История одного эльфа Романова Галина
Я в изумлении вытаращил на него глаза. Откуда этому торговцу эльфами известно мое имя?
– Не помнишь? – догадался он. – Но я не мог ошибиться. Ты – Данкор?
Торговец ткнул меня пальцем в грудь, и я кивнул, отводя глаза.
– Уф! А я-то уж думал, что ошибся! – Хозяин схватил со стола бокал с вином и выпил. – Я тебя тогда запомнил… Вот ведь память человеческая какая странная штука! Мать моя умерла, когда мне пятнадцать лет было, так я лица ее не помню. А какого-то эльфа запомнил с первого взгляда и на двадцать лет в памяти сберег! Мы с тобой уже встречались, на заставе, помнишь?
– После Большой охоты, – разлепил я губы.
– О, ты научился говорить на всеобщем? – улыбнулся Родий.
– И на всеобщем, и на человеческом, и даже на наречии темных альфаров, – перечислил я.
– Двадцать лет… Ну да, у тебя было много времени, Данкор! А ты совсем не переменился. Впрочем, вы, эльфы, бессмертны…
Я тихо покачал головой. Да, мы живем очень долго, но не вечно! Иначе среди нас до сих пор жили бы Эниссель Объединительница, королева Бордирель, король-маг Моррир, мятежная принцесса Лариль и прочие исторические личности. Но все они умерли, и не только от рук убийц – от банальной старости, а некоторые – от болезни, у эльфов нет от нее лекарства и недуг может забрать любого – хоть старика, хоть младенца.
– Да что ты все стоишь? Расслабься и присоединяйся! – вдруг широким жестом повел рукой торговец Родий. – Устал, наверное, да и есть хочешь. Сколько времени ты не ел? День? Два? Больше?
– Не хочу я есть, – промолвил я. – Откуда вы взяли, что…
– Ты кого пытаешься обмануть, Данкор? – хохотнул торговец. – За все время разговора ты лишь раз посмотрел в мою сторону, зато глаз не сводишь с накрытого стола!
Я скрипнул зубами, отвел глаза от запеченной курицы и гордо выпрямился.
– Да ладно тебе, не старайся изображать гордость. Садись и ешь, тебе говорят! Давай-ка, я пока ослаблю цепочку…
Он в самом деле снял с меня наручники, оставил ошейник и подтолкнул к столу. Сбоку стоял складной стульчик, на который я и опустился, вернее, рухнул, не сводя глаз с накрытого стола. Родий налил вино в два бокала, один протянул мне.
– Давай с тобой выпьем за счастливый случай, столкнувший нас на дороге жизни! – произнес он. – Не думал я встретить тебя здесь! Ты ведь не первый и не единственный эльф, с которым я встречался, а вот на тебе – запомнил!.. Но, скажу по правде, тебя не запомнить очень трудно. Твой рост… Я никогда не видел таких высоких эльфов, хотя коротышками вашу расу назвать трудно. Ты, наверное, выше всех?
– М… почти, – пробормотал я с набитым ртом. Отбросив гордость, я торопливо жевал, почти не обращая внимания на болтовню торговца.
– Уж там-то, на заставе, ты точно на всех смотрел свысока… Куда потом делся? Я еще раз десять приезжал на Большую охоту, но тебя не было.
– Я… служил в другом месте, – прожевав, ответил любопытному хозяину.
– Понятно. Жизнь – штука сложная… Да ты ешь, ешь. – Меня ободряюще похлопали по плечу. – Нет, ты должен благодарить судьбу за встречу со мной! После этого поверишь в любые совпадения! Так что радуйся, Данкор!
– Значит ли это, что вы отпустите меня? – Я поднес ко рту очередной кусок курицы.
– Отпущу? Ха-ха! – усмехнулся торговец. – Если ты принесешь мне восемьдесят серебряных монет, тогда, пожалуй, отпущу на все четыре стороны!
– Как так – восемьдесят? – удивился я. – Своими ушами слышал, что вы заплатили пятьдесят…
– Пятьдесят – это оптовая цена за живой товар, – принялся объяснять торгаш. – Так сказать, стоимость закупки. Все остальное – накрутка. – Он посмотрел мне в лицо, потом рассмеялся и сжал мой локоть.
– А ты как думал? Пятьдесят монет – очень высокая цена за молодого здорового раба. Я сам остальных мужчин вашего племени забрал у орков по тридцать серебряных монет за голову. Женщины и девушки идут по двадцатке, подростки-мальчишки – по пятнадцати, а маленькие дети – всего по десяти. Ты стоишь как два взрослых раба или три – пять молодых! Как мне упустить такой шанс?.. А мне еще нужно о вас заботиться!..
Я не выдержал и нервно рассмеялся.
– Что ты ржешь? – недоверчиво ощетинился торговец. – Вы мне как дети. Капризные, непослушные, доставляющие много хлопот – но все равно дети! У нас это предприятие семейное. Дед мой торговал, отец, теперь вот я занимаюсь работорговлей… У нас все отлажено. Мне вас кормить надо? Надо… Да ты ешь, чего уставился на мясо, как будто впервые увидел! Я распоряжусь, чтобы тебе за ужином давали дополнительную порцию… Нет, не хлеба! Я вам каждое утро и каждый вечер приказываю наварить целый котел каши. В полдень выдают хлеб. Детям закупаю молоко, а ведь это денег стоит! Кроме того, следи, чтобы ошейники вам не жали, чтобы вы себе ноги от долгой ходьбы не стерли, чтобы не разболелись, не подрались и синяков не наставили, поскольку это портит внешний вид товара. А овес лошадям? А жалованье моим людям? А всякие женские штучки для рабынь? А налоги? А взятки, наконец? Все это деньги, деньги, деньги! А мне нужно на что-то кормить семью. Отец мой уж лет десять никуда не ходит – старый совсем, так я его кормлю. А у меня жена и дочки… Знаешь, сколько у меня дочек? – вздохнул торговец.
– Не знаю…
– Четверо! Все хотели мальчика сделать, чтоб было кому династию продолжать. Старшая уже невеста, значит, ей приданое полагается… А у тебя дети есть?
– Наверное, да, – подумав, ответил я.
– Что так неуверенно? Сам не помнишь где, когда и с кем?
– Я… Когда мы расстались, она была беременна. Мне потом сказали, что у нее родился сын… Я все хотел ее найти!
– Понимаю. – Торговец потрепал меня по плечу. – Как ее звали?
– Ленимирель…
– А парня?
Я молча покачал головой.
– Сколько ему лет-то?
– Он еще мальчик. Не знаю, как вы считаете года, а по-нашему он вступил во Время Ветерка, а совсем недавно был во Времени Эля…
…Здесь я должен сделать маленькое отступление. Дело в том, что у нас, эльфов, возраст считают не годами, как это делают люди, и даже не веками, а делят срок жизни на Времена. Вначале идет Время Йови-Жизни – новорожденный еще ничего не соображает, живет инстинктами, его интересуют простые радости вроде радости поесть, поспать. Дальше идет Время Эля-Человека – ребенок активно познает мир, учится общению, и многие считают, что именно в эту пору происходит становление личности. Третий отрезок жизни – Время Ша-Ветра – ребенок физически не может усидеть на месте, ему трудно на чем-то сосредоточиться, он по нескольку раз на дню может изменить свои увлечения и интересы. Потом идет Время Меана-Огня – пора овладевания знаниями. Потом – Время Гал-Дерева – время, когда заключается большинство браков и рождается больше всего детей. Дальше следует Время Рирена-Зверя – время реализации своих талантов. Потом – Время Лор-Воды, жизнь становится ровной и спокойной, как река, текущая по равнине. За ним – Время Бора-Земли – время получения плодов от жизни. И завершает все Время Тало-Смерти – на самом деле просто пора скуки и потери интереса к жизни. Эти периоды индивидуальны для каждого эльфа и не одинаковы по продолжительности. Например, для меня уже наступило Время Гал.
– Значит, твоему парню на вид лет восемь, – поразмыслив, промолвил торговец. – Это плохо, Данкор!
– Почему?
– Если он выглядит старше восьми лет, его могут продать отдельно от матери, – популярно объяснил торговец. – Некоторые готовы новорожденных отделить от матерей, чтобы получить больше денег – ведь если мать продают с ребенком, тот считается бесплатным приложением. Ладно, не вешай носа. – Он придвинул мне полный бокал с вином. – Поспрашиваю, не продавал ли кто эльфийку по имени Ленимирель, у которой должен быть сын лет восьми. Но особо не надейся. Человека найти – что иголку в стоге сена.
– Она не человек…
– Ну эльф, смысл-то один…
Я повесил голову. Каюсь, когда торговец стал расспрашивать меня о Ленимирель, я на какой-то миг поверил, что сейчас он хлопнет в ладоши, воскликнет: «Она же здесь!» – и даст мне возможность увидеть ее. А там, как знать… Но чуда не произошло. Чудеса в наше время вообще редкое явление.
– Ну-ну, все в мире поправимо. – Торговец опять потрепал меня по плечу. – Смотри на происходящее проще – ну, увидитесь вы с нею, а дальше? Ты – пленник, она – рабыня. Ты ничем не сможешь ей помочь, только растравишь себя и ее. Так что успокойся и не бери в голову.
– Наверное, ты прав, человек, – подумав, ответил я.
– Говори мне «вы» и называй «мастер Родий», – поправил он. – Ничего не значит, что ты прожил в несколько раз дольше меня. Сейчас я – твой господин, а ты – мой раб. Вот встретишь кого-нибудь, кто захочет дать тебе свободу, тогда уж… А ведь это отличная идея! – Торговец хлопнул себя по лбу. – Я тебе помогу – выставлю на закрытый аукцион.
– И чем это может мне помочь? – усмехнулся я.
– Да всем! Закрытые аукционы потому и называются закрытыми, что туда абы кого не пускают. Публика там вся сплошь солидная, денег много. А такие люди, как правило, хорошо обращаются с рабами.
– Почему?
– А ты бы стал небрежно обращаться с вещью, которая дорого тебе досталась? – вопросом на вопрос ответил мастер Родий. – Нет, ты будешь ее беречь, сдувать с нее пылинки, гордиться ею и показывать гостям как предмет особой важности и ценности. Так и с рабами – если за тебя много заплатят, хозяину просто жаль будет сразу ломать и портить предмет, который ему так дорого стоил. Он сначала должен получить максимум пользы… Эй, кто там!
Полог палатки откинулся, и внутрь прошли два надсмотрщика.
– Отвести назад, сытно накормить и смотреть в оба, – распорядился торговец. – И глядите, чтобы другие его не задирали. Он представляет особую ценность…
Мои руки опять заковали в ручные кандалы, после чего меня медленно потащили обратно к подводам и посадили на цепь.
2
Невольничьи рынки в Ирматуле, столице Вольного Княжества Ирматул, открывались не каждый день, а только по выходным. Мы прибыли в город среди недели, и оставшиеся два дня прошли для нас в хлопотах.
Начать с того, что меня сразу отделили от остальных товарищей по несчастью. Меня – и еще пятерых эльфов, которых мастер Родий счел достаточно ценным товаром, чтобы выставить на закрытый аукцион. Меня и моих товарищей по несчастью осмотрел приглашенный лекарь, после чего нами занялся целый отряд – массажисты, прислуга, банщики. Все они под пристальным вниманием работорговца принялись приводить нас в надлежащий вид.
По традиции торговцам рабами не было места в городе. Свои «склады» они устраивали за городской чертой, посещая Ирматул только для того, чтобы продать на аукционе товар. Торговцы первого поколения даже не имели права селиться в городе и вынуждены были ставить дома там же, возле «складов».
Нас, шестерых «счастливчиков», отвели в один такой дом. Оставшиеся дни мы должны были жить здесь. Каждая небольшая комнатка была убрана довольно уютно. Вид портили только толстые решетки на окошках и замки, которые защелкнулись, едва мы переступили порог. Вид из моего окна открывался на реку, на берегу которой и стоял Ирматул. Город, где я должен был окончательно распрощаться со свободой, находился намного левее, и из окна нельзя было рассмотреть даже его предместья. Я несколько минут потратил на то, чтобы увидеть его хоть краем глаза, а потом одернул себя. Что я делаю? Через несколько дней меня продадут в рабство, а я, вместо того чтобы оплакивать свою горькую участь, удовлетворяю собственное любопытство. «Вот гляди, получишь хозяина, тогда посмотрим!» – сказал я сам себе.
Скрипнувшая дверь отвлекла меня от раздумий.
– Данкор?
Я с удивлением обернулся. На пороге стоял мастер Родий.
– Ты что это делаешь?
– Я, – пришлось отойти от окна, – хотел увидеть город.
– Ты никогда не видел человеческих городов?
– Мне интересно увидеть место, где я потеряю свободу и честь.
– Странное заявление. Тем более что свободу ты потерял еще тогда, когда орки взяли тебя в плен. А что до чести… хм, ты не совершил ничего такого, что можно считать бесчестным.
– Бесчестье уже то, что я буду продан, как вещь…
Я осекся, не зная, как выразить обуревавшие меня чувства.
Торговец пробормотал что-то относительно характера эльфийских лордов – я прекрасно все расслышал, но почти ничего не понял. После этого Родий направился к дверям. Уже на пороге обернулся:
– Под окнами постоянно несут службу мои люди. Беглецов приказано травить собаками. Если ты доставишь мне хлопоты, я продам тебя вместе с обычными невольниками.
Назначенный день наступил быстро. Рано-рано, когда в воздухе еще чувствовалась особая утренняя свежесть, нас вывели из дома и погрузили на повозку. Трех мужчин – меня и еще двух юношей и трех девушек. Девушки были сестрами-тройняшками – достаточная редкость даже для более плодовитых людей, – а младший юноша, на вид ровесник покойного Дейтемира-младшего, представился как танцор. Его движения и впрямь отличались особой грацией, заставлявшей любоваться молодым и пластичным телом. У нас многие девушки прекрасно танцуют, но чтобы танцором стал мужчина – это действительно большая редкость. Второй юноша назвался ювелиром.
Клетка, стоявшая на повозке, была закрыта со всех сторон, так что мы лишь однажды увидели город – когда у самых ворот с прутьев сдернули полог, чтобы стража могла пересчитать нас. Я немедленно запрокинул голову, желая осмотреться, но увидел только высокие стены с рядами бойниц по обе стороны и массивную надвратную башню. Она словно нависала над перекинутым через ров мостом.
Это было все, что я смог разглядеть, – в следующий миг полог опять набросили на клетку, и мы пересекли мост, въехав в стольный город Ирматул.
Уже на месте нас провели в тесное помещение, раздели догола, после чего тщательно натерли маслом, чтобы придать коже оттенок слабого загара. Волосы девушек распустили – близняшки немедленно закутались в них, стесняясь наготы. После чего всем связали руки за спиной и оставили одних.
Снаружи шумел торг. Даже не особо напрягая слух, можно было разобрать то и дело взлетающие над гулом толпы голоса продавцов: «Тридцать пять! Прекрасная цена! Кто даст больше?.. Тридцать семь? Отлично… Тридцать семь – раз, тридцать семь – два, тридцать семь – т-три… Продано! Поздравляю вас! Прекрасное приобретение!»
Девушки, прижавшись друг к другу, всхлипывали. Юноши озирались по сторонам и вздрагивали всякий раз, когда до нас долетал особенно громкий крик: «Пр-родано!» В тесной клетушке, куда нас заперли, не имелось даже намека на окошко – только в двери была задвижка, и время от времени она приоткрывалась, чтобы сторож смог посмотреть, все ли в порядке.
– Выходи. – Дверь распахнулась, и палец торговца уткнулся в танцора. Юноша втянул голову в плечи, бросил на нас испуганный взгляд и вышел.
Еще через некоторое время пришли за ювелиром. Потом – за девчонками, и я остался один.
Клетушка была тесной – всего три шага в ширину и четыре – в длину. Пол устлали соломой, которая слегка щекотала босые ноги. Устав стоять, я прислонился к стене. Если бы не связанные руки…
В одиночестве я сидел довольно долго – уже успел соскучиться и решить, что сегодня меня не будут продавать. Аукцион все еще шумел, и во мне проснулась тревога. Неужели что-то случилось?
– Выходи!
Мастер Родий сам пришел за мной. Он был одет в красно-коричневый наряд и сжимал в руке плеть.
– Ничего личного, – промолвил торговец, отступая и жестом предлагая мне переступить порог. – Это только работа. Надеюсь, ты потом оценишь мою заботу!
Это действительно был закрытый аукцион – во всяком случае, помост, на который меня вывели, стоял внутри полосатого шатра, а шум и гам доносились снаружи. Я встал на самом краю и посмотрел вниз. У помоста толпилось всего десять – пятнадцать человек и несколько темных альфаров. Меня не удивило их присутствие – темные альфары часто служили приказчиками, выступая посредниками в самых разных сделках. Одни только сидели в лавке, реализуя товар, а другие и сами вели торговые дела, заключали сделки, подписывали договоры. Если меня купит человек, я стану принадлежать человеку. Но если это сделает темный альфар, моим хозяином может оказаться кто угодно – от самого покупателя до какого-нибудь подземника. Впрочем, мне что-то говорили о том, что это – закрытый аукцион. Значит, перспектива провести оставшуюся жизнь где-нибудь на алмазных копях отпадает.
– Экземпляр номер четыре! – представил меня мастер Родий, сам поднявшийся на помост рядом со мной. – Молодой мужчина! – и, привстав на цыпочки, чтобы быть повыше ростом, шепнул мне: – Постарайся им понравиться!..
Я только хмыкнул. Понравлюсь я им или нет – это уже неважно. Круче перемен представить невозможно! Лорд, рыцарь, Коралловый Зуб, пограничник – и раб.
– Начальная цена – пятьдесят серебреников!
… – Продано!
Я вздрогнул.
– Продано за сто пятьдесят серебреников!.. Благодарю вас, господин. – Мастер Родий раскланялся перед моим… мм… хозяином. – Вы не могли вложить деньги в более выгодное предприятие!
Двое слуг свели меня с помоста и поставили перед человеком, который отныне волен был распоряжаться моей судьбой. Мастер Родий сиял, как новенький серебреник.
– Поздравляю. – Он похлопал меня по плечу. – Вот посмотришь, ты еще скажешь «спасибо»!.. Они же мне как дети, – добавил он, обращаясь уже к моему хозяину, – иной раз душа болит, когда приходится отправлять их на все четыре стороны! А некоторых даже продавать жалко. Вот верите, нет, но ночами я даже плачу, вспоминая…
– Мне пора, – перебил мастера человек. – Меня ждут.
На мою шею надели поводок, прикрепив его к ошейнику, и передали двум слугам. Хозяин кивнул и направился к выходу, заставив меня следовать за собой.
Полосатый полог откинулся, и яркое солнце буквально ослепило меня. Наклонив голову, я сделал десяток шагов, прежде чем глаза кое-как привыкли к свету.
Сколько хватало глаз, тут и там высились помосты, на которые выводили рабов. Было здесь и несколько полотняных шатров – бело-зеленый, из которого меня только что вывели, еще один бледно-синий, красно-белый, желто-коричневый… Туда-сюда сновал народ – в основном люди, но попадались и вездесущие темные альфары, и даже орки. На моих глазах четверо орков вскладчину выкупили своего соплеменника, стащили с помоста, содрали с него ошейник и, обняв за плечи, отправились куда-то праздновать его освобождение.
Я вертел головой, ненадолго забыв о своей собственной печальной участи. Люди, орки, альфары не обращали на меня внимания. До раба-эльфа никому не было дела, кроме двух охранников, один из которых вел меня на поводке. Человек, купивший меня, шагал впереди решительным шагом, говорящим о том, что все свои дела он закончил и намерен убраться отсюда как можно быстрее.
– Предмет номер семнадцать! – услышал я пронзительный крик зазывалы. – Настоящая эльфийская дева!
Мы как раз проходили мимо помоста, на который в эту минуту вывели…
Это была она.
Ленимирель. Моя возлюбленная.
С двух сторон к ней жались дети – девочка и мальчик. Бородач, торговавшийся за меня с моим хозяином, стремительно бросился туда. А я замер как вкопанный, глядя на Ленимирель и детей. Вернее, на мальчика.
На своего сына.
– Чего встал? Пошел!
Меня сильно дернули за поводок, призывая следовать дальше, но я не смог устоять.
– Ленимирель! Ле-э-эн!
Она встрепенулась, нашла меня взглядом – и я бросился вперед.
– Назад! Взять его!
Охранники набросились на меня с двух сторон, повисли на локтях, но я стряхнул их, как кабан стряхивает повисших на нем собак, и побежал к помосту, на котором застыла, хлопая глазами, моя Ленимирель, прижимающая к себе детей – дочь и сына.
Сильный рывок поводка дернул меня назад. Я рванулся еще раз, схватаясь за ошейник руками, с трудом вырвал поводок из рук охранников и кинулся бежать…
Но почти сразу налетел на какого-то орка. Тот среагировал мгновенно. Его тяжелый кулак опустился мне на голову. Я покачнулся – и в этот миг на меня снова набросились охранники.
– Держи его! Крепче!
Я сопротивлялся отчаянно, несмотря на то что перед глазами от тяжелого удара орка все плыло и двоилось. Но на помощь охранникам подоспело еще несколько человек. Справиться со всеми не удалось. Мне заломили руки назад и скрутили так, что я едва мог пошевелиться, после чего бросили наземь перед господином, который меня купил. Тот за подбородок поднял мою голову, всмотрелся в лицо.
– Мне рекомендовали тебя как послушного раба, – глухо произнес он. – А что я вижу? Драчун и дикарь, который срывается с места при виде первой попавшейся самки… Впору вести тебя обратно и требовать деньги назад.
Я облизнул губы, не зная, что сказать и нужно ли что-нибудь говорить.
– За мной, – человек повернулся и пошел прочь широким решительным шагом. Меня потащили за ним – оба охранника почти висели на моих локтях, мешая нормально идти. По пятам шагали еще несколько человек из числа добровольных поимщиков.
Мы завернули за соседний помост и оказались у небольшого навеса, в очаге ярко пылал огонь, а рядом, на маленькой наковальне, трудился полуголый орк-кузнец. Его подмастерье, орчонок-подросток, при нашем приближении пихнул мастера локтем.
– В чем дело? – отложив молот и свою работу, поинтересовался кузнец.
– Вот в нем. – Меня вытолкнули вперед. – Заковать. У тебя есть подходящие наручники?
– Конечно, есть. – Орк вытер руки о кожаный передник и подошел ближе. Как ни странно, мы с ним оказались одного роста, так что мне не пришлось опускать глаза. Еще чего не хватало – склоняться перед темноволосым! Это из-за него и таких, как он, я оказался в рабстве!
– Строптив? – Кузнец выдержал мой взгляд.
– Пытался сбежать, – коротко бросил человек.
– И дорого он вам достался?
– Сто пятьдесят серебреников.
– Ого! – присвистнул орк. – Тогда, может быть, поставить клеймо?
Я вздрогнул и похолодел. Не то чтобы я так уж сильно боялся боли, просто у меня в голове не укладывалось, что меня заклеймят, как обычную лошадь или корову. Ведь это будет настоящий конец!
– Нельзя его клеймить, – пробурчал человек, купивший меня. – Это подарок. И мне очень не хочется его портить!
Я невольно заинтересовался. Значит, господин, заплативший за меня сто пятьдесят серебреников, не является моим хозяином. Меня купили… в подарок! Я – действительно всего лишь ценная вещичка, которую привезут из путешествия в качестве сувенира. Вопрос только – кто на самом деле станет моим хозяином! Что он за человек? Зачем я ему нужен? Для достижения какой-либо цели или просто как оригинальная безделушка?
В углу стоял небольшой ларь. Бросив на меня взгляд, кузнец открыл его, немного покопался и вытащил наручники, соединенные короткой, в два-три звена, цепью.
– Руки назад.
Пришлось подчиниться.
Наручники были очень тугими. Они сдавили запястья так, что я невольно повел плечами, пытаясь освободиться.
– Не старайся. – Кузнец похлопал меня по плечу. – Это мое собственное изобретение. Снять без посторонней помощи невозможно! На себе испытывал! – гордо похвалился он.
Я промолчал.
– Вам нравится? – Кузнец обращался к купившему меня человеку. – Открываются они, несмотря ни на что, очень легко. Потом просто нажмете на эти два выступа. Смотрите!
Щелчок. Наручники ослабли.
– А вот теперь отпускаем выступы – и он готов! Только надо нажимать их одновременно и одновременно же отпускать. Попробуйте сами!
– Хорошо, – услышал я голос человека. – Мне нравится эта конструкция. Сколько с меня?
– Пять серебреников. Может быть, еще ошейник подобрать? Есть застегивающиеся, накладные, строгие, с шипами внутрь или соединенные с наручниками…
– Нет, достаточно.
Меня опять дернули за поводок и вывели из-под навеса. Кругом по-прежнему шумел невольничий рынок, надрывали горло зазывалы, шатались туда-сюда прохожие и зеваки, проходили вереницы рабов, хлопали кнуты, звенели цепи. Рынок жил своей жизнью и по-прежнему не обращал на меня внимания. Меня больше словно бы не существовало.
Ирматул считался перевалочным торговым пунктом, ибо здесь встречались караваны с товарами со всех частей света. Рабы, меха, кожи, металлы и изделия из них, пряности, редкие ткани, скот – все, что угодно, можно было обменять или продать на этих рынках. А это означало, что я и купивший меня человек вряд ли останемся тут надолго и через несколько дней покинем этот город… Ужасный город, отнявший у меня свободу и навсегда разлучивший с теми, кого я помнил и любил.
Купивший меня господин остановился в частном доме на окраине города. Войдя во внутренний двор, он сразу распорядился привязать свое приобретение к коновязи, которая представляла собой два столба с перекинутой между ними балкой. К одному из столбов меня и прикрутили так, что я почти уперся носом в столб.
– Ты… – Человек подошел вплотную и заглянул мне в лицо. – Если бы ты не был подарком, я бы заставил тебя горько пожалеть о том, что посмел выказать норов! Был бы ты моим, я бы приказал пороть тебя до тех пор, пока ты не закричал бы, умоляя меня перестать! Но к сожалению, я не могу этого сделать – ты изначально принадлежишь другому. Поэтому я даже не имею права потребовать от тебя, чтобы ты называл меня хозяином. Но кое-что я для тебя все-таки сделаю… Дать ему десять плетей! Бить аккуратно!
Не знаю, что такое «бить аккуратно», но от первого удара я уткнулся лбом в столб, к которому меня привязали. Захотелось взвыть. Нет, я не боялся боли – просто до сего дня меня ни разу не били. Кнут хлестал по плечам, по спине, по заведенным назад рукам. А я скрипел зубами и разве что не грыз столб, больше всего на свете мечтая, чтобы наказание прекратилось. Увы, но я уже почти был готов умолять своего палача о пощаде, когда голос купившего мою свободу произнес:
– Хватит с него.
Временный хозяин подошел к столбу.
– Посмотри на меня, – распорядился он, и я послушался.
– Говорят, вы, остроухие, все такие смелые и гордые, все сплошь лорды и леди, – произнес он. – Вас ничто не заставит плакать… Что же это у тебя на щеках? Дождик прошел?
Я смотрел на него и молчал. Да, я только что плакал, но кто останется спокоен и невозмутим, потеряв в один день свободу и надежду?
– Нет, это не вода, – промолвил я, тщательно подбирая слова на человеческом языке. – Это то, что вы подумали, хозяин.
– Быстро учишься, – усмехнулся человек. – Но не я твой хозяин. Тебя возжелал приобрести… мм… один человек. Поскольку ты был последним в списке покупок, послезавтра мы выезжаем… Если ты не попытаешься сбежать и не заставишь меня тратить силы на поиски…
– Нет, господин. Я не убегу.
– Хорошее обещание. Теперь бы его выполнить… Эй! Отвязать его!
Меня открутили от коновязи и повели, не сняв наручников, к сложенному из белого камня дому, стоящему в глубине двора.
Дом состоял из двух частей – верхней, с большими окнами, туда вела широкая лестница, и нижней, с совсем маленькими, какими-то подслеповатыми окошками, на эту половину вела полуподвальная лестница. Сопровождавший меня слуга распахнул скрипучую дверцу, приглашая спуститься вниз по каменным крутым ступеням. Меня заперли в крошечную каморку, где, судя по запахам, раньше хранились всякие соленья. Никаких удобств не было. Из мебели в углу стоял лишь бочонок, на который мне предложили сесть.
– Ты, наверное, привык к другому, – неожиданно мягко обратился ко мне человек, – но потерпишь, ничего с тобой не случится за два дня.
Я оглядел старую кладку стены, земляной пол, утоптанный до твердости камня.
– Не боитесь, что убегу? Может быть, на цепь посадите для надежности?
– Это мысль, – одобрил человек. – Будешь себя плохо вести – действительно посажу на цепь. Кстати, как твое имя, эльф?
– Данкор из Дома Дармира, – машинально ответил я.
– Из Дома? Что это значит?
– Уже ничего, – покачал я головой. – Но когда-то…
– Хм. Понятно. – Купивший меня человек отступил к выходу. – Зови меня господином Туррусом.
Хлопнула дверь, лязгнул замок. Я остался сидеть в пустой кладовой на перевернутой бочке, наедине со своими мыслями. Были они, прямо сказать, невеселыми.
3
В путь отправились на рассвете, едва открылись городские ворота.
Господин Туррус и человек, которому я предназначался в подарок, жили далеко отсюда, в одном из Вольных Княжеств, расположенных на востоке. Все, что мы, эльфы, знали об этих государствах, укладывалось в два слова – «война» и «жадность». Ибо основным занятием местных князей была война с соседями, ведущаяся для того, чтобы либо отобрать у них куски территории, либо не допустить, что твои владения растащат по кусочку. Об успехе этих постоянных соседских войн говорило то, что на картах Вольные Княжества изображались в виде одного большого пятна, не разделенного на внутренние границы. О том, где конкретно проходят границы их земель, порой точно не знали и сами князья.
Обоз, идущий в сердце Вольных Княжеств, составился большой – кроме двух подвод с добром господина Турруса в нем было больше десятка других подвод, принадлежащих разным купцам, из которых некоторые жили еще дальше к востоку от Княжеств, в землях, о которых я ничего не знал.
Мы выехали ранним утром, когда воздух был еще прохладен после ночи. Меня вывели из кладовой в самый последний момент. Господин Туррус сам отвел свое приобретение к одной из подвод и закрепил цепочку-поводок на краю, после чего кивнул наемнику, замершему на коне рядом со мной:
– Отвечаешь за него головой. Если сбежит или с ним что-то случится, посажу тебя на его место. Он обошелся мне в две сотни серебреников.
Наемник фыркнул и сверкнул глазами в мою сторону. Судя по цвету кожи и волос, а также по разрезу глаз и форме тяжелой челюсти, это был полуорк. Я смерил его холодным взглядом, про себя недоумевая, почему господин Туррус завысил мою стоимость. Хотел заставить стража лучше исполнять обязанности или считал, что «двести» звучит лучше, чем «сто пятьдесят»?
Через несколько минут подводы тронулись в путь. Я зашагал рядом с «моей». Длина поводка позволяла либо отстать от нее на несколько шагов, либо пойти вровень с козлами, на которых сидели двое возниц. Мог я также сойти с дороги и двигаться по обочине либо запрыгнуть на подводу и ехать с комфортом.
Меня не слишком интересовал окружающий пейзаж. Я гораздо чаще оборачивался назад, на постепенно уплывающий вдаль Ирматул, чем смотрел вперед или глазел по сторонам. Некоторые считают, что вся наша жизнь – дорога и что нужно внимательно смотреть вперед, выбирая путь, и по сторонам, потому что больше ты в эти места не вернешься. Если это правда, то впереди, в будущем, меня не ждало ничего, окрестности-«настоящее» тоже не представлялись чем-то интересным, и лишь то, что осталось позади, мое прошлое, еще имело для меня какую-то ценность.
Первые два дня господин Туррус не обращал на меня внимания. Я его даже не видел. Он все время был где-то впереди, там, где собрались все путешественники. Оттуда иногда долетали взрывы смеха и обрывки песен и речей. Но на третий день человек неожиданно почтил меня своим присутствием.
Я ехал на подводе, по установившейся привычке сидя лицом назад. Мы находились в середине каравана, так что прямо передо мной покачивалась конская морда. Подвода, которую тащила уставшая лошадь, занимала большую часть обзора, и это тоже можно было считать символичным – прошлое с каждым днем все больше заслонялось настоящим.
Перестук копыт заставил обернуться через плечо.
– Как тут? – Господин Туррус обратился к моему охраннику.
– Все в порядке, мастер. – Всадник-полуорк сплюнул на обочину. – Он либо бредет у борта, либо сидит вот так. Часами может…
– Хм… – на меня обратили внимание, – и давно он так сидит?
– Да как мост проехали, так и не шевельнулся.
– И чего там такого интересного? – Вопрос относился ко мне.
– Ничего, господин, – ответил я, не отводя глаз от уползающей вдаль дороги.
– А все-таки? Сбежать думаешь? Это глупо. Бежать имеет смысл только тогда, когда точно знаешь, что тебе есть куда возвращаться. А если позади нет ничего, нет смысла возвращать прошлое.
Я с некоторым удивлением посмотрел на человека. Всего несколькими словами описать то, что я чувствовал, но в чем боялся себе признаться! Ведь он был прав! Там, позади, меня не ждало ничего! Мой Остров разрушен, мои родные пропали без вести или погибли. Моя возлюбленная и мой сын…
– Кто она тебе? – неожиданно мягко обратился ко мне человек.
– Жена, – вздохнул я, вспомнив тот единственный взгляд, которым одарила меня Ленимирель с помоста. В нем светились безмерное удивление, недоверие – и страх. Чего она боялась? Был ли это обычный страх перед неизвестностью или она испугалась своего прошлого в моем лице?
– Жена и дети, значит? – сделал свои выводы человек. – Это плохо. Лучше совсем ничего не ведать про своих и тешиться надеждой, чем знать горькую правду!
Я смотрел на господина Турруса с плохо скрываемым удивлением. Он был моим временным хозяином – пока не придет пора меня «дарить», – всего несколько дней, но я даже не подозревал, что это за человек.
– Жаль, – помолчав, заявил он, – что ты не сказал этого раньше.
– Когда? – ответил я. – У помоста?
– А хотя бы и там! Не думаю, что она стоила так уж дорого – с детьми. Обычно высоко ценятся девушки, особенно девственницы, а женщин, у которых подрастают дети, продают за чисто символическую плату. Да еще и на общем аукционе… Вряд ли за всю троицу могли выложить больше пятидесяти монет…
– Вы хотите сказать, – я оторвал взгляд от дороги и внимательно посмотрел на человека, – что купили бы их? Для меня?
– В первую очередь – для себя, – произнес господин Туррус, – чтобы быть уверенным, что ты не сбежишь.
– Куда мне? – вздохнул я. – Я постоянно на цепи, как пес. Да и охранник глаз с меня не сводит.
Я покосился на полуорка. Тот действительно больше смотрел на вашего покорного слугу, чем по сторонам. И его взгляд – вернее, огонь, который горел в глазах, – мне не слишком-то нравился.
– За это я ему и плачу! – произнес господин Туррус, пришпоривая коня и возвращаясь в голову обоза.
Чем дальше уплывал Ирматул, тем беспокойнее становились обозники и охранники. Старший конвойный – сторожить обоз нанялся целый отряд, в котором вместе с людьми служили орки, полукровки и даже один тролль, – вместе со своими помощниками несколько раз в день объезжал весь обоз, а его подопечные по утрам надевали под куртки кольчуги и держали оружие наготове. Приграничье Княжества Ирматул жило в состоянии войны. Ибо Вольные земли были убеждены, что на его территории текут молочные реки в кисельных берегах и что их может обогатить сам факт владения любой частью этого государства.
Читать бесплатно другие книги:
