Ястребы мира. Дневник русского посла Рогозин Дмитрий

Как выяснится позже, номер телефона был ошибочным. Что касается «дет. врача Рашайло», то в штабе сочли, что имелся в виду глава «Фонда помощи детям при катастрофах и войнах» известный и уважаемый доктор Леонид Рошаль.

Вообще, террористы действовали грамотно. В отличие от некоторых наших излишне разговорчивых силовиков, самодовольно выбалтывающих по телевизору свои служебные тайны и секреты антитеррористической деятельности, бандиты полностью учли опыт «Норд-Оста», предусмотрев возможность использования спецслужбами усыпляющего газа и других спецсредств. А у нас даже не нашлось толковых переговорщиков и авторитетных посредников, способных добиться освобождения хотя бы части заложников. Те, что были задействованы, в том числе доктор Рошаль, при всем моем глубоком уважении к их профессионализму и мужеству, оказались излишне словоохотливыми.

Можно себе представить, что боевики сделали бы со знаменитым «Айболитом» доктором Рошалем, попадись он им в руки! Ведь после теракта в Москве на Дубровке по телевидению было в деталях рассказано, какую ценную информацию предоставил ФСБ допущенный боевиками в зал с заложниками детский врач, подробно описав специалистам характер взрывных устройств и размещение в зрительском зале театра «женщин-бомб». Неужели после такой «рекламы», да еще и награждения доктора заслуженной правительственной наградой он мог бы оказать какую бы то ни было пользу в деле освобождения беслан-ских детей? Нет, конечно. В глазах террористов Рошаль был «информатором ФСБ».

Кому-то может показаться, что боевики специально вызвали его в школу, чтобы казнить, отомстив за гибель своих подельников. Немного зная нравы боевиков, я в это никогда не поверю, как не верил и тогда — в первые минуты после захвата школы.

У меня на сей счет есть своя версия. Я уверен, что записку под диктовку руководителя бандгруппы писала одна из погибших впоследствии женщин-заложниц. Находясь в состоянии аффекта, несчастная жертва не только ошиблась при указании телефонного номера для связи, но и от себя приписала после фамилии «Рашайло» слова «дет. врача». На самом деле террористы требовали к себе бывшего министра внутренних дел, секретаря Совета безопасности России Владимира Рушайло.

Своими сомнениями в интерпретации записки я сразу поделился с руководством оперативного штаба. Но на мои доводы никто не обратил внимания, и в Москву полетела просьба срочно доставить в Беслан знаменитого доктора. Саму же записку начальники бросили на столе служебного помещения, и только по моей подсказке кто-то из старших офицеров забрал ее с собой. Примеров такого рода небрежности и растерянности я наблюдал в действиях руководства оперативного штаба по освобождению заложников немало.

Наконец участники совещания определились с местом базирования штаба, остановив свой выбор на расположенном поблизости здании районной управы. Толпа начальников выдвинулась туда пешим ходом и чуть было не попала в зону обстрела. Чтобы защитить руководство республики от пуль снайперов-террористов, кто-то из военных придумал закрыть брешь между домами омоновским БТР, но это тоже был не самый умный вариант. На глазах всего разбуженного как улей города главе республики, спикеру североосетинского парламента, депутатам Госдумы и группе милицейских и армейских генералов было предложено, как зайцам, скакать от дома к дому, преодолевая сектора обстрела. При этом спецназовцы должны были прикрывать это чудовищное шоу огнем, броней и собственными телами. После обмена отборным матом между политическим и силовым руководством Северной Осетии решено было добираться до будущего штаба на автотранспорте — в объезд.

Через пять минут мы уже были на месте. Дзасохов, Мамсуров и мои товарищи заняли два небольших кабинета на третьем этаже, где вскоре уже был оборудован пункт правительственной связи. Остальные помещения заняли военные и сотрудники боевых подразделений ФСБ. Их штаб, куда не пускали даже Дзасохова, разместился на первом этаже. Старшие офицеры спецназа расположились на втором этаже и в соседнем крыле третьего этажа.

Вскоре в здание оперативного штаба вошли примчавшиеся в Беслан полпред президента в Южном федеральном округе (ЮФО) Владимир Яковлев, заместитель генерального прокурора в ЮФО Сергей Фридинский и заместитель директора ФСБ Владимир Проничев. Не было только президента Ингушетии Мурата Зязикова. Я знал его номер мобильного, набрал на всякий случай и неожиданно соединился. «Кто это?» — настороженно отозвался Мурат. «Это я, Мурат! Рогозин! Хорошо, что дозвонился до тебя! Ты в курсе, что здесь произошло? В Беслане, я имею в виду. Ты где? Тебя все ищут. Дзасохов и москвичи…» — прокричал я в трубку. «Я далеко», — ответил Зязиков и отключился.

Я передал содержание моего разговора Дзасохову и Фридинскому. Оба перемигнулись, но ничего не сказали. Про Зязикова тут же забыли. Все охотились за новой информацией. Казалось, спокойствие сохранял только приехавший из Цхинвала Эдуард Кокойты, с которым я еще совсем недавно прощался у въезда в Рокский тоннель. Похоже, у Кокойты с Дзасоховым были натянутые отношения — мужчины сухо поздоровались и больше почти не разговаривали.

Особенное оживление вызвал прилет в Беслан доктора Леонида Рошаля. Генералы вились за ним хвостом, как будто он и есть наш главный «золотой ключик» от захваченного бандитами ларца. Ему сразу предоставили отдельную комнату и телефон для связи с боевиками в школе.

Доктор прикрыл за собой дверь и начал дозваниваться в школу. Телефон не отвечал. Как я уже говорил, в записке, выброшенной террористами, был указан неправильный номер.

Через пару часов оперативным сотрудникам ФСБ все же удалось выйти на связь с боевиками в школе. Они соединили «Рашайло, дет. врача» с кем-то из главарей, но разговор не получился — по всей видимости, никто доктора в школе не ждал и, несмотря на его настоятельные предложения, к захваченным детям его не подпустили.

Рошаль был подавлен. Его настроение тут же передалось всем генералам. Только один из них, то и дело останавливавший Дзасохова от очередного порыва пойти в школу, театрально приговаривал: «Ничего! Бывало и хуже!»

Никакого особого плана, как спасать заложников, в оперативном штабе не было. Но и трусов среди тех, кто оказался в тот момент в Беслане, тоже не было — все были готовы идти добровольцами в школу в обмен на освобождение детей.

Посовещавшись с моими товарищами, я предложил использовать нас — депутатов Государственной думы — для обмена на детей-заложников. Дзасохов поблагодарил меня и сказал, что наша помощь действительно может понадобиться, хотя силовики и Москва выступили категорически против такого варианта. Тем не менее я еще раз предупредил президента Северной Осетии о своей готовности к обмену на детей-заложников. С учетом моего статуса руководителя думской фракции я рассчитывал, что террористы дадут за меня не менее ста детишек.

Вообще, легко сейчас говорить об этом. Но как передать ту отчаянную ответственность и одновременно вполне объяснимый страх перед лицом неотвратимой смерти? У меня не было ни малейших сомнений, что в случае обмена мне живым из школы не выбраться. Этот мерзкий, навязчивый страх, какого я до сих пор не испытывал, даже находясь на передовой в Приднестровье или в Боснии, заставлял прислушиваться к каждому шагу за дверью. Я все время ждал, что за мной наконец придут. Я ждал этого и даже хотел, чтоб так оно и вышло.

Я представлял, как мучаются эти маленькие ни в чем не повинные создания, без еды, воды и надежды на спасение. Я ненавидел тех, кто в своем фанатизме был готов отправить на тот свет самых беззащитных, не способных им ответить ребятишек. Я стремился им на помощь — всем сердцем и душой, но не хотел, чтобы их мучители зарезали меня как барана. Одно дело — погибнуть с оружием в руках в бою, забрать с собой — «туда» — парочку бородатых уродов, другое — сдаться бандитам и покорно принять смерть.

У меня было время, чтобы все это хорошенько обдумать. Решение идти в школу было принято мной сразу и окончательно … но это постоянное ожидание шагов за дверью — в течение всего первого дня и бессонной ночи, потом второго дня и второй бессонной ночи и так до самой трагической развязки 3 сентября — изводило меня.

Если вам кто-то скажет, что человек в такие минуты не должен бояться за свою жизнь, плюньте ему в рожу. Все люди, если они нормальные, хотят жить. Но ситуация иногда не оставляет выбора. Если вы политик, общественный человек, если у вас есть репутация и вы ею дорожите, если у вас, в конце концов, есть совесть и сострадание, вы пойдете в эту чертову школу, каким бы сильным и изворотливым ни был владеющий вами страх.

Шло время. К вечеру 1 сентября я решил отправить двоих наших депутатов — Николая Павлова и Юрия Савельева — в Москву для того, чтобы они убедили руководство Думы созвать внеочередное заседание палаты. Нечего им было без дела болтаться в штабе, а так хоть какой-то возможный толк. В Беслане рядом с собой я оставил только Михаила Маркелова — журналиста, проработавшего практически во всех горячих точках бывшего СССР. Он мне мог пригодиться.

Будучи опытным дипломатом и просто умным человеком, глава Северной Осетии Александр Дзасохов горячо поддержал нашу идею собрать экстренное заседание палат российского парламента, задействовать механизмы внешнего, международного давления на террористов, среди которых, по оперативным сведениям ФСБ, были и иностранные наемники.

Вместе с тем из Москвы то и дело поступали странные, неадекватные предложения, которые вносили в работу штаба дополнительную сумятицу. Например, меня попросили организовать прием в Беслане группы чеченских женщин, которые по инициативе вице-премьера чеченского правительства Рамзана Кадырова планировали организовать в городе митинг в поддержку заложников. Я резко возражал. Этого нельзя было делать. Разъяренные бесланские осетины набросились бы на непрошеных гостей.

Потом сообщили о возможном «депутатском десанте в помощь штабу». Я не выдержал, перезвонил Дмитрию Медведеву, тогда занимавшему пост главы администрации президента, и попросил его запретить весь этот «туризм». Город ждал от штаба и Москвы реальной помощи, а не официальных визитов. Медведев обещал это и сдержал слово. Нелепые инициативы тут же прекратились.

Несмотря на наступление ночи, город гудел. Казалось, никто не спал. Суровые бесланские мужчины, вооружейные охотничьими ружьями и даже автоматами, тяжелым взглядом встречали и провожали каждого незнакомца.

Примерно в два часа ночи мы с Эдуардом Кокойты вышли из штаба, чтобы подышать свежим воздухом. Нас сразу узнали и пригласили переговорить с родственниками заложников. Поглядывая, не отстаем ли мы, люди быстрым шагом сопроводили нас во внутренний дворик местного Дворца культуры. Живой поток сотен горожан буквально внес нас в зал. Все молча расселись. Те, кому не хватило кресел, остались стоять в коридорах.

Еще вчера такой же осетинский зал в Цхинвале овациями встречал каждое мое слово. Теперь я стоял внизу сцены, в проходе первого ряда, с микрофоном в руке и тяжелыми мыслями в голове.

Бесланские осетины, чьи дети, жены, мужья, сестры и братья лежали на полу залитого кровью школьного спортзала, без еды, воды, но с надеждой на спасение, внимательно смотрели на меня и ждали хоть какой-нибудь информации. Я оглянулся на президента Южной Осетии и еле слышно попросил его начать встречу.

Кокойты заговорил на родном языке. Из зала послышались возгласы и женские всхлипывания. Но в основном люди слушали своего земляка внимательно. Эдуард перешел на русский и представил меня. «Знаем его. Пусть говорит!» — прокричал кто-то с задних рядов.

Я поднялся на сцену и произнес следующие слова:

Дорогие мои бесланцы! Так получилось, что беда, свалившаяся на ваш город, застала меня в поездке по республике. Я остался, чтобы попытаться хоть чем-то помочь спасти ваших детей.

Обещаю вам одно: я и мои друзья, которые сейчас находятся в Беслане, готовы к обмену на ваших родных и близких. Если бандиты согласятся на такой обмен, он немедленно состоится.

Второе. В ваш город уже прибыли лучшие в стране специалисты по антитеррору. Они — высокие профессионалы. Все мы будем молиться, чтобы они достойно выполнили свою задачу.

Больше мне пока нечего вам сказать. Дай Бог нам всем здоровья и удачи!

Я сошел со сцены и направился к выходу. Никто мне не препятствовал, никто не задал ни одного вопроса. Все ждали чуда, верили в счастливое разрешение судьбы заложников и боялись выдать предчувствие катастрофы.

После того как мы уже отошли от Дворца культуры, сзади послышались крики: «Передайте Дзасохову, пусть выйдет к народу!», «Пусть он посмотрит нам в глаза!», «Если будет штурм, вы все умрете!».

Выстрелы из школы и разрыв гранаты из подствольного гранатомета метрах в двухстах от нас заглушили эти голоса. С тяжелым настроением мы с Эдуардом вернулись в здание оперативного штаба. Мрачное ожидание развязки продолжалось всю ночь.

Надо сказать, что отсутствие какой бы то ни было информации и нежелание представителей руководства республики общаться с людьми бесили горожан. Все подозревали, что силовики готовят штурм школы. Никто не верил обещаниям «по-голливудски» бескровной операции.

Назначенный руководителем оперативного штаба начальник управления ФСБ по Республике Северная Осетия генерал Валерий Андреев в основном общался со СМИ, выступая в роли своеобразного громоотвода. Очевидно, что подготовкой операции руководил не он, а его непосредственные руководители, находившиеся где-то неподалеку.

Надо сказать, что крайнее возмущение среди горожан вызвало обнародование информации о количестве узников в школе. Откуда появилась цифра в 365 пленников? Это не был умышленный обман. Эта цифра отражала неполные данные, сведенные на основе информации родственников заложников. Кто-то из них из теленовостей узнал о существовании телефона оперативного штаба и сумел по нему дозвониться до дежурного. Однако такая цифра не могла соответствовать истинному числу заложников в принципе.

Во-первых, в лапы террористов заложники могли попасть целыми семьями, и позвонить в штаб было просто некому. Во-вторых, многие бесланцы, дежуря на улицах целыми сутками, за теленовостями не следили и не могли знать о существовании такого дежурного телефона. В-третьих, многие горожане не сочли возможным делиться с москвичами лишней информацией, опасаясь, что она может только навредить попавшему в беду родному человеку.

Так или иначе, обнародование неполных данных о числе заложников вызвало возмущение в городе. Бесланцы были убеждены, что речь идет о преднамеренной лжи, распространяемой штабом для сокрытия факта подготовки вооруженного штурма, и попытке занизить число будущих жертв.

Очень насторожили бесланцев новостные программы федеральных каналов, в которых сообщалось, что на заседании правительства 2 сентября 2004 года министры обсуждали вопросы сельского хозяйства. «Они нам скоро "Лебединое озеро" по ящику крутить будут. Ваш Путин скрывает правду о Беслане!» — раздавались возмущенные голоса горожан в трубке оперативного дежурного. Сложно было объяснить людям, что Москва только и думала, как помочь детям-заложникам. Президент Путин искал решение. Он искренне переживал. Я это точно знаю.

Агенты бандитов в городе, а я уверен, что их было немало, умело подхватили волну смятения и стали настойчиво формировать в толпе мнение, что спасти детей может только «живое кольцо», которым родственники заложников должны окружить школу для воспрепятствования силовым действиям федералов. К обеду второго дня угроза открытия «второго фронта» из числа вооруженных бесланцев, раздраженных отсутствием прогресса в деле освобождения заложников, стала реальной.

Оказалось, что в штабе вообще не нашлось руководителей, умевших говорить с людьми, успокаивать их и настраивать на взаимодействие с силами антитеррора. Представители республиканских властных структур продемонстрировали неумение брать сложные ситуации под контроль, принимать на себя ответственность, в конце концов. Не потом на похоронах посыпать голову пеплом и становиться на колени перед могилами невинных жертв. А действовать тогда, когда еще можно было спасти сотни маленьких граждан России, попавших в руки к насильникам и бандитам.

Осетинское руководство ждало команды из Москвы, а Москва ждала развития ситуации. Мои попытки наладить хоть какое-то взаимодействие между различными группами влияния в оперативном штабе всякий раз натыкались на вежливый отказ.

Днем 2 сентября в Беслане произошло важное событие, укрепившее в нас надежду на чудесное спасение детей. Боевики согласились впустить в школу бывшего президента Ингушетии Руслана Аушева. Получив последние рекомендации от руководства штаба, он уверенным шагом направился к школе. Вскоре Аушев появился с малышом на руках. С ним вышло еще несколько заложников с грудными детьми.

Штаб ликовал. Удача вдохновляла. Начальство смущало только одно обстоятельство — Аушев вернулся с новой запиской с требованиями Шамиля Басаева к Кремлю. Эти требования в штабе сразу сочли невыполнимыми. Вот ее текст:

От раба Аллаха

Шамиля Басаева

Президенту РФ

В.В. Путину

Владимир Путин, эту войну начал не ты. Но ты можешь ее закончить, если тебе хватит мужества и решимости Де Голля.

Мы предлагаем тебе разумный мир на взаимно выгодной основе по принципу: «Независимость в обмен на безопасность».

В случае вывода войск и признания независимости Чеченской Республики Ичкерия, мы обязуемся:

не заключать ни с кем против России никаких политических, военных и экономических союзов,

не размещать на своей территории иностранные военные базы, даже на временной основе,

не поддерживать и не финансировать группы или организации, ведущие вооруженные методы борьбы против РФ,

находиться в единой рублевой зоне,

войти в состав СНГ.

Кроме того, мы можем подписать ДКБ38, хотя нам более приемлем статус нейтрального государства.

Также мы можем гарантировать отказ всех мусульман России от вооруженных методов борьбы против РФ как минимум на 10-15 лет, при условии соблюдения свободы вероисповедания (что, кстати, закреплено в Конституции РФ).

Мы не имеем отношения к взрывам домов в Москве и Волгодонске, но можем в приемлемой форме и это взять на себя.

Чеченский народ ведет национально-освободительную борьбу за свою Свободу и Независимость, за свое самосохранение, а не для того, чтобы разрушить Россию или ее унизить. Будучи свободными, мы будем заинтересованы в сильном соседе. Мы предлагаем тебе мир, а выбор за тобой.

Аллаху Акбар

Подпись

30.08.04

Записка была немедленно отправлена в Москву для экспертизы и принятия по ней решения. Вдруг кто-то в штабе решил скрыть сам факт существования записки и требований, изложенных в ней. Это была еще одна глупость. Записку из здания школы выносил опальный ингушский лидер. Он читал записку и в случае необходимости мог подтвердить ее содержание. Зачем тогда нужно было ее скрывать?

Во вторую бессонную ночь я пошел проведать своего друга, депутата Михаила Маркелова. Опытный журналист, облазивший все горячие точки, он передружился с осетинскими милиционерами и устроился в штабе республиканского МВД. Все предыдущее время с помощью CMC мы постоянно поддерживали друг с другом связь, обмениваясь последней информацией, подбадривали друг друга, готовясь к возможному обмену на детей-заложников.

Мы оба чувствовали приближение развязки. Общительный, легко вступающий в контакт с людьми, Михаил установил доверительные отношения с представителями осетинского ополчения и местными казаками, которые снабжали его бесценными сведениями об обстановке в городе и вокруг школы. Вскоре мы распрощались, и я вернулся в оперативный штаб.

Не прошло и пары часов, как Михаил прислал новое сообщение: «Нужно срочно встретиться». Время было семь утра. Наступил третий день ожидания развязки.

Через пять минут Маркелов уже буквально взлетал по лестнице оперативного штаба. На одном выдохе он сообщил, что в сопровождении казаков ему удалось ночью подползти к зданию школы на расстояние всего нескольких метров и остаться совершенно незамеченным. Он слышал, как в школе приглушенно разговаривали боевики, видел, как несколько террористов вышли из здания, чтобы проверить зажигание стоявших рядом «легковушек». Также незамеченными нашим лазутчикам удалось ретироваться.

Полученные сведения нужно было срочно довести до сведения силовиков. Если к входу в школу удалось подобраться депутату, то уж бойцы спецназа легко смогут повторить тот же трюк.

На третьем этаже штаба мы нашли прокурора Сергея Фридинского и старшего офицера «Альфы». Михаил повторил свой рассказ, разложил на столе карту местности и указал на ней скрытые подходы к школе. Офицер ФСБ поблагодарил нас и побежал искать свое руководство.

Напряжение в штабе росло от часа к часу. Дзасохов метался по кабинету, переживал, чувствуя свою беспомощность.

Неожиданно на мобильном Теймураза Мамсурова раздался сигнал вызова. Из школы звонили его дети. Теймураз даже не успел узнать, как они себя чувствуют, как трубку вырвал кто-то из боевиков. Он предостерег осетинского спикера от организации штурма школы, сказал, что дети Мамсурова умрут первыми, требовал, чтобы родственники остановили действия силовиков. Судя по всему, мое предположение о стремлении боевиков прикрыться от спецназа «живым кольцом» родственников заложников оказалось верным.

Кто-то сообщил наверх, что милицейский снайпер наблюдает в школе какое-то движение, будто бы боевики начали устанавливать телевизионную аппаратуру и спугни- -ковую «тарелку» для организации вещания из помещения захваченного ими здания. «Этого нам еще не хватало!» — прокричал кто-то в коридоре.

Президент Северной Осетии Дзасохов решил наконец собрать небольшое совещание в помещении на третьем этаже. Он только что вернулся со встречи с бесланцами, где поклялся им, что никакого штурма не допустит. Все были взвинчены до предела. Срок ультиматума, выдвинутого боевиками, истекал утром 4 сентября. Время стремительно улетучивалось, положение детей-заложников, лишенных не только хлеба, но и воды, становилось все более тревожным. Москва переваривала записку Басаева, что-то замышляла и пока молчала. Молчали и силовики.

Я включил телевизор. Было 13.00. Шел специальный выпуск «Вестей», репортаж из Ингушетии. Камера снимала интервью жены одного из боевиков, установленного ФСБ в качестве участника захвата школы. Женщина говорила на вайнахском, снизу бегущей строкой шел русский перевод. Я обомлел. Женщина фактически давала понять, что она и ее четверо детей взяты в заложники:

Я не по своей воле сюда попала, ты меня понимаешь… То, что ты в силах сделать, — сделай. Посмотри, чтобы детям ничего не было. Я не знаю, что мне делать. Просто ты меня, наверное, поймешь. <…> Аллах вам в помощь. В этом, дай Аллах, чтобы все завершилось в лучшую сторону, как вы хотите. Мне никто ничего не сделал и ничего не сделает. Ничего не будет, все в воле Аллаха.

Потом она перешла на русский и что-то пробормотала о необходимости освободить детей.

Я удивленно посмотрел на стоящих рядом Яковлева и Дзасохова. Такой разворот событий смахивал на провокацию. Интересно, кто-нибудь из профессиональных пропагандистов смотрел эту подстрекательскую глупость до выхода материала в эфир? «За такую работу надо яйца отрывать!» — сказал я остолбеневшим у телевизора членам штаба. Через мгновение со стороны школы послышалась стрельба и взрывы. «Вот! Вот их ответ!» — закричал Дзасохов. Все остальные мрачно молчали.

В 13.03 раздался страшный взрыв.

Мы слетели на первый этаж и ворвались в помещение штаба ФСБ. Помимо генерала Проничева и еще нескольких лиц в штатском в комнате находились Руслан Аушев и ингушский предприниматель Михаил Гуцериев. Последний пытался по мобильному соединиться с главарем боевиков. Пока он набирал номер, раздался еще один мощный взрыв.

Наконец произошло соединение: «Алло, алло! Что у вас там взорвалось? Нет! Никакого штурма нет! Прекратить огонь? Да! Прекращаем!»

Гуцериев пытался перекричать в трубку грохот боя и беспорядочную стрельбу, но связь оборвалась. «Он сказал, что мы штурмуем и что все сейчас погибнут!» — с нескрываемой досадой передал он стоящим рядом генералам последние слова главаря боевиков и, застонав, плюхнулся на диван.

Аушев закрыл лицо руками. Дзасохов завыл. Все бросились во внутренний двор здания. Отсюда было видно, как над школой поднимается гриб светло-серого дыма. Я достал мобильник и набрал жене CMC: «Взрыв в школе. Бой».

Мимо меня пронеслись несколько офицеров спецназа. Бронежилеты и каски-сферы они застегивали на ходу.

«К школе, к школе!» — кричали офицеры друг другу. В этот момент я крепко пожалел, что оставил в Москве свой наградной пистолет.

Охрана покинула здание штаба, оставив его совсем без прикрытия. Кто-то из офицеров ФСБ подскочил ко мне и потребовал, чтобы я «срочно уходил, так как две шахидки и группа боевиков вырвались из школы и могут попытаться захватить сам штаб или городскую больницу». Такое сложно было себе представить, несмотря на весь бардак в организации осады захваченной школы. «Но Мишка-то сумел пробраться к школе, будучи незамеченным не только боевиками, но и федералами! — подумал я. — Значит, все возможно».

На лестничной площадке между первым и вторым этажами я наткнулся на сбившихся в стадо представителей штаба. Никто не знал, куда бежать и где укрыться от возможной контратаки боевиков. Полпред Владимир Яковлев даже предложил отстрелить замок на решетчатой двери, ведущей в подвал, и спрятаться там. Это уже было похоже на панику.

Я решил оставить перепуганных граждан и пробраться на третий этаж, где находился правительственный коммутатор. Быстро миновав простреливаемое окно, я влетел в штабную комнату. Сквозь грохот кружащих в небе боевых вертолетов, взрывов и пулеметной стрельбы услышал, как буквально разрывается аппарат спецсвязи.

Звонил начальник Генерального штаба Юрий Балуевский. Он просил найти кого-нибудь из начальства ФСБ, чтобы согласовать действия спецназа ГРУ. Я попросил генерала «повисеть» на трубке и выглянул в коридор. Схватив за руку пробегавшего мимо нужного мне офицера, командира оперативной группы ФСБ по Северному Кавказу, я затолкал его в комнату спецкоммутатора. Полковник доложил Балуевскому о первых потерях спецназа, об «обработке» вертолетами ближайшего леса, где якобы находилась «вторая группа боевиков», и некоторые другие важные подробности боя.

«Полковник!» — обратился я к офицеру. Он прикрыл трубку ладонью и посмотрел на меня. «Есть мнение, — я показал пальцем в небо,—кого-то из боевиков надо взять живым». Я внимательно смотрел в глаза офицеру. Он кивнул и продолжил разговор.

Я спустился вниз и побежал к школе. По улице неслись кареты «Скорой помощи». Гражданские люди прятались от шальных пуль за углом нашего здания. Вокруг взорванной школы рвались гранаты. Бой не стихал.

Мы оказались совсем рядом со школой, когда из нее стали выбегать чудом выжившие после взрыва и начавшегося пожара дети. Ребята выносили их из-под обстрела на руках и передавали санитарам и ополченцам. Надо отдать им должное, все мои товарищи вели себя во время боя исключительно мужественно.

Около половины пятого меня срочно вызвали в штаб. Глава республики Александр Дзасохов, черный от горя, взял меня за руку и сказал: «Прошу вас срочно вылететь в Москву. В аэропорту вас ждет самолет. Здесь все кончено. Спасибо вам за все. Но сейчас надо остановить новую войну осетин с ингушами. Мой народ хочет отомстить горцам-вайнахам. Летите в Москву и попытайтесь убедить руководство немедленно заблокировать нашу административную границу с Ингушетией. У вас это получится».

Дзасохов обнял меня на прощание, и я немедленно покинул штаб. На выходе из здания я на секунду остановился. Спецназовцы тащили захваченного боевика, прикладами забивая его в дверь подвала. Ту самую, которую кое-кто из штаба еще пару часов назад пытался отстрелить из пистолета.

Боевик — потом станет известно, что его зовут Нурпаши Кулаев, — страшно кричал, просил его помиловать, целовал ботинки офицеров. Мерзкая сцена…

Что на самом деле привело к взрывам в бесланской школе № 1, я не знаю. Политики и специалисты еще долго будут спорить об истинных виновниках трагедии. Тем временем Беслан будет жить памятью о 335 невинно убиенных детях и взрослых — жертвах террора, — как живет черной славой уж который год ставропольский город Буденновск— Святой Крест.

ИДИОТ

В начале 2006 года после снятия нашей партии с выборов в Московскую городскую думу (эту безобразную историю, за которой стоял Юрий Лужков, я подробно описал в своей книге «Враг народа») я пришел к необходимости покинуть все значимые посты в партии и парламентской фракции. Я не считал, что вправе рисковать моим политическим детищем — партией, в которую вложил всю свою страсть и энергию, с которой связал надежды на положительные изменения в стране. Но решение о своем уходе я не мог принять в одиночку. Я никогда бы не покинул капитанский мостик, если бы команда потребовала от меня остаться на посту лидера партии. Но я должен был знать, готовы ли мои соратники подвергать свое личное благополучие испытаниям, сохраняя верность партии.

Я решил собрать чрезвычайный съезд и поставить вопрос ребром, готов ли актив партии сохранить своего лидера, или же съезд согласится принять мою отставку в обмен на обещания внешних врагов партии прекратить шантаж, преследования и угрозы снять с выборов.

Этот внеочередной съезд состоялся 25 марта 2006 года. Я попросил у делегатов отставки и назвал имя преемника — первого заместителя руководителя фракции «Родина» Александра Бабакова. Пряча в пол глаза, мои товарищи проголосовали «за» отставку. Потом вдруг все, как по команде, встали и устроили мне овацию. Я поклонился съезду и быстро вышел из зала, минуя холл с ожидавшими сенсации журналистами, сел в машину и поехал домой. Уже вечером Бабаков мне рассказал, что Скоков, который в качестве секретаря съезда вел дальнейшее заседание, обратился к сидевшим в зале «гостям съезда» со словами: «Ну вот, мы сделали то, что вы просили. Теперь и вы выполняйте обещанное!» Говорят, что даже самые идейные и последовательные мои противники от такого откровенного предательства поморщились. Скоков и его окружение просто сдали меня в обмен на обещание более не чинить препятствий «Родине» на выборах, как будто в участии в выборах только и заключается главная цель политической организации.

К сожалению, отказавшись от своего лидера, партия «Родина» просуществовала лишь до осени 2006 года. Вскоре она была слита с политическим проектом «Партия жизни», который безуспешно пытался раскрутить председатель Совета Федерации Сергей Миронов. Объединенную партию назвали «Справедливая Россия», и она поплыла в мутном потоке партийной жизни России.

«Родина», прожившая короткую и яркую жизнь, как партия заснула.

Не буду пересказывать вам, уважаемый читатель, что чувствует человек, которого, как птицу, подстрелили в полете. Вокруг будто выключили звук и свет. Телефон как-то сразу замолчал. Знакомые, завидев меня, переходили на другую сторону улицы — будто я прокаженный. Приятным исключением был звонок министра иностранных дел Сергея Лаврова, который, поздравив меня с днем рождения, сказал столь нужные мне тогда слова поддержки…

…Один мой старый приятель назвал меня «непрактичным идиотом», но я чувствовал себя идиотом полным. Главное, что я никак не мог понять, где же ошибся. Ведь именно мне удалось провести яркую избирательную кампанию, итогом которой стал неожиданный успех доселе не существовавшей политической силы. Ведь именно под моим руководством выросшая из парламентской фракции (а не наоборот!) политическая партия «Родина» всего за год существования собрала в своих рядах сотни тысяч активистов и уверенно заняла на выборах вторую позицию, то и дело наступая на пятки российской бюрократии. И вдруг — полный разгром. Первое же политическое испытание на твердость наших рядов, первая проверка на прочность актива — и все треснуло. Большинство региональных руководителей и люди, окружавшие меня в центральном руководстве партии, легко надломились под давлением политических оппонентов и отвернулись от лидера. Винить в этом нужно было только себя.

Идея написать книгу «Враг народа» пришла мне не сразу. Я просто решил систематизировать мысли и чувства и как бы отсчитать время назад, чтобы понять, где и в чем я ошибся. В августе 2006-го я сдал рукопись в издательство. Первый тираж уже был готов к открытию Международной московской книжной ярмарки, которая распахнула свои павильоны на просторах знаменитой Выставки достижений народного хозяйства — шедевра советского архитектурного творчества. К моей радости, пришла масса желающих получить еще «горячий», пахнущий свежей типографской краской экземпляр «Врага народа». Естественно, пожаловали и непрошеные гости — погромщики из одного скандально известного молодежного движения. Они всегда

специализировались на разгонах мероприятий с участием политиков, высказывавших отличную от них точку зрения. В этот раз они снова попытались устроить какую-то провокацию, но мои ребята их ждали, немедленно скрутили и под одобрительные возгласы посетителей книжной ярмарки спустили с лестницы.

Кстати говоря, эти погромщики, рекрутированные в основном из футбольных фанатов, преследовали нас повсеместно. Они безуспешно пытались срывать презентации моей книги, устраивали массовые драки и даже попытки поджога в крупнейших книжных магазинах Москвы и Санкт-Петербурга, размещали в центральных СМИ гнусные по отношению ко мне статейки, карикатуры и прочую ересь. Однажды во время очередного уличного столкновения погромщиков с моими сторонниками нам достался забавный «трофей». Это был цифровой аппарат, по всей видимости, принадлежащий одному из нападавших. Когда мы вывели снятые кадры на монитор компьютера, то чуть дар речи не потеряли. Оказалось, страдая от безделья, молодые активисты у себя в офисе соревновались в натягивании на собственные головы… презервативов.

Жаль, что этих ребят взрослые руководители втянули в сомнительные акции и провокации. Уверен, абсолютное их большинство шло против меня без всякого энтузиазма — кого-то финансовая нужда заставила, а кто-то просто заблуждался по молодости. Неопытных людей легко сбить с толку. Я на них зла не держу.

Надо сказать, что все эти безобразные выходки моих политических оппонентов лишь добавили интереса к книге «Враг народа». В итоге она стала жить своей самостоятельной жизнью, вьщержав несколько массовых переизданий и став настоящим политическим бестселлером.

Несмотря на успех книги, я решил не становиться писателем. Рано еще. Вместе с группой единомышленников мы приступили к реанимации Конгресса русских общин, доведенного его прежним руководителем Сергеем Глазьевым, как говорится, до ручки. Провели съезд, утвердили новый устав и программу. По всей стране стали учреждаться общественные приемные КРО. Первую скрипку в этом деле стал играть Андрей Савельев. Он-то и взял на себя оперативное руководство КРО. Я же с головой ушел в работу по общественной защите военнослужащих внутренних войск Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, которых, несмотря на дважды вынесенный вердикт, коллегии присяжных пытались засудить за не совершенное ими преступление против гражданских лиц на территории Чечни. Фактически я не только проводил большую часть времени в Ростове-на-Дону, где проходило судебное заседание, но и взял на себя львиную долю расходов по оплате услуг адвоката и командировок в Ростов-на-Дону моего подзащитного и его свидетелей.

Там-то, в Ростове-на-Дону, меня и застал звонок из Москвы. Звонили от Путина. Президент предлагал работу. В Брюсселе. В штаб-квартире НАТО. В военном блоке, которым, как мы шутим, в России детей пугают.

Несмотря на мою работу в течение нескольких лет во внутренней политике, я всегда сохранял огромный интерес к политике мировой. В конце концов, меня учили этому, да и мои научные интересы были связаны с проблематикой европейской безопасности и НАТО. Так вот он — шанс. Ведь работа постоянного представителя России при Организации Североатлантического договора (НАТО) давала уникальную возможность на практике применить мои идеи укрепления мира в Евразии. Кроме того, никто от меня не требовал пересматривать собственные взгляды и принципы. Оппозиция — это неестественное состояние профессиональной невостребованности для истинного патриота страны. Хотя возможно и другое: если патриоты уходят в оппозицию, значит, в самом государстве что-то не так.

В итоге я принял предложение президента. Чтобы мое решение было понятно моим соратникам и сторонникам, 10 января 2008 года я обратился к ним со следующими словами:

Дорогие друзья!

Сегодня Президент Российской Федерации В.В. Путин своим Указом назначил меня постоянным представителем Российской Федерации при Организации Североатлантического договора (НАТО). Я рассматриваю это решение главы государства как предложение интересной и ответственной работы — важной для моей страны.

Допускаю, что для многих этот указ стал неожиданным. Ведь в последнее время наши отношения с партией власти не были безоблачными. Но то обстоятельство, что наши политические взгляды и профессиональные навыки востребованы, отвечает моему желанию работать на Родину и служить России.

Я призываю своих товарищей, соратников и сторонников смело интегрироваться во властные структуры, в том числе и прежде всего — исполнительной ветви власти, и влиять на ее эволюцию изнутри. В этот переломный для нашего Отечества момент, когда решается, каким путем пойдет Россия и сможет ли наша страна вернуть себе статус великой державы, патриоты не могут оставаться в стороне.

Надо сказать, что, когда еще только первые слухи о предстоящем назначении просочились в прессу, все подумали, что это розыгрыш. Когда же был опубликован Указ Президента, мои политические недруги всполошились, как змеи перед сдачей яда. Бедняги, они же со мной давно распрощались ! Им и в голову не могла прийти мысль, что у Владимира Путина на сей счет могут быть свои соображения. Правда, в тот момент я меньше всего думал об этом. Впереди меня ждала интереснейшая работа, и дальнейшие события в Брюсселе и на Кавказе лишь подтвердили мои ощущения.

ДУЭЛЬ

Когда я прибыл в Брюссель, то привыкать более всего пришлось не к бельгийской капризной и переменчивой погоде (здесь говорят: «Если не нравится наша погода, подождите 15 минут!»), а к совершенно иной культурной среде. Надо сказать, что граждане стран Евросоюза нас, русских, европейцами в общем-то не считают. Мы для них — этакие «космонавты», вроде похожи на людей, а все равно — в скафандре. Это впечатление усилится, если вы начнете регулярно читать западную прессу. На ее страницах вы будете постоянно наталкиваться на искусственное противопоставление Европы и России: мол, их историческое и культурное противостояние столь велико, что речь идет о совершенно разных цивилизациях с явно несовпадающей системой ценностей. Понятно, что это вызывает взаимное подозрение и спекуляции на тему «особого пути» этих двух полюсов европейского континента. Думаю, что это в лучшем случае глубокое и дремучее заблуждение, помноженное на исторический склероз и слепоту.

Россия всегда была, есть и будет европейским государством в прямом смысле этого слова, представляя при этом восточную, развернутую к солнцу, магистраль политического и культурного развития. Со времен распада европейской цивилизации на Римскую и Византийскую империи существует своего рода конкуренция между европейским Востоком и Западом. Сейчас это проявляется в отношениях России с Европейским союзом и НАТО, но это противоборство противоположностей лишь подчеркивает их диалектическое единство. Это два конца одной веревки, связывающей весь европейский континент.

Сегодня идентичность Запада, сталкиваясь с процессом глобализации, находится под колоссальным культурным и духовным прессингом со стороны Юга. Запад со своим комплексом колониальной политики прошлых веков со временем растерял все свои конкурентные преимущества. Завоеванные в прошлом народы теперь за воевывают Европу, драматическим образом изменяя не только ее внешний облик, но и внутренний мир. Конкиста спровоцировала реконкисту. Оставаясь самонадеянной, Европа уже не успевает ассимилировать и переваривать мощные потоки иных культур. Ложно поняв мудрый принцип толерантности, Запад фактически отказался от борьбы за сохранение европейских цивилизационных ценностей. Вместо того чтобы приобщать новых соотечественников к богатейшей кладовой европейской культуры, заставляя тех, кто решил «бросить якорь», принять ценности и культуру европейских народов как свою, западные элиты спрятали проблемы в гетто, но в один прекрасный день стали понимать, что в гетто оказались они сами. Трусливое бегство от суровой правды процесса глобализации неминуемо приведет к размыванию и, как это ни печально, постепенному исчезновению европейской культуры — к гибели Европы. Древние европейские камни уже подточены бурным южным течением.

В конвульсиях современная Европа пытается подменить собой процесс глобализации. Западные элиты наперебой предлагают планы спасения европейской цивилизации. «Расширение НАТО на Восток», «Восточное партнерство ЕС» — эти новые, по сути, троцкистские проекты угрожают Европе еще больше, чем если бы она вообще ничего не делала. «Размазывая ложку каши» по тарелке, Запад пытается убедить сам себя в том, что «тарелка полна кашей». Но это опасный самообман. Чем шире становится пространство ответственности НАТО и ЕС, тем оно слабее, ибо расширение происходит при практически нулевом прибавлении к прежнему потенциалу, зато теперь Европа берет на себя решение чужих проблем, влезает в ссоры соседей, в их разборки друг с другом. Так истощается дух ее цивилизационной идентичности.

Нравится это Брюсселю, Парижу и Берлину или нет, но факт остается фактом: центром европейской традиции становится Россия. Она упорно продвигается на Восток, расширяясь и охватывая там европейской культурой все новые территории. Господа Жозе Мануэль Баррозу и Хавьер Солана, посетившие на российском Дальнем Востоке величественный европейский город Хабаровск, могли воочию убедиться в том, как драматично устарел лозунг Де Голля о «Европе от Атлантики до Урала». Русские раздвинули для Европы горы Урала и расширили европейское пространство до берегов Аляски и Курильских островов.

Как бы ни скулили на Западе по поводу проблем развития современной России, они не идут ни в какое сравнение с угрозой существования европейской цивилизации в ее западном понимании. Даже приобретение Западом стран Восточной Европы не повлияло положительно на эту тенденцию — Европа в ее истинном культурном и духовном смысле от этого больше не стала, наоборот, она сокращается как шагреневая кожа. Многие мои брюссельские собеседники с разочарованием и плохо скрываемым раздражением отмечают тот любопытный факт, что Центральная Европа, сбежавшая из «социалистического лагеря» на Запад, привнесла в него непереносимый дух провинциализма.

Оказалось, что мы — Запад и Россия — так долго и упорно перетягивали эти несчастные страны на свою сторону, что в них надорвалась европейская культурная струна.

Таким образом, парадокс современности заключается в том, что Европа на Западе съеживается, а на Востоке — растет. То, что Россия, как некогда Византия, продлившая «дело Рима» на целую тысячу лет после того, как он пал под натиском варваров, сегодня является духовным хранителем Европы, нет ничего удивительного. Пропагандируемый некоторыми европейскими русофобами страх перед новой Россией ничем не оправдан. Для культурной элиты Запада Россия — естественный и самый надежный союзник. И чем быстрее это осознают на Западе, тем больше у нас шансов говорить об общей европейской судьбе не только в прошлом времени.

Это же в полной мере относится к отношениям Россия-НАТО. Ведь они не живут сами по себе и не находятся в вакууме, наоборот, через них наиболее ярко проявляются все особенности отношений России и Запада.

Экспорт НАТО на Восток принес Западу не большую, а меньшую безопасность. После такого геополитического обжорства у НАТО наступил период несварения. Растянутый, словно резиновый, организм альянса не может справиться с необходимостью усиления своего военного присутствия в регионах особого приоритета, например в Афганистане. Оказывается, это целая проблема — послать лишний танк или роту солдат для борьбы с талибами! Все серьезные замыслы и начинания утопают в бесконечных дискуссиях. И это немудрено: количество работающих в институтах Евросоюза и штаб-квартире НАТО в Брюсселе уже превышает количество служащих в рядах бельгийской армии! Штат институтов ЕС «разбух» до 41 000 человек, штаб-квартиры НАТО — до 4000. Для сравнения — в бельгийской армии служат всего около 39 000 человек.

Всякое действие должно иметь смысл и цель. В чем смысл и цель расширения НАТО? «Укрепление демократии», «прав человека» — это демагогия. Для решения этих задач есть Совет Европы и прочие гуманитарные организации. НАТО — это все-таки военный союз, а не общество филателистов. Значит, целью НАТО должно быть укрепление безопасности. Привело ли расширение НАТО на восток к большей безопасности? Судя по перманентному кризису на Украине и развалу Грузии, нет, не привело. Тогда зачем НАТО расширяется? Чтобы ослабить собственный военный потенциал, растянуть зону ответственности за счет скандальных государств и стать заложником и предметом манипуляции со стороны новых членов, решающих за счет США и Западной Европы мелкие проблемы, территориальные споры с соседями, привнося в альянс свои старые фобии, дрязги и склоки?

По сути дела, энергия НАТО ушла в свисток. Альянс, превратившись в бумажного льва, живет былыми победами — мнимыми и настоящими. Натовские «ястребы» любят приписывать себе победу в холодной войне. Лично мне смешны самодовольные байки моих брюссельских собеседников. Неужели им непонятно, что развал СССР и коммунистической империи произошел по какой угодно причине, но только не благодаря НАТО, которая своим существованием и бряцанием оружием только продлевала агонию «динозавров большевизма»? Впрочем, об этом я довольно подробно написал в самом начале своей книги. Но вернемся к НАТО.

После исчезновения Восточного блока и СССР НАТО несколько «подрастерялась». «Против кого будем дружить?» — задумались ее руководители. Затеянные Западом этнические войны на Балканах и резкая активизация радикального ислама дали альянсу подсказку, и вот уже новыми врагами НАТО объявлены «международный терроризм», «организованная преступность», «религиозный экстремизм», «наркоугроза» и «пиратство». Но вот в чем вопрос: почему в таком случае НАТО не хочет трансформироваться в международную систему безопасности, некую «суперспецслужбу», способную надежно противостоять этим новым угрозам с помощью сбора и обмена разведывательной информацией, проведения совместных специальных, контртеррористических и иных операций? Ведь очевидно, что баллистические ракеты и ПРО в борьбе с террористами не помогут.

Про НАТО иногда говорят: «У носорога плохое зрение, но это не его проблема». Так может ли военный союз, заточенный на противостояние подобному же крупному военному противнику, стать подходящим инструментом в борьбе с новыми вызовами и угрозами? Лично я в этом сильно сомневаюсь.

Нередко натовцы объясняют причины сохранения альянса в его старом, военном, виде существованием «стран-изгоев», способных терроризировать Запад оружием массового уничтожения. О’кей. Но пусть мне покажут это оружие. Может, что-нибудь все-таки было найдено у Саддама Хусейна? Ведь все мы помним, как представители администрации Джорджа Буша-младшего рассказывали Совету Безопасности ООН о наличии в Ираке такого оружия.

В итоге США и их союзники, так и не получив санкции Организации Объединенных Наций на применение силы, напали на эту страну, оккупировали ее, разрушили, убили массу людей, в том числе и собственных солдат. И все это ради чего? Даже если согласиться с тем, что в мире существуют страны, которые не любят Запад, США, христиан, евреев, белых и т. п., то неужели это повод для войны? Мало ли кто кого не любит? Что, немцы очень любят поляков? Может быть, французы вдруг возлюбили англичан, а те — ирландцев? Да нет же! В этом мире никто никого особенно не жалует, но это вовсе не означает, что из-за этого должна начаться мировая война.

В любом случае эти «страны-обидчицы» (Иран, Северная Корея и т.п.) в несколько сотен раз слабее военной машины НАТО. Тогда зачем такая мощь? Да и не является ли военная мощь НАТО, политика «бряцания оружием» и язык ультиматумов от имени «мирового сообщества» как раз главной причиной, подталкивающей некоторые страны к активной самозащите и попыткам обзавестись собственной увесистой «военной дубиной»? Ведь пример Ирака со всей очевидностью показал: если бы у Саддама действительно было оружие массового поражения, Вашингтон туда своих солдат никогда бы не послал. Поэтому после разгрома Ирака его соседи сделали для себя важный вывод: если у тебя есть оружие массового уничтожения — то нет войны, если у тебя его нет — жди войны. Разве не так?

Сегодня альянс пытается убаюкать Кремль: мол, его предстоящая трансформация не направлена против России. Но Москва слезам не верит, тем более слезам крокодиловым. Вот что пишет о цене обещаний НАТО бывший министр иностранных дел Франции Ролан Дюма: «Вообще курс альянса на приближение к границам России — дело очень опасное. Я помню, когда холодная война испускала дух в конце 80-х — начале 90-х годов, в момент объединения Германии, западные страны приняли на себя обязательство, что НАТО не будет продвигаться в сторону тогда еще СССР. Что стало с этими обещаниями? О них забыли, будто бы их вообще не существовало. А совсем еще недавно США настойчиво навязывали Польше и Чехии элементы противоракетной обороны, приписывая им роль "щита" от государств-изгоев, зная, что Россией это воспринимается, и не без основания, как угроза ее безопасности». От себя замечу, что подобного рода свидетельства и оценки мы слышим от западных политиков только тогда, когда они уходят на пенсию.

Именно в сотрудничестве между Россией и НАТО, в достижении доверия, в совместном анализе угроз и «общего дела» заключается обоюдный успех проекта защиты единой Европы. Нет, речь, конечно, не идет о вступлении России в НАТО. Кремль считает несолидной и неуклюжей маниловщину, порожденную высказываниями высокопоставленных деятелей администрации США, «не исключающих» возможность интеграции России в НАТО в случае, «если она будет соответствовать ее критериям и если на сей счет в альянсе сложится необходимый консенсус». Вы, господа, действительно думаете, что мы мечтаем записаться в ваш клуб пикейных жилетов, ожидая при этом, что нас сперва хорошенько помаринуют в его предбаннике?

Россия в силах самостоятельно обеспечивать свою безопасность. Мы не собираемся отказываться ни на грамм от своего суверенитета, отдавая «заморскому дяде» право и гарантии защиты нашей независимости. Но даже при сохранении различных подходов к решению политических и экономических проблем мы — Россия и Запад — должны научиться защищать оба европейских дома. И лучше всего это делать совместно — по периметру обеих Европ.

Многие состоятельные люди предпочитают покупать квартиры или дома в охраняемых коттеджных поселках. Проживание в таких коммунах вовсе не обязывает их знать своих соседей, иметь с ними общий бизнес, знакомить и женить своих детей. Но то, с чего соседи начинают жизнь в таком поселке, — обеспечение общей безопасности в условиях повышенной криминогенности в современном мегаполисе. На это соседи вьщеляют свои ресурсы — чтобы возвести общий забор, установить автоматический шлагбаум и вооружить охрану.

Европейская цивилизация точно так же не защищена от современных «вызовов и угроз» — как любят выражаться дипломаты. Так, может, и нам — России и НАТО — построить свой безопасный и совместно охраняемый «европейский коттеджный поселок»? Еще раз подчеркну: никто не собирается загонять Россию и Запад в одну коммунальную квартиру и даже в один «общеевропейский дом». России не нужно вступать в НАТО, а НАТО не нужно вступать в Россию. Не нужна нам такая скученность и жизнь друг у друга на голове. Но почему бы не взять под охрану общий периметр безопасности Европы, создав единую систему общеевропейской безопасности? Ради такой вполне понятной людям и благородной идеи Россия готова последовательно и терпеливо укреплять отношения с Североатлантическим альянсом, преобразуя их в стратегическую кооперацию ради выживания Европы. И они должны быть основаны на принципах равноправия, неделимости, безопасности и взаимного доверия.

Только понимание происходящих сегодня на европейском континенте политических процессов в их историческом контексте позволит создать действительно безопасное будущее для всех стран на пространстве от Атлантики до европейского города Хабаровска, построенного русскими на границе с Китаем.

Но какова в глазах европейцев «настоящая Европа»? Что она собой представляет? Чего Запад ждет от России и вправе ожидать? Чего Россия ждет от Запада, чего она вправе ожидать? Можно ли перевести романтику «Европы от Ванкувера до Владивостока» в прагматические принципы международных соглашений?

Логика прежней эпохи требовала от Запада создания бастионов вокруг СССР. Противостояние с «восточным блоком» сопровождалось заброской идеологических вирусов на территорию Советского Союза и его «братушек».

Советская пропаганда ответно прорывалась за эти оборонительные линии своими «социалистическими проектами» для других континентов. Стоило очередному людоедскому режиму в какой-нибудь африканской стране объявить себя «страной социалистического выбора», как тут же туда направлялись советские пароходы со специалистами и экономической помощью. И это притом, что в самой России тогда не хватало самого необходимого. Советский интернационализм превратился в каторжную работу русского народа во имя никому не нужной экспансии марксизма.

Опасаясь прямого вооруженного противостояния, Запад и Восточный блок портили друг другу кровь, то и дело организуя в третьих странах нешуточные локальные конфликты. Более того, увлекшись конфронтацией, идеологические инженеры двух конфликтующих миров создали в «лабораториях холодной войны» настоящих киборгов. В то время как американцы и натовцы натаскивали в тренировочных лагерях будущих афганских талибов, готовя их к войне с Советским Союзом, советские инструкторы обучали палестинских, латиноамериканских и африканских «левых радикалов» методам партизанской борьбы. Но прошло несколько лет, и обученные в СССР палестинские террористы оказались в бандах чеченских боевиков, а «воспитанники Запада» развязали террористическую войну против своих учителей. 11 сентября 2001 года стало ясно: киборги восстали против своих инженеров.

Инерция конфронтационного мышления подвигает Запад окружать Россию, экспортировать «цветные революции», расчищающие путь для нового «крестового похода» атлантистов на «варварский восток». Вместо воссоединения Европы возводятся новые бастионы и обходные трубопроводы — типа откровенно антироссийского и провокационного проекта «Набукко». Это вызывает отвращение и презрение России к Западу и побуждает ее искать союзников за пределами Европы.

Может быть, наши европейские и североамериканские партнеры до конца не понимают внутренний мир России, не знают русскую душу? Готов пояснить: Россия никогда не потерпит, чтобы с ней разговаривали снисходительно. Причина тому одна — пять веков полного отсутствия вассальной зависимости России. Это уникальный исторический феномен, которым не может похвастаться ни одно государство мира.

При конфронтационном подходе к России, продолжении «крестового похода» Запада на Восток не решается ни один из собственно европейских вопросов. Поток иммиграции, наркомафия, экологические угрозы, распад морали — все это не имеет никакого отношения к тем программам, которые направлены на ослабление России. Чему же они служат? Тому, чтобы Россия ослабла вплоть до распада? Это и есть вожделенное будущее Европы? Неужели не понятно, что подобное будущее — кошмар для Европы? Разве жизнь по соседству с целым континентом, погруженным в гуманитарную катастрофу, добавит кому-то уюта и безопасности? Если западным политикам будущее видится без России, то со стороны России можно ожидать только самых энергичных усилий, чтобы опровергнуть эти планы. Это означает, что от переговорных процессов мои натовские партнеры получат только фальшивые улыбки и бесконечные имитации сотрудничества.

Будущее России без Европы незавидно. Будущее Европы без России ужасно. В такой Европе не будет ни стабильности, ни надежного достатка, ни возможности реализовать ценности цивилизации. Следовательно, в образе будущего Запад должен увидеть Россию как неотъемлемую часть Европы, а Россия — признать преимущества союза с европейскими нациями. На чем может быть основана общность Европы с полноценным участием России?

Как ни странно, «реальная политика» все время выводит за скобки чрезвычайно важный аспект проблемы — наши ценностные ориентации. Общность Европы — не в политических доктринах, а в догматах христианской веры, пронизывающих всю европейскую историю. Обращая внимание на утерю западноевропейцами духа своей собственной истории (подумать только, еврочиновники из опасения быть обвиненными в «нетолерантности» исключили из текста проекта Европейской конституции упоминание о христианских корнях Европы!), Федор Достоевский писал: «Русскому Европа так же драгоценна, как Россия: каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же была отечеством нашим, как и Россия… О, русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого Божьего мира, эти осколки святых чудес: и даже это нам дороже, чем им самим. У них теперь другие мысли и другие чувства, и они перестали дорожить старыми камнями».

Из христианских догматов вызрели современные гуманитарные ценности и хозяйственные практики («дух капитализма» по Максу Веберу). Они не изменились и в наше время. Даже в обществе, где ослабла христианская вера, действует сформированная ею культурная среда. Общественный идеал Европы невозможно осмыслить без обращения к вере наших отцов. Из этого мы можем сделать вывод, что единство Европы возможно, а обособление от нее России в высшей степени опрометчиво.

Обеспечение безопасности предполагает защиту духовно-нравственного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни, сохранение культурного достояния всех народов. Объектом защиты должен быть традиционный национальный и общеевропейский уклад, который в определенной мере может угадываться в прошлом. «Прекрасная Франция», «старая добрая Англия», «Священный германский союз», «Святая Русь»… Разве эти понятия противоречат друг другу? Нет, конечно. Все они основаны на великом пласте культурного и исторического наследия европейского христианства. И это наше прошлое дает нам надежду на будущее.

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

НАТО никогда не будет воевать с Россией. Работая в Брюсселе послом при «военно-политическом монстре», я в этом убедился окончательно. Конечно, при одном «но» — если Россия будет сильной и независимой. Запад дорожит построенной им сытой и безоблачной жизнью. Рисковать он ею не станет. Россия для Запада — большая проблема и источник постоянного страха и раздражения. Но иметь новые проблемы от этой старой — никто в Европе не хочет.

Недавно по швейцарскому телевидению я посмотрел замечательный сюжет о тяжелой жизни в этой альпийской республике во время Второй мировой войны. Одна пожилая женщина трогательно рассказывала о своей горькой доле: во время войны в магазине количество сортов сыра сократилось с 36 до 13. Бедняжка! Досталось же ей! Здесь, в центре Старой Европы, вы найдете старинные, почти игрушечные, средневековые города, не тронутые ни временем, ни разрушительными войнами XX века. А все почему? Да потому, что некоторые европейские народы предпочитали сдаваться неприятелю еще до объявления им войны. Вот и живут тихо и беззаботно в своих старинных владениях, с опаской поглядывая на русских туристов.

Что тут скажешь? Но таковы нравы в современной буржуазной Европе. Да и в США, которые никогда не воевали на своей территории, не знали, что такое голодная блокада Сан-Франциско или танковые колонны врага на Потомаке, о войне имеют смутные представления. То ли дело мы, дравшиеся за каждый клочок земли, за каждую деревню. Кто бы мне что ни говорил, но нет народа в мире, кроме нашего, кто бы так ценил свою свободу и национальное достоинство. Да вот беда: выиграв сражения на поле брани, мы бездарно упускаем результаты победы на поле политическом.

И все же повторюсь: сегодня война между европейскими государствами (а Россия, как я уже доказал, является именно европейской державой) невозможна. Ее возникновению препятствует целый ряд причин, и я их с удовольствием перечислю.

Во-первых, между европейскими государствами нет существенных идеологических и политических противоречий.

Во-вторых, европейский обыватель воевать не хочет, да и разучился он это делать в последнее время.

В-третьих, войну в современных европейских условиях представить вообще невозможно. Весь континент напичкан сверхтехнологичными сооружениями — всевозможными плотинами, атомными электростанциями, химическими предприятиями. Удар по ним вызовет катастрофический ущерб, равный тому, что может возникнуть при применении ядерного оружия. Поэтому обычная война в Европе неминуемо перерастет в обмен ударами стратегических ядерных сил, а это — конец жизни на Земле. Именно поэтому никто воевать в Европе не только не хочет, но и не может.

Война как явление с уходом XX века переродилась. Ее теперь даже не объявляют. Если она и возникает, то не между государствами, а внутри самих государств. Иное дело, что потом другие государства влезают в эту войну на стороне одной из враждующих сторон. Причем тоже без объявления.

Посмотрите: последние войны в Европе были связаны с распадом СССР и Югославии. В первом случае во внутренние конфликты тайно вмешивались другие государства и негосударственные террористические формирования (об этом я подробно писал в главах, посвященных двум чеченским войнам). Во втором — был осуществлен акт варварской агрессии НАТО против распадавшейся югославской федерации.

Если Россия нашла в себе силы затушить очаг войны и подавить мятеж бандформирований, то на Балканах конфликт тлеет до сих пор — и связан он с внутригосударственными, а не межгосударственными распрями (Косово, Македония). Эти распри НАТО успокоить так и не сумела. Зато разбомбила все, что попалось на глаза.

Так кто же он, современный зачинщик войны? Это прежде всего вызревшие в подполье экстремистские организации, возникшие на почве этнического, религиозного или политического радикализма и ненависти. Эти организации могут иметь местечковый или транснациональный размах. Да, иногда они пытаются присвоить себе некоторые функции государства, заставляя своего противника разговаривать с ними на равных. Вспомним хотя бы Хасавюртовский мир, подписанный Лебедем с Масхадовым, изображавшим «представителя руководства государства Ичкерия». Как правило, такой «интересной ситуацией» пытаются воспользоваться иностранные злопыхатели, подталкивающие власти государства к безнадежным переговорам с мятежниками. Это, между прочим, один из легальных методов непрямых действий против суверенного государства.

Целью такой «неклассической войны» становится подрыв государственности как таковой. Захват территории, удержание проживающего на ней населения под своим контролем — это все в прошлом. Никакие террористы или мятежники не собираются кормить оккупированное ими гражданское население. Для них это — заложники, не более того.

Порядок действий захватчиков нового типа также иной: сначала удовлетворяются частные интересы этнических или криминальных группировок, затем перекраивается политическая карта целого региона и только в последнюю очередь создается основа государственности (самый продвинутый проект такого рода — попытка создать на территории Чечни «независимую Ичкерию»). При этом объектом военного насилия становится не государство, а те или иные этнические группы, олицетворяющие собой это государство (например, русские на Кавказе или сербы в Косово). Ресурсы для ведения «неклассической войны» приобретаются за счет торговли рабами, оружием и наркотиками. Естественно, международное гуманитарное право в такого рода случаях не действует. «Неклассическая война» всегда предельно жестока и неразборчива в средствах. На такой войне происходит насильственное втягивание в боевые операции мирного населения и, как следствие, размывание различий между боевиками и мирными жителями.

Признаками поражения в «неклассической войне» являются не отступления по фронту, человеческие, материальные и территориальные потери, а разложение национального единства. В такой войне самым чудовищным образом проявляются хищнические интересы, способствующие дальнейшему наращиванию конфликта (расхищение бюджетных средств, организация новых каналов незаконной торговли оружием, образование неподконтрольных правоохранительным органам анклавов и т.п.).

Все это происходит на фоне провокационного спора политиков и дипломатов о «неразрешимом противоречии» между двумя концепциями государственного строительства — концепцией защиты суверенитета и территориальной целостности, с одной стороны, и концепцией права народов на самоопределение — с другой. Жонглирование обеими концепциями служит самым наглядным примером «двойных стандартов» и любимой игрушкой циничных манипуляторов, заинтересованных в повсеместном разжигании войны на территории страны, которую они хотят ослабить или даже погубить. Влиятельные западные круги, заинтересованные в разрушении сначала Сербии (на ней ставился первый эксперимент), а затем и России, превращали концепцию самоопределения в лозунг признания особых прав меньшинств в ущерб правам и интересам нации в целом, оправдывая тем самым вооруженный сепаратизм. Ох и недальновидны же эти граждане! Неужели непонятно, что джинн поощряемого извне сепаратизма не остановится на странах Южной Европы и России и неминуемо перекинется на Западную и Центральную Европу, не оставляя камня на камне?

Я уверен, что в вопросе соотношения права нации на самоопределение и права государства на сохранение территориальной целостности приоритет должен отдаваться принципу территориальной целостности. Исключение из общего правила, напомню, может быть только одно: национальное или религиозное меньшинство имеет право на реализацию принципа на самоопределение в полном объеме (т. е. вплоть до отделения и приобретения независимости) только в случае, если оно подвергается угрозе своего физического существования. Однако и это вполне гармоничное сочетание двух принципов международного права в последние два десятилетия стало объектом интриг.

В конце XX века США ни с того ни с сего возомнили себя гипердержавой, имеющей монополию на глобальное регулирование процессов самоопределения и пересмотра прав на суверенитет. Фактически Вашингтон пытается перекроить всю политическую карту мира, измельчая (атомизируя) крупные государства или растворяя их суверенитет в выстроенных в имперском духе международных организациях (классический пример — НАТО).

Таким образом, одна империя и, следовательно, один культурно-исторический тип пытаются навязать всему миру свой образ жизни, причем, мягко скажем, далекий от идеала. Это не может не вызвать сравнимый по силе дух сопротивления. США, конечно, наслаждаются силой и пируют, упиваясь своей глобальной финансовой и политической мощью. Но уже скоро это пройдет. Чума новых угроз подтолкнет Вашингтон к необходимости кооперироваться с растущими державами и в полной мере учитывать их интересы.

РЕВИЗОР

Известно, что дураки воюют, а умные договариваются. Панъевропейская безопасность заключена в способности европейских государств и народов совместно сдерживать, блокировать и устранять внутренние и внешние угрозы суверенитету, территориальной целостности, культурному, социальному и экономическому укладу европейских наций, основам их государственности и совместному существованию как единой цивилизации. Для тех, кто считает, что Россия не сможет вписаться в оркестр европейских держав, отвечу: глупости все это.

Россия по своему населению — это всего лишь Франция и Германия, вместе взятые. У Дании с учетом Гренландии территория тоже большая, но это никак не беспокоит их коллег в НАТО или Евросоюзе. Даже нового генерального секретаря избрали из числа датчан! Россия в Европе — крупнейшая страна, но не слон, способный затоптать ростки европейской жизни, о чем так часто пекутся в разговоре со мной брюссельские чиновники.

У современной России объективно не может быть никаких экспансионистских планов. У нас нынче другая головная боль: как удержать такую огромную и богатую землю при столь малой численности населения? С учетом демографической воронки, засасывающей в себя новые поколения россиян, эта проблема со временем станет еще более актуальной. А если принять во внимание бурный рост населения в соседних с Россией странах Азии, то придется задуматься о степени эффективности нынешних наших концепций безопасности.

Попробуйте отгадать, кому принадлежат эти слова:

Если тому или другому народу удалось завоевать себе очень большие территории, то это вовсе не обязывает другие народы к тому, чтобы навеки признать этот факт незыблемым. Это доказывает только то, что завоеватель в данную минуту был достаточно силен, а остальные народы были достаточно слабы, чтобы это допустить. Право данного завоевателя основано только на его силе. Если наш народ ныне столь невозможным образом сжат на крошечной территории и вынужден поэтому идти навстречу столь тяжелому будущему, то из этого вовсе не вытекает, что мы должны примириться с судьбой. Восстать против этого — наше законнейшее право. Глупо было бы думать, что какая-то высшая сила судила так, чтобы другим государствам достались огромные территории, а мы должны были подчиниться нынешнему несправедливому разделу земли. Ведь и те земли, на которых мы живем сейчас, не свалились нам в виде подарка с неба, а достались нашим предкам в тяжелой борьбе. Так и в будущем новые территории достанутся нам только в результате тяжелой борьбы с оружием в руках.

Не догадались? Подскажу: автор этих слов — Адольф Гитлер, но разве нет сегодня среди западных политиков и некоторых наших южных соседей тех, кто думает примерно так же?

История взаимодействия русской цивилизации с европейскими политическими культурами не ограничивается XX веком с его железным занавесом и Берлинской стеной. Опыт участия России в коалициях европейских и евро-атлантических держав имеется, да еще какой! Вспомним, хотя бы Венский конгресс 1814-1815 годов, Антанту времен Первой мировой войны и, естественно, Антигитлеровскую коалицию 1942-1945 годов, успех которой был обеспечен беспримерным мужеством советских людей, потерявших в этой войне 27 миллионов жизней своих соотечественников. Так что народы Европы до сих пор в долгу перед моей страной и просить они должны нас соединиться с ними в едином оркестре европейских держав не с надменным видом, делая нам якобы одолжение. Просить надо Россию с поклоном — в знак великой к ней благодарности.

Взамен новой конфронтации я бы предложил новую философию европейской безопасности, новый свод правил приличного поведения государств в пространстве «от Ванкувера до Владивостока», закованных в юридически обязывающий договор, о необходимости которого отчетливо высказался президент Дмитрий Медведев.

Судьба военных альянсов прежней эпохи может быть решена потом — нашими детьми, которые будут мудрее нас. Сегодня же эти военные блоки необходимо переформатировать так, чтобы все пушки на европейском континенте смотрели только наружу. Действующие статьи соглашений о коллективной безопасности должны быть ориентированы на отражение внешних угроз. У угрозы войны в Европе надо вырвать все ядовитые зубы и в конце концов сделать ее в принципе невозможной. НАТО должна отказаться от своего сверхэгоизма и признать, что безопасность всех государств евроатлантического региона (а не только стран-союзниц) должна быть неделима.

Законодательно во всех европейских и североамериканских странах следовало бы запретить военное планирование друг против друга, использование военной силы (или угрозы ее использования) для разрешения каких бы то ни было межгосударственных споров внутри нашего цивилизационного дома. Нельзя достигать собственной или коллективной безопасности за счет безопасности соседа и партнера. Всем должно быть понятно, что свобода и безопасность одной нации заканчивается у носа другой нации, потому что у этой нации также есть право на свободу и безопасность.

НАТО должна официально заявить, что статья 5 Вашингтонского договора (о коллективной обороне) в отношении России не применяется. Понятие «коллективная оборона» должно расшифровываться НАТО как ее готовность сдерживать и отражать угрозы извне евроатлантического региона. Любой партнер НАТО (в том числе и Россия) должен знать, что в чрезвычайных обстоятельствах он может рассчитывать на военную помощь альянса, равно как и альянс вправе рассчитывать на взаимность. Лучшей мерой скрепления такого доверия могли бы стать — на первом этапе — перекрестные гарантии безопасности между НАТО и Россией, а затем — практическое сотрудничество в вопросах обеспечения европейской и международной безопасности и создание союза трансъевропейской безопасности. В эту тройку следует запрячь США, Евросоюз и Россию.

Союз трансъевропейской безопасности будет смахивать на русскую матрешку. Каждая европейская нация будет спрятана за несколькими защитными слоями: первый слой — национальные системы обороны и безопасности, второй — существующие альянсы (включая НАТО и ОДКБ), третий — новый панъевропейский договорный альянс с участием США, ЕС и России.

В своей нашумевшей статье в New York Times от 19 августа 2009 года известный американский политолог и «ястреб» Збигнев Бжезинский предложил заключить соглашение о сотрудничестве в сфере безопасности между НАТО и «созданной Кремлем Организацией договора о коллективной безопасности, в которую входят Армения, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан». «Эта уступка, — пишет далее этот неисправимый "ястреб американской демократии", — которой Россия давно добивается, должна быть предоставлена на условии, по которому страны, не являющиеся членами того или иного блока, могли бы свободно выбирать, к кому им присоединиться — к НАТО или ОДКБ».

Странные люди — эти американские ястребы. Если Збигнев и вправду считает, что за формальное признание ОДКБ со стороны НАТО мы готовы отказаться от своей принципиальной позиции против расширения альянса за счет Украины, Грузии и других постсоветских государств, то он за все годы изучения СССР и России, видимо, так ничего и не понял.

Некоторые западные политики и эксперты идут намного дальше Бжезинского. Они предлагают внешне безобидную формулу «двойного политического гражданства» для государств, желающих сохранить или оформить свое членство одновременно в евроатлантических или евразийских региональных военно-политических союзах, например в НАТО и ОДКБ. Это, мол, продемонстрирует ненаправленность военных союзов друг против друга и подчеркнет разницу в их специализации и региональном охвате. Кроме того, с их точки зрения, эта формула позволит снять напряженность в сложных случаях, когда присоединение к тому или иному альянсу приобретает политическую окраску в цветах ушедшей эпохи и ее конфликтов.

Честно говоря, я усматриваю в этом внешне безобидном и «прорывном» предложении сразу два «но». Во-первых, для этого потребуется внести существенные коррективы в Устав НАТО, так как до сих пор ее членами могли стать только европейские государства (хотя Турцию-то приняли!). Во-вторых, а не получится ли так, что под видом реализации этой формулы НАТО втянет в свой состав большую часть пока еще политически слабых и зависимых от Запада среднеазиатских государств? Что касается натовских стран, то они вряд ли побегут, толкаясь, занимать места в ОДКБ. Поверьте мне, демократия демократией, но дисциплина в НАТО пока железная, и без кивка из Вашингтона ни одно европейское государство не позволит себе такую степень свободы и самостоятельности.

Тем не менее в вопросе реинтеграции Востока и Запада Европы в единую систему безопасности «от Ванкувера до Владивостока» я оптимист. И путь к созданию такой системы лежит через равноправное и планомерное сближение НАТО и ОДКБ. Союз двух военно-политических организаций, возглавляемых соответственно США и Россией, станет основой мира и процветания всего европейского континента, а может быть, и мира.

Безусловно, все изложенное мной выше — мое личное мнение, если хотите — мой интеллектуальный вклад в общее дело. Эти идеи имеют право на жизнь в том случае, если НАТО найдет в себе мужество отказаться от бесплодных потуг превратиться в «мирового жандарма» и глобального конкурента ООН. Если Организация Объединенных Наций страдает излишним бюрократизмом, то это вовсе не означает, что ее надо разгонять или высмеивать.

Вообще, по-хорошему, всей евроатлантической системе безопасности нужен хороший ревизор. Старые правила и изжившие себя аморальные нормы поведения военных блоков должны быть безжалостно пересмотрены. Но ревизия должна проходить эволюционно. Нынешняя система международного права далась нам большой кровью, и эту кровь в артерии наших отцов и матерей обратно не загонишь.

НА ХОЛМАХ ГРУЗИИ…

Утром 8 августа 2008 года я проснулся намного раньше обычного. Разбудили меня ласковое тосканское солнце и пение птиц. Мы отдыхали с женой и детьми в Италии и решили снять на несколько семей небольшой дом у частного хозяина. Я вышел в крошечный дворик приготовить стол для семейного завтрака. Мы приехали к морю дня за два до этого и еще толком не успели разложить по комнатам вещи.

Где-то рядом зазвонил мобильник. Переступив через еще не разобранный чемодан, я схватил телефон и быстро нажал на кнопку ответа, чтобы громкий сигнал не разбудил спящих в доме детей. С той стороны провода кто-то громко кричал: «Почему вы молчите? Нас здесь всех убивают! Вы нас предали? Скажите!» Я узнал звонившего. Это был мой старый приятель-осетин, с которым я познакомился в бесланском штабе. Я попробовал успокоить его и понять наконец, что за переполох. Мой собеседник немного успокоился, но продолжал сбивчиво рассказывать мне о произошедшей ночью трагедии. Из его слов стало ясно, что Саакашвили начал войну против Южной Осетии и обрушил ракетно-артиллерийский удар на спящий город Цхинвал.

По памяти я назвал приятелю телефон спецкоммутатора в Москве [в Беслане я выучил его как Отче наш) и посоветовал несколько адресатов, куда ему нужно срочно позвонить, чтобы сообщить детали. При этом я, конечно, понимал, что руководство страны и наши военные не могут не знать о масштабном вторжении грузинской армии в Южную Осетию. Грузинские силы не могли вторгнуться в пределы этой республики в обход постов наших миротворцев, значит, они должны были смять позиции наших военных. Если это так, то без жертв среди военнослужащих России не обошлось — ведь наши ребята, в отличие от западных миротворцев в Сребренице, боевые позиции не оставляют. Я включил телевизор, убрал звук и стал щелкать переключателем программ. По нескольким итальянским каналам показывали все что угодно, но только не новости о начавшейся войне. Тогда я через мобильную связь вошел в Интернет. Первые сообщения в Сети подтвердили информацию звонившего осетина — война!

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Врач-анестезиолог Агния Смольская предвкушала долгожданный отдых на Средиземном море в обществе люби...
В больнице ЧП – пациентка умерла после удачной, казалось бы, операции по замене сустава. Анестезиоло...
Врач Агния Смольская давно не видела свою подругу Лиду, но меньше всего она хотела встретиться с ней...
Конечно, уважаемые хозяйки и хозяева, можно сказать, что запеканки – блюда для занятых и не любящих ...
На долю трех друзей, очутившихся в девятом веке, выпало немало испытаний. Расставания и потери близк...
Удивительно, чем больше я нахожусь в этом мире, тем больше приходит осознание – все, что я делаю, ну...