный гнев, пытались любыми способами проникнуть внутрь здания. Размахивая тростью, один из знатных фэров решил прорвать плотную цепь местных блюстителей, своей невозмутимостью напоминавших каменные глыбы. Хватило одного пристального взгляда, и мелкий старикашка, поизнося сквозь зубы проклятия, поспешил обратно в свою металлическую крепость на колесах. Остальные представители высшего класса вели себя более сдержанно, смиренно ожидая разрешения коменданта. Только, судя по темнеющим небесам, взлет объявлять никто не собирался.

— Что у тебя? — хмуря брови, подозвал меня дежуривший у ворот страж.

Я протянул ему купчую и коротко пояснил:

— Мой капитан сказал: документы требуется подписать у вистера [18] Ля-Парна.

— Сочувствую, — страж отдал мне документы и пропустил на территорию адмиралтейства. — Только к центральному входу не суйся, там и без тебя таких просителей куча. Иди с западного крыла. Там дальше спросишь.

Я поблагодарил блюстителя за совет и поспешил по тенистой аллее, которая тянулась вдоль здания.

— Будь прокляты эти бумагомараки! — голос настиг меня у самых дверей.

Повертев головой, я заметил двух высоченных южан. Поджарые фигуры, длинные волосы с плетенными в них лентами, голубые глаза, кривые носы — основные черты, разительно отличающие их от жителей материка.

— Брось, чего злиться. Месяц-два, и все будет по-прежнему! — произнес первый, подняв с земли смятые бумаги.

— Ты в это веришь?! — продолжил возмущаться второй. — Сам же слышал: Рифт теперь закрытая территория. Запрет! Любая попытка проникнуть за первое кольцо карается смертью!

Первый только хмыкнул в ответ.

— Да у них глаз не хватит проследить за всеми! Труверов нельзя окольцевать! Мы свободные следопыты! Закон Верхушки для нас — не закон. Мы выше него. Мы выше всех! Если они не пойдут на наши условия и запрет останется в силе, мы станем пересекать границу Рифта без всяких разрешений! — в подтверждение своих слов он плюнул на ступень адмиралтейства и протянул приятелю руку. Тот немного подумал, а потом пожал ее.

Дослушав разговор до конца, я быстро забежал наверх, затерявшись в узких канцелярских коридорах крупнейшего разрешительного ведомства, которое одним росчерком пера решало судьбы многих жителей материка. И надо заметить: редко кто был доволен полученным в этих стенах решением.

— Подвиньтесь. Не загораживайте дорогу!

— Чего встал! Дайте пройти!

— Кто последний к вистору Турлону?! А к Джиперсу?

Если бы меня спросили, что мне напоминали здешние коридоры, я бы сходу ответил — термитник. А немного подумав, добавил бы: охваченный огнем термитник, где каждый бежит в неизвестном направлении, пытаясь утащить с собой как можно больше полезного скарба. Только здесь, в адмиралтействе, роль тружеников-муравьев выполняли мрачные служащие. Облаченные в одинаковые серо-синие камзолы, они с мрачными вытянутыми лицами, похожими на кончик пера, переносили из кабинета в кабинет кипы исписанной вдоль и поперек бумаги. Причем делали они это преисполненные таким достоинством, что буквально не замечали никого вокруг.

Один дверной хлопок сменялся другим — и очередная серая тень выскальзывала из своей норки, торопясь вновь скрыться в другой.

Не успев увернуться от такого вот муравья-переростка, я буквально лоб в лоб столкнулся с ним у самой лестницы, ведущей на второй этаж. Ровная стопка бумаг в одну секунду разлетелась веером, а служащий, издав глухое «ооохоохо», опустился на колени и обреченно стал собирать этот сложный бумажный механизм воедино. Пристроившись рядом, я попытался оказать ему помощь, быстро сгреб бумаги в кучу, но его недовольная физиономия заставила меня остановиться.

— Я случайно… Тут так много народу, — попытался оправдаться я.

— И этот факт разрешает вам сбивать порядочных людей с ног?

— Я же сказал вам — это произошло случайно! Я просто искал вистера Ля-Парна…

Мимо мелькало множество серых брючин, лакированных штиблет и широких юбок.

— Если ищете вистера Ля-Парна, так и шли бы в сектор «С», а не отирались здесь, мешая рабочему процессу, — недовольно фыркнул служащий.

Я тяжело вздохнул:

— Легче сказать, чем найти.

Подняв взгляд, я наткнулся на мраморное, неподвижное лицо.

— Если бы вы были внимательнее, вы наверняка заметили бы меня и наверняка бы не пропустили единственного в нашем ведомстве леприхуна, который минутой раньше прошмыгнул в соседнее крыло. По коридору до конца и направо…

Бело-зеленые гольфы замаячили среди однообразных костюмов и вновь скрылись, но на этот раз за массивной дубовой дверью с табличкой «Вистер третьего звена Ля-Парн». Решив не тратить время на выяснения, кто последний в очереди и можно ли узнать, как долго ожидать вызова, — я без стука проследовал за леприхуном.

— Опять с прошением? — встретил меня грозный голос.

Однако ответить я так и не успел. Хозяин кабинета обрушился на меня с новыми претензиями.

— Какого Икара и его сыновей так долго?! Давайте, что там у вас…

Я протянул купчую и ретировался обратно к двери.

Вистер Ля-Парн при своем незначительном росте выглядел весьма воинственно: скуластое лицо было украшено паутиной морщин, а острый подбородок и широкий лоб в целом напоминали перевернутое яйцо. Одет же леприхун был привычно: бриджи, белоснежная рубашка, гольфы и только мрачный пиджак выбивался из общей картины. Но, видимо, на такие жертвы он пошел в угоду установленным в адмиралтействе правилам.

Нахмурив брови, Ля-Парн всего секунду изучал документ. Затем макнул перо в чернильницу, поднес к бумаге. И замер. Жирная капля немного повисела на самом кончике и смачно брякнулась на купчую, превратившись в противную жирную кляксу.

— Чей? — видимо, осознав, что не знает, какой именно документ он собирается подписывать, поинтересовался леприхун.

— Мой капитан, Райдер ди Нелии, продает свой корабль, именуемый «Купером». Предназначение: перевозки. На борту имеется один хвататель пара и необходимые для хранения камеры.

— Зачем вы пудрите мне мозги, юноша? Где капитан?

— В настоящее время Райдер ди Нелии не может присутствовать в адмиралтействе. Вот бумага, подтверждающая факт доверия мне дел по продаже корабля.

— Корабля? — брови леприхуна сдвинулись еще ближе, отчего он стал напоминать литийскую черепаху.

— Совершенно верно, — отрапортовал я, как надоумил меня общаться с служащими Луцлаф.

Перо, вновь зависнув над бумагой, так и не совершило заветного росчерка, а было опущено обратно в чернильницу.

— Оценщик осматривал вашу посудину?

Вопросы, вопросы, одни вопросы.

Меня предупреждали, что эти крючкотворы хуже пиявок и готовы высосать из тебя последнюю каплю крови, лишь бы наполнить свое тщедушное тельце чужими страданиями, но к подобным нападкам я оказался явно не готов. Замешкавшись, я едва не развел руками, расписавшись в отсутствии верного ответа.

— И вы хотите, чтобы я поверил вам, юный обманщик?

— Я хочу, чтобы вы подписали вышеупомянутый документ, — невозмутимо настоял я, решив поиграть в предложенную служащим игру.

Леприхуны испокон века славились своей несговорчивостью, наглостью, но главным их достоинством была, есть и остается хитрость. Пытаться что-то внятно объяснить этому напыщенному созданию означает нарваться на кучу разных неудобных вопросов. Именно по этой причине мои ответы стали еще более размытыми и витиеватыми, как любил выражаться виртуоз Босвел.

— Не нравится мне вот эта печать, и подпись уж больно не похожа на нотара Робуза. Уж я-то его прекрасно знаю, юный лгун.

Посмотрев на меня исподлобья и ожидая испуга или какой-то подобной реакции, леприхун замолчал.

Я изобразил на лице искреннее удивление.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, вистер. Безусловно, вы лично и достаточно хорошо знакомы с нотаром Робузом. Но поверьте, эта бумага подписана его рукой и ничьей другой, — в конце речи я приложил правую руку к сердцу и провозгласил клятву Икару, Эверике, Искре и всем восьми великим механикусам, точно так же, как это делал мой старый учитель Босвел, когда пытался выбить в Цехе разрешение на очередное исследование.

— Допустим, — не спеша соглашаться, кивнул леприхун. — Тогда объясните мне вот какой момент, юный врун. Что же именно вынудило вашего капитана не найти времени поприсутствовать на такой важной для него сделке?

— Один необычный недуг, — ляпнул я первое, что пришло мне в голову.

Услышав о неведомой болезни, Ля-Парн едва не отскочил от меня, как от прокаженного.

— Какая болезнь?! — надрывным голосом взвизгнул он.

— Нет, вовсе не болезнь, — попытался я успокоить служащего.

— Тогда что? Не юлите, юный балабол! Я отчетливо слышал, вы изволили выразиться: необычный недуг.

Ничего не поделаешь — сказал. Поэтому пришлось выкручиваться:

— Простите, вистер. Я имел в виду болезнь душевного характера. Мой капитан отчаянно и бесповоротно влюбился, словно первокурсник демии механикусов.

— Влюбился? — краска стала спадать с лица леприхуна.

— Именно, — радостно улыбнулся я. — Она, конечно, красавица, но высасывает деньги из моего любимого капитана, будто истинный виталлинг.

— Фу, не говори мне про этих клыкастых тварей. Ненавижу их! — леприхун брезгливо поморщился.

— Так вот я и говорю, — выдержав паузу, продолжил я. — Из-за такой вот истории мой господин сейчас на свидании со своей прекрасной Вилианой. А я здесь оказываю содействие в продаже его единственной в прошлом отрады — корабля «Купер», — закончив фразу, я тяжело вздохнул, потупил взор и замер, ожидая решения Ля-Парна.

Леприхун долго молчал, иногда вздыхая и шепча себе под нос всякую ерунду. Видимо, вспоминал свои любовные победы и поражения. Наконец он пискнул и подозвал меня к столу.

— Много потратил?

— Простите, — не понял я вопроса.

— Ну, много уже потратил твой капитан на эту приблудную кралю?

Я растерянно пожал плечами:

— Не знаю, сто, может быть, двести…

— Сто! — леприхун подпрыгнул на стуле и выпучил глаза. — Сто полноценных золотых на одну юбку! О, это несказанная глупость. Твой капитан сущий дурак, маленький врун! Я сам люблю подобные утехи, но чтобы сто! Нет, ты только вдумайся! Сто! Не девяносто, не восемьдесят, а целых сто! Невероятно!

— Наверное, так оно и есть, — согласился я.

Леприхун, совершенно позабыв о своих каверзных вопросах, озаботился выдуманными проблемами моего капитана, и это, безусловно, было мне только на руку.

Перо в третий раз покинуло чернильницу и оставило на купчей необходимый мне извилистый узор росписи: печать трилистника и две буквы: ЛП.

— А теперь убирайся к своему глупому капитану.

Я раскланялся и уже собирался покинуть кабинет, когда внутрь вместе с потоками сквозняка ворвался запыхавшийся юноша в таком же сером, как и у всех служителей адмиралтейства, камзоле.

Едва не упав на колени прямо перед столом Ля-Парна, он стал жадно хватать ртом воздух, одновременно пытаясь начать доклад. Получалось у него не очень, поэтому леприхун протянул ему стакан воды и, дождавшись, пока тот утолит жажду, приготовился слушать.

— Очередное происшествие на Рифте, — на выдохе произнес посыльный и сделал два жадных глотка.

— Что еще там стряслось?! — леприхун заметно побледнел, но продолжил сохранять выдержку.

— Эти огни вернулись! Местные говорят, что Ржавый город оживает!

Юноша несколько раз глубоко вздохнул, привел дыхание в порядок и начал рассказ:

— Уже вторую неделю с отдаленных поселений, тех, что еще существуют близ заброшенной станции, приходят пугающие сведения…

— Хватит! — внезапно рявкнул на него Ля-Парн. — Это мне решать, пугающие они или нет. Говори!

— Ваша правда, вистер, — беспрекословно согласился посыльный.

— Что еще?

— Я же говорю — мерцающие огни. Они не похожи на костры добытчиков, которые бродят по станции среди сумерек в поисках ценных деталей. Речь идет о самых настоящих газовых лампах. Их способны зажечь только лорийцы! Но главное — подземные толчки. Они повторяются с пугающей периодичностью, будто в тамошних землях поселился огромный червь. Почти каждую ночь все вокруг содрогается от подземных толчков и протяжного воя.

— Хватит молоть чушь! — остановил рассказчика и без того разозленный леприхун. — Слухи о призраках мне так же неинтересны, как и сводка погоды. Все эти истории годны только для отпугивания непросвещенных чернорабочих, которые и слыхом не слыхивали о развивающемся прогрессе.

— Но местные говорят… — попытался вставить слово посыльный.

— Да что ты заладил — говорят, говорят…. Я повторяю: мне глубоко начхать, о чем судачат твои необразованные бездари! Сегодня мы уже ограничили доступ к границам всех без исключения. Теперь тех, кого рубежники поймают в зоне пяти миль от Рифта, будут направлять в Поршень, где нарушители предстанут перед Коллегией Праведников. Не думаю, что те ограничатся прилюдной поркой, хотя, надеюсь, и такое наказание пойдет им на пользу.

— Но, вистер, а как же собиратели?! Они всегда доставали с Рифта запасные части для наших крылопланов. Все самое лучшее! Тем более в настоящее время, когда в городе катастрофически не хватает металла.

Вернувшись к столу, Ля-Парн плюхнулся в кресло и, задумчиво уставившись на стопку толстенных папок, откуда торчали уголки исписанных бумаг, устало простонал:

— И за что мне все это наказание?

Страницы: «« « ... 7891011121314 » »»