Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать Максимов Андрей
Ребенок с большим трудом привыкает к взрослому миру. Ему гораздо интереснее создавать свою собственную реальность. Оно и понятно: мир взрослых живет чересчур самостоятельно и не подчиняется ребенку, а его собственная, придуманная им реальность – подчиняется. Когда мальчик водит по столу зажигалку, уверенный в том, что это – машинка, он не просто играет, он создает свою реальность, в которой зажигалка – «мерседес». Он начальник этой реальности, ее царь.
Однако царствовать одному неинтересно. Если нет конфликта, если не с кем бороться, становится скучно. Слава Богу, есть второй царь придуманного мира – страх, который надо победить.
Впервые узнав, что такое страх, мы осознаем его, как врага, которого мы должны побороть.
Ребенок боится не темноты, как таковой. Ужасен кто-то непонятный, таинственный и могучий, кто обитает в этой темноте и может легко разрушить гармонию мира.
Ребенок – такое существо, которое смерти боится гораздо меньше, чем поражения. И, не всегда осознавая это, он страшится не того, что его убьют, а того, что мир его дома, его комнаты – его прекрасная, добрая реальность – погибнет.
Беспризорники, вынужденные ночевать на улице, не боятся темноты не потому, что они такие смелые, а потому, что темнота – это их реальность. Чего ж ее бояться?
Дети очень любят свой страх. Они относятся к нему с почтением. Они понимают, что он – не просто ужасен, а необходим. Неслучайно рассказывать страшилки – любимое детское развлечение. А всякие монстры – любимые персонажи.
В отличие от детей взрослые не умеют строить своих взаимоотношений со страхом. Они просто боятся – и все. В лучшем случае, пытаются со страхом бороться. Дети же умеют выстраивать общение со страхом – вторым, после них, повелителем мира. Некоторая доза такого общения, на мой взгляд, необходима каждому ребенку, чтобы ощутить свою человеческую силу.
Другое дело, что любой перебор здесь недопустим. И обилие детских страхов может привести к психическим болезням, но это уже вопрос медицинский.
Итак, мы растем. И вместе с нами растет наш страх. Вырастая, то есть обретая большую степень ответственности и за самих себя, и за наших близких, мы начинаем страшиться не только того, что наш мир разрушится. Куда серьезней страх за жизнь и благополучие близких и нас самих.
Но хорошо бы помнить, что это не есть некое новое ощущение. Это выросший страх детства. И точно так же, как взрослый человек сохраняет главные качества ребенка, так и выросший страх сохраняет самое главное свое свойство: он, словно вода, заполняет все предложенное ему пространство – пространство человеческой души.
Поэтому страхов всегда больше, чем реальных опасностей.
Попросту говоря, мы боимся чаще, чем следовало бы.
Когда опасность реальна, с ней необходимо бороться действием. Действие побеждает страх потому, что человек не может одновременно сосредоточиться на своей деятельности и на страхе.
Однако страх может не только мешать движению по жизни, но и помогать ему.
Страх за самого себя и за своих близких является мощным жизненным движителем, и, если его нет вовсе, человек может остановиться и не проживать свою жизнь.
Бояться естественно. Не естественно паниковать.
Паника – это страх, который совсем потерял голову.
Нет такой ситуации, в которой паника позволительна. Всегда, даже находясь в метре от разъяренного хищника, человек может не паниковать.
Космонавт Алексей Леонов рассказывал мне, что, когда он впервые, первый в мире, вышел в открытый космос, у него возникли проблемы с давлением в скафандре. Если бы он запаниковал, он бы погиб. Но он действовал, спасая себя, – и спасся.
Паника возникает только тогда, когда мы разрешаем ей возникнуть. Но, если паника завладела нами, мы превращаемся в существо абсолютно безвольное и бессильное, не способное ни на какие обдуманные действия. Люди, среди прочего, делятся еще и на тех, кто в ситуации чрезвычайной опасности начинает паниковать, и тех, кого подобные ситуации сильно мобилизуют.
Паника убивает разум. Страх, наоборот, может заставить разум мощно трудиться.
Помимо боязни за самого себя и за своих близких, есть еще один страх, который заставляет нас активней двигаться по жизни, – страх, что тебя не заметит мир.
Этот страх – едва ли не главная мотивация жизни. Мы уже не раз говорили о том, что все мы боимся остаться незамеченными в этом мире. Только для кого-то этот страх уничтожается глазами любимой, а для кого-то не погибает и под взглядом тысяч поклонников.
Итак, страх – это наш ближайший родственник, наш товарищ по жизни. Он рождается вместе с нами и, возможно, вместе с нами умирает, хотя никому доподлинно неизвестно, боится ли чего-то бессмертная душа или нет.
Когда мы говорим о борьбе со страхом, это не совсем точное выражение. Глупо бороться с тем, что невозможно до конца победить. Со страхом надо выстраивать отношения. Иногда бороться. А иногда и пестовать, если он помогает двигаться по жизни.
В общем, надо научиться у детей взаимоотношениям со страхом, тогда он будет не портить нашу жизнь, а помогать ей.
СТЫД
См. «Честь».
СУДЬБА
Наше повествование как строится? Я задаю вопрос: мол, что значит то или иное слово? А потом мы вместе ищем на него ответ.
Итак, вопрос: что же такое судьба?
А ответа не будет, вот оно как! Потому что однозначно определить это слово невозможно.
Есть вопрос, ответ на который определяет не только смысл слова «судьба», но и всю человеческую жизнь.
Хозяин ли человек своей судьбы? Другими словами: судьба дается нам или делается нами?
У фаталиста и у нефаталиста – принципиально разное определение судьбы и, соответственно, отношение к ней.
Поэтому, выстраивая свои отношения с собственной судьбой, первым делом надо честно ответить самому себе на вопрос: считаешь ли ты себя ее хозяином?
В данном случае совершенно не важно, вы верите в то, что вашу судьбу вершит Господь, или обстоятельства, или злой рок. Главный вопрос повторим: вы или не вы?
Если человек ощущает себя хозяином своей судьбы, то его задача эту судьбу строить так, как он считает нужным, бросаясь в жизнь, как в бой.
Я таких людей не понимаю, и много писать по этому поводу не могу. Фразу «Человек – кузнец своего счастья» я всегда воспринимал иронично. Однако понимаю, что такие люди есть, но помочь им не могу даже советом.
Фаталисты делятся на две большие группы: одни считают, что человек – игрушка в руках Господа Бога (обстоятельств, рока), и от него вообще ничего не зависит. Все, что они могут делать, – это молиться Тому, Кому они верят, чтобы тот дал им счастливую судьбу.
Другие понимают, что Бог дает некоторую свободу выбора, и их задача – избрать то направление Судьбы, которое наиболее угодно Богу. Это – наиболее счастливые люди, потому что для них Бог – не пастух, который гонит свое стадо туда, куда считает нужным, а Поводырь, указывающий верное направление и помогающий идти верным путем.
Задача таких людей – замечать те знаки, которые подает Тот, Кого они считают хозяином судьбы.
Каждый понимает эти знаки по-своему, и я не буду ничего конкретизировать. Скажу только, что знаки эти должны быть непременно, и ничего зазорного или мистического в том, чтобы их замечать, нет.
Ответ на вопрос: «До какой степени ты – хозяин своей судьбы?» – с течением лет может меняться. Однако в каждый конкретный промежуток времени нужно твердо знать собственный ответ на этот вопрос, исходя из которого и строить свои взаимоотношения с судьбой.
И последнее. Бояться своей судьбы в любом случае не следует.
Если вы ощущаете себя ее хозяином, вперед, все в вашей власти.
Если вы ощущаете судьбу абсолютной хозяйкой вашей жизни, смирение вам в помощь, и, как говорится, «попробуйте расслабиться и получать удовольствие»: от вас ничего не зависит.
Если вы понимаете, что ваша судьба – в руках Бога, но вы можете как-то на нее влиять, – доверьтесь Богу, но и сами не плошайте.
Для фаталистов могу повторить известную мудрость: Господь никогда не дает людям крест более тяжелый, чем они могут выдержать.
Человек не сможет выстроить свои отношения с собственной судьбой, если он до конца не понимает, до какой степени он является ее хозяином.
«Многослов» как строится? Поговорили о возвышенном и тут же – раз! – о мелком. О суете то есть.
Поговорим?
СУЕТА
Мы редко задумываемся над тем, что слово «суета» и наречие «всуе» имеют один и тот же корень: суе. Раньше было такое слово – «суе». Владимир Иванович Даль любезно предлагает нам его синонимы: «напрасно, даром, тщетно, попусту, без пользы, без толку».
Вот, что такое суе. Вот, что такое суета. Чудесно! Так о чем тогда говорить? Все ведь понимают, что суетиться, то есть жить напрасно, даром, тщетно, попусту, без пользы, без толку – плохо.
Понимать-то понимают. Но вот ведь странно: не только суетятся, но делают это с огромным удовольствием! Что-то в этой самой суете, очевидно, нас привлекает.
Что?
Ответ: мол, суетность жизни диктует сама жизнь, – не принимается. Потому что и сегодня есть и те, кто суетится, и те, кто умеет избегать суеты. Скажем больше: человека нельзя заставить жить суетливо, ежели он сам того не захочет.
Для начала попробуем понять, что такое суета.
Суета – это иллюзия движения.
Суетящемуся человеку кажется, будто он движется по жизни. И в этом, если угодно, манкость, притягательность суеты. Мы не любим статики. Нас научили: жизнь, мол, – движение. И часто предпочитаем бежать неясно куда и непонятно зачем, лишь бы не стоять на месте.
Суета необходима тем, для кого движение самоценно. А смысл его не имеет значения.
Смысл, в том числе и смысл движения, можно отыскать только в результате раздумий. То есть остановок. Невозможно же мчаться и думать, зачем ты это делаешь.
Поэтому если человек не задумывается над своей жизнью, то бессмысленную беготню он вполне может считать серьезным занятием, даже делом жизни.
А если все-таки хочется понять: ты по-настоящему живешь или суетишься, – как быть? Где критерий этой самой истинности?
Критерием любого движения, в том числе движения по жизни, является изменение.
Например, карусельные лошадки двигаются не в пространстве – здесь они ничего не меняют, – а в душах детей, которые на них сидят, потому что именно в душах детей происходят изменения от их движения.
Поэтому именно изменения в вас или в окружающей действительности являются критерием того – движетесь вы по жизни или суетитесь, то есть создаете иллюзию движения.
Итак, суета отличается от полноценной жизни именно тем, что не приносит изменений.
И тут уже выбор каждого: бегать много, быстро, но бессмысленно или двигаться по жизни так, чтобы в результате вашего движения менялась жизнь.
СЧАСТЬЕ
См. «Цель жизни».
Т
ТАЛАНТ
Нам кажется, что талант – это оценочная категория. Мы искренне думаем, что когда говорим о ком-то: «Он – талантлив», эти слова имеют какой-то смысл.
На самом деле, смысл в такой фразе один: нам лично нравится то, что делает данный человек. Это наша личная, абсолютно субъективная оценка.
В оценочном смысле слово «талантливый» настолько же ничего не означает, как и эпитеты «красивый» или «пошлый». У каждого из нас собственное представление и о красоте, и о таланте.
Более того, если еще можно – с трудом – отыскать эталоны красоты (хотя наверняка найдутся те, кому Клаудиа Шифер представляется вовсе не привлекательной), то эталоны таланта найти невозможно.
Вспомним, что даже гений Пушкина признали не сразу, что великого Моцарта многие считали (и до сих пор считают) слишком легковесным композитором. Что же говорить о наших современниках, на которых не лежит печать признания веков?
Итак, талант, как характеристика личности, – глубоко субъективен и не означает ничего, кроме выражения нашего собственного отношения к человеку.
И все, что ли?
Подумаем...
Талант, как известно, название монеты у древних народов. То есть это синоним богатства.
Вспомним евангелиевскую притчу о таланте, зарытом в землю. Эта притча о рабах, которым добрый хозяин дал таланты, и все пустили их в дело, а один зарыл в землю и не стал обогащать хозяина. Казалось бы, эта притча могла бы читаться как притча о свободе, о том, что человек не хочет заставлять свой талант работать на другого. Но она веками читается иначе. С тех пор как она была написана, словосочетание «зарыть свой талант» означает очевидную, трагическую глупость.
Бог – добр. Мне кажется, после всего, что случилось с Его Сыном на Земле, Он стал еще больше жалеть людей, понимая, как непросто нам жить. И вот, чтобы облегчить нашу жизнь, Создатель дает людям талант.
Талант – это данное нам Богом умение делать что-то лучше, чем многие другие.
Я убежден, что талант есть у всех. Важно не зарыть его в землю, а использовать.
У таланта надо идти на поводу. Потому что это – Божья Метка, а Бог ошибиться не может.
Например, очень часто, выбирая профессию, человек думает о престижности, заработке, но вовсе не о собственных склонностях, собственном таланте.
Если, скажем, женщине больше всего на свете нравится рожать и воспитывать детей и у нее есть такая возможность, не стоит зарывать этот свой талант в землю.
Если мы договорились, что жизнь – есть движение к счастью, то талант – это не компас, а средство передвижения.
Повторим: талантлив бывает не только, скажем, писатель или артист, но и шахтер, и врач, и мать... Задача в том, чтобы довериться интуиции, то есть Голосу Бога, звучащему в каждом человеке, и по дороге к счастью оседлать своего коня.
Мы так воспитаны, что нам кажется: если мы делаем дело легко, значит, что-то тут не так. Подвох какой-то.
Но, когда человек занимается тем, к чему у него есть склонность, он это делает легче других дел и с удовольствием. В результате рождается энергия, если угодно, страсть, с которой человек подходит к своему делу.
Если вы делаете что-то хорошо, правильно, но мучительно и тяжело, то, скорей всего, у вас к этому делу таланта нет.
Талант – это объективная характеристика действия и субъективная характеристика результата. Из этого следует, что, когда мы говорим о таланте, надо меньше оценивать других и больше – себя. Помня при этом, что, если вы не обнаружили в себе таланта, значит, плохо искали.
Господь протягивает руку всем. Задача: увидеть эту протянутую руку. И не зарывать в землю то богатство, которое дал Господь.
Мы привычно говорим о таланте применимо к творчеству.
Но ведь и творчество – вовсе не удел избранных. Как так? А вот так. Поговорим?
ТВОЧЕСТВО
Вот уж, казалось бы, слово, не требующее никаких объяснений. Мы называем творцами тех, кто создает нематериальные ценности. Профессии этих людей – художников, писателей, театральных деятелей – называются творческими, а сами творцы объединяются в творческие союзы.
Рабочего или, предположим, спортсмена никто творцом называть не станет.
Интересно, что при этом главным Творцом для нас, без сомнения, является Бог – Создатель нашего весьма материального мира.
Зададимся простым вопросом: чем, в принципе, отличается творческая работа от не творческой? Или по-другому: любая ли работа может быть творческой или только та, творец которой претендует на членство в творческом союзе?
На мой взгляд, синоним слова творчества – открытие.
Творец – это тот, кто открывает что-то новое.
Именно поэтому главным творцом является Господь, ведь Он создал нечто невиданное, нечто такое, чего до Него не было.
Таким образом, творческой мы можем назвать ту работу, которую творит первооткрыватель.
Заметим (это важно): любую работу делают творческой наши субъективные открытия.
Что это значит? Например, каждый ребенок – творец: рисуя даже самые нелепые картинки, он совершает открытия. Пока мир неизведан, у человека просто не получится жить не творчески.
Взрослея, мы совершаем собственный выбор: делать ли работу, как принято, как привычно, или – творчески, совершая открытия. Что именно это за работа, значения не имеет: не существует такой работы, которая не предполагала бы творчества.
Скажем, дворник, который придумал мести улицу не так, как его предшественники, – творец. Игра великих футболистов – творчество, потому что, скажем, Пеле или Яшин играли так, как никто до них не играл, совершая в своем деле открытия.
Если человек умеет делать свою работу по-новому, по-другому, значит, он творец, а работа его – творческая.
Но вот результаты творчества мы оцениваем, стараясь понять, есть ли там объективные открытия или нет. Если улица воссияет по-новому, мы признаем дворника творцом. А над картинками ребенка просто умильно улыбнемся, понимая, что никаких объективных открытий не случилось.
Поэтому людей так называемых творческих профессий не всегда можно назвать творцами. Есть, скажем, писатели, которые в своих книгах не делают никаких открытий, используя известные сюжетные ходы и повторяя избитые истины. Их работу творческой назвать нельзя.
Почти все люди, вошедшие в историю – от политиков до писателей, от изобретателей до путешественников, были творцами, потому что сумели делать свое дело так, как никому до них не удавалось.
Если мы говорим о человеке, что он – творец, то для нас, как правило, это положительная характеристика.
Между тем, творчество – это характеристика не позитивного, а нового. Это новое может быть каким угодно и вовсе не всегда полезным.
Предположим, Ленин – создатель нового типа государства – безусловно, был творцом, но вряд ли содеянное им носит позитивный характер.
Все изобретатели оружия были, безусловно, творцами: они сделали то, чего до них не было. Но можем ли мы с легким сердцем благодарить их за это?
Итак, творчество – это не привилегия создателей нематериальных благ. Творчество – это удел изобретателей, в какой бы сфере деятельности они ни творили.
...Здесь у меня возникла такая, сугубо лирическая мысль: вот если Вы, например, читаете эту книгу с начала, как, собственно, и положено читать книгу, хватило ли у Вас терпения дочитать до буквы «Т»?
К чему я это?
Да просто к тому, что следующее слово у нас – терпение.
ТЕРПЕНИЕ
Любой человек хочет жить счастливо, в гармонии с самим собой. Обстоятельства жизни постоянно мешают этому, и человек бесконечно борется с жизнью за собственное право быть счастливым.
Но иногда человек сознательно сворачивает с дороги, ведущей к счастью.
Терпение – это такое существование человека, когда он сознательно выбирает негармоничный путь жизни.
Что мы имеем в виду, когда говорим о терпении в физическом смысле, – терпеть боль, например? Это означает: у человека есть цель – выздороветь, и ради достижения этой цели он готов принять мучения. Даже человек, понимающий, что умрет, нередко терпит боль ради того, чтобы облегчить страдания близких.
Бесцельно терпеть боль – невозможно.
Когда мы говорим о терпении в человеческих взаимоотношениях, мы тоже должны иметь в виду, что у этой сознательно не гармоничной жизни тоже должна быть цель.
Эта цель – достижение гармонии с человеком или с самим собой. Негармоничное существование можно, а иногда и нужно терпеть только ради того, чтобы оно, в конце концов, привело к гармонии.
Например, жена может сносить пьянство мужа ради того, чтобы, в конце концов, вылечить его, и в их семейной жизни началась бы гармония. Или просто потому, что она любит его и понимает: жизнь без него для нее будет бессмысленна. Если же она выносит унижения по инерции, по лени, мне кажется, это действует на ее человеческую сущность разрушающе.
В нашей христианской стране, к тому же выросшей на Достоевском, терпение считается благом. И, действительно, это очень хорошее, достойное качество.
Но надо иметь в виду, что противоположностью, антонимом терпению является вовсе не нетерпение.
Антонимом терпению является действие.
Кто терпит, тот не действует, тот не может (или не хочет) ничего менять.
И, когда мы говорим о терпении, нужно, мне кажется, в первую очередь понять: ради чего? Что породило терпение: невозможность изменить обстоятельства или нежелание это делать?
Терпение – не цель, а дорога, путь к гармонии и счастью. Если терпение становится сутью жизни, значит, в этой жизни надо что-то менять.
Можно едва ли не все вытерпеть от любимого человека – ради любви. На работе можно вынести даже унижения от начальников или коллег – ради того, чтобы достичь некоего положения, которое предоставит тебе больше возможностей для самореализации. Можно многое терпеть от детей – ради того, чтобы они выросли спокойными и уравновешенными людьми. Или от престарелых родителей – ради того, чтобы облегчить их старость.
Но, когда этого «ради» нет, терпение чаще всего служит оправданием нежелания менять жизнь. И тогда оно становится тормозом, который надо отпустить, чтобы продолжать движение к счастью и гармонии.
Когда человек терпит, он может так затосковать – не приведи Господи!
А может, тосковать – это не так плохо? Или все-таки – плохо? Что ж это за история такая – тоска?
Подумаем?
ТОСКА
Казалось бы, все понятно, тоска – значит, скука. Человек тоскует, то есть скучает. В словаре Ожегова так и написано: «Тоска – душевная тревога, соединенная с грустью и скукой».
Все понятно: человек грустит, скучает и потому тоскует.
Но если мы откроем словарь Даля, то увидим здесь принципиально иное определение: «Тоска – теснение духа, томление души, мучительная грусть, душевная тревога, беспокойство, боязнь...» И лишь после этих, весьма печальных слов, Даль дает синоним тоски – скука и завершает ряд определений удивительными трагическими словами: «нойка сердца, скорбь».
Если верить Ожегову, то с тоской все понятно. Если Далю – неясность полная: откуда вдруг это «теснение духа», «душевная тревога» и совсем уже поразительное – «нойка сердца»?
Очевидно, что слово «тоска» имеет два смысла. Про один из них писал Ожегов, про другой – Даль.
О том, что такое скука, мы говорили в соответствующей главе. Напомню, что скука – это ощущение того, что жизнь остановилась. Именно о такой тоске-скуке говорит Ожегов.
Что же такое тоска – как нойка сердца? Откуда берется эта грусть мучительная, томление души?
Мне кажется, что в этом смысле тоска – это ощущение того, что жизни нет вовсе.
Ведь когда жизнь остановилась, ее еще как-то можно запустить. А вот когда чудится, что жизни нет вовсе, что все происходящее с тобой и не жизнь вовсе, а какая-то ерунда, вот тогда-то и возникают томление души и нойка сердца.
И если для появления «тоски-скуки» нужны какие-то причины, то «тоска – нойка сердца» может возникнуть вдруг, ни с того ни с сего.
Например, зимой выпьет русский человек рюмку-другую водки, выйдет на крыльцо дома, посмотрит на белый снег перед глазами и тяжелое небо над головой, и покажется ему, что самое интересное осталось позади, что жизнь закончилась и ничего хорошего его уже не ждет. Заметим, что никаких внешних причин для такого самоощущения может и не быть.
Очевидно, что объяснить причину такой беспочвенной тоски невозможно. Здесь можно только предполагать.
Мне кажется, нойка сердца возникает у человека по одной причине: когда у него живая душа. Душа – бессмертна. И очевидно, что в нашем мире, где физическая смерть всегда побеждает физическую жизнь, ей не может быть комфортно (позволю себе употребить такое слово в отношении души). Да и вообще, надо ли объяснять подробно причины, по которым душа в нашем мире всегда мается?
И, если душа восприимчива к миру, достаточно мгновения, секунды – и она начинает страдать: человек тоскует, сердце его ноет.
Часто человек тоскует не потому, что у него плоха или скучна жизнь, а просто потому, что у него есть душа.
Поэтому такая тоска, на мой взгляд, естественна. Есть люди, которые всю жизнь проживают с подобным ощущением отсутствия жизни и не променяют его ни на какие радости... Они так устроены. Бог им судья – они живут, как нравится.
А вот если подобная тоска мешает жить, можно ли с ней бороться?
Можно. Нойку сердца заглушает работа, дело, действие. Человек не может одновременно действовать и тосковать.
А еще от тоски может спасти беседа, обычный треп.
Как? Треп может от чего-то спасти?
Разберемся.
ТРЕП
Честно говоря, мне хочется не столько объяснять это слово, сколько спеть ему гимн, поскольку треп – одно из самых моих любимых слов. А оно, как мне кажется, незаслуженно принижается и даже подчас носит некую негативную оценку, что, опять же на мой взгляд, глубоко неверно.
Когда на вопрос: «Чем ты занимался?» – отвечают: «Трепался», по сути, это означает: «Ничего не делал. Дурака валял. Бездельничал».
Какой ужас!
Треп – это разговор, имеющий одну цель: удовольствие.
Треп – одна из редких возможностей остановить бег по жизни не для важных и судьбоносных дел, а просто – для радости.
До чего же довел нас всех прагматичный мир, если получение удовольствия мы стали считать напрасной тратой времени!
Если люди однажды перестанут трепаться, умрет общение. Потому что, как мы уже говорили, получение удовольствия – одна из главных целей общения, и, если мы про нее позабудем, мы превратимся в гаишников и водителей, которые, как известно, ради удовольствия не общаются никогда.
Если вы вообще не любите и не умеете трепаться, то это весьма тревожный симптом.
На что он указывает?
Возможно, на то, что вы чрезвычайно зашорены и кроме вашего дела вас ничего больше не интересует. А возможно, и на то, что люди – просто как люди, как соседи по жизни – вас не интересуют.
Ведь если вы ведете с человеком разговор серьезный и деловой, вы показываете, что он вам нужен для дела. Если вы треплитесь, то есть разговариваете ради удовольствия, вы показываете, что человек вам интересен, просто как сосед по миру: трепаться с несимпатичным и неинтересным человеком невозможно.
Треп способен принести не только удовольствие, он может оказаться и весьма полезен.
Бывает, люди сядут просто потрепаться, время хорошо провести, может быть, выпить по рюмочке чайку, и в этом расслабленном разговоре вдруг родится какое-то невероятное дело или идея. Я думаю, что Станиславский и Немирович-Данченко пошли в «Славянский Базар» именно потрепаться. Не случайно же в ресторан пошли, а не в контору к Станиславскому. В результате этого трепа появился один из лучших в мире театров!
Поскольку треп – абсолютно свободное общение, когда люди не отягощены необходимостью достичь цели или решить некий вопрос, он подчас глубоко раскрывает людей.
Может, и неловко говорить об этом, но герои, скажем, Чехова в основном занимаются трепом. Они разговаривают не для того, чтобы получить от собеседника ответы на какие-то вопросы, а потому, что им нравится так проводить время. А мы, слушая их треп, многое понимаем про этих людей, да и про себя тоже.
Нелюбовь к трепу и уничижение его характеризует нас как людей предельно серьезных, спешащих, которых достижение своей собственной цели интересует куда больше, нежели собеседник.
Если вы прожили несколько дней, ни разу ни с кем не потрепавшись просто так, это свидетельствует о том, что мимо вас прошли какие-то интересные люди и что в жизни вы потеряли массу возможностей для получения удовольствия.
И пусть мой призыв прозвучит нелепо, но я призываю: треплитесь на здоровье!
Если треп – слово, которое воспринимается большинством из нас как негативное, то следующее – мы столь же уверенно считаем абсолютно положительным.
Итак, поговорим о трудолюбии.
ТРУДОЛЮБИЕ
Вот слово, которое считается, безусловно, положительным! Даже не сомневайтесь! Если мамаша говорит про своего ребенка: «Мой сынок – трудолюбив», будьте уверены: она его хвалит. Какое бы время ни стояло на дворе, нас бесконечно убеждают, что в ребенке необходимо воспитывать любовь к труду, иначе он вырастет бессмысленным членом нашего общества.
Как всегда ни на чем не настаивая, я все-таки отношусь к этому слову с некоторой... скажем так... осторожностью.
Наверное, самым трудолюбивым героем русской литературы был гоголевский Акакий Акакиевич, который любил трудиться и трудился хорошо, тщательно. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос Акакием Акакиевичем? Я – нет.
А всемирный символ настоящего трудяги – Сизиф. Закатит камень на гору, камень рухнет, он его опять закатит, тот опять рухнет... И так до бесконечности. Хорошо ведь человек работал, по-настоящему. Только почему-то его труд называют «сизифов», а это определение вряд ли можно назвать положительным.
С другой стороны, почти все творческие люди, гении тоже ведь были невероятными трудягами. Достаточно, например, посмотреть черновики стихотворений Пушкина, чтобы убедиться, как любил этот человек работать! А великий швед Ингмар Бергман, который утверждал, что не запоминает никаких событий своей жизни – даже годов рождения детей, но очень хорошо помнит, в каком именно году какую именно картину он снимал: работа была для него сутью и смыслом жизни.
Трудолюбие – сомнительная цель, но чудесное следствие любви к своему делу.
Трудолюбие должно возникать само по себе, как следствие любви к делу. Труд без любви – рабский, сизифов труд.
По-моему, не надо приучать ребенка любить труд. Работа сама по себе не приносит ни счастья, ни удовлетворения. Счастье и самораскрытие приносит любимая работа.
Если человек любит свое дело, то трудолюбие, то есть любовь к труду, появляется само по себе.
Трудолюбие без любви – каторга. Поэтому, как мне кажется, главное: не научить человека быть усидчивым и трудолюбивым, а помочь ему отыскать любимое дело, тогда трудолюбие придет само.
Если мы вспомним Акакия Акакиевича и Сизифа, то их трудолюбие не принесло им счастья, потому что в их работе не было смысла. У Акакия Акакиевича смысл жизни был в шинели, а не в работе чиновника. Сизиф же просто выполнял злую волю богов.
Читать бесплатно другие книги:
