Секретные поручения 2. Том 2 Корецкий Данил
– Вы никуда не уедете, Игорь Борисович.
– Да? – удивился Лохманенко.
Ему было трудно поворачивать голову, упакованную в высокий воротник комбинезона, но он все-таки обернулся еще раз. Чтобы молча полюбоваться на угрюмое лицо полковника.
– А мне кажется, что я все-таки уеду, – сказал он. Потом показал на тяжелый грузовик, который разворачивался на площадке перед КП. – Сяду во-он в тот шикарный авто. Устроюсь поудобнее. Закурю сигарету и буду поплевывать в открытое окошко… И уеду. А вы меня не остановите, полковник.
– Вы явно недооцениваете мои полномочия, – отозвался полковник. – И переоцениваете свои.
– Но вам придется это еще доказать.
Лохманенко встал и, не оглядываясь, пошел прочь.
– Стойте!
Тот будто не услышал. Он повернул голову в сторону приближающегося грузовика и постепенно ускорял шаг. Поднял руку и махнул водителю.
– Я буду стрелять! – крикнул полковник.
Лохманенко посмотрел на него, как на идиота, и пошел наперерез грузовику, неуклюже махая руками. Грузовик повернул, чтобы объехать неожиданное препятствие, но Лохманенко бросился прямо под колеса. Взвизгнули тормоза, машину чуть повело в сторону, и она остановилась. Из раскрытой дверцы высунулось растерянное лицо солдата.
– Страх забыл, мудило? – властно окрикнул его Лохманенко. – Не видишь, кто идет? А ну пошел вон!..
Не давая водителю опомниться, он схватил его за ворот куртки и резко рванул на себя. Солдат кулем вывалился из кабины.
– Ах ты сука! – прорычал полковник, спрыгнул со ступенек и бросился к машине.
Лохманенко успел занять место в кабине и захлопнуть дверцу. С металлическим кряхтеньем включилась передача, машина тронулась. Лохманенко увидел в правом зеркале развевающиеся полы полковничьей шинели и нажал на газ. Грузовик взревел, как раненый слон, но продолжал катиться все так же неспешно. Полковник вскочил на подножку справа, рванул на себя дверцу. Блокиратор дверцы был утоплен, и полковник выбил стекло рукояткой пистолета.
– Останови машину!
Лохманенко схватился за непривычно высокий рычаг переключения передач, включил вторую скорость. Машина дернулась, едва не стряхнув полковника с подножки, и поехала быстрее. Впереди начинался сектор «А», ближайший к пушке сектор с наземными мишенями, где предполагалось отрабатывать тактику ближнего боя.
Полковник вытянул вверх головку блокиратора, переместился на левый край подножки и распахнул дверцу. Лохманенко, стиснув зубы, навалился грудью на огромное рулевое колесо.
– Жми тормоз, гад!!
В ответ Лохманенко резко вывернул руль влево. Машина покачнулась, наехав колесом на колдобину. Ноги полковника, уже готового вскочить в кабину, соскользнули с подножки, но он удержался, ухватившись за поручень на приборной панели. Грузовик с натужным ревом описал неровную дугу, проехал вперед, влепился правым бортом в старый оржавленный БМП, с нарисованным на борту белым кругом, и протерся вдоль него, обдирая с кузова краску. В металлическом скрежете потонул слабый крик. Грузовик остановился. Лохманенко повернул голову. Правая дверца – вернее то, что от нее осталось, – и часть сиденья были забрызганы кровью. На полу валялся «стечкин». В кабине стоял острый аммиачный запах. Лохманенко глянул вниз, под ноги, и понял, что обмочился. Он выматерился.
Снаружи раздавались звуки, которые могли оказаться чьими-то стонами, могли оказаться галлюцинациями, могли оказаться вообще чем угодно, поскольку солдаты уже наверняка подняты по тревоге и спешат к месту происшествия.
Лохманенко наклонился, поднял пистолет с теплой еще рукояткой и сунул его в карман комбинезона.
Когда он начал сдавать грузовик назад, то услышал, как что-то тяжелое упало на снег.
Войсковые подразделения, обслуживающие секретный полигон, походили на створожившееся молоко: солдаты и сержанты кучковались небольшими группами, курили, негромко переговаривались, слонялись без дела по территории. Офицеров не было видно. На Дениса поглядывали, но без особого интереса. Только один сержант, в сдвинутой на затылок шапке, явно старослужащий, – он долго провожал взглядом бредущего по снегу Дениса, потом крикнул:
– Чего надо?
Денис отвернулся и ничего не ответил. Какое-то время он ждал, что тот догонит его и нападет со спины. Сержант был крепкий, хотя и невысокий, и Денис решил, что вполне сможет перекинуть его через себя и оглушить рукояткой пистолета. Но сержант не стал его догонять.
Офицеры обнаружились около вагончика, украшенного листом фанеры с надписью «Командный пункт». Здесь стояла санитарная машина, а вокруг нее толпилось человек десять в погонах. Денис приблизился к ним. Было на удивление тихо, словно офицеры собрались здесь, чтобы понаблюдать за партией в шахматы.
Из санитарной машины осторожно, сантиметр за сантиметром, выкатывали носилки. На носилках лежало тело в окровавленной, изодранной одежде, левая нога была вывернута под немыслимым углом, словно ее приставили второпях, вместо лица – кусок мяса.
– Он жив? – спросил Денис у ближайшей к нему спины.
Спина обернулась. Капитан с широкоскулым монголоидным лицом смерил Дениса взглядом и буркнул:
– А ты кто такой?
Денис молча протянул ему удостоверение прокуратуры. Капитан долго изучал удостоверение, затем вернул его владельцу.
– Этим делом займется военная прокуратура. Вам здесь нечего делать.
Он отыскал глазами и окликнул одного из старших офицеров:
– Товарищ майор!
– Я ищу Лохманенко Игоря Борисовича, – сказал Денис. – Это он?
Он показал на изуродованное тело на носилках.
– Нет, – бросил капитан, жестом приглашая к себе майора. – Лохманенко уехал.
– Куда?
К ним вперевалку приблизился майор в черном комбинезоне непривычного вида и покроя, на голове вместо ушанки – плотная вязаная шапочка.
– Посторонние, товарищ майор, – словно извиняясь, проговорил капитан.
Майор, даже не взглянув на него, уставился на Дениса, протягивающего ему удостоверение. Лицо его постепенно наливалось кровью. Он схватил удостоверение, швырнул его в снег и толкнул Дениса в плечо.
– Пошел на х… отсюда! Вон!..
От него несло спиртом. Кто-то из офицеров крикнул:
– Эй, потише там!
Следователь отступил на шаг и наклонился, чтобы поднять удостоверение. Майор попытался опрокинуть его ударом ноги, но Денис увернулся.
– Уе…вай отсюда, пока живой! – прохрипел майор.
Денис взял удостоверение и пошел прочь. Вскоре его догнал капитан.
– Погодите, я провожу вас, – сказал он. – С вами все в порядке?.. Да постойте же!
Денис остановился. Голова кружилась, перед глазами плыли красные круги. Он набрал в ладонь снег и вытер им лицо.
– Это вашу машину подбили у западных ворот? – спросил капитан.
– Да, – сказал Денис. – Мою. Я приехал за Лохманенко. Он может быть опасен. У меня ордер на его арест. Он…
Денис вдруг вспомнил, что ордер остался у Курбатова. Ордера нет, сгорел. Но это уже не имело большого значения.
– Куда он уехал? – спросил Денис.
Капитан пожал плечами.
– Это неважно. За ним послали грузовик.
– Он сбежал?
– Да.
– Давно?
Капитан огляделся по сторонам, словно ища сбежавшего.
– Нет. Недавно. Давайте-ка я вас все-таки провожу…
– Куда? – спросил Денис. Его шатало. – Моя машина и мои коллеги – они там, у ваших западных ворот. Все, что от них осталось. А мне нужен Лохманенко. Если можете, проводите меня к нему.
– Не могу. – Капитан покачал головой. – Пойдемте отсюда.
Только сейчас Денис заметил, что они стоят в нескольких метрах от сооружения, очертания которого ему знакомы. Стационарный комплекс управления с круглой башней наверху, похожей на купол обсерватории в миниатюре. Он видел его на том злополучном диске. Он видел его и знает, как им управлять. Он знает, как им управлять, и все это время он жалел, что никогда не сможет им управлять. А сейчас… Два, три, нет – пять метров отдаляют его от комплекса. Каких-то пять метров.
«Это же просто, – подумал он. – Просто, как сочетание клавиш control+shift».
– Так в каком направлении уехал Лохманенко? – спросил он. – Я представляю Тиходонскую городскую прокуратуру и Управление ФСБ по Тиходонскому краю. Лохманенко – государственный преступник и убийца. У вас могут быть большие неприятности за его укрывательство.
– Вон туда! – Капитан перестал колебаться. Слова «ФСБ», «государственный преступник» и «укрывательство» образовывали цепочку, которая пробуждала рефлексы на генетическом уровне.
Смуглое монголоидное лицо не могло побледнеть, но оно посерело. Капитан уже жалел, что влез в разговоры с этим штатским. Как бы не оказаться крайним… Но это следователь, а Лохманенко действительно на глазах у всех раздавил полковника Снегового как муху!
Противоположные чувства разрывали капитана, и он нашел выход:
– Товарищ следователь, постойте здесь минуту, я доложу дежурному. Только не отходите, пожалуйста!
Несколько раз оглянувшись, он побежал обратно, к скоплению людей в форме. Интересно, кому он будет докладывать? Не пьяному ли майору?
Денис быстро прошел к металлической лестнице, ведущей к двери комплекса. Капитан был уже далеко. Денис поднялся по лестнице и потянул в сторону ручку двери.
– Стой, не двигайся!
Внизу какой-то сержант торопливо сдергивал с плеча автомат. Он просто проходил мимо. Так всегда бывает. Шел мимо, шел, смотрел по сторонам, и тут… Бац. Не то время и не то место, товарищ хороший. Зайдите завтра после обеда.
– Руки! – крикнул сержант. – Руки убери!
Дуло автомата смотрело на Дениса. Большой палец правой руки передвинул рычажок предохранителя. Глаза по пять копеек. Денис понял: выстрелит.
Он поднял левую руку.
– Поднимай правую! И – за голову! – скомандовал сержант.
Голос высокий, ломкий, дрожит. Пацан еще. Вот такие дела. Надо отпустить ручку двери, заложить руки за голову, спуститься к сержанту и сказать: «Это недоразумение. Я следователь прокуратуры, у меня ордер на арест государственного преступника». И все, конечно, устаканится. Или надо отпустить ручку двери и дотянуться до пистолета, который в кобуре на поясе…
– Что тут происходит?
Вот их уже двое. Появился майор – тот самый, в черном комбинезоне. Он в тупом недоумении перевел взгляд с сержанта на Дениса, а потом до него дошло.
– Да ёксель-моксель твою…
Рука майора потянулась к кобуре.
Денис резко повернул ручку двери и дернул ее на себя. Он прекрасно понимал, что если дверь окажется запертой, то он труп. Дважды труп. Но дверь поддалась. Когда Денис, метнувшись вперед, спрятался за нее, он услышал, как противно цокнул свинец о сталь. Это называется: гусь прошел лапками по могиле. Все. Теперь можно не бояться.
Он зашел в кабину и закрыл за собой дверь. Повернул ручку и тугой Г-образный блокиратор. Снаружи гремели шаги по лестнице. Гремели голоса. Раздался еще один выстрел. Металлическая рубка отозвалась на него слабым эхом. Пусть стреляют. Судя по всему, этот комплекс может вскрыть только другая такая же лазерная пушка. Либо прямое попадание авиационной бомбы. Во всяком случае, будем надеяться…
Денис огляделся.
Из обзорного стекла пробивался жидкий свет, который лишь немного растворял пульсирующий полумрак. Пульсировала крохотная зеленая лампочка на стене. Рассмотрев ее поближе, Денис обнаружил, что она располагается на ручке какого-то тумблера. Этого тумблера в руководстве не было, он точно помнил.
Почти все пространство занимал полукруглый, врезанный в стену стол с экраном посередине. Перед ним угадывались очертания кресла. Денис осторожно опустился в него.
Бац! Бац! Бац! Бац! Стены рубки резонировали на выстрелы, издавая унылый, долго не затихающий звук.
Денис щелкнул зажигалкой. В черном квадрате мертвого экрана он увидел свое отражение: неправдоподобно вытянутое лицо с темными провалами на месте глаз. Он оглядел пульт. Тумблеры, кнопки, рычажки. Все это выглядело совсем не так, как должно было выглядеть. Может, Синицын специально подсунул своим клиентам какое-то фальшивое руководство? Может, он был перевербован нашей разведкой и вел двойную игру?.. Денис зябко поежился: в рубке стоял зверский холод. И тут до него дошло, что главная проблема заключалась даже не в этом.
Комплекс был обесточен. Вот в чем проблема. Он был мертв. Денис наугад щелкнул одним тумблером, потом другим. Никакой реакции. Либо его обесточили давно, сразу после того, как Лохманенко расстрелял прокурорский джип, либо сейчас подсуетился майор, перерезав какой-то кабель. Вот тебе, бабка, и Юрьев день.
Да, но…
Денис посмотрел на зеленую лампочку, мигающую на пристенном тумблере. Она ведь почему-то светится? Светится. Он приподнялся и, дотянувшись до тумблера, перекинул рычажок вверх. Сперва он услышал, как застрекотали электрические цепи в недрах пульта и басовито загудел невидимый трансформатор.
А потом рубку залило ярким светом.
…Да, пульт отличался от того, что был изображен на диске. Здесь не было штурвала, и управление системой наведения оказалось вынесенным в отдельный блок, где перемещение пушки осуществлялось четырьмя обычными клавишами. Вперед-назад и влево-вправо. Управление комплексом «Копье», в отличие от «Рапиры», больше походило на обычный компьютер: устройство ввода, то бишь клавишная доска, монитор, и – собственно «мозги» комплекса. Но общее между ними тоже было. Денис нашел спрятанные под пластиковыми предохранителями кнопки включения автоматического наведения и активации луча.
По экрану пробежала вереница данных. Загрузка закончена.
Денис с бьющимся сердцем ждал, что выскочит запрос пароля. Но вместо него появилась надпись: «Система активирован» – почему-то без буквы «а» на конце.
Он сразу откинул колпачок над кнопкой автоматического наведения и включил его – пытаться навести пушку вручную при такой видимости было бессмысленно. На экране появилось разбитое на условные секторы изображение карты полигона.
Теперь осталось только найти цель.
Чертыхнувшись, он остановил машину и включил ручной тормоз. Дворники со скрипом елозили по ветровому стеклу, но толку от них было мало: над землей висела липкая пелена, в которую беспомощно упирался свет фар военного грузовика. Видимость почти нулевая.
Лохманенко вылез из кабины. В десятке метров впереди начинался лес. Не такой, как хвойные леса средней полосы России, а густая, подобная джунглям, поросль высоких кустарников. В северо-восточной части сектора «С» ее прорезала дорога, ведущая к военному аэродрому. По всем расчетам выходило, что он должен был выехать как раз на нее. Но никакой дороги впереди не было. Сплошная стена леса.
Он оглянулся. Похожие отсюда на рыжих светлячков, по полигону рыскали фары машин. Его искали. Шли по следу. Его время шло на минуты.
Лохманенко поднялся в кабину и стал разворачивать машину. Ничего, дорога где-то здесь. Никуда она не денется. Он поедет вдоль кромки леса и выйдет на нее. Главное, добраться до аэродрома, там его документы произведут впечатление, и он наверняка получит вертолет. Главное, выбраться отсюда, затаиться в придорожном мотеле, небольшой деревушке, на частной квартире, и подать условный сигнал тревоги. Его друзья помогут, они вывезут его из России, такие случаи уже были… Надо только сейчас уйти, оторваться от погони. Глупо, как глупо…
Но что случилось, то и случилось. Терять ему нечего. В этом его преимущество.
Кабину вдруг затрясло. Лохманенко решил, что чтото случилось с двигателем. Включил пониженную передачу. Но двигатель оказался ни при чем. Это был ветер.
Ледяной шквал, словно лезвие ножа, вспорол брюхо бесконечной тучи, протянувшейся от горизонта до горизонта, и прошел на бреющем над полигоном, разгоняя снежно-водяную пыль, разгибая тарелки радиолокаторов и опрокидывая навзничь зазевавшихся солдат. Крохотная голубая прореха, совсем было затянувшаяся, вдруг стремительно разошлась. Открылось чистое небо. Солнце брызнуло сверху, как ослепительная золотая молния.
Лохманенко с вытянувшимся лицом застыл на водительском сиденье, бросив руль и не замечая, как машина заехала в подлесок и беспомощно буксует.
«Как же его?.. – зачем-то пытался он вспомнить фамилию командира метеобатальона. – Литвиненко? Литвинов?»
Вот оно, солнышко долгожданное…
Шквал растрепал обледеневшие верхушки деревьев, подняв вихрь льдинок, и ушел дальше, в сторону аэродрома. А в противоположной стороне над полигоном поднялась пурпурно-ядовитая радуга.
Все стало видно как на ладони.
Невидимый луч шарил по полигону, оставляя за собой полупрозрачный след из вскипающей и мгновенно испаряющейся земли и снега. Он описал замысловатую s-образную линию, едва не задев преследовавший Лохманенко грузовик; словно испугавшись, отскочил в сторону и превратил в пар клочок леса.
На какое-то время Игорь Борисович напрочь забыл, где он находится и куда он так спешил. Он словно впервые увидел творение рук своих и разума своего, – увидел так, как должны видеть его те, против кого оно направлено. Оно было невыразимо прекрасным – как сход лавины для альпиниста, поднимающегося в гору, как цунами для рыбака, выходящего в море.
Но лавине не нужен альпинист, цунами нет никакого дела до рыбака. А вот луч… Лохманенко понимал, что луч ищет именно его.
Он включил заднюю передачу, чтобы выехать из подлеска. Грузовик дернулся и качнулся, а потом снова вхолостую завизжали покрышки. Ладно, тогда чуть вперед… и снова назад… И вдруг стало тихо. Двигатель заглох. Машина села в яму, вырытую собственными колесами.
Игорь Борисович выскочил из кабины, и первое, что он услышал в наступившей тишине, – пронзительный свист и клекот, с которым освобождалась огромная энергия луча, идущего по его следу.
Он побежал. Солнце било в глаза, и Лохманенко зажмурился. Выставив локти вперед, он стал ломиться через упругие, колкие ветви деревьев. Скорее всего, еще есть шанс. Только скорее… И вдруг прямо перед ним взвился вверх упругий фонтан обжигающего пара, опрокинул его. Держась руками за обваренное лицо, Лохманенко кое-как поднялся и побежал снова. Лес перед ним уже горел, потрескивали и стреляли сучья, но он не видел и не слышал ничего и бежал в самую гущу огня.
Потом с грохотом рванул бензобак в оставленном им грузовике. Комбинезон, облитый горящим бензином, вспыхнул. Открыв рот в беззвучном крике, Лохманенко наткнулся на торчащий из земли обломок ствола, перевернулся и…
Наверное, он упал бы, если бы в этот момент луч не подхватил его и не превратил в бесформенное облако из воды и мертвой ткани.
Облако повисело мгновение в воздухе и растаяло.
Сперва отказала система наведения – сам собой выключился разом весь блок. Потом погас монитор – тоже сам собой. Погас свет в рубке. Денис напрасно стучал по клавишам, никакого толку. Постепенно до него дошло, что система просто выкачала весь ресурс энергии. А может, просто отключили электропитание.
И у Дениса закончился энергетический ресурс. Болели обожженные руки, противно саднила кожа на голове, совершенно не было сил. Хотелось отключиться. Он закурил сигарету и замер в кресле.
Снаружи слышались шаги на лестнице и голоса. В дверь уже не стучали и не стреляли. Денис знал, что он докурит сигарету до самого фильтра, встанет и откроет дверь. Другого выхода отсюда нет. Когда ему потом доведется вот так спокойно вдохнуть горьковатый дым табака, поразмышлять о себе, о вечности, о роли судьбы в жизни рядового сотрудника горпрокуратуры? Или ФСБ? Или уголовного преступника? Этого Денис не знал. То есть не знал ничего: ни когда доведется всласть покурить, ни кем он в данный момент является.
Он даже не знал наверняка, удалось ли ему в конце концов то, ради чего он рисковал. Но он надеялся, что удалось.
Система автонаведения видела цель, и не одну. Много целей. Полигон полон людьми и техникой. Машина готова уничтожить любого из них по отдельности и всех разом, только прикажи. Но кто из них иуда и предатель, а кто – обычный человек? Этого ни одно электронное устройство определить не может. Не высветит его силуэт на мониторе, не напишет в диалоговом окошке: враг.
В секторе «С», куда, по словам капитана, бежал Лохманенко, находились три тяжелые машины. Две машины двигались параллельным курсом на расстоянии десятка метров друг от друга; одна находилась по курсу их движения, примерно в километре. Выбирай, дорогой товарищ.
Денис выбрал.
Он взглянул на окурок, затушил его о край пульта и поднялся. В этот момент в дверь снова постучали. Но уже не сапогом и не прикладом автомата. Просто постучали. Попросились войти. И знакомый голос с той стороны двери произнес:
– Денис, открой. Это я. Все нормально.
Денис откинул блокиратор, толкнул дверь. Освещенный ярким полуденным солнцем, словно пришелец из другого, лучшего мира, на площадке перед дверью стоял Мамонт собственной персоной. Он улыбался во весь рот.
– Все нормально, Денис, – повторил он. – Все нормально.
Обстановка начинала проясняться.
Эпилог
На небе теперь ни облачка: налетел ветер с востока, температура падала с каждой минутой. Когда все было закончено и Денис наконец добрался до машины, его руки посинели от холода, а ноздри слипались при каждом вдохе.
Он сел в машину, снял одолженный Мамонтом бушлат и бросил на заднее сиденье.
– Ничего они тебе не сделают, – сказал Мамонт. – Правомерные действия: необходимая оборона, задержание преступника. Ну, с элементами превышения… Только победителей не судят!
Он сидел за рулем, грел двигатель и слушал радио.
– Твоими бы устами, – сказал Денис. Он ни в чем не был уверен.
– Слыхал новость? В районе поселка «Кротово» взорвался грузовик с боеприпасами, во! – Мамонт повернул к нему улыбающееся лицо. – Только что по радио передали.
– Мне теперь до лампы. Сделал что мог, как говорили в старину. Кто сумеет, пусть сделает лучше меня. Не помнишь, как это по-латыни будет?
– Заишный за тебя вступится, – сказал Мамонт. – И всю свою тяжелую артиллерию подключит. Ему другого выхода нет. Если ты прав – значит, и он прав, и все тип-топ. Если наоборот… Он уже участок себе присмотрел под Дагомысом, собирается на покое кофе выращивать.
Денис молчал, глядя в окно. Потом спросил:
– А музыка какая-нибудь нормальная у тебя есть?
Полноприводная «Ауди» бодро преодолела проселок, лишь пару раз царапнув брюхом колею. А уж когда выехали на трассу, Мамонт дал себе волю: включил проигрыватель на полную мощность и утопил педаль газа в пол. На спидометре было далеко за сотню, но в салоне скорость не чувствовалась – машина, степенно покачиваясь, как океанский лайнер, глотала километр за километром, убаюкивала, укачивала, напевала о султанах свинга и тоннелях любви гнусавым голосом Марка Нопфлера… И Денис задремал.
Он сидел в темной комнате, забившись в угол, на столе – огромный компьютерный экран, где монстр с картофелеподобным лицом, держа наперевес лазерную пушку, наподобие той, что в «Крахе инженера Гарина», ругался грязными словами, требовал, чтобы Денис вышел из укрытия, показался перед ним. Денис не выходил и не подавал голос, он только глубже забивался в какую-то щель, стремился заполнить ее каждой своей клеткой. И тогда монстр вытянул из экрана свою лапу, а вслед за лапой показалась голова, и монстр постепенно вышел из экрана. Денис понял, что это – компьютерная игра наоборот, так называемый «апсайд даун», здесь монстры гоняются за живыми людьми и убивают их. Ведь это гораздо интереснее обычных «стрелялок», больше драйва… и весь мир поголовно сейчас увлечен этой игрой, производители «апсайдов» зарабатывают миллиарды. «Но почему, – спросила невесть откуда взявшаяся Вера, – почему не ты первый додумался до этого? Это были бы твои миллиарды, мы бы купались в деньгах, каждый день ходили бы в „Папу Джо“ и все такое…»
– А я не знаю, – ответил Денис.
– Что ты не знаешь? – послышался голос Мамонта.
Денис открыл глаза. Они стояли на обочине, перед ними – еще несколько машин с включенной «аварийкой», ближе всех – гаишный «Опель», буквально перегородивший всем дорогу. Мамонт обыскивал свой бушлат в поисках чего-то. Наконец он достал бумажник, серую книжицу с правами и техпаспортом и кумачово-красное удостоверение сотрудника ФСБ. Книжицу он передал кому-то в открытое окно, а удостоверение показал, не выпуская из рук.
– Где мы? – спросил Денис.
– В Караганде, – буркнул Мамонт. Потом крикнул в открытое окно: – Ну что? Теперь видишь? Может, мне выйти, в полный рост постоять, чтобы никаких сомнений не осталось?
Там, видно, не очень хотели, чтобы Мамонт выходил. Во всяком случае, с ответом не торопились.
– План «Перехват», – коротко прокомментировал Мамонт Денису. – Эффективность пятнадцать процентов. Потому что разбираться не умеют. Кого не надо – мурыжат, кого надо – пропускают.
В открытом окне показалось красное веснушчатое лицо, с непривычным человеческим выражением, потом показалась рука с Мамонтовыми документами.
– Но вы нас тоже поймите… – тихо проговорил голос, – ведь номера на машине обычные… И литеры «К» у вас нет. Мы ведь не можем…
– Звоните начальнику УВД! – отрезал увесистый бас Мамонта. – Скажите: так и так, задержал майора ФСБ, это правильно или не очень?
Денис сказал: «Пойду покурю», открыл дверцу и вышел наружу. Пока один гаишник выяснял отношения с Мамонтом, второй допрашивал владельца крохотного «Ситроена», стоявшего чуть впереди. Денис повернулся спиной к ветру, закурил с третьей попытки. Он рассматривал спину владельца «Ситроена» до тех пор, пока сигарета не закончилась. Потом подошел.
– Какими судьбами, мсье Арно?
Владелец «Ситроена» резко обернулся. Эмиль удивленно смерил Дениса глазами, словно вспоминая, где же они могли встречаться. Потом вежливо улыбнулся и чтото промычал в ответ.
– О! Так вы, оказывается, знакомы? – тут же развернулся к Денису худощавый лейтенант.
– Что за фрукт, не пойму! Даже рта мне не дал открыть, какой-то визиткой размахивал, заорал сразу: «Да я с прокурором пил! С Петровским! Да я всех в милиции знаю!..» Причем на чистом русском. А когда я ему конкретно протоколом пригрозил за оскорбление, он – бац: я французский гражданин, по-рюски не понималь… Так, может, вы ему объясните на чистом французском, что он превысил скорость на пятьдесят километров в час – раз, ездит без прав – два, и находится он на территории России, где никакой его Миттеран не указ – три. И что в таком случае он вместе со своей машиной должен проследовать в районное отделение для последующего выяснения…
– Миттеран давно умер, – сказал Денис. – А Петровский это я.
Он повернулся к Эмилю:
– Так с каким это прокурором ты пил? С Рахмановым, что ли? Хорошо ему наливал? «Мартель»? «Отар»? И много он успел тебе рассказать о методах борьбы с международным терроризмом?
Француз усмехнулся и промолчал.
– А хочешь, я тебя спрошу, что ты, французский гражданин, делаешь рядом с секретным полигоном Российских Вооруженных Сил? – продолжал Денис. – И нет ли при тебе какой-либо кино– или фотоаппаратуры?
– А что? – насторожился патрульный. – Думаете, он мог… это…
– Сейчас каждый цивилизованный подросток имеет в употребление при себе кино– и фотоаппаратуру, – произнес Эмиль. – Это называется «селлер», мобильный телефон.
– О! – обрадовался гаишник. – Опять по-нашему заговорил!
– Для того чтобы быть цивилизованным, одного мобильника мало… важно, как им пользоваться, – сказал Денис. – Ты успел проглотить флэш-карту? Запить дать чего-нибудь?
– Благодарю, не надо, – сказал Эмиль.
– Благодарить потом будешь, – сказал Денис и, повернувшись, пошел к «Ауди».
Мамонт уже дожидался его, от нечего делать переключая радиостанции.
– Спекся французик, да?
– Давно спекся, – сказал Денис. – Не с теми пил.
– Бывает, – сказал Мамонт. – Мы его на коротком поводке держали все это время… потому он и не вылезал никуда особо. А сегодня не до него было, плюнули. Вот он и вырвался на волю. Кстати, знаешь, как его настоящее имя? Рашид аль-Бахри. Родители натурализовались в 73-м…
Мамонт включил передачу и рванул с места так, что покрышки завизжали.
– Странный какой-то поводок, – недоверчиво протянул Денис и глянул на своего старого наставника. – Почему он не сидит у вас в северном крыле подвала? Что-то ты темнишь!
Мамонт усмехнулся.
– А какая от этого была бы польза? Тем более, он реально ничего не сделал, судить его не за что…
– А сейчас есть польза? – ухватился за слово Денис.
Майор хмыкнул.
– Есть. Когда ты будешь работать в Европе, возможного связника сможешь узнать в лицо. Это очень важно.
– Так вы его вербанули?!
Мамонт еще раз хмыкнул и подмигнул:
– Ну и слова вы знаете, товарищ следователь! А что это такое?
– Какого хрена тогда он здесь шпионит? – спросил Денис. – Наверняка снял эту радугу и все… спецэффекты!
– В них никакой тайны нет, – в очередной раз хмыкнул Мамонт. – А ему-то чем-то отчитываться надо… Ты спи давай дальше, я разбужу, когда будем на месте.
– В каком месте? – зевая, спросил Денис.
– Да в каком хочешь.
Ему было проще назвать места, в которых он не хотел бы оказаться. Темная комната с подмигивающим зеленым огоньком. Пропахший дымом кабинет в прокуратуре. Даже родной дом с вечно бормочущим телевизором… А впереди его ожидает не самое легкое время: ЧП на полигоне во время визита министра обороны – это вам не фунт изюму…
Нужно укрытие. Тепло без духоты. Слова без пустой трескотни. Поддержка. В одиночку ему не выстоять…
Прежде чем уснуть, Денис все-таки назвал адрес дома, в котором ему хотелось бы оказаться. И номер квартиры.
Проваливаясь в сон, он даже назвал имя:
– Валерия…
Через два месяца дознание по поводу происшествия на полигоне «Кротово» завершилось. Официальная версия так никогда и не была озвучена, что только подстегнуло различные «желтые» издания на поиск все новых и новых абсурдных гипотез. Получил ли кто-нибудь из военных чиновников за это по шапке – неизвестно.
Зато городской прокурор Рахманов Е. Н., не имевший, казалось бы, прямого касательства к событиям на полигоне, был отстранен от занимаемой должности и навсегда пропал из поля зрения коллег. Ходили слухи, что он то ли работает старшим следователем в районной прокуратуре Норильска, то ли занимается перепродажей дачных участков под Москвой, то ли вообще безвылазно сидит на Лубянке, дает показания…
Почти одновременно с Рахмановым прокуратуру покинул Коленька Вышинец. С ним, правда, ясности было больше: Коленька через знакомых устроился консультантом на одну из московских студий, где снимали очередной бандитский сериал, и консультировал серий восемь или девять, его имя даже было в титрах. Потом сменился режиссер и вся съемочная группа, Коленьку тоже сменили, но он остался в Москве, женился на бизнесвумен, которая была старше его на двенадцать лет, жил примаком в четырехкомнатной квартире в Тушино, нигде не работал и был очень доволен жизнью.
Дениса, как и обещал Мамонт, по поводу ЧП не тревожили. Его даже поблагодарили за службу, а Заишный в приватной беседе пообещал ему личное содействие в продвижении по лестницам и коридорам Конторы. «Как только объявят набор на курсы „Выстрел“ по линии СВР – так сразу! Я помню: европейское направление…» Но пока что Денис продолжал работать в прокуратуре, расследовал уголовные дела, варил кофе в своем кабинете, подолгу о чем-то беседовал с Сашей Ляпиным…
Потом начались судебные процессы. Самойлов получил пожизненное, и все сотрудники городской прокуратуры считали, что этого мало: никакой срок не сравнится с ужасом насильственного прерывания жизни. Фактическое помилование профессионального палача не лезло ни в какие понятия о справедливости. Сам Самойлов и его адвокат считали по-другому и подавали кассационную и надзорную жалобы на чрезмерную суровость приговора. Доказательства вины Журбинского, а тем более Виктора, были, по нынешним меркам, очень слабыми, однако получили они десять и шесть лет соответственно. И здесь адвокат, – а защищал всех троих знаменитый Дингер, – только развел руками и показал взглядом куда-то вверх: как опытный человек, он избегал облекать крамольные мысли не только в поступки, но даже в слова. В кулуарах, понизив голос, он пояснил: «Здесь же политика замешана. Да личные интересы прокурорских работников. Поэтому удивляться не приходится. А в обычном варианте этих двоих оправдали бы, или условно дали. Возможно, он был и прав.
Дело Сироша после гибели Курбатова передали Дерзону. Никаких установок на Валерия Гургеновича не поступило: он умел быть любезным, полезным и обходительным с начальством и, вообще со всеми, от кого могло что-то зависеть в его судьбе. Такая дальновидность свойственна людям, не отягощенным выдающимися личностными качествами, но почти всегда она себя оправдывает. В результате следствие приняло все оправдательные доводы Валерия Гургеновича и пришло к выводу, что преступной халатности в его действиях нет, а допущенные нарушения лежат в рамках дисциплинарной ответственности. Виновной в пьянке сотрудников СИЗО была признана старшая смены старший лейтенант Жданкова, дело в отношении которой Дерзон прекратил за смертью последней. Сирош продолжал руководить оперативной работой, золотой перстень и «Форд-мондео» вернулись на свои места, появились упорные слухи, что его вот-вот назначат начальником следственного изолятора. Скорей всего, так бы и получилось, ибо на пустом месте подобные слухи обычно не появляются, а появившись, как правило, сбываются. Но однажды утром, когда подполковник Сирош ехал на службу, его «Форд» поднялся в воздух и разлетелся на части, так что одно колесо упало в квартале от места взрыва, который оказался не последним в Тиходонске.
Читать бесплатно другие книги:
