Ассенизаторы. Возмездие Хохряков Константин

— На номера посмотри!

— Глаза разуй, старлей! — раздались сзади из салона ценные советы. Некогда миндальничать! Потом извинимся. Сверчок при этом и не думал тормозить. Заметив, что следом за нами такой же грубый маневр повторили еще две машины, «врубившийся в ситуацию» дэпээсник тут же отскочил в сторону. Пролетев два квартала, заметили наконец-то на впереди идущем троллейбусе, который заруливал к остановке, цифру «двенадцать».

— Все! Хорош! Не прижимайся к нему, — скомандовал я водиле. — Давай, потихоньку обходи его, и приткнись где-нибудь…

— Дохлый вышел, движется в обратную сторону, вверх по Комсомольской — донеслось из динамика.

— Он что, сука, спортом решил заняться? — полюбопытствовал Почтальон. — Туда-сюда бегает?

— Скорее, пятками вперед ходит[23]! — пояснил я. — Серьезный клиент… Тяжеловато его брать будет. Осторожный, сволочь!

— Ты бы на его месте тоже осторожным был! — согласился со мной Почтальон.

— Мне и на своем неплохо! — отшутился я. — Сверчок! Давай в крайний левый. Потихонечку. На перекрестке разворачиваемся и сразу за ним. Попробуем обогнать. Не хватало еще, чтобы во двор куда-нибудь нырнул… Тяжело с ним смежникам… И тут брать не будешь — людей до фига на улице… Выхлопаем, когда он в какое-нибудь тихое место свернет. Так что давай, крути баранкой! — и в рацию: — Гном! Мы разворачиваемся! Попробуем где-нибудь у него на пути встать. Вдруг случай представится куда-нибудь в тихий закуток клиента притулить?

— Добро! — согласился Серега. — Мы за вами следом пойдем, встанем на той стороне, а вы на этой, но выше, чтобы оба направления перекрыть.

— Понял!

Вновь развернувшись, Сверчок, не привлекая постороннего внимания, вернулся на те же самые два квартала. Там припарковался позади другой, гражданской, «буханки», как близнец похожей на нашу. Предусмотрительно прикрылся ею, чобы не было видно номерного знака, встав, таким образом, на пути бандита.

Что-то от смежников давно никаких известий. Не потеряли ли, часом, клиента? В их нелегкой работе такое случается. Как это сейчас некстати… И тут, как бы в ответ на мои мысли, раздалось:

— Дохлый перешел Комсомольскую, движется по Октябрьской в сторону рынка.

Точно, проверяется, гад! Машину следом за ним не пустить: движение там одностороннее, а он как раз против шерсти чешет. Твою же мать! Кабы знать раньше, мы бы его там возле психушки в аккурат и приняли, как родного, «плюшек» насовали бы от всей души. Есть там пара замечательных мест, где, даже если и рванет — из посторонних никого не зацепит. Н-да! Знал бы где упадешь — соломки бы подстелил… Хватаю манипулятор рации:

— Гном, мы попытаемся перехватить его у автовокзала со стороны рыночной площади. Сможешь перекрыть подходы с противоположной?

— Боюсь не успеть, но постараюсь!

— Лады!

Черт! И чего это его все тянет, где людей побольше? Думает, что там затеряться легче? В чем-то он, конечно, прав. С другой стороны, в толпе сложнее вычислить наблюдение.

Не дожидаясь команды, Сверчок вырулил и влился в поток. И надо же такому случиться, что на перекресток, где дежурил гаишник, мы вылетели уже на красный. Тот, глянув на нас, демонстративно отвернулся. Прости, коллега! Ей-богу, мы не нарочно! Жизнь такая! Торопимся — люди в опасности! Давай, водила, жми! Нам еще большой крюк делать, так что хрен с ними, с правилами! Не сбей только никого! А машина? Что ж, машина — это только железо! Жалко, конечно, но судьба у нее такая — служить людям!

И Сверчок «даванул на гашетку», включив фары и аварийную сигнализацию, разгоняя идущие в попутном направлении автомобили и пешеходов бесконечно длинными сигналами клаксона, кроя матом через открытое окно водителей неохотно уступающих дорогу «навороченных тачек», наивно полагающих, что их машины круче раздолбанной, местами насквозь проржавевшей, но бодрой собровской «буханки».

С визгом тормозов (или покрышек — как-то я не очень понял), казалось, машина вот-вот ляжет на бок, под одобрительные возгласы бойцов, в крови которых уже вовсю бурлит адреналин, УАЗ свернул налево и на бешеной скорости рванул в сторону рыночной площади. Стрелка спидометра болтается где-то в районе ста километров в час. Я и не подозревал, что наша «буханка» вообще может столько выжать! От двигателя даже сквозь кожух пышет жаром. Не закипи только, родная!

Как ни торопились, но все же полностью предотвратить беду не успели. В динамике прогремело:

— Дохлый стрелял во встречного мужчину! Вроде промахнулся! Бежит в направлении автовокзала!

И вдогонку голос Гнома:

— Мокрый! Бери его! Мы на подходе!

Опера разберутся, попал или нет. Лучше бы не попал!

Мы бы и рады взять эту гниду, да сами тоже еще не подъехали. За квартал до площади — страшенная пробка. И хрен ты ее объедешь, даже по соседним улицам — там не лучше! Очень уж время неудачное, все с работы домой спешат — час пик.

Ай да Сверчок! Молодец, Андрюха! Давай! Через бордюры и газон машина, выбрасывая из-под колес комья чернозема, вылетела на тротуар. Прохожие, заслышав бешеный рев двигателя и непрерывный вой сигнала, увидев полную иллюминацию, разбегаются в стороны. «Добрых» слов вдогонку, как мне кажется, сказано немало. Простите, люди! Но нам действительно очень нужно срочно попасть на площадь!

Миновав пробку, вылетаем на кольцо, к рынку. Стоящие на площади дэпээсники — просто молодцы! Сообразили, что не просто так «буханка» дурм прет, моментально перекрыли все движение, уступая нам дорогу. А по рации:

— Дохлый у автовокзала! Направляется в сторону подземного перехода!

Ну, смежники! Отличные вы ребята! Опера вам должны по жизни! И как только вы умудряетесь «тащить» его в такой обстановке? Да так, что он вас не видит? Не упустили! Теперь наша очередь.

Сверчок бросает «буханку» к обочине, прямо под знак «Остановка запрещена». Машина моментально пустеет. Слов не надо! Достаточно жестов! Мчимся прямо в переход — только бы успеть! Перехватить этого гада, пока он больше ничего не натворил! Терять ему, похоже, нечего. В мужика-то он какого хрена стрелял? Да какая, собственно, разница?

Летим по лестнице вниз, расталкивая не успевших увернуться прохожих. Сзади доносятся только возмущенные крики пополам с матом. Сворачиваем в переход… И как обухом по голове в наушнике гарнитуры уже ставший родным голос бригадира смежников:

— Мы его потеряли!

Твою же мать! По закону подлости — в самый неподходящий для этого момент! Лечу по переходу, жестами указывая своим направления поиска. Смотрите, парни, внимательнее! Поворачиваю налево, и нос к носу буквально сталкиваюсь с объектом! Тот сразу все понял. Правая рука метнулась из кармана. Успеваю зафиксировать взглядом улетевшее в сторону кольцо с чекой, сорвавшееся с большого пальца…

Медленно… Неправдоподобно медленно тянется время… Чека еще не успела упасть, как я перехватил руку с гранатой… Расслабляющий удар коленом до хруста ребер… Бандит с диким воем складывается пополам… Успел этот гад отпустить спусковую скобу, или нет?.. Не помню… Еще крепче, до судороги, сжимаю руку с «эфкой»… Левой рукой — удар в затылок уроду, сбивая его на землю… Падаю сверху, прижав эту сволочь к полу, больно ударившись лицом о его черепушку — до помутнения сознания… Руку с гранатой под него — все-таки какая-то защита, хотя и призрачная… По лицу течет что-то липкое, заливая глаза… Во рту солоноватый привкус…

— Убирай всех к чертовой матери!!! — как будто со стороны услышал я собственный крик.

Отпустил скобу или нет?.. Блин! Не помню… Граната Ф-1 — осколочная, оборонительная. Дальность разлета осколков, обладающих убойной силой — до двухсот метров… Какая чушь лезет в голову… На хрена мне это сейчас?.. Время горения замедлителя запала УЗРГМ — от трех целых, двух десятых до четырех целых, двух десятых секунды… И зачем мне такая точность?..

…Раз…

Сверху на меня, поперек моего тела, рухнул Почтальон, прижимая к Дохлому… Дышать нечем… А жить-то хочется!.. Ну почему именно сейчас?.. Это несправедливо!..

…Два…

Откуда-то сбоку в голову еще пытающегося дергаться бандита прилетела нога в берце… Гном!.. Успели!.. А я, кажется, нет… Прости, брат!.. Не вышло…

— Что вы делаете, изверги!? — женский голос, откуда-то из глубины перехода.

И кто это орет?.. Никого уже здесь быть не должно… Нашла кого жалеть!.. Уберите эту дуру… Тут сейчас рикошетов будет — мама, не горюй…

…Три…

Чьи-то крепкие руки помогают еще сильнее прижать жулика к земле… Ничего не вижу… В глазах какая-то багровая пелена… Непроизвольно зажмурил глаза…

— Убирай всех к едрене матери! — слышу голос Гнома…

…Четыре…

Ну, вот и все… Жаль… Столько еще всего хотел сделать…

…Пять…

Марина, наверно, ждала сегодня в шесть часов вечера… Не зря же сказала, что задерживаться не собирается… Жаль… Уже не встречу…

…Шесть…

А говорят, перед смертью у человека перед глазами проносится вся его жизнь… Брехня… Ничего подобного я не видел…

…Семь…

Не сработало… Не может быть…

Время вернулось к своему размеренному течению.

Что?.. Живой!.. Неужели правда?!

— Все, Мокрый! — Гном нежно похлопывает меня по плечу. — Все кончилось! Ты успел, братишка! Молоток! Вставай! Почтальон, ты какого хрена развалился? Не на бабе! Подъем! Док! Давай сюда, ты тут нужен! Там без тебя справятся! Посмотри Мокрого, что с ним?

Прижимавший сверху груз исчез, дышать сразу стало заметно легче. А что со мной? Ничего особенного. Башка только раскалывается, да проклятая пелена в глазах… Руку, наверно, сейчас разжать даже не смогу — свело судорогой.

— У него граната в руке, — мне кажется, я не говорю, а шепчу — сил практически совсем не осталось. — Кольцо где-то там…

— Да нашли уже кольцо, — в голосе Сереги явно чувствуется забота. — Отпусти ты уже этого, без тебя справимся.

— Не могу, брат… не получается…

— А ты постарайся! давай, помогу достать.

С трудом, только при поощи друга, на свет появляется крепко-накрепко зажатая в моем кулаке кисть бандита. Сквозь красную пелену, хоть и смутно, но удается разглядеть, что спусковая скоба никуда не делась — вот она, на месте, под побелевшими пальцами жулика. Гном аккуратно вставляет на место чеку, тщательно разжав усики.

— Все, брат! Все кончено… Отпускай… Давай… по одному пальцу…

Руку не чувствую. Серега на пару с Димкой по очереди с силой отводят пальцы, освобождая смертоносное содержимое. И вот «лимонка» уже в руке Пули, деловито вывинчивающего из нее запал. Гном помог сесть, прислонив спиной к стене. Голова просто разламывается на несколько частей. Перед глазами все плывет, багровая пелена так и не исчезает. Как при контузии.

— Работай, Док! — Гном отстранился, исчезнув из поля зрения.

В нос ударил резкий запах нашатыря. Невольно даже отдернулся, вызвав новый приступ боли. Зажмурился.

— Мокрый, открой глаза… Глаза открой, говорю… Посмотри на меня… — голос у Вадика какой-то странный, как из испорченного магнитофона. — Гном! Вода нужна, только чистая — рану промыть!

— Пуля! — распорядился друг. — Слышал, что Док сказал? Давай бегом! Одна нога там, другая — уже здесь!

Судя по топоту, Димка рванул аж с пробуксовкой… Вернулся довольно быстро.

— Держи, Док!

— Ты где ее взял? — поинтересовался Вадим.

— В киоске, где еще-то?

— Поди, еще и деньги заплатил? — ехидно поинтересовался медик, вытирая кровь с моего лица, периодически меняя смоченные водой марлевые салфетки.

— Издеваешься? Откуда у меня с собой деньги? Там хозяин сознательный, с горбатым носом. Мне, говорит, для родной милиции ничего не жалко. Да тебе какая разница: за деньги, без денег?

Я даже невольно хохотнул, вызвав тем самым новый приступ боли, представив, как владелец киоска бежит за Пулей и умоляет его взять бутылку воды на халяву.

— Гном! — послышался голос Бекаса. — Тут этому коню врач нужен. Мокрый его конкретно сломал, по ходу.

— Ну так вызови через дежурку скорую. Док занят. Этот козел подождет, не барин. Мне мой боец важнее! — помолчав немного, Серега добавил: — Пуля, раз уж ты сегодня за бугра, организуй оцепление, пока пепсов не пригнали. Любопытные затопчут тут сейчас все. Осматривать будет нечего. Понял?

— Не дурак!

— Мокрый, открой глаза! Я кому говорю, уже можно!

Оставил бы ты уже меня, Вадик, в покое, что ли? Дай посидеть спокойно. С закрытыми глазами башка не так трещит. Лучше бы таблетку какую предложил или спирта плеснул. Глядишь, полегчало бы. Опять этот нашатырь!.. Кое-как разлепил слипающиеся веки, очень близко увидев лицо Дока, державшего в руке какую-то красную тряпку, которой он с завидной регулярностью протирал мое лицо.

— Гном! — позвал Вадим. — Его в больницу надо, бровь зашивать. И чемотуха[24] у него сильная. Чем быстрей отвезем, тем лучше. Скорую, может, вызвать?

— На хрена? — удивился Гном. — В наш госпиталь сразу и отвезем, — и тут же крикнул в рацию: — Крюк, подгоняй «Волгу» к выходу из перехода! Поступаешь в распоряжение Дока!

— Понял! — раздалось в ответ.

— Мокрый, ты встать можешь? — поинтересовался Сергей.

— Попробую… На хрена мне в госпиталь? Зашить в травмпункте, и все дела. До утра очухаюсь.

Попытался встать… Со второй попытки с помощью Вадика удалось. Что-то я конкретно расклеился. Когда умудрился башку-то стряхнуть? А точно ли вообще, что сотряс?

— Подождите, мужики. Дайте постою немного. Дайте закурить, а то сейчас блевану.

— Тебе в этом состоянии только и курить! — тут же отозвался Вадим. — Вон, навались на стенку, постой, да пойдем в машину. Блевать, говоришь, тянет? Тогда стопудово сотряс!

— Гном! Может, ну его, этот госпиталь? Чего я там забыл? Дома отлежусь и все!

— Короче, Мокрый, — суровым голосом произнес Сергей, — хорош скулить! Док сказал, в госпиталь, значит в госпиталь! — и добавил, уже помягче: — Не переживай, брат! Мы утром к тебе приедем. Всем отделением. Хочешь?

— Не надо! Пусть парни отдыхают…

— Ну, не хочешь, чтоб все, тогда только мы с Пулей. Давай, помогу до машины дойти.

Кое-как, поддерживаемый Гномом и Доком, поднялся к «Волге». Возле нее остановился, облокотившись на капот, попытавшись еще раз воздействовать на друга:

— Серый! Ну, может быть, обойдемся? Док меня в отряде вообще сам зашить может. В командировках же штопал ребят, и ничего. Капельницу какую-нибудь воткнет? Сам знаешь — нельзя мне сейчас в больницу. Ну, Серега, не тяни. Согласен?

— Жора! Не наседай! Я сказал, в госпиталь поедешь! И менять свое решение я не буду. Здесь не полевая обстановка. Поэтому и лечить тебя будут в стационаре. И не пытайся разжалобить, пользуясь правами друга. Все, Док! Забирай его. Крюк!

— Да, командир?

— Маяк на крышу, сирену — и Мокрого с Доком в наш госпиталь. Док! «Броню» и оружие из госпиталя привезешь в отряд.

— Есть!

Взревев двигателем, разбрасывая по сторонам синие сполохи проблескового маяка, «Волга» резко рванула с места. Понеслась вдоль по Октябрьской, распугивая движущиеся в попутном направлении автомашины воем сирены. Я полулежал на заднем сиденье. Рядом со мной сидел Вадим, безрезультатно пытаясь остановить сочащуюся из разбитой брови кровь. Боль не утихала, голова кружится… Содержимое желудка так и просится наружу… Что же мне так хреново-то? Может просто траванулся чем-то, и только сейчас это проявилось? — мелькнула спасительная мысль.

— Крюк! Тормозни! Что-то хреново мне… Сейчас блевану!

Тот послушно бросил машину к обочине. Док помог выбраться наружу, поддержал, пока я давился рвотными позывами и сплевывал желчь.

— Смотри! Наклюкался так, что прямо на виду у всех… А еще милиция! Постеснялись бы… — донесся до меня разговор двух проходящих мимо женщин.

Попробуй докажи им обратное! Что ни скажи, как ни объясняй — все равно останутся при своем мнении. Вроде немного полегчало… Утерев протянутой Вадиком салфеткой лицо, сел обратно в машину.

В нашем госпитале приемного отделения, которые имеются во всех больницах, нет. Поднявшись в хирургическое отделение, первым мы встретили Удалого. Встретив нас, первым делом он крепко пожал мою руку и приобнял:

— Молодец, Жора! Мне уже все рассказали.

— Полегче, товарищ полковник, — остановил его Вадим, — тяжело ему, голову стряхнул.

— Да в курсе я! Где эти эскулапы чертовы? — крикнул он в глубину коридора.

На шум выскочили дежурный врач, вопросительно посмотревший на командира, и медсестра.

— Принимай моего бойца, доктор! — обратился к нему командир. — Вам по поводу него звонили.

— Давайте, Галочка, — распорядился хирург, — готовьте операционную! Та, кивнув, удалилась.

Штопка разбитой брови много времени не заняла. Палата мне досталась шикарная. Одноместная, с холодильником и импортным цветным телевизором. Даже и не подозревал, что в нашем госпитале что-то подобное имеется. Когда крайний раз тут «отдыхал», лежал в обычной четырехместной. Телевизор, правда, в ней был, но принадлежал кому-то из моих «сокамерников». Холодильник тоже имелся, но общий на все отделение — возле поста медсестры.

Молодая симпатичная медсестра на сон грядущий воткнула мне в самую беззащитную часть тела пару уколов, заставила выпить какие-то таблетки, напоследок уложила под капельницу.

— Извините, как я слышал, вас Галей зовут?

— Одно слово — СОБР! Не успели попасть, как решили знакомство наладить? — она кокетливо улыбнулась.

— Вы неправильно меня поняли, — потупился я. — Хотел поинтересоваться, что это за палата? Когда в прошлый раз здесь загорал, номер поскромнее был, на четыре персоны.

— Так это «генеральская» палата. Сюда ниже полковника не кладут.

— Ну мне до полковника вроде бы далековато еще.

— Про это ничего не скажу. Мое дело маленькое, куда сказали — туда и определила, — уже несколько суховато ответила она и вышла.

Обиделась, что ли? Что я такого сказал? Интересно, за какие такие заслуги меня в «генеральский номер» упаковали? Ничего особенного не сделал… И на сколько я здесь застрял? Вот Ленчик Иванович-то доволен будет, что я с горизонта потерялся… Черт! И бумажка с телефонами Марины в форме осталась. В мобильнике — только домашний. Кстати, куда Галя мои шмотки прибрала? Обычно в палатах вешалки рогатые стоят, барахло на них, как правило, висит. Тут же — ничего нет. Придет капельницу снимать, надо не забыть спросить. Сотовый-то там, в кармане был.

Это ж надо, так башкой приложиться, что в больницу загремел! Как так умудрился? И Серега тоже хорош: в госпиталь, в госпиталь! Друг называется! Бровь Вадик бы сам мог зашить, а голову и дома полечить можно. Какая разница, где таблетки глотать? Нет! Утром появится, я ему все выскажу! Спать-то как хочется… Глаза сами собой закрываются… Интересно, что она мне вколола? Наверняка, какое-нибудь снотворное…

В памяти всплыл Корней. Именно такой, каким я видел его в последний раз. В маскухе, «броне», «сфера» к эрдэшке пристегнута, на груди «лифчик» с магазинами, на плече болтается автомат. Голова в запекшейся крови. Улыбается, довольно подмигивает:

— Здорово, Мокрый!

— И тебе привет! Ты откуда? Один?

— Нет, брат! Мы все здесь!

Постепенно из-за его спины появились остальные парни, погибшие в том бою. Все в той же самой одежде, в которой были в наш последний совместный выход, при оружии. Улыбаются, приветственно машут. Что-то говорят, но я не слышу слов, вижу только шевелящиеся губы.

— Тут, в общем-то, неплохо, только скучно пока без настоящего дела, — продолжил Корней. Вас всех нам очень не хватает.

— Я что, умер? — удивляюсь.

— Нет, Жора. С тобой все будет в порядке. Я это знаю. Вижу. Будущее у тебя хорошее, светлое. Через многое еще придется пройти, но ты все выдержишь. Ты сильный.

— Как ты можешь это знать?

— Могу, поверь мне! — положил руку на «разгрузку» Корней, прижимая ее к сердцу.

— А почему я слышу только тебя? Парни тоже что-то говорят, но я ничего понять не могу, ни одного слова не доносится.

— Особенность этого мира такая. Разговаривать с тобой может только кто-то один. Остальные ждут своей очереди. Мы все видели. И как ты был в плену, как сбежал… Помочь только реально не могли. С удовольствием бы подсказали про засады… Но ты и сам справился… Жора! У нас мало времени! Нам ненадолго разрешили с тобой повидаться. Тут с этим сложно… Передай парням, что мы все желаем вам только счастья и удачи!

Он поднял крепко сжатую в кулак руку — знакомый всем жест, — и ребята, которых я знал и помню, все, как один, повторили его… Тертый, Татарин, Русик, Покемон, Медведь, Бутус… Все застыли в стойке, расставив ноги, как будто приготовившись к атаке…

— Ладно, друг! Нам пора! Тут с тобой еще кое-кто хочет повидаться. Прощай!..

— Подожди, брат! Не уходи!..

Но бойцы уже начали расплываться, и силуэты их постепенно растаяли.

Вместо них проявилась моя Наташа. Рядом с ней, обняв, стоит Игорешка. Такие, какими я видел их, уезжая в командировку. Даже одежда та же самая.

— Здравствуй, родной!

— Милая! Мне плохо без вас! Как вы там?

— Мы очень скучаем по тебе. Очень хотелось с тобой повидаться. Наконец-то удалось…

— Наташенька! Я должен тебе признаться…

— Не надо слов, милый! Я все знаю… Хотела всю жизнь быть с тобой, но видно, не судьба… Рада, что ты встретил достойную девушку. Будь с ней счастлив!.. Сюда не торопись. В вашем там понимании, здесь рай. Тут хорошо, но… Придет время — и мы все равно встретимся. Я очень тебя люблю и желаю вам обоим добра. Не кори себя! Ты сделал для нас все, что мог. И ребята тоже… Видимо, так было суждено. Счастья тебе, родной, и Марине тоже… Прощай, любимый!

Фигура Наташи начала растворяться в воздухе…

— Подожди, родная! Я приду к тебе…

Но она покачала головой, исчезая:

— Не надо! Не торопись…

— Нет! Вы только посмотрите! Мы к нему после суток приехали, а он тут дрыхнет без задних ног! — открыв глаза, вижу лучащееся радостью лицо Сергея.

Рядом с ним, практически заполнив помещение палаты, стоят все бойцы отделения. В руке Гном держит пакет, сквозь который просвечивают бананы, что-то круглое — яблоки или персики, какая-то коробка, похоже, сок. Пуля мнет в руках другую коробку — из-под сотового телефона, точно такого же, как у меня.

— Ну, здорово, больной! — продолжил Серега.

— Какой я тебе больной? — в шутку возмутившись, попытался я встать с кровати.

Голову сразу же «обнесло», и я с гримасой боли опустился обратно на подушку.

— Ну, хорошо, хорошо! Не больной — раненый, если тебя это больше устраивает, — тут же поправил себя друг. — Лежи, не вставай. Хорошо ты тут устроился: телевизор, холодильник. Даже сортир отдельный! Нет, мужики! Я бы тоже так отдохнул! Держи! Это тебе от нас и Удалого, — Гном поставил пакет на прикроватную тумбочку. — Он тоже хотел приехать, но не получилось. Может быть, позже прикатит.

— Вы что, весь рынок обобрали, что ли? — поинтересовался я.

— Нет, не весь, — усмехнулся Гном, — там еще немного осталось. Лопай давай! Фрукты мытые.

— Ты мне лучше расскажи, как я сюда вообще попал?

— Что, не помнишь ничего? — спросил Вадим. — Мы с Крюком тебя на нашей «Волге» доставили.

— Это-то я помню. Только как я умудрился так башку стряхнуть, что понадобилось в госпиталь ложиться?

— Ну, если навернуться с высоты двух ступенек, так немудрено, — прояснил ситуацию Док. — Ты же вместе с жуликом с лестницы упал, головой о его черепушку приложился. Я вообще удивляюсь, как ты ничего себе не сломал. Не переживай! Если тебя утешит — ты-то его вообще конкретно ушатал, селезенка вдребезги. Неизвестно, выживет или нет.

Ну ни хрена себе! Когда это я его? Вроде не бил. Один раз расслабил, да по башке зарядил разок, чтобы уронить. И все! Больше точно не трогал…

— Серега! Я вот что подумал: почему этот хмырь гранату-то в правой руке держал? Логичней, если бы в ней ствол был… — спросил то, что меня мучило.

— Левшой он оказался, — ответил Гном. — Поэтому волына в другом кармане лежала. Операм уже по шапке досталось за то, что вовремя не предупредили.

— А в мужика за каким лешим стрелял?

— Пока не побеседуют с ним, не узнаешь. Медики общаться с этим козлом не разрешают. Могло показаться, что этот дядька — мент, который собирается его брать, вот и выстрелил. У меня другого объяснения нет. Да ладно! Не попал — и хорошо!

— Это еще что тут за сборище? — вошедшая в палату женщина довольно зрелых лет в белом халате гневно смотрела на парней. — Кто разрешил? Да еще и без халатов? Ну-ка, марш быстро все отсюда! Развели тут…

— Все-все! Мы уже уходим! — сдаваясь, поднял руки Сергей. — Давайте, парни, на выход! Выздоравливай, братишка! Да, чуть не забыл: вот тебе телефон, — взял он из рук Димки коробку. — Звони, если что понадобится.

— А мой-то где? — удивился я.

— Пал смертью храбрых. Когда тебя увезли, Пуля подобрал. Видимо, вылетел из кармана, и вдрызг. А может еще и пробежались по нему. Мы твою симку в этот вставили. Аппарат точно такой же, сегодня утром купили. Давай, Жорка, лечись. На днях еще приедем. Тебе что-то надо?

— Одежду какую-нибудь, моя не знаю где. Не буду же я вечно лежать?

— В шкафу ваша одежда, — уточнила медсестра. — Только она грязная вся и в крови.

— Мокрый, я заберу? — спросил Сергей. — Галка постирает. А тебе я хотя бы костюм спортивный привезу. Пойдет?

— Конечно, Серега! Спасибо тебе большое! У меня в шкафчике на работе ключи от квартиры. Посмотри там что-нибудь.

— До встречи! Не вешай нос! Ты же у нас сейчас звезда! Про тебя уже вчера даже по ящику передавали… Тебя, кстати, сегодня уже спрашивали. В дежурку звонили.

— Кто?

— Все! Поговорили и хватит! — вмешалась медсестра. — Мне что, главврачу жаловаться? Давайте отсюда.

— Думаю, скоро узнаешь, Жора! Поправляйся! Все, все! Уже уходим. Двигаем, парни! Пока!

Палата опустела… На прикроватной тумбочке, рядом с принесенными гостинцами, пропадает давно остывший завтрак: какая-то непонятная каша на воде и «прозрачный» чай (руки с мылом мыл? значит, чай без заварки). Есть совершенно не хочется.

Любопытно, кто же это мной в дежурке интересовался? Кому это я понадобился? Телефона этого ни в одном справочнике, кроме служебного, нет. По «09» его тоже не получить. Журналисты, что ли? Час от часу не легче! Надеюсь, не сообщили, где это я спрятался? Начнут вопросы глупые задавать: что чувствовал, да какие мысли при этом были… Да не было у меня никаких мыслей! А если что на самом деле и думал — это их совершенно не должно интересовать. Сказать, что ли, что боялся в штаны наделать с перепугу, чтобы отстали? Такое-то они точно не напишут… Пусть сами что-нибудь сочиняют. Не умею я перед публикой выступать. Ну, Серега! Мог бы намекнуть хотя бы, кому я понадобился?

— Чего не ел-то ничего? — отвлек от мыслей голос медсестры, деловито устанавливающей стойку с капельницей.

— Не хочется что-то.

— Ну, хозяин — барин. Потом уберу все. Поворачивайся…

— А что, обхода не будет? — спросил я, вспомнив, что в этом заведении подобное мероприятие является обязательным.

— Опомнился! Был уже обход. Тебя разбудить не смогли.

— Сколько времени? — бросил я взгляд на трофейные часы, стекло на которых оказалось разбитым, секундная стрелка, согнувшись, замерла на месте.

— Двенадцать скоро. Ну, поворачивайся давай…

Получив в мягкое место положенную дозу уколов, развернулся обратно. Послушно проглотил протянутые таблетки, запив их «помоями». Другим словом этот, с позволения сказать, чай не назвать.

— Ну, работай кулачком! — перетянула жгутом бицепс медсестра. — Про тебя, что ли, вчера вечером по телевизору рассказывали?

— Не знаю. Не смотрел. Я со вчерашнего вечера здесь обитаю, — ответил я, накачивая вену. — Смотря что говорили?

— В новостях передавали, что собровец гранату своим телом накрыл.

Ну, положим, не своим, а бандитским… Как всегда, все перевернули с ног на голову. Что с журналистов возьмешь? Гражданские люди. Точной информации нет, а сенсацию выдать нужно, вот и сочиняют. Слышали звон, да не знают, где он…

— Что, и фамилию назвали?

— Нет, просто сообщили, что офицер СОБР. Про имя сказали, что им сообщить отказались.

— Наверно, про меня. Врут, как обычно.

— То-то, я смотрю, в «генеральский люкс» тебя положили, а на генерала не похож. Страшно было?

И эта туда же! Страшно, не страшно — какая разница? Штаны сухие — и то хлеб! То, что конкретного обо мне ничего не ляпнули — это хорошо!

— А ты еще куда прешься?! Да без халата? — накинулась медсестра на неслышно вошедшего в палату… Леонида Ивановича. — Не знаешь, что ли, что сейчас не время для посещений? Иди давай отсюда! Позже придешь!

— Я из областной прокуратуры, — протянул следователь свое удостоверение.

— А мне какая разница? Хоть из ООН! Есть определенный порядок. Шагай-ка, милок, к зав. отделением. Если разрешит — тебе халатик дадут. Тогда и придешь. И проворчала, когда тот вышел:

— Ходят и ходят! Хорошему человеку отдохнуть не дадут.