Марсианин Богатырев Александр

– Сто лет!

– Вот то-то же!

– Так что, мы никогда до звезд не долетим?

– Почему же? Долетим. Но только уже не этим способом. И не сейчас.

– А когда? Мы вообще это увидим? Мы увидим когда-нибудь звезды вблизи?

– Конечно! Ты сам посуди – двадцать лет назад мы едва только до Луны дотянулись. А сейчас у нас станция на Луне, на Марсе, и мы зондируем межзвездное пространство.

– Двадцать лет?! Еще двадцать лет – долго ждать.

– Вот ты и полетишь! Как раз до должности капитана корабля дорастешь и полетишь.

Сын перевел взгляд на экран телека и посмотрел на нынешний старт уже другими глазами. Понимание значения текущего момента переполнило его так, что он подпрыгнул на диване, приземлившись на него на четвереньки.

– Хочу к звездам! – уже совершенно другим, уверенным тоном заявил он и принялся жадно разглядывать картинку с орбиты, не забывая при этом продолжать прыгать и кувыркаться на диване. Диван жалобно скулил пружинами.

На экране же «объект» медленно и величаво сдвинулся с места и все быстрее и быстрее стал смещаться влево. Обычного в таких случаях факела двигателей видно почему-то не было. Вероятно, поток плазмы, вылетавший из двигателей аппарата, был либо сильно разрежен, либо излучение находилось за пределами видимого диапазона. Создавалось впечатление, что аппарат движется как бы сам по себе. Двигался он пока что относительно медленно, но, видимо, его скорость постепенно стала достаточно большой для того, чтобы сопровождающий его на первоначальной стадии разгона МТА наконец дал небольшой разгонный импульс.

Импульс на экране телека выдал себя тем, что изображение на зафиксированной на иллюминаторе МТА телекамере дернулось и поплыло назад. Точнее, поплыл назад разгонявшийся межзвездный зонд. Далекие звезды остались на месте.

– Десять минут, полет нормальный. Все системы в норме! – заявил за кадром голос какого-то цуповца, прерванный воплями восторга и аплодисментами специалистов, осуществлявших запуск.

– Тяга низкая у этого двигателя, но зато импульс здоровенный… – прокомментировал картинку на экране Василий.

Через некоторое время начались сказываться космодинамические парадоксы – зонд, уже достаточно удалившийся от МТА и заметный только при большом увеличении телекамеры, начал потихонечку отставать от объектов, двигавшихся по низкой орбите. Это хорошо было видно по передаваемой картинке.

Посчитав прямой репортаж о запуске зонда в целом законченным, телевизионщики переключились на красочное, с мультипликациями, описание того, что предполагается выполнить этим зондом и что, возможно, будет запланировано на другие пуски.

– Других пусков подобных аппаратов уже не будет, – задумчиво сказал Василий, глядя на мелькавшие на экране красочные картинки, созданные фантазией телевизионных художников.

– Это почему?! – тут же возмутился сын. Даже прыгать на диване перестал.

– Потому что они уже будут не нужны. Я же говорил, что мы достигнем звезд другим путем. Вот и полетят туда уже совсем другие звездолеты. Совершеннее и быстрее.

– А-а! – удовлетворенно протянуло чадо и возобновило истязание дивана прыжками. – А мы там такое увидим? – спросил он некоторое время спустя, впечатлившись особо красочными картинками на экране.

– Там может быть ВСЕ! И не такое увидишь.

– Супер!!! – подтвердило чадо, но дальнейший диалог был прерван звонком в дверь.

За порогом дома обнаружился присыпанный свежим снежком руководитель шестой группы Дмитрий Жаринов.

– А, Дима! Заходи! Сейчас чай поставлю.

Дмитрий отряхнулся и зашел в прихожую. Вид у него был несколько дерганый, невыспавшийся и мрачный.

– Опять что-то штурмом[28] брали? – спросил Василий. – Ты выглядишь усталым.

– Обычное дело, – ответил Дмитрий пристраивая шубу на развесистых рогах оленя, что у Василия были за вешалку в прихожей.

Когда он сел за стол, стало видно, что устал он гораздо сильнее, чем хотел это показать. Плечи тут же опустились, а в шее как будто какой-то фиксатор выключился.

Дмитрий был в таком поникшем состоянии до тех пор, пока у него перед носом не появилась полная чашка свежезаваренного крепкого чая. Василий умел так заваривать чай, что тот получался с очень хорошим, сильным вкусом. Аромат тоже соответствовал – он был очень насыщенный. Василий предпочитал индийскому чаю краснодарский, который хоть и имел весьма своеобразный вкус, но этот вкус ничуть не уступал индийскому чаю качеством.

Дмитрий втянул в себя воздух, насыщенный чайными парами, и чуть-чуть взбодрился. Он осторожно взял чашку, хлебнул чаю и надолго застыл, прислушиваясь к ощущениям. Когда он поднял глаза выше и посмотрел на хозяина, то во взоре его уже не было бесконечной усталости, как перед этим. В глазах зажегся даже некоторый фанатичный огонек. В сочетании с оставшейся усталостью этот фанатизм во взоре придал облику Дмитрия эдакий безумный оттенок.

– Трансляцию видел сегодня? – для затравки спросил Василий. – Уже раз, наверное, третий повторяют.

– Это ты о запуске зонда?

– Угу. Штурмуем звезды!

Дмитрий почему-то энтузиазма Василия не поддержал, а как-то неопределенно покачал головой и пожал плечами.

– Видел… – тусклым голосом ответил он. Заметно было, что далеко не это ныне занимает его думы.

Это было весьма необычно, и Василий попробовал раскачать друга:

– Ты что, не рад? Ведь мы тут этим же занимаемся. Правда, с другой стороны…

– Мы слишком много средств тратим на пустое, – ответил Дмитрий.

– Чтобы убедиться в том, что оно пустое, нужно проверить, а для того, чтобы проверить, надо туда влезть, – выдал Василий шуточный афоризм, прихлебывая чай.

– А не слишком ли рано мы туда решили влезть?

– Думаю, что давно пора. Есть техническая возможность, так почему бы и нет?

– Мы забегаем вперед.

– Ну и что?! Весь прогресс – это сплошное забегание вперед.

– Но ведь смысл всего этого в чем? Чтобы прокукарекать на весь мир, что мы настолько круты, что замахнулись на звезды?

– А почему бы и нет? Вспомни запуск первого спутника.

– Там решали сугубо оборонную задачу.

– И в рамках ее решения проложили путь к освоению космоса. Разве это плохо?

– Так ведь начинали осваивать в оборонной области прежде всего.

– Ты уверен, что «прежде всего»?

– Да. Мне дед рассказывал, который в центре имени Хруничева работал.

– А я не уверен. И тебе не советую на слово верить человеку, который занимался узкоспециальной задачей. Слишком много людей не видят за деревьями леса и склонны абсолютизировать тот труд, которым они в данное время занимаются.

– А я так не считаю. Тот шаг в космос был закономерен и просчитан. И просчитаны были все последующие шаги.

– А! Понял. Ты считаешь, что данный шаг не просчитан и сделан в американском стиле? Рекорд ради рекорда?

– Примерно так.

– Ну… Это ты загнул!

Сказано это было настолько скептически, что Дмитрий смутился и ответил не сразу. Пришлось снова с мыслями собираться. Когда же он продолжил, в его тоне появились некоторые ернические нотки:

– В последнее время мы слишком многое стали делать для рекорда. Мы стали выходить за рамки рациональности. Мы стали слишком сильно рисковать. Впустую.

– Впустую?! – крайне скептически заметил Василий. – И примерчики у тебя этого «слишком многого» имеются?

– Естественно. Ты сам знаешь, что многое из того, что было сделано в космосе, можно было сделать более рациональным путем.

– Это мы сейчас так думаем, что можно было сделать более рациональным путем. Всякий может быть очень умным после.

– Но ты не отрицаешь, что можно было сделать лучшим путем?

– А кто это отрицает?! Не ошибаются только те, кто ничего не делает.

Демагогический заход, который применил Дмитрий, Василию был очень хорошо знаком. Слишком много таких «умников» в народе имеется. Особенно среди тех, кто любит порассуждать «о высоких материях», не имея за плечами опыта мало-мальски крупных дел и проектов. В жизни все далеко не так, как этим умникам представляется. Любое решение принимается, исходя из учета наличных возможностей и сложившейся ситуации. Причем эта ситуация может быть весьма сложной и включать в себя расчеты, весьма далекие от технических.

К сожалению, политика тоже часто вносит серьезные коррективы в те решения, что принимаются инженерами. И от этого никуда не денешься. Жизнь такова. И тут как раз не глупость политиков играет роль, а принципы принятия оптимального решения. Причем оптимизируемого в рамках не только текущих технических и научных реалий, а гораздо более широких. Отсюда и кажется, что можно было бы что-то сделать более рационально, так как не принимается в расчет то, что данное решение – плод серии компромиссов между целым букетом интересов разных групп общества. Василий это очень хорошо знал, и то, что Дмитрий вдруг проявил подобное невежество, для него было откровением. То, что выдал Дмитрий в следующие минуты, только подтвердило догадку.

– Вот и сейчас – ну на хрена вот эту «межзвездную пирогу» запустили?! – спросил Дмитрий тоном прокурора.

Василий смекнул, куда ветер дует, и решил несколько сбить гонор с собеседника, тоже перейдя к несколько ерническому тону. К тому же ему было любопытно, что еще выдаст Дмитрий.

– Что, обидно? – ехидно заметил он.

– Да, блин, ну ведь до хрена бабок в это влупили! И мы, и Китай!

– Ты себе противоречишь. По этой логике получается, что лучше бы на нас, на наш Проект, эти же денежки потратили. Может, уже и Проблему решили?

– Нет. Я не о том. Те исследования, что проводим мы, надо вообще на Луну выносить…

«Несколько неожиданный поворот», – заметил про себя Василий, но решил продолжить в прежнем стиле и подыграть.

– А лучше на Марс, – попытался съязвить он, но вышло наоборот.

Дмитрий, погруженный целиком в свои страхи, его неожиданно поддержал:

– Или лучше на Марс!

– Ну, ты хватил! – Василий аж руками развел от удивления.

– Нет! Не хватил! Ведь по большому счету, наши исследования опасны. А ну как эта авария повторится, и в Дыру ухнет полрайона?!

Некоторая сермяжная правда в этих опасениях была, но для того и остановили все пуски установки с выходом на вполне конкретные режимы прокола гиперпространства, чтобы исключить в будущем такие казусы. Для того и гоняли установку на режимах, не предусматривающих генерацию пены или вообще каких-либо пузырей. Но так как Дмитрий был в таком состоянии, что прямолинейные рациональные доводы вряд ли бы подействовали, Василий избрал тактику мягкого осмеивания. А для этого нужно было вплести в принципе рациональные доводы в хохмаческую по характеру ткань реплики.

– Не ухнет. А даже если и ухнет, то что? Ну, поменяются одни болота на другие, одни лесочки на другие. Какая тебе разница, где бруснику или грибы собирать?

– А если люди снова попадут?

Дмитрий категорически отказывался принимать тон Василия. Видно, сильно у него некая идея в башке застряла, и эту идею он всеми правдами и неправдами старался протащить сквозь скепсис собеседника. Но в том-то и дело, что и Василий был не лыком шит.

– Попадут, если кто-то прорвется через кордоны. А с теми дикими слухами, что тут среди дураков распространяют, никто к нам лезть не захочет.

– Так ли уж и не захочет? Идиотов всегда хватало!

– Ну так конкретно ИДИОТОВ и не жалко! – со смехом заметил Василий. – Пусть себе с динозаврами целуются или еще куда они там загремят. У НАС чище будет.

– А Владимир и его группа, по-твоему, тоже идиоты?

– Какой-то ты нелогичный стал, Дима, – с удивлением и уже серьезно сказал Василий, – ведь ты же хорошо знаешь, что именно для того, чтобы их оттуда вытащить, мы тут и упираемся день и ночь.

Василия передернуло от того, насколько сильно изменился друг буквально за последние несколько дней. Может, он его действительно не видел долго и это ему показалось? Или он его просто не знал?

Что-то сквозило в самом внешнем виде, в жестах, ужимках и во взгляде, чего не было ранее. Во всем чувствовалась какая-то ТЬМА… и слов-то других не подберешь. Ведь не было этого совсем недавно. Не было! Еще до катастрофы не было. В первый день… не было? Или УЖЕ было?

Заглянув в глаза Дмитрия, Василий и вправду увидел ту самую бездну, которая поселилась там с достопамятных дней катастрофы. Этот чуть ли не экзистенциальный страх, что поднимается у многих при столкновении с Великой Тьмой, с тем, что невыразимо, но всегда присутствует у каждого где-то в глубине души, теперь целиком завладел Дмитрием.

Не удивительно, что и других, достаточно чувствительных натур, он смог перетянуть на свою сторону. Этот страх, что ныне руководил его поступками и поступками небольшой группки, что он тут при Полигоне сколотил, не просто был чем-то всегда присутствующим у каждого человека. Он жил с ним столько же, сколько помнит себя человечество. Он был с ним, когда по Земле бродили мамонты, он был с ним, когда он и человеком-то еще не стал.

Всегда Тьма – это то, где все и вся исчезает бесследно и безвозвратно. То, где живут не только все ночные звери, которые охотились на предков человека и действительно представляли для них опасность, но и то, что вмещает все страхи перед неизведанным, неведомым и невыразимым.

Страх Неведомого.

Это не только Зверь, но и Бездна. Бездна во всех смыслах.

Бездна подсознания?

Да, и она тоже, так как содержит все то, что перечислено выше, и еще много того, что мы накапливаем за время жизни в виде мелких и больших страхов и опасений, знаний об опасном и просто опасностей. Но это же во многом и то, что имеем от предков, то, что нам досталось в виде генетической памяти.

Как и всякий прочий, генетический страх захватывает человека целиком и далее руководит его поступками так надежно, что вывернуться часто бывает просто невозможно. Зачастую такие люди, избегнув той опасности, что породила этот страх, ликвидировав угрозу и источник, породивший этот страх, принимаются искать и НАХОДЯТ новый источник страха, чтобы яростно и самозабвенно ему предаться, черпая новые силы для борьбы с ним. По сути эта борьба может стать бесконечной. Такой же бесконечной, как и вся Вселенная, которая и есть по большому счету одно огромное Неведомое и самая большая Бездна.

Все это Василий прочел в глазах руководителя шестой группы. И то, что он прочел, было и для него самого откровением. Поэтому он некоторое время не знал, что сказать.

По большому счету эти страхи не были безосновательными. Любой исследователь, вступая в область неведомого, рискует разбудить Нечто, что может его же и пожрать.

Так же, как когда-то древний охотник, заходя в места, ранее никому из соплеменников неведомые, рисковал напороться и разбудить неведомого же хищника, который вполне мог оказаться гораздо сильнее, ловче и умнее всех тех людей, что его «подняли».

Но так же, как и тот древний опыт столкновений с неведомым, сотни тысяч лет существования человека разумного как вида раз за разом утверждали, что нет ничего более опасного и более страшного, чем банальная человеческая глупость.

И нет страшнее Зверя, чем сам человек.

Ибо тот экзистенциальный Зверь, что дремлет в каждом, которого многотысячелетний опыт культуры всей человеческой цивилизации только-только научился усмирять и придавливать, и есть главное Зло и главная Опасность.

Главное зло и опасность, потому что, овладев человеком, этот Зверь получает всю мощь интеллекта самого хитрого, умного и опасного зверя – самого Человека.

По этой причине выступать непосредственно против того Страха, что разбудил Зверя Тьмы, – бесполезно. Это только его еще больше дразнить-драконить. Бесполезно говорить, что мы достаточно умны-разумны, чтобы справиться с проблемами, возникающими при столкновении с неведомым. И как бы это ни было правильным, это же усиливает Зверя.

Усиливает, так как тоже поднимает неведомое – которое всегда стоит перед человеком, решающим реальную задачу. То самое неведомое, что всегда окружает маленький пятачок изведанного за всю человеческую историю. И это неведомое само по себе есть угроза, так как содержит в себе известную вероятность не решить проблему.

Отсюда и следствие – чтобы хоть как-то задавить страх, надо апеллировать не к нему, а к той светлой части, что ему противостоит. Тому, что раз за разом заставляет человека шагать в неведомое в поисках решений извечных своих проблем.

То есть – воззвать к человечности.

Противопоставить Страху Долг перед людьми. Перед человечеством, в конце концов.

– Так что, Владимира мы должны там бросить?! – Василий, сказав это весьма жестко, уперся взглядом в Дмитрия, отчего тому стало еще более неуютно, и он опустил глаза. – И ребят, которые с ним? А там ведь – В ТОЙ ГРУППЕ, нашей группе, – не вот эта слизь, что вместо них к нам прибыла! Не интересовался, что за гоп-компания к нам ОТТУДА прибыла?

Дмитрий встретил эту тираду мрачным молчанием. Только каким-то обреченно-обиженным взглядом зыркнул на Василия и снова опустил голову, не собираясь отвечать.

– А надо было поинтересоваться! Наши психологи сейчас об этом только и трещат. Это не детки, и вообще не люди – это ГНИЛЬЕ! Среди них там только один – руководитель группы – оказался хоть чуть-чуть на человека похожим. А остальные… да у психологов вообще приличных эпитетов к ним не находится! Ты знаешь, что эти балбесы учудили, как только их немного подлатали? Не знаешь? Они начали… – Василий понизил голос почти до шепота. – ИСКАТЬ. ГДЕ. КУПИТЬ. ПРЕЗЕРВАТИВЫ!

Дмитрия аж передернуло. Видно, до него все эти пересуды психологов, гулявшие по Полигону, не доходили. Он всецело был погружен в те страхи, что им овладели, а на остальное у него не оставалось ни сил, ни времени. Он поднял голову, удивленно и растерянно посмотрел на Василия. Тот же, распалившись, таким же ядовитым тоном продолжил:

– Заметь: это детки крупных шишек там. Балбесы и балбески пятнадцати-семнадцати лет от роду. ТЫ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ…

Василий сделал короткую, секундную паузу прежде чем продолжить – слова в горле застряли.

– …что это вообще за общество, если у них б…во процветает на ТАКОМ уровне и в таком возрасте?! Это значит, что НАШИ попали в АД! И ты предлагаешь их там БРОСИТЬ?![29]

Василий выпрямился, посмотрел на закрытые ставнями окна. Сквозь щели пробивался солнечный свет. Видно, туча, слегка посыпавшая городок снегом, наконец ушла, и небо расчистилось. Он отодвинул уже почти пустую кружку с чаем и заговорил снова в полный голос:

– Так ведь и это еще не все. Наши социологи после опросов этих… – Василий сделал неопределенное брезгливое движение рукой, – составили примерные модели того общества. ВСЕ модели имеют вполне конкретный конец: через восемь-десять лет то общество просто перестает существовать. По причине окончательного распада государства или уничтожения соседями. И ведь правы будут соседи, уничтожая ТАКОЕ общество. Кто может стерпеть такую мерзость у себя под боком, да еще и как рассадника мафии и бандитизма? Ах да… я еще не говорил: там и мафия развита отменно! Именно она и правит той страной по полной.

Василий поднялся из-за стола и подошел к закрытому ставнями окну. Сквозь щель в ставнях был виден маленький кусочек двора, засыпанного снегом, по которому деловито шныряли птицы в поисках корма. Корм им каждый день высыпала сердобольная супруга Василия.

– И ведь уничтожат соседи то общество. Просто перебьют как бешеных собак. И ПРАВЫ БУДУТ… А это уже не просто ад. Это Апокалипсис!

Дмитрий, понурив голову, все так же молча слушал.

– Это значит, что нам их оттуда надо вытаскивать СРОЧНО. Самостоятельно они оттуда ну никак не выберутся. Даже если Юра Чернов не совсем пентюх и имеет представление о сути теории разработок Полигона.

– Он не пентюх, – подал голос Дмитрий, – я его знаю хорошо. Он может воспроизвести установку.

– А теорию? Он что, может решить Проблему?! Мы тут сколько упираемся уже? Сколько лет?! И сколько у нас тут теоретиков на это завязано? В одной твоей группе их десять. А во всех вместе? Не считал? Так ведь до сих пор не решили! Только-только что-то понимать стали. – Василий хлопнул ладонью по столу. – Да что там теория! Саму установку построить, это тебе не радиоприемник простейший на коленке собрать. Нужны технологии! И деньги. И энергия, что тоже деньги. И немалые. А там – КАПИТАЛИЗМ!

Василий на несколько секунд замолчал.

– Ты хоть представляешь, в какую Ж…У они там попали?!

За столом повисло длительное и тягостное молчание.

– Но ведь они туда попали по нашей вине – по вине нашего неудачного эксперимента… – попытался снова взять реванш Дмитрий.

– Так и надо их оттуда вытащить! Нам! Раз виноваты!

Видимо, придя к выводу, что в лице Василия он сторонника заведомо не сыщет, Дмитрий засобирался восвояси. Спешно, не глядя в глаза Василию, поблагодарил за чай и вымелся из дома. Когда дверь закрылась, Василий на некоторое время застыл у порога, осмысливая происшедшее. На душе остался крайне гадостный осадок. Василий в сердцах сплюнул.

Через минуту после ухода Дмитрия снова раздался звонок в дверь. Василий подумал было, что это Дмитрий вернулся, что-то забыв, но на пороге обнаружил своего непосредственного начальника.

– А, Тимофей Палыч! Заходите. У меня как раз свежий чаек. Кстати, а вам врачи чай как… разрешили?

– Наливай! Мне кофе запретили. Временно.

Было видно, что у начальника хорошее настроение.

Тимофей Павлович оббил снег с ботинок и перешагнул через порог. Его тулуп переместился на то самое место, где недавно висел такой же, но Жаринова.

Вид у Палыча был несколько помятый. Видно, еще не до конца его выправили медики, но, как и любая деятельная натура, не терпящая безделья, он вырвался от них и бросился в пучину работы.

– Вам сколько заварки?

– Как и себе, – коротко ответил Палыч, садясь за стол. – Я видел рядом с твоим домом Жаринова… – размешивая сахар, тут же взял он быка за рога.

Василий безнадежно махнул рукой:

– Был он здесь…

– Уговаривал?

– Да.

– И как ты?

– А что я? Мне с теми кликушами, что он возле себя собрал, не по пути…

– Я тоже его послал.

Собеседники переглянулись и сдержанно рассмеялись.

– Я что зашел… Ты, наверное, уже слышал, что у нашего майора появилась маниакальная идея…

– Это о «туристах»? – ухмыльнулся Василий.

– Ну да! – хмыкнул Палыч.

– Так это не его идея, кажется… С нею подполковник носился.

– Ну, не суть важно, – отмахнулся Палыч. – У меня тут в связи с ней возникла параллельная идея.

– Что, Палыч, неужто тоже изловом иномирян заинтересовались?

– Да бог с ними, с этими бродячими исследователями… – снова отмахнулся Палыч, и его лицо приняло лукаво-загадочное выражение, которое всегда предшествовало очередному его гениальному прозрению. – Пущай бродят-смотрят. Не о них я… о наших!

Василий заинтересованно поднял бровь, ожидая продолжения.

– А ну как они там у себя дубль-установку соорудят? Хотя бы небольшой мощности. Ведь Чернов не дурак! Я бы на его месте, да и вообще на ИХ месте, как раз об этом бы и подумал.

Лицо Василия тут же приобрело очень скептическое выражение.

– Ну, построят. Так ведь саму Проблему они все равно будут решать практически заново. И шансов решить у них ну почти совсем никаких. Смысл им какой?

– Сигнал подать!

– Вы намекаете на Волну?

– Да.

– Попробовать ЕЕ засечь?

Палыч кивнул.

Василий на несколько секунд задумался, уперев взгляд в потолок, а потом аж присвистнул.

– Так это ж пять порядков!

– Ага! Тоже посчитал! – удовлетворенно сказал Палыч и шутливо добавил: – Сразу видно, моя школа!

– Так ведь пять порядков!!! – изумленно выпучив глаза и разведя руками, воскликнул Василий. – На пять порядков поднять чувствительность! Это ведь еще одна Проблема!

– А если использовать триггерный эффект от нашей установки? – тут же подбросил идею Палыч. Видно было, что она ему уже давно пришла в голову и тут пошла в обсуждение как заранее приготовленная заготовка.

Василий снова на несколько секунд задумался, пересчитывая все то же, но с новыми данными, и на этот раз менее уверенно заявил:

– Так, ну и что? Ну на четыре порядка! К тому же что вы будете делать, если аналог построят не они, а амеры?

– Ну, их установку мы от амерской отличим легко. То, что идет вдоль наших мировых линий, сильно отличается от того, что идет поперек.

– Ыгы, и если сделаем датчик, то и наших майора с подполковником ублажим, – все так-же скептически, но уже в шутку продолжил Василий.

– А что? И им тоже будет чем заняться, – так же шутливо подхватил Палыч, но тут же сменил тон на серьезный: – Мы тут еще в запарке об одном не подумали. А оно важно.

– Что же это? – удивленно спросил Василий.

– Там, – Палыч покрутил в воздухе указательным пальцем, – миллионы миров. А может, и миллиарды. Искать среди них нашу пропажу – это до турецкой пасхи. И еще: как отличить тот мир и то место, где уже хоть раз побывал?

У Василия вытянулось лицо. Он явно об этом, за решением текущих проблем, даже и не задумывался. Он как-то привык решать проблемы последовательно, по мере их возникновения, а Палыч же, как руководитель, заглядывал далеко вперед. Чем, впрочем, и отличался от тех, кто не являлся руководителем.

(Грамотный руководитель всегда старается заглянуть и заглядывает вперед гораздо дальше подчиненных. Впрочем, в этом мире, в этой социальной системе, плоть от плоти которой были и Палыч и Василий, иначе и быть не могло. Недальновидные на руководящие должности просто не попадали. Как ни старались. В чем и заключается одно из преимуществ, как ее здесь называли, «распределенной системы управления»[30], подкрепленной идеологией пестования и продвижения Творцов. А крупные проекты тут только так и осуществлялись.)

– Вот так! – оскалился Палыч, наслаждаясь произведенным эффектом. – Это значит, что нужен некий маяк, который бы устанавливался в том месте, куда мы хоть раз пробьем канал, сделаем Врата. Чтобы потом без проблем это место и этот мир найти. Или, наоборот, чтобы не попадать снова.

– Убедительно! Получается, что нам, как ни крути, придется делать те самые датчики, да еще с чувствительностью на пять… извиняюсь, на четыре порядка выше, чем нынешние.

– Ну, ты уже повторяешься. Кстати, скоро будет возможность их откалибровать.

– Когда?

– Через два месяца группа номер два совместно с некоей группой из космиков под странным названием «Грааль» запускают десятитонный аппарат.

– Уж не… – глаза Василия загорелись.

– Да-да! Ты правильно догадался. Первая часть решена, и теперь они вступили в стадию вторую – калибровки.

– Е-мое!!! А я думал, это только лет через двадцать! – Василий разве что не подпрыгнул от восторга.

– Ну… я тоже так думал.

Палыч кинул хитрый взгляд на Василия и продолжил:

– Там у них главное оказалось не скачок, а как раз второе – калибровка. Как и в нашей части Проекта.

– А куда, куда хоть?! – с бешеным энтузиазмом спросил Василий.

– Куда «стопы» этого аппарата направят?

– Ну да!

– Так, – Палыч скорчил еще более хитрую мину и вполголоса продолжил: – Я тебе этого не говорил, да и ты помалкивай!

– Да ясно дело! Ведь в таком Проекте участвуем!

– Ну да… но… тут, мне кажется, амеров решили уже во второй раз «развести» по типу лунной гонки.

– То есть сегодняшний пуск – для отвода глаз?!

– И да, и нет.

– Как понимать?

– Тот аппарат реально пройдет сквозь весь диск «пояса Койпера»[31]. Насквозь. Так что именно для этого он больше всего и понадобится. Это насчет его реального предназначения, хотя в начале проекта предполагалось, что будет то, что заявлялось, – триангуляция и прочее, и прочее, и прочее. А сейчас получается, что от первоначального назначения остается только зондаж ближних окрестностей Солнца и начало тех самых триангуляционных измерений, но для звезд в пределах примерно трех сотен световых лет.

– Это примерно расстояние до Бетельгейзе.

– Так вот именно в ее окрестности и будет первый скачок! Только тс-с! – Палыч лукаво посмотрел на Василия и приложил палец к губам.

– Понял! А что с «разводкой»?

– Я думаю, что тут идет многоходовка. Запуском зонда с ионно-плазменным, а не скачковым двигателем, с одной стороны, отвлекается на первом этапе внимание от эксперимента по части один, нашего Проекта – «Звездные врата». Типа: «у нас пока что нет ни технологий, ни идей, и поэтому мы используем технологии тридцатилетней давности разработки». Тогда как раз такое и прорабатывалось: аппарат с ионно-плазменным двигателем, питаемый от мощного ядерного реактора, со скоростями истечения несколько тысяч километров в секунду. На следующем этапе – запуск втихаря аппарата со скачковой установкой. Когда же и если же скачок удастся – аппарат вернется, – то второй этап – это надежное сокрытие второй части нашего Проекта. Ведь в его основе лежит теория, мягко говоря, весьма нетривиальная. А то, что будет в намеках амерам, уведет их очень далеко от «Линий вероятности».

– А ну как они на том пути тоже добьются успеха?