Страсть по завещанию Джеффрис Сабрина

Глава 6

Селия обмерла. Она не могла поверить. Совершенный Пинтер целует ее. Крепко, смело, с куда большим чувством, чем герцог.

О небо!

Приняв брошенный им вызов, она нащупала в сумочке пистолет, но лишь успела сомкнуть пальцы на рукоятке, как он прошептал, чуть оторвав губы от ее рта:

— Боже праведный, Селия!

Он никогда не называл ее просто по имени. Он никогда не говорил так… растерянно. Она колебалась, не решаясь вытащить оружие.

Он снова прикрыл губами ее рот, его поцелуй становился все более неистовым, всепоглощающим, и ее мир сдвинулся относительно своей оси. Теперь это был не вызов — теперь он целовал ее так, словно в ее губах была заключена тайна вечности. От этих восхитительных, пьянящих поцелуев ее кровь вскипела в жилах.

Его губы двигались, мяли ее рот с такой силой, что боль отдавалась в горле. Вспомнив поцелуи Неда, она раздвинула губы.

На мгновение он замер. Затем со стоном коснулся ее языка своим. О-о-о… Это было ошеломительно. Когда так делал Нед, это движение казалось ей грязным и вульгарным, но поцелуи мистера Пинтера и Неда разнились, как солнце и дождь.

Медленно и чувственно его язык толчками проникал внутрь, заставляя ее желать и желать этих движений. Как подобное могло произойти с ней? С ним? Кто бы мог догадаться, что бесстрастный мистер Пинтер может гореть такой страстью?

Она совершенно безотчетно обвила рукой его шею. Он прижался к ней, распластав по стене, беззастенчиво лаская ее рот. Его бакенбарды царапали ей подбородок, дыхание отдавало шампанским, а вокруг царил сладкий запах апельсиновых деревьев.

Это было чудесно… пьяняще. Это был рай.

Она забыла о пистолете в руке, забыла, что их мог увидеть любой, кто заглянул бы в окно оранжереи, забыла, что он только что разговаривал с ней, как с последней дурочкой. Потому что сейчас он целовал ее, словно она была ангелом. Его ангелом. Ей хотелось, чтобы эти поцелуи длились вечно.

В печке с грохотом раскололось полено, похоже, это привело его в чувство. Он оторвал свои губы от ее рта и, тяжело дыша, посмотрел на нее безумными глазами.

Его лицо внезапно изменилось и обрело холодное и твердое выражение.

— Вот видите, леди Селия, — хрипло сказал он, — мужчина наедине с женщиной может сделать с ней все, что захочет.

Яркого острого наслаждения словно и не было. Неужели он всего лишь преподал ей урок?

Ее обуял гнев. Как он посмел? Вспомнив о пистолете, она вынула его, приставила к его подбородку и взвела курок.

— Но если он попытается это сделать, у женщины есть право защищаться. Вы не согласны?

На лице его появилось выражение крайнего удивления. Но затем мгновенно исчезло. Его глаза превратились в щелочки, он наклонился к ней, чтобы яснее был слышан его шепот:

— Ну, вперед. Огонь!

Она проглотила возникший в горле комок. Хотя заряд был холостым, но и пламя от выстрела могло быть опасным. Она никогда не смогла бы…

Пока она колебалась, он аккуратно вытащил пистолет из ее рук.

— Никогда не размахивайте оружием, если твердо не намерены его применить, — назидательно и очень убежденно проговорил он.

Она сложила руки на груди и вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной.

— Большинство мужчин струсили бы от одного вида оружия, — пробормотала она.

— Я не струсил.

— Вы не из большинства, — твердо сказала она.

Он признал это кивком головы. Затем подошел к одной из кадок, направил дуло в почву и выстрелил. Когда дым рассеялся, он заметил, что следов от пули нет, и повернулся к ней.

— Холостой заряд, — констатировал он и пристально посмотрел на Селию.

— А вам не приходило в голову, что если вы попытаетесь лишь попугать мужчину, направив на него незаряженное оружие, вы лишь разозлите его?

— Оно понадобилось бы мне, только если бы мужчина подошел вплотную.

— Все равно в следующий раз, когда вам нужно будет защитить себя, забудьте про пистолет, а лучше изо всех сил ударьте мужчину коленом между ног. Вы эффективно решите проблему, и у вас будет достаточно времени, чтобы убежать.

Краска залила ее щеки. Благодаря своим братьям она знала, о чем он говорит, но никогда так не поступала и не собиралась поступать. Жаль, она не воспользовалась этим приемом на свидании с Недом.

— Зачем вы мне это говорите?

— Хочу научить вас, что делать, если кто-то перейдет границы.

— Даже если этот кто-то будете вы?

Странный огонек зажегся в его глазах, когда он опускал пистолет себе в карман.

— Особенно если это буду я.

Что он имеет в виду?

— Мистер Пинтер, что касается нашего поцелуя…

— Я просто доказал справедливость своих слов, — сухо пояснил он и добавил: — Можете пожаловаться братьям и разорвать со мной контракт. Но не волнуйтесь, как бы вы ни поступили, подобное никогда не повторится.

У нее прервалось дыхание. Как он может быть таким невозмутимым! Он действовал так убедительно и доставил ей столько удовольствия…

«С Недом все начиналось так же, но для него это ничего не значило. Он просто хотел покрасоваться перед приятелями».

Мистер Пинтер направился к дверям. Задыхаясь от обиды, она воскликнула:

— Куда вы?

Он остановился и бросил на нее ледяной взгляд.

— Мне еще нужно осмотреть комнаты ваших поклонников и расспросить слуг. Надеюсь, вы об этом не забыли?

— Верните мне пистолет, — потребовала она.

— Вы получите его завтра. Пока вы пребываете в глупом убеждении, что с ним будете в безопасности, вам лучше некоторое время обойтись без него. Возможно, это остановит вас от случайных встреч наедине с неучтивыми мужчинами.

— Единственный неучтивый мужчина, от которого мне нужна защита, это — вы. В следующий раз, если вы попадетесь мне на глаза, я убью вас.

— Прошу вас, не промахнитесь. В противном случае я вынужден буду арестовать вас за покушение на служителя закона.

Пока она, не в силах вымолвить слово, глотала воздух, как рыба, вытащенная на берег, он покинул оранжерею. Она схватила сумочку и с силой швырнула ее в закрывшуюся за ним дверь. Животное! Чудовище! Из-за него она даже забыла спросить, узнал ли он что-либо полезное о ее поклонниках.

Ее глаза заволокло слезами. Это так… так обычно для него — унизить ее, наговорив столько ужасных вещей. Она могла поклясться, что он сделал это нарочно. Он всегда тиранит ее. Страстно поцеловав, через минуту обещает арестовать ее — истинный дьявол.

Она упала на скамью, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Он не заставит ее плакать. Ни за что! Мужчины ужасные создания. И Ба настаивает, чтобы она вышла за одно из таких созданий!

О боже, что же ей делать? Девонмонта брак явно не интересует. Виконт де Басто приедет только завтра, и, если он сделает ей предложение, Ба может плюнуть на свой ультиматум, только чтобы в семье не появился иностранец.

Остается герцог. Его поцелуй не взволновал ее, но, во всяком случае, он вел себя вполне прилично, и на Ба его предложение может произвести впечатление. Но Селия не была уверена, что ей это нужно.

Ничего, она как-нибудь выберется из этого глупого положения. И тогда мистер Пинтер горько пожалеет о том, что так гнусно поступил с ней.

Джексон вышел за дверь и затаился в прихожей, чтобы не встретиться со слугами, бегущими через двор в сторону оранжереи, — их привлек звук выстрела. Пускай Селия сама объясняется с ними. Он сейчас не в силах говорить.

Какой же он идиот! Неужели он думал, что можно безнаказанно поцеловать дочь маркиза?

И не просто дочь маркиза. Селию, которая выглядит так призывно в роскошном лиловом наряде. Разгневанную красавицу Селию.

«Леди Селию», — поправил он себя. Но он больше никогда не сможет про себя называть ее так, потому что ее вкус и запах переполняют его.

Услышав за спиной голоса, Джексон вошел в пустую комнатку, чтобы хоть немного привести чувства в порядок. Бесполезно! Он все еще ощущал, как ее тело приникает к нему, слышал ее частое дыхание, когда держал ее в объятиях.

Будьте прокляты ее мягкие губы, и сладкие вздохи, и ее пальцы, ерошившие волосы у него на затылке, от чего у него родилось неодолимое желание повалить ее на скамью и…

— К черту все! — Он схватился за волосы. На что он рассчитывает?

И почему, между прочим, она позволила ему поцеловать себя? Почему она ждала, пока он проявит себя последним дураком, прежде чем вытащить этот проклятый пистолет?

Ага. Вот почему. Чтобы выставить его дураком. Притворилась беззащитной, чтобы потом доказать ему, что может контролировать любую ситуацию.

Он удачно выкрутился, но это слабое утешение. Он вел себя как идиот, жадно целуя ее и чувствуя себя волком, а ее своей добычей. Позволь он ей потом высказать свое мнение об этом поцелуе, возможно, она бы назвала его бесцеремонным грубияном. И предупредила бы, чтобы подобное никогда больше не повторялось.

Но ей и не было нужды все это говорить. Он и так получил урок.

Хороший урок.

На него нахлынули воспоминания о ее губах, раскрывшихся под напором его языка, и руки непроизвольно сжались в кулаки.

Нет, урок не пошел впрок. Он понял, что желает ее сильнее, чем прежде. Он снова хочет целовать ее. И не только в губы. Он хочет целовать изящно изогнутую шею, тонкие плечи, нежные возвышенности грудей…

Джексон выругался. Это безумие! Он должен прекратить сходить с ума, думая о том, как она…

— Вот вы где, сэр, — послышался сзади чей-то голос. — Я подумал, именно вы могли оказаться здесь.

— Кто здесь, черт возьми? — рявкнул Джексон, поворачиваясь, чтобы посмотреть, какой идиот осмелился спустить его с небес на землю.

Это был Джон, старейший слуга Стоунвиллов и один из тех, кому маркиз полностью доверял. Мужчина побледнел.

— Я… я прошу прощения, но я думал, вы захотите узнать, что я выяснил насчет няни и мистера Верджила. Вы просили меня об этом.

— Да, я помню. Спасибо. — Джексон обратился к Джону, потому что, хотя его и не было в доме во время смерти родителей Селии, старый слуга знал практически всех, кто там находился. Джексон заставил себя расслабиться и улыбнуться и вообще вести себя так, словно он не стоял тут, мечтая о том, как бы сойтись с самой юной леди в этой семье. — Простите, я тут кое-что обдумывал и несколько раздражен.

Когда-то сказанные слова Селии — леди Селии — не выходили у него из головы: «Нам было бы легче работать, если бы вы не придирались к каждой мелочи».

Он подавил усмешку. Теперь ему никогда не будет легко с ней работать.

Джон осторожно подошел и протянул Джексону листок бумаги.

— Боюсь, я не смог установить адреса всех слуг, о которых вы спрашивали. Но вот здесь список тех, кого мне удалось найти. Я почти уверен, что няня — миссис Даффет, так ее зовут — живет в Хай-Уайкомбе. Я записал последний ее адрес, который мне назвали, но если вы дадите мне денек, чтобы переговорить с бывшим слугой, живущим в Илинге, я уточню его, а заодно и все другие адреса.

— Благодарю, я высоко ценю ваше содействие, — сказал Джексон, беря бумагу.

В общем-то Джексон и сам мог съездить в Хай-Уайкомб и проверить адрес, но путь в одну сторону занял бы около двух часов, а вместе с обратной дорогой — все полдня. Он не решался покинуть Холстед-Холл на такой срок, поскольку поклонники леди Селии не преминут попытаться застать ее наедине. Путешествие может подождать до окончания домашней вечеринки.

Джон уже собирался уйти, когда Джексону пришла в голову новая мысль.

— Кстати, вы не узнавали, давала ли няня детям успокаивающие микстуры?

— О да! Я забыл. Дворецкий говорил, что, кажется, они упоминались в счетах, которые поступали в имение. Но ему надо еще раз проверить, чтобы не ошибиться. Он спрашивает, не дадите ли вы ему такое указание. — Джон нахмурился. — Он еще подивился, зачем вам это понадобилось.

Излишнее любопытство слуг ему ни к чему — ведь он проводит это расследование втайне.

— Один из Шарпов как-то упоминал о чем-то подобном, и я заинтересовался этим фактом. Впрочем, передайте дворецкому, пусть не беспокоится.

Он узнает об этом, когда встретится с няней, хотя и не уверен, что эта деталь заслуживает внимания.

«Я чувствую всем существом — то, о чем она рассказывала, действительно происходило, не в ее сне, а в реальности».

Джексон вздохнул, вспомнив, как горячо леди Селия говорила о своих сомнениях. Она намного усложнила ему работу, и до чего же ему хочется никогда больше с ней не встречаться, но теперь он не может отмахнуться от ее сна. И пусть он до сих пор не встречал более несносных женщин, она заслуживает того, чтобы знать всю правду о своих родителях.

Глава 7

Селия не удивилась, оказавшись за завтраком в одиночестве. Для хозяев и гостей, которые танцевали и играли в карты до глубокой ночи, было еще слишком рано. Ей бы тоже можно было понежиться в кровати, но она всю ночь не могла сомкнуть глаз.

И причиной не были ее воздыхатели. Лорд Девонмонт, который весь вечер флиртовал с ней, ясно дал понять, что ее матримониальные планы его не вдохновляют. Герцог Лайонел дважды танцевал с ней, и во второй раз любезно, но настойчиво намекнул, что ожидает ее решения относительно его предложения.

Ее останавливало только одно: его холодный поцелуй. Особенно по сравнению со страстными поцелуями мистера Пинтера.

Да будь он проклят, этот тип! Сколько бы она ни повторяла себе, что эти поцелуи ничего не значат, ее уязвленная гордость считала иначе. Ее уязвленная гордость твердила: это не был только урок по безопасности, слишком уж они были страстными.

Ее уязвленная гордость не желала молчать.

— Виконт де Басто, миледи, — объявил слуга.

Вздрогнув, она увидела, как он придерживает дверь для виконта.

— Доброе утро, сэр, — весело приветствовала она вошедшего, радуясь, что он отвлек ее от грустных мыслей. — Вы так рано?

Широко улыбаясь, виконт подошел к ней, взял ее руку, поднес к губам и поцеловал на европейский манер.

— Мне не хотелось бы упустить даже мгновение пребывания со столь очаровательной леди.

Временами ей приходилось напрягаться, чтобы понять его речь, искаженную сильным акцентом, но сейчас она все поняла.

— Очень рада, — отозвалась Селия и жестом указала на место рядом с собой. — Садитесь завтракать.

— Благодарю вас. С удовольствием. Я уехал, не поев. — Он подмигнул ей. — Так спешил увидеть вас.

Она засмеялась. Иногда он казался ей португальской копией лорда Девонмонта.

Когда он уселся рядом с ней, она постаралась не обращать внимания на его наряд, хотя это трудно было сделать. Она понимала, что в Португалии бытует другая мода, но тем не менее ей еще не приходилось видеть человека, так похожего на павлина.

И все же она отметила его хорошую фигуру под красным бархатным жилетом и зелеными шелковыми панталонами. Слава богу, хоть сюртук оказался коричневым, смягчавшим пестроту остальных предметов одежды. Галстук был завязан причудливым старомодным узлом.

Невольно на память ей пришло замечание, когда-то оброненное мистером Пинтером: «Басто — идиот из Португалии, он слишком стар для вас и пытается поймать в сети молоденькую девушку, которая была бы ему в старости сиделкой».

Она помрачнела. С чего это мистер Пинтер решил, что виконт стар? Его волосы черны как вороново крыло, нет ни одного седого волоска. Он примерно ровесник Оливера — ближе к сорока годам. Всего на пятнадцать лет старше ее — по возрасту вполне подходит для брака.

Правда, хорошо бы он не был так волосат. Он носит бороду и слегка подстриженные усы. Понятно, что за границей многие так ходят, но в Англии не отпускают такие пышные бакенбарды. Первым делом, если их брак состоится, она заставит его побриться.

Он сел рядом с ней, поставил перед собой тарелку яичницы с беконом и бросил на Селию серьезный взгляд.

— Я должен извиниться, миледи. Мне жаль, что не могу быть с вами по вечерам, но очень трудно… как это сказать… найти компанию для моей больной сестры.

— Компанию? Вы, наверное, хотите сказать компаньонку?

— Да-да. Вы сказали правильное слово. — Он благодарно ей улыбнулся. — Женщина должна говорить по-португальски, а такую непросто найти. Мне удалось отыскать одну даму, но она может находиться с сестрой только днем.

— Мне кажется, немногие англичанки знают португальский. Вам повезло, что удалось найти сиделку.

— Уверен, что это так. — Он искоса взглянул на Селию. — Я не смел надеяться, что вы меня поймете.

— Все же думаю, дело не так плохо. — Когда он растерянно посмотрел на нее, она добавила: — Ваш английский вполне хорош, так что нет нужды в знатоках португальского.

— Вы слишком добры ко мне, миледи. Я еще не встречал столь любезных англичанок.

Она рассмеялась. Португалец резко улучшил свою позицию в списке поклонников.

— Некоторые отнюдь не находят меня любезной.

«Например, некий чиновник с Боу-стрит».

— Не могу в это поверить! — Он ударил себя в грудь. — Вы такая alma brilhante… светлая душа. Как может кто-то этого не замечать?

— Они, видимо, слепы, — усмехнулась она.

— И глухи, а также, — он постучал себя по виску, — слабы разумом.

— Превосходно, милорд! — воскликнула она. — Вы совершенно точно употребили это выражение.

Он удивленно посмотрел на нее, но потом улыбнулся:

— Мне нужно учить язык, если я хочу произвести впечатление на синьору.

— А почему вы хотите произвести на меня впечатление, сэр? — Она лукаво посмотрела на виконта.

Он схватил ее руку, поцеловал, но не отпустил.

— А почему нет? — Его грустный взгляд взывал к сочувствию.

— Лучше ешьте яичницу, пока не остыла, — сказала Селия, осторожно высвобождая руку.

Виконт вздохнул и последовал ее совету. Но спустя мгновение продолжил:

— Я слышал, ваш отец тоже был иностранцем, как и я. Это правда?

— Да, моя вторая бабушка родилась в Тоскане.

— Значит, он был наполовину итальянцем? Поэтому ваша мать вышла за него? Ей нравились иностранцы?

Он произнес это с такой надеждой, что Селия невольно фыркнула:

— Думаю, ей нравилось, что он был маркизом, хотя она не знала, что это для нее означало.

— Не понимаю, — нахмурился он.

— Отец привык жить в свое удовольствие и пользоваться выгодами, которые давал ему титул. Он не изменился и после женитьбы.

— Что вы имеете в виду?

— Он изменял матери. А она вышла за него, потому что думала, что они любят друг друга. Поэтому его неверность глубоко ранила ее.