Шатун Дышев Андрей

Глава 17. Дробовик в промасленной тряпке

Курга опять начал волноваться и терять контроль над собой. "Спокойно! – мысленно повторял он, в который раз уже проглатывая таблетку валерьянки. – А то от страха я совсем потеряю рассудок и не смогу контролировать свои поступки?" Время бежало стремительно, а он все никак не мог решиться начать дело. Как приехали в охотничий приют, он мысленно установил предел: как все зайдут в дом, тогда он и начну. Гости зашли в дом, успели раздеться, выпить, а он ходил бесцельно по двору и грыз ногти. "Стемнеет – тогда и начну!" – твердо решил он, но и этот рубеж пришлось ему перенести на неопределенное время. И причиной тому стали запертые на замок ворота.

Снегоход и сани остались по ту сторону частокола. Курга при желании мог перелезть через ограду, но как он потом затащил бы снегоход во двор? А оставлять дорогостоящую машину, взятую им на прокат, без присмотра не хотелось. Мало ли кто припрется ночью к охотничьему приюту!

Проваливаясь в снег по колени, он подошел к забору и прильнул к щели между створок. В свете прожектора, закрепленного на стволе сосны, он хорошо видел снегоход. "Надо было хотя бы бензин слить, да аккумулятор снять, чтобы не угнали", – с опозданием подумал он и, вздохнув, побрел на кухню, где на тлеющих сосновых шишках грелся большой медный самовар. Он раздул угли сапогом, заглянул под крышку и подбросил дров под плиту, накрытым толстым листовым железом.

Потом он взял нож и несильно ткнул баранью тушку, подвешенную на крюке. Белая рогатая голова закачалась на тонкой голой шее. Странно освежевали этого барана. Курга первый раз видел, чтобы мясники, содрав с тушки кожу и убрав потроха, оставили нетронутой голову. Зачем надо было оставлять эту глазастую гадость? Чтобы покупатель был уверен, что это баранина? Но разве можно баранью тушку спутать с чем-нибудь другим?

Он хотел заняться разделкой мяса, но вдруг почувствовал, как в груди волной накатила тошнота. Курга, прикрыв ладонью рот, быстро вышел на свежий воздух.

Когда он приблизился к кирпичной цилиндрической пристройке, примкнувшей к стене дома, ноги перестали слушаться его. Внутри этой трубы проходила пожарная винтовая лестница. По замыслу строителей, лестница должна была соединяться с коридорами второго этажа и мансарды, но сквозные ходы еще не выпилили, и винтовая лестница вела в никуда. Курга открыл электромагнитный замок, потянул на себя тяжелую металлическую дверь и зашел в темный коридор. Превозмогая слабость в ногах, он стал подниматься по ступеням, тяжело налегая на поручни. Лестница штопором ввинчивалась в черноту, и Курга кружился по спирали.

На третьем обороте ему стало совсем дурно, к горлу подкатил комок. Он сел на ступеньку под тусклой лампочкой, висящей на голом проводе, и стал расстегивать молнию на вороте куртки. "Мне должно быть стыдно за свою слабость! – подумал он. – Я ведь мечтал ей отомстить! В самых сладких снах мне виделось, как я ее душу. И вот она здесь, за бревенчатой стеной, без охраны, вдали от цивилизации, среди пьяных одноклассников. Иди, бери ее, души ее, вытряхивай из нее свои деньги!"

Только злость могла изгнать из души раболепный страх. Курга стал вспоминать, как тяжело, в какой нищете он жил в двухкомнатной квартире с женой и сестрой Верой, как жена поставила ультиматум: если он хочет сохранить семью, Вера должна уйти. А куда ей, девчонки, идти? Она имела такие же права на эту квартиру, как и он сам. И тут жена подала идею: квартиру продать, деньги вложить в некое широко разрекламированное акционерное общество "Титаник" под семьсот процентов годовых. Взяли калькулятор, подсчитали и ахнули. Через год на полученные проценты они могли купить четыре подобных квартиры. Страшно, конечно, было. Но ведь повсюду говорили про честность и обязательность "Титаника". И сосед советовал, кипу своих акций показывал.

Все сделали быстро. Цену за квартиру не слишком заломили, и она через риэлторскую контору ушла слету. Курга самолично отнес тридцать пять тысяч баксов в "Титаник". Веру пристроили в общежитие железнодорожного техникума, а Курга с женой сняли однокомнатную квартиру. И стали ждать.

Через полгода они услышали сенсационную новость: "Титаник" ограбили. Взломщики якобы вскрыли сейфы фирмы и вынесли все деньги вкладчиков. "Титаник" тотчас объявил себя банкротом. Местная милиция с ног сбилась в поисках грабителей. Поползли слухи о том, что генеральный директор "Титаника" Ирина Гончарова инсценировала это ограбление, чтобы прекратить выплаты по процентам.

Ее пытались привлечь к уголовной ответственности за мошенничество, но безрезультатно. Следственно-оперативная группа не смогла найти ни одного факта, который бы доказывал имитацию ограбления. У всех руководителей финансовой пирамиды было безупречное алиби. И Гончарова вела себя необычно: она не пыталась затаиться, исчезнуть или слинять за рубеж. Напротив, местное телевидение едва ли не каждый день показывало, как Ирина Юрьевна обличает местное руководство МВД в бездеятельности, в коррупции, как она убеждала, что грабители подкупили городские власти, и милиция умышленно завела следствие в тупик.

Мало кто ей верил, но доказать, что Гончарова совершила грандиозную аферу, было невозможно. Несколько миллионов долларов бесследно исчезли. "Титаник" прекратил существование. Ирина Юрьевна пересела с роскошного "Мерседеса" на подержанную "девятку". По ТВ прошел репортаж о жизни Гончаровой. Бывший генеральный директор акционерного общества поселилась в малогабаритной "хрущевке" с прогнившей сантехникой и облупленными потолками.

Тогда Курга понял, что он падает в пропасть с тысячами таких же легковерных вкладчиков, как и он сам. С молвой начала распространяться страшная статистика: семь человек покончили собой, пятьдесят два вкладчика попали в реанимации с инфарктами, десятки семей остались без крыши над головой… Курга не сдавался, он пытался бороться. Создал "Союз обманутых вкладчиков", организовал несколько митингов, последний из которых дубинками разогнал омон. Отчаявшись, он сделал из старой спортивной шапочки маску, купил игрушечный пистолет и пошел в тот самый пункт по продаже акций "Титаника", куда полгода назад сдал свои деньги…

Когда он сидел на зоне, жена от него ушла. Как без него два года жила сестра Вера – он не знал и боялся даже думать об этом. А потом у него появился шанс вернуть свои деньги. И Курга понял, что еще не сломлен. Он готовился идти ва-банк…

Он встал, чувствуя, как страх отступает. Поднялся еще на десяток ступеней и остановился перед круглым отверстием в бревенчатой стене, забитым тряпками. Когда-то давно через это отверстие наружу выходила печная труба от "буржуйки". Позже в доме установили камин и печи-голландки, а дыра так и осталась.

Курга затаил дыхание, прислушиваясь к оживленным разговорам и смеху, которые доносились из гостиной через дыру. Один удар кулаком по тряпичной пробке – и он увидит красные лоснящиеся рожи. Он увидит ее, эту гадину, которую поклялся раздавить. И спокойным, твердым голосом поставит условие: или она отдает деньги вкладчиков, или же вечеринка превратится в кровавую оргию.

Курга отошел от дыры, приподнялся на цыпочки и снял с каменной ниши длинный предмет, завернутый в промасленную тряпку. Он развернул его и некоторое время внимательно рассматривал одноствольное ружье с потемневшим от старости прикладом.

Это был безобидный дробовик, с которым впору было охотиться разве что на уток, но Курга намеревался демонстрировать гостям лишь кончик ствола, по которому невозможно определить убойную силу оружия.

Впрочем, дело было вовсе не в оружии. Будь у Курги "калашников", он все равно не стал бы им пользоваться.

Глава 18. Двое на кухне

Белкин вышел из жарко натопленного дома во двор покурить. Он подошел к беседке, сел на скамейку и принялся ковыряться в рваных карманах. Едва он поднес пламя зажигалки к сигарете, как хлопнула дверь дома, и на крыльце появился Земцов. "Тоже запарился", – подумал Белкин.

Он хотел позвать его, чтобы потрепаться с ним о жизни, но тут Земцов сослепу налетел на Кургу, который шел навстречу с дымящимся самоваром в руках, и едва не сбил его с ног.

– Прошу прощения, такая темень, – буркнул Земцов.

– Ничего-ничего! – поспешил откреститься от своих претензий хозяин. – Я вас случайно не ошпарил?

– Нет, я даже не коснулся самовара…

"Что это они топчутся друг перед другом и озираются, как собутыльники на Красной площади?" – подумал Белкин. Он свистнул и махнул Земцову рукой, но тот сделал вид, что не заметил одноклассника в темноте.

"А гордый какой стал! Не подступишься!"

– Очень кстати я вас встретил, – сказал Земцов Курге. – Скажите пожалуйста, а туалет только на улице?

– Увы, – развел руками Курга.

– Ничего страшного, в этом есть свои плюсы! – с каким-то скрытым смыслом сказал Земцов. – И еще вопрос: на ночь дом запирается изнутри? То есть, я хочу спросить, кто его будет запирать – мы или вы?

– Я ночую в служебном помещении, – скомкано ответил Курга и добавил: – Так что, запирайтесь сами, когда сочтете нужным.

– Это очень важно, – серьезным голосом подытожил Земцов. – Наши женщины напуганы слухами о медведе-убийце, который шатается где-то в этих лесах.

– Слухи, как всегда, несколько преувеличены, – заметил Курга. – Я не замечал поблизости медвежьих следов.

Земцов развел руками и вздохнул.

– Увы, мы обязаны предпринять все меры предосторожности, потому как ни пистолетов, ни ножей у нас нет. Вся надежда только на крепкие двери и на вас.

"Ну, насчет ножей он, конечно, врет", – подумал Белкин.

Курга, по-видимому, не ожидал столь высокой ответственности, возложенной на него, и неуверенно кивнул головой, словно хотел сказать: "Благодарю вас". Переступая с ноги на ногу он произнес:

– Пойду… самовар остывает.

– Да-да! – охотно позволил Земцов. – А я с вашего позволения посмотрю на звезды.

Они разошлись. Белкин снова свистнул, но на этот раз тихо и не столь звонко. Земцов обернулся. Курга, прежде чем скрыться за углом дома, тоже обернулся. Оба, как два дурака, тотчас попытались сделать вид, что вовсе не оборачивались, а просто разминали шейные позвонки.

Земцову нужно было помещение со светом и надежной дверью. Одну руку он держал в кармане и ощупывал лежащий там бумажный сверток. Он обнаружил его недавно, минут двадцать назад. После третьего тоста "за школьную дружбу" Земцову захотелось курить, и он стал искать в карманах куртки зажигалку. Вытаскивать сверток при всех не стал, накинул куртку на плечи и незаметно вышел.

Перед тем, как зайти на кухню, он еще раз обернулся и посмотрел по сторонам. Полная луна поднималась над лесом, и частокол отбрасывал на фиолетовый снег черные тени. Над кронами деревьев возвышалась горная гряда с исполинскими цирками, кулуарами и ледниками; казалось, она сама источает холодный призрачный свет. Вдруг Земцов уловил едва различимый звук. Было похоже, что за частоколом, где-то рядом со снегоходом, кто-то ходит. Вот совершенно отчетливо скрипнул снег, затем едва заметно качнулись створки ворот… Земцов перестал дышать. Он медленно просунул руку под куртку и коснулся рукоятки пистолета.

Замерев, он стоял так минуту или две, не сводя взгляда с ворот. За домом скрипнула дверь, и этот звук показался Земцову пронзительным, отчего его нервы напряглись как тетива. Он бесшумно прыгнул к стене дома, в плотную тень, и там, ставший невидимым, опустился на корточки.

Он услышал торопливые шаги и частое дыхание. На тропе появился Курга. Хозяин поминутно оглядывался. Приблизившись к тому месту, где несколько секунд назад стоял Земцов, Курга остановился и прислушался, глядя на ворота. Земцов отчетливо видел его лицо, освещенное лунным светом и потому бледное до синевы. В этот момент створки ворот снова качнулись, кто-то снова попытался их открыть.

Заметив это, Курга вдруг кинулся к кухне. Он забежал внутрь и захлопнул за собой дверь. Вспыхнул свет. Едва Земцов подошел ближе и спрятался за кирпичной трубой, Курга пулей вылетел из кухни и, увязая в глубоком снегу, побежал к воротам. Приблизившись к ним, он растворился в тени. Земцов перестал его видеть. Несколько мгновений стояла полная тишина. Затем ворота тихо скрипнули, и до Земцова донесся слабый шепот. Курга с кем-то разговаривал. По интонации было похоже, что он убеждал, о чем-то просил и уговаривал.

Вскоре опять все стихло. Земцов увидел, что Курга возвращается. Он шел по своим следам, и уже не торопился. Нагибаясь, он зачерпывал снег и растирал его в ладонях. Снова нагибался, и снова растирал. Когда он скрылся за дверями кухни, Земцов мысленно сосчитал до тридцати и зашел за ним следом.

Это была профессиональная привычка – выждать недолгую паузу, чтобы человек расслабился и почувствовал себя в безопасности, а затем ворваться. Не войти, а именно ворваться, громко, шумно, решительно. Так Земцов десятки раз врывался "на плечах" наркокурьеров в притоны, в квартиры, где проходили сходки воров, в подпольные публичные дома, в кабинеты директоров универсамов, в подвалы и общежития. И он прекрасно знал магическую силу своего стремительного наступления, от которого расширялись зрачки преступников, и они начинали делать бессмысленные и суетливые движения, пытаясь спрятать вещественные доказательства; от которого истошно визжали голые девицы; торопливо начинали оправдываться мелкие воришки и сутенеры; привычно становились лицом к стене бывалые бандиты.

И сейчас он вошел на кухню так, как привык это делать на службе. Курга с безумными от страха глазами отшатнулся к разделочному столу и, парализованный, замер, лишь его руки продолжали лихорадочно комкать грязное полотенце.

– В чем дело? – рявкнул Земцов, ровным счетом ничего не понимая, но делая вид, что ему все хорошо известно, и теперь он требует от Курги объяснений.

– Как… – пролепетал Курга. – В каком смысле?

– Что ты делал у ворот?! Что ты со мной в прятки играешь?!

– Ничего, – подал плечами Курга и вымученно улыбнулся. – Мне показалось…

– Что тебе показалось? Только не надо врать! Не надо!

Земцов продолжал приближаться. Широкоплечий, высокий, весом в сто двадцать килограммов, он внушал хозяину ужас. Земцов знал – шок, вызванный его появлением, очень силен, но быстро проходит, и потому Курге нельзя было давать опомниться.

– Мне показалось…

– В чем у вас руки? Они выпачканы в крови!

– Нет-нет, вам показалось! – срывающимся голосом выкрикнул Курга.

Земцов вырвал из его рук полотенце, расправил его и поднес к свету. На нем отчетливо виднелись пятна крови.

– Что это значит?

– Я не понимаю, отчего вы так завелись! – начал все более осмысленно оправдываться Курга.

– Почему на твоих руках кровь?

– Какая кровь?.. Да нет же, руки чистые! – заверил Курга и показал Земцову розовые от снега ладони – с одной и с другой стороны, как это делают малыши в детских садах. – А полотенце могло быть выпачкано… Тут туристы часто разделывают мясо на шашлыки… и баранину на барбекю потрошат…

Земцов понял, что козырей у него нет, и ходить больше нечем. Это нередко случалось на задержании, когда не удавалось взять человека с поличным и найти улики. Но Земцов никогда не давал задний ход. Многозначительно улыбаясь, он пускал в лицо жертве сигаретный дым и обещал, что "все равно, ублюдок, расколешься." Затем отходил в сторону, уступая место подчиненным ему операм. Молодые крепкие ребята ударами в живот и по голове валили жертву на пол, надевали наручники и отправляли в ИВС[2]. Не было случая, чтобы прогнозы Земцова не сбывались. Проходили сутки или двое, и задержанный подписывал "чистосердечное признание".

Но Земцов не мог ни ударить Кургу, ни надеть на него наручники. Он лишь скрипнул зубами и на всякий случай отошел к двери. "Не перегнуть бы палку, – подумал он. – А то совсем запугаю его и, глядишь, он раньше времени в штаны наложит… Достаточно для профилактики, чтобы не забывался."

– Мне показалось, – забормотал Курга, – что кто-то бродит около снегохода. Хотя это маловероятно, снегоходы пока в угонах не числятся, и все же не хотелось бы спровоцировать первый случай…

Он пытался шутить. Земцов стоял к нему спиной и грел руки над раскаленной плитой. "Все не так просто, как мне казалось. Этот замухрышка не так откровенен со мной, как бы мне этого хотелось. Что-то он от меня скрывает."

Он боялся ошибиться в главном, боялся, что Курга откажется от задуманного или же выкинет такой финт, какой Земцов не может даже предположить. Этот худой с изможденным лицом человечишка возраста от двадцати пяти до сорока пяти был нужен ему лишь как провокатор, как охотничий пес, гонящий волчицу на засаду. Земцов чувствовал близость развязки. Он верил в то, что волчица уже заглотила приманку, наследила, выдала себя…

– Сахар просили принести, – бормотал Курга, постепенно приходя в себя после шока, вызванного появлением Земцова. Он все больше смелел, все увереннее оправдывал свое появление на кухне, но Земцов его уже не слушал и не видел. Опустив руку в карман, он сжимал упругий конверт и ждал, когда Курга выйдет.

– Ладно, вали отсюда, – примирительно произнес он. – Но смотри у меня! Не вздумай шалить!

И погрозил хозяину пальцем.

Глава 19. Как скучно вспоминать школу!

Ирина спустилась в гостиную в роскошном платье без рукавов из золотистого велюра, надетом под прозрачную тунику. Это платье замечательно скрывало ее округлые формы и очень ей шло. Пирогов, увидев ее, сказал "вах!" и сделал вид, что падает в обморок от восторга. Люда, оторвавшись от разделочной доски и ножа, тоже не сдержала эмоций:

– Какая прелесть! Я такое же платье видела в каком-то фильме на Шерон Стоун.

– Вряд ли, – мягко возразила Ирина, спускаясь по лестнице, как по подиуму. – Это эксклюзивная модель, существует в единственном экземпляре. Но у меня дома есть модели покруче.

Она поискала глазами Земцова, но его в гостиной не оказалось. Ирина почувствовала легкое раздражение, какое испытывает разбалованный ребенок, который не получил обещанного сюрприза. Спустившись под восхищенными взглядами одноклассников, она продефилировала мимо стола в прихожую, повернулась на каблуках и пошла в обратном направлении.

– Хватит спать! – сказала она, походя ударив по щеке Белкина, который немедленно вскочил с кресла, вращая во все стороны дурными глазами.

Остановившись возле стола, она придирчиво посмотрела на закуски в тарелках, на влажные, в каплях водки, рюмки и властным голосом спросила:

– Ну? И кто нальет мне водки?

Раньше Пирогова у стола оказался Вешний. Он протер рюмку полотенцем, наполнил ее до краев и осторожно, чтобы не расплескать, подал Ирине. Тут его взгляд встретился с ее вопросительным взглядом, и он незаметно кивнул, мол, конверт уже в кармане у Земцова.

– За вас, дорогие мои! – сказала она тост. – Я вас всех очень люблю!

Залпом выпила, поставила рюмку на стол, ахнула и, закусывая бутербродом с икрой, как бы мимоходом спросила:

– А где Земцов?

Никто не смог ответить ей вразумительно, где Земцов. В гостиную зашел Курга. Он положил рядом с самоваром пачку кускового сахара, спросил, что еще нужно, и бесшумно удалился.

– Я сейчас вспоминаю, как в восьмом классе мы ездили на дачу к Земцову, – сказала Люда, разделывая селедку. – Помните, как мальчишки чуть не спалили сортир? А как Земцов пытался подвесить Пирогова за ноги к яблоне, словно Буратино?

– А я об этом уже и забыла, – перебила ее Ирина и снова стала ходить вдоль стола. От движения невесомая туника развевалась, что подчеркивало безупречное качество платья и его дороговизну. – Кстати, о даче. Именно по причине безопасности я построила свой загородный дом из кирпича. Три этажа – и все из кирпича. Крыша – испанская металлочерепица, бетонный подвал, гараж… Словом, никакого дерева.

– А я пока только проволокой свои шесть соток опутал, – ввязался в разговор Пирогов. Ему было неприятно, что Люда вспомнила о глупейшем эпизоде его детства и пытался увести разговор в другую область. – Председатель такой дурной попался, требует бабки на проведение электричества. Знаете, какую он сумму заломил?

Никого не интересовало, какую сумму заломил дурной председатель, включая и Белкина, который опять заснул. Ирина нервничала, ожидая появления Земцова, и думала, что скрывает свое состояние постоянным движением вокруг стола.

– Налей еще! – попросила она Вешнего и кинула маслинку в рот.

"Если он войдет и открыто заявит, что у него в кармане каким-то образом оказалась пачка долларов, – думала Ирина, – то это уже вызовет у всех недоумение и неприятные вопросы. То, что и требовалось доказать…"

– Ира, а у тебя сколько детей? – спросила Люда, украшая селедку зеленым луком. – Двое? Трое?

"Вот же сучка! Наверняка же знает, что детей у меня нет, и я вообще не замужем!"

– А у меня один спиногрыз, – за Ирину ответил Пирогов. – Такой клевый малый, только писается часто. А мы с женой решили не мучить себя стиркой. Если колготки мокрые, то сразу их кидаем на батарею. Десять минут – и они сухие. И так их можно хоть сто раз использовать без всякой стирки. И порошок экономится, и время. Правда, запах в квартире плохой. Да мы с женой уже привыкли, не замечаем.

– У меня уже двое, – будто думая вслух, произнесла Люда. – Старший в третий класс ходит. Между прочим, в нашу школу.

– Ой, как же скучно вспоминать школу! – сказала Ирина. – Когда я была генеральным директором "Титаника", то хотела обеспечить все классы нашей школы компьютерами. Так сказать, отблагодарить наших бездарных учителей.

– Почему же не обеспечила? – спросила Люда, выставляя очередное блюдо на середину стола. – Мой Вовка сейчас бы на компьютере учился.

– А разве ты не знаешь, что случилось с моей фирмой? – удивилась Ирина и даже покачала головой, мол, стыдно не знать о том, что должны знать все. – Ее ограбили. Унесли несколько миллионов долларов.

Пирогов присвистнул и схватился за голову. Вешний, собаку съевший на лжи, недоверчиво взглянул на Ирину. Наткнувшись на ее взгляд, он с соболезнованием покачал головой и макнул в соль пучок зелени. Люда никак не отреагировала. Она смотрела на вареные яйца и думала, как лучше их приготовить – под майонезом или фаршировать икрой.

"Если Земцов не признается, что нашел сверток, – думала Ирина, поглядывая на входную дверь, – то я объявлю, что у меня пропали деньги, и потребую, чтобы все друг друга обыскали. Вечер, конечно, будет испорчен. Но это стоит зрелища, как Земцов станет оправдываться, лепетать, шлепать своими пухлыми губами и краснеть…"

Глава 20. Рыбка заглотила крючок

С виду это была обыкновенная авторучка. Но свинтив верхнюю часть, можно было обнаружить вмонтированное в дно трубки тридцатикратное увеличительное стекло. Земцову эту штуку подарили в день выпуска из юридического института, и он всегда носил ее с собой – что за сыщик без лупы!

Он убрал с разделочного стола огромный мясницкий топор, сел на табурет, развернул конверт и вынул из него стопку долларов, будто собирался готовить из них некое экзотическое блюдо. Сначала он пересчитал и бегло просмотрел все купюры. Тридцать штук, достоинством сто долларов каждая. Итого – три тысячи баксов. Ого-го!

Земцов усмехнулся, покачал головой и подумал: "Ну, Ирка! Ну, стерва! Что только не придумает, чтобы меня заарканить. И зачем я ей нужен?"

Тут ему в голову пришла мысль, что Ирина догадалась о его намерении выдавить из нее деньги вкладчиков, и сунула ему в карман банальную взятку. Он не стал размышлять, насколько эта мысль здравая, и принялся искать ответ на главный вопрос: есть ли в этой стопке меченые купюры, контролируемые экономической контрразведкой ФСБ.

Приставив к глазу лупу, он склонился над столом и стал просматривать купюры одну за другой. Несколько лет назад, когда финансовая пирамида "Титаника" стала ворочать миллионами, ФСБ через подставное лицо внесло в фирму большое количество меченых долларов, чтобы проконтролировать движение финансов и уличить "Титаник" в мошенничестве. Но не успела довести дело до суда. Руководители "Титаника" неожиданно объявили об ограблении фирмы и своем банкротстве. Несколько сот тысяч долларов с метками ФСБ пропали. Это был самый позорный провал контрразведчиков за последние годы.

Земцов в то время служил в управлении по экономическим преступлениям МВД и был хорошо осведомлен о провале коллег из ФСБ. Он никому не рассказывал, что неуловимая Ирина Юрьевна Гончарова – это его одноклассница, которая в школьные годы не один раз пыталась взять штурмом его сердце. И, конечно, он никому не раскрывал своего плана, который вынашивал несколько лет.

У Земцова голова кружилась от той мысли, что он может раскрутить самое скандальное дело десятилетия. Если бы ему удалось доказать, что никакого ограбления "Титаника" не было, и деньги вкладчиков по-прежнему у генерального директора, то Земцов стремительно пошел бы вверх по служебной лестнице. Заветная должность начальника управления была бы ему обеспечена…

Он просмотрел около десяти купюр, и у него уже стали болеть глаза. И тут вдруг на очередной купюре он отчетливо разглядел метку: "КОНТРОЛИРУЕТСЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ КОНТРРАЗВЕДКОЙ ФСБ". Надпись была сделана на воротнике президента, и заметить ее без мощного увеличительного стекла было невозможно. Земцов отпрянул от стола, в необычайном возбуждении вскочил на ноги, ударил ладонью в ладонь. Заглотила крючок, рыбка! На подобную уловку в свое время попадались взяточники, контрабандисты, сутенеры, наркодельцы. Теперь вот пришла очередь Иришки.

Земцов от волнения заламывал пальцы рук, щелкая суставами. Теперь главное – не ошибиться. Надо действовать очень тонко и точно. Чтобы уличить Ирину в мошенничестве, нескольких меченых купюр не достаточно, она может сказать, что они попали к ней случайно. Надо любой ценой заставить ее "засветить" всю наличку, которую она прячет в каких-нибудь подпольных сейфах. Расчистить перед Кургой поле деятельности, чтобы ему ничто не мешало выполнить задуманное и вытряхнуть из Ирины деньги. Накричать на него, чтобы он стал смелее и решительнее. Если надо – открыто встать на его сторону и помочь ему. А потом задать ей в присутствии понятых и оперативников один простой вопрос: как так получилось, что деньги, похищенные грабителями из "Титаника", оказались у нее на руках?

Земцов снова склонился над столом, глядя в окуляр самодельного микроскопа. Вот еще одна меченая! Еще одна! Еще… У него не осталось никаких сомнений: ограбления "Титаника" не было.

Из тридцати купюр семь оказались мечеными. Земцов сложил их в отдельную стопку и задумался.

Глава 21. Монтировка в рукаве

Страх опять начал подкатывать к горлу тошнотворной волной. Курга оттягивал время, придумывая все новые и новые для этого причины. Надо подкинуть дровишек в печи на первом и втором этажах. Гостям должно быть тепло и уютно. Никто, кроме Ирины, ни в чем не виноват, и эти люди не должны страдать.

Он зашел в дровяной сарай, где терпко пахло сосновыми стружками, приблизился к кладке и стал нагружать дрова на руку. Но вдруг кинул их под ноги. Нет, не этим надо сейчас заниматься! Он стал ходить по сараю, ощупывая предметы, которые ему попадались. Нужна монтировка или небольшой лом, которым, в случае крайней необходимости, можно будет сорвать с ворот замок, распахнуть створку и впустить во двор чудовище. Оно уже бродит вокруг частокола, уже пробует на прочность ворота, уже ждет мяса…

Курга, обозлившись на самого себя, на свое малодушие, пнул ногой по дровяной кладке и сел на стружки. Это очень тяжело – играть в преступление. Он боится. Он не хочет угодить в ловушку и снова загреметь на нары. Время идет. Кто-то из гостей уже напился и спит. Кто-то еще вспоминает школьные годы. А Земцов не пьет, не ест и все следит за Кургой. Он в чем-то подозревает его? Может, он видел, чем Курга занимался у ворот? Ну и что? Какое ему дело до чужого чудачества? В чем, собственно, криминал?

Впрочем, волнуйся, не волнуйся – изменить уже ничего нельзя. Курга сделал отчаянный шаг и встал на ледяную горку. Дальнейшее развитие событий от него уже мало зависело.

Он вдруг почувствовал отупляющее равнодушие к своей дальнейшей судьбе. Не задумываясь более о том, что его ждало впереди, он снял с пожарного щита монтировку и, сунув ее в рукав куртки, вышел из сарая.

Глава 22. Кровь на снегу

"С Ириной мне уже все ясно, – думал Земцов, упаковывая доллары в тот же конверт и укладывая его в тот же карман. – Теперь надо разобраться с Кургой. Он перестал мне нравиться – скрывает что-то, темнит. Не ведет ли он двойную игру?"

Он вышел из кухни, погасив за собой свет. Затем несколько минут неподвижно простоял на очищенной от снега дорожке, привыкая к темноте. Когда лунного света ему стало вполне достаточно, чтобы отчетливо видеть весь двор, пошел к воротам. Приблизившись к ним вплотную, Земцов потянул створки на себя, приоткрывая их насколько позволял замок, и посмотрел в образовавшуюся щель.

Снегоход и сани стояли на прежнем месте и были хорошо видны на прогалине, освещенной луной. Земцов опустил голову, чтобы рассмотреть следы, но мешала тень от частокола. Тогда он опустился на корточки и чиркнул зажигалкой.

То, что он увидел, заставило его присвистнуть. Говоря Курге про следы крови на полотенце, Земцов всего лишь брал его "на пушку". Это обвинение было совершенно нелепым, первым пришедшим на ум. Земцов применил его как средство для запугивания. Оказалось, он невольно попал в "десятку". Рядом с воротами темнело на снегу бурое жирное пятно. Кровь на снегу Земцов видел сотни раз – и при задержании, и при выезде на место преступления. Ее он ни с чем не мог спутать.

"Черт возьми! – подумал он, оглядываясь. – Не замочил ли он кого-нибудь сгоряча?"

Он чиркал зажигалкой до тех пор, пока не обжег себе пальцы, но ничего любопытного больше не нашел. Тем не менее, его рука опять невольно потянулась к наплечной кобуре, где лежал заряженный пистолет.

Глава 23. Лиловый цветок

– Милые мои, – говорила Ирина, уютно сидя на большом стуле с резной спинкой, в которую была вставлена бархатная подушечка. – Я всего добилась трудом. Адским трудом. Сначала была аспиранткой, ютилась в коммуналке, потом торговала на рынке – да-да, не смейтесь, я действительно стояла за прилавком и продавала косметику. Вам трудно в это поверить, но я во всем себе отказывала, часто не могла позволить себе поесть досыта, по копеечке собирала первоначальный капитал. А сколько раз на меня наезжал рэкет, сколько раз мне угрожали по телефону конкуренты!

Она покачала головой и поддела кончиком вилки маринованный шампиньон. Вешний, Пирогов и Белкин сидели по одну сторону стола, а Ирина и Люда – по другую. Место Земцова пустовало. Белкин добросовестно исполнял обязанности виночерпия. Пирогов пытался быть тамадой, но его никто не слушал.

– В довершении всего меня еще и ограбили, – продолжала Ирина историю своей нелегкой судьбы. – Все наличные деньги достались грабителям. Подкупленная милиция палец о палец не ударила, чтобы их разыскать.

– Наверное, бандиты поделились с милицией, – сказал Пирогов.

– Мне пришлось начинать с нуля, – продолжала Ирина, оставив без внимания реплику Пирогова. – Квартира, машина и дача пошли на погашение долгов вкладчикам. В первую очередь я пыталась рассчитаться с пенсионерами, старушками, инвалидами.

– И как, рассчиталась? – спросила Люда.

– Милая моя! – повысила голос Ирина. – Их тысячи! Тысячи! А я одна!.. Да что это я все о себе да о себе? Пора послушать вас.

– Моя жизнь не такая интересная, как твоя, – сказала Люда, прижимая к губам салфетку. – Работаю в нашей школе учителем русского языка и литературы.

– М-да, – многозначительно произнесла Ирина. – В самом деле, интересного мало… Ну, а муж?

– Муж работает в страховой компании.

– Ух ты! – сказал Пирогов.

– Страховой агент – это, конечно, неплохо, – со снисходительной усмешкой оценила Ирина. – Но если судить по тому, как ты одета, зарабатывает он у тебя не слишком много.

– Ты права, – согласилась Люда.

– А я челноком мотаюсь в Турцию, – сказал Пирогов.

– Ты, Андрей, если не ошибаюсь, закончил ВГИК? – спросила Ирина, пропустив взглядом Пирогова.

– Мгм, – промычал Вешний, так как рот его был наполнен едой.

– Английским владеешь?

Вешний, энергично жуя, поднял глаза вверх, затем кивнул, после чего развел руки в стороны. В общем, понимать его ответ можно было как угодно.

– Прекрасно, – сказала Ирина. – Мы должны с тобой поговорить тет-а-тет. У меня есть к тебе деловое предложение.

Вешний, не ожидавший ничего подобного, закашлялся. Пирогов принялся колотить его кулаком по спине.

– Ириша! – воскликнул Пирогов. – Может, и ко мне у тебя есть предложение? Я даже уборщиком согласен в твоей фирме работать.

– Уборщиками, дорогой мой, – усмехнулась Ирина, – у меня работают кандидаты и доктора наук.

– А у меня есть предложение ко всем сразу! – попытался вмешаться Белкин, поднимая над головой бутылку. Он окинул плывущим взглядом стол, пытаясь отыскать пустые рюмки.

– А зачем твоим уборщикам ученая степень? – с наивным видом спросила Люда. – Чтобы мыть за тобой унитаз с использованием сложных технологий?

Пирогов хрюкнул от смеха, попытался прикрыть рот рукой, но, кажется, было поздно. Вешний мучительно долго проглатывал то, что не менее долго жевал, и потому никак не отреагировал на неприкрытую дерзость Люды. Белкин, бормоча что-то, налил только себе, так как все остальные рюмки были еще полны. Ирина, медленно положив вилку на тарелку, посмотрела на Люду в упор и, разделяя слова паузами, ответила:

– Ученая степень нужна для того, чтобы вести себя достойно в приличном обществе, милая моя.

Как раз в этот момент в гостиную с дровами под мышкой зашел Земцов и сразу заполнил собой возникшую паузу.

– Эй, народ! – крикнул он, с грохотом кидая дрова на пол. – Я забочусь о тепле, а вы тут водку жрете?

– Штрафную ему! – неизвестно чему обрадовался Белкин, и стол от его движений закачался и зазвенел посудой.

Ирина переключила внимание на Земцова. Она пыталась угадать по его глазам, обнаружил ли он у себя в кармане доллары, и что намерен делать дальше. Земцов залпом выпил поднесенную ему стопку и сел за стол, но не там, где ему была подготовлена тарелка, а на "женской" половине, рядом с Людой.

– Тебе оливье класть? – спросила Люда, приподнимая тяжелую салатницу.

– Клади!

– А грибы будешь?

– Грибы в первую очередь.

Тут вдруг засуетился Вешний. Он вскочил из-за стола, обежал вокруг него и встал за спиной Ирины. Теперь все салатницы и блюда из рук заботливой Люды переходили в руки не менее заботливого Андрея. Он самозабвенно наполнял тарелку Ирины. Даже намек о деловом предложении надо было отрабатывать.

– Так вот, – сказала Ирина таким тоном, будто рассказывала какую-то историю, да Земцов своим появлением перебил. – После того, как мою фирму ограбили, мне всюду мерещатся грабители, воры и мошенники.

– Снаряд два раза в одну воронку не падает, – философски изрек Пирогов и потянулся к банке с вишневым вареньем.

– Не скажи! – возразила Ирина. – Деньги всегда притягивают нечистых на руку типов.

"Так вот она куда клонит! – подумал Земцов, вспомнив про деньги, которые лежали у него в кармане. – Ах, Иришка, Иришка!"

– Чтобы они не притягивали, от них надо вовремя избавляться, – предложил Белкин. – В связи с этим у меня есть тост…

– Да подожди ты со своим тостом! – махнула на него Ирина. – Вы еще не обратили внимание на то, какие у нас ужасные комнаты? Любую дверь можно открыть гвоздем.

– Правда? – изумился Земцов и привстал. – Пойду проверю.

"Все, – подумала Ирина, ликуя. – Ему теперь не отмыться."

Земцов, сохраняя на лице улыбку, стал медленно подниматься по лестнице. Ирина, покусывая зубную палочку, смотрела в свою тарелку, до краев наполненную закусками.

– Ты не составишь мне компанию? – спросил Земцов.

Ирина решила, что этот вопрос адресован ей, и уже придумала, как она откажется. Но когда подняла голову, то увидела, что Земцов смотрит на Люду. "Вот же сволочь! – подумала она. – Это он нарочно делает, чтобы меня разозлить."

Люда охотно приняла предложение Земцова, тем более, что она еще не видела отведенной ей и Ирине комнаты, да и сидеть за столом надоело. Она встала легко и ловко, словно хотела показать одноклассникам, как мало она изменилась со школьных времен. От выпитой водки ей было весело, а джинсы позволяли высоко поднимать ноги, перешагивая через ступени.

"Все девочку из себя корчит, – подумала Ирина, усмехнулась и прикрыла глаза. Земцов, взглянув на Ирину, по-своему оценил ее состояние: "Она похожа на водородную бомбу. Сейчас взорвется." Белкин пошел вдоль стола, доливая в рюмки до краев. Пирогов с рыбьей косточкой в бороде загрустил над пустой тарелкой – все салатницы стояли рядом с Ириной, и он своими короткими руками не мог до них дотянуться, а снова просить об этом Вешнего ему было стыдно – дважды уже просил, но Вешний его не услышал. Все внимание, как и в школе, было сосредоточено на красавце Земцове, и сколько бы лет ни прошло, Пирогову не суждено было занять его место. Мало того: Пирогова словно отбросило назад, в прошлое, где снова окружили те же люди, привычно не замечающие его, и обрушилась та самая горечь обид, которая в детстве так сильно отравляла ему жизнь. И он понял, что в этой поганой компании он до глубокой старости будет самым мелким, самым слабым и не интересным. Во всяком случае, пока будет жив Земцов.

Очутившись в коридоре второго этажа, Земцов без лишних слов прижал Люду к стене. Он был очень силен, и ей трудно, почти невозможно было сопротивляться. Изо всех сил она упиралась ладонями ему в грудь и отворачивала лицо.

– Земцов! – шептала она. – Зайчик! Ну что ты делаешь?.. Где ж ты был раньше… Мне больно, пусти меня!

Слабое сопротивление Люды его развеселило. Земцов отпрянул назад и заглянул женщине в глаза.

– Разве я тебе не нравлюсь?

– Очень нравишься, золотой мой! – торопливо зашептала Люда. – Но ты какой-то тормозной… Раньше надо было на меня нападать, хотя бы в десятом классе. А теперь я пожилая женщина, у меня есть муж, и я его люблю.

– Любимый муж – это похвально, – с пониманием кивнул Земцов и опустил руки. – Но ты, дуреха, меня неправильно поняла.

– Правда? Какая радость, – бормотала Люда. – Только просвети меня, глупую, как тебя надо было понять?

– Не понимаешь?

– Нет, – честно призналась Люда. – Хоть убей…

– Тогда следи за моей рукой, – предложил Земцов и пощелкал пальцами, привлекая ее внимание. – Смотри: вот она приближается, приближается к твоей нежной шее…

Он вдруг схватил ее за воротник и рванул вниз. Кофта с треском порвалась, по стене защелками пуговицы. Людмила опешила, схватилась за рваные края, закрывая лифчик.

– Земцов, ты с ума сошел? – прошептала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Зачем вещь портить?

– Не понимаешь?