Скользящий по лезвию Зонис Юлия
Ричард недоверчиво хмыкнул. То же самое говорила ему мать (отец в основном ругался и клял страховщиков). Но мать говорила это с другим выражением. При взгляде на ее лицо сразу становилось ясно: «Ты не виноват, Ричи, потому что мы взяли тебя из детдома, потому что твой брат дебил, и, конечно, с такой наследственностью сложно на что-то рассчитывать». Мама никогда не произносила этого вслух, но, в отличие от брата-дебила, впрочем, давно умершего, Ричард все понимал. Человек в белом сказал это по-другому. Сделав свое заявление, он улыбнулся, выпрямился, щелкнул костяшками пальцев и протянул руку Ричарду.
— Меня зовут доктор Джеймс Харпер. Надеюсь, мы с тобой теперь часто будем встречаться.
«Надеюсь, нет»,— подумал мальчик, но вслух ничего не сказал и вежливо пожал руку. Кожу чуть кольнуло — все прикосновения еще были слишком чувствительными.
— А теперь я должен объяснить, почему ты не виноват.
Заложив руки за спину, доктор Харпер принялся вновь расхаживать по кабинету. Ричард с интересом пялился на его комп. Компы с голоэкранами вошли в моду только в прошлом году, медленно тесня планшетники. У них в школе был один. А тут— несколько десятков, и таких продвинутых. Это было забавно. В виске нарастала чесотка, не имевшая ничего общего с пересаженной кожей. Хотелось чего-то… Как будто что-то съесть или подкрутить, но головой. Точнее Ричард не мог сформулировать.
Доктор Харпер, заметив его интерес, снова улыбнулся. При улыбке его безгубый рот широко растягивался, наподобие уродливого смайлика.
— Вижу, тебе нравятся мои компьютеры. Я разрешу тебе с ними поработать.
— Не надо, — угрюмо буркнул Ричард.
— А что тебе еще нравится?— как будто не услышав, продолжал человек в белом. — Кажется, у тебя была ручная галка. Ты любишь животных?
— Вы что, мой индекс эмпатии проверяете?— хмыкнул мальчик.
Доктор замер на месте.
— Да ты, я вижу, не промах. Смотришь старое кино? «Бегущий по лезвию»?
— Я читал книжку.
— О, похвально для такого юного джентльмена. Мне казалось, нынешняя молодежь предпочитает игры.
— Я не люблю игры, — раздраженно ответил Ричард.— Они слишком простые. Зачем вы хотели поговорить со мной? Вы же не мозго… не психоаналитик.
Харпер привстал на цыпочки, опустил сцепленные в замок руки, громко щелкнул костяшками и сказал:
— Верно. Я ученый. А ты очень интересный человек, Ричард.
— Хотите меня изучать?
— Хочу помочь тебе. Дать знания. Направить на путь истинный. Понимаешь ли…
Тут доктор понурился, словно каялся перед учителем за прогул.
— …я отчасти виноват в том, что случилось с тобой. Но я хочу это исправить.
Ричард привстал на стуле, пристально глядя на человека в белом.
— Исправить? Как? Вы вернете мне Стэнли? Оживите лошадей? Сделаете так, чтобы у меня не болела голова? Что вы можете исправить?
Доктор смотрел на него, озабоченно нахмурившись. Потом, вздохнув, ответил:
— Конечно, я не могу оживить Стэна и лошадей, Ричард. Но я могу сделать так, чтобы у тебя не болела голова. Или болела меньше. И, мальчик мой, я при этом подставляю под топор собственную голову — так что будь чуток повежливей.
— Значит, вот как вы подставили собственную голову под топор? — по-волчьи ухмыльнулся маршал.
Старик плаксиво сморщился, очень напомнив в эту минуту скулящего о пощаде Джорджа.
— Я дрался за вас с генералом Амершамом так, как не дрался бы и за собственного сына. И лишь совсем недавно понял, что все мои потуги бесполезны. Генерал — тоже всего лишь винтик. На самом деле все уже давно решает Машина.
— Машина?
Это слово — именно так, с заглавной буквы — он тоже вспомнил.
— Понимаешь, Ричард,— мягко сказал доктор Харпер, меряя шагами кабинет.— Я занимаюсь математическими прогнозами. Если объяснять совсем просто, моя лаборатория пытается прогнозировать события. То, что случится в будущем. Конечно, не выигрышный номер в лотерее, нет. И не природные катаклизмы. События, которые должны произойти в человеческом обществе и необратимо изменить его историю. Для прогнозов мы пользуемся модифицированной теорией пассионарности Гумилева–Тойнби, с приложением определенного математического аппарата. Это значит, что в расчетах мы опираемся на понятие «узловая фигура»— человек, от поступков и решений которого зависит ход истории. Я пока понятно объясняю?
Ричард хмуро кивнул.
— Для расчетов мы придумали программу. Кто-то в шутку предложил назвать ее Deep Thought, это из книги Дугласа Адамса…
— Я знаю, откуда это.
— Да. Так вот, компьютер, на котором работали, мы сначала назвали «Машина Deep Thought», а потом просто «Машина». Хотя, конечно, речь не о компьютере, а о программе. Она позволяет предсказать эти узловые фигуры, или доминанты, тех людей, которые влияют на нашу с тобой историю. Но это только часть дела, понимаешь? Надо было предсказать и тот выбор, который они совершат. Вот для простоты пример: в тысяча девятьсот шестьдесят втором году Советский Союз решил разместить на Кубе свои ракеты. Президент Кеннеди в ответ на это санкционировал блокаду острова. Но советские корабли с ядерными боеголовками все равно подошли к Кубе. Это могло привести к Третьей мировой войне. Решение зависело всего от нескольких человек. На первый взгляд тут все очевидно— это главы стран, члены правительств, члены Совета Безопасности ООН. Но если присмотреться поближе, то оказывается, что доминантами в этой истории были вовсе не Хрущев и не Кеннеди, а совсем другие люди. Их-то и находит наша Машина. Но как предсказать, какое решение они примут?
Ричарду стало скучно. Это все опять напоминало компьютерную игру: дурацкие монстры с ограниченным количеством способностей, с пятью видами атаки и тремя базовыми движениями. Просчитать их действия было легко. Очень легко. Наверное, так же просто, как этих Хрущевых и Кеннеди, или кто там был замешан…
— Основная наша проблема заключалась в том, — вещал доктор, не замечая скуки на лице своего слушателя, — что компьютер не мог предсказать, какой выбор сделает человек. Мы испробовали все, от построения точных психологических профилей до уравнения Шредингера. Возможно, будь у нас квантовые компьютеры, нам удалось бы на основе суперпозиции вычислить…
Ричард откровенно зевнул и бросил затравленный взгляд на дверь. Несколько дюжин человек там занимались этой скучищей. И тут ему в голову пришла забавная мысль. Он уже делал так, когда ма закрывала интересные каналы на тиви, а сама с папой внизу смотрела что-нибудь убойное. Он не знал, как это получалось — может, у него в голове жил полтергейст?— но делал. Мысленно потянувшись во все стороны, он поймал прерывистый треск, чечетку, пульсирующую на самой грани слышимости. Если слегка изменить ритм…
Из-за двери, из операционного зала донеслись крики и ругань. Голографический экран за спиной доктора Харпера моргнул, пошел рябью, а затем вместо сплетающихся в глубине лент скринсейвера там появился Хитрый Койот с двустволкой и обычной своей злокозненной рожей. Вопли за стеной стали громче. Доктор Харпер, вздрогнув, замер на полуслове и метнулся к двери. Ричард ухмыльнулся. Так им всем! Он не раз доводил до истерики мозгоправов, а этот старый перцун ничуть не лучше. Потянувшись, мальчишка соскочил с кресла и выскользнул из кабинета. За дверью операционного зала ждала ма и, возможно, порция мороженого в Макдоналдсе, если хорошенько попросить.
— Ты не дослушал меня тогда, Ричард, — сказал старик, медленно помаргивая некогда яростно-черными, а теперь выцветшими глазами. — Ты сбежал. А ведь я хотел объяснить, что мы сделали с тобой и с другими мальчиками и ради чего. Хотел сказать, что Машина не могла делать выбор за человека, и поэтому нам пришлось воспользоваться человеческим мозгом со всей его сложностью и неопределенностью. Военные уже тогда планировали встраивать компьютерные чипы в мозг умственно неполноценным детям, делая из них что-то вроде боевых роботов. Мы подключились к программе, пообещав генералам золотые горы, точные прогнозы любых конфликтов и революций, любых поворотных событий в истории. А потом нам случайно попался ты: совершенно нормальный, умный парнишка. Это был первый прокол.
Увлекшись, доктор вытянул костлявые руки и щелкнул костяшками. Соки в задней части трейлера взволнованно застрекотала. Но Харпер, кажется, совершенно забыл о ней и о своем мертвом сыне.
— Вторым, и куда большим, — продолжал он, — стало то, что Амершам, дорвавшись до власти, именно на тебе решил испробовать свою новую игрушку. Он пожадничал. Посчитал, что можно использовать вас и как расчетные модули, и как бездумных убийц. Вспомни, когда тебе было двенадцать, и ты поджег конюшню.
Сделав паузу, доктор уставился горящими глазами на маршала. Тот молчал.
— Я так и не добился от него прямого признания, но на все сто процентов уверен, что он приказал тебе убить родителей, а не лошадей. Но ты не подчинился. Точней, подчинился не до конца. Ты сумел изменить, перенастроить приказ. Твое сознание выбрало ту реальность, где голос в голове велел тебе поджечь конюшню, а не убить родителей. И, как я сейчас понимаю, этим ты кардинально изменил работу Машины. Теперь она не предсказывает будущее. Она его создает. Ты стал ее соз…
Слова Харпера прервал звон стекол, вылетевших одновременно по всему фургону. Взвизгнула Соки. Маршал, инстинктивно прикрыв рукой лицо, пригнулся к рулю. Старику повезло меньше, и в следующее мгновение его лицо изрезали осколки. С грохотом распахнулась дверца кабины. Внутрь полезли черные фигуры в бронежилетах. По приборной панели заплясали красные точки целеуказателей.
— На пол! Всем лечь на пол! Бросить оружие! Лежать!
Крики и рев мегафонов слились в одну шумовую волну. На Мэттьюса недвусмысленно уставилось дуло винтовки. Он демонстративно разжал пальцы, и «Глок», глухо звякнув, упал в мешанину битого стекла.
Сдернув маршала с водительского кресла, солдат завернул ему руки за спину и вытолкнул из машины. Нападавшие действовали оперативно — не успел Мэттьюс распластаться на асфальте, как рядом с ним уложили окровавленным лицом вниз и доктора. Где-то в фургоне продолжала кричать Соки. Маршал решился поднять голову.
Дворзапрудили солдаты в бронежилетах и масках с вырезами для глаз и рта, вооруженные гибридными автоматическими винтовками SCAR последнего образца. Заходящее солнце било Мэттьюсу в глаза. Подсвеченный закатными лучами, неподалеку стоял человек в гражданском: крупный, широкоплечий, в рубашке-ковбойке и джинсах. Его очки в квадратной оправе поблескивали красным, под стать умирающему светилу.
Доктор Харпер приподнялся на локте, вытянул шею и просипел:
— Энди?!
И тут же заработал прикладом между лопатками.
Тело Джорджа без всяких церемоний вышвырнули из машины.
Вопли в трейлере усилились, причем к хриплому голоску Соки присоединились крики солдат. Спустя несколько секунд из дверей вывалился темный комок: двое в бронежилетах волокли орущий, дергающийся куль, опутанный ловчей сетью. Третий спустился следом, придерживаясь за поручень левой рукой и прижимая правую к лицу. Между пальцами солдата сочилась кровь. Куль грубо бросили на землю перед человеком в очках и пару раз поддали ногами. Крики стали еще громче и яростней.
Маршал напрягся, но доктор, лежавший рядом мордой в асфальт, прошипел:
— Не шевелитесь. Не провоцируйте их. Вас они не убьют, хотя покалечить могут. А меня попросту прикончат.
— Молчать! — гаркнул стороживший их солдат. — Не дергаться! Руки за спину!
Мэттьюс медленно свел руки на пояснице. Один из нападавших сноровисто обыскал его, избавив от пары ножей, а затем, прижав к земле коленом, затянул на запястьях пластиковую петлю наручника. Второй так же ловко разобрался с доктором. Маршал позволил двум бойцам вздернуть его на ноги и протащить к большому черному внедорожнику с тонированными стеклами. Туда же запихнули Харпера. Соки, так и не освободив от сети, закинули в багажник другой машины. Солдаты погрузились в бронированный фургон без всякой маркировки, перегородивший выезд со двора. Труп Джорджа они прихватили с собой. Заработали моторы, и минуту спустя только осколки, парочка вороньих перьев да капли крови на асфальте напоминали о том, что тут произошло.
Глава 7
Повелитель ворон
…Птица-Соки видела больших черных жуков с глянцевитыми надкрыльями, облепивших ее насест. Жуки утащили Ррричарда (он хороший) и еще одного, старого, от которого пахло кислятиной и болезнью. Потом жуки взялись за ее добычу. Надо было дать им отпор.
Девушка-Соки, уходившая по тропинке между тотемными столбами все дальше к ржавым горам, оглянулась через плечо. Ворон Йель, пляшущий в небе, предостерегающе каркнул, но она все-таки обернулась и увидела, как военные в черных бронежилетах, с автоматическими винтовками выталкивают из машины Ричарда и бородатого старика. Ричард не стал стрелять — может, потому, что военные окружили нары, на которых она пряталась. Двое поволокли к выходу огромное, как будто еще раздувшееся в смерти тело Джорджа. Остальные вытащили ловчую сеть.
«Они думают, что я птица», — сказала себе девушка-Соки.
Эта мысль отрезвила ее настолько, что она начала различать слова. Вместе со словами пришел страх. Страх снова погнал девушку-Соки прочь, по равнине, заросшей мескитом, полынью и бизоновой травой, к горам, наливавшимся чернотой. Освобожденная Со-ки-ворона радостно расхохоталась. Дикий восторг охватил ее, мир снова стал теплым, красным и вольным, полным трепыхающейся добычи. Она расправила крылья и выпустила острые когти, чувствуя за спиной силу приближающейся стаи.
— Спасибо за подарочек, — сказал Энди.
Его коротко остриженный затылок с волосами цвета гнилой соломы торчал над спинкой переднего сиденья. Маршал задумчиво смотрел в этот затылок. Избавиться от пластикового наручника было несложно. Убить водителя, не позаботившегося надеть каску, — дело пары секунд. Слева, рядом с доктором, сидел еще один боец со штурмовой винтовкой. Глупо. В тесноте джипа винтовка не поможет. Зря их не погрузили в фургон с остальными солдатами. Расправиться с двумя противниками маршал мог без труда, но пока его интерес не угас. Только смутно тревожила судьба Соки. Как бы она не задохнулась. Как бы ей не сломали руку. У девчонки такие хрупкие кости… Сейчас, когда ее не было перед глазами, стало гораздо легче думать о ней как о прежней веселой Соки.
— Я слышал о том, что «генбот» может передаваться людям и вызывать аберрации, но сам пока еще не видел, — обернувшись, сказал человек в очках.
Энди говорил с гнусавым британским акцентом. Широкое, чуть одутловатое лицо, нелепый чубчик надо лбом. Глаза за стеклами очков казались сонными.
— Вы Ричард, — без вопроса в голосе произнес он. — А меня зовут доктор Эндрю Уайлд.
Старик завозился слева на сиденье. Выставив президентскую бородку, он спросил срывающимся тенорком:
— И когда же ты предал меня, Энди?
Доктор Эндрю Уайлд снял очки, вытащил из кармана ковбойки несвежий носовой платок и принялся протирать стекла. Глаза его без очков стали беззащитными: с опухшими, покрасневшими веками, они часто моргали.
— Не надо обвинять меня, Джеймс, — скороговоркой ответил британец. — Вы сами виноваты. Вы же спятили, двинулись на этой идее Машины. По-вашему, у нас тут чуть ли не восстание роботов со Скайнетом во главе.
— Вы всегда неверно меня понимали, — устало откликнулся Харпер. — Я пытался упростить все для вас. Вы ведь биохимик, Энди. Вы ни черта не понимаете в математике и квантовой механике.
Доктор Уайлд водрузил на нос очки и только затем посмотрел на своего учителя. Теперь он не выглядел беззащитным — скорей, раздраженным.
— Я прекрасно разбираюсь в математике, Джеймс. Вы вечно меня недооценивали. Ваша теория — бред.
— Тогда почему она работает?
— Она работает!
Кажется, доктор Уайлд был готов возмущенно всплеснуть руками, и удержало его лишь присутствие спецназовцев.
— Вы пытались предупредить Морган, так? Тогда, в августе, когда она уехала на конференцию в Париж. Думали, международный звонок не засекут? Или что Амершам спустит вам это с рук? Наивно и глупо. Потом, вы сами говорили, что бесполезно вмешиваться в ход событий. И смотрите, к чему это вас привело.
— К тому, что вы меня предали? — с еще большей усталостью спросил Харпер.
Солдат слева от него громко хмыкнул. Доктор Уайлд свел к переносице редкие брови.
— Машина работает для предсказаний. Для ситуаций, четко ограниченных заданными условиями.
— Я и не утверждал обратного.
— Вы утверждали, что она не прогнозирует будущее, а создает его. Можете считать, что я полный осел в математике, но даже ослу очевидно, какая это чушь.
Маршал отвернулся. Их джип шел вторым в колонне. Первым двигался тот, куда запихнули Соки. Там, судя по всему, ехал командир спецназовцев. Замыкал процессию фургон с солдатами. И похоже, они направлялись к университету. Золотая искра Капитолия осталась позади, а впереди над плоскими крышами складов затемнели деревья парка. Закатное солнце било в окно слева. Мэттьюс повернул голову, сощурившись против света. Лицо Харпера в этом сияющем ореоле выглядело словно иссохший лик мученика, побитого камнями. За ним чернела маска спецназовца. Спецназовец напряженно смотрел вперед, туда, где над литой чугунной оградой поднимались болотно-зеленые лиственницы и рыжели осенней листвой дубы. Деревья облепили черные точки. Вороны. Очень много ворон.
На полдороги к горам Соки остановилась у древнего дольмена. Под крышей из базальтовой плиты кто-то развел костер и варил суп в пузатом бронзовом котле. От костра аппетитно пахло дымком и мясным варевом. Подойдя ближе, Соки обнаружила, что серый валун, притулившийся у одной из стен дольмена, вовсе не валун, а старик в изодранной, как тучи под порывами штормового ветра, мантии. Завидев Соки, старик поднялся и принялся помешивать в котле деревянной ложкой.
Отчасти девушка понимала, что все происходящее— сон или бред. Она шла по собственному домену в соцсети MyWorld— эту равнину, и эти горы, и тотемные столбы она рисовала сама, используя встроенный графический редактор. Среди пользователей MyWorld ходили легенды, что после смерти хозяина душа на какое-то время застревает в его домене. Недаром эта социальная сеть давала хостинг самым большим виртуальным кладбищам. Но Соки была не мертва, а домен был не совсем ее доменом. Повелителя Кромахи она туда точно не приглашала.
— Не меррртва,— раскатисто согласился старый колдун.— Пока не меррртва. Как, по-твоему, я стал Повелителем Ворон?
Соки пожала плечами и присела на теплые закопченные камни у костра.
— Возможно,— сказала она,— твоя мать была прекрасной женщиной, которую полюбил Король-Ворон. Он унес ее к себе в гнездо на вершине самого высокого дерева, и там родился ты.
— Возможно,— согласился Кромахи, помешивая ложкой.— А возможно, я был деревенским дурачком и совершил кое-что нехорошее, и меня прогнали из деревни камнями, так что пришлось ночевать с воронами в поле. Ты знаешь, что главное в воронах?
— Они любят поговорить?
— И это тоже. Но вообще-то главное в них то, что у них жесткое и горькое мясо, и варить их следует с ягодами можжевельника, отчего суп приобретает особый аромат. Вот, хочешь угоститься?
Взяв с тряпки, разложенной по другую сторону от костра, выточенную из дерева миску, Кромахи зачерпнул ложкой щедрую порцию своего варева. Потом протянул миску Соки. В желтовато-серой жиже плавали побуревшие листья, красные и черные ягоды и белые-белые тонкие косточки.
— На них неплохо гадать,— заметил Кромахи, снова усаживаясь у базальтовой плиты и приобретая сходство с валуном.— Хочешь, предскажу тебе будущее?
— Я знаю свое будущее,— вздохнула Соки.
Сказки она тоже неплохо знала, все благодаря Ба. В сказках только полные дураки принимали пищу из рук хранителей порога, на полпути между царством мертвых и царством живых. Съешь здесь хоть что-то— и останешься навсегда.
— Я умру. Я уже почти умерла.
— Все когда-нибудь умирают,— резонно возразил Кромахи своим простуженным голосом.— Кстати, если есть только воронье мясо, в конце концов превратишься в ворону. Ты знала?
Соки выловила из можжевелового бульона тонкую раздвоенную косточку, похожую на рогатку.
— О! Тебе досталась хорошая кость,— хмыкнул колдун.— Ты скоро родишь, только кого— дочь или сына?
— Не собираюсь я никого рожать,— сердито возразила Соки и бросила кость на землю.— Скажи мне лучше, как отсюда выбраться.
— Стань вороной.
— Не хочу.
— Тогда стань Повелительницей Ворон.
— Но как?
— У каждого свой способ,— пожал плечами колдун и повел длинным хрящеватым носом.
Похоже, его тоже одолевал голод, поэтому в следующих словах прозвучало нетерпение.
— Вот что, девчонка-ворона, давай я расскажу тебе старую индейскую сказку.
— С какой стати? Ведь ты из Ирландии?
— У сказок, знаешь ли, нет паспорта,— усмехнулся Кромахи, почему-то в эту секунду как две капли воды похожий на Ба в ее кресле.— Лучше послушай. Как ты думаешь, откуда взялись колорадские жуки?
— Из Колорадо?
— Не угадала. Предки этих жуков жили себе поживали на территории нынешнего Техаса, мирно питаясь листьями. Но вот однажды те края постигла ужасная засуха. Индейцы обратились к своему верховному богу, ворону Йелю, с просьбой о дожде. Они развели большой костер, вождь бросал в него душистые травы, и индейцы плясали вокруг костра несколько дней напролет. Жукам этот танец ужасно понравился. Они тоже встали вокруг своего вождя, который задрал лапки к небу, и принялись плясать и просить верховного бога дать им такое дерево, чтобы они и их потомство всегда были сыты. Йель некоторое время вспоминал, есть ли у него вообще такие дети, но на шестнадцатый день все же слетел к жукам. «Хотя я бог людей, а не жуков, я все же исполню вашу просьбу,— сказал он.— У меня есть такое дерево, совсем небольшое, скорей даже куст. Но мне придется потратить несколько лет, чтобы люди привезли его из дальних стран и стали выращивать на восточных склонах Скалистых гор. Вы же тем временем сами, без моей помощи, должны перебраться туда».
Тут Кромахи замолчал и начал клевать носом — видимо, собственная сказка его усыпила.
— И что?— нетерпеливо спросила Соки.— Зачем ты мне это вообще рассказал?
Старый колдун встрепенулся и уставился на девушку, хитро щуря не по-старчески ясные глаза. В сущности, это были вообще не человеческие глаза, а яркие ониксовые глаза божественной птицы. Ворон Йель, прикидывавшийся ирландским чародеем, расправил огромные, черные с сединой крылья.
— Рррасказал,— насмешливо каркнул он,— затем, что ты рродишь мне сына. Но мерртвая девочка не может рродить. Сказка заканчивается так: могучий воррон Йель исполнил пррросьбу жуков и дал им съедобное дерррево, но ррразве он стал бы одарррять жуков, если ничего не хотел взамен? Он пррринес еду своим детям, нерразумная крррошка. Ворроны едят жуков.
Сказав так, Йель захлопал крыльями, запорошив глаза Соки песком и сажей, и устремился в белое беспощадное небо над Великой Равниной.
— Твое вррремя еще не прришло!— донесся оттуда гортанный крик.— Возвррращайся!
Джип мягко катил вдоль ограды парка. Уайлд и Харпер спорили, причем если голос Уайлда становился все громче и пронзительней, то Харпер, напротив, отвечал все тише. Маршал старался не прислушиваться к их спору, потому что это отвлекало от наблюдения. Впереди уже обрисовались университетские корпуса и длинный решетчатый забор. Демонстрантов успешно разогнали — только груды пластиковых бутылок, обрывки транспарантов и валявшиеся на мостовой палки и камни наводили на мысль, что утром здесь были беспорядки. Весь этот хлам припорошило опавшими листьями, золотисто светившимися в густеющих сумерках. И вороны. Очень много ворон. Птицы облепили ветки деревьев, ограду парка и университетский забор, они сидели на стеклянной будке охраны и фонарных столбах. Наступил вечер, самое время воронам лететь на помойку, или где они там кормились — однако твари и не думали улетать. Еще они молчали. Это нервировало. Наводило на мысль, что птицы тут неспроста.
Спецназовца, похоже, они тоже беспокоили. Парень двумя руками сжимал винтовку и постоянно проверял в зеркальце заднего вида, следует ли за ними фургон. Маршал усмехнулся. Солдат дергался не зря, хотя Мэттьюс на его месте думал бы не о воронах.
— Я никогда не говорил, что Машина делает это сознательно, — тихо и убедительно вещал Харпер. — У нее вообще нет сознания, она просто выдает результаты расчетов. Некое распределение вероятностей. Она была ничем не лучше других прогностических программ, которые уже больше полувека использовались в экономике, страховании, да в чем угодно, пока мы не подключили к ней человеческое сознание. Только тогда точность прогнозов резко возросла. Мы исходили из неверных предпосылок, считая, что моделируем выбор узловых фигур. На самом деле мы просто-напросто произвели на свет наблюдателя, который, обладая всей полнотой информации, принимал решение за них и за нас.
— Даже если и так! — визгливо возражал Уайлд. — Вы утверждаете, что всё, буквально всё сущее зависит от вашей Машины. Но это просто идиотизм! Какая-нибудь официантка решает или не решает пойти на свидание с парнем, какой-нибудь забулдыга, выйдя из бара, выбирает, сесть ему за руль и попасться копам или заплатить пять баксов и вызвать такси. В конце концов эта официантка, опаздывая на свидание, перебегает улицу. Забулдыга замечает ее в последний момент, сворачивает и сбивает пешехода. Этот пешеход — одна из узловых фигур. Морган. Саманта Морган гибнет под колесами автомобиля и никогда не выпускает на волю химер. Как вам такой расклад?
— А разве это произошло? Вы фантазируете, Энди. Но, боюсь, ни ваши, ни мои фантазии уже давно ничего не решают…
Вороны снялись с ветвей. Это было похоже на взрыв: гигантское черное облако взметнулось над парком, над проспектом, над джипами. Ворон было так много, что их крылья заслонили низкое закатное солнце. Казалось, машина с разгона въехала в туннель. Но перед тем, как на улицу упала тень, маршал успел увидеть кое-что еще. Крышка багажника ехавшего впереди джипа взлетела в воздух, словно изнутри по ней ударил паровой молот. Одновременно несколько птиц обрушились на ветровое стекло. Внедорожник, вильнув, врезался в чугунную ограду и остановился. Секунду спустя его облепили вороны, целиком скрыв машину под живой, шевелящейся и надрывно каркающей шубой.
Водитель их джипа поспешно затормозил. Доктор Харпер сунулся лицом в спинку переднего сиденья. Маршал вскочил и, согнувшись, два раза резко ударил связанными пластиком руками по копчику. Со второго удара замок наручников лопнул. Спецназовец, вцепившийся в свою штурмовую винтовку, только еще поворачивал голову к Мэттьюсу, когда тот вырубил водителя ударом в сонную артерию. Затем маршал вырвал у солдата винтовку и треснул его прикладом в переносицу. Раздался хруст, и спецназовец, залившись кровью из сломанного носа, обмяк. На все это потребовалось примерно полторы секунды.
— Садитесь за руль, Ричард! — выкрикнул Харпер. — Нам надо бежать.
— Оставайтесь в машине, — рявкнул в ответ маршал.
Он уже держал в руке «ЗИГ-зауэр», вырванный из кобуры спецназовца, второй рукой отжимая кнопку открытия дверей. Схватив за шиворот вяло барахтающегося британца, Мэттьюс выволок его из джипа в самое воронье месиво. Оттуда уже раздавались автоматные очереди. Выскочившие из фургона бойцы беспорядочно палили по воронам. Птицы кидались на людей, вцеплялись в маски, выклевывали незащищенные глаза. Маршала и Уайлда они отчего-то не трогали. Биохимик обмяк и еле двигал ногами, так что Мэттьюсу пришлось тащить его за собой. Отмахиваясь от пролетавших мимо, истошно орущих пернатых, маршал двигался к переднему внедорожнику. На его высокой крыше стояло некое существо. Ржаво-красные солнечные лучи то и дело прорывались сквозь воронью тучу, освещая узкое лицо в дорожках засохшей крови, похожее на бесстрастные маски индейцев в боевой раскраске. Левая рука существа, поднятая к небу, была тонкая, девичья, а вместо правой вздымалось огромное крыло с угольно-черными перьями. Обрывки свитера трепал ветер, поднятый сотнями крыльев.
— Соки! — крикнул маршал, изо всех сил напрягая голос, чтобы перекрыть карканье стаи. — Соки, очнись! Возвращайся!
Она смеялась, ложась на крыло, пикируя вместе с сестрами на возомнивших о себе жуков. Жуки молитвенно задирали лапки с противными палками. Палки хлестали огненным градом, разрывая тела, поднимая облака перьев. Она гибла вместе с другими и все же жила. У этих жуков была горячая кровь — очень горячая и вкусная, надо лишь проклевать твердый панцирь. Жуки сыпались из большого гнезда, которое следовало за малым, куда запихнули Соки. Малое гнездо она шутя разодрала когтями, когда сестры собрались на зов. Сестрам не хватало ее силы, зато их было много, очень много, так много, что все они не умещались в голове Соки, и она плясала в самом центре вихря, у которого уже не было ни имени, ни числа — лишь крепкий клюв, жадная глотка и неуемный аппетит. Соки ликовала, управляя этой бурей. Она поднимала крыло, и стая взмывала ввысь, она указывала цель, и стая разила цель. Небо наливалось багрянцем, кровь сестер стучала в висках, и так хотелось рвануться вверх, слиться с ними в одном потоке…
А потом ее потянули обратно на землю. Чей-то голос звал ее. Голос того, кому она не желала вреда. В гневном облаке вокруг Соки, пылавшем всеми оттенками красного, он был словно вода зимней реки — холодной, темной, с осколками льда на поверхности.
В этой воде отразилось ее лицо. Глаза, сизовато-черные, как ягоды голубики, острый подбородок, косички, переплетенные бисером. Лицо человека, а не вороны.
Она была человеком.
…Едва выйдя из джипа, доктор Харпер сказал:
— Мы должны отключить Машину.
Вся улица была засыпана автоматными гильзами, сбитыми ветками и перьями, а порой и тушками, разорванными выстрелами. Соки бережно поднимала их и складывала на капот внедорожника. Маршал ей не мешал. Возможно, для нее эта пирамида вороньих трупиков что-то значила.
Сам он стоял, облокотившись о распахнутую дверцу джипа, и слушал перепалку Харпера и Уайлда.
— Нас убьют, — устало говорил Уайлд, протирая очки.
Одно стекло очков треснуло, так что это действие окончательно утратило смысл.
— Амершам нам этого не простит. За одну попытку вмешаться он вас законопатил в сумасшедший дом. Если вы уничтожите Машину, он уничтожит вас, а заодно и меня, и этих…
Биохимик дернул подбородком в сторону маршала и Соки.
— К тому же какой в этом смысл? — продолжал он. — Все худшее уже случилось. Химеры Морган выпущены на волю.
— Почему вы уверены, что это самое худшее? — перебил Харпер.
С исцарапанными щеками, в грязной больничной робе, он меньше всего походил на гениального ученого. Скорее, на уборщика зоопарка после схватки с обезьянами. Он и о винтовку спецназовца опирался, как о ручку метлы.
Уайлд почесал переносицу.
— А что может быть хуже? Я знаю, вы невысокого мнения о моем интеллекте, не говоря уже о Джордже. А Джордж был сметливый парень. Мы с ним посчитали скорость распространения вируса. Я ведь отправил его не просто охотиться на вашу доминанту…
Снова кивок в сторону Мэттьюса.
— У Джорджа были датчики. Заражение происходит очень быстро. Да вы и сами видели этих ворон…
Про Соки биохимик благоразумно умолчал.
— То, что вы мне передали с Джорджем из больницы в последний раз, — это ведь программа, которая должна была стереть Машину, а не параметры следующего поиска, так? — близоруко щурясь, добавил он.
Вместо ответа старый ученый решительно заковылял к университетским воротам.
Маршал, однако, пошел за ним не сразу. Для начала, выразительно погрозив пистолетом Уайлду, он запрыгнул в распахнутую заднюю дверь фургона. Через секунду оттуда послышались глухие удары, а затем отвратительный хруст и треск. Еще через полминуты Мэттьюс вернулся, что-то пряча в нагрудный карман рубашки. Пальцы его были измазаны темным. Подойдя к застывшему у джипа биохимику, маршал бесцеремонно вытер руки и рукоять пистолета о его ковбойку.
— Что вы там д-делали? — отшатнувшись, выдавил Уайлд.
Мэттьюс без слов запустил пальцы в нагрудный карман и вытащил плоский, мокро блеснувший квадратик компьютерного чипа.
— Старику говорить не стоит, — бесстрастно заметил он и, взяв Соки за руку, повел к проходной.
Глава 8
Законы прикладной эвереттики
— Знаете, что самое забавное во всем этом? — спросил доктор Харпер.
Он вообще очень оживился и двигался к факультету биохимии резвым подскоком. Похоже, вид улепетывающих на своих двоих спецназовцев (покрышки и шины их фургона проклевали вороны) изрядно улучшил настроение старика.
— Что через час здесь будет черно от людей Амершама? — вяло откликнулся Уайлд.
Без взвода солдат за спиной он как-то съежился. К тому же одна из ворон, улетая, шутливо клюнула его в ухо. Теперь из уха текла кровь. Британец прижимал ладонь к поврежденному органу, то и дело затравленно оглядываясь, словно пернатые бестии вот-вот ринутся на него из разросшихся кустов сирени и приземистых акаций, обрамлявших ведущую к корпусу аллею.
— Нет, — невозмутимо продолжал Харпер. — Забавно, что, если пользоваться копенгагенской интерпретацией с ее коллапсом волновой функции, результат получится совершенно такой же.
— А-а, — прогундосил биохимик. — Ну конечно. Это очень забавно. Я лопаюсь от смеха. Ха-ха.
— Ничего вы не понимаете. Разве не прекрасно то, что обе теории, пользуясь разным математическим аппаратом, приводят к одному и тому же выводу? Это подтверждает нашу правоту.
— А ведь я мог бы убраться еще утром, когда эвакуировали лабораторию Бри, — мрачно проворчал Уайлд. — Если бы не ваши чертовы теории.
Уже смеркалось, и вдоль вымощенной гранитной плиткой аллеи зажглись белые фонари. Здание факультета биохимии поблескивало впереди темным стеклом. Справа от него тянулась длинная двухэтажная пристройка, в которой маршал узнал «Центр футурологии».
Они проникли на территорию университета без всяких проблем. Охранника в будке не было. Турникет не работал, так что джип пришлось оставить у ворот. Персонал либо эвакуировался, либо разбежался. Кое-где у ступеней, ведущих в университетские здания, виднелось забытое в спешке оборудование. Несколько разбитых окон хищно скалилось на прохожих. Перед корпусом биохимии фонарный свет дробился на глади небольшого пруда, заросшего рогозом, с качающимися на воде нашлепками кувшинок.
Маршалу не нравилось это место. Возможно, из-за детских воспоминаний или потому, что он никогда не любил ученых. Вся их ученость ничего хорошего лично ему не принесла. Мэттьюс покосился на Соки. К вечеру стало прохладней, так что он накинул на девушку свою куртку, из-под которой сейчас неловко торчало крыло. Соки шагала спокойно, с любопытством оглядываясь по сторонам.
— А здесь красиво, — сказала она. — Не то что у нас в колледже. В бостонском университете тоже красиво, но там все эти кирпичные здания под старину, фальшивая готика. А здесь все такое новое.
— Это новый кампус, — охотно откликнулся Харпер. — Его начали строить около двадцати лет назад.
Похоже, ему понравилась девушка, натравившая на спецназовцев ворон. Он смотрел на Соки с благожелательным любопытством, как будто напрочь забыв печальные обстоятельства гибели Джорджа.
— Двадцати пяти лет, — вмешался Энди Уайлд. — И внутри все старье.
Соки окинула его изучающим взглядом. Биохимик поежился то ли от вечерней свежести, то ли от чего-то другого.
— Почему вы сразу не отключили Машину? — тихо спросила девушка. — Когда поняли, что она делает будущее за вас?
К этому времени они уже подошли к крыльцу. Уайлд, поднявшись по лестнице, провел магнитную карточку сквозь щель замка. Стеклянная дверь послушно открылась.
Харпер, откинув голову, оглядел нависшее над ними здание из черного стекла. Ни в одном окне не горел свет.
— Именно это я и хотел сделать, — так же тихо ответил он. — В августе, после последнего сеанса, когда расшифровал его результаты. Но, прежде чем я добрался до университета, меня схватили и засадили сначала в тюрьму, а затем в психушку. Не без помощи Энди, как я сейчас понимаю.
— Вы идете или нет? — сердито окликнул их биохимик, стоявший у двери.
Они поднялись по ступенькам и вошли в холл. Поляризованное стекло стен пропускало внутрь лишь слабое призрачное свечение, зеленоватое, словно глубоко под водой. Фантазия дизайнеров этим не ограничилась, потому что в глубине холла от пола до потолка тянулось странное волокнистое сооружение, похожее на переплетающиеся нити водорослей.
— Модель молекулы ДНК, — хмуро сказал Энди. — По замыслу. Если вы действительно хотите что-то сделать, пошли быстрее. У нас мало времени.
Они миновали анфиладу коридоров, смахивающих на подводные гроты, и через вторую пару стеклянных дверей вышли в пристройку. Маршал уже бывал здесь двадцать с лишним лет назад, когда все только начиналось.
Соки, сидя в тесном кабинете, из-под полуопущенных век смотрела на старика. Подсознательно ей хотелось забраться повыше, но она боролась с этим желанием. Старик, включив компьютер, говорил и говорил.
— Сейчас, пока сервер загружается, у меня есть время все объяснить. Ричард, сядьте вон в то кресло.
Ричард скверно ухмыльнулся. То есть это Соки знала, что ухмылка скверная, а старику она могла показаться вполне дружелюбной улыбкой. Из прежних разговоров Соки поняла, что ее ковбой уже бывал в этом кабинете много лет назад и возвращаться сюда совсем не спешил. И правда, здесь было зябко и затхло — видимо, комната давно простояла без хозяина. Старый биолюминесцентный светильник под потолком сиял зелено и тускло. Соки прошлась бы по стенам и потолку, сметая паутину и тонкий кисейный слой пыли. Хорошие воспоминания не живут в таких местах — для этого тут слишком мало света и воздуха. Зато плохим, наверное, раздолье… Соки опять вспомнился бабушкин Ловец Снов. И Кромахи, и ворон Йель, как будто вынырнувшие из его сетей. Но даже под искусственным небом ржавой равнины было привольней, чем в кабинете доктора Харпера.
Тем не менее Ричард послушно опустился в кресло и стал слушать. Человек в очках — Эндрю Уайлд — держался у двери, словно все еще надеялся сбежать. Соки вполглаза следила за ним.
— Теория Эверетта, в сущности, очень проста, хотя мой коллега никак не может ее осмыслить, — начал старик, тоже скосив взгляд в сторону двери. — Довольно давно перед квантовой механикой встал один вопрос. Как известно, кванты света обладают волновыми свойствами. Но когда мы пытаемся их зарегистрировать, кванты всегда регистрируются в виде частиц, а не волн — то есть находятся в определенном месте в определенное время. Нильс Бор и Вернер Гейзенберг объяснили это редукцией, или коллапсом волновой функции. Согласно их теории, в результате измерения вся сумма квантовых состояний системы сокращается до одного-единственного, которое и регистрирует наблюдатель. Говоря попросту, Ричард, у вас есть мешок картошки, но стоит вам в него заглянуть, как все картофелины, кроме одной, исчезают. В этом нет ни малейшей логики. Согласны?
Ричард пожал плечами. Соки сильно сомневалась, что он часто имел дело с картошкой. Сама она понимала это прекрасно, потому что только недавно была вороной-Соки, и одновременно девушкой-Соки, и всем, что между девушкой и вороной. Однако стоило Ричарду позвать ее, как ворона отошла в тень, а девушка осталась на месте. И все же ворона никуда не делась. Соки понимала это и не могла не согласиться с тем, что в редукции есть что-то неправильное.
— Эверетт объясняет это явление иначе. Никакой редукции не происходит. Просто в момент измерения наш мир расщепляется на множество параллельных миров. В каждом из миров существует свой наблюдатель, зарегистрировавший одно из потенциально возможных состояний системы. Если вернуться к примеру с картошкой, то в этом случае наблюдатель засовывает руку в мешок и вытаскивает одну картофелину. Его двойники в параллельных мирах в ту же секунду тоже вытаскивают из мешка картофелины, но уже другие.
«То есть в каком-то из миров Ричард решил, что я ворона, и я навсегда осталась вороной?» — подумала Соки.
Эта мысль ее напугала, но отчасти и возбудила.
«Привет, Соки-ворона! — окликнула она своего неизвестно-где-обитающего двойника. — Надеюсь, у тебя красивые черные перья, и ты родишь Йелю вороненка, а меня он оставит в покое».
— Нам сейчас важно, что между параллельными мирами Эверетта не может быть никакого контакта, — продолжал ученый. — Если вы, Ричард, вытащили из мешка картофелину номер один, то все, с кем вы как-то связаны, окажутся именно в том мире, где вам досталась картофелина номер один, а не два и не три. Все: я, Энди, эта девушка, солдаты Амершама, доктор Морган. Все мы поневоле будем жить в том мире, где вы выбрали первую картофелину. А теперь, Ричард, я прошу вас совершить мысленный скачок и представить, что речь идет не о картофеле, а о будущем всего человечества. Именно так и работает Машина.
Увлекшись, доктор забегал по кабинету, то и дело натыкаясь на стулья, и защелкал костяшками пальцев.
— Машина выдает прогноз, простое распределение вероятностей, голые результаты. У нее нет разума, и она не в состоянии осознатьто, что сама предсказала. У остальных детей, которых мы включили в эксперимент, с осознанием тоже были проблемы. В этом изначальный изъян системы — ведь мы связались с военными, которым нужны были безвольные роботы. И только вы, Ричард, с вашим нетронутым левым полушарием, могли сделать полноценный выбор. Доктор Менский, один из российских последователей Эверетта, утверждал, что выбор альтернативы, того мира, где предстоит жить наблюдателю, происходит в момент осознания…
— Это неправда, — звонко вмешалась Соки.
Доктор Харпер, вздрогнув, обернулся к ней.
— Что неправда?
— Неправда, что другие не понимали. Джордж говорил, что должен остаться один. И даже человек-пугало знал, что Ричард его убьет. Зря вы считаете их полными дураками. Они тоже могли…
Читать бесплатно другие книги:
