Психологическое консультирование Забродин Юрий

9. Мы решили, что если в будущем окажется, что я не подхожу ему как терапевт, я переведу его к другому.

10. Мы разработали цели психологического воздействия, и я назначила следующую встречу.

Подпись терапевта. Дата» [88] .

Подробнее с проблематикой этического аспекта в профессиональной деятельности консультанта можно познакомиться как через изучение материалов, представленных в приложениях к нашему пособию, так и при непосредственном чтении работ, представленных в рекомендуемом для подготовки по темам 1 и 2 списке литературы.

Итак, обобщая все вышесказанное, можно сделать следующие выводы.

1. Отношения науки и практики в современной психологии – это отношения единства, отражающие неразрывную их связь и наличие собственных целей и задач. Эти отношения специфическим образом проявляют себя на каждом этапе развития науки и практики.

2. Следует различать психологическую практику и практическую психологию. Первая рассматривается как непосредственная помощь человеку в решении тех внутренних проблем, которые рождаются из контекста его личной жизни, а не из задач какой-либо социальной сферы. Вторая же – как прикладная отрасль, т. е. такая профессиональная деятельность, которая связана с приложением психологических знаний к различным сферам человеческой жизни, деятельностям, где они являются востребованными.

3. Практическая психология – это особый вид деятельности психолога, направленный на решение конкретной профессиональной задачи, которая предполагает непосредственное применение психологических знаний в процессе взаимодействия специалиста с обратившимся за помощью человеком (клиентом) или другими людьми с целью оказания им психологической помощи.

4. Система методов практического психолога задается спецификой конкретных задач, встающих перед специалистом, работающим в той или иной сфере человеческой деятельности, и является психотехнической по своей природе.

5. Перспективы практической психологии связаны в первую очередь с психологическим проектированием и развитием новых способов оказания психологической помощи, построенных на возможностях современных информационных и коммуникационных технологий.

Литература для самостоятельного чтения

Основная литература

Асмолов А. Г. XXI век: психология в век психологии // Вопросы психологии. 1995. № 1.

Брушлинский А. В. Прикладная психология в России: 1920-З0-е годы // Прикладная психология. 1999. № 5. С. 24–34.

Василюк Ф. Е. Методологический смысл психологического схизиса // Вопросы психологии. 1996. № 6.

Государственные образовательные стандарты высшего профессионального образования. Раздел «Квалификационная характеристика выпускника», «Виды профессиональной деятельности», «Требования к уровню подготовки выпускника по специальности…» (специальности: 031000 Педагогика и психология, квалификация – «педагог-психолог»; 050706 Педагогика и психология, квалификация – «педагог-психолог»; 030302 Клиническая психология, квалификация – «клинический психолог» и др.).

Дружинин В. Н. Классификация методов психологического исследования // Дружинин В. Н. Экспериментальная психология. СПб., 2003. С. 35–39.

Забродин Ю. М. Проблема разработки практической психологии // Психологический журнал. 1980. Т. 1. № 2.

Забродин Ю. М. Развитие советской психологии и задачи психологической службы // Психологический журнал. 1984. Т. 5. № 6.

Забродин Ю. М, Пахальян В. Э. Основные проблемы практической психологии в современной России // Материалы IV Всероссийского съезда Российского психологического общества. 19–21 сентября. Т. 2. Ростов н/Д., 2007. С. 18–19.

Зинченко В. П., Мамардашвили М. К. Проблема объективного метода в психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Метод психологии. Ярославль, 2005. С.62–88.

Иванников В. А. Проблемы подготовки психологов // Вопросы психологии. 2006. № 1. С. 48–52.

Иванченко Т. В., Леонтьев Д. А., Сафуанов Ф. С. Тульчинский Т. Л. К системной методологии комплексной гуманитарной экспертизы // Труды Ярославского методологического семинара. Метод психологии. Ярославль. 2005. С. 89 —110.

Карицкий И. Н. Специфический и всеобщий метод психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Метод психологии. Ярославль. 2005. С. 111–135.

Общая теория психологической практики // Психология телесности. М., 2004. С. 323–342.

Караяни А. Т. Психология в США в годы второй мировой войны // Психологический журнал. Том 23. 2002. № 2.

Козлов В. В. Седьмая волна в развитии психологии // Труды Ярославского методологического семинара. Том 2. Предмет психологии / Под ред. В. В. Новикова и др. Ярославль, 2004. С. 185–206.

Корнилова Т. В., Смирнов С. Д. Методологические основы психологии. СПб., 2006. С. 10–12, 125–131.

Меновщиков В. Ю. Особенности дистантного консультирования // Меновщиков В. Ю. Введение в психологическое консультирование. М., 2000.

Пахальян В. Э. Психологическое консультирование. СПб., 2008. С. 10–51.

Практическая психология образования / Под ред. И. В. Дубровиной. СПб, 2004. С. 30–59, 97—103.

Психологическая служба в современном образовании. Рабочая книга / Под ред. И. В. Дубровиной. СПб., 2009. С. 10–11, 26–30.

Пряжников Н. С. Право на нравственность: этические проблемы практического психолога // Психологическая наука и образование. 1999. № 1.

Психологическая служба в современном образовании / Под ред. И. В. Дубровиной. СПб., 2009. С. 70–74.

Психология. Учебник для гуманитарных вузов. / Под ред. В. Н. Дружинина. СПб., 2003. С. 44–55.

Регуш Л. А. Наблюдение в практической психологии. СПб., 1996.

Рубцов В. В. Психологическая поддержка современного образования // Известия РАО. 1999.

Юревич А. В. Социальная релевантность и социальная ниша психологии // Психологический журнал. 2006, № 4.

Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1976. С. 298–300, 424–432.

Дополнительная литература

Василюк Ф. Е. От психологической практики к психологической теории // Московский психотерапевтический журнал. 1992. № 1.

Влияние современной американской психологии на практическую психологию в России / Под ред. М. Коте и А. Г. Лидерса. М.,1998.

Все ли спокойно в датском королевстве? Интервью с И. В. Дубровиной // Школьный психолог 2004, № 35.

Забродин Ю. М. Основные проблемы становления практической психологии в СССР // Психологические условия профессионального становления личности. М., 1990.

Иванников В. А. Задачи организации и подготовки психологов // Психология образования: подготовка кадров и психологическое просвещение. Материалы IV национальной научно-практической конференции. М., 2007. С. 24.

Истратова О. Н, Посошенко Л. В. Нормативно-правовая документация практического психолога. Ростов н/Д., 2008.

Климов Е. А. О становлении профессионала: приближение к идеалам культуры и сотворение их. М., 2006.

Лежнина Л. В. Становление практической психологии образования: кросскультурный анализ // Психологическая наука и образование. 2008. № 1.

Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984.

Нормативно-правовые документы, регламентирующие педагога-психолога в системе образования (выпуск 1) // Составители Е. В. Шилова, В. П. Иванова, А. К. Колеченко, В. Н. Новоселов. СПб., 2001.

Пахальян В. Э. Практическая психология образования в России: без парадоксов // Вопросы психологии 2005, № 5.

Пахальян В. Э. Служба практической психологии в образовании: современное состояние и перспективы развития в России // Магистр. 1999. № 5.

Петровский А. В. История советской психологии. М.,1967. С. 165–180, 226–292.

Письмо Департамента образования города Москвы № 2—30–20 от 09.09.2003 г. «О введении документации деятельности педагога-психолога образовательного учреждения в системе Департамента образования города Москвы».

Практическая психология образования / Под ред. И. В. Дубровиной. М., 1997; СПб., 2004. С. 16—30

Приказ Министерства образования и науки Российской Федерации № 265 от 27.09.2007 г. «О направлениях подготовки (специальностях) высшего профессионального образования».

Приказ Министерства образования Российской Федерации № 2571 от 06.09.2000 г. «Об утверждении Положения о порядке и условиях профессиональной переподготовки специалистов».

Приказ Министерства образования Российской Федерации № 1908 от 26.06.2000 г. «Об утверждении Положения о порядке аттестации педагогических и руководящих работников государственных и муниципальных образовательных учреждений».

Приказ Министерства образования Российской Федерации № 636 от 22.10.1999 г. «Об утверждении Положения о службе практической психологии в системе Министерства образования Российской Федерации».

Приказ Департамента образования города Москвы № 553 от 14.05.2003 г. «Об утверждении Положения о службе практической психологии в системе Департамента образования города Москвы».

Приложение 14 к Приказу Минздрава России № 294 от 30.10.1995 г.

Психологическая служба в школе (круглый стол) // Вопросы психологии. № 2, 3, – 1979; № 3,4 – 1982.

Регуш Л. А. Практикум по психологической наблюдательности. СПб., 2008.

Рубцов А. В., Лебедева С. В. Виртуальная психологическая служба: функциональные задачи и особенности организации // Психологическая наука и образование. 2002. № 1.

Севостьянов О. В. Развитие системы психологического образования в конце XIX – начале XX вв. в России // Психология образования: подготовка кадров и психологическое просвещение. Материалы IV национальной научно-практической конференции. М., 2007. С. 118—119

Федеральный закон «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» от 22.08.1996 г. № 125-ФЗ.

Федорова М. А. Нормативно-правовое обеспечение образования. Ростов на Дону, 2008.

Федотова Т. Ю. Служба практической психологии образования: проблемы организации и управления на современном этапе // Психология образования: подготовка кадров и психологическое просвещение. Материалы IV национальной научно-практической конференции. М., 2007. С. 428–430.

Шмелева И. А. Введение в профессию. СПб., 2006. С. 109–140.

Этический кодекс психолога-консультанта // eltuicia.ru/publ/34—1–0—318.

Этический кодекс психолога-консультанта в области индивидуального и семейного психологического консультирования // www.consulty.ru/index.php?option=com_content& task=section&id=9&Itemid=31.

Этический кодекс Российского психологического общества (РПО) // spbpo.ru/info.php?ID=1_7_1.

Bekerian D. A. & Levey A. B. Applied Psychology. Putting Theory into Practice. University Press. Oxford, 2005.

Spielberger Ch. Encyclopedia of Applied Psychology, Three-Volume Set, 1–3. Academic Press. 2004.

Раздел Б Консультирование на основе гуманистического подхода

Глава 4

Человеко-центрированный подход к оказанию психологической помощи людям

В контексте идей, лежащих в основе нашего подхода к анализу консультирования как одного из видов работы практического психолога, важно подчеркнуть следующее – «Сердцевиной консультирования является «консультативное взаимодействие» между клиентом и консультантом, основанное на «клиент-центрированной» терапии» [89] .

Приступая к освоению содержания данного курса, важно понимать, что он построен на основе принципа единства теории и практики. Понятие единства означает, что его составляющие не существуют друг без друга. В то же время важно отметить, что данный принцип не следует понимать как некоторую логически линейную цепочку, отражающую естественное движение знания от теории к практике. Адекватная интерпретация и развитие этого принципа позволяют понять, что существуют определенные циклические связи между практикой и наукой, реальностью и ее научным описанием. Практика не только становится действенным критерием истинности научного знания, полноты и точности научных положений, которые разрабатываются теорией и частично верифицируются экспериментом. Практика становится источником постановки новых фундаментальных проблем.

Таким образом, с одной стороны, научная психология дает – и должна давать – основу для правильных практических решений, а с другой стороны – глобальные проблемы и задачи, возникающие в самой практике, порождают вопросы, требующие новых фундаментальных исследований (таковы, например, проблемы общения, регуляции совместной деятельности, работы в особых условиях, управления психическим состоянием и т. п.).

Именно поэтому эффективное освоение личностно-ориентированного психологического консультирования не может быть построено только на освоении «техники», так как сами способы работы «вытекают» из тех представлений о внутреннем мире человека, его сущности и закономерностях развития, которые представлены в работах создателей данного подхода. В этой части мы сфокусируем свое внимание на основных идеях человеко-центрированного подхода, которые стали основанием для создания своеобразной технологии работы с клиентами.

В связи с этим обратим внимание прежде всего на специфику гуманистического направления в психологии, на своеобразие человеко-центрированного подхода, в рамках которого сформировалось и активно внедряется в отечественную практику личностно-ориентированное консультирование. Один из основателей «психологии третьей силы» – гуманистического направления в психологии – А. Маслоу подчеркивает, что это наука, впитавшая в себя достижения двух других психологий (психоанализа и бихевиоризма) [90] .

Определяя основное отличие нового подхода он пишет:

«Такая позиция предполагает нашу веру в то, что свободная воля человека гораздо важнее, чем его предсказуемость, что мы верим во внутренние силы сложного организма, каковым является человек, верим в то, что каждый человек стремится к полной актуализации своих возможностей…» [91]

Очень наглядно, в сжатом и хорошо структурированном виде сущность этого подхода представлена в одном из уже упоминаемых выше пособий [92] .

Отечественные специалисты, исследователи гуманистического направления и практики, непосредственно реализующие его в своей деятельности (Л. И. Анцыферова, С. Л. Братченко, Б. С. Братусь, Т. П. Гаврилова, А. Копьев, И. В. Кузнецова, А. Б. Орлов, Т. А. Флоренская и др.) подчеркивают различные стороны этого подхода.

В частности, Б. С. Братусь так излагает свое понимание сущности этого подхода: «Гуманистическая парадигма рассматривает человека как существо самоценное и самооправданное. Источник развития помещен в самом субъекте, исходная аналогия – аналогия желудя, зерна. Зерно будет произрастать куда и как ему надо при наличии соответствующей почвы, влаги, воздуха. Человек будет произрастать в лучшем для него направлении при наличии внимания, принятия, эмпатии и т. п.» [93]

В то же время, другой известный отечественный психолог – А. Б. Орлов отмечает, что «…натуралистическая (ориентированная на знание) и гуманистическая (ориентированная на идеал) традиции в психологии никогда не существовали и, пожалуй, не могут существовать так сказать в «чистом виде»… В экспериментально-практическом плане борьба этих традиций выражалась во взаимном использовании наработанных ими исследовательских схем, технологий, методик и конкретных фактов, во включении всего этого арсенала в каждый раз особый, специфический научный контекст...» [94]

Анализируя проблемы реформирования образования он подчеркивает: «.тоталитарный и технологический социо-ориентированный подходы к ребенку (с ценностями общества – к ребенку) должны быть наконец заменены новым, понимающим и принимающим (психологическим) мышлением, гуманистическим, человеко-центрированным подходом к ребенку (с ребенком – к ценностям общества)» [95] .

Философия и психология гуманизма реализуют себя в конкретных подходах, в работе психолога-практика, консультанта. Наиболее заметно это в описаниях специфики практической работы в трудах К. Роджерса [96] .

Обозначение в нашем пособии этого вида работы как «личностно-ориентированного» связано, прежде всего, с тем, что в такой формулировке наиболее точно выражается специфика его применения, фиксируется основной предмет профессионального внимания – личность. Опираясь на отечественную традицию применения данного понятия, в термине «личностно-ориентированное психологическое консультирование» выделяется как определенный уровень психической организации, «психического аппарата» [97] , так и, соответственно, конкретные возможности («психологические ресурсы») человека, обратившегося за помощью к психологу.

При определении названия данного вида работы как «личностно-ориентированное психологическое консультирование» (ЛОК) использованы те представления о человеке как личности, которые соответствуют основным положениям гуманитарной парадигмы. В частности, следующее:

«Формирование и самостроительство в себе человека, сама способность и возможность такого самостроительства подразумевают наличие некоего психологического орудия, органа, постоянно координирующего и направляющего этот невиданный, не имеющий аналогов в живой природе процесс. Этим органом и является личность человека. Таким образом, личность как специфическая, не сводимая к другим измерениям конструкция не является самодостаточной, в себе самой несущей конечный смысл. Смысл этот обретается в зависимости от складывающихся отношений, связей с сущностными характеристиками человеческого бытия. Иначе говоря, сущность личности и сущность человека отличаются друг от друга тем, что первое есть способ, инструмент, средство организации достижения второго, а значит, первое получает смысл и оправдание во втором» [98] .

В одной из последних работ К. Роджерс еще раз возвращается к изложению своего понимания сущности и специфики человекоцентрированного подхода:

«Что я имею в виду, когда говорю о клиентоцентрированном, или человекоцентрированном подходе? … Центральная гипотеза этого подхода кратко может быть сформулирована так: человек в самом себе может найти огромные ресурсы для самопознания, изменения Я-концепции, целенаправленного поведения, а доступ к этим ресурсам возможен лишь при соблюдении трех условий, которые способствуют созданию определенного фасилитирующего психологического климата.

Неважно, идет ли речь об отношении между терапевтом и клиентом, родителем и ребенком, лидером и группой, учителем и учащимся, руководителем и подчиненным. Эти условия можно создать в любой ситуации, целью которой является развитие человека.

Первое условие – это подлинность, искренность, или конгруэнтность. Чем в большей степени терапевт является самим собой в отношении с клиентом, чем в меньшей степени он отгорожен от клиента своим профессиональным или личностным фасадом, тем более вероятно, что клиент изменится и конструктивно «продвинется». Подлинность означает, что терапевт открыто проживает чувства и установки, которые имеют место в данный момент. Существует соответствие, или конгруэнтность, между тем, что испытывается на соматическом уровне, что представляется в сознании, и тем, что выражается клиенту.

Второе по важности условие – принятие, забота или признание – безусловное позитивное отношение. Когда терапевт ощущает позитивную, неосуждаюшую, принимающую установку по отношению к клиенту независимо от того, кем этот клиент является в данный момент, его изменение в результате процесса психотерапии более вероятно. Принятие терапевта предполагает, что клиенту позволено испытывать любое его непосредственное переживание – смущение, обиду, возмущение, страх, гнев, смелость, любовь или гордость. Это бескорыстная забота. Когда терапевт принимает клиента в целом, самого по себе, а не обусловлено, продвижение вперед более вероятно.

Третье фасилитирующее условие – наличие эмпатического понимания. Это означает, что терапевт точно воспринимает чувства, личностные смыслы, переживаемые клиентом, и передает это воспринятое понимание клиенту. В идеальном случае терапевт так глубоко проникает во внутренний мир другого, что может прояснить не только те смыслы, которые тот осознает, но даже те, что лежат чуть ниже уровня осознания. Эта особая, активная разновидность слушания – одна из самых мощных известных мне сил, обеспечивающих изменение…» (К. Роджерс. Клиентцентрированный/Человеко-цент-рированный подход в психотерапии // Вопросы психологии. 2001, № 2. С. 50).

Анализ различных источников показывает, что сегодня в целом выделяются следующие основные положения человеко-центрированой терапии:

1) определенные установки психотерапевта образуют необходимые и достаточные условия терапевтической эффективности;

2) в фокусе работы находится феноменологический мир клиента (отсюда определение психотерапии как «клиент-центрированной»);

3) процесс работы ориентирован на изменения в переживаниях, на достижение способности более полно жить в данный момент;

4) внимание специалиста обращено в большей степени к процессам изменения личности, а не к статической структуре;

5) одни и те же принципы психотерапии применимы ко всем людям, независимо от того, к какой клинической категории они отнесены – к лицам, страдающим психозами, невротикам или к психически здоровым людям;

6) практика психотерапии порождает интерес к философским проблемам.

Говоря о специфике рассматриваемого подхода важно понимать, что основное его отличие от других подходов, связано с тем, как здесь решается вопрос о ресурсах изменения клиента. Данная проблема разрешается через создание специфических отношений между специалистом и клиентом. Последний, по мнению Роджерса, в таком взаимодействии переживает «опыт быть любимым» (Rogers, Segal, 1955). Отмечается, что такие отношения не могут быть результатом контакта профессионала, знающего технику воздействия, с пациентом (выделено мною. – Авт.), так как специалист представлен в такой работе как человек, а контакт осуществляется как контакт человека с человеком. Это значит, что «психотерапия не является манипуляцией эксперта…» (Meador, Rogers. Р. 145) (выделено мною. – Авт.). Сам К. Роджерс сравнивает такую работу с работой садовника и пишет о том, что хороший специалист, словно садовник, бережно, терпеливо, с любовью и вниманием лишь создает условия для актуализации внутренних механизмов роста личности клиента.

Здесь важно еще раз подчеркнуть, что в этих отношениях специалист не является экспертом, не интерпретирует, не критикует, не успокаивает, не хвалит, не направляет клиента (как это происходит в других подходах к психологической помощи). Главным является соприсутствие и сопровождение клиента, а сама работа представляет способ сосуществования с клиентом. В таком аспекте бессмысленен вопрос о том, что нужно делать специалисту для того, чтобы быть недирективным.

Те, кто отвечают на этот вопрос и говорят о том, что именно надо делать (улыбаться, не советовать, не интерпретировать), не имеют никакого отношения к данному подходу, так как они проповедуют манипулятивную недирективность, т. е. недирективность по форме, а не по сути, недирективность как «способ действия».

Важно отметить, что недирективность – это не поведенческое измерение, а личностное.

Стиль работы при обсуждаемом подходе не настолько важен, если есть качество отношений. Недирективность по сути означает, что вся работа специалиста ориентирована не на проблему (разговор о проблеме, обсуждение проблемы, поощрение погружения клиента в проблему и т. п.), а на клиента (Бурлачук Л. Ф. и др., 2007).

Рассматривая вопрос о сущности человеко-центрирован-ного подхода, реализуемого в практической работе психолога, важно выделить те внутренние механизмы психического мира человека, с помощью которых он успешно реализуется. По мнению К. Роджерса, таким механизмом позитивных изменений клиента является самоактуализирующая тенденция. Основная задача специалиста состоит в том, чтобы создать условия инициации механизма изменения клиента.

Итак, говоря о сущности данного подхода и его главных отличиях от других направлений, можно сказать, что консультант, работающий в данной парадигме, стремится:

– создать психологически необходимые и достаточные условия, которые помогут высвободить у клиента присущие ему (как и всем людям) тенденции двигаться в направлении самоактуализации, личностного роста и здоровья;

– обеспечить психологические, личностные предпосылки для последующего самостоятельного движения клиента в направлении самоактуализации.

Для того чтобы показать специфику данного подхода, сравним его с не менее известным экзистенциальным анализом (ЗА). Анализ литературы показывает, что во многих источниках экзистенциальная и гуманистическая психологии представлены как единое направление, а иногда даже отождествляются. Соответственно, в таких работах не проводится различий между экзистенциальным анализом и клиентцентрированной психотерапией. Кратко остановимся на том, что их объединяет и что отличает друг от друга [99] .

Общее: оба подхода декларируют свою принадлежность к понимающей психологии, существенно отличной от объясняющей (психоанализ, бихевиоризм), где интерпретируется каждый конкретный случай с помощью некоторой общей теории или закономерности. Здесь человек объективируется, подгоняется под имеющиеся теоретические конструкты. Понимающая парадигма, напротив, видит в человеке свободного субъекта и стремится постичь субъективный и каждый раз уникальный смысл переживаний и суждений конкретного человека. Понимание, в отличие от объяснений и интерпретаций, представляет собой попытку преодолеть смысловой барьер между миром специалиста и миром клиента.

Здесь главным является стремление специалиста понять индивидуальные переживания и смыслы клиента, стремление оказаться с ним в едином смысловом поле, увидеть мир его глазами. В соответствии с понимающей парадигмой, «ни консультант, ни терапевт не смогут достичь успеха, если не поймут дилемму пациента с точки зрения самого пациента», поскольку «миллионы смертных будут переживать затруднительные положения миллионами способов» [100] .

Отличия: экзистенциальная и гуманистическая психологии и, соответственно, психотерапии автономны по своему происхождению и принципиально различны по своему характеру.

В чем же причины такого противоречия в рамках одной и той же гуманитарной парадигмы?

По мнению ряда специалистов (Орлов А. Б., Лэнгле А., Шумский В. Б., 2007), чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, надо рассмотреть и сравнить картину человека в концепции К. Роджерса и в экзистенциальном анализе.

Приведем выдержки из статьи указанных авторов:

В первой концепции (К. Роджерс) постулируется тезис о том, что человеческий «организм обладает единственной базовой тенденцией, или стремлением – актуализироваться, сохраняться и укрепляться. Несмотря на существование множества потребностей и мотивов, все органические и психологические потребности вполне можно свести к этой единой, фундаментальной потребности» [101] . К. Роджерс утверждает: «Одно из самых революционных представлений, вытекающих из нашего клинического опыта, заключается в растущем признании того, что самое глубокое внутреннее ядро человеческой природы, самые глубинные слои его личности, основа его «животной природы» по существу социализированы, рациональны, реалистичны и движут его вперед» [102] .

Важная характеристика экзистенции состоит в том, что она есть «отношение, которое относит себя к самому себе и в этом отношении-к-себе-самому относит себя к иному» [103] . Человек как экзистенция представляет собой не замкнутую монаду, но постоянное трансцендирование за собственные пределы, неразрывную связанность и постоянную соотнесенность с иным, и эта соотнесенность с иным характеризуется диалогом, взаимообменом. Экзистенция открыта как по отношению к нематериальной сфере ценностей и смыслов, так и по отношению к миру и к людям, с которыми человек на уровне встречи, или экзистенциальной коммуникации, может вступать во взаимообогащающие отношения. Вместе с тем экзистенция не есть нечто, что разворачивается автоматически при наличии благоприятных условий, она предполагает рефлексию, возможность и способность человека выбирать. В отличие от утверждения К. Роджерса, что человек имеет безусловно-позитивную природу, которая сама раскрывается при благоприятных условиях, согласно экзистенциальной парадигме в природе (сущности) человека содержатся как позитивный потенциал, так и негативные и деструктивные возможности.

Экзистенциальную точку зрения на самосозидание человека можно выразить следующим образом: человек свободен и представляет собой лишь то, что сам из себя сделал; внешние воздействия, конечно, накладывают определенные ограничения, но не являются решающими, так что наследственность, окружающая среда, воспитание и культура – не более, чем отговорки для тех, кто не хочет нести ответственность за собственное существование. К. Роджерс пишет о человеческой свободе иначе: «Можно сказать, что в наиболее благоприятных условиях психотерапии человек по праву переживает наиболее полную и абсолютную свободу. Он желает или выбирает такое направление действий, которое является самым экономным вектором по отношению ко всем внутренним и внешним стимулам, потому что это именно то поведение, которое будет наиболее глубоко его удовлетворять. <…> Полноценно функционирующий человек не только переживает, но и использует абсолютную свободу, когда спонтанно, свободно и добровольно выбирает и желает то, что абсолютно детерминировано» [104] .

В концепции К. Роджерса сущность человека (его подлинное внутреннее Я) возведено на пьедестал, при этом каждый человек в своей трансперсональной сущности связан с миром и другими людьми, так что мир и другие люди представляют собой общность, единое пространство и средство для самоактуализации. По К. Роджерсу, человек аутентичен тогда, когда полностью проживает и реализует в действии то, к чему в данный момент в наибольшей степени стремится его организмическая целостность.

Согласно экзистенциальной парадигме человек одинок, при этом он находится в постоянном обмене с миром и другими людьми. В этом взаимообмене он становится (или не становится) самим собой, поэтому быть аутентичным здесь означает действовать не столько в согласии с собой, сколько в соответствии со смыслом ситуации, в которой человек в данный момент находится. Именно в этом понимании участия человека в мире заключен глубокий трагизм всей экзистенциальной антропологии.

Гуманистическая и экзистенциальная парадигмы разнятся также в вопросе о природе человека. Согласно психологам-гуманистам, эта природа позитивна, тогда как согласно психологам-экзистенциалистам, она двойственна.

<…>

Итак, в гуманистической парадигме акцент делается на качестве психотерапевтического отношения и на самоотношении (самоактуализации) клиента, а в экзистенциальной парадигме – на отношении пациента к миру. <...>

Итак, гуманистическая парадигма развенчивает ценности как социальный конструкт. Экзистенциальная парадигма, напротив, абсолютизирует его. <...>

Итак, если в концепции К. Роджерса сущность человека относится к его целостной «организмической природе», то в ЭА сущность человека полагается принадлежащей лишь духовному измерению. Это духовное измерение способно дистанцироваться от психофизического измерения, вступать с ним в полемику и занимать по отношению к нему определенную позицию, но само это духовное осуществляет себя благодаря витальной силе психофизического. Если, согласно К. Роджерсу, психические нарушения возникают, когда оказывается заблокированной тенденция к самоактуализации, то согласно ЭА – когда человек оказывается неспособным проживать свое духовное измерение и достигать экзистенции.

Клиентоцентрированная терапия имеет своими задачами создание в терапевтическом отношении необходимых и достаточных условий для высвобождения у клиента тенденции к самоактуализации и обеспечение психологических, личностных предпосылок для последующего самостоятельного движения клиента в направлении самоактуализации.

Задача ЭА – другая. Помощь пациенту заключается здесь в том, чтобы научить его проживать свое духовное измерение, вступать в открытый диалог с миром и чувствовать его ценности. Важно также помочь пациенту установить диалог с самим собой, чтобы принимать решения, согласующиеся с собственной совестью, – решения, воплощение которых имеет смысл, исходя из тех жизненных взаимосвязей, которые человек считает для себя важными. Путь к этой цели заключается в том, чтобы научить пациента находить консенсус, согласие в ситуации неизбежного внутреннего конфликта. Успешные результаты ЭА-терапии обнаруживают себя в жизни пациента «чувством внутреннего согласия» (А. Лэнгле) – такое чувство испытывает человек, который находится на своем месте, занимается своим делом и пребывает в ладу с собственной совестью.

В обоих психотерапевтических подходах важнейшее значение имеют терапевтические отношения и диалог. В клиен-тоцентрированной терапии диалог обеспечивает процессы феноменологического понимания и самопонимания, в результате чего клиент получает возможность соприкоснуться со своей тенденцией к самоактуализации и тем самым «получить подпитку» из этого источника энергии в себе самом. В ЭА также считается, что самого по себе феноменологического понимания со стороны терапевта в ряде случаев бывает вполне достаточно, чтобы пациент почувствовал себя лучше и в дальнейшем смог самостоятельно найти аутентичное решение в той трудной жизненной ситуации, которая привела его к терапевту. Однако основная цель диалога в ЭА – нефеноменологическое понимание и самопонимание.

Как уже говорилось выше, экзистенция есть отношение, и диалог является конституирующим элементом этого отношения, поэтому в ЭА-терапии диалог служит основой «пробуждения» пациента к экзистенции. Для этого сам терапевт по своей роли должен быть «будильником» для пациента или, по меткому выражению Дж. Бьюдженталя, должен быть «кем-то большим, чем просто превосходным, зеркально отражающим слушателем» [105] . Основа ЭА-терапии – взаимодействие одной экзистенции с другой, и с этой точки зрения в процессе феноменологического понимания между терапевтом и пациентом происходит лишь некое «духовное слияние» (устранение субъект-объектного разделения в духовном аспект). Однако затем (на основе результатов анализа феноменологического понимания) экзистенциальный терапевт, конечно же уже живущий в мире ценностей и смыслов, занимает суперпозицию по отношению к пациенту, сталкивая его со своим априорно верным видением ситуации, тем самым понукая и побуждая его к экзистенции – к открытости для восприятия духовных ценностей и к активному занятию верной позиции по отношению к тем или иным жизненным реалиям.

Терапевтический диалог в ЭА имеет отчетливую педагогическую задачу – учить пациента вступать в правильные отношения и взаимодействия с другими – в этом взаимодействии созидать самого себя в позитивном направлении. Конечно, в человеке есть постоянные или относительно постоянные психофизические компоненты – тело, черты характера и др. Но то, как и какие решения принимает человек, имеет ли он мужество и духовную силу для их воплощения, его система ценностей – все это не является предзаданным. «Человеческое в человеке» стимулируется (а подчас и определяется) взаимодействием человека с миром – другими людьми, идеями, книгами, произведениями искусства, природой и, конечно, – голосом собственной совести. Встреча, взаимообмен с другим обладает для экзистенции определенно конститутивным характером, потому что другое требует от человека занятия по отношению к другому позиции и принятия решения о том, как он будет с этим другим обращаться. Принимая во взаимодействии с другим решения в направлении все большего и большего согласия с совестью и воплощая их, человек одновременно и реализует, и творит себя как экзистенцию, тем самым находясь в постоянном процессе саморазвития.

В клиентоцентрированной терапии центральным моментом, вокруг которого строится терапевтический процесс, являются субъективные переживания. Терапевт постоянно концентрирует свое внимание на переживаниях и чувствах клиента. В основе этого лежит стремление сделать клиента полностью открытым своему эмоциональному опыту, включая ранее незнакомые чувства, которые подавлялись, бессознательно воспринимаемые как недопустимые или опасные. В психологически безопасных терапевтических отношениях клиент «…обнаруживает, что переживает во всей полноте, до конца эти чувства так, что на данный момент он и есть его страх или гнев, нежность или сила. И когда он живет этими различными по интенсивности и разнообразными чувствами, он обнаруживает, что он чувствует свое «Я», что он и есть все эти чувства» [106] . Если же человек способен полностью переживать и выражать все свои чувства, то тем самым, по К. Роджерсу, он полностью открыт и конгруэнтен своему опыту, и его тенденция к самоактуализации может проявляться свободно и беспрепятственно.

Однако в соответствии с экзистенциально-аналитической концепцией, напротив, человек думает, каким образом с ними обойтись. Это не логика конгруэнтности и целостности, но логика противостояния и диссоциации. Например, можно дистанцироваться, отделить себя от чувств, если они не позволяют действовать адекватно смыслу ситуации, или отдаться внутренне обогащающему переживанию, если для этого есть подходящее время, или попытаться понять содержательно-смысловую составляющую своего переживания. Иначе говоря, в ЭА человек не интегрируется со своим эмоциональным опытом, но остается рефлектирующим центром внутреннего мира, его «хозяином».

Согласно ЭА, переживание является… когницией, восприятием, связанным с аффективным резонансом и, таким образом, с субъективно ощущаемой значимостью происходящего для жизни человека. Переживание не самоценно, оно всегда представляет собой некий мостик между внутренним и внешним миром – на одной стороне расположен переживающий субъект со своей системой ценностей, а на другой – «интенциональный референт» – человек или ситуация, которые эту систему ценностей так или иначе затрагивают. В этой связи В. Франкл пишет, что само по себе допущение чувства до осознавания мало что меняет, поскольку «по сути, человек занят прежде всего тем, есть ли у него основания, чтобы сердиться, и лишь побочно – собственными эмоциями, будь то гнев или какая-либо иная реакция, которую он проявляет» [107] . Иными словами, человеку присуще отщеплять свой эмоциональный опыт и диссоциировать себя с ним. Возникающее у человека чувство можно считать началом диалога с ситуацией, которая это чувство вызвала, при том что само чувство – это первый «ответ» человека на воспринятое им содержание ситуации. И как в любом диалоге, вначале следует понять значение переживания, которое отражает обращенный к человеку запрос со стороны ситуации.

Клиенто-центрированная психотерапия центрирована на сущности или эссенции человека. ЭА, напротив, делает центром своего внимания не сущность, но существование или экзистенцию человека. Изначально философское, а затем психологическое и психотерапевтическое различение сущности и существования является принципиальным. Именно оно и образует тот «водораздел», по одну сторону которого существует экзистенциальная психология и психотерапия, а по другую – эссенциальная психология и психотерапия.

Авторы цитируемой статьи в целом приходят к выводу о том, что экзистенциальный анализ, в отличие от клиенто-центрированной психотерапии, и в своих концептуальных построениях, и в своей психотерапевтической практике является более традиционной, компромиссной, оппортунистической психотерапевтической формой, поскольку, развиваясь в русле аналитической традиции, наследует и воспроизводит целый ряд присущих ей элементов.

Глава 5

Личностно-ориентиробаиное психологическое консультирование

Личностно-ориентированное консультирование является одним из видов психологической помощи, который может быть эффективен в работе с людьми, нуждающимися в психологических услугах. Каждая разновидность работы практического психолога отличается от всех других прежде всего идеями, на которых она построена и, как следствие, технологией, вытекающей из этих идей.

В контексте целей данного пособия и его адресной направленности на практических психологов, работающих в образовании, наиболее важным, по нашему мнению, является не само общее представление о консультировании, а его видение в контексте гуманистической парадигмы. Особенности понимания психологического консультирования с позиций человеко-центрированного подхода наиболее полно и точно представлены в переведенных на русский язык работах К. Роджерса «Взгляд на психотерапию. Становление человека» и «Консультирование и психотерапия. Новейшие подходы в области практической работы».

В последней он пишет: «Великое множество профессионалов посвящают большую часть своего времени беседам с клиентами, цель которых – вызвать конструктивные изменения их психических установок. …Такие беседы могут называться по-разному. Их могут именовать простым и емким термином «лечебные беседы», довольно часто они обозначаются термином «консультирование», …или же такие беседы, учитывая их целительный эффект, могут квалифицироваться как психотерапия… В нашей книге эти термины будут использоваться как более или менее взаимозаменяемые. поскольку все они, видимо, относятся к одному и тому же методу, а именно серии прямых контактов с индивидом, направленных на то, чтобы помочь ему изменить свои психические установки и поведение» [108] .

Обосновывая цель своей книги, К. Роджерс подчеркивает, что, несмотря на широкое применение, консультирование как процесс еще недостаточно изучено. Именно поэтому он, как ученый, не просто утверждает то, что ему видно в собственном опыте, а только выдвигает гипотезу о том, что эффективное консультирование представляет собой определенным образом структурированное, свободное от предписаний взаимодействие, которое позволяет клиенту достичь осознания самого себя настолько, что это дает ему возможность сделать позитивные шаги в свете его новой ориентации.

Здесь же он подчеркивает, что из данного предположения вытекает естественное следствие: все используемые методы должны быть нацелены на создание этого свободного от предписаний взаимодействия, которое направленно на осознания самого себя как в ситуации консультирования, так и других взаимоотношений и на выработку у клиента тенденций к позитивным действиям на основе собственной инициативы [109] .

Очевидно, что личностно-ориентированный подход – то направление, которое максимально подходит для индивидуального консультирования. В то же время, у каждого подхода есть свои ограничения. Личностно-ориентированное консультирование не исключение и имеет следующие «слабые» стороны.

1. На клиента перекладывается слишком большая ответственность, и уменьшается роль консультанта как специально обученного эксперта. Клиенты редко знают то, что они на самом деле чувствуют.

2. Немного наивно полагать, что клиентам присуще спонтанное развитие и стремление к высоким целям, которые могут быть просто недоступными. Консультанты могут быть, например, не в состоянии обеспечить «безусловное позитивное отношение» потому, что все в конечном счете обусловлено.

3. Этот подход не способствует преодолению трудностей, связанных с переводом чувств в действия.

4. Работа, в основном, строится на исследовании эмоциональных реакций, а мысли и действия остаются в стороне.

5. Преувеличивается значимость психотерапевтических отношений, этот фактор может быть необходимым, но недостаточным условием для того, чтобы произошло психотерапевтическое изменение.

6. Этот подход абсолютно бесполезен для работы с клиентами в кризисном состоянии, требующем директивного вмешательства.

7. Этот подход полезен скорее для людей с хорошо развитой вербальной сферой, но менее подходит людям, имеющим сложности с самовыражением.

При обсуждении проблем того или иного подхода и его реализации в работе практического психолога нельзя обойти вопрос о критериях эффективности обсуждаемого вида практики. В частности, здесь следует выделить именно те требования к консультанту, которые определяются рамками гуманистического подхода в психологии.

В работе «Консультирование и психотерапия» К. Роджерс высказывает свое мнение по этому поводу при обсуждении тем «Критерии психотерапии», «Проблема ограничений», а также, отвечая на такие вопросы, как «Какова должна быть продолжительность…?», «Каков должен быть интервал между беседами?» и т. п. (глава 9). Его понимание эффективного консультирования сформулировано следующим образом:

«Эффективное консультирование представляет собой определенным образом структурированное, свободное от предписаний взаимодействие, которое позволяет клиенту достичь осознания самого себя настолько, что это дает ему возможность сделать позитивные шаги в свете его новой ориентации» [110] .

Также, обсуждая особенности того или иного подхода и его реализации в работе практического психолога, нельзя обойти вопрос о проблемах подготовки специалистов. В контексте обсуждаемого направления уместно привести точку зрения на данную проблему К. Роджерса. В книге «Консультирование и психотерапия» он отмечает, что, по его мнению, эффективная программа подготовки должна включать:

• соответствующий определенным личностным критериям отбор;

• курсы социологии, социальной психологии и антропологии;

• курсы, дающие основные знания о закономерностях человеческого развития и приспособления;

• обучение методам психологического исследования;

• курсы психологического консультирования;

• практику под профессиональным наблюдением [111] .

Специфика личностно-ориентированного консультирования проявляется в тех условиях, без которых оно в принципе невозможно. К таким условиям, как уже отмечалось при обсуждении сути этой разновидности консультативной практики, К. Роджерс относит:

• подлинность, искренность, или конгруэнтность;

• принятие, заботу или признание – безусловное позитивное отношение;

• наличие эмпатического понимания. Кратко охарактеризуем каждое из них.

К. Роджерс определяет это понятие как «…точное соответствие нашего опыта и его осознания… Возможно самой простой иллюстрацией является ребенок. Он всегда является единым существом… Если младенец проявляет любовь, гнев, презрение или страх, нам не приходит в голову сомневаться, что он испытывает на всех уровнях именно эти чувства.

...степень конгруэнтности в данный момент не может быть оценена самим индивидом. Мы можем научиться успешно измерять ее, принимая во внимание точку зрения других людей. Мы также многое сможем узнать о конгруэнтности, когда человек признает собственную неконгруэнтность в прошлом» [112] .

Говоря об условиях эффективности работы в рамках данного подхода, мы отмечали, что она может быть только в том случае, когда специалист изначально полностью доверяет клиенту. Если этого нет, то в отношения с клиентом начинают привносится страхи и опасения консультанта, он становится инконгруэнтным и начинает «играть в профессионала».

Выделяют две формы инконгруэнтности:

1) инконгруэнтность между чувствами и осознанием этих чувств;

2) инконгруэнтность между осознанием этих чувств и их выражением.

Инконгруэнтность порождает «двойные связи» с клиентом, т. е. проявляется в расхождении вербального и невербального поведения, слов и чувств. Конгруэнтность же проявляется в том, что специалист в процессе работы с клиентом является самим собой, что позволяет ему установить эффективные, конструктивные отношения с клиентом. В связи с этим напомним, что в рамках данного подхода основным средством работы является личность специалиста, а не технические приемы. К. Роджерс в своих работах отмечает, что специалист может быть более привлекательным, когда он использует различные техники, но для результата гораздо важнее то, какие отношения устанавливаются между терапевтом и клиентом. Здесь главное – не делать что-то с клиентом, а быть с клиентом.

В работах К. Роджерса конгруэнтность специалиста рассматривается как базовое условие, способствующее росту клиента. Это не означает, что консультант должен «грузить» клиента своими чувствами и проблемами, высказывать любую мысль, пришедшую ему в голову. Наличие данного качества проявляется в готовности психолога выразить свои устойчивые чувства, открытость во взаимодействии, преодолении соблазна спрятаться под маской профессионализма.

Развитию этого качества способствует цикл упражнений, направленных на формирование навыков и способности к аутентичности (конгруэнтности) в ситуации взаимодействия с партнером. В систему упражнений здесь входят прежде всего такие процедуры, которые направлены на развитие следующих способностей:

• понимания собственных ощущений и переживаний;

• понимания внутренней позиции;

• понимания идентичности в ситуации взаимодействия с партнером;

• «открытия» собственных переживаний;

• осознания и переживания силы личности;

• освоения способов «проживания» чувств;

• освоения приемов сообщения в ситуации взаимодействия с партнером;

• передачи собственных переживаний в ситуации взаимодействия с партнером.

Говоря о сущности «феномена принятия», следует обратить внимание на две неразрывно взаимосвязанные его важнейшие составляющие: принятие себя и принятие других.

М. А. Хазанова, исследуя данное понятие, отмечает:

«…основными проявлениями принятия, зафиксированными в широком языковом контексте, являются уважение, согласие, слушание, вера («верить»), дружелюбие, положительное отношение, что, по нашему мнению, согласуется и с психологическим содержанием феномена принятия. <… >

...в человеке с оптимально развитым самопринятием будут сильно выражены вера в свои силы и возможности, доверие к себе и к миру, независимость, честное отношение к себе, стремление к искренности в проявлении чувств, предоставление себе права быть таким, как есть, искреннее предоставление права другим иметь иную точку зрения (т. е. искреннее предоставление права другим быть самими собой). Слабо будут выражены страх, тревожность, боязнь неуспеха, боязнь негативной оценки, доминирование чувства вины, выраженная мотивация достижения, ориентация на внешнюю оценку, внешние нормы» [113] .

К. Роджерс раскрывает сущность этих явлений следующим образом:

«…я нахожу, что добиваюсь большего успеха в отношениях с другими людьми, когда я могу воспринимать себя и быть самим собой, принимая себя таким, каков я есть» (Взгляд на психотерапию. Становление человека. М., 1994. С. 58);

«Я обнаружил, что получаю очень много, когда могу принимать другого человека» (Там же. С. 62);

«...чем более я принимаю другого человека, чем более он мне нравится, тем более я способен создать те отношения, которые он сможет использовать. Под принятием я понимаю теплое расположение к нему как к человеку, имеющему безусловную ценность, независимую от его состояния, поведения или чувств» (Там же. С. 76);

Страницы: «« « 345678910 » ... »»