Страна падонкаф Россик Вадим
Никто не отзывается. Витас постучал уже как следует, не жалея ладоней. Потом пнул несколько раз безмолвную дверь. Дот. От газа начинает кружиться голова. На шум открылась соседняя дверь. Пожилая женщина с мокрым полотенцем вместо прически, в банном халате.
— Чего шумишь?
— Газом пахнет! (Магическая фраза, объясняющая многое: от нервического состояния до появления ночью незнакомого мужика в вашей спальне.) Из-за двери Макидонов фуняет так, что нечем дышать!
Женщина принюхивается. С обонянием, видно, у нее что-то не то. Тут и нюхать специально не надо. Прет так, что можно сойти с ума!
— А звонить пробовал?
— Звонить нельзя! Можно весь дом в воздух поднять. Я стучал — все руки себе отбил. Не открывают. Может, дома никого нет?
Женщина без лишних слов исчезает. Витас не успел сообразить, что делать дальше, как соседка появляется обратно с ключами в руках.
— У меня есть запасные ключи. Валентина Николаевна боится — вдруг их дедушка свои потеряет…
Женщина отпирает дверь. Осторожно открывает. Газ буквально отталкивает назад. Закрыв лицо носовым платком, Витас бросается на кухню. Планировка-то одинаковая. Кухня похожа на поле боя — завалена телами. Женщина и мужчина.
Только не дышать этой отравой! Витас проворно перекрывает краны у газовой плиты и закрывает дверку духовки. Потом, осторожно ступая между распластанными телами, пробирается к окну и распахивает его настежь. То же самое делает соседка в комнатах. Через минуту дышать становится чуть легче.
Родные Ани не намного ее пережили. Не захотели без нее жить. Ну, а как?! Апокалипсис в отдельно взятой семье — сначала Аня, потом Валентина Николаевна и Евгений Алексеевич. Квартира превратилась в морг.
Сегодня у многих в Мухачинске праздник. Двадцать пятое августа. День шахтера. Хотя шахты закрыты и уголь больше не добывают, но шахтеры-то остались! Есть кому отмечать. Леха с Димасом, конечно, не шахтеры, но типа. Тоже землю роют. На сегодня они свое уже отрыли. Создали два места упокоения. Шеф дал денег и отпустил до завтра. Парни выпили флакон водки на двоих и пошли на «Сметану». Следить за черным. А может, и девок там снять. Хотя за девками лучше ехать в центр. Там все рестораны, ночные клубы, центры развлечений, короче, притоны, и девки. Мухачинск-сити!
«Сметана» не оправдала ожиданий. Или ожидания были завышены, или время было неподходящее. На площадке возилась с машинками какая-то мелюзга. На лавочках сидели их бабульки, недетородного вида, да у труб шестиклассники устроили башики. Прыгали и орали, как обезьяны на Лимпопо.
С появлением Димаса и Лехи — поддатых, бритых, в кожаных куртках и в тяжелых «гриндерах» — благодушная атмосфера детской площадки заметно изменилась к худшему. Повеяло расизмом, нетерпимостью и агрессией. И тут на «Сметане» нарисовался Марк Вишневецкий. Подстава!
Марк с раннего утра не отходил от компьютера. Своих дел был вагон и маленькая тележка, да еще Мандинго подкинул ребус с «белой рубашкой». В кратчайший срок найти и обезвредить! Суров как Лаврентий Палыч Берия! Сначала норот не слишком охотно откликнулся на просьбу о помощи, но постепенно разогрелся. В течение дня все чаще стали приходить электронные сообщения от мухачинцев и не только сообщения. Некоторые особо продвинутые челы присылали фото, сделанные мобильником, или даже видео. Свежие фото и видео. С острия, так сказать, технического прогресса.
Марк все сообщения анализировал, все фотографии изучал, все видео просматривал. В основном норот ориентировался на белую рубашку разыскиваемого. Рубашки и снимали. Марку пришлось пересмотреть массу белых рубашек. И не только белых. Светлых тонов. На мужчинах, женщинах и даже детях. Искомого лица кавказской национальности среди них вроде не было. Аццкий аццтой.
После обеда Марк совсем уже потерял надежду и вдруг зачот! Одна блондинко прислала фото черноголового кавказца в белой рубашке. Кавказец сидел с какой-то бабой за столиком в кафе «Замануха» на Зеленом базаре. По всем признакам южный гость соответствовал описанию. Прическа, одежда, фигура, возраст. Марк отправил «пасиб» и набрал телефон Мандинго. «Вне зоны доступа!» Вот жопа!
Где сейчас может бродить этот гандон? Где-где? В Караганде! Или, точнее, на «Сметане». Из-за Мандинго Марк наплевал на свои принципы и вышел из дома. По дороге на «Сметану» Марк послал длиннющую мессагу, в которой, кроме полезной информации о «белой рубашке», написал все, что он думает о друге.
На «Сметане» Мандинго не было. Там сидели Димас и Леха.
Настроение ниже плинтуса. Выпитая водка требует выхода. У Лехи вообще желудочная дисфункция. А тут еще какой-то длинный, тощий и бесцветный, как глиста, еврейчик в круглых очечульках. Крупным планом. Джон Леннон! Он что, все лето в колодце загорал? Можно понять реакцию парней на внешний раздражитель.
— Смотри, Димас, какой-то неформал, — толкнул друга локтем Леха.
Димас оживился. Выдал коронную фразу гопников, но в своей интертрепации:
— Эй, нефер! Есть чо по мелочи?
Марк на измене. Эти бугаи просто так не отстанут. Он попробовал, не теряя достоинства, исчезнуть из их поля зрения.
— Стой, длинный! Куда пошел? Ты чо такой дерзкий?
Окружили. Странно. Их только двое, а кажется, жмут со всех сторон.
— Прогрессивный прикид, чувак, — ржет тот, что пониже. На Марке рубашка цвета радуги и узкие джинсы-дудочки с висячим задом.
Димас осклабился. Угар. Рулезное настроение:
— Дай краба, чувак. Меня Димас зовут.
Марк без охоты подает руку. Димас со всей своей дурной силы жмет. Плющит. Шутка. Марк запрыгал, как на скакалке.
— А-ау! А-ау-ау-ау!
Началось.
Пока Димас не отпустил руку чувака, Леха бьет с правой в поддых. У Марка слетают очки. Ноги подкашиваются. Он падает на землю и инстинктивно сжимается, свертывается в клубок, закрывая голову руками. Поза эмбриона.
Леха несколько раз пинает тяжелым «гриндером» по рукам, стараясь пробить в голову. Пробивает. Димас тоже бьет ногами в беспомощное тело. На-на-на!!!
Сначала острая боль, все потемнело, потом Марку стало все равно. Параллельно, фиолетово. Потом — совсем темно. Подонки выключили свет.
Леха командует, не обращая внимания на негодующие крики бабулек с лавочек:
— Димас! Забери у него трубу. И телескопы раздави.
Димас с хрустом топчется на очках. Вытаскивает, стараясь не испачкаться кровью, мобильник. Награда за победу в городском конкурсе программистов. Теперь — трофей.
Парни не торопясь покидают площадку. На неподвижное, залитое кровью тело они даже не оглянулись.
В Мухачинске выживает сильнейший. Социальный дарвинизм.
«Больше всего ненавидят того, кто способен летать». «Жизнь есть воля к власти. Ей подчинено все существующее, в том числе и человеческое познание». «Раскаиваться — значит прибавлять к совершенной глупости новую». «Все препятствия и трудности — это ступени, по которым мы растем ввысь…» «Чем выше мы поднимаемся, тем меньше и ничтожнее кажемся тем, кто не может взлететь». «Где тот, который признал бы, что ты прав? Так признай сам себя правым!» Фридрих Вильгельм Ницше.
Игорь Пуговкин скользит взглядом по высказываниям великого немецкого философа. В спальне темно, но он помнит их наизусть. Эти цитаты, написанные черной тушью на ватмане, висят у него в спальне напротив кровати. Чтобы всегда были перед глазами. По крайней мере, утром и вечером.
Рядом с Игорем лежит жена. Натаха совсем вымоталась в детском саду со своими оглоедами и уже спит. Вернее — с чужими оглоедами. Своих-то нет. Эта кровать помнит множество холостых совокуплений. Оба старались, как могли, и все зря. Игорь сначала грешил на Натаху. Обзывал ее курицей. «Даже у кур есть несушки, а ты, Натаха, просто ссушка!» Натаха плакала. «Козел!» «Коза!» Потом врачи сказали Игорю, что у него самого внутри что-то не правильно. Мертвые сперматозоиды. Он тогда почувствовал себя ходячим кладбищем. Кладбищем мертвых детей. И с этим чувством с тех пор живет.
Игорь перевернулся на другой бок. Натаха тоже поворочалась, принимая удобную позу, застыла. Дышит ровно. Вернулась в глубокий сон.
Завтра нужно встретиться с тем типом, который убил Светлану Синебрюхову. Ну что за имя для девушки! Игорь видел этого типа три месяца назад. Игорь с женой на руке возвращался вечером из гостей, а навстречу эта парочка. Молоденькая блондинка в красивом длинном платье с золотым крестиком на шее. И с ней этот деятель. Игорь его хорошо запомнил. Потом про эту Светлану несколько раз передавали по телеку. Пропала, убили… Убийцу вроде не нашли. Какого-то чурека-чебурека приплели-повязали. А Игорь вчера случайно встретил того деятеля. И незаметно за ним проследил. Точняк он! Конечно, у Игоря не «пепел Клааса стучит в мое сердце!» Отнюдь нет. Просто теперь есть возможность срубить бабок по легкому. Даже если ты убийца — все равно должен платить.
Игорь улыбается в темноте. Почему бы не помечтать? Натахе можно будет купить шубу к зиме, а себе аквариум с рыбками. Он смотрел такой в зоомагазине. Большой, китайский. Сейчас в Мухачинске все китайское. «Бог создал Землю, а все остальное сделали китайцы!»
На прикроватной тумбочке зарокотал сотовый. Натаха завозилась, но не проснулась. Игорь вовремя нажал на кнопку. Это долбоеб Леха прислал смс-ку. Он с Димасом отпиздил какого-то чухана. Ну и правильно. Делов-то. Зачем по ночам слать смс-ки? В полицию же их не забрали. Бурундук, блядь! Хоть и партайгеноссе. Лозунг дня: «Бейте и не попадайтесь». У Витаса есть еще два дня.
Игорь тихонько положил телефон обратно на тумбочку. Закрыл глаза. Пора спать.
Витасу снится кошмар. Какая-то отвратительная, сверкающая от слизи масса щупалец шевелится перед ним. Гигантский осьминог? Толстые и тонкие щупальца переплетаются между собой. Безостановочно вращаются, кружатся. Вдруг Витас замечает, что они тянутся к нему. Все ближе и ближе. Он хочет сделать шаг назад, но что-то его не пускает. В панике Витас смотрит вниз, на свои ноги, и с ужасом видит, что вокруг щиколоток обвились тонкие жадные щупальца неведомого чудовища. Другие щупальца тянутся к горлу. Охватывают. Витас вдруг понимает, что это никакой не осьминог. Это огромная, хищная, живая свастика душит его! Горло сжимает все сильнее. Сильнее. Сильнее… Нехватку воздуха терпеть уже невозможно!
Проснулся. Весь в поту. Ночь, улица, фонарь, аптека… У него еще есть два дня.
Убийца не спит. Он вообще плохо спит по ночам. И сны такие паршивые. Тут как раз кстати Бодлер:
- Я снов моих страшусь, как черных пропастей,
- Что нас безвестными путями завлекают;
- Все окна предо мной безбрежность отверзают,
- Мой разум кружит вихрь безумий и страстей.
- Небытие зову я, ужасом объятый,
- Но слит со мною мир Существ и Числ проклятый[6]
До Катиной смерти осталось сорок семь часов.
Суббота, двадцать шестое августа
Ночь прошла, погасли звезды! Над еще спящим Мухачинском встает заря нового дня. Выходные начинаются! По пустынным пока улицам пошли поливальные машины. Первым заходом они превратили легкую серую пыль в тяжелую бурую грязь. Вторым заходом щетки выбросили грязь с дорог на газоны и тротуары, под ноги будущим прохожим. И правильно. Авто должны быть чистыми. Умыться самому не стоит ничего, а вот чтобы помыть машину в «Кэрхере», нужно отдать реальные бабки. Тихо. Пусто. Хотя уже светло. Выходные! На горизонте застыли прозрачные силуэты высоченных кранов, отмечая место тридцать четвертого микрорайона, тридцать пятого… Сегодня там никого нет. Это города будущего.
Марк — в больнице, в реанимации. Сломан нос, два пальца и три ребра. Черепно-мозговая травма. Ушибы, ссадины, гематомы. Он без сознания. Осунулся. Бинты, жгуты, капельницы. Дома в компьютере множатся сообщения от виртуальных друзей и подруг. Читать их некому. Хозяин компьютера ничего не видит, не слышит, не помнит. В этой реальности его нет. Только бесчувственное, полуживое тело.
Всеми забытый старенький телевизор в больничной комнате отдыха монотонно бормочет:
«В пятницу, двадцать пятого августа, около семи часов вечера, в одном из дворов тридцать третьего микрорайона Мухачинска два нетрезвых молодых человека напали на юношу — жителя микрорайона. По показаниям очевидцев, нападавшие — молодые люди, бритые наголо, в кожаных куртках и в высоких военных ботинках. Они несколько раз ударили жертву, после чего покинули место преступления. Юноша в результате нападения был госпитализирован в тяжелом состоянии в одну из больниц Мухачинска…»
В комнате безлюдно. Утро. Рано еще.
Птицы за окошком орут, как в последний раз. Особенно старается соседский петух. Голосит без пауз. Если у него спросить, как у кукушки: «Петух, петух! Сколько мне жить осталось?» — накукарекал бы до ста лет. Выглянувшее сияющее солнце уже нагревает прохладный воздух. Денек, похоже, будет погожим. Складно: «похоже — погожим». Катя жарит на всех яичницу. Готовит завтрак. Двойняшки плещутся в умывальнике. Мама из шланга уже поливает грядки. Недовольный Сережка гремит чем-то на чердаке — разбирает завалы старья. Прошлое в предметах быта. Мама заставила заняться.
Катя переживает из-за любимого. Сады — вне зоны доступа сотовой связи. Ни позвонить, ни поговорить. Территория тьмы. Как он там? Что делает? Вчера Катя собрала всю оставшуюся вишню, да еще смородины три банки: красной, черной и белой. Провозилась до темноты. Пока могла разглядеть ягоды. Потом поиграла со своими в карты. Результат — пятьдесят на пятьдесят — проигрыш-выигрыш. А потом умерла со скуки.
— Катя! А Мари намочила мне ждинсы!
Это Латойя. С самого детства называет джинсы ждинсами. Катя выглядывает в окошко.
— Мари, прекрати плескаться водой в Латойю! Латойя, прекрати жаловаться! Зовите маму и Сержа — идите завтракать.
Яркие желтки глазуньи, хлеб, масло. И с сада: лук, огурцы, помидоры, редиска. Хватит поесть досыта всем. Поели. Остались лишь хлебные корки, кожура. Мама отвалилась от стола. В руке чашка с горячим сладким чаем. Отдувается. Вся красная.
— Ох, девки, хорошо! Сейчас спою!
Двойняшки от чая отказались. Чего зря сидеть? На улице гораздо интересней. За домиком Марисабель вчера нашла муравейник. Ушли смотреть.
— Сережа, поправь калитку, пожалуйста, — просит мама. — Глаза бы мои на нее не смотрели! Висит как покойник на березе!
Сережа кивает. Он и так собирался сделать калитку. После завтрака приступит. Его больше волнует, что там у Марка. Может, этот, в белой рубашке, рядом ходит? Подбирается.
Катя вдруг резко вздрагивает и горячий чай из чашки выплескивается ей на колени. Хорошо, что она в спортивных штанах. Ошпарилась бы по самые «не могу».
— Катя! Да что с тобой сегодня такое?!
— Ой, задумалась…
Катя смущенно улыбается родным. Наконец-то дошло! Она поняла, что в словах Лябина было не так!
Зазвонил телефон. Не сотовый, навороченный, с музыкальными рингтонами, а старенький домашний, еще с диском, полным дырочек для пальцев и резкой трелью звонка. Убийца давно не слышал этой трели. Некому было звонить. Поднял трубку. Ну и что? Чужой голос, да, похоже, еще и закрывает чем-то рот для конспирации.
— Я буду ждать тебя в шесть на берегу Мухачи, за пляжем, к северу.
— Кто это?
Смех. Ни капли веселья в нем нет. Химически чистая злоба.
— Кто? Конь в кожаном пальто! Вернее, кот, который съел канарейку. Придешь на место, канарейка, — узнаешь. И не опаздывай. Тебе туда идти недалеко.
Убийца понял: намекает, что знает его адрес. Не отвечая, положил трубку на рычаг. Кто это может быть? Тот здоровый мужик, следивший за ним вчера? Наверное. Ну не полиция же! Зачем хотят с ним встретиться? Шантаж? Докатились! Моральный распад и нравственное разложение. Но исключено. Для него исключено. Один раз заплатишь и все… Всей птичке пропасть. Кто написал? Ха-ха! Никто! Русская народная поговорка. В общем, надо срочно принимать меры!
Мама опять на участке — гоняет двойняшек. Те нечаянно натоптали на грядках. Сережка возится с калиткой. Стучит молотком. Мужик растет! Катя моет посуду холодной водой. Лень греть. И газовый баллон не резиновый. Моет и размышляет.
Вытерла полотенцем мокрые от чая спортивки. Да, Лябин… Дворовый дурачок. Он тогда сказал Кате что-то вроде: «Сначала я хотел жениться на Марго. Давно еще. Но она умерла». Этот разговор с ним был в четверг утром. Перед парикмахерской.
Катя машинально поправляет прическу. Каре.
Спрашивается, откуда дурачок в четверг знал о том, что Марго умерла, если все новости сообщали, что она пропала? Ее искали. По всему городу висели объявления с ее фотографией. Сережка сказал, что первый раз в новостях передали про убийство Марго в среду днем. Нашли ее голову в мусорке. Хорошо. Но Лябин с утра до вечера гуляет на улице. Он не мог посмотреть эти новости. Гулял во дворе с пистолетом. Дурачок смотрит зомбоящик вечером. На излете дня. Мама ему разрешает включать только образовательные каналы. Но в четверг утром он уже знал, что Марго убили. Причем говорил об этом так, словно давно знал, что она мертва! «Сначала я хотел жениться на Марго. Давно еще. Но она умерла».
Ясно-понятно, что нужно поговорить с Лябиным. Откуда он знает, что Марго умерла? Нужно срочно поговорить, но до воскресенья Катя будет в саду. Значит, завтра.
Во рту как мыши насрали. Сразу очень много огромных мышей. В мозгу поселился злобный сон про хищную свастику. По ущербу сопоставимо. На столе лежат пирожки с капустой, стоит кофе. Не нужно. Завтракать не хочется. Заодно Витас никак не может решить, что же делать с Мандинго. С этим афрорусским пацаном. Борения.
Витас жует без аппетита. Еда не лезет в горло. Вы пробовали пропихнуть пирожок в макаронину? Узкая сухая макаронина — это горло. Перед глазами плавает вчерашняя страшная картина: мертвые Макидоны. Кухня, добровольно превращенная в газовую камеру. Как, оказывается, все близко — жизнь, смерть. Еще весной он беззаботно шутил с Аней, здоровался с Евгением Алексеевичем, вежливо пропускал в двери подъезда Валентину Николаевну. Улыбались друг другу. А теперь… Что теперь будет с Женькой — самым младшим Макидоном? Вчера его вроде забрали к себе какие-то родственники. Дашка Палашова, Анина подружка, Макидоны… Скоро все здесь передохнем, один дурак Лябин будет по-прежнему бегать во дворе с пластмассовым пистолетом! Будет стрелять слюной по голубям!
По ТВ толстый политик в дорогом костюме воодушевленно сыпет цифрами, перечисляет успехи и достижения страны. «В среднем… на душу населения…» Витас нехотя усмехнулся. В среднем! Придумали же себе откорячку. Политик ест мясо, а Витас капусту. В среднем — оба едят голубцы. Маша спит со всеми. Наташа не дает никому. В среднем — обе бляди…
Леха звонит. Упал на трубу… Энергичен и устремлен в… Куда и положено национал-социалисту. Передает, что Игорь трубит общий сбор. Передаст услужливый! Сбор сегодня в «их» пельменной. Опять будем пить пиво и жрать какие-нибудь «тошнотики». Заодно Леха делится смачными подробностями вчерашней акции на «Сметане»: «Корная тема. Урыли какого-то еврея! Устроили холокост и раздавили ему очки! Опустили ниже канализации, бля!»
Наверное, правильно урыли. Ведь сионисты правят миром. Мировая закулиса. Это уже все знают. Но если подумать… Все-таки вряд ли этот еврей со «Сметаны» правит миром.
«Скажу Игорю, что Мандинго я убивать не буду!» — твердо решает Витас. Становится легче. Он берет следующий пирожок.
Мухачинск проснулся и двинулся. Древние автобусы СЭВовской венгерской выделки, по-мухачински — «трумэны», задыхаясь, ползут по улицам. Быстрее уже не могут — возраст не тот. В автобусах люди-человеки, еще старше «трумэнов». Молодежь-то вся в маршрутках. Спешит жить. А пенсионерам можно и на автобусе или на трамвае. Торопиться уже некуда. В угрюмом периоде дожития.
Врушка телевизор опять зовет к новому замечательному будущему. Он обещает великолепную жизнь для всех с того самого момента, как появился. Сначала с малюсеньким круглым экраном. Линзой. Экран постепенно становится все больше, ложь — тоже.
Теперь обещания предназначены уже не людям-человекам. Они в периоде дожития. Обойдутся без морковки. Люди-человеки, закончившие с отличием академию бестолковых родителей, могут только с горечью наблюдать за своими неокультуренными потомками. Подростковые бородки, пирсинг, дреды… Раньше: Пушкин, Есенин, Ахматова… Серебряный век, передвижники, «Могучая кучка»… Третьяковка, Эрмитаж, Большой и Малый… В худшем случае — буржуазная Агата Кристи: «Кофе подано в комнате для утреннего кофе, Мэг!» А теперь: криветко, кросаффчег, ненуачо, тычоблянах! Родаки с мелкими говорят на разных языках. По разной фене ботают. И херово лётают! Эпоха перемен накрыла мухачинскую жизнь медным тазом.
Приоритеты. Врач получает пятнадцать тысяч рублей в месяц, а футболист — шесть миллионов. Один спасает жизни — другой классно пинает мяч. Мяч в четыреста раз дороже человеческой жизни. Значит, мяч нужнее. Приоритеты…
Страна обветшала. Наш дом — Россия. По фасаду пошли трещины, кровля прохудилась и требует ремонта. Только квартплата растет. Хотя есть много хорошего. Много водки. Это правильно! Власть понимает: водка на поминках нужна, а то очень грустно.
— Они засоряют то место, где наше единство собирается в одно целое!
Димас блеснул. Он, грозно сдвинув брови, угрожающе смотрит на Леху. Даже пельмени отодвинул от себя. Вообще-то, для него такое пренебрежение к еде не характерно. Леха ржет.
— Димас, сам-то понял, что сказал?
Витас, Димас и Леха сидят в пельменной уже полчаса. Общаются. Партийная дискуссия. Ждут Игоря с Писклей. Начальство не опаздывает — начальство задерживается.
— А может, все-таки, не нужно было этого жиденка так прессовать? — спрашивает Витас.
Леха выкатывает буркалы.
— Это был дерзкий перец! Смотрел на нас как на говно! Все с усмешечкой… Сам знаешь — у них мировой заговор. Мосоны!
— Масоны, Леха, пишется через «а», — поправляет Витас.
— Да мне по! — горячится Леха. — Да хоть «через плечо»!
Витас пожимает плечами. Можно и так.
Наконец-то Игорь с Писклей. У очкастого адъютанта неизменный пакет с пивом. Кидают зигу. И получают зигу в ответ.
— Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер!
Игорь и Пискля усаживаются за стол. Димас сбегал к окошку за двумя порциями тошнотиков. Пискля тем временем раздает пиво. Вместо «Железных крестов». Пиво с пельменями — диета настоящего фашиста. Пиво, кстати, «Бавария». Вполне арийское название, хоть и сварено в Нидерландах. Все равно Пискля, Леха и Димас понятия не имеют, где это. А Витас не знает, что Нидерланды и Голландия — одна и та же страна. Только Игорь хорошо учил географию, но на то он и фюрер. Фюрер должен знать, куда вести нацию.
— Как дела?
Игорь сегодня серьезен и немногословен. Витас отвечает за всех.
— Все ровно.
Видно, что Леха и Димас ждут оценки своим вчерашним действиям. Они молча смотрят, как лидер ест. Игорь наполовину очистил от пельменей тарелку и поднял банку с пивом.
— Ну, мужики, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было!
Вполне стереотипно. Все глухо бякнулись полными банками. Отхлебнули. Игорь глянул на Витаса.
— Ну, что? Завтра последний срок. Ты определился с этим Туссеном-Лувертюром?
В руках пиво. В глазах вопрос. Просто, буднично. А разговор-то о смерти человека. Об убийстве. Витас, сам не зная почему, молча кивает.
Игорь неожиданно обнимает Витаса за плечи. Проникновенно, душевно:
— Да все я понимаю, брат!
Он, все так же обнимая, чокается с Витасом пивом.
— Давай выпьем!
Выпили. Остальные присоединились. Отрыгнулось. Игорь повернулся к Димасу с Лехой. Руку с Витаса не убрал, но построжал лицом. Повысил голос.
— Так, землекопы! Вы на «Сметану» зачем ломанулись?
— Ну, следить за черным…
— А вместо этого отпиздили какого-то еврейчика! Даже в новостях об этом говорили! Я в шоке от вас! Хотите все дело провалить?
Парни насупились. Посмотрев на их обиженные рожи, Игорь грустно вздохнул. Ну, с Димасом давно все ясно. Кадр. В его бронированной голове умещается только один лозунг: «Порву за Алоизыча!» Но Леха-то должен более ответственно относиться к партийным поручениям!
Леха робко подал голос:
— Он сам первый напал на нас, этот дроль. Я отвечаю. Такой рисковый!
Димас удивленно посмотрел на приятеля. Но поддержал:
— Вот!
Убийца заранее сбегал на место будущей встречи. На пять сек. Чтобы все прикинуть. Точно спланировать свои действия. Приготовиться. Лес. Берег реки. Берег — это часть суши, с трех сторон окруженная лесом. Сосны подступают к самому урезу воды. За деревьями виден пляж. Там сегодня много людей. Лето, выходной, жара, песок. Пузатые мужики в плавках, пузатые бабы в сплошных купальниках, пузатые детки в панамках. Страна пузатых. А все жалуются, что плохо живут!
Потом дома. Убийца нашел в ящике с инструментами огромный нож. На лезвие даже смотреть страшно — такое острое. Но не с веревочкой же идти против здорового мужика? А нож будет сюрпризом для шантажиста. Убийца тщательно приматывает скотчем к предплечью самодельные ножны.
Партсобрание в пельменной продолжается. Пиво еще не закончилось. Парней немного развезло. Поплыли. Игорь пока держится. В этой компании он самый взрослый.
— Завтра ты прикончишь черного. Сделаешь доброе дело, — внушает Игорь Витасу.
Витас молчит. Голова приятно кружится. Пиво действует — уже хочется совершить поступок! С большой буквы «П». Как подвиг. В уши втирается вкрадчивый голос Игоря. Убеждает.
— Не забывай, что этот ниггер — убийца. Я точно знаю. Он уже придушил нескольких белых девчонок! И он не остановится. Ты можешь спасти других. Если бы у тебя была маленькая сестренка, ты не сидел бы тут так спокойно!
— Завтра я прикончу этого говнюка, — услышал Витас свой голос. Не совсем свой, какой-то пьяно-нечленораздельный, но ничего — узнать можно.
Игорь опять приобнял за плечи. Заколебал уже со своими обниманиями! Как пидор!
— Правильно! Я был в тебе уверен! Ты, Витас, мужик! Уважаю!
Столько восклицательных знаков! Другой бы усомнился в их искренности, но Витас выпил полтора литра пива. Он не усомнился. Игорь спросил парней:
— Эй, партайгеноссе! Кто сможет завтра помочь Витасу? Акцию нужно обязательно снять на видео.
Димас корчит отрицательное лицо.
— Я вам что — Спилберг? Я не сумею, чтобы все было красиво. Пусть лучше Леха…
Приятель возмущенно фыркает:
— У меня же работа! Я завтра должен могилу выкопать для одного мудилы!
— А Димас тебя не выручит? — ищет решение Игорь. И находит.
Все смотрят на Димаса. Тому деваться некуда. Леха — кореш, почти брат. И часто заменяет Димасу его собственные мозги.
— Ладно, так и быть, выручу.
— Спасибо, партайгеноссе!
Игорь с благодарностью жмет Димасу руку. Остальные тянут банки с пивом. Чокнулись-бякнулись. Отхлебнули. Рыгнули.
— Значит, договорились. Завтра ты, Витас, вместе с Лехой караулишь черного возле его дома. Валишь его, Леха снимает кино, и вы рвете оттуда когти.
Витас кивает. Леха вскидывает руку.
— Зиг хайль!
Игорь, небрежно махнув рукой в ответном жесте, продолжает:
— Я тут подумал… Тебя нужно соответственно вооружить. Чтобы акция была вроде черного ритуала.
Он, расстегнув пиджак, достает какой-то предмет, завернутый в платок. Подает Витасу.
— Смотрите осторожно, — предупреждает всех Игорь.
Витас, опасливо оглядываясь, тихонько разворачивает платок. Перед ним на столе лежит длинный, узкий кинжал. Сразу видно, что это вещь не из мухачинского мира. Ручка в форме орла. В лапах свастика. Змеи рун. Еще одна свастика на ножнах.
— Ваффен СС! — с почтением говорит Пискля. Очкастый Гиммлер даже «Раммштайн» приглушил.
— Прикиньте, настоящий эсэсовский!
Игорь самодовольно глядит на парней. Удалось поразить.
— Откуда он у тебя? — спрашивает Витас.
— От деда остался. Мой дедушка в немецком плену был. Кстати, он там пристрастился к хорошему, качественному кофе.
Пиздит как дизель. Парни с распахнутыми от изумления глазами трогают кинжал. Доверие полное. Игорь доволен. Он поднимает банку с пивом.
— Давайте за завтрашнюю победу! Хайль!
Остальные не успевают. Толстуха-уборщица в сером от миллиона хлорных стирок халате визгливо верещит:
— Эй, нацисты! Заканчивайте здесь свою тусовку-ураган! Освобождайте места. Опять весь стол задрябали! Мне убираться нужно!
Жестко!
Ровно шесть. Завидев выходящего из кустов человека, Игорь откладывает в сторону кожаную папку, проворно поднимается с поваленного дерева и наводит на человека пистолет. Пискля встал чуть сзади него. В любой момент готов помочь.
Убийца успокаивающе улыбается. У него хорошая, открытая улыбка. Чуть смущенная. Игорь не купился.
— Стой, где стоишь, канарейка!
Убийца застывает.
— Подними руки и повернись ко мне спиной!
Голос Игоря перекрывает шум леса и пляжа. Убийца покорно поворачивается.
— Пискля, обыщи его. Только внимательно проверь все!
Сказано-сделано. Опа-на! Верный адъютант вытаскивает из ножен, спрятанных в рукаве убийцы, огромный нож. Нож чуть-чуть не дорос до сабли. Пискля отбрасывает его в кусты. Теперь у убийцы нет шансов быстро найти свое оружие. Пискля продолжает методично проверять одежду. Убийца не сопротивляется. Закончив, Пискля отходит к Игорю. Протягивает ему веревку с завязанными на концах петлями (улучшенная модель после неудачи с Катей) и золотую цепочку с крестиком. Нашел в карманах.
— Вот теперь можешь подойти ко мне, — разрешает Игорь.
Они сидят рядом на поваленном стволе. Игорь и убийца. Убийца предложил. Сейчас Игорь уже не опасается своего противника. Он же вооружен. Пистолет в руке. Выстрелил и забыл. Да и так видно, что убийца гораздо слабее Игоря. Плюс Пискля в нескольких метрах бдительно блестит очками. Расположился на берегу Мухачи и швыряет плоские камешки в воду. Но не забывает поглядывать и на Игоря.
— Фридрих Вильгельм Ницше сказал, что лучшее средство хорошо начать день состоит в том, чтобы, проснувшись, подумать, нельзя ли хоть одному человеку доставить сегодня радость, — Игорь глядит убийце прямо в глаза. — Я решил сегодня доставить радость себе.
Убийца молча ждет.
— А ты мне поможешь!
Игорь снова глядит на убийцу. Тот продолжает молчать.
— Ты спросишь: как? Я отвечу. Пятьдесят тысяч рублей. Ты, канарейка, стоишь всего пятьдесят тысяч.
Убийца впервые подает голос. У него приятный голос:
— За что пятьдесят тысяч?
В ответ зло и откровенно:
— За мое молчание, канарейка. Я могу сдать тебя мусорам в любую секунду.
Игорь многозначительно кивает на кожаную папку.
— За что мусорам?
— А помнишь блондиночку с золотым крестиком на цепочке? Ее вроде Света звали? По телевизору сказали: Светлана Синебрюхова!
Убийца улыбается своей открытой улыбкой. Эта улыбка злит и мешает Игорю.
— Что ты все время лыбишься? Я видел вас вместе в тот самый вечер, когда она пропала!
Игорь свободной рукой показывает украшение, найденное у убийцы.
— Спорю на что угодно, что это та самая цепочка с крестиком! Таскаешь с собой как фетиш?
Убийца не отвечает, продолжая непонятно улыбаться. Игорь подгоняет разговор:
— Ну, что ты на это скажешь, канарейка? Как это будет выглядеть в твоей аранжировке?
— Мощный наезд. Реально мощный…
Громко булькнул, исчезая навсегда в реке, плоский голыш. Детская забава. Игорь на секунду перевел глаза на Писклю, делающего очередной замах.
Нож-пика, неизвестно откуда взявшийся в руке убийцы, вошел под нижнюю челюсть и пробил мозг. Игорь умер мгновенно. Когда Пискля, удачно бросив камешек, кинул взгляд в сторону поваленного дерева, он увидел, направленный на себя, ствол пистолета. Это было последнее, что Пискля увидел в своей жизни. Звука выстрела услышать он не успел.
«Если хочешь услышать о себе хорошее — умри». Цитата. Тоже Фридрих Вильгельм Ницше.
Вечером Витас зашел на «Сметану». Хотел увидеть Мандинго. Просто убедить себя в том, что тот действительно отвратительный, поганый метис. Жуткий пожиратель белых детей. И вообще тупорылый. Но зашел зря. Негритенка там не было. Вообще никого из знакомых. Весь народ проводил субботний вечер на пляже. Вода в Мухаче еще теплая. На берег тащиться не хотелось. Было в лом. Витас выкурил сигарету в одиночестве и нехотя поплелся домой. Никаких таких предчувствий и знаков. Никакой мистики. А в это время в двух километрах от «Сметаны» умер его фюрер со своим верным адъютантом.
Читать бесплатно другие книги:
