Битва за Кремль Логинов Михаил

Глава 2

«Что же в итоге я там обнаружу? – думала Татьяна, – ваххабитов, секту экстрасенсов или обычного фашиствующего нарколога? Если ваххабитов, то с меня коньяк Сашке. Если экстрасенсов, то придется трижды поцеловать Артура в его вечную щетину и проставить пивко. Но ежели верна моя версия, то они оба сделают мне троекратное ку на редакционной планерке и отведут в суши-бар».

Тане ничего не оставалось, как гадать. Альтернативных занятий немного: бумажного чтива не захватила, а верный спутник в поездках, ноутбук, впервые за пять лет ее подвел. Коллег, считавших, что ноутбуки надо менять, как «тачки», раз в два года, Татьяна не понимала. Памяти хватает, клава не расшатана, чего от добра добра искать. «Асик», как она называла ноутбук, ее не подводил, какие бы приключения с ними ни случались. Он, будучи в сумке, пережил и пинок от омоновца во время пикета против уплотнительной застройки, и падение на пляжную гальку, уже без сумки. Однажды его чуть не конфисковала эстонская полиция, а на следующий год – отряд осетинских ополченцев.

Однако все обходилось… до сегодняшнего утра, когда «Асик» не включился. Татьяна грешила на аккумуляторы, но, если даже и была права, все равно, пока не подключишь – не проверишь.

Поэтому Татьяна разглядывала незатейливый весенний пейзаж, еле-еле встающий в рассветной дымке, и гадала, куда же едет – к ваххабитам или сектантам?

Командировка относилось к известному журналистскому жанру «Письмо позвало в дорогу». Вообще-то ей, начальнику отдела социальных проблем, мотаться в такие поездки уже не по статусу. Но хотелось выиграть пари, да и самой было интересно.

Письмо было от некоей москвички, излечившей сына от алкоголизма и сто раз пожалевшей об этом.

«Если бы я знала, что Костю подвергнут зомбированию, я бы никогда не отправила его в Зимовец. Но я слышала множество положительных отзывов о центре „Надежда“ и решила попробовать и этот шанс. Моего сына взяли на лечение после собеседования со мной. Тогда я услышала странные слова, которым поначалу не придала значения: „Будьте готовы к тому, что Константин не захочет вернуться Москву“. Естественно, я пропустила мимо ушей такую глупость.

Прошло полгода. Костя, если верить телефонному разговору с ним и директором центра, излечился от алкоголизма, но возвращаться не спешил. Наконец приехал домой и с порога убил меня заявлением о том, что не собирается восстанавливаться в МГИМО. По его словам, он получит высшее образование заочно, а пока намерен работать экспедитором. Самое ужасное, что он приехал на каком-то ужасном фургоне.

Я немедленно позвонила в Зимовец, но директор центра даже не пытался меня понять. „Вы просили спасти Костю, – говорил он, – вот мы и спасли – подобрали работу, требовавшую от него ответственности“. Я навела справки и поняла, что не единственная жертва „Надежды“. Помогите мне, дорогая редакция!»

– Я тоже навел справки, – сказал фотограф Артур, разыскавший в редакционном архиве письмо про «Надежду». – Вот еще прикольная история: отвезли в Зимовец мерчендайзера, а он вернулся в Москву и стал плотником. Думаю, это какое-нибудь языческое кодирование: «вернись к дереву, вернись к природе, вернись к корням».

Спецкор Сашка тут же вспомнил занятную историю про такой же наркологический центр в Томской области. Там тоже возвращали в люди самых запущенных алкашей. Потом выяснилось: всем заведовал мусульманский проповедник и трезвенники становились членами уммы при местной мечети…

– Дудки, – возразила Татьяна. – Никакие это не ваххабиты и не язычники. Обычный советский нарколог с хорошим стажем и собственной методикой, не принимаемой государственной медициной: приковать к койке наручниками, заставить отжаться полсотни раз. Да просто побить, если считает нужным! Нашел спонсора, нашел глухомань и создал там реабилитационный центр, где ему никто не указ. Зависимость снимает, а то, что мерчендайзеры идут в плотники… Так… Побочный эффект.

Артур прицепился к последнему пункту, заметил, что такой установочный сдвиг возможен, лишь если лечение сопровождалось какой-то идеологической накачкой, а не просто побоями вприсядку. Опять заспорили – ваххабиты или секта…

В итоге Татьяна решила сама съездить в этот самый Зимовец и выяснить, кто прав – она или коллеги. Заодно освежить репортерские навыки – нехорошо править чужие репортажи, забыв, как писать самой. Да и отдохнуть от различных проблем, как и полагается в поездке…

Отдохнуть не удалось: одна проблема уже возникла. Оставалось лишь разглядывать пасмурный пейзаж за окном и гадать, удастся ли наладить «Асик» в городе Зимовце…

Татьяна ощутила легкий дискомфорт и легко диагностировала его – чей-то пристальный, настырный взгляд. Подождала пару минут – не надоест ли таращиться? Но у незнакомца дорожных занятий было еще меньше, чем у нее, поэтому он продолжал смотреть.

Не то чтобы совсем уж незнакомец. Этого мужичка Таня приметила на областном автовокзале и поняла почему: не смогла сразу квалифицировать. Ей самой приходилось путешествовать немало, так что в голове уже сложилась личная разрядная книга. Но данный индивидуум пусть уникальностью и не отличался, но не подходил полностью ни под одну категорию одиноких путешествующих мужчин.

Не дембель – не тот возраст и формы нет. Не командированный управленец или бизнесмен – вместо портфеля клетчатая сумка, одет в дрянную куртку. Но и не работяга, едущий с заработков, – настороженный, волчий взгляд. Соединив совокупность признаков с татуировками на руках, Таня определила незнакомца: откинувшийся зэк, едущий домой.

Побочное следствие любопытства – зэчара принял ее взгляд как попытку познакомиться и проявил инициативу. Журналистский интерес к таким типажам Таня утратила давно, потому отшила его сразу.

– Ну, смотри, девонька, – то ли обещающе, то ли угрожающе сказал попутчик, – в Зимовец едешь? Там познакомимся.

Пока же только сверлил ее взглядом с заднего сиденья, развалившись, вытянув ноги в салон и посвистывая какой-то унылый мотивчик.

Районный центр Зимовец начал удивлять Татьяну, едва она вышла из автобуса. Автостанция выглядела даже лучше, чем областной автовокзал. Новенькие перроны и навесы, свежевыкрашенные скамейки. Зал ожидания прост, функционален и чист. И даже имелся бесплатный туалет. Вернее, добровольно платный – табличка на стене предлагала посетителям оплатить посещение туалета «на ваше усмотрение».

«Забавно. Много ли провинциальных идиотов?» – спросила себя Таня. Присмотрелась к ящику, поняла, что немало. Сначала решила избавиться от мелочи, но, заметив на дне парочку бумажных червонцев, устыдилась столичной скаредности и достала десятку.

Пощелкала по стеклу – пожалуй, рукой не разбить. Покачала ящик – закреплен, не унести. «Все же Россия», – подумала она, но поймала себя на мысли, что больше нигде ничего подобного в России не видела.

Комфортабельный автовокзал так поразил Таню, что она даже подзабыла угрюмого попутчика. Выходя со станции, заметила его в окружении двух аборигенов. Те о чем-то оживленно беседовали, видимо, тем для воспоминаний у них было столько, что откинувшемуся зэку недосуг было вертеть головой по сторонам.

Или все же заметил недавнюю попутчицу, но от разговора отвлекаться не стал.

Прогулка по городу была неизбежна – Борис Борисович, директор реабилитационного центра, назначил встречу на двенадцать дня. Теперь прогулка наполнилась дополнительным смыслом: починкой ноутбука. Да и сам Зимовец интересовал Таню все больше и больше. Город поражал не роскошью: она видала газовые городки на севере, где машин больше, чем жителей. Поражал мелочами. К примеру, столбом с указателями при выходе с автовокзала. Или городской автобусной остановкой с поминутным графиком всех трех маршрутов.

Вокруг буйствовала весна, радостное и грязное время. Однако чудо – тротуар оставался сухим, будто его не подтапливали окрестные сугробы. К тому же теплый весенний ветерок не оскорблялся гадким запахом собачьих подснежников. Таня даже обрадовалась местной жительнице с таксой на поводке: вдруг в этом городе ради чистоты ликвидировали всех собак?

На одной из улиц Татьяна обнаружила вывеску «Народное кафе „Лукошко“. К таким заведениям она относилась с насмешливой опаской: или цены окажутся антинародными, или сервис народный в худшем смысле слова, а скорее и то и другое вместе. Но ни одно опасение не оправдалось: светло, опрятно, очень много посадочных мест. Цены радовали, а еще больше – размер порций, поднос с бесплатным хлебом, огромные, чуть ли не полулитровые, чайные кружки и столик с разными специями. Клиента здесь уважали.

Посему Татьяна не удивилась, когда уборщица – не бабка, а девица – разрешила ей подключить ноутбук. Компьютер радостно пискнул, подмигнул синим огоньком, и Таня поняла, что проблемы лишь в аккумуляторах. Это радовало.

Оставалось найти ремонтный салон. Вообще-то такое удовольствие обычно бывает лишь в областном центре. Но Татьяна уже поняла: Зимовец – город чудес. Поэтому опять спросила уборщицу.

– Вам нужен «Электроник». Или «Байт». Еще в универмаге есть компьютерный отдел. Если вы знаете, что хотите купить, посмотрите на сайтах.

Таня не успела удивиться, как поняла: здесь есть вай-фай. Уточнив, что для посетителей Интернет бесплатный, она по совету уборщицы нашла сайт города Зимовец – сразу же добавила его в закладки, добралась до общей страницы трех компьютерных магазинов с перечнем товаров.

Уборщица отвлеклась на мобильный разговор.

– У меня смена еще не закончилась. Передай, что ко второй паре я подойду.

«Тут что, студентки работают уборщицами?» – удивилась Татьяна.

Сколько же еще чудес и сюрпризов принесет этот город? Ей казалось, будто он входит в тайный федеральный проект «Нормальная Россия».

– Борис Борисович, почему ваши пациенты остаются в Зимовце?

– Во-первых, не все. Меньше половины, – улыбнулся главврач реабилитационного центра. – А во-вторых.… Почему люди обычно запивают? Из-за депрессии. А у нас не депрессивный город. Поэтому они интуитивно хотят остаться там, где наименее вероятен рецидив.

Татьяна и главврач беседовали уже больше часа. Кабинет оказался уютным, а собеседник – доброжелательным, не мулла и не лидер секты. Особых секретов в его работе тоже не нашлось.

– Наша работа делится на два основных этапа. Сначала просто выводим пациента из запоя. Как? Без физических и психических травм, без чакр и заговоров. Это как раз не самое трудное. Я потому и ушел из областной клиники, что там ограничивались первым этапом. Взяли деньги у семьи, из запоя вывели и отпустили до нового запоя.

– В чем же заключается второй этап?

– Мы ждем, когда пациент придет во вменяемое состояние, и вместе с ним выясняем: что он хочет от жизни? Вернее, что он может хотеть. Если ответа нет, даем ему обычные рекомендации и прощаемся. Если же мы понимаем, что у этого человека есть какая-то ценность, ради которой можно не пить, начинается второй этап. Я сразу уточняю: большинство наших клиентов – не московские юноши, из-за которых вы приехали. Это сокращенные рабочие, отставные военные или другие люди, не знающие, для чего жить. Очень часто такому человеку надо просто, как сейчас говорят, потусоваться с людьми, у которых есть тяга к жизни. Если вернуться к вашему московскому мальчику: ему внушили, что работа даже экспедитором, не говоря уже про обычного шофера, – позор и унижение. Дипломатом ему не стать по характеру, а шофером – из-за социально-психологической установки. Ему понадобилось несколько месяцев пообщаться с людьми, которых он прежде считал социальным отребьем, и увидеть, что они чувствуют себя увереннее, чем он. Особенно здесь, в Зимовце.

– Я в вашем городе всего несколько часов, но все сильнее и сильнее убеждаюсь в одном…. Вы согласны, что в любом другом городе России ваш центр работать бы не смог?

Нарколог ответил не сразу, но уверенно:

– Да. Именно так. В другом городе я мог бы только выводить из запоя.

– А вы можете кратко объяснить эту замечательную аномалию.

– Да. Кратко и в двух словах: Михаил Столбов.

Глава 3

Мемориальные доски: «В этом доме с 1959 по 1997 год жил Герой Советского Союза летчик-истребитель Иван Николаев». «…С 1952 по 2003 жила заслуженная артистка РСФСР Анна Степченко». «Отсюда ушел на Чеченскую войну Герой России Андрей Гордеев, 1976–1995 годы». Отметить, что на некоторых домах две или три таблички: герои, деятели культуры, управленцы.

Три светофора с таймером обратного отсчета. Возле рынка – с пищалкой. Спросила: рядом интернат для слепых? Дэпээсник: нет, светофор для бабушек.

Рынок. Чисто. Палатка контрольных весов – на видном месте. Один ряд – южные гости продают фрукты, другой ряд – местные бабки, картошка, соленья, грибы.

Перед входом на рынок: «Улыбнитесь, вас снимает веб-камера».

Тревожная кнопка – видела в двух местах. Тот же мент сказал: приезжаем в три минуты.

ДК. Шубами не торгуют. Стенд. Кружки, секции, лекции. Местный театр – участник Авиньонского фестиваля.

Гостиница. Холл – бесплатный чай.

У Татьяны еще со стажерских времен сложилась привычка заносить в блокнот, а потом и в ноутбук короткие записи о том, что бросилось в глаза, что запомнилось. Это как некая сушеная травка: кинул листик в кипяток, и сразу всплыли ароматы летнего луга. Если такие записи не делать, половину упустишь.

Кстати, насчет травки…. Может, Зимовец подсажен на какой-нибудь наркотик? К примеру, пьянство не побеждено, а вытеснено кайфом?

Конечно, приводить в порядок путевые заметки можно и в гостинице. Но Татьяна решила дополнить познания о городе наблюдениями за ресторанной жизнью. К тому же хотелось поужинать.

Дежурная за стойкой сразу же предложила ей поужинать в круглосуточном «Лукошке», а когда Таня сказала, мол, нужен ресторан, где не очень шумно, порекомендовала «Юбилей».

– Самое место спокойно поужинать. – И добавила, подпустив в голос легкую игривость: – Знакомиться там хорошо, в «Юбилей» ходят люди приличные.

Таня поблагодарила, не став уточнять, что ресторанные знакомства в Зимовце в ее планы не входят.

В ее – да. Но, похоже, кто-то такие планы имел…

Сегодня был вторник, не день массовых посиделок. Лишь в центре ресторанного зала звенел бокалами и хихикал большой девичник, а за другими столиками – компании по нескольку человек и отдельные парочки.

Татьяна продолжала делать пометки в файле будущей статьи о Зимовце, заодно оглядывая окружающих, – как ни крути, а тоже важный срез местной обстановки.

Если сравнить с прежними провинциальными наблюдениями, город не выглядел депрессивным. Вот взять тот же «Юбилей». Не пятница, не выходной, а зал почти полон. Такой категории, как бедная школота или бедный манагер, – взять бутылку водки, графин сока, да этим и ограничиться, – здесь не наблюдалось. Люди пришли и пообщаться, и поесть.

Соседи по залу отвечали Тане взаимностью – бросали на нее осторожные и удивленные взгляды. Человек, сидящий за ресторанным столиком с открытым ноутбуком, был для них в диковинку.

И лишь из-за одного столика на нее не поглядывали, а пялились – откровенно и нагло. К сожалению, это был единственный местный обитатель, с которым Татьяна знакомиться ни под каким предлогом не собиралась. Тот самый попутчик по автобусу.

Ужинал он не один, а в компании двух приятелей – хмырей примерно его возраста, разве чуть благообразней видом. Музыка в «Юбилее» звучала тихая, фоновая, поэтому Таня периодически слышала реплики возвращенца и его приятелей.

Да, ее изначальная догадка подтвердилась: дядька вернулся в Зимовец из мест не столь отдаленных (скорее всего, в полном смысле этого слова – только в этой области находились три колонии). Суть разговора сводилась к рассказу приятелей о жизни родного города за какой-то отрезок времени, судя по всему, не очень-то и короткий. Зэк расспрашивал, собеседники ему отвечали и, похоже, от чего-то предостерегали. Он спорил, махал руками, подливал водку себе и приятелям, матерился… И при этом то и дело поглядывал на Татьяну с прежним интересом.

Она, не обращая на него внимания, делала новые записи. Вай-фая в «Юбилее» не было, поэтому для сбора и уточнения разной полезной информации о городе Зимовце Таня использовала модемный Интернет.

Область, конечно, не бедная: мощная химия в областном центре, с импортной ориентацией. Магистральный газопровод и лесной комплекс. Из всех этих радостей источником процветания Зимовца мог быть лишь лес.

Города, окруженные леспромхозами, Татьяна видела не раз – безрадостная картина. Иномарки на разбитых улицах, недостроенные особняки, мордобойные попойки в невзрачных заведениях. Все, что она обнаружила в Зимовце, не объяснялось тем фактом, что неподалеку от города с выгодой рубят лес.

Кстати, владелец одного из леспромхозов – тот самый Столбов, о котором она услышала от нарколога. Неужели ему хватает доходов от своего производства на такие серьезные спонсорские программы? Надо бы погуглить побольше, позвонить знакомым…

– Слышь, я присяду. Ничего?

Еще не оторвав взгляд от экрана, Таня поняла: тот самый зэк-освобожденец. По раздавшемуся следом скрипу стула также поняла – дядька уселся без разрешения.

Конечно, можно было бы поболтать и расстаться. Но за пять минут этот крендель всяко не отвяжется, да и не хотелось прерывать работу.

– Ничего хорошего. Пересядь за другой столик, – не поднимая головы, сказала Таня.

– Девонька, ты лохычески-то мыслить умеешь? Посмотри: ты одна, я один. Ты скучаешь, раз в эту дурынду уперлась, я тоже скучаю. Давай вместе посидим – веселей будет.

Татьяна могла ответить, что он-то как раз не один и мог бы вернуться к оставленной компании. Но промолчала, не желая ввязываться в разговор. Бросила взгляд по сторонам: в зале сейчас две официантки, но обе в стороне, склонились к столикам, обсуждая меню с клиентами.

Частичное знакомство с гражданином все же состоялось. Рукав рубашки хмыря задрался и Таня прочла его имя – Колян.

– Молчишь. Не уважаешь, значит. Это зря-я-я, – протянул зэк и тут же сам приступил к «лохыческому» мышлению: – Кто ты такая? Шалава? (Пауза, ожидание реакции, однако Таня не стала замечать оскорбление.) Не, не шалава. Тогда кто? Наверное, прокуророчка.

«Интересно, он до этого ноутбуки видел только у прокуроров?»

– Я помню такую прокуророчку, вроде тебя. Ну, она чуть потолще была, в очочках, в пиджачке-галстучке, а вот такая же сука! Жизнь мальчонке погубила! Мамой клянусь, не забуду!

Огорчение Татьяны перешло в легкое беспокойство. Она поняла, что злость хмыря была не наигранна. Водка пробудило в нем не самое радостное воспоминание о недавней жизни.

– Коль, оставь ее на фиг. Не нарывайся…

Краем глаза Татьяна заметила, что собутыльники Коляна подошли к месту конфликта и пытаются оттащить друга. Пока безуспешно.

Таня еще усердней уставилась в монитор, но экран дрогнул от щелчка по крышке корпуса. Незваный сосед требовал внимания.

Ну его в пень! Сиди и жди, чего он дальше выкинет! Хватит. Журналистка тоже решила привлечь внимание, тем более одна из официанток освободилась. Она ударила ножом по пепельнице так громко, что Колян на миг прервал монолог.

Официантка подошла быстро. Можно сказать, подпорхнула.

– Гражданин хочет сидеть за этим столиком, – сказала журналистка. – Вы можете пересадить меня к окну?

– Я и туда подсяду, – ответил Колян, невежливо отпихивая заботливых друзей. – Я шесть лет хотел с товарищем прокурором поговорить!

Татьяна захлопнула ноутбук. Неизвестно, что будет дальше, но «Асик» пострадать не должен.

Официантка, вместо того чтобы пуститься в уговоры, вынула мобилу. Сделала несколько шагов в сторону, что-то сказала…

Минут через пять, заполненных скандалом Коляна с друзьями, в зал вошел поджарый и подтянутый мужчина лет под пятьдесят. «Типичный отставник, – пришло в голову Татьяне. – Причем из тех, что не спиваются, а находят себя в новой жизни». Про себя Таня окрестила этого человека «майором».

Майор оценил ситуацию еще быстрее официантки.

– Тише, – обратился он к одному из друзей бывшего зэка, чуть ли не во весь голос объяснявшему Коляну, как он себя неправильно ведет.

Потом вошедший просто взглянул в глаза Коляну. Это был настоящий взгляд-исследование, для сбора нужных сведений.

И они были собраны.

– Сел за свой столик, – негромко произнес майор. – За пять минут доел-допил, рассчитался, ушел. Понял?

Колян молчал. Соглашаться было западло, а возражать… Наверное, боязно. Обостренным чутьем сидельца почуял в незнакомце силу и авторитет, а жизненный опыт нашептал в ухо лучше не вякать и не переть на рожон.

Друзья, увидевшие живой аргумент своим предостережениям, клещами впились в руки освобожденца.

– Командир, – встрял один из них, – вы уж помягче, пожалуйста. Коля только-только откинулся, приехал, не знает, как тут у нас…

– Тогда объясни Коле, что у нас не быкуют. А то вчера откинулся, завтра перекинулся. – Потом официантке: – Леночка, рассчитай этот столик. Если за десять минут не уйдут – звони. У вас все в порядке? – уже Татьяне.

– Да, – вымученно улыбнулась она, – все в порядке. Спасибо.

Следовало бы пригласить «майора» к столу, поговорить о системе безопасности города Зимовца. Но тот уже шагал к дверям крепкой командирской походкой.

В действиях не представившегося «майора» Татьяна обнаружила лишь один изъян: он предложил Коляну и доесть, и допить. Учитывая ограниченность временного лимита, тот сосредоточился на второй части программы и успел приговорить полбутылки водки. Как заметила Таня, поглядывавшая на недавнего обидчика, если друзья наливали в рюмки, то он вывалил оставшееся в запивочный стакан и хлопнул залпом.

Новая порция водки взбодрила Коляна и он громко возразил друзьям:

– Чего дергаться? Сказали же, чтобы я рассчитался. А я шесть лет рассчитаться хотел за жизнь погубленную…

Друзья начали наперебой убеждать Колю, что случай не тот, и того прокурора здесь нет, и вообще «залупаться не надо, предупредили же». Зэк хорохорился, но – Таня засекла по часам время ухода «майора» – покинул ресторан через пять минут.

Чтобы быстрее забыть происшествие, она опять приступила к виртуальному исследованию города Зимовца. Пыталась обнаружить причины благоустроенности этого города. Причем смотрела все подряд: сначала общая картина, потом детали.

Современная история города была скорее печальной. К примеру, главным событием на пересменке века стало банкротство «Северного станкозавода», окончательно свершившееся в 2003 году. Правда, главное предприятие города совсем уж не погибло. Четыре года спустя кандидат в областную думу от КПРФ приводил печальный пример «Станка» как пагубность реформ: раньше предприятие выпускало тридцать видов оборудования, а сейчас-де клепает какие-то контейнеры.

Иных сведений о городе было мало. Даже на официальном сайте областной администрации. Пробежавшись взглядом по новостям, Таня пришла к странному выводу: новостей из Зимовецкого района нет. Где-то открывали новый мост на федеральные деньги, школам и больницам вручали гранты по нацпроектам, а вот о Зимовце – ни слова. Правда, пройдясь по статистике, обнаружила, что из двенадцати районов области лишь один не получает субвенцию из областного бюджета – Зимовецкий.

Продолжая поиски, Таня обнаружила, что в окрестностях города есть мощный стекольный завод. Судя по той же областной статистике, район был на первом месте по производству пиломатериалов. Но вникать в это не стала – двенадцатый час. Заведение работало до последнего клиента, и у Татьяны возник шанс оказаться именно им.

Она расплатилась, признав местные цены вполне гуманными, и вышла в ночной бодрящий мартовский морозец.

До гостиницы было недалеко, городские власти на уличном освещении особенно не экономили, и Таня неторопливо шла, любуясь городом. «Интересно, – подумала она, – неужели муниципальный транспорт ходит здесь до половины двенадцатого ночи?»

Ответить на вопрос она не сумела. Одинокий гражданин, сидевший в остановочном павильоне, шагнул к ней. И Таня узнала Коляна.

Что он тут делал, просто отдыхал или поджидал ее, куда-то сплавив дружков, Таня выяснять не хотела. Главное, избежать продолжения знакомства. И это было возможно – весь вечер Коля явно больше выпивал, чем закусывал, поэтому быстрой у него была лишь речь.

– Ну, теперь рассчитаемся, сука! – прохрипел он. – Где же твоя крыша? – И потрусил к Татьяне.

Она увернулась и рванула по улице. Колян – следом. Нетвердость в ногах компенсировалась упорством. К тому же убегать по ночному незнакомому городу – не лучшее занятие. Попадешь в тупик там, где ты меньше всего ожидаешь.

«Может, подпустить, дать по яйцам и уйти?» – подумала Таня. Но она устала за день и не была уверена, что добьется нужного эффекта с первого удара. Думать о последствиях промаха не хотелось.

И тут она вспомнила здание, мимо которого пробегала, – универмаг. Оно было темным, лишь на стене мерцал какой-то огонек. Это же кнопка тревожного вызова!

Таня ткнула пальцем в кнопку, крикнула в черный динамик: «На меня напал хулиган» – и успела отскочить. Колян на миг замер, пытаясь понять, что она сделала. Потом рявкнул:

– Сука! Статью шьешь?! – И рванул с медвежьей резвостью.

Задача осложнилась: далеко убегать от места вызова не следовало. К счастью, универмаг располагался на перекрестке трех улиц, и Татьяна выскочила на середину маленькой площади. Заложила один вираж, другой, чуть прибавила, когда преследователь ее почти коснулся.

Увеличила отрыв на несколько метров. И поскользнулась. Упала не полностью, удержалась на руках, но слегка ободрала ладонь об асфальт. Вскочила из стайерской позы и, чуть не упав опять, отскочила. Успела ощутить, как рука Коляна прошлась по коже рюкзачка. «Не матерился бы, берег дыхание, может, и схватил бы», – отстраненно подумала она.

Колян, казалось, уловил мысль. Теперь он продолжал догонялки, лишь ожесточенно дыша. От этого хрипа Тане стало страшно. Вместо кружения на пятачке следовало рвануть по улице. Но там не горели фонари, и страх услышать топот за спиной в темноте был хуже всего…

Таня чуть не упала от яркого света, брызнувшего ей в глаза. На площадь влетел ментовский козелок.

Она предпочла остаться на месте. Колян общаться с правоохранителями не собирался, но погоня так утомила его, что он проковылял еще десять шагов, пока повторенное «Стоять!» не подкрепилось тычком в спину.

– Суки! Конвой вызвала? – хрипел он, когда его, уже в наручниках, протащили мимо Тани.

– Девушка, у вас все в порядке? – спросил сержант.

– Вроде да, – ответила Таня и только тут поняла, что пару раз коснулась белой куртки ободранной рукой и слегка запачкала ее кровью.

…Ментовка города Зимовца оказалась самой обычной районной ментовкой: последней ремонт двадцать – тридцать лет назад, старая меблировка, унылый энергосберегающий свет, советские пыльные плакаты. Разве что, по прикидкам Татьяны, в городе такого масштаба вечером в обезьяннике должны были сидеть пять-шесть клиентов, а здесь Колян оказался единственным посетителям. «Верно, в выходные обезьянник и здесь не пустует», – подумала Татьяна.

Ей пришлось дать показания. Дежурный лейтенант позвонил в ресторан. Как расслышала Татьяна, там подтвердили начало инцидента, обещали засвидетельствовать, если нужно.

Никаких незаконных мер к Коляну не применили, но, похоже, решетка обезьянника протрезвила его не хуже самых проверенных технологий нарколога Бориса Борисовича. Колян уже не обещал рассчитаться с прокурорами, даже не ругался, а печально глядел в пол и оправдывался: мол, ошибочка вышла, вернулся в родной город после долгого расставания, выпил слегка. Ну, с кем не бывает. Перед Таней скомканно извинился, добавив: сами должны понимать, как зона меняет человека. Меня ведь и закрыли-то ни за что, особенно по второму разу. «Рецидивист – это тот, кому не везет», – философствовал он.

Когда показания окончательно перешли в философию, сотрудники предложили Коляну заткнуться. Лейтенант сказал капитану:

– Вообще-то, административку впаять как нефиг делать. Но случай нестандартный – три ходки. А как откинулся – так в первый же вечер чуть до статьи не дотянул.

Колян не согласился – опять попросили заткнуться.

– Это для тебя, Вань, случай нестандартный, – ответил капитан, – ты второй год служишь. Знаешь, сколько таких фруктов – откинулся и в родные края. Погулять до новой ходки. Слышь, один вообще рекорд Гиннесса поставил. Тридцать минут на свободе. Вышел из ворот колонии, перешел дорогу, а там лабаз. Он его грабанул, там же его и повинтили. Вот так-то… Но вообще история непростая. Раскаяния не видно. А еще не видно осознания, – взгляд на Коляна, протестовавшего одними гримасами, – осознания того, что быковать, залупаться или, культурно выражаясь, проявлять криминальные замашки в нашем Зимовце – нежелательно и опасно. Значит, надо звонить Андреичу, пусть решает.

По обстоятельствам разговора Татьяна поняла, что Андреич – начальник районной милиции, но прямо сейчас подъехать не может – на федеральной трассе, проходящей через район, случилась серьезная авария и он там.

– Через час подъедет, – сказал капитан. – Говорит, что проблему понял и уже вызвал экспертную группу. Раньше него будут.

После этого сотрудники еще раз спросили у гражданочки, не пострадала ли она, и предложили отвезти в гостиницу. Но тут уж Татьяну обуяло профессиональное любопытство. От недавнего страха осталась лишь слегка саднящая ладонь. Зато адреналин без остатка поборол сонливость и призывал к деятельности. Потому Таня немедленно представилась и начала расспрашивать, в первую очередь о тревожной кнопке. Расспрашивала она лейтенанта, так как капитан отъехал по какому-то делу.

Ее заход «Сколько была в маленьких городах, а такого не встречала» оказался удачным, и ей удалось пробудить краеведческий патриотизм лейтенанта. Он соглашался, да, здесь отлично, сам раньше хотел служить в областном центре, а теперь не жалею, что сюда попал. Насчет Коляна, задремавшего в обезьяннике, лейтенант говорил, что это случай особый и нетипичный:

– Он шесть лет в родных краях не был. Не знал, что у нас все изменилось.

– А что изменилось?

– Как вам бы сказать получше. Просто не принято у нас сейчас вот так…

Сформулировать и высказать свою мысль лейтенант не успел. В помещение вошли люди, которых Татьяна сразу же отнесла к упомянутой экспертной группе. Посмотрев на вошедших, а их было четверо, Татьяна сразу подумала, что репортаж о работе наркологического центра «Надежда» может оказаться не самым главным материалом, привезенным из Зимовца.

Незнакомцы оказались столь интересны, что трем Таня сразу же присвоила клички: Верзила, Очкарик, Седой. Некоторая произвольность в этом была – никто из пришедших не отличался малым ростом и немножко седины имелось у всех. Но надо же их как-то различать.

Лишь с четвертым персонажем возникла заморочка. В нем не было подтянутости остальной тройки и уверенного, пружинящего шага. Пожилой мужчина, с морщинистым лицом, в опрятном пиджаке, вообще облика ухоженного и вальяжного. Казалось бы, такому типажу должен быть присущ апломб. Ан нет, в помещение он вошел замыкающим и не так чтобы с робостью, но без всякого желания и радости.

Приглядевшись к рукам четвертого господина, Татьяна придумала кличку и ему – Пахан. Наколок на запястьях у него было побольше, чем у Коляна.

Вошедшие посмотрели и на Татьяну, потом Очкарик, верно, лидер тройки, вопросительно взглянул на лейтенанта: мол, что за барышня? Пахан тоже скользнул по ней взглядом, но без всякого интереса.

Потом Пахан заглянул в обезьянник. Трудно сказать, узнал он Коляна или нет, потому что тот узнал его раньше:

– Грач! Здравствуйте, Павел Иванович! Вы за мной?

– Здравствуй, Колян, – негромко, с задержкой ответил Пахан, показывая интонацией, мол, погаси энтузиазм.

– Нет, – сказал Очкарик, – это не он, это мы за тобой приехали. – Выведите его, пожалуйста, – это к лейтенанту.

Колян, явно воспрянувший духом при виде Грача, тотчас же сник. Разве в прутья не вцепился.

– Права не имеете, задержанный я, – пробурчал он, обращаясь к лейтенанту. Но все же вышел.

– Рассказывай, чего натворил? – обратился к нему Седой.

Колян, запинаясь, начал рассказывать свою версию вечерних приключений, настолько оправдательную для него, что явно сам себе не верил с первой же фразы. Его оборвали через пару минут и передали слово лейтенанту.

Татьяна слушала конфликт интерпретаций, приглядываясь к отставникам – уже не сомневалась, так и есть. Журналистская практика была у нее долгая и интересная, она научилась замечать некоторые вещи, обычным гражданам незаметные.

Во многих спецподразделениях, от Колумбии, до, как ни странно, комфортной Финляндии, есть у офицеров особый знак. Иногда татуировка. Иногда маленькая ленточка в петлице. Иногда маленькая пуговка, нашитая под погоном. Небольшое отступление от устава. И начальство такое отступление прощает. А ленточка значит простую вещь: человек – убивал. В рейдах против партизан или в миротворческом батальоне – не важно.

Такого общего знака у тройки не было. Но Татьяне хватило опыта, чтобы понять по глазам – случалось с каждым. И, пожалуй, не один раз. На войне. А может, и не только.

«Отряд убийц. Или, скажем, красивше: эскадрон смерти», – подумала она.

– Достаточно, – прервал Очкарик лейтенанта. – Значит, Николай Борисович Смирнов, 1975 года рождения. 1994 год, 116 и 162 статьи. Условно-досрочное в 1998-м. 1999 – опять 162-я, 11-6-я, еще добавил 119-ю. Вышел в 2005-м, сразу же опять залетел по 162-й. Разбой, побои, угроза убийством. Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов, так?

– Так, – с заискивающей улыбкой поддакнул Колян. Похоже, он читал бессмертный роман и надеялся, что удастся разойтись на шутках.

– А вернувшись в родные края после третьей ходки, сразу же пошел и на 119-ю статью, и на 213-ю. И похулиганничал, и убийством угрожал.

Колян счел за разумное промолчать.

– Проблема твоя, Николай Борисович, в том, что за шесть лет в нашем городе кое-что изменилось. И никому не нужно ждать, пока ты отоваришь свою любимую статью. Я тебе лекции читать не хочу, пусть Павел Иванович объяснит.

Пахан подошел к Коляну, показал на скамейку – садись. Тот сел, поглядывая со страхом на «эскадрон смерти».

– Ты, Коля, меня прости.

– За что, Павел Иванович? – с испуганным удивлением спросил Колян.

– Что я тебя, ну, тогда еще, по твоему малолетству сбил с панталыку…

– Вовлек в преступную деятельность, не позволил социализироваться, проповедовал приоритет так называемых воровских понятий над обычной гражданской моралью, – уточняющим лекторским тоном договорил Очкарик и перевел взгляд на Пахана, – звиняйте, Павел Иванович, перебил.

Колян глядел оторопело. Он, пожалуй, приготовился к любым дюлям, но не к такому «прости».

– Порядки теперь в Зимовце новые, – продолжил Пахан. – Никто в городе по понятиям не живет. Так что, если что, ты не отмажешься.

– Погоди, – у Коляна заиграло любопытство. – Это чего, Зимовец красным городом стал, что ли?

Пахан взглянул на него чуть ли не виновато, как папаша, не способный изъяснить детям словами некую истину, уясненную им всей глубиной души.

– Не совсем так. Здесь теперь менты не только город держат, но и не берут. Им даже занести нельзя.

Татьяна не сомневалась, скажи такую глупость кто другой, кроме Пахана, Колян бы недоверчиво заржал. Но это была мудрость от «сэнсея».

– Как же такое случилось, Пал Иванович?

– Да вот так и случилось, Коля. Долгая история… Короче, по понятиям в городе больше не живут. Так что решай. Можешь жить, как я, – живи здесь. Нет – уезжай.

– Я… Думать тут надо… – растерянно сказал Колян.

Но его перебил Седой:

– Спасибо, Павел Иванович. А тебе думать не надо. Раз уж нам пришлось в час ночи сюда припереться, тянуть не будем. Или сейчас поклянешься, что ни хулиганки, ни разбоя, вообще ничего. Никаких блатных промыслов. Тогда живи с мамой, работай. Нет – первый автобус в область в 5.40. Сел, укатил, больше ни ногой.