Большая книга пиратских приключений (сборник) Гусев Валерий
Мы с Алешкой уже так привыкли к жизни на корабле, что наша «Афалина» казалась нам чьей-то гостеприимной дачей, куда нас пригласили погостить. Мы были в курсе всех научных дел и личной жизни каждого матроса и ученого. Вот только с боцманом мы мало общались из-за его глухоты и нелюдимости. Хотя моряк он был, как сказал капитан, справный. Все хозяйство на корабле, которым заведовал боцман, всегда было в исправности, всегда безупречно работало и блестело чистотой.
А экватор приближался. Мне даже казалось, что наши ботаники и биологи с ихтиологами больше занимаются приготовлениями к празднику, чем своей любимой наукой. Все секретничали, шептались, перемигивались и шутили. Особенно над Рыбкиным.
– А Рыбкин, – говорил веселый матрос, – проглотит живьем двух летучих рыбок, запьет их двумя литрами воды и будет изображать из себя аквариум.
– А ты, – взрывался Рыбкин, – проглотишь живьем морскую змею и будешь изображать из себя террариум.
И вот этот день настал. На палубе зазвонил колокол, зазвучал в динамиках гимн. И на мостике появился наш капитан. Настоящий Флинт. В старинном камзоле, в треуголке, с пистолетами и абордажной саблей за поясом и с мушкетом на одном плече. А на другом плече сидело чучело красивого попугая величиной с откормленного индюка.
– Матросы! – воскликнул капитан. – И пассажиры! Через несколько минут наше славное судно пересечет экватор нашей славной планеты! По старинному обычаю мы должны оказать внимание и почести владыке морскому Нептуну. Чтобы слал он нам всегда попутные ветры. Чтобы загонял в наши сети большую рыбу. Чтобы ярко светили нам путеводные звезды. Чтобы под килем «Афалины» не было скал, мелей и коварных рифов. Готовьте дары царю морскому!
Тут он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в воздух. И сейчас же из люка показалась голова морского царя, а за ней все остальное. Морской царь Нептун (старпом по должности) был в золотой короне набекрень, с трезубцем в руке и с длинной зеленой бородой, усыпанной мелкими ракушками.
– Дед Мороз какой-то, – шепнул мне Алешка. – Экваториальный.
Алешка был в костюме морского чертенка. Костюм был простой: Алешка вымазал лицо черной краской и привязал сзади веревку, вроде хвоста. Но чертенок он был настоящий. Он тут же перегнулся через борт и завизжал во все свое горло с возмущением:
– Ну! И где он, этот ваш экватор?
– Цыц! – стукнул Нептун своими вилами в палубу. – Экватор есть воображаемая линия!
– Горизонт тоже – воображаемая, – возразил Алешка. – А его видно. Вон он! Со всех сторон.
– Уймите чертенка! – грозно приказал Нептун. – Я из-за него всю свою речь забыл. – И повернулся к капитану: – Ну, докладывай, капитан, что за судно твое, что за люди на нем? Откуда идете и куда курс держите?
Капитан сделал царю морскому легкий поклон и доложил:
– Судно наше – славного российского флота. Люди на нем – знатные мореходы и великие ученые. А работа наша – помогать океану Мировому содержаться в чистоте, изобилии и порядке. А курс мы держим на…
– Остров сокровищ! – перебил его Алешка своим звонким голосом.
– А вот ты, неугомон, – повернулся к нему Нептун, – первым получишь свою порцию.
Загадочные слова, однако. Порцию чего? Морских плетей? Или праздничного торта? Алешка на всякий случай притих и намотал свой хвост на руку. Потому что на него все время кто-нибудь наступал. Это было не больно, но остаться без хвоста на празднике – обидно. Потому что там практически все были с хвостами: черти, русалки, морские чудовища. И даже из-под мантии самого Нептуна высовывалось в самом низу что-то вроде хвоста. Потом, правда, выяснилось, что у него просто спадали брюки из-за лопнувшего ремешка.
В общем, все пошло своим чередом. Нептун получил свои дары и дань уважения, пообещал счастливого плавания, попутных ветров, семь футов под килем.
– Нам, вообще-то… – возразил начальник экспедиции, со вкусом и выдумкой наряженный джентльменом (костюм, белая рубашка, галстук), – нам, вообще-то, нужно не семь футов под килем, а десять миль.
– Обойдетесь! – рявкнул Нептун и протянул руку к капитану.
Тот передал ему листок бумаги. Мы и не знали, что началось самое главное. Это был список тех членов экипажа, кто пересекал экватор первый раз в жизни. И по морскому обычаю они должны были пройти посвящение в настоящие моряки. Путем купания в морской воде. Причем не в плавках, а в чем есть, в чем одеты и обуты.
Тут же свита морского царя раскинула на палубе спасательный плот, он автоматически включился от баллона со сжатым воздухом, в три секунды надулся и стал похож на небольшой резиновый бассейн.
Веселый матрос включил насосы, бассейн наполнился океанской водой. И тут же началась паника – некоторые граждане мореходы начали разбегаться. Особенно начальник экспедиции в своем парадном костюме. Пока свита за ним бегала, пытаясь его поймать, он шустро раздевался на бегу. И скоро остался только в трусиках и лакированных туфлях. И в галстуке.
– Отставить! – рявкнул Нептун и грозно ударил своими вилами в палубу. – Вот этого вредного чертенка, – он указал трезубцем на Алешку, – первого!
Так вот что за положенная порция! Порция морской воды.
Два пирата схватили Алешку за руки за ноги, раскачали его и швырнули в бассейн. Он только хвостиком махнул.
– Славно! – одобрил Нептун. – Вот и еще один моряк народился. Следующий!
Следующим оказался начальник экспедиции, а свита уже гонялась за Рыбкиным, который истошно вопил:
– Меня нельзя! Я не умею плавать. – И он так резво бегал по палубе, что на него махнули рукой, решили взять хитростью.
Одним словом, все, кому положено, оказались в бассейне. И я в том числе. И пострадал меньше всех. Потому что веселый матрос нарядил меня простенько и со вкусом – в свой берет, на который вместо помпончика прикрепил шахматного коня. Стало быть, я был морским коньком.
А папу нашего не купали. Оказывается, он на своей яхте, в своей молодости, еще до встречи со своей женой этот самый экватор пересекал два раза – туда и обратно.
А из бассейна все вылезали и вылезали новые моряки в таких размокших и бесформенных костюмах, что казались пострашнее той самой рыбы, которую выловил не умеющий плавать Рыбкин.
Нептун поздравил всех и объявил торжественный салют. По бортам вспыхнули фальшфейеры, загремели петарды, взвились в небо разноцветные ракеты. Поднялся такой шум, крики, визги, грохот, что мы все едва услышали отчаянный крик:
– Человек за бортом! Рыбкин!
Глава V
«Человек за бортом!»
Такой крик на море – самый тревожный.
И как только он раздался, веселый матрос вскочил на фальшборт и прыгнул в воду.
– Стоп машина! – скомандовал капитан. – Шлюпку на воду! Круги за борт!
Мне стало страшно: ведь Рыбкин не умел плавать! Мы все столпились у левого борта, ближе к корме, и не отрываясь смотрели на воду, по которой еще заметно бежал бурливый след «Афалины». И в этой бурлящей воде с трудом различались две головы. Успокаивало только, что они были совсем рядом друг с другом. Но уже очень далеко от корабля. Правда, веселый матрос одной рукой поддерживал Рыбкина, а другой изо всех сил подгребал к спасательному кругу. А к ним уже неслась, высоко задрав нос, моторная шлюпка.
Слава богу, все обошлось. Шлюпка подобрала «человеков» за бортом и доставила их на судно.
Рыбкин едва держался на ногах от пережитого страха. А веселый матрос как ни в чем не бывало подтрунивал над ним:
– Какой же ты Рыбкин, если плавать не умеешь? А если не умеешь, зачем за борт прыгнул?
– Я не прыгнул, – заикаясь, ответил Рыбкин, – я упал… – Тут он осекся, поморгал глазами, хорошо промытыми соленой водой, и сказал: – Капитан, я хотел бы поговорить с вами. Наедине.
Капитан что-то смекнул и ответил так, чтобы никто не догадался – что именно.
– Вы хотите, чтобы я объявил благодарность вашему спасителю? Я это сделаю. – Он торжественно пожал руку веселому матросу, назвал его героем и пообещал представить его к награде.
В каюте капитана находились: сам капитан, наш папа, потерпевший Рыбкин и, конечно, мы с Алешкой.
– Что же вы так неосторожно, – пожурил капитан Рыбкина, – разве можно падать за борт? Особенно, не умея плавать.
– Я не падал, – тихо ответил Рыбкин, – меня кто-то выбросил за борт.
– Что?! – капитан вскочил в гневе.
А папа – нет; он сидел спокойно, будто все уже знал. Вот только предусмотреть не сумел.
– Меня кто-то выбросил, – повторил Рыбкин. И, запинаясь, рассказал, как это случилось.
Он стоял у борта. Когда поднялся шум и гам и все любовались фейерверком, кто-то, стоящий рядом, шепнул ему: «Посмотрите на море. Там какое-то чудище».
– Я повернулся… И тут кто-то подхватил меня сзади под коленки и перевалил за борт.
– Доигрались! – кипятился капитан. – Дурацкая неосторожность! Шуточки!
– Это не шуточки, это совсем другое, – сказал папа ровным голосом, – это покушение на убийство.
Капитан плюхнулся в кресло так, будто его самого ударили под коленки.
– Пригласите его спасителя, – сказал папа капитану.
Пришел веселый матрос. После коньяка он стал еще веселее. Но когда папа начал его расспрашивать, он сразу стал серьезным.
– Где вы находились, когда Рыбкин упал за борт?
– Недалеко от него.
– А как вы заметили его падение? Он ведь даже вскрикнуть не успел.
– Не знаю. Я смотрел салют. Краем глаза, наверное. Мне показалось: что-то мелькнуло над бортом.
– Это были, вероятно, мои ноги, – сказал Рыбкин. – Вы теперь мой друг навеки.
– Тогда я в первую очередь научу вас плавать, – усмехнулся веселый матрос.
– Вы не обратили внимания, – спросил папа, – кто еще находился рядом с Рыбкиным?
– Да там разве разберешь? Все переодетые, мокрые, перемазанные как черти.
И тут все посмотрели на Алешку. Хвоста у него уже не было, а мордашка даже после купания осталась черной.
– Это я подшутил, – признался веселый матрос. – Вместо гуаши более стойкой краской его разрисовал. Дня на три еще хватит.
– Можно лосьоном попробовать, – посоветовал Рыбкин.
– Еще чего! – возмутился Алешка. – Я лучше так похожу.
Капитан вздохнул.
– Завтра мы подойдем к атоллу Беринга. Все сойдут на берег, а тебя я не пущу. Ты там всех аборигенов перепугаешь.
– Ну да! – возразил Алешка. – Они там сами все черные.
– Черные, – кивнул капитан, – но не такие, как ты. Ты в пятнах.
Вроде бы я их слушал, а сам думал: почему веселый матрос нисколько не удивляется, что эти вопросы ему задает пассажир, да еще при своих детях? Я бы задумался. А его это совсем не смущает.
Папа повернулся к Рыбкину:
– А голос, который вам шепнул, что же, совсем не знаком?
– Совсем не знаком, – вздохнул Рыбкин. – Но немного на ваш похож.
– Спасибо, – серьезно сказал папа.
А я еще заметил, как у Алешки сверкнули глазки на черном фоне.
– Все свободны, – сказал папа. И продолжил сурово специально для нас: – А вы марш в каюту.
Мне показалось, что Алешке только этого и надо было. Он ворвался в нашу каюту, выдвинул ящики письменного стола и где-то под валенками нашел папин диктофон.
– Ты чего? – спросил я.
– Следственный эксперимент. Будешь мне ассистировать. – И в двух словах объяснил суть эксперимента.
– А дальше что? – спросил я.
– А дальше дадим Рыбкину прослушать все записи. Он узнает тот голос, и папа наденет на него наручники.
– На голос? – тупо уточнил я. – Или на Рыбкина?
Несмотря на такое тревожное происшествие, которое, к счастью, завершилось благополучно, в кают-компании состоялся праздничный ужин.
Собрались почти все, кроме, конечно, вахтенной смены. Теснота за столом была страшная. Но всем было весело, и первый тост капитан предложил за здоровье веселого матроса. Ну а дальше – за попутный ветер и прочее.
Потом начальник экспедиции играл на пианино, затем радист включил музыку, а после капитан таинственно сказал, что всех нас ждет еще один сюрприз.
– Опять кто-нибудь за борт вывалится? – спросил веселый матрос.
А наш Алешка не веселился вместе со всеми, он работал.
Он шлялся по кают-компании с диктофоном и каждому говорил одну и ту же фразу:
– Я хочу сохранить на память весь наш дружный экипаж. Скажите, пожалуйста, несколько теплых слов. – И совал под нос диктофон.
И чаще всего слышал в ответ:
– А чего сказать-то?
– Ну, например: «Посмотрите на море! Там какое-то чудище!» Лучше шепотом, чтобы никого не напугать.
Так он обошел всех, кто находился в кают-компании, а потом пошел обходить вахтенных и мотористов. А я при этом как его ассистент должен был кое-что записывать в блокнот и наблюдать за выражением каждого лица: вдруг кто-то себя выдаст от неожиданности.
Когда вся эта процедура закончилась, мы вернулись в свою каюту.
– Ты всех записал? – спросил Алешка. – Главное – чтобы по порядку. Тащи сюда Рыбкина.
Рыбкин пришел без возражений – идея ему понравилась, уж очень ему хотелось разыскать своего жестокого врага. И спросить у него: «Зачем ты это сделал? Чем тебе помешал скромный ихтиолог? Или ты позавидовал, что он поймал такую рыбу, а ты – нет?»
Мы усадили Рыбкина на диван, положили перед ним диктофон, я раскрыл блокнот.
– Начали! – скомандовал Алешка. И включил диктофон.
Рыбкин слушал и все время отрицательно мотал головой. Или бормотал: «Нет. Нет. Не похоже. Не он».
Диктофон щелкнул – запись кончилась. Рыбкин вздрогнул.
– Постойте! – неуверенно сказал он. – Последнюю запись повторите, пожалуйста.
Мы повторили. Рыбкин подпрыгнул и злорадно заорал:
– Он! Этот голос! Кто у вас там по списку последний?
– Я, – сказал я.
Рыбкин машинально отодвинулся от меня. Алешка расхохотался. И «объяснил»:
– Димка таким способом хотел научить вас плавать.
– Дурацкая затея, – сказал я. – И по-дурацки сделана.
– Почему? – обиделся Алешка за свою затею.
– Потому! Не нужно было тебе подсказывать эти слова про море и чудище. Тот, кто это сделал, сразу догадался, что нам нужно. И произнес другим голосом. Понял?
Алешка поморгал, вздохнул:
– Ладно, что-нибудь еще придумаю.
И тут по динамикам разнеслось:
– Всем-всем-всем! Немедленно собраться в кают-компании!
Сюрприз будет, вспомнили мы и выскочили из каюты.
Сюрприз был классный. Радисты по приказу капитана организовали радиосвязь с близкими и родными. Все нетерпеливо сидели в кают-компании и по очереди входили в радиорубку.
Нас связали с нашей родной и близкой мамой.
– Ленечка! – кричала она через весь океан. – Как ты там? Не мерзнешь? Не голодаешь? Как ты себя чувствуешь? Этот океан, он очень тихий? Там большие или маленькие волны? А северный ветер бывает?
Лешка только слушал, он не мог вставить ни слова между торопливыми мамиными вопросами. Потом отбарабанил:
– Океан не мерзнет. Волны не голодают. Северный ветер чувствует себя нормально. Письма плывут в бутылках.
– Да, Ленечка, – вспомнила мама, – тебе привет от Леночки Стрельцовой. Ты еще не забыл ее? Она просила напомнить, что ты обещал ей привезти в подарок красивую океанскую ракушку…
Тут связь закончилась.
А Леночка Стрельцова – это первая Алешкина любовь. Или четвертая, точно не помню. Но Алешке теперь явно не до красивых ракушек. У него задачи посложнее.
Тем не менее он тут же настрочил маме:
«…Наш Рыпкин во время Ниптуна свалился в окиан. Но мы его выловили и всех записали на диктафон. Но он никаво, кроме Димки, не узнал.
А Димка на Ниптуне хотел быть дурачком, но стал лошадью. А я на Ниптуне был чертом в разных пятнах и с веревкой, и меня тоже бросили в воду…»
Бедная мама!
«Афалина» шла курсом на атолл Беринга. Атолл – этой такой кольцевой коралловый остров. Вокруг него рифы и океан, а внутри – спокойная лагуна, где можно ловить рыбу, купаться и не бояться акул.
На этих атоллах живут местные жители – всякие полинезийцы. Они золотисто-смуглые, черноволосые и очень веселые и доброжелательные. И по всякому поводу устраивают пиры, танцы и песни. Говорят, это очень красиво и весело.
Раньше они жили в травяных хижинах, крытых пальмовыми листьями, а сейчас даже разъезжают по своему атоллу на машинах и мотоциклах. Правда, особо там не разбежишься – там всего одна дорога, длиной около километра. Вот они и ездят по ней туда-сюда-обратно.
И вскоре показался этот атолл. Вернее, еще не сам, а его пальмы. Казалось, будто они растут прямо из океана. Водяные пальмы, как сказал Алешка. А потом появился белоснежный песок побережья под зелеными листьями этих водяных кокосовых пальм. Стали видны небольшие домики, а затем и люди, которые высыпали на берег и махали нам руками и шляпами.
«Афалина» сбавила ход и осторожно, обходя рифы, подошла к берегу. Бросила якорь. А мы все бросились в шлюпки и вскоре почувствовали под ногами твердую землю в виде мельчайшего песка.
Нас тут же окружили, сияя белозубыми улыбками, местные жители. Они совсем не походили на диких островитян. Они не носили юбочек из пальмовых листьев, ожерелий из акульих зубов и ракушек в ушах.
Они были одеты в шорты и рубашки, а у женщин в ушах были маленькие беленькие жемчужины.
Вскоре они все расступились и пропустили к капитану местного чиновника – главу этого поселения.
Капитан объяснился с ним на английском языке, представил свое судно и экипаж и сказал, что нам нужно запастись пресной водой.
Все будет сделано, заверил чиновник, а пока корабль заправляется, он познакомит нас с достопримечательностями острова.
Главной достопримечательностью был местный музей. Жутко интересный. В нем были даже старинные лодки – каноэ, катамараны, всякие изделия и очень много представителей животного мира, в основном морского. Даже чучело акулы было – длиной пять метров и с полной пастью острейших зазубренных зубов. Алешка даже попытался их пересчитать и запустил руку в ее пасть.
Но что нас всех поразило больше всего – это три громадные, необыкновенной красоты раковины у входа в музей.
Алешка свободно поместился в одной из них, чтобы сфотографироваться, и было похоже, будто в громадной конуре сидит крохотная собачка. С черной пятнистой мордочкой.
– Тридакны, – с восторгом сказал Штокман.
– Три чего? – спросил Алешка, неохотно выбираясь из раковины.
– Раковины тридакны. Гигантского моллюска.
– Я так и знал, – глазом не моргнул Алешка.
Потом все отправились дальше, а он ненадолго задержался в музее, о чем-то почирикал с его заведующим (на каком языке?) и скоро догнал нас с озабоченной физиономией.
В общем, мы здорово провели время: нам даже концерт показали – старинные танцы в юбочках из пальмовых листьев и с ожерельями из акульих зубов.
Затем мы еще походили по острову и позаглядывали в лавчонки, где продавались всякие местные изделия.
Рыбкин купил странную деревянную вилку и был дико счастлив. И никто не понимал – почему, пока он не объяснил.
– В далекие времена, – сказал он, – предки нынешних островитян были людоедами. Это специальная вилка для таких обедов.
Лешка хихикнул и шепнул мне:
– Такие деревянные вилки на Арбате иностранцам продают, вместе с матрешками.
Папа это услышал и зачем-то вернулся в ту лавочку, где Рыбкин купил вилку. И о чем-то расспросил торговца.
Непонятки какие-то!
Но самые непонятки были еще впереди. Вечером, когда «Афалина» была уже готова к отплытию, от берега вдруг направилось к нам странное судно. Из двух спаренных лодок. И между этими лодками на решетчатом помосте стояло что-то большое и тяжелое.
Катамаран причалил к нам. Капитан подошел к борту, выслушал прибывших и схватился за голову. И завопил:
– Сергей Александрович! На помощь!
Прибежал папа. За ним – Алешка. С лодки ему радостно замахали. На решетчатом помосте стояла громадная раковина.
Прояснилось. Наш Алешка ее купил. В подарок Леночке Стрельцовой. Как и обещал.
– Куда я ее дену? – вопил капитан, воздымая руки. – Она ни в один люк не пролезет.
– На палубе разместим, – вздохнул старпом. – Что ж теперь поделаешь?
– Меня интересует другое, – сказал папа Алешке. – Во-первых, откуда у тебя валюта и, во-вторых, как ты объяснялся с торговцем?
Алешка фыркнул – подумаешь, задача.
– Я знаю волшебное английское слово – ченч! Его весь мир знает.
– Так ты что, выменял эту раковину? – ужаснулся капитан. – Надеюсь, не на какое-нибудь имущество «Афалины»?
Алешка даже обиделся.
– Вот еще! Я на личную вещь обменялся. Даже на две. Вот! – Только тут мы заметили, что он держит под мышкой валенки, всунутые один в другой.
– Боже мой! – воскликнул папа.
– А что? – Алешка был безмятежен. – Для нас раковина – редкость. А для них – валенки.
– Вальеньки! Вальеньки! – радостно послышалось с лодки.
Капитан вздохнул и приказал поднять лебедкой эту редкость на палубу. А Лешка сбросил на лодку пару валенок – две, стало быть, редкости. Да, пожалуй, в Тихом океане валенок не найдешь. А у Лешки еще и варежки остались.
Вечер писем. Алешка написал и маме, и Леночке Стрельцовой.
Маме он сообщил, что лазил в пасть акуле, пересчитал там все ее зубы («целая тыща») и один зуб («тыща первый») выдернул маме на память. «Привижу к нему виревочку и ты будишь вешать его на шею, когда пойдешь в гости.
А ихтеандер Рыпкин купил себе вилку, чтобы ням-ням человеков…»
Леночку он тоже обрадовал своим подарком.
«Ты, Ленка, не давала мне списывать, а я тебе за это достал красивую ракушку со дна океана. Она называется «дакна». Я достал три дакны, но две от меня убежали. Меня спускали за ракушками, за этими дакнами, на самое дно океана, на десять километров по тросу толщиной десять метров, чтобы он подо мной не оборвался.
А на этой глубине очень темно и сыро. И там живут всякие существа, вроде двуногих рып. Мы их ловим и совершаем открытия…»
Прочитав это письмо, я немного задумался. А не свредничал ли Алешка? Не отомстил ли он Леночке своим подарком за то, что она не давала ему списывать?..
Глава VI
Пиратская сделка
Океан был спокоен. Он сонно дышал длинными плавными волнами и, казалось, хотел доставить нам небольшое удовольствие мерной убаюкивающей качкой. Не зря мы Нептуна одарили бутылкой шампанского и пачкой сигарет.
Океан был спокоен. И безбрежен. Куда ни посмотришь – все одно и то же: синяя вода, синее небо и горячее солнце. Около тридцати градусов зимы. Тропической.
И была тишина. Почти беззвучно работали двигатели «Афалины», вполголоса переговаривались на палубе матросы и профессора с академиками, чуть слышно журчала голубая океанская вода за кормой…
Сплошная «глазурь». Тишь да гладь. Как вечером на даче. Когда солнце уже спряталось за лесом, а майские жуки еще летают. И натыкаются на стволы берез и кусты сирени.
Вот и у нас на горизонте появился майский жук. В виде стремительного длинноносого катера. Этот катер не жужжал, как майский жук, и не натыкался на кусты сирени – он летел как пуля и ревел своей сиреной. И подавал нам какие-то сигналы.
– Наверное, якорь утопили, – сказал веселый матрос, – затормозить нечем.
– Тут якорь не поможет, – возразил Рыбкин. – Глубина – восемь тысяч.
– Километров? – ахнул Алешка. – Как отсюда до Москвы?
– Миллиметров, – усмехнулся веселый матрос.
Алешка шутку не принял. Он вообще после праздника Нептуна стал относиться с подозрением к веселому матросу. И уверял меня, что именно он столкнул в океан Рыбкина. Но, по-моему, Алешка не простил ему коварства: краска на его мордашке все еще не исчезла. Вернее, исчезла частично. И Алешку многие на корабле называли пятнистым оленем. Почему оленем, не знаю. А почему пятнистым, это ясно.
Капитан внимательно наблюдал за приближающимся катером и отдал приказ:
– Лечь в дрейф! Всю команду на палубу! – и добавил сквозь зубы: – У них на носу пулемет.
Вот это да!
– Пираты? – взвизгнул от счастья Алешка. Не думая об опасности, он был счастлив уже не на страницах книг, а воочию повидать живых пиратов. Подозреваю, что после замечания капитана о том, что «Афалина» находится сейчас в самом пиратском районе Тихого океана, Алешка с нетерпением ждал встречи с ними.
А я такой встречи не ждал, я не люблю всяких бандитов, жуликов и пиратов.