Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать Максимов Андрей

СЛАВА

Слава – одно из самых таинственных и непостижимых понятий в нашей жизни. Действительно, если вдуматься: почему большинство мечтают прославиться? Почему, если человек живет в ореоле славы, мы убеждены, что его жизнь состоялась? Почему огромное число людей, особенно молодых, мечтают о том, чтобы их узнавали на улице? Почему клочком бумаги, на которой оставил свою подпись-закорючку знаменитый человек, миллионы людей гордятся больше, чем, скажем, своими собственными успехами на работе или на любовном фронте?

Мы уже не раз говорили о том, что главная трагедия человека – остаться незамеченным в этом мире. В сущности, начиная с рождения, мы начинаем бесконечную гонку за главным призом – это внимание, которое уделит нам мир.

Конечно, это внимание может проявляться по-разному и в разном. И все-таки для большинства людей слава есть наиболее зримое проявление того факта, что мир нас заметил.

Прославленный человек – это тот, кто выиграл гонку. Проигравшие мечтают пусть даже немного погреться в лучах его славы, надеясь, что это хоть чуть-чуть приблизит их к победителю. В этом истоки фанатизма, о котором мы еще поговорим подробнее. В этом, как мне кажется, объяснение странной любви к автографам.

Есть ли разница между славой и популярностью? На мой взгляд, да.

Популярность – это как бы маленькая слава, слава-недоросток, слава в младенчестве.

Как всякий ребенок, популярность активна, энергична и суетлива. Как любое дитя, она очень хочет обратить внимание на себя и пользуется для этого любыми средствами. Однако этот ребенок слаб и хил. Не всякая популярность вырастает в славу. Иная может умереть прежде своего обладателя.

Слава – дама серьезная и основательная, прочно стоящая на ногах. Она очень живуча. Может на долгие века пережить того, кому принадлежит.

То, что популярный не значит «лучший» – очевидно. Популярный – значит, любимый народом. А ни в одной стране мира вкус толпы не следует брать за эталон.

Очень часто (если не чаще всего) случается так, что чем человек популярней, тем он дальше от подлинной славы.

Именно популярность, как мне кажется, имел в виду Борис Пастернак, писавший: «Быть знаменитым некрасиво... Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех».

Пути достижения популярности более-менее понятны, например, с помощью пиара можно сделать популярным, практически любого человека. Пример нашей страны доказывает, что за довольно короткий срок человек может достичь такой степени популярности, что его даже выберут президентом.

Со славой все обстоит куда сложнее. Конечно, мысль о том, что слава, рано или поздно, непременно придет к достойным, симпатична, этот вывод успокаивает. Однако многочисленные примеры и в литературе, и в искусстве, и даже в науке этот приятный во всех отношениях вывод опровергают. Очень много достойных людей не получили ни популярности при жизни, ни посмертной славы.

А, с другой стороны, среди тех, кого мы помним долгие годы, немало людей, которых следовало бы забыть.

Фраза «слава не всегда приходит к достойным» как бы полифонична, у нее есть два смысла: достойные не всегда обретают славу, а с другой стороны, часто славу обретают недостойные. Великая пьеса Григория Горина «Забыть Герострата» заканчивается тем, что выясняется: люди прекрасно помнят имя Герострата, который сжег храм, но не могут вспомнить имена тех, кто этот храм восстанавливал.

Популярность делается людьми. Для того чтобы стать популярным, надо уметь популярность создавать.

Слава делается Богом. Выбор тех, кто будет и не будет прославлен, – Его выбор. Для атеистов можно ту же мысль сформулировать иначе: славу делают обстоятельства.

Для того чтобы человек прославился, выдающиеся результаты его труда – условие обязательное, но не достаточное.

Если бы в свое время Михаил Булгаков не ушел от одной жены к другой, которая сохранила его роман «Мастер и Маргарита», возможно, сегодня он не был бы столь прославленным писателем.

Все знают Сальвадора Дали. Этот художник очень любил заниматься тем, что сегодня называется пиаром. Слава, скажем, Рокуэла Кента тоже, без сомнения, великого художника, куда меньше.

А вспомните судьбу Иосифа Бродского? Узнав, что его ссылают, Анна Ахматова пророчески заметила: «Какую биографию делают парню!» Без этой биографии вряд ли была бы Нобелевская премия. Стали бы стихи Бродского хуже, если бы он не получил Нобелевскую премию? Очевидно, нет. Стала бы его слава от этого меньше? Очевидно, да.

Замечательный ученый Виталий Гинзбург получил Нобелевскую премию, когда ему было под 90! С этого мгновения на него свалилась огромная слава. А если бы не свалилась и осталось лишь уважение в среде профессионалов, разве его заслуги перед наукой были бы меньше?

Люди, которые сумели обрести славу, всегда достойны уважения. Это понятно.

Не забыть бы при этом, что тот, кто не обрел славы, тоже может быть великим.

«Слава» – слово, конечно, популярное, но все же не главное в человеческой жизни.

Перескочив через смелость, мы перейдем к слову, которое является одним из трех фундаментальных понятий, определяющих самого человека и его отношение с миром: жизнь, любовь, смерть.

О первых двух мы уже поговорили. Пришла пора поговорить о смерти.

СМЕЛОСТЬ

См. «Трусость».

СМЕРТЬ

Известен философский силлогизм о том, что о смерти невозможно сказать ничего определенного уже хотя бы потому, что мы никогда не сможем с ней встретиться: пока мы есть – смерти нет, когда она приходит – нас уже нет.

И это абсолютно справедливо. Отношение к смерти зависит только и сугубо от веры человека, то есть опять же от того, что объяснить невозможно.

Хотя справедливости ради стоит отметить: подавляющее большинство (если не все) великих писателей и философов не ставили под сомнение бессмертность человеческой души. А гении литературы и философии потому и гении, что могут почувствовать нечто такое, что обычному человеку почувствовать не дано.

Вот, например, что писал великий Сенека: «Кто сказал, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: в этой жизни мы все время болеем – то этой болезнью, то другой. То нас донимает желудок, то болит нога. Со всех сторон в этом мире нас преследует дыхание болезней, ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет НЕ У СЕБЯ. Почему же тебе так страшно возвращаться из гостей домой?»

Впрочем, есть немало людей, которые не поймут великого философа: эти люди по-настоящему любят жизнь и не хотят с ней расставаться. Но даже те, кто готов подписаться под словами Сенеки, для кого жизнь – повод для печали, все равно привыкают жить.

Не потому ли мы так боимся смерти, что жизнь – наша самая главная привычка?

Испокон века человечество считало, что жить – хорошо, умирать – плохо. Жизнь всегда изображали светлыми, яркими красками, смерть – мрачными. Символы жизни всегда прекрасны, например, ангелы. Символы смерти ужасны – скелеты, черепа.

Жизнь принадлежит Богу и дается, как Дар. В таком подходе есть величайшая мудрость. Если бы мы были убеждены, что дар – это смерть, что она, как минимум, столь же прекрасна, как жизнь, а может быть, и лучше, человечество уже давно погибло бы.

Почему самоубийц всегда хоронили за церковной оградой и без отпевания? Потому что они позволили себе распорядиться тем, что им не принадлежит. Они вышвырнули Божий Дар.

Почему церковь всего мира выступает против эвтаназии? Потому что, как бы страшно это ни звучало, муки – тоже от Бога, и, может быть, в другой жизни, которая наступит за порогом смерти, за эти муки человеку воздастся.

В Мире нет ни одной религии, в которой отсутствовал бы, как основополагающий, тезис о бессмертии души.

Конечно, в разных религиях жизнь души описывается по-разному, но нет такого вероисповедания, которое утверждало бы, что жизнь человека заканчивается с его физической смертью.

Если мы вообразим себе Бога как некую непознаваемую, но все-таки Реальность, то легко представить, как трудно было Ему заставить людей полюбить жизнь, если душа бессмертна. Такая задача под силу только Создателю.

Одна моя знакомая, человек очень умный и образованный, как-то сказала мне: «Я не могу поверить в Бога лишь по одной причине. Если Он существует, то почему допускает смерть детей?»

Такой вопрос может возникнуть лишь в том случае, если человек убежден, что жить – хорошо, а умирать – плохо. Но мы не знаем, так ли это? Нам не дано до конца постичь замысел Божий, иначе бы мы все стали Богами.

Жизнь любого человека более всего зависит от того, верит ли он в конечность ее или нет.

Если, как учили людей моего поколения, «жизнь дается человеку один раз», тогда, действительно, надо «прожить ее так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы». Если ничего нет впереди, тогда надо жить безоглядно, без тормозов, забирая от жизни все, что можно забрать. Чего стесняться-то?

Я уже вспоминал в этой книге знаменитую мысль Достоевского о том, что, коли Бога нет, тогда все позволено. По сути, это еще и вывод о том, что раз уж бессмертия нет, тогда делай, что угодно.

Однако подобное отношение к смерти вызывает и невероятный страх. Действительно, если твоя жизнь ограничена земным существованием, а впереди – ничего, жить очень страшно.

Если же человек воспринимает жизнь, как дорогу из дома – домой, это накладывает на него огромное количество ограничений. Более того, некоторые считают, что жизнь – это подаренная Богом возможность улучшить свою собственную душу.

Как говорит герой замечательного фильма «Остров»: умирать не страшно, страшно встретиться с Богом.

Когда мы думаем о смерти, необходимо отделять собственно уход в другой мир от всего того, что ему предшествует. Часто человек боится не смерти как таковой, а болезней, немощи, беспомощности. Однако все это – принадлежность жизни, а не смерти. Смерть как раз ото всего этого избавляет.

Смерть пугает неизвестностью. Но ведь в жизни именно неизвестность нас так часто манит, и именно она дарит нам самые невероятные впечатления.

Тонино Гуэрра, многолетний соавтор и ближайший друг великого Федерико Феллини, рассказывал мне, что перед смертью гениальный режиссер спросил у него: «Почему вы все так горюете? Может быть, впереди меня ожидает самое интересное мое путешествие?»

Перед уходом в иной мир человек не врет. Поэтому это слова поистине верующего человека.

Замечу, что по православному обычаю панихиду в церквах священники проводят в белых, праздничных одеждах. Как правило, день Святых в русской православной Церкви отмечается в дни их смерти, а не рождения.

Да и сами мы на похоронах плачем не столько по ушедшему, сколько по самим себе, которые остались в страданиях этого мира без поддержки дорогого и близкого нам человека.

Есть такая замечательная притча, одна из самых моих любимых. Два зародыша сидят в животе матери. «Как ты думаешь, – спрашивает один. – Есть ли жизнь после рождения?» «Не знаю, – отвечает его собрат. – Ведь оттуда еще никто не возвращался».

В том, что смерти нет, многих убеждает их собственный опыт. Мне довелось говорить с теми, кто пережил клиническую смерть, и они практически в один голос утверждают, что теперь не просто верят, а знают, что смерти не существует. Мало найдется тех, кто не ощущал бы на себе влияния ушедших близких людей – родителей или друзей.

Я думаю: чем более верит человек в бессмертие души, тем больше он должен любить жизнь и стараться достойнее пройти свое земное существование.

Мне кажется, что смерть – это то, что не стоит приближать, но и то, чего не стоит бояться.

И еще. Смерть требует к себе уважительного отношения. Этот вывод, на мой взгляд, касается как каждого отдельного человека, так и государств, и всего человечества.

Смерть – это событие, рядом с которым можно поставить только любовь и жизнь. Поэтому смерть может примирить заклятых врагов. Умирающему можно простить то, что не прощали ему при жизни.

С другой стороны, когда смерть постоянно показывают по телевизору – и документальную, и художественную, – и наступает привычка к смерти, это не может не повлиять негативно и на отношение людей к жизни, и на их взаимоотношения.

Уважение к смерти – это не страх ее, а понимание того, что она всегда находится вне ряда жизненных событий, соответственно и мы должны относиться к нейне так, как к другим событиям. На мой взгляд, недопустимо суетливое, несерьезное, тем более – пренебрежительное отношение к смерти.

А закончим мы потрясающим стихотворением Арсения Тарковского... Все-таки о смерти, как и о жизни, лучше всего говорят поэты. Тем более, великие:

Может быть, главное слово, которое помогает спокойнее относиться к смерти, – это смирение.

И, опять же, по законам мудрости, а не только алфавита идет оно сразу после «смерти».

СМИРЕНИЕ

Мы живем в довольно жестком, чтобы не сказать жестоком мире, и поэтому слово «смирение» куда менее популярно и уважаемо, нежели слово «борьба».

«Бороться и искать, найти и перепрятать!» – вот лозунг дня. Причем тут смирение? Как пелось в старой песне: «И вся-то наша жизнь есть борьба!»

Однако я убежден, что человек, который, услышав слово «смирение», хватается за пистолет, обрекает и себя, и окружающих его людей на ужасную, печальную, если не трагическую жизнь. Ведь что такое смирение?

Смирение – это умение жить в мире и согласии с самим собой и с окружающей действительностью.

Окружающая действительность нередко неприятна и очень часто воинственна. Она диктует нам свои законы.

Она вопиет: борись! Бейся за место под солнцем, за любовь, за уважение к себе!

Увы, борьба очень часто отнимает у нас все силы, и нам уже недосуг задаваться вопросом: а зачем, собственно говоря, бороться? За что биться-то?

Может ли борьба помочь человеку стать счастливым? Можно ли с ее помощью достичь гармонии с самим собой и с миром?

Существуют люди, для которых жизнь воистину «есть борьба», и вне всевозможных битв они себя не мыслят. Например, Че Гевара. Или Валерия Ильинична Новодворская.

При всем уважении к подобным людям нельзя не порадоваться, что все-таки их меньшинство. Ведь если бы большинство людей занимались борьбой, то кто бы тогда занимался строительством, наукой, искусством, любил, рожал детей, то есть посвящал себе всем тем занятиям, которые с борьбой не совместимы?

Все-таки для подавляющего большинства людей борьба – это такое отношение к действительности, от которого человек рано или поздно устает.

А вот от смирения устать невозможно. Потому что только оно дает ощущение гармонии.

Смирение – это абсолютная вера в то, что все происходящее – от Бога, то есть что бы ни происходило, оно происходит не просто так, а для чего-то.

Значит ли это, что неверующий человек не может обрести смирения? Однозначно ответить на этот вопрос я не могу, поскольку мне трудно проникнуть в душу неверующего. Но, мне кажется, что тому, кто ощущает себя полновластным хозяином собственной жизни, обрести смирение очень тяжело.

Социум твердит нам: борись за себя в этом мире, тогда ты многого добьешься, разбогатеешь, станешь знаменитым и счастливым!

Господь шепчет: смирись, гордый человек, живи с миром, счастье не в восхождении по иерархической лестнице, а в гармонии с самим собой. Ты предстанешь передо Мной не со славой и деньгами, а с душой – так не забывай же о ней.

Каждый сам выбирает, какой голос ему слушать.

Конечно, современный человек жить, не борясь, не может. Он существует в этом мире и вынужден подчиняться законам этого мира. В главе, посвященной борьбе, мы говорили о том, что тому, кто борется, очень важно понимать цель этой борьбы и слишком ею не увлекаться.

Во многом трагический парадокс нашей жизни состоит в следующем: нам не стыдно бороться. Нам стыдно смиряться.

Этот вывод – лишнее подтверждение тому, что сегодняшний человек строит свою жизнь по социальным, а не по Божеским законам.

Между тем смирившийся – не побежденный, а именно смирившийся человек – это тот, кто услышал Голос Бога. Кто верит: Господь не бывает несправедливым, и за любое земное поражение непременно воздастся – не на этом, так на том свете.

Смирение дается нам не как умение принимать поражения, а как отдых, некий оазис, который всегда ждет нас, чтобы мы обрели утерянную в суете или борьбе гармонию.

Смирение – не уход от борьбы и, тем более, не поражение в ней. Это обмен битвы на гармонию. Поэтому тот, кто не боится смирения, по большому счету – всегда победитель.

Поверить в это современному человеку-бойцу довольно затруднительно. Однако попробуйте выйти из какой-нибудь битвы, крошечного локального сражения, из тех, что мы ведем ежедневно, и послушать себя. Вы почувствуете, как вашу душу наполняют спокойствие, ощущение гармонии, счастье.

Если бы человечество слово «смирение» любило больше, чем слово «борьба», насколько счастливей мы бы все жили!

Насколько больше было бы в нашей жизни смысла! И насколько совесть наша была бы чище и спокойней.

СМЫСЛ

См. «Осмысление».

СОВЕСТЬ

Совесть – конечно, одно из самых таинственных слов нашей жизни. В сущности, все знают, что это такое. Но как понять? Как определить?

Владимир Иванович Даль утверждал, что совесть – «тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка». Здорово сказано! Но если «тайник», да еще «души», можно ли его раскрыть? Можно ли разгадать тайну? Совесть, наверное, есть у всех: и у верующих людей, и у атеистов. Но должен опять же признаться честно: я не знаю, как определить совесть для людей, которые не верят в Бога. Для меня вера в Бога и совесть связаны столь крепко, что отделить одно от другого я лично не в состоянии.

При этом хочу подчеркнуть: я, разумеется, не утверждаю, что если человек не верующий, то он непременно бессовестный. Нет, конечно. Жизнь, безусловно, доказывает, что есть совестливые атеисты и бессовестные верующие. И, наверное, у атеистов есть свои критерии совести, только вот я их искренне не понимаю.

Ведь, что такое со-весть? Некая совместная весть. Совместная с кем? Мне кажется, с Богом.

Поскольку верующий – это тот, кто постоянно ощущает себя живущим в присутствии Бога, то для него очевидно, что на любой его поступок реагирует он сам и Господь.

Свою собственную реакцию можно сформировать. Даже выдумать. Самого себя вообще нетрудно обмануть. Мы прекрасно знаем, что всегда можно отыскать тысячи причин, которые помогут оправдать любой наш, даже самый мерзкий поступок.

Но это будет наша собственная весть – весть, которую мы посылаем сами себе. Ее можно «отредактировать», переписать или вовсе не услышать.

Совесть – одна из тех ниточек, которые соединяют нас с Богом. А Бога обмануть невозможно: Он всегда говорит нам правду о нас.

Однако всегда ли мы слышим Бога? Разве Весть Бога нельзя заглушить собственным криком? Или сделать вид, что ты Его не услышал?

Мне кажется, нельзя. Потому что эту самую ниточку оборвать невозможно. Поэтому люди, которые, в силу каких-то причин, вынуждены жить не по совести, – так страдают.

Что такое нечистая совесть? Это – одинокая весть, весть человека о самом себе.

Жить по совести – значит слышать не только свою весть, но и Весть Бога.

Бессовестный – это тот, кто Голос Бога не хочет слышать.

Почти все религии говорят о том, что Господь дает человеку свободу выбора. Может быть, так оно и есть. Тогда совесть – это то, с помощью чего Господь помогает человеку совершить верный выбор.

Сам факт того, что в каждом из нас есть совесть, – свидетельство не строгости Создателя к своим детям, а Его доброты. С помощью совести Он помогает нам ошибаться реже.

А дальше мы уже сами решаем: действовать ли согласно Голосу Бога или делать вид, что мы Его не слышим.

Как говорится: передатчик всегда работает хорошо и надежно. Дело в приемнике...

Мне кажется, никогда нельзя забывать о том, что Господь – наш лучший советчик.

Вот и пришло время поговорить о том, что же такое совет.

СОВЕТ

Казалось бы, простое и знакомое это слово на самом деле не просто имеет два значения, а два значения противоположных.

Первое – главное. Именно это значение мы, как правило, имеем в виду, произнося слово «совет».

Совет – это наставление, призванное помочь нам разрешить какие-то проблемы.

Итак, мы нуждаемся в совете, когда у нас возникают какие-то проблемы. Запомним этот вывод, он нам еще пригодится.

Зачем нам дают совет? В сущности, с одной – главной – целью: совет дается для того, чтобы помочь человеку вернуться на дорогу, ведущую к счастью, или не сворачивать с нее.

Поэтому совет нам могут дать только те люди, которые хотят, чтобы мы были счастливы, то есть гармоничны.

Это очень важный вывод. Ведь чаще всего, выискивая советчика, мы ориентируемся на его компетентность. Но компетентность ничто, если тот, кто советует, не желает добра тому, кому дает совет.

Если вам дает совет самый компетентный в мире человек, но он при этом про вас совершенно не думает, совет может оказаться абсолютно бесполезным.

И тут мы приходим ко второму определению этого, казалось бы, абсолютно понятного слова.

Совет – это наставление, которое дает нам человек для того, чтобы подняться в наших, или в собственных глазах, или в глазах окружающих. Увы, люди очень часто дают советы не для того, чтобы помочь, а для того, чтобы возвыситься.

Помните, мы говорили о том, что совет необходим тогда, когда возникают проблемы? Однако есть люди, и их, увы, немало, которые очень любят давать советы даже когда их никто особенно об этом не просит. Им доставляет удовольствие сам процесс «давания советов».

Вообще, не все люди говорят для того, чтобы их услышали. Есть немало тех, кому важен сам факт произнесения текста. Они, что называется, «балдеют» от собственных слов. Такие люди обожают давать советы. Причем, как правило, эти люди чувствуют себя компетентными в огромном количестве вопросов.

Поскольку все мы даем много советов и много их получаем, очень важно помнить: ближайшая подруга совета – ответственность. Если она не идет рядом с советом, то грош такому совету цена.

Поэтому следует прислушиваться к советам только тех людей, которые хоть в какой-то мере ощущают ответственность за вас.

Человек не должен давать советы другому, если этот другой ему совершенно безразличен.

Компетентность тоже важна. Но она – во-вторых. Во-первых – заинтересованность в вас. Или, соответственно, ваша заинтересованность в том, кому вы советуете.

Для того чтобы избежать многих ошибок в жизни, мне кажется очень важным отличать два этих вида совета. Они только кажутся похожими. По сути, между ними такая же принципиальная разница, как между настоящим и бутафорским яблоком. Вы когда-нибудь пробовали полакомиться бутафорским яблоком?

Вот ведь как получается: простое, казалось бы, слово «совет», а стоит внимательней вдуматься... Впрочем, так со многими словами в «Многослове» происходит.

Вот, например, слово современность. Это только кажется, что оно – абсолютно ясное и понятное.

Вдумаемся?

СОВРЕМЕННОСТЬ

Казалось бы, вот слово, которое не требует никаких объяснений. Действительно, если это слово не носит оценочной окраски, тогда все ясно: то, что происходит в современности, то и современно. И никаких проблем с пониманием!

Проблемы возникают, как только определением «современный» мы хотим что-либо оценить. В этом случае мы считаем, что современный, значит тот, который соответствует своему времени.

Но ведь мы выясняли, что время – категория абсолютно субъективная и сама по себе ничему критерием служить не в состоянии. Как же можно ему соответствовать?

В том-то все и дело, что никак нельзя. Современность, как оценочная категория, – это придуманное понятие, которого на самом деле не существует. В русском языке есть немало слов, которые свидетельствуют только об одном: о желании человека возвыситься, то есть приблизиться к Своему Создателю.

«Современность» именно такое слово. Многим из нас приятно считать, что мы в состоянии сначала понять свое время, а потом ему соответствовать. Хотя размышлять так это все равно, что, плывя в бурной реке, заниматься ее подробным описанием.

Современный – значит отражающий свое время? Но время у всех разное. И отражатели – разные.

Например, мы привычно употребляем такую оценку: современный человек. Задумаемся над тем, что же это значит?

Для этого представим себе трех индивидуумов. Один пользуется компьютером, слушает МР-3 плеер, разбирается в тенденциях моды, ходит на тусовки. Другой живет в деревне и пишет там книги, которые востребованы во всей стране. Третий – ученый, который не разбирается в моде, не смотрит современное кино, но в своей области совершает открытия, переворачивающие представления современников о самих себе.

Про кого из них можно сказать, что он – современный?

Про первого? То есть критерий современности внешний: следишь за современными веяниями – современный, не следишь – нет.

Или все-таки критерии более глубокие, и как бы человек – наш второй герой – ни одевался и вообще ни жил, важнее все-таки, какое влияние его деятельность оказывает на современников?

А, может быть, если то, что ты делаешь – наш третий герой, – переворачивает представления современников о них самих, значит, ты – самый современный человек и есть?

Кто современный в начале XXI века в России? Девушка, ходящая на тусовки? Олигарх, который никуда не ходит и зарабатывает деньги? Футболист или ученый? Тот, кто в курсе современных веяний моды или современных веяний в науке?

Или все они – современные? Но тогда современный – это просто любой человек, который живет в определенное время, то есть никакой оценочности в этом слове нет?

Когда критериев слишком много, значит, по сути, их не существует. Когда мы произносим словосочетание «современный человек», нам кажется, что мы понимаем, о ком идет речь. На самом же деле, мы никогда не сможем точно и достоверно определить, что вкладываем в это определение.

Отдельная путаница со словом «современность» происходит в искусстве. Возьмем театр – особенно близкий мне род искусства. Здесь всегда ставится знак равенства между словами «современный» и «сегодняшний». То есть, если герои, например, Гоголя или Островского ходят в современных костюмах, они близки сегодняшнему зрителю, современны, а если в старинных – далеки от него. Надо ли говорить, что это совершенно поверхностный взгляд? И современность того, о чем писали гении, – не во внешнем, а в глубинной сути написанного.

Любая, самая актуальная тема произведения искусства еще не делает его по-настоящему современным. Разве режиссеры, которые ставят Чехова во всем мире, играют в ретро? Нет, разумеется, они рассказывают о современности в произведениях, которые повествуют о России XIX века.

Можно посмотреть на это слово с другой стороны: современный – значит интересный современникам. Но современники разные. И стать интересным для всех – то же самое, что изобрести блюдо, которое покажется всем вкусным.

Таким образом, можно сделать вывод, что «современный» – слово, не несущее никакой оценочной нагрузки.

Поэтому я убежден, что совершенно неверно с позиций современности оценивать качество чего бы то ни было: произведений ли искусства, самих ли людей, изобретений ли науки...

Если слово «современность» несет оценочную нагрузку, то оно превращается в пар, который растворяется в воздухе, едва ты постараешься в него пристально вглядеться.

Вот, например, сострадание – современное чувство или нет? Да, вневременное, как практически все чувства, о которых мы здесь рассуждаем.

Итак, настала пора поговорить о сострадании.

СОСТРАДАНИЕ

Страдание – чувство глубоко субъективное. То, что для одного – повод для страданий, для другого – вовсе и не основание для печали. Даже смерть близких, которая – казалось бы! – трагична всегда, может и не являться поводом для страданий: все зависит от веры. Матери шахидов-самоубийц иногда гордятся, как они считают, «героической» гибелью своих детей.

Но если рядом с вами страдает человек, все эти размышления должны быть пущены побоку. Неправильно, нелепо и даже жестоко рассуждать об «истинности – неистинности» страданий, когда рядом с тобой кому-то плохо.

Ребенок, у которого отняли шоколадку, и Анна Каренина, у которой отняли ребенка, субъективно говоря, страдают одинаково. Хотя, объективно говоря, их страдания, разумеется, отличаются принципиально.

И ребенок, и Анна Каренина нуждаются в сострадании.

Сострадание – это совместное страдание, страдание вместе с кем-то. Сострадая, мы искренне хотим приблизить другого к состоянию гармонии, из которого его выбила беда.

Можно сострадать словами, можно – поступками, можно даже просто находиться рядом и сострадать молча. Не это главное.

Повторим еще раз: сострадание – это страдание.

Не пустые слова, не поглаживание по головке, не сочувственный взгляд, а совместное страдание.

Поэтому сострадать – очень трудно, гораздо сложней, чем просто страдать.

Сострадание предполагает абсолютное отсутствие эгоизма. А человек по природе своей эгоистичен, и ему требуются усилия, чтобы отказаться от этой природной черты.

Кроме того, сострадание совершенно не предполагает ответной благодарности. Мы сострадаем кому-то не для того, чтобы нам ответили добротой, не для того, чтобы, например, заполучить близкого друга, а потому что чувствуем необходимость сострадать беде конкретного человека.

Хуже того, бывает так, что от нас отворачиваются те, кому мы сострадали. Ведь мало того, что мы были свидетелями их слабости, мы еще являемся и напоминанием о ней.

В принципе, в сострадании нет никаких плюсов, кроме одного: сострадание делает нас людьми.

Тот, кто никогда и никому не сострадал, не может называться человеком.

СПОКОЙСТВИЕ

В общем, никто из нас не хочет жить нервно, все хотят жить спокойно и ровно. Среди многочисленных поисков, например, благополучия, любви, дружбы, которыми мы занимаемся всю жизнь, поиск спокойствия – один из самых важных и, если можно так сказать, всеобщих.

«На свете счастья нет, но есть покой и воля!» – воскликнул Пушкин за всех нас. И, конечно, был прав. С волей-то как раз у нас всегда проблемы: не понятно, где ее искать и как, и вообще не очень понятно, что это такое. А вот то, что покой – синоним счастья, с этим многие из нас согласятся.

Советской власти было проще иметь дело с нервными людьми. Отсюда выводы типа: «Вся-то наша жизнь есть борьба» и «Комсомольцы – беспокойные сердца». Нервные, беспокойные, суетливые люди ведь не заботятся ни о чем. Не до того им.

Спокойствие – это уверенность в том, что в данный момент жизнь твоя проистекает именно так, как тебе хочется.

Спокойствие придает человеку силы и уверенность. Это вовсе не пассивная успокоенность, но фундамент, опираясь на который, легче строить свою жизнь.