Тропою легенд Акимушкин Игорь

За что пролив высекли?

Со злосчастной верой в духов связаны изуверские, а порой и курьезные события древности и средневековья – суды и казни животных. Это не легенды, а быль. Но быль фантастическая, как легенда.

Две с половиной тысячи лет назад персидский царь Ксеркс приказал высечь Геллеспонт – Дарданелльский пролив.

Палачи нанесли по воде 300 ударов длинными кнутами.

Пролив разрушил два моста, построенных персами. Налетела буря и разнесла их в щепки.

После порки Геллеспонт смирился: не тронул новые мосты, и по ним персидские войска благополучно переправились из Малой Азии в Грецию.

В те времена, как видно, телесные наказания проливов и рек были в обычае. Историки рассказывают, что еще предшественник Ксеркса персидский царь Кир наказал за плохое поведение речку Гинду (приток Тигра). При переправе через Гинду утонула в водовороте священная лошадь царя. Разгневанный Кир повелел перекопать реку 360 каналами, и многоводная Гинда превратилась в ручеек.

Мы уже знаем, что в древности широко была распространена унаследованная от диких предков вера в одушевленность природы. Первобытный человек во всем видел деятельность злых и добрых сверхъестественных сил. Он верил в духов леса, духов гор, речных духов. У каждой речонки, у каждого камня, у каждого дерева тоже был свой дух. Все предметы, все существа вокруг имели свою душу, волю и сознание. Ночь, день, буря, дождь, гром и другие силы природы для него не отвлеченные понятия, а реальные богоподобные существа. Солнце и Луна, например, ходят на охоту с луком и стрелами, а облака – дым от трубок, которые они курят. Австралийские охотники и наедине друг с другом важные секреты передают шепотом, чтобы какой-нибудь зверь или предмет не разболтал новость.

В виде пережитка это верование каменного века дожило до античного времени. Вот почему персы секли разбушевавшийся Геллеспонт и, не жалея сил, перекапывали Гинду. По той же причине в древней Греции, в Афинах собиралось судилище для расправы над топорами, камнями, корягами, бревнами и другими «тяжелыми» предметами, причинившими смерть или увечье людям.

Если следствие устанавливало, что эти предметы совершили преступление в руках человека, суд их оправдывал. Если участие человека в преступлении не было доказано, суд обвинял камни, топоры и бревна в самостоятельном злонамеренном действии. Выносили приговор: изгнать виновных за пределы города или страны. И «преступников» отправляли в изгнание – торжественно выносили за границу государства.

С развитием античной культуры этот дикий пережиток постепенно отмирал. Но вот пала Римская империя, и к власти в странах Европы пришла христианская церковь. Под «благотворным» влиянием религии, словно грибы после дождя, стали расти в сознании людей нелепые суеверия. Снова на скамью подсудимых потащили камни и топоры. К суду стали привлекать и бессловесных тварей. По всем правилам допросив свидетелей, заслушав обвинение и вырвав пытками «признание» у несчастных животных, суд приговаривал их в зависимости от «виновности» к различным срокам тюремного заключения, к смертной казни через повешение, погребению живьем, сожжению или обезглавливанию.

Церковь не только поддерживала этот чудовищный фарс, она была его зачинщиком и организатором. Церковники ссылались на Библию, на закон Моисея. В Библии говорилось, что быка, убившего человека, нужно побить камнями «и мясо его не есть» (Исход, гл. 21, стих 28, 29, 31, 32). «Ученые» толкователи Библии пошли дальше: они объяснили, что этот библейский «параграф» нужно понимать таким образом: животное, причинившее ущерб человеку, должно судиться таким же составом суда (из 23 судей), как если бы дело шло о вынесении смертного приговора его хозяину.

И вот «добрые христиане» – заседатели и судьи средневекового судилища, размахивая Библией, как знаменем, повлекли на казнь совершенно не повинных в приписываемых им преступлениях лошадей, мулов, свиней, быков, кошек, собак, мышей, крыс, петухов. На скамью подсудимых попадали даже жуки, мухи, гусеницы, муравьи, черви.

«Повешенная свинья»

Чаще всего средневековое правосудие имело дело со свиньями. В одной только Франции известно 20 «свиных» процессов. Обычное преступление свиней – детоубийство. Ведь в средневековых городах, даже в Лондоне до конца XVII века, свиньи свободно бродили по улицам. Они поедали нечистоты, которые сваливались в канавы около домов. Нередко заходили в жилища бедняков и загрызали спящих в колыбели детей. Убийцу арестовывали. Отправляли в уголовную тюрьму. Запирали в камере с другими узниками. На содержание арестованной свиньи городские власти отпускали такие же средства, как и на обычного преступника.

В 1408 году в городе Нанте суд приговорил свинью к смертной казни. Сохранился список расходов, которые потребовались на приведение в исполнение приговора. Содержание свиньи в тюрьме – 6 су, вознаграждение палачу, прибывшему из Парижа, – 54 су, за телегу, на которой свинью везли к месту казни, – 6 су, за веревку, которой ее связывали, – 2 су 8 денье. Всего 68 су 8 денье.

В 1457 году в Париже разбиралось дело по обвинению свиньи в убийстве пятилетнего мальчика. Суд признал свинью виновной и приговорил ее к повешению. Что касается поросят, то, поскольку их участие в преступлении не установили с достоверностью, они были конфискованы в пользу суда.

В 1394 году в городе Мортэнь (Франция) суд отметил следующее отягчающее вину свиньи обстоятельство: «Она ела скоромное, несмотря на то, что была пятница» (то есть постный день).

«Имея в виду, что по обстоятельствам дела, вытекающим из процесса, возбужденного прокурором, аббатом монастыря Иозафат, – записано в другом приговоре, вынесенном свинье, – трехмесячным поросенком причинена смерть ребенку, по имени Жилон, имевшему от роду полтора года, мы присудили его к казни через повешение. Изложение дано с приложением малой печати уголовных дел 19 апреля 1499 года».

Казни над свиньями совершались нередко. В Париже сохранилось даже название предместья – «Повешенная свинья», как память о жутком месте, где суеверные люди творили свое нелепое «правосудие».

Историки подсчитали, что с 1120 по 1641 год во Франции вынесено 70 смертных приговоров различным животным, начиная от осла и кончая саранчой. Животные выступали ответчиками перед уголовными судами и в других средневековых странах: в Голландии, Германии, Англии, Швеции, Италии, Швейцарии. А в России в XVII веке к ссылке в Сибирь был приговорен… козел.

Особенно забавно выглядят церковные суды над насекомыми.

Когда в какой-нибудь местности сильно размножались вредные насекомые или мыши, жители обращались за помощью к своему епископу. У того рецепт был стандартным: «Молитесь, дети мои, поститесь, исправно платите церковную десятину, и всеблагой господь избавит вас от напасти».

«Лекарство» не действовало. Тогда епископ объявлял, что в насекомых вселилась нечистая сила. Значит, нужны особые меры лечения. Назначался духовный суд, и насекомых отлучали от церкви.

И помогало?

Христианские легенды утверждают, что «да», «хорошо помогало». Например, святой Бернард, предав анафеме, уничтожил огромный рой мух, наполнявших церковь и мешавших ему проповедовать. Папа Стефан, воспользовавшись его опытом, прогнал саранчу, окропив поля водой святого Бернарда.

Епископу Эгберту, проповедовавшему в Трирском соборе, очень досаждали ласточки. Своим веселым щебетом они заглушали голос проповедника и вообще… пачкали алтарь. Епископ запретил птицам под страхом смерти влетать в церковь, и с той поры, говорят, ни одна ласточка не смеет нарушить приказание.

Были ли майские жуки в Ноевом ковчеге?

В 1479 году в Швейцарии происходил процесс майских жуков, личинки которых разоряли сады. Благодаря изобретательности назначенного жукам защитника судебное разбирательство длилось два года. Наконец суд приговорил жуков к изгнанию. Но они не обратили на это никакого внимания.

Тогда епископ Лозаннский произнес анафему: «Глупые неразумные твари! Личинок майских жуков не было в Ноевом ковчеге. Во имя всемилостивейшего господа повелеваю вам всем удалиться в продолжение шести дней со всех тех мест, где растет пища для людей и скота».

Тут защитник жуков обратился в суд с протестом, заявив, что майские жуки, как и всякие другие твари, сопутствовали Ною в его ковчеге. Но представитель обвинения возразил, что в Библии нет никаких указаний на то, что Ной действительно взял в свой ковчег майских жуков.

Разгорелся жаркий спор – ведь обсуждался очень «важный» вопрос: были ли майские жуки в Ноевом ковчеге? После длительных дебатов решили, что «нет», и епископ произнес еще более сильное проклятье: «Мы, Бенедикт Монсерадский, епископ Лозаннский, выслушав жалобу могущественного повелителя бернского против личинок майского жука, изгоняем вас, отвратительные черви, и проклинаем!»

Но и это не помогло. Дерзостные насекомые с прежним усердием продолжали уничтожать посевы, словно бы их и не отлучали от церкви. Тогда епископ объявил, что жуки посланы богом в наказание за грехи прихожан, которые неисправно платили церковные налоги. Тем дело и уладилось.

В 1545 году виноградники округа Сан-Жульен, в Альпах, славящегося своим вином, были опустошены маленьким зеленым жуком, и жители обратились к своему епископу с просьбой отлучить вредителей от церкви. Но тот запротестовал. Он объявил, что земля создана богом для того, чтобы питать не только людей, но и всех тварей, и поэтому советовал не поступать безжалостно с жуками, а лучше раскаяться в грехах и аккуратно платить церковную десятину.

Тогда жители обратились в суд. Но вредители вскоре исчезли. Появились они вновь через сорок лет и с еще большим ожесточением набросились на виноградники. Жители служили мессы, обходили поля в религиозных процессиях. Ничто не помогало. Несчастья соотечественников побудили епископа забыть о снисхождении к божьим тварям: он призвал, наконец, вредителей к духовному суду.

Защитник насекомых, Пьер Рамбо, произнес трогательную речь, в которой прибегал к милосердию судей. Нельзя, говорил он, отлучать бедных тварей от церкви лишь за то, что они поступают сообразно своим инстинктам, данным им богом. Франциск Руа отстаивал интересы сельских общин. Он доказывал, что человек пользуется особым вниманием бога и имеет право принимать меры против животных, если они причиняют ему вред. На это Рамбо ответил столь красноречивой речью, что обвинение отказалось от церковного отлучения как меры наказания и в виде мировой предложило жукам для местожительства другой участок земли.

Специальная комиссия, в которую входил и защитник насекомых, после тщательных поисков выбрала, наконец, достаточно плодородный участок земли для поселения «перемещенных» жуков. Был составлен официальный документ о «введении во владение» жуков данным участком земли. В особых параграфах жители Сан-Жульена закрепили за собой право прохода по владениям жуков «без нанесения ущерба пастбищам вышеупомянутых насекомых», а также право на разработку минеральных богатств, которые, возможно, будут обнаружены в вотчине жуков. Отведенное место нанесли на карту, снабдив ее подробным описанием рельефа местности и характера растительности.

Жуки совсем уже было собрались переселиться на новое место, как вдруг одно роковое обстоятельство осложнило дело. Достойный мэтр Фийоль, второй защитник насекомых, опротестовал решение суда на том законном основании, что войска герцога Савойского, готовые напасть на маркиза Салюццо, должны в скором времени пройти по территории, отведенной для местожительства его клиентов.

Исполнение приговора было приостановлено. А когда войска покинули владения жуков-переселенцев, защита заявила, что солдаты нанесли такой ущерб заповедной территории, что она не годится теперь для поселения жуков.

Здесь рукопись протокола подверглась «опустошительному влиянию времени». Чем кончилась тяжба, мы не знаем.

Не все крысы получили повестки в суд

«Дабы вышеупомянутые ответчики, – говорится в другом судебном протоколе, имеющем отношение к зоологии, – были в состоянии изложить причины своего поведения путем защиты своих нужд и требований и дабы они не могли ни на что жаловаться при ведении этой тяжбы, прокурор Ганс Гринебнер назначается их защитником…»

Нелегкое дело поручили прокурору, но он сделал все возможное, чтобы смягчить приговор своим подзащитным. Адвокат обратил внимание суда на то немаловажное обстоятельство, что его клиенты, кроме вреда, приносят и пользу, поедая вредных насекомых и обогащая почву своим пометом.

Суд учел это. Приговорив обвиняемых к изгнанию, он распорядился, однако, выдать им охранную грамоту, чтобы защитить их от природных врагов во время переселения в чужие земли. Матерям семейств была предоставлена двухнедельная отсрочка, дабы они успели подготовить к путешествию своих новорожденных малюток.

Ответчиками выступали полевые мыши, разорявшие посевы в округе Стельвио (Тироль). В 1519 году крестьяне подали на них судебную жалобу.

Некоторые ловкие адвокаты-казуисты сделали карьеру на защите животных. Знаменитый средневековый юрист Шасене впервые прославился искусной защитой крыс. Отенский епископ призвал к суду этих вредных грызунов. Выступление крысиного защитника было чрезвычайно красноречиво. Он начал с того, что не все крысы получили повестки в суд по причине разбросанности их местожительства. Во-вторых, заявил защитник, они не смогли явиться из-за боязни кошек, снующих по всем дорогам. Затем он потребовал, чтобы крыс судили не огулом, а каждое животное в отдельности. Это признали справедливым.

Но мыслимо ли установить вину каждой крысы! У прокурора опустились руки. Крысиный процесс был выигран защитой.

Речь защитника Шасене была настолько гуманной, что позднее на нее ссылались несчастные вальденцы – еретики, которых судила французская инквизиция. Шасене, теперь уже знаменитый председатель прованского парламента, тоже принял участие в расправе над тысячами гонимых церковью людей. Куда делся его крысиный «гуманизм»! Осужденные без всякой пощады вальденцы с горечью говорили, что их судьи были милосерднее к крысам, чем к людям.

Нам теперь все эти нелепые речи, приговоры средневековых судей и проклятия епископов кажутся смешными. Наукой доказано, что ни у животных, ни тем более у неодушевленных предметов нет человеческого сознания. Бессмысленно изгонять из страны камень, свалившийся на голову человека. Глупо судить животное за поступки, которые оно совершает под действием инстинкта. И совсем нелепо бороться с сельскохозяйственными вредителями с помощью церковных отлучений.

Человечество изживает старые предрассудки. Но в законодательстве некоторых стран еще сохранились их пережитки. В Англии, например, лишь сравнительно недавно был отменен закон, по которому не только животное, убившее человека, но и колесо переехавшего его экипажа и упавшее на него бревно «отдаются богу», то есть конфискуются властями. А современный американский суд, подобно средневековому судилищу, привлекает к ответственности собаку за ущерб, причиненный какому-нибудь человеку.

Это остатки старого анимистического верования, унаследованного человеком от диких предков.

Почему их считают оборотнями?

В старину в Европе было широко распространено поверье о страшных вампирах-оборотнях, которые по ночам нападают на одиноких путников.

Как были удивлены первые исследователи,[42] проникшие в дебри Южной Америки, когда и здесь услышали такие же рассказы о крылатых демонах ночи, сосущих человеческую кровь! Призраки рождаются из тьмы, бесшумно скользят в воздухе на перепончатых крыльях. Искусным волшебством они усыпляют свою жертву. Человек не может разрушить колдовских чар вампира и пробудиться, чтобы прогнать его.

Европейцы были поражены: эти рассказы напомнили им небылицы о фантастических вурдалаках и упырях, которые приходилось слышать от суеверных людей на родине, в Европе. Местные жители перед наступлением темноты всякий раз принимали меры предосторожности: не ложились спать без могущественных талисманов. Не полагаясь, впрочем, только на их волшебную силу, тщательно закрывали все дыры и отверстия в хижинах, укутывали головы и босые ноги одеялами.

Исследователь Южной Америки Александр Гумбольдт был разбужен однажды жалобным воем собаки, которая сопровождала его в путешествиях по Ориноко. Пес жался к гамаку. Из небольшой ранки на морде сочилась кровь. Крупные летучие мыши беззвучно порхали над головой собаки.

Другой известный путешественник, Уоллес, сам стал жертвой крылатого вампира. Во время сна летучая мышь прокусила палец на его ноге. По-видимому, местные легенды о демонах-кровососах не лишены оснований? Но кто мог подумать, что на свете есть летучие мыши, питающиеся кровью?

Вампир (Desmodus rotundas) пьет из блюдца кровь.

Чарлз Дарвин во время путешествия по Южной Америке поймал рукокрылого вампира с поличным: тот сидел на загривке у лошади и сосал ее кровь.

Постепенно было установлено, что вампиры не плод фантазии индейцев. Существует целое семейство летучих мышей, питающихся исключительно кровью млекопитающих животных.[43] Подлетая к спящему человеку или зверю, вампир убаюкивает его мягкими взмахами крыльев, погружая в еще более крепкий сон. Острыми, как бритва, резцами он срезает у жертвы кусочек кожи. Затем кончиком языка, усаженным роговыми бугорками, как теркой, углубляет ранку. Обычно, чтобы не разбудить спящего, вампир парит над ним, слизывая на лету струящуюся из ранки кровь. Слюна вампира содержит особое обезболивающее, анестезирующее вещество (каков хирург!) и фермент, препятствующий свертыванию крови (как в слюне у пиявки).

Кроме своего необычного способа питания, вампиры ничем не отличаются от других летучих мышей. Но уже одной этой их особенности вполне достаточно, чтобы среди суеверных людей за ними утвердилась мрачная репутация оборотней.

Немало есть животных, за которыми прочно укоренилась такая недобрая слава. В каждом случае причиной суеверных страхов служила какая-нибудь необычная особенность их строения или образа жизни.

Какой силой, например, обладает ящерица хамелеон? Как по волшебству, хамелеон может мгновенно менять цвет своего тела. Ученые установили, что в его коже есть растяжимые, как резина, разноцветные клетки – хроматофоры. Сокращая одни и растягивая другие, хамелеон инстинктивно приспосабливает свою окраску к цвету окружающих предметов. Но жителям первобытных лесов Африки об этом ничего не известно. Они считают хамелеона оборотнем и боятся его пуще самых хищных и опасных зверей своей родины.

В Азии дурной славой оборотня пользуется совсем не похожее на хамелеона животное – тигр. Поверье о тиграх-оборотнях широко распространено среди жителей лесов Южной Азии.

Известный русский путешественник В. К. Арсеньев заметил очень интересную особенность этого зверя. Когда тигр бежит по тайге, среди кустарников, цвет его полосатой шкуры совершенно меняется: желтые и черные полосы сливаются в движении в однотонную буро-серую окраску. Зверь, точно серый призрак, мелькает в зарослях и быстро исчезает. Вот почему, решил Арсеньев, считают тигра оборотнем.

Стоит тигру замереть на месте, как его удивительная окраска совершенно сливается с окружающими зарослями, и огромная кошка моментально исчезает из поля зрения, точно растворяется в воздухе. Был зверь – и нет его!

Суеверных жителей Амазонки пугает оборотень с поэтическим именем «Мать Луны». Речь идет даже не о хищном звере, а о безобидной птице, ночные крики которой более страшны, чем рыканье ста тигров.

Это сова. По ночам она летает над лесом с жуткой песней, которая напоминает стенания умирающего.

Не слышно ни шелеста крыльев, ни единого шороха этого летуна-невидимки, и чудится, будто лес вокруг наполнен невидимыми духами, чьи стоны сжимают сердце даже храброго человека.

В Индии тоже водится сова – улама, крики которой похожи на самый пронзительный вопль. Местные жители зовут уламу «чертовой птицей».

Именно бесшумности своего полета совы обязаны репутацией оборотней, которой они пользуются у суеверных людей во многих странах.

Между тем бесшумность полета совы – величайшее из чудес природы, а не дьявола.

Все дело в удивительной конструкции ее крыльев. По переднему краю крыла совы тянется острый гребень. Этот гребень при взмахе крыльев тормозит поток встречного воздуха, отклоняет его в сторону и таким образом гасит шумы, возникающие при смещении воздушных струй.

Задний край крыльев совы тоже снабжен своеобразным глушителем – мягкой бахромой, которая уничтожает воздушные завихрения позади крыльев. Пушистое оперение верхней поверхности крыльев да и всего тела совы действует по принципу глушителя: мягкий пух заглушает возникающие в полете звуки.

Вот почему совы летают бесшумно, точно призраки. Услышать приближение совы совершенно невозможно, даже если она пролетает над вами так низко, что ее можно схватить рукой.

«Демоны» тропических лесов

Маленькие безобидные лемуры, пожалуй, самые бесшумные зверьки. Их странный, полуобезьяний-полукошачий вид дополняет впечатление сверхъестественной химеричности, которое они невольно вызывают у наблюдателя. Даже в науке лемуры известны под мрачным названием «призраки умерших».

Лемуры обитают в Африке, на Мадагаскаре, в Индии и Малайе. И всюду их окружают странные легенды.

Цейлонский лемур – тонкий лори – удивительно проворный зверек. Он приближается, как летучая тень, и исчезает, как привидение, – настоящий дух тьмы. На родине его действительно считают лесным духом, который появляется и исчезает бесшумно, как призрак. Прибавьте к этому дикие крики, которые издают некоторые лемуры, и вам станет ясно, почему всюду, где водятся эти невинные создания, суеверные люди боятся их, словно дьявола.

«Призрак мертвых» тонкий лори.

Крик лемура вари, который обитает в густых лесах на северо-востоке Мадагаскара, звучит, как жуткий смех умалишенного. Случалось, что некоторые слабонервные посетители зоопарков в страхе бросались к выходу, когда этот пушистый, похожий на пегую кошку зверек вдруг разражался своим дьявольским хохотом. В некоторых зоопарках при входе в вольеры с лемурами вывешены объявления, призывающие посетителей не пугаться, если вдруг «смешливые» пленники начнут свои вокальные упражнения.

Лемур вари.

Но даже подготовленный человек не может удержать дрожь, услышав демонический смех лемура. Особенно если к крику животного-запевалы присоединит свои голоса вся стая.

В диких дебрях мадагаскарских гор душераздирающие крики лемуров, повторенные и усиленные многократно эхом, производят поистине потрясающее впечатление. Немецкий путешественник Поллен пишет: «Вопли вари слышны очень далеко и звучат так жутко, что невольно задрожишь от страха, услышав их в первый раз». После концерта вся стая, точно взбесившись, начинает в диком возбуждении скакать по деревьям.

Когда-то лемуров на Мадагаскаре[44] было еще больше. Здесь обитал очень крупный, странного вида лемур хадропитек – ходячая карикатура на человека! Память о нем еще живет в поверьях местных племен.

Рассказывают, что, лишь только ночь прикроет своим черным покрывалом землю, каланоро – маленькие длинноволосые человечки – выходят из мрака лесных дебрей. Их жуткие тени бродят по деревням, заглядывая во все закоулки. Это в обычае у лемуров: зверюшки очень любопытны.

По мнению некоторых исследователей, не все хадропитеки вымерли. Возможно, что немногие из них уцелели в глуши девственного леса, охраняемые страхом, который внушают они местным охотникам.

Исследователей мадагаскарского фольклора всегда поражало обилие в нем легенд о разных мифических существах, прообразы которых вы тщетно стали бы искать сейчас среди представителей мадагаскарской фауны. Животные, которые дали начало этим легендам, – гигантские лемуры, бегемоты, одичавшие ослы – давно уже вымерли на Мадагаскаре.

«Леший» хабеби, как и каланоро, принадлежит к разновидности демонов, которые ведут свой род от гигантских лемуров. У хабеби большие выпученные глаза, морда длинная, уши большие и лохматые. Ростом он с барана, и такая же, как у барана, у него белая шерсть. Показывается хабеби лишь ночью при полной луне.

Другое пугало, мангарисаока, обязано своим происхождением существу особого рода.

Спускаясь с гор, мангарисаока («тот, у кого уши до подбородка») едва ли что-нибудь замечает вокруг: его длинные уши закрывают глаза. На юге острова это лопоухое чучело носит название «токатонготра» – «однокопытный». Согласно преданию у него одно лошадиное копыто, и он ревет, как осел. Это обстоятельство и длинные уши, которыми молва награждает демона-токатонготру, выдают его… ослиное происхождение. Несколько сот лет назад пираты – первые колонизаторы острова – завезли на Мадагаскар лошадей и ослов. Когда было разгромлено пиратское царство,[45] лошади и ослы разбрелись по острову и одичали.

Необычный для местной фауны вид этих животных послужил причиной возведения осла в сан всемогущего демона.

В 1770 году французский путешественник де Модав сообщал, что длинноухие «лешие» водятся еще в окрестностях Фор-Дофина.

«До сего дня, – пишет бельгийский зоолог Б. Эйвельманс, – не прекращаются слухи об одичавших ослах, которые водятся якобы в лесах Мадагаскара. Обнаружили однажды даже следы их копыт. Однако, несмотря на все усилия, натуралистам еще не удалось поймать ослоподобного демона».

Покинем теперь сказочный остров лемуров и совершим морское путешествие: пересечем Индийский океан и высадимся на побережье Австралии.

Если нам повезет, то, поднявшись в лес, раскинувшийся на ближайших холмах, мы, может быть, услышим веселое приветствие австралийских дебрей – громкий заразительный хохот. Говорят, что, услышав его, никто не в силах удержаться от смеха. Но чем больше прислушивается человек, тем большую испытывает тревогу. А таинственный хохотун продолжает потрясать лесную чащу. Его неумеренное веселье приводило в замешательство еще первых голландцев, высадившихся на побережье Австралии. Они дали лесному насмешнику прозвище «Ганс-хохотун».

– Кто так громко смеется в вашем лесу? – спросили австралийцев.

– Табалла, бессмертный мальчик, – отвечали они с некоторой неохотой.

«У нас лешие так-то хохочут. Хорошего от этих весельчаков не жди!» – и мореходы из страны тюльпанов решили держаться подальше от Табаллы.

Но «бессмертный мальчик»-хохотун оказался всего-навсего зимородком – большеносой птицей-рыболовом.

Смеющаяся птица кукабарра живет и в лесах Индонезии. Демоническим хохотом по утрам, в полдень и вечером нарушает она покой дремучих дебрей. Кукабарры начинают свою ежедневную перекличку в одни и те же часы. Говорят, что этот смеющийся «хронометр» настолько точен, что по крику кукабарр можно будто бы проверять часы.

В наши дни весельчак Табалла – одна из достопримечательностей Австралии. Туристы, приезжающие сюда, мечтают услышать его хохот. Оценив должным образом популярность своего пернатого земляка, австралийское радио начинает передачи необычными позывными – смехом кукабарры.

Кукабарра.

В лесах Индонезии по соседству с кукабаррой и на некоторых Филиппинских островах живут маленькие человечки, рассказывают местные легенды. Гномов можно увидеть только ночью. Быстрые и бесшумные, скачут они по деревьям. У них огненные глаза, а на пальцах круглые присоски. С дьявольскими улыбками, которые растягивают рот от уха до уха, окружают «яра-ма-я-ху» заблудившегося человека. Призраки прыгают на парализованную страхом жертву, присасываются к ней всеми своими лапами и «выпивают» из человека кровь.

Итак, миф знакомит нас еще с одним вампиром-призраком. В портрете этого демона, который довольно точно рисует легенда, легко узнать черты маленькой полуобезьянки – долгопята. У него действительно огромные светящиеся в темноте глаза, большой рот до ушей и длинные пальцы с присосками на концах. Иногда его называют обезьяно-лягушкой, потому что долгопят на своих ногах-ходулях скачет, как лягушка. Зверюшка весит не больше цыпленка (140 граммов при длине туловища в 20 сантиметров), а делает прыжки больше 2 метров.

«Демон» ярама-я-ху (долгопят) угрожает.

Долгопят похож на сказочного тролля, но он никогда не нападает на людей и не пьет их кровь. Это один из самых безобидных обитателей тропиков. Однако даже далекий от суеверий человек, когда впервые видит долгопята, испытывает невольное беспокойство. С выпученными сверкающими глазами, острыми ушами, задними ногами, похожими на ходули, и с вечно оскаленным в беззвучном смехе ртом, он и в самом деле похож на привидение. Недаром зоологи дали одному из видов долгопятов латинское название спектр,[46] что значит призрак. В сумерках дикого леса, полных странных криков и шумов, жуткое впечатление, которое производит долгопят, усиливается во сто крат. О том, как сильно оно может подействовать на человека, говорит следующее происшествие.

«Демон» атакует!

Один американский солдат заблудился в джунглях Филиппинских островов. Пробродив много часов по лесу, он прилег отдохнуть. Его пробуждение было кошмарным: прямо перед ним сидел призрак с оскаленным ртом и с двумя огненными шарами вместо глаз. «Лесной дух» усмехался злорадно и торжествующе. Обезумевший от страха человек с криком бросился бежать напролом через чащу.

Когда несчастного нашли, он без конца повторял одну фразу: «Эти глаза! Эти глаза!» Солдат сошел с ума.

Маленький любопытный зверек, который спустился с дерева, чтобы лучше рассмотреть спящего человека, наверное, был напуган не меньше. Солдат мог убить зверька одним щелчком. Но внушенный с детства страх перед нелепыми образами чертей и привидений затуманил его рассудок.

«Ольм – страшный дракон»

Говорят, у страха глаза велики. У суеверия глаза, видно, и вовсе как телескопы: самых ничтожных и безобидных зверюшек способна суеверная молва возвести в ранг всемогущих страшилищ.

«Ольм – страшный дракон затеял игру в горах», – с этой вестью во время большого наводнения 1751 года пришли к священнику жители словацкой деревни Ситтих.

Реки вышли из берегов, затопили поля и селенья, бурные потоки низвергались с горных склонов в долины. Слово «ольм» было у всех на устах. Виновник всех бед сам попался в рыбацкие сети. Священник поспешил за перепуганными рыбаками на берег реки. Жалкое, беспомощное существо, представилось его глазам: бледный «тритон» с двумя красными пучками жабр по бокам головы слабо извивался в ячеях сети. Священник переслал это странное существо своему другу натуралисту, который, изучив его, назвал протеем.

Протей – житель подземного царства.

Протей, или, по-местному, ольм, в истинном смысле слова житель подземного царства. Он обитает и в подземных водах Югославии и северной Италии. Протей никогда не покидает лишенных света пещер. Лишь во время сильных наводнений и ливней вздувшиеся потоки иногда выносят его на поверхность земли. Длинное червеобразное тело протея окрашено в желтовато-белый, реже мясо-красный цвет. У него слабенькие, непригодные для ходьбы лапки и малюсенькие глазки, скрытые под кожей. Кроме жабр, у протея есть и легкие, но он может дышать ими на воздухе не более двух-четырех часов, а потом начинает задыхаться.

Крошечные, заросшие кожей глаза протея способны отличить лишь свет от тьмы. Ничего больше вокруг он не видит. Пищу протей разыскивает с помощью осязания и обоняния. А питается этот «страшный дракон» такими же, как и сам, слепыми обитателями «мрачного царства Аида»[47] – пауками, рачками, насекомыми.

Протей – одно из самых безобидных существ. Нужно ли говорить, что он не имеет никакого отношения ни к драконам, ни к злым духам и чародеям и не может служить причиной стихийных бедствий. Но появление протеев на поверхности земли косвенным образом связано с наводнениями и большими паводками. Поэтому народная фантазия соединила в едином поэтическом вымысле и грозные силы природы и странных «неземных» существ, появляющихся во время наводнений. Так возникла легенда об ольме – миниатюрном драконе, изменяющем течение горных рек.

Ласка – крошечная хищная зверюшка, немногим крупнее протея, но и ее необычные ночные повадки породили поверье о кознях нечистой силы, в былые времена очень широко распространенное по деревням России.

Конюшный суседко

У конюшни собрался народ. Бабы причитают, крестятся. Мужики молчат. Хозяин в отчаянии. Заскорузлой ладонью смахивает с лошади белую пену, пробует расчесать спутанную гриву. Да где там!

– Опять заездил коня, окаянный! – говорит он, оглаживая взмыленную лошадь.

Конь дико поводит глазами.

– Повадился, проклятый бес! Совсем испортил лошадь.

– Значит, Акимыч, ко двору конь пришелся: суседко колтун сколтунил. Так-то старики говорили.

– Какое ко двору! Негодный к работе стал конь.

И правда, где уж тут «ко двору»! Что проку в примете, если конь спозаранку в мыле! И каждое утро так. Заездит домовой за ночь лошадь, всю гриву колтуном сваляет, окаянный, а наутро – паши на ней, едва на ногах стоит. Какой из нее работник! Еще полбеды – коли раз-другой в конюшню заглянет. Но совсем беда, если каждую ночь повадится. Что тут будешь делать?

Хорошо, нашелся умный человек, посоветовал. Бывалый мужик этот Фрол.

– Ты вот что, Акимыч, – сказал Фрол, – домовик этот конюшенный, не избяной. Беды не будет, если отвадить его.[48] Есть домовые одиночки, – продолжал свои объяснения умный человек, – есть сдружливые. Энти пускают во двор свою братию: гуменника, сарайника, конюшника. Вот у тебя, Акимыч, конюшник и безобразит. Изжить его надоть. Пошли за попом, мил человек: место освятит, конюшного суседку прогонит. Хватит тебе избяного домовика.

– А ведь и правда: дельное дело говорит! – зашумел народ.

– Что ж, – почесал Акимыч затылок, – видно, придется разориться на попа. – Беги, Ванька, – крикнул он сынишке, – позови батюшку: так, мол, и так, покорнейше просим прийтить место освятить. Замучил, окаянная нежить, лошадь.

Пришел поп, помахал кадилом, пробормотал свои поповские заклинания, получил «гонорар» и удалился восвояси.

Но домовой-кавалерист по-прежнему не унимается. Не помогли и кресты, намалеванные углем на воротах конюшни.

– Может, то не домовик, – заметил в раздумье Фрол. – Может, кикимора балует. Тогда есть верное средство… Найди, сосед, горло от разбитого кувшина, подвесь на лыке над конем. Немудрящая штука, а боится ее кикимора…

Не помог и лыковый талисман.

– Значит, не кикимора, – решил Фрол. – Не иначе лешего приваживать надо: леший домовому ворог. Домовой, этот с полевым знается, а лешего и духа не выносит.

Мы не знаем, долго ли продолжались эксперименты по изгнанию беса из конюшни и помог ли леший выжить конюшного суседку. Но хорошо известно, что повсюду в России среди русских крестьян было распространено поверье, будто домовой, поселяясь в конюшне, «играет» по ночам с лошадьми. Сплетает их гривы в космы и колтуны, щекочет, а то и совсем до белого пота заездит коня.

А в самом деле, чем объяснить такое странное дело: случалось, что, войдя утром в конюшню, хозяин находил свою лошадь всю в мыле, перепуганную, словно сам черт ее объезжал. А грива перепутана так, что и не распутаешь! Есть тут над чем призадуматься…

Разоблачение козней конюшного домового связано с именем советского ученого – профессора Петра Александровича Мантейфеля.

Однажды П. А. Мантейфель услышал, что лошадь бьется в стойле. Он быстро заглянул в конюшню: конь весь в мыле и чем-то сильно напуган. Тут заметил зоолог маленькую хищную мордочку, которая с беспокойством поглядывала на него из-под перепутанной гривы лошади.

Нет, то был не суседко, а ласка! Зверек из породы куниц, самый маленький, но отнюдь не самый кроткий хищник на свете.

Зверюшка нырнула под гриву, побежала по шее лошади и спрыгнула в кормушку. На следующий день П. А. Мантейфель опять услышал возню в стойле, быстро вошел туда и застал почти ту же картину. Ласка юркнула в щель. Осмотрев лошадь, П. А. Мантейфель заметил у нее на шее под перепутанной гривой несколько капелек крови. Так вот какой «домовой» заплетает гривы лошадям!

Ласки обитают у нас всюду, за исключением лишь северных островов и южных пустынь. Живут они в горах и на равнинах, в лесах и на полях. Прячутся обычно в дуплах, под камнями, в пнях, в кротовых и крысиных норах. Охотно поселяются ласки в скирдах хлеба, амбарах, скотных дворах, где много мышей – их излюбленного меню. Охотясь в конюшне за мышами, некоторые ласки привыкают взбираться на лошадей, где ищут пищу совсем особого рода: кристаллики соли, остающиеся на коже после испарения пота.

Надо сказать, что это необычное лакомство пользуется спросом не только у ласок, но и у многих других животных. Обезьяны, например, проводят долгие часы в традиционной «охоте на блох». Этот ежедневный ритуал производят они с особым увлечением и усердием. Ловкими пальчиками обезьянка расчесывает шерсть своего замирающего от блаженства собрата, находит «блоху» и… отправляет ее в рот. Раньше думали, что обезьяны и в самом деле ищут друг у друга блох. Но оказалось, что у этих животных почти не бывает паразитов, а ищут в шерсти они не блох, а маленькие кристаллики соли, до которых обезьяны большие охотники.

Канадский зоолог Мак-Кауэн сообщил о еще более удивительном наблюдении: он дважды видел, как олень вылизывал соль из… шерсти зайца.

Возможно, охотясь за солью, некоторые ласки пристрастились, прокусив своими острыми зубами кожу лошади, слизывать выступающие капельки крови. Так поступают они со своими крупными жертвами – кроликами, тетеревами, голубями. Мясо этих животных ласка обычно не ест, довольствуясь слизанной кровью. Естественно, что лошадь приходит в бешенство и пытается сбросить со спины маленького мучителя. Чтобы лучше удержаться, ласка забирается в гриву. Бегая взад и вперед в волосяных джунглях, зверек перепутывает волосы до невозможности.

Казалось бы, как маленький хищник своими слабыми лапками может свалять из гривы коня колтун? Кто держал дома белых мышей или хомячков, знает, что, не обладая искусством прядильщиков, эти малютки, бегая по вате, быстро (за одну ночь) сплетают ее в жгуты. То же происходит и с гривой лошади, когда юркая ласка изберет ее для своих ночных прогулок.

Ведьмины кольца

Страницы: «« « 12345678 » »»