Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает Милевская Людмила
– Правда? Слышу впервые.
Он впился пытливым взглядом в ее голубые глаза: «Врет или снова все перепутала?»
Евдокия была расстроена – искренне, ошибаться никак он не мог: знает свою жену.
– Ленечка, по всему санаторию бегала, искала тебя, и в ресторане была, и к дежурной сто раз возвращалась, – защебетала она.
– Ладно, нашлась и нашлась, – махнул он рукой. – Смотри, больше не пропадай.
– Ни на шаг не отойду, – заверила Евдокия и протяжно вздохнула.
Лагутину вдруг почудилось, что внутри у жены неспокойно: идет там мучительная борьба. Но спрашивать было некогда: во-первых, проголодался, во-вторых, надо было спешить – неотвратимо близился вечер…
В общем, было не до того. Потом же, набросившись на еду, и вовсе он не заметил, что Даша особо задумчива и грустна.
А ее напугал разговор с Евой, точнее, продолжение их разговора. Вопреки ожиданиям мужа, Евдокия не стала долго прощаться с дежурной. Как только Лагутин скрылся из вида, она извлекла из кармана свой сотовый и, помахав дежурной рукой, помчалась вниз по ступеням:
– Евусик, это твой Дусик. Как обещала, звоню. Ты где?
– Там же, где и была.
– А где ты была?
– Что-оо?!
Евдокия взмолилась:
– Евусик, прости. Мало, что я рассеянная, так еще и Ленчик мой сильно не в духе. Ко всему придирается, просто кругом идет голова. Видно, бабуля была права, ну да бог с ним, напомни, ты где?
Ева со вздохом напомнила:
– Под унитазом я, Дуся, сижу.
– Зачем?
– На всякий случай.
– На всякий случай?! Что это значит?
– Ой, Дуся! Неужели не ясно? Кровь, капельки эти… Я сама не своя. От страха, полные, Дуся, штаны – самое место мне под унитазом. И потом, здесь безопасней: щеколда, дубовая дверь…
– И долго ты собираешься в туалете сидеть?
– До тех пор, пока ты не приедешь.
– Пока я не приеду?!
Евдокия нервно икнула и решила открыть секрет:
– Евусик, я приехать никак не могу.
– Почему?
– Я далеко. Мы с Ленчиком в Сочи. Вернемся не раньше утра.
Ева трагично восприняла весть: она зарыдала, зло и беспомощно приговаривая:
– Зачем эти друзья, когда на них положиться нельзя? Ирка в Париже, Майка за городом, с любовником на пикник укатила…
– Она мне звонила, хвастала, знаю, – вставила Евдокия.
– … Ты завеялась в Сочи. Всем на меня плевать, – продолжила Ева и завопила: – Я погибла! Погибла!
Паникуя, и Евдокия в унисон завопила:
– Погибла?! Ты?! Почему?!
– Тебе-то какая разница, – отмахнулась, рыдая Ева. – У тебя есть дела поважней.
– Евусик, не вредничай, я тоже сейчас от страха умру! Давай, по-быстрому все выкладывай, пока Ленчик меня не нашел!
И Ева ошеломила подругу:
– Это маньяк!
– Маньяк? – с ужасом пискнула Евдокия, подумав: «Теперь ясно, почему я так сильно его боялась. Предчувствие! Это оно! Как всегда, не подводит! А сны мои! Сны!»
– Помнишь, по телевизору сообщали, – продолжила Ева, – есть подозрение, что маньяк не случайных девиц убивает, а только тех, с кем отношения как-то завязывает. Перед тем, как жертву зарезать, он, якобы, долго с ней забавляется.
У Евдокии потемнело в глазах:
– Как?!
– По-разному, думаю. Со мною вот так: кровью рояль поливает.
– Зачем?
– Стращает и страхом моим наслаждается, ужасов хочет нагнать, а потом, когда я, обезумев, на улицу выскочу, он затащит меня в кусты и…
– Мамочка! – содрогаясь, пискнула Евдокия и два раза нервно икнула. – Евик, что же нам делать? Может, в милицию позвоним?
Ева с сарказмом спросила:
– Думаешь, грустно им без тебя? Хочешь ментов рассмешить? Так они нам и поверили. Им же это не выгодно, придется работать…
– Да, ты права. Слушай, Евусик, а как он в квартиру к тебе попадает, этот маньяк?
– Думаю, через балкон. Балкон-то всегда в кабинете открыт. Ой! Я его не закрыла! – ужаснулась она.
Евдокия охнула и наказала подруге:
– Так пойди и закрой.
– Дуру нашла, – заупрямилась Ева. – Нет уж, я лучше от страха под своим унитазом умру, чем отправляться под нож зверя-маньяка!
– Глупостей не болтай, – психуя, отрезала Евдокия. – Он убивает только на улице и только в кустах.
– А что ему стоит меня подстеречь и с балкона на улицу выбросить?
– Зачем? Разве есть у тебя во дворе кусты?
– Да, асфальт там один, – согласилась Ева.
– Кстати, – озадачилась Евдокия, – а почему он привязался к тебе, этот маньяк? Мало, что ли, девиц в нашем городе?
Ева нервно хихикнула:
– А сама не догадываешься?
Евдокия гаркнула:
– Нет!
– Потому, что маньяк убивает самых красивых. А наш концерт по телевизору недавно показывали, – с важностью сообщила Ева, чем окончательно испугала подругу.
– Евик! – завопила она. – Это так! Евик, ты сразу в глаза всем бросаешься! Тебя не заметить нельзя! И маньяк тот концерт увидел! Господи! Как я сама не додумалась! Жди меня! Жди! Я скоро буду!
– Будешь? – с надеждой спросила Ева.
– Буду!
– Когда?
– Завтра утром!
В трубке раздался истерический хохот Евы:
– Ха-ха-ха! Уморила! Думаешь, он станет ждать утра? Сегодня ночью меня и прикончит! Тем более, что он давно не убивал. Руки, небось, уже чешутся.
Евдокия хотела ответить, хотела приободрить подругу, но в этот самый момент раскатисто прогремел возмущенный глас мужа – Евдокия очнулась, обнаружив себя под пальмой на лавке.
Как оказалась на лавке она, Евдокия не помнила – рассеянно забрела за страхами и разговором.
– Евик, я позже перезвоню, – пискнула спешно она подруге и спрятала трубку в карман.
Пока препиралась с мужем, мысли одни: «Сны! Эти странные сны! Слишком они похожи на явь!»
Нет, Евдокия не верила, что ее ночные прогулки под луной с незнакомым мужчиной были в действительности. Она боялась другого – предчувствия. Ее редкая болезнь каким-то неведомым образом обостряла шестое чувство – Евдокия (как и брат ее, Боб) умела угадывать и предугадывать мысли, события, о которых на самом деле знать не могла.
Вот и сны эти она сразу связала с маньяком, да и как не связать. Время от времени она вдруг находила себя не в кровати, а на улицах города – ночного города – где прогуливалась сонная в нижнем белье. В одну из таких прогулок она повстречала того, у кого был похожий сдвиг: симпатичный молодой мужчина в пижаме сидел в кустах и… громко рыдал. Евдокия, зная, что это сон, бесстрашно к нему подошла и спросила:
– Могу ли я вам помочь?
Молодой человек испугался и хотел убежать, но она взмолилась:
– Пожалуйста, не оставляйте меня здесь одну.
Он, прячась за ветками, осведомился:
– А почему?
Евдокия призналась:
– Мне страшно.
– Вы боитесь маньяка, – догадался молодой человек и тоже признался: – Я еще больше маньяка боюсь.
– Еще больше? Отчего еще больше? – удивилась она.
Он, смущаясь, ответил:
– Я знаю, кто он, этот маньяк.
– Знаете?!
– Да. И поэтому нам лучше расстаться. Прямо сейчас, немедленно.
– Вы не можете так сразу уйти, – воскликнула Евдокия. – Я вас не отпущу!
Молодой человек рассердился:
– Уж здесь-то я все могу.
– Здесь, это где?
– Конечно во сне. Девушка, вы всего лишь мой сон. Вы мне снитесь.
Евдокие стало смешно.
– Нет, милый мой, это вы снитесь мне.
– Да что вы! А вот мы сейчас и проверим. Я ухожу, а вы попробуйте сделать так, чтобы я остался.
– Согласна!
И Евдокия попробовала, но мужчина ушел. Ощущая мучительное бессилие, она проснулась и обнаружила, что лежит на кровати, яростно сжимая комок простыни, а за окнами брезжит рассвет…
– Слава богу, – обрадовалась Евдокия, – это всего лишь был сон, и я не гуляла в ночной рубашке по спящему городу.
А через несколько дней…
Глава 4
Совершив над собой усилие, Евдокия забыла про сны и вернулась к проблеме Евы. Теперь она боролась с собой: с одной стороны, мучительно необходим совет мудрого мужа, но с другой – как ему все рассказать? Не поверит, рассердится, скажет «невовремя»…
Дело в том, что все они: Майя, Ирина, Ева и сама Евдокия были его пациентками – они познакомились в группе, созданной пять лет назад.
«Надыбал» группу Борис – Боб – старший брат Евдокии. Он тоже был болен – эта болезнь передалась им по наследству и почти не лечилась. Евдокия сдалась и махнула рукой: «такой и умру», Боб же не унывал – перепробовал все: амбулаторку, гипноз, физиопроцедуры, фито-терапию, иглоукалывание, даже к народной целительнице ходил и к колдуну – из него изгоняли нечистую силу…
Так Боб добрался и до группы психиатра Лагутина, делавшего первые в нашей стране шаги по стезе психоанализа.
– Вылечить там нас не смогут, – поделился с сестрой впечатлением Боб, – но душу слегка отвлекут. Научат кое-чему и вообще, там интересно. Не ленись, Даша, сходи, – посоветовал он, и Евдокия решилась.
Сам Боб быстро к группе той охладел – «одни бабы собрались», а Евдокия нашла там подруг и… даже мужа. Серьезных больных, кроме нее, в группе не было. Как съязвил умный Боб, собралась толпа истеричек.
Впрочем, он был не прав. В группу к Лагутину шли не лечиться, к Лагутину шли за помощью в решении жизненно-важных проблем. Простым обывателям представлялось, что психиатр, изучая чужую душу, должен бы научиться манипулировать не только больными, но и здоровыми – вот и пускай передаст мастерство. Ирина хотела наладить отношения с мужем, Майя – облегчить поиск любовников, красавица Ева – сделать карьеру. Евдокия искала только здоровье – хотела конкретного избавления от своего недуга, ломавшего всю ее жизнь. Группа Лагутина несчастных женщин свела.
Ирине было тогда 35, Майе – 30, Еве – 24, а Евдокие всего лишь 16 лет, и все же они подружились: крепко, по-настоящему. Евдокия была застенчива, а подруги – «отвязны», современны и чрезвычайно болтливы. Психиатра Лагутина они заставляли скучать. Заинтересовала его только болезнь Евдокии. Сначала – редкая болезнь, потом – сама Евдокия, в общем-то, тоже редкая, неординарная.
А группа недолго существовала – вскоре распалась. Лагутин понял, что наука не сытно кормит. Он стал чиновником, женился и, быстро сделав карьеру, занял высокий пост. Но и практику Лагутин не бросил: взял лицензию и очень скоро стал модным психоаналитиком – настоящей знаменитостью стал, со всеми атрибутами местной звезды: обзавелся толпой воздыхательниц, не чурался тусовки, охотно интервью раздавал и прочее, прочее…
Такая жизнь несла массу соблазнов, однако перезрелым плейбоем Лагутин себя не считал. Как интеллигент в пятом колене он во всем любил чинность, солидность. Правда, изредка вольности он себе позволял – лишь легкие и невинные, на его мужской вкус. Но внешне все было благопристойно: Лагутин очень любил жену. Настоящей мужской любовью. Он вложил в Евдокию много своей души и любил уже в ней себя. Надежней таких мужских чувств нет никаких, поэтому брак Лагутиных был счастливым и прочным – все о том говорили.
Несмотря на пристрастие к менторству, на дружбу жены со своими бывшими пациентками Лагутин взирал безучастно, не обнаруживая ни отрицания ни одобрения. Но Евдокия прекрасно знала, что бойкую Майку терпеть он не может, рассудительную Ирину считает глупой, а красавицу-Еву – мечтательной фантазеркой, если не врушей.
А какой же ей быть? Артистка, талант, натура тончайшая. Да, Ева склонна приврать, но все эти ее смешные истории о женихах так безобидны. А на этот раз она вообще ничего не придумала.
«Что же мне делать? – глядя как муж уплетает телячьи почки с беконом, спрашивала себя Евдокия. – Ева вполне убедительно объяснила откуда появляются пятна крови: разумеется, их оставляет маньяк. А кто же еще? Но Ленечка скажет, что не было крови, что Ева из тех, кто борется с прозой жизни сочинительством сказок. Скажет, что Ева стремится в центр событий любою ценой».
Осознав, что рассчитывать на помощь мужа не стоит, Евдокия принялась ломать голову чем подруге помочь.
«Не будет мне покоя, – решила она, – если Ева этой ночью одна останется. Придется уговаривать Боба, чтобы он взялся ее охранять, но как ему позвонить? Ленечка глаз с меня не спускает. А, была не была!»
– Ой! – вскрикнула Евдокия. – Ой-ей-ей! Что-то мне плохо!
Лагутин, бросив почки с беконом, с тревогой спросил:
– Что случилось?
– Кажется, меня вырвет! – давясь, сообщила она и беспомощно воззрилась на мужа: – Ленечка, что мне делать?
– Скорей в туалет беги.
– Угу! – Евдокия вскочила и понеслась.
Сломя голову влетев в туалет, она схватила сотовый и на глазах удивленной уборщицы торопливо набрала номер.
Боб откликнулся сразу. Он младшей сестрице обрадовался, но, узнав чего та захотела, воспротивился и разозлился.
– Страшные глупости! – закричал он. – Мало, что эта истеричная Ева крутит тобой, так ты еще хочешь, чтобы и я подписался нянчиться с нею! Нет, не буду! И не проси!
– А что ты скажешь, Боб, если ее этой ночью грохнет маньяк? – всхлипывая, спросила Евдокия и пригрозила: – Я тебе этого не прощу!
Борис рассмеялся:
– Она маньячка сама. У нее глаза сумасшедшие, я еще в группе заметил. Зря твой муж не взялся ее лечить.
– Ленечка говорит, что Ева здорова.
– Он ошибается.
Евдокия сменила тактику.
– Бобик, братик мой дорогой, – спросила она, – ты хочешь со мной поругаться?
Борис не мог терпеть, когда его называли Бобиком – разумеется, он вскипел и нагрубил Евдокии. Она только этого и ждала – мигом зашлась в рыданиях, жалобно приговаривая:
– Я тебя очень люблю, я тебя ласково называю, а ты постоянно орешь на меня. Ты меня напугал. Вот, кажется, приступ от этого начинается. Вот, я икаю уже. Ик! Ик! Ик! – старательно заикала она.
Борис всполошился:
– Не надо, Дуняша, не нервничай, я сделаю все, что ты просишь.
Евдокия прекратила икать и деловито осведомилась:
– Что, прямо сейчас к Еве поедешь?
– Да, брошу все и поеду, – пряча от сестры раздражение, пообещал Борис. – Так и быть, с риском для жизни буду маньячку твою улещать.
– Боб, ты самый лучший! – обрадовалась Евдокия. – Теперь я спокойна!
Она действительно успокоилась: если Борис обещал, значит выполнит – главное вырвать его обещание, а там уж можно не волноваться. Осталось, предупредить Еву.
– Евик, – довольная собой, проворковала она, – больше не надо бояться; к тебе едет Боб.
– Твой Борис? – удивилась Ева. – Зачем он едет ко мне?
– Охранять тебя от маньяка.
– Не смеши, Боба соплей перешибешь. Дуся, какой из него охранник?
Евдокия за брата обиделась:
– Ты не права. Боб немножко худой, но зато очень сильный. Знаешь, какой он накаченный!
– Да ну? Никогда не сказала бы.
– Да-да, он просто высокий и любит одежду просторную, вот и выглядит, словно жердь. Это ты его голого не видала. У Боба очень красивое тело.
Ева немедленно согласилась:
– Что ж, пускай приезжает. Уж лучше с Бобом, чем одной. Не станет же этот маньяк убивать меня при свидетелях, а мужчин он не трогает.
– Вот и чудесно, – обрадовалась Евдокия, – а к утру мы с Леней вернемся, и я сразу к тебе.
– Спасибо, ты настоящий друг, – умилилась Ева, в уме перебирая уже в чем ей встретить Бориса.
«Странно, теперь и я припоминаю, у него действительно красивое тело, – вмиг забыв о маньяке, размышляла она. – И почему я раньше не обращала внимания на брата Дуси? Боб симпатичный и довольно высокий. Короче, будет чем этой ночью заняться…»
А Евдокия, разрешив проблему подруги, хотела вернуться к мужу, но, случайно глянув в окно, она увидала паршивого пса. Голодный, убогий, он прятался в кудрявом самшите под рестораном, жадно вдыхая вкусные запахи и не решась приблизиться к кухне. Опыт прошедших дней псу говорил, что это очень опасно. Пес был расстроен. На его унылой облезлой морде выступили все поражения тяжелой собачьей жизни.
Евдокия поражения эти прочла и прониклась сочувствием. Не задумываясь, она открыла окно и, махнув через подоконник, устремилась к несчастному псу. Пес насторожился и попытался забиться поглубже в кусты, но она оказалась ловчей и преградила ему дорогу. Пес зарычал с вялой угрозой и жалобно заскулил, чем рассмешил Евдокию.
– Ну-ну, дурашка, – ласково прошептала она, погладив его плешивую шерсть своей нежной холеной рукой. – Не трать понапрасну силы. Оголодал. Где же ты раньше был, никудышный? Почему я тебя не видела, не кормила? Некрасивый, да? Никому не нравишься? Прятался, да? Обижали тебя? Людей боишься?
Пес мгновенно пошел на контакт: он вздохнул и лизнул ладонь Евдокии.
«Людей я боюсь, но ты мне мила», – говорили его глаза.
Она все поняла и скомандовала:
– Пошли!
Пес еще раз лизнул ее руку, но идти наотрез отказался: он пятился, отчаянно ввинчиваясь костлявым задом в самшитовые кусты – густые кусты упруго его не пускали.
– Что ж, придется тебя на руках нести, – посетовала Евдокия и, бесстрашно прижав к себе ворчащего пса, помчалась к автостоянке, приговаривая на бегу: – Не бойся, бродяга, там еще гуще растительность. Надежно спрячу тебя, в обиде, бродяга, ты не останешься. Господи, какой же ты легкий! – ужаснулась она и, переполнившись состраданием, чмокнула в лоб паршивого пса.
Просто счастье, что не видел этого психиатр Лагутин – удар бы хватил его. Пес же, ласку учуяв, успокоился и притих. Евдокия определила бедолагу в кусты, что рядом с автостоянкой и, с улыбкой глядя ему в глаза, с нежной строгостью наказала:
– Сиди здесь, не уходи. Я скоро вернусь и тебя накормлю.
Пес ее взгляда не выдержал и смущенно отвел глаза. Но не ушел, остался в кустах. Возвращаясь бегом в ресторан, Евдокия несколько раз на него обернулась и крикнула:
– Бродяга, жди меня! Жди!
Ей показалось, что пес кивнул, мол согласен, мол буду ждать. Она успокоилась.
Глава 5
Лагутин давно пообедал и угрюмо сидел за столом, с тревогой поджидая жену. Когда Евдокия вернулась, он буркнул:
– Тебя рвало?
– Да, немного, – кивнула она.
Он нахмурился:
– Ты не беременна?
– Нет-нет, на солнце перегрелась вчера, – испуганно затрясла головой Евдокия.
Леонид Павлович категорически не хотел размножаться, объясняя это свое нежелание слишком юным возрастом Евдокии. Однако она подозревала, что виною тому ее болезнь: муж просто боится передать своим будущим детям нездоровые гены жены.
– Все в порядке, мой дорогой, я уже отлично себя чувствую, – с нежной улыбкой сообщила она.
Лагутин поверил и уже мягче спросил:
– Что же ты так долго отсутствовала?
– Взвешивалась. В туалете оказались весы, – не моргнув глазом, солгала ему Евдокия и, кивнув на свои тарелки, (нетронутые совсем) пояснила: – Есть не буду. Барашка и рыбу придется собачке отдать.
Леонид Павлович насторожился:
– Почему это вдруг?
– Ленечка, ты не пугайся. Это не симптомы болезни. Я ужасно здесь растолстела, так что, снова пора на диету.
За два года супружеской жизни Лагутин почти смирился с дурацкими диетами жены, он лишь изредка протестовал. И на этот раз мудро решил промолчать.
На самом деле Евдокия его обманывала. Она не полнела – не склонна была, но муж вский раз так пугался, видя отказ жены от еды, что она шла на хитрость: частенько ему приходилось лгать. В его возрасте трудно понять как это нет аппетита, если здоров. К тому же, Лагутин мечтал нарастить жирку на тощее тело Даши и первое время пичкал деликатесами ее сверх всякой меры. От этого у Евдокии появилось отвращение к пище, она взбунтовалась и прибегла к диетам.
Сейчас же она есть хотела, но желание накормить облезлого пса оказалось сильнее голода. Мысленно облизываясь, Евдокия опустошала тарелки в кулек и планировала перекусить где-нибудь по дороге домой.
«Я перебьюсь, зато как будет рад бедный песик», – сердобольно размышляла она.
Глядя на то, как жена собирает ресторанный обед очередной бездомной собаке, как расползается по целлофану мятный соус из-под барашка, Лагутин уже и не злился. Лишь с брезгливой гримасой сказал:
– В связи с твоим увлечением я всерьез начинаю подумывать, не покупать ли нам для этих дворняг сухой корм. Какой-нибудь Дарлинг или Педи Грипал, на мой взгляд, выглядят аппетитней.
– Вот и лопай их сам, – отправляя и рыбу в кулек, ответила Евдокия. – Дворняги не станут есть заграничную лабуду.
– Ясное дело, – саркастично заметил Лагутин, – им привычней барашек из ресторана.
– Вовсе нет, просто наши дворняги знают толк в жизни: они привыкли к натуральной еде.
– Зато ты, со своей диетой, от еды скоро отвыкнешь, – поднимаясь из-за стола, попенял Лагутин жене и строго добавил: – В автомобиле тебя буду ждать. Изволь не задерживаться. Догоняй.
– Ленечка, как ты можешь? – рассердилась вдруг Евдокия. – Когда я задерживалась? Знаешь, мне уже надоело! То дворнягами упрекаешь, то диетой, ко всему придираешься. Почему ты все время ругаешь меня?
Леонид Павлович удивился:
– Я ругаю тебя? Это ты постоянно меня ругаешь. Что ни скажу, все не так.
Она закатила глаза и громко три раза икнула:
– Ик-ик-ик! – И ту же выдала комментарий: – Ну вот, опять начинается. Придрался опять. Я уже нервничаю.
Лагутин пошел на попятную:
Читать бесплатно другие книги:
