Ведьмина охота Пономаренко Сергей

— Выздоравливай и не бери дурного в голову, иначе быстро отсюда не выйдешь! — С этими словами Стас исчез за дверью.

— Как самочувствие, больная? — Медсестра, повернувшись ко мне спиной, стала набирать лекарство в шприц.

— Хреново!

Кружится голова, меня мутит, перед глазами все плывет, словно только что вышла из центрифуги. Закрываю глаза, но от этого становится еще хуже: в голове бешено завертелась чертова карусель, тошнота подкатила к горлу, меня чуть не вырвало.

— Сейчас сделаем укольчик, вы поспите, и потом станет легче.

Что-то меня беспокоит. И дело не в моем нездоровье, а в чем-то другом. Пытаюсь нащупать на груди анкх — его нет!

— У меня был крестик на груди! Необычной формы, сверху колечко, где он?

— Вас доставили в больницу в чем мать родила. То, что сейчас на вас, привез следователь, который только что ушел. А ни крестика, ни еще чего-либо на вас не было. Успокойтесь и перевернитесь на живот.

«В морге я была абсолютно голая, и уже тогда на мне не было анкха. Надо попросить Стаса помочь его разыскать».

Укол комара в левую ягодицу — и вскоре волна спокойствия и тепла накатывает на меня, и я закрываю глаза.

Все три недели, проведенные в больнице, меня не покидала тревога. Тем временем Стас поспособствовал тому, что с меня сняли обвинения в убийствах, совершенных в психиатрической больнице, но в отношении смерти Тонича остаюсь подозреваемой и нахожусь на подписке о невыезде. Милиция больше не сторожит меня у двери палаты, и я относительно вольна в передвижениях. Думаю, непросто Стасу было добиться, чтобы меня оставили на свободе, а не мучили в СИЗО. То, что я находилась в больнице, в какой-то мере помогло выдержать на допросах психологический штурм следователя, ведущего дело об убийстве Тонича. Чем больше он меня «долбил», тем более спокойной и уравновешенной я становилась. Видимо, поняв бесперспективность разработки этой версии, в последние дни он словно забыл о моем существовании.

Когда меня наконец выписали и я оказалась на улице, то зажмурилась от яркого солнца. Везде полно людей, словно сегодня не будний день. Повсюду улыбки и радостные лица. Лето, пора отпусков, путешествий, экскурсий. На душе легко и светло: мне не надо скрываться, изменять свою внешность, но червячок беспокойства все же грызет меня. Навстречу идет влюбленная парочка: счастливые, безмятежные, и весь мир у их ног. Мне же предстоит отправиться в ненавистную психиатрическую больницу, где определят, что меня ждет в ближайшем будущем: долечиваться мне там или я получу «вольную».

Если бы не данное Стасу обещание не делать глупостей и выполнять все, что от меня потребуется, я сбежала бы в Киев к друзьям. За время болезни я неоднократно созванивалась с Мартой и Соломией, но категорически требовала не проведывать меня. Терпеть не могу, когда меня видят слабой и несчастной. Егору так и не позвонила, хотя уже знаю о нем все — или почти все. Он больше не встречается с Викторией, и других любовных увлечений у него, похоже, нет. По словам Марты, он разыскивал меня, когда я находилась в психушке, но безуспешно. С ним я обязательно встречусь, когда буду по-настоящему свободной и сильной. Хочу от него не жалости, а любви. Наше свидание лишь ненадолго откладывается. Мне потребуется время, чтобы привести себя в порядок: пока лежала в больнице, я исхудала, да и внешности следует уделить внимание.

Первые три часа свободы я провела в салоне красоты, где послушалась совета мастерицы стать огненно-рыжей. По ее мнению, такой цвет больше гармонирует с цветом моих глаз. После педикюра, маникюра и маски я почувствовала себя значительно увереннее.

Увидев меня такой эффектной, следователь долго не упирался и согласился отменить подписку о невыезде — в связи с предстоящей госпитализацией. Я твердо пообещала, что каждые два дня буду без напоминания информировать его о своем местонахождении, и выслушала, чем может мне грозить нарушение нашего уговора. Правда, в конце беседы следователь признался, что сработали не мои чары, а звонок Стаса из Генеральной прокуратуры — оказывается, он теперь там работает следователем.

Выйдя на оживленную улицу, где все радовало душу и умиляло глаз после вынужденного затворничества, я приняла решение задержаться в городе, а в психушку поехать завтра. Стас меня обнадежил: мое пребывание в психиатрической больнице будет недолгим, это ему пообещал главврач. Не знаю, что бы я делала без Стаса! Даже не ожидала, что он примет столь деятельное участие в моей судьбе. Все указывает на то, что черная полоса в моей жизни закончилась, началась светлая.

Мартина так и не смогли задержать, да и ведьма Илона где-то затерялась. В деле «черных трансплантологов» моя роль как свидетеля уже не важна, так как хватает доказательств того, что больных убивали и изымали у них органы для продажи. Исчезновение Мартина лишь косвенно свидетельствует о его вине, и грамотный адвокат может отмести все выдвинутые обвинения. Ведь я не могу утверждать, что похитил меня именно Мартин, так как не видела лица похитителя, явившегося в его дом. Не думаю, что он по-прежнему охотится на меня, у него сейчас одна забота — как где-нибудь схорониться.

Иду в интернет-клуб и просматриваю предложения посуточной сдачи квартир. Выбираю приемлемый вариант, звоню и договариваюсь встретиться через два часа. На этот раз квартира будет на улице Городоцкой, значительно ближе к центру.

То, что ведьма где-то скрывается, не дает мне покоя. Решаю пройти по ее пути — обратиться в научную библиотеку и ознакомиться со списками выпускников иезуитского коллегиума. Вот только за какой год? Призываю на помощь логику: надо смотреть до того года, когда ведьма переместилась в наше время. Больше ничего в голову не приходит. Не уверена, что ознакомление со списками иезуитского коллегиума может что-то прояснить. И потом, кого искать?

В Интернете мне попалась статья о «гене убийцы». В ней приводятся доказательства того, что этот ген существует, хотя я нашла и противоположные мнения ученых, так же убедительно доказывающих, что «ген убийцы» — просто выдумка. По словам специалистов из области биопсихиатрии, преступные деяния часто связаны с нарушением циркуляции крови в участке коры головного мозга, отвечающем за адекватное восприятие окружающего мира. При этом возникают сильные головные боли, которые становятся нейролингвистическим «якорем». Мне вспомнилось, что свидетели по делу кровавой графини рассказывали, как она «лечила» сильную головную боль, пытая своих жертв.

Эржебет не встретила понимания со стороны матери, пережила сильнейший стресс во время первой беременности. Можно только предположить, что и стрессы, и отсутствие понимания пришлось перенести и Илоне, воспитавшейся у чужих людей. Я даже испытала нечто вроде сочувствия к ведьме.

Со слов Ульяны, встреча Эржебет и уже взрослой Илоны произошла, когда дочь намеревалась убить мать, отказавшуюся от нее. Эржебет, делая щедрые подарки, пыталась откупиться от брошенной дочери, испытывавшей двойственное чувство: и любовь, и ненависть. Графиня, материально обеспечив Илону, официально ее не признала. Следовательно, в церковных книгах Илона была записана как дочь простолюдинов, а ведь в ней текла королевская кровь Батори! Необыкновенная красота и незаурядный ум позволили ей занять место рядом с сильными того мира, но она могла рассчитывать лишь на роль любовницы, не имея возможности перейти в ранг супруги высокородного любовника, ведь, чтобы все узнали о ее происхождении, графиня Эржебет должна была признаться в грехах юности, на что она никогда не пошла бы. Зато она сделала дочь своей компаньонкой в кровавых развлечениях, разбудив в ней «ген убийцы», если таковой существует.

Ряд именитых американских ученых предвещают, что в будущем экспертиза ДНК позволит выявлять потенциальных убийц, и тогда с помощью химических средств можно будет предотвращать пробуждение «гена убийцы».

Натолкнулась я и на ужасную современную заметку о сожжении ведьмы живьем — ее заподозрили в том, что она накликала смерть на мальчика. Дело было не в джунглях и не в Средневековье, а в довольно крупном городе Маунт-Хагене в Папуа — Новой Гвинее. Расправу учинили несколько сот человек, которым даже полиция не смогла помешать — ее просто не подпустили к месту казни. В другой заметке сообщалось, что в городе Маданг каннибалы съели семь человек, заподозренных в колдовстве, чтобы получить их силу и магические способности. Выходит, и в наше время искореняют ведьмовство средневековыми методами.

Что я смогу предпринять, если найду ведьму Илону? Не буду же я сжигать ее или забивать осиновый кол ей в сердце! И в милицию на нее не смогу заявить, разве только как на человека без документов. Впрочем, хватит сушить мозги! Встреча с ведьмой, исходя из теории вероятности, практически невозможна, если только не вмешается господин Случай.

Отправляюсь в научную библиотеку, прихватив с собой кондитерские презенты. Прошу пожилую библиотекаршу в очках, исключительно вежливую, с манерами девятнадцатого века, помочь мне получить доступ к спискам учащихся иезуитского коллегиума. Называюсь журналисткой и со страхом ожидаю, что она потребует показать удостоверение. Но библиотекарша принимает мои слова на веру и выходит, чтобы кому-то позвонить. Вернувшись, она направляет меня в хранилище, расположенное в иезуитском костеле, и категорически отказывается взять презенты. Мне стоит большого труда убедить ее их принять, чтобы почаевничать с коллегами в обед.

Встретившая меня в хранилище костела библиотекарша — копия предыдущей, я даже поинтересовалась, не родственницы ли они. Женщина рассмеялась и провела меня в небольшую комнату, служащую читальным залом. Два стола, два стула, на стене портрет неизвестного мне бородатого мужчины в сюртуке — вот и вся обстановка. Здесь меня ожидала целая гора старинных фолиантов, и мой оптимизм стал таять, как снег весной. Библиотекарша пояснила: списков как таковых нет, существуют отдельные свидетельства, упоминания об обучении в коллегиуме той или иной известной личности или близкой к ней особы. Чтобы разобраться с такой кипой документов, мне потребуется здесь сидеть безвылазно месяц, а то и больше. Тем более что книги эти на латыни и старопольском языке, который значительно отличается от современного. Во время учебы в универе одно время я увлеклась польским и даже прочитала на нем «Мастера и Маргариту» Булгакова, но здесь я была бессильна.

Я обреченно вздохнула, словно собиралась взвалить на свои плечи тяжелый крест и отправиться на Голгофу, а не парить над пожелтевшими страницами, как чайка по имени Джонатан, чем вызвала сочувствие у библиотекарши, и она поинтересовалась целью моих поисков. Еще раз вздохнув, я пояснила, что меня интересуют те, кто учился в коллегиуме в 1615—1616 годах. Данный временной интервал я выбрала потому, что человек, которого разыскивала ведьма Илона, должен был как-то засветиться именно в этот период.

— Могу помочь в этом вопросе. Недавно интересовались выпускниками иезуитского коллегиума, но за другой период времени — с 1616 по 1619 год. Я им помогла, и этот список сохранился.

У меня даже в груди кольнуло от радости: надо же, какая удача!

— Это была женщина лет тридцати?

— Их было двое — мужчина и женщина. Мужчина — ученый-историк, я это сразу поняла, а женщина все время молчала. Иногда она делала пометки в блокноте и показывала написанное мужчине, я даже подумала, что она немая. Вдруг она рассмеялась и сказала по-венгерски: «Три зуба».

— Три зуба? Может, трезубец? — уточнила я.

— Нет, именно «три зуба», а потом вроде как «дракон». Эти слова спутать невозможно. Трезубец — это trident, а три зуба — hrom fogak.

Что-то мне встречалось связанное с зубами дракона… Что же? Тут мне вспомнился герб Батори, и я вслух произнесла:

— Три зуба дракона.

— Hrom fogak a srkny, — мгновенно перевела библиотекарша. — Именно это она и сказала.

— Можно посмотреть список, который вы подготовили для них?

— Да, конечно, здесь нет никакого секрета.

Она принесла мне канцелярскую тетрадь, куда аккуратным крупным почерком были выписаны имена, указана принадлежность их к родам, а в скобках значилось, из какого источника взята информация. Это значительно упрощало мою задачу, но польские, украинские, венгерские имена и фамилии были вписаны вперемешку на языках первоисточника, так что мне пришлось над этим покорпеть. Полчаса пролетели как одно мгновение, но это время было потрачено впустую, меня даже потянуло в сон. Взглянула на часы: пора отправляться на встречу с брокером.

— Мне надо уйти, а я не все просмотрела. Я могу взять с собой эту тетрадь?

— К сожалению, нет, — покачала головой библиотекарша. — Вдруг еще у кого-то возникнут подобные вопросы.

— А копировать тетрадь не запрещено?

— У нас предусмотрена такая услуга, но она платная. Понимаете, ксерокс, бумага…

— Но это же здорово! Я могу попросить вас скопировать список? А я через час-полтора за ним приеду.

— Хорошо, я сделаю это для вас. Прошу только прийти до закрытия хранилища, не позже семнадцати часов.

— Буду вовремя.

На этот раз брокером оказался мужчина лет сорока с хвостиком, на проплешине — смешной жидкий чубчик. Он показал мне квартиру в небольшом проулке, выходящем на улицу Городоцкую. Ничем не примечательный четырехэтажный дом и обычная однокомнатная квартира со стандартной мебелью времен восьмидесятых годов. Жалею, что не сняла прежнюю, в той было что-то, волнующее кровь, — необычная планировка, а особенно решетчатые ворота, ведущие в глухой двор.

Рассчитываюсь за сутки и спешу вернуться в библиотеку. Я справилась за полтора часа, как предполагала, и с нетерпением подхожу к костелу. В хранилище меня встречает другая библиотекарша, и по ней заметно, что она чем-то взволнована.

— Вы извините, я тут была час тому назад и разговаривала с другой женщиной, вот только не догадалась узнать, как ее зовут. Я попросила ее скопировать материалы, связанные с иезуитской коллегией.

— Вы общались с Вандой Йозефовной. К сожалению, ей стало плохо, ее увезли в больницу.

— Как?! Час назад она была вполне здорова!

— Я обнаружила ее без сознания в читальном зале. Вызвала «скорую», и ее увезли. Есть подозрение на инсульт. Видите ли, в таком возрасте возможны всякие неожиданности. — Женщина тяжело вздохнула.

— Понимаю, это бестактно, но меня вынуждают обстоятельства… У нее была тетрадь со списком, который она пообещала скопировать. Вы не знаете, сделала ли она копии? Они очень нужны мне.

— Думаю, да. Она полчаса делала ксерокопии, получилась целая стопка. Сказала, что заинтересовались иезуитским коллегиумом. Мне надо было сходить в глубь хранилища, а когда я вернулась минут через десять, обнаружила Ванду лежащей на полу… Хвала Господу, что «скорая помощь» приехала через несколько минут после вызова, я надеюсь, что с Вандой все будет хорошо. Сейчас посмотрю в шкафу, наверное, она положила бумаги туда.

Изучив содержимое шкафа, женщина удрученно развела руками:

— Не представляю, где они могут быть. Ванда очень аккуратная, материалы, с которыми работает, хранит тут. Они не могут быть в другом месте. Кроме этого шкафа здесь только стеллажи с книгами.

— Пожалуйста, посмотрите: нет ли там тетради, с которой она копировала?

— Ее тоже нет. Я ее прекрасно помню.

— Перед тем как случился приступ у Ванды Йозефовны, тут были другие посетители?

— При мне не было. В книгохранилище работают лишь в исключительных случаях.

— Посетитель мог прийти сюда, пока вас не было?

— Вы предполагаете, что дело не в приступе?! — испуганно воскликнула женщина и прикрыла рот ладошкой.

— Это лишь мое предположение. Прощайте.

Быстрым шагом покидаю книгохранилище. Видимо, за мной следили от самой больницы и сделали так, чтобы список не попал мне в руки. Кому это надо и зачем? Трудно представить, что к этому причастна ведьма Илона, но кто еще мог быть в этом заинтересован?

Захожу в ближайшее кафе, чтобы посидеть, как тут говорят, за филижанкой ароматного кофе. Несколько глотков взбадривают меня, и я заставляю просветлевшие мозги усиленно работать.

Скорее всего, утечка информации о моей выписке произошла в психиатрической больнице — там известно, что я должна туда сегодня приехать. Мартин сейчас в бегах, выходит, у него есть там сообщник. За мной следили от больницы. Но зачем надо было нападать на библиотекаршу и похищать список? Какое дело до него «черным трансплантологам»? Или и в самом деле существует связь между Мартином и ведьмой Илоной?

В который раз я возвращаюсь к мысли, что Мартин может быть ее праправнуком, по крайней мере это хоть что-то объясняет. Но как она смогла его разыскать? Уж конечно, не он искал ее, прапрабабушку из Средневековья, чудом попавшую в наше время!

Замечательная компания! Они друг друга стоят: прапрабабушка Илона, садистка и убийца, и ее праправнук Мартин, охотящийся за человеческими органами. Тут мне вспомнился убийца из девятнадцатого века по фамилии Тризубов. Черт возьми! В его фамилии есть «три зуба», как и в гербе Батори. Неужели случайность? Или Потрошитель из девятнадцатого века — тоже потомок кровавой графини Батори и у него проявился «ген убийцы»?

Список обучавшихся в коллегиуме, скорее всего, уже уничтожен, чтобы сделать новый, потребуется много времени, которого у меня нет. Не позже завтрашнего утра мне необходимо появиться в психиатрической больнице, в ином случае следователь сочтет, что я нарушила нашу договоренность, и последствия для меня будут плачевные. Может, лучше отправиться в психушку сегодня вечером?

Ну уж нет! Даже несколько часов вне больничных стен — подарок для меня!

Внутренний голос имеет иное мнение: «Слежка означает, что охота на тебя продолжается! Они не рискнут расправиться с тобой в психушке, им проще это сделать или здесь, или по пути туда. Ты не доедешь до больницы, исчезнешь по дороге навсегда. Тело не будет найдено, а «черные трансплантологи» обогатятся на десятки тысяч долларов, пока спрятанных у тебя внутри. Думай не о том, как провести время сегодня вечером, а как, не подвергая себя опасности, добраться до психиатрической больницы».

— Извините, я могу присесть рядом? — Стройная девушка с печальным взглядом обиженного ребенка вопросительно смотрит на меня.

— Пожалуйста, тем более что я скоро ухожу.

— Благодарю вас и прошу простить, если нарушила ваши планы.

В ней ощущается какая-то скованность и даже обреченность. Она словно боится что-то сделать не так. Худощавая, рыжеволосая, нос с горбинкой — она не красавица, зато у нее фигура танцовщицы, выгодно подчеркнутая обтягивающими салатовыми бриджами. На ногах у девушки дешевые босоножки на танкетке.

— Планы мои ограничиваются чашкой кофе, который я уже допила, а на вторую вряд ли решусь.

— Девчонки, привет! А вот и я! — за столик бесцеремонно усаживается здоровенный парень в футболке, расписанной вдоль и поперек фразами «I love you! You know it’s true, baby!»[14] — Что будем пить? Только не это, называемое кофе!

— Пошел вон! — Знаю, что самый лучший способ отшить хама — сразу поставить его на место.

— Детка, ты не знаешь, какое счастье тебе привалило! Здесь начнем бухать, а продолжим в «Садо-мазо»[15]. — Его руки бесцеремонно тянутся к моей соседке, сидящей ближе к нему.

От страха та зеленеет и отодвигается на безопасное расстояние.

— Не ясно, что тебя тут не ждали?! — Еле удерживаюсь от желания швырнуть в наглеца кофейную чашку.

— Не хочешь — ходи озабоченной, — смеется парень, — а мы с деткой развлечемся! — Он снова придвигается к моей соседке, лишая ее возможности пересесть или уйти. — Будем знакомиться, детка? Я — Артурчик! У меня есть лавэ, ты поможешь мне с ними расстаться! Только ты уж постарайся!

— Администратор! Наведите порядок в своем заведении! — кричу в направлении бара.

Девушка отталкивает руки парня, решившего продолжить знакомство с ней на ощупь. Я ничем не могу ей помочь, так как нас разделяет стол. Девушке надоедает обороняться, и она дает нахалу звонкую пощечину, оставившую багровый след на щеке.

— Ах ты сука! — Парень сатанеет, но тут рядом с ним наконец появляются худощавый спортивный молодой мужчина с бейджиком «Администратор» и бармен, весьма крепкий на вид.

— Вы нарушаете порядок, поэтому покиньте кафе! Иначе придется вызвать милицию! — говорит администратор.

И у него, и у бармена решительный вид, к тому же они имеют и численное превосходство, а хулиган еще недостаточно пьян, чтобы переоценить свои силы. Он ретируется, прикрывая грязным матом поражение, его сопровождают до самой двери.

— Детки, я с вами не прощаюсь! — кричит он нам с девушкой перед тем, как выйти.

— Спасибо за помощь! — Девушка пытается улыбнуться, но это у нее плохо выходит.

— Не за что. Ты и сама дала отпор этому нахалу.

— Прошу прощения за инцидент, — говорит вернувшийся администратор. — За доставленное беспокойство заведение угощает вас обеих коктейлями «мохито».

— Не стоит, право. — Девушка растерялась и покраснела.

— «Мохито» поможет нам восстановить нервные клетки. Несите! — согласно киваю администратору, и тот делает знак бармену.

— Иванна, — представляюсь соседке, с которой собираюсь пьянствовать.

— Лора.

Бармен сам подносит нам коктейли. Лора по-прежнему напряжена и молчалива. А я совсем не против поговорить, тем более с незнакомым человеком, которого больше никогда не увижу.

— Расслабься и не переживай, тот дурак только на словах герой. Он уже далеко отсюда, ищет приключений в другом месте. Не бойся!

— Все одно к одному! Этот инцидент возник из-за того, что я притягиваю несчастья. — Лора тяжело вздыхает. — Думала отдохнуть, развеяться, а получилось как обычно. Правильно Дима говорит… — Она замолкает и делает большой глоток коктейля.

— Не знаю, что твой Дима говорит, только человек своим мрачным отношением к действительности провоцирует ее на всякие гадости. Если считаешь, что достойна быть счастливой, то будешь ею.

— Выходит, мне не дано быть счастливой. — Девушка снова вздыхает.

— Ты не местная?

— Из Киева.

— Оказывается, землячка.

— Не совсем, киевлянкой я стала случайно.

— И в этом мы похожи. Что привело сюда?

— Поиск того, что принесет успокоение душе. Зарплата у меня небольшая, но съездить сюда раз в два месяца, выпить пару чашек кофе и погулять по старому городу могу себе позволить. Но такое со мной здесь происходит впервые. Обычно возвращаюсь из Львова в приподнятом настроении.

— Ты замужем?

— Была, разведена. Есть человек, которого люблю, но он женат и мы никогда не будем вместе.

— Зачем он тебе?

— Не знаю. Не хочу об этом задумываться. Расставание — это боль и прощание с прошлой жизнью. Пока есть хоть какая-то надежда, буду верить в счастливое завтра.

— Процесс выздоровления всегда болезненный, а делать вид, что ты не болен, — значит обрекать себя на долгие мучения.

— Может быть… Ты куришь?

— Нет.

— Я тоже, но иногда хочется задурить мозги никотином.

— Бегство от проблем их не решает, они тогда, наоборот, нагромождаются. Это как старые вещи в кладовке. — Я рассуждаю, как мудрая и всезнающая, а на самом деле я далеко не такая. Если бы я всегда поступала правильно…

Лора допила коктейль и с такой тоской на меня посмотрела, что я поняла: надо человека спасать, иначе депрессия доконает.

— А как насчет коньячка? За знакомство? — предлагаю я.

Похоже, депрессия заразительна, впрочем, для нее у меня тоже достаточно причин. Лора молча кивает, и я подзываю официантку.

Через полчаса уже Лора угощает меня коньяком. Время провели мы неплохо, настроение значительно улучшилось. Покидаем кафе навеселе. Я еще посидела бы, но Лоре сегодня уезжать, и ей надо купить билет до Киева.

— Детка, а вот и я!

Меня грубо хватает за плечо недавний дебошир из кафе и волочит в сторону темной иномарки, а там маячит еще один мужчина. Опускаю руку, ловлю яйца дебошира через шорты и сильно сжимаю их. Он орет, отпускает меня, я бросаюсь назад, за мной несется тот, что поджидал у автомобиля. Понимаю, что не убежать: кафе находится в полуподвале, туда ведут крутые ступеньки, а я на каблуках. К тому же дубовая входная дверь открывается наружу, а не внутрь, что заставит меня перед ней на секунду остановиться. Вдруг раздается вопль, преследователь стремительно обгоняет меня и с грохотом исчезает в приямке кафе. Оборачиваюсь и вижу испуганную Лору.

— Я его не убила?! — чуть не плачет она. — Только подножку сделала, не думала, что он…

— Не переживай, подлеца так просто не убить. Пошли быстрей, пока они не очухались.

Тот, у кого я сыграла рапсодию на яйцах, стоит на коленях на асфальте, держась за мужское достоинство, закрыв глаза и шипя от боли. Вижу в десятке метров от нас такси, увлекаю за собой Лору, бросаюсь к автомобилю. Устраиваемся на заднем сиденье. Меня бьет нервная дрожь, Лора чувствует себя не лучше после такого стресса. Называю таксисту адрес арендованной мною квартиры.

— Тебе обязательно сегодня возвращаться в Киев? — Мне не хочется остаток вечера провести в одиночестве у телевизора.

— Желательно, — неуверенно произносит Лора.

— Значит, переночуешь у меня.

— Может, лучше…

— Не лучше. Успокоишься, рано утром есть скоростной «хюндай», через пять часов будешь дома.

— Цена на билет другая, — вздыхает Лора, затем решительно говорит: — Шиковать, так шиковать — побалую себя немного.

— Вот и хорошо. Заедем по дороге в супермаркет, а то в квартире ничего нет.

— Покупаю я! — быстро говорит Лора.

— Пополам!

В супермаркете мы купили не только продукты, но и маленькую бутылочку «Бейлиса». Выходя из такси, я огляделась, но ничего подозрительного не заметила. Поднявшись на второй этаж, мы вошли в квартиру.

— Можешь пойти привести себя в порядок, а я похлопочу на кухне. Словом, чувствуй себя как дома, — предлагаю Лоре.

Та не стала возражать и вскоре скрылась в ванной. Особых усилий от меня не требуется: все нарезано, надо только разложить по тарелочкам и достать рюмки. Хочу убрать сумку Лоры, которую она поставила на стул, и вижу, что она неплотно закрыта. Не знаю, что меня толкает на неблаговидный поступок, но я заглядываю внутрь. Все, как и должно быть в дамской сумочке: кошелек, косметичка, записная книжка. Вот только черная продолговатая пластмассовая коробочка привлекает внимание. Открываю ее и вижу наполненный прозрачной жидкостью одноразовый шприц.

Меня обдает холодом, а внутри закипает ненависть. Ведь я поверила ей, пожалела ее! Выходит, все перед этим происшедшее было маскарадом!

Хватаю шприц, снимаю с иглы колпачок и ожидаю появления змеи подколодной. Она прекрасная артистка, этого у нее не отнять. Свою роль сыграла великолепно, и если бы не мое любопытство… Даже не хочу думать о том, что могло бы произойти. Дверь ванной открывается, я начинаю суетиться над столом.

— Иванна, я готова тебя сменить.

Лора приняла душ, посвежела и стала намного лучше выглядеть. Смотрит так доверчиво — сколопендра ядовитая!

— Принимай вахту! — Я делаю шаг в сторону ванной и, резко развернувшись, оказываюсь у нее за спиной. Моя рука со шприцем пристраивается у ее шеи.

— Теперь познакомимся по-настоящему! — ласково шепчу ей в ухо и ощущаю, что она мгновенно окаменела.

— Иванна, что происходит?!

— Тебе знакома штучка, которая у меня в руке? Только не дергайся, а то случайно воткну.

— Если это шприц из моей сумочки, то в нем инсулин. У меня диабет, и я всегда ношу шприц с собой. — Голос у нее на удивление спокойный.

Теперь она переигрывает: если она и правда та, за кого себя выдает, то должна трястись от страха. А она спокойна и холодна, как ледяная статуя. Интересно, версию с инсулином заранее придумала или только сейчас?

— Я знаю, как выглядит шприц для инсулиновых инъекций. Да и доза слишком большая, так что я тебе не верю. Такой дозой инсулина можно вызвать у больного гипогликемию. Знаешь, что это такое?

— Знаю: резкое снижение сахара в крови. Только у каждого больного диабетом своя доза.

— Правильно, но если это твоя доза, то она тебе не повредит. На счет три я втыкаю иглу. У тебя есть выбор: рассказываешь, кто тебя ко мне подослал, или делаю тебе укол. Начинаю считать: раз!

— Я выпила много алкоголя, и такая доза может быть для меня опасна…

— Не верю! Два!

— Послушай, Иванна…

— Три!

— Стой! Я все расскажу!

Похоже, Лора действительно испугалась.

— Если будешь увиливать, я больше считать не буду!

— Моей задачей было войти к тебе в доверие. Тот хам в кафе не подставной, это случайность, которая в итоге нарушила наш план. Видимо, ты его здорово разозлила. Мы должны были сесть в поджидающее нас такси, которое подъехало бы по моему сигналу. Свалка у кафе этому помешала, и мы сели в обычное такси. Пришлось задействовать запасной вариант: после того как я тебя усыплю…

— Вечным сном! — с ненавистью уточняю я.

— В шприце снотворное. Мы должны были отвезти тебя в условленное место и передать заказчику.

— Кто тебя нанял?

— Не знаю. Переговоры вел Стах, мой близкий друг и компаньон. Он ждет от меня сигнала. Я была против всего этого, но он меня уговорил. — Она изображает на лице раскаяние, но я ей не верю.

— Что-то ты все валишь на него. Послушать тебя, так ты невинная овечка и тебя вынудили все это делать.

— Так и есть. Можешь мне не верить, но я уговаривала Стаха отказаться от этого дела. Было у меня нехорошее предчувствие.

— Стах ожидает внизу, у подъезда?

— Нет, из твоего окна просматривается улица, он стоит не возле дома. Где именно, не знаю.

— Ты хочешь испробовать снотворное из шприца? — Я слегка колю Лору, и ее голова дергается. — Куда должны были меня отвезти?

— Я все сказала и ничего больше не знаю. Мой совет: сматывайся отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Тобой интересуются очень страшные люди.

— Тебе известно больше, чем ты сказала. В противном случае откуда тебе знать, страшные они или добрые?

— После разговора с ними Стах пришел испуганный, а когда я стала его расспрашивать, посоветовал не совать свой нос куда не следует, чтобы без него не остаться. Такую грубость он позволил себе впервые. После попросил у меня прощения и уговорил ему помочь. Мы ничем подобным раньше не занимались, у нас другой род деятельности.

— Какой же?

— Разводим лохов. Это вполне безопасно и денежно. Я провалила дело, и теперь нам придется рвать когти, как и тебе. Нам не простят промаха.

— Сейчас я разрыдаюсь и сама себе сделаю укол! Позвони Стаху и скажи, что я уже сплю, поинтересуйся, куда меня требуется доставить.

— Ты хоть и умная, раз меня вычислила, а не понимаешь: он меня пошлет куда подальше и не скажет, а потом припрется сюда. Тебе это нужно?

— Пожалуй, ты права: я погорячилась. Что мне с тобой делать? Укольчик — баюшки?

— Я с тобой была откровенна, а могла промолчать, зная, что в шприце снотворное.

— Наверное, сомневаешься, что тебе дали именно его.

— Никто ничего не давал. Я сама шприц подготовила. Если засну от снотворного, просплю до завтра и мы со Стахом не успеем скрыться. Тебе будет легче, если узнаешь, что меня с ним в асфальт закатали?

— А меня ждала участь еще страшнее. Ты о «черных трансплантологах» слышала?

— Интуиция не подвела: мы вляпались в гнилое дело! Похоже, что и для нас асфальтом дело не ограничится. Свяжи меня! Я дам тебе свою мобилку, а когда будешь уже далеко отсюда, позвони Стаху, пусть он освободит меня, и тогда мы сможем убежать.

— Ладно, будь по-твоему. Вечер был неплохой, но заканчивается неожиданно. Снимай поясок, ложись на живот, заводи руки за спину. Но не вздумай дергаться!

Лора все послушно выполнила, и я стянула ей руки сзади ее же поясом. Ноги связала полотенцем, которое пришлось распустить на полосы. Вещей у меня с собой нет, так что беру ее мобильный телефон и выхожу из квартиры. Но тут звонит мой мобильный. Не верю своим глазам — высветился знакомый номер! Как же долго я этого ждала!

— Егор, ты?! — От волнения мой голос хрипит.

— Иванна, милая, дорогая, единственная! Где ты? Я возле больницы, мне сказали, что тебя выписали еще утром!

— Я сняла во Львове квартиру.

— Скажи, где ты? У меня на авто есть навигатор, мигом до тебя домчусь!

Я продиктовала адрес. Сердце колотится как сумасшедшее. Как я соскучилась по Егору! Он приехал за мной, любимый! Он мой, только мой! Мы будем вместе и никогда не расстанемся!

Бегом спускаюсь на первый этаж, нажимаю на кнопку, открывающую замок входной двери. Толкаю дверь, и внутри у меня все холодеет: она не поддается!

Не успеваю обернуться, как сзади на меня наваливается кто-то огромный, заламывает руку. От ужасной боли я резко приседаю и ударяюсь коленом о плитку пола. Ни о чем не могу думать, желание одно: только бы боль ушла!

— Умная, а не догадалась, что на Лоре были «уши»! — хихикает напавший.

«Микрофон! Нас все время слушал ее напарник! Он заклинил дверь и поджидал меня, прячась под лестницей у двери черного хода». Он заталкивает мне в рот вонючую тряпку, я едва могу дышать. От бессилия, невозможности что-либо предпринять я цепенею, ноги подкашиваются, и я, как тряпичная кукла, валюсь на пол. Поднимаю, насколько могу, голову, чтобы не касаться грязных плиток лицом. Мужчина сводит за спиной мои руки и защелкивает на них наручники.

Слышу шаги на лестнице. Вспыхивает надежда: «Это соседи! Они вызовут милицию!»

— Чего ты так долго? — раздается рядом недовольный мужской голос.

— Мне же надо было освободиться от того, что на меня накрутила эта герла! Слава богу, удалось ноги освободить, а руки — ты поможешь. — Голос Лоры преисполнен самодовольства. Она явно гордится собой.

Пытаюсь подняться, но получаю удар ногой в спину и вновь растягиваюсь на полу. Напарник Лоры ногой прижимает меня к полу, видимо, он возится с поясом, стягивающим ей руки. Я раздавлена и унижена!

— Выйдем через черный ход. Автомобиль стоит во дворе.

— Молодчина! На дорожку не помешает сделать нашей гостье укольчик, а то она уж очень активная. — Лора всаживает иглу шприца в мое предплечье.

Меня поднимают и тащат к выходу. Как могу, сопротивляюсь, но начинает кружиться голова, силы меня оставляют, и я проваливаюсь в беспамятство.

Обнаженная, лежу на мраморном секционном столе. Вокруг столпилась куча зевак, но я не могу прикрыться даже руками, так как тело парализовано. Большинство находящихся здесь мне знакомы, и это пугает. Выходит, они все время были против меня, играли со мной в кошки-мышки? Дима, отвечающий за безопасность в экспедиции, подмигивает мне и добродушно улыбается. Богдан Сильвестрович, деловито потягивая коктейль через соломинку, смотрит строго и осуждающе. Мартин прячет глаза, видимо, ему стыдно. Соломия стоит в обнимку с Владиком, поймав мой взгляд, неслышно шепчет, догадываюсь по движениям губ: «Извини. Я тебя все равно люблю». Лора с хулиганом из кафе стоят у конца стола, ехидно и презрительно поглядывая на меня. Непривычно взъерошенный Богдан в резиновом фартуке, заляпанном кровью, с ненавистью произносит: «Я тебе Соню не прощу!» Степан плотоядно окидывает взглядом мое тело, протягивает руку, желая дотронуться до соска правой груди, и тут же получает шлепок по руке от пожилой библиотекарши. Выходит, ее приступ — это притворство! Библиотекарша смотрит на меня строго, осуждающе и говорит:

— Hrom fogak a srkny! Три зуба дракона! Герб Батори!

— Три зуба дракона! — повторяю я. — Харом фогак а саркани!