Экзамен на бога Кузьмин Владимир

8

Пока бежали к точке перехода, Семен составил четкий план дальнейших действий. Самым слабым местом было то, как теперь всех убедить в том, что все снова встанет с головы на ноги? Не, в буквальном смысле все всё сами увидят и поймут, особенно с учетом того, что здесь небо у них под ногами было, а земля над головой. Но они с Барсуком едва не каждые десять минут трындели, что все их окружающее не настоящее, что глазам своим верить нельзя. А вот сделаем несколько шагов, и нужно будет снова верить: все вокруг всамделишнее, всему нужно верить и желательно – нет, не желательно, а жизненно необходимо! – всего подряд опасаться. В конце концов, когда остановились на послед ний привал, Семен решил посоветоваться с Пеховым.

– Да уж, к каждому няньку не приставишь, – глубокомысленно протянул Барсук, оглядывая личный состав. – Или приставишь?

– Придется, – вздохнул Семен. – Хотя… Эх, жаль, что клоны говорить не умеют, а мыслеречь никто из нашей группы не слышит. Ну да клоны хотя бы защиту личную поставят, если понадобится.

– Или помогут убежать.

– Это понятно. Хотя правильнее было бы натаскивать, чтобы сами за себя постояли.

– Семен, они все же солдаты, а не детсадовцы.

Семка вздохнул, соглашаясь с Барсуком лишь от части.

– Твои патроны к их автоматам подходят? – спросил он.

– Подходят. Предлагаешь поделиться?

– Предлагаю. Я сейчас начну готовить нам встречу по ту сторону, а ты выясни, кто тут лучший стрелок. С ним и поделишься.

– На слово придется верить, – предупредил Барсук.

Семка махнул рукой, мол, ничего другого нам не остается, стрелять для проверки в отражении себе дороже – может и схлопнуться. Нежная материя, эти отражения. И начал штамповать клонов. Та шестерка, что уже была готова, отправилась в новый мир. Вновь созданным была поставлена задача поработать телохранителями. В том числе Барсука и самого Се мена. Он собрался все перепроверить еще раз, но понял, что лишь оттягивает время. К тому же в лесу, заменяющем им небо, начал клубиться туман, и небо под ногами стало темнеть. Как-то уж очень быстро темнеть.

– Прошу всех подойти ко мне, – сказал он, поднимаясь на ноги.

Пять солдат и полковник Разуваев выстроились перед ним и Пеховым в шеренгу. Кольцов решил угадать, кто из бойцов сейчас имеет в своем магазине спецпатроны, кто назвался лучшим стрелком. Ему бы хотелось думать, что это сержант Куликов. Парень явно неглупый, спортивный и, кажется, с высшим образованием. Но если он будет еще и лучшим стрелком – получится перебор. Кантур и Ефремов слишком уж расхлябанные. Остаются Ахметлатыпов и Жиба. Младший сержант Беслан Жиба, бравый парень-абхаз, но бравады в нем куда больше, чем реальных умений. Рядовой Ахметлатыпов худосочный, чуть неуклюжий и совсем не бравый татарин. Но в тихом омуте…

Гадать так можно было бы долго, поэтому Семка попросту «заглянул» в магазины.

– Так я и думал, – сказал он вслух.

Все его «рентгеновское просвечивание» оказалось ненужным. Стоило просто быть внимательнее – автомат Куликова перекочевал к полковнику Разуваеву, а кобура с пистолетом полковника сейчас располагалась на поясе сержанта. Странно, но Семке стало спокойнее. Все-таки Полкан человек пусть малоприятный, но опытный военный.

Темнеть начало просто стремительно, и пришлось сократить инструктаж до самого минимального объема. Закончил Семен в одну минуту, но отдать приказ шагнуть в новый для них мир отчего-то медлил. И дождался-таки неприятных новостей. Сразу два клона, ждавших их по ту сторону невидимого барьера, вдруг перестали отзываться. Странно, но именно это его успокоило и заставило отдать команду:

– Я первый. Остальные шеренгой за мной.

И сделал наконец эти пять или шесть шагов, отделяющие отражение от реального чужого мира.

По ту сторону зыбкой, едва ощутимой грани тоже начинало темнеть, к тому же лил дождь. Обычным зрением хоть что-то рассмотреть было возможно метров на пятьдесят.

Непосредственно за их спиной текла не очень большая медлительная речка. Противоположный берег смутно виднелся в мареве дождя и ничем привлекателен не был. Хоть глазами смотри, хоть используя все свои возможности.

Берег, на который они ступили, мало отличался от того, что оказался позади. Те же участки, поросшие кустами, перемежающиеся пустыми пространствами, где поросшими буро-зеленой травкой, где покрытыми серым мокрым песком. Единственным, но бросающимся в глаза отличием был невысокий очень пологий холм. Или большущая куча бревен, сучьев и толстых веток. Внутри холма кишела живность, но Семена она волновала мало.

Отправляться в дорогу – не близкую, кстати сказать, при разведке Семен вроде бы учуял узел миров километрах в ста двадцати – в таких условиях было неразумно. Всем, в том числе и ему самому, нужно было хоть слегка обвыкнуться. Да и то, что стало причиной разрушения клонов, нужно было осмотреть и изучить, потому что лежало это нечто, эта неизвестная причина на прямом их пути, но, по счастью, достаточно далеко, чтобы беспокоиться об этом, находясь здесь.

Дождь как-то вдруг перестал их поливать. Даже Семен, слишком занятый поиском опасностей и всяких потенциальных неприятностей, не заметил, как два его клона, из числа отправленных сюда передовым дозором, поставили над их группой защитный купол. Два других сообщили, что наиболее удобное и безопасное место для ночной стоянки располагается прямо под их ногами.

На всякий случай, скорее по привычке, чем проверяя эту информацию – чего самого себя проверять? – Семен заглянул в глубь земли. Так и есть, метра полтора песка, глубже хороший каменный монолит. Чуть правее, правда, протекает подземный ручей, бьющий на дне журчащей невдалеке речки холодным ключом. Но это даже к лучшему, ему свою энергию от такого ручейка пополнять проще.

Личный состав прямо под куполом был отодвинут подальше, а Семка вместе с парой клонов прожег песок и камень на глубину в пару метров, остудил «прожаренное» пространство и укрыл его куполом, чтобы песок остался сухим. Тут и расположились.

– Может, дровишек набрать? – робко предложил рядовой Ефремов.

Семен собрался сказать, что теплом и светом он их и так обеспечит, но передумал.

– За старшего сейчас лейтенант Пехов, – произнес он. – Со всеми вопросами и предложениями к нему обращайтесь.

– Инициатива должна быть наказуема, – захохотал Барсук. – Рядовой Ефремов и рядовой Кантур, направляетесь к ближайшим зарослям кустов в пятидесяти метрах юго-западнее лагеря и собираете хворост. Один собирает, второй – смотрит по сторонам и обеспечивает безопасность. Все проделать с учетом ранее полученных инструкций.

– Да я ж хотел прямо вон с той кучи натаскать… – кивнул Ефремов на холмик.

– Отставить обсуждать приказы! Выполняйте!

– Есть! А фонарика у нас не найдется?

– Найдется. На месте поймете. Шагом марш!

Солдаты очень неохотно зашагали к видимой благодаря дождю границе купола: и мокнуть им не хотелось, и страшно стало. Но едва они переступили границу защиты, как их снова укрыло прозрачным зонтом, а впереди зажглись несколько светящихся теплым светом огоньков. Ефремов с Кантуром зашагали заметно бодрее.

Барсук занялся распределением дежурств и другими важными делами, а Семен, успокоившись, улегся на теплый песок, сунул под голову свой черный шлем и отделил сознание. Для поиска узла в этом состоянии сумерки и дождь помехой не были. Но по большому счету он сумел лишь уточнить его местоположение и расстояние до него. Первое было важным – теперь он точно знал, куда они должны двигаться. От второго толку было немного. Пройти по прямой он даже и не мечтал, а изучать возможные обходные маршруты следовало тщательно и не таким уставшим. Так что, вернувшись в себя, Семен собрался сразу же уснуть, благо уже находился в лежачем положении и даже с закрытыми глазами. Но его отвлек рассказ вернувшихся из похода за дровами солдат.

– Я поначалу подумал, что черепаха ползет, а это улитка вот такая! – возбужденно повествовал Ефремов. – Я ее сапогом бац – словно по камню саданул. Аж искры посыпались!

– Ефремов!

– Я!

– Вас инструктировали ни к чему живому вообще не прикасаться?

– Так точно, товарищ лейтенант!

– Так какого беса ты ее пинал?

– А что такого могло случиться?

– Много разного. Могла ядом плюнуть или ядовитый газ выпустить. Некоторые особи норовят желудочный сок выделить, да такой, что от твоего сапога через полминуты ничего не осталось бы. Эта, похоже, была электричеством заряжена. И если бы не твой клон-телохранитель, который электроудар заземлил, лежал бы ты сейчас зажаренным не хуже чем от высоковольтных проводов. Это всем понятно?

– Понятно. Только зачем тогда вы нас отпустили, если все так опасно?

– А ты хочешь под Семеновым крылышком спрятаться и ни черта не делать? Нам не один день придется до нужного места добираться. Так что урок получить было не лишним. Жаль, что не жахнуло вас как следует, тогда бы точно уяснили.

– Мы и так все поняли.

– Эй, не все, – вдруг вмешался Ахметлатыпов. – Как в нужник ходить будем?

Все заржали, но Барсук смех пресек.

– Кто самый веселый? – спросил он. – Жиба, ответь на поставленный Ахметлатыповым вопрос.

– Не могу знать!

– Да неужели? И что ночью станешь делать, если приспичит по-большому?

Тут, видимо, все задумались, потому что тишина сделалась полной.

– Вот подумайте, пока мы с рядовым Ахметлатыповым будем паек готовить.

Семка знал, что Барсук среди них единственный, кто захватил с собой хоть какую-то еду. Точнее, они бы с ним запаслись в дорогу гораздо лучше, но времени не было. Вот Барсук и отобрал у своих то, что было под рукой, – спецназовцы в обязательном порядке носили с собой по пачке галет, таблетки для обеззараживания воды, витаминные плитки. У Ручья оказалась под рукой пара банок тушенки. Вот этим и предстояло ужинать и завтракать. Дальше вопрос о добыче еды становился почти таким же важным, как преодоление отделяющего их от узла расстояния. Энергетическая подпитка без обычной еды переставала работать через сутки-двое.

– Семен, спишь?

– Нет.

– Держи паек.

Семка сел и принял кусочек сухаря с тоненьким слоем жира и несколькими ниточками мяса говяжьей тушенки.

– Красота какая, – полюбовался он черным хлебом и искоркой огня в капельке желе.

Передававший ему паек Жиба удивленно вскинул бровь, а Ахметлатыпов, сидящий у костра, понимающе улыбнулся.

– Ты, Беслан Харлампиевич, – буркнул Семка, – как полгодика слизняками да корешками покормишься, знаешь, как рад будешь простому сухарю?

Младший сержант с видимым напряжением задумался над этими словами, потом молча кивнул. Видимо, тоже парень с соображением, а вся его бравада наносная, нужно же имидж кавказского парня поддерживать. Может, и дойдем все живыми, подумал Семка и откусил аккуратно, чтобы крошки не упали, от своего вкуснючего бутерброда. Ел он его никак не меньше пяти минут, пусть и был он на один укус. Ахметлатыпов тоже кусал по чуть-чуть и подолгу жевал, так что они последними закончили.

– Ну что, придумал кто ответ на поставленный вопрос? – спросил Барсук. – Я за едой вам про него не напоминал, но это не значит, что отвечать вам уже не нужно.

– Разрешите? – встал Куликов.

– Сиди, сержант. И помолчи пока. Ты и товарищ полковник, уж само собой, все давно поняли, мне мнение остальных интересно.

– Тогда я скажу? Можно? – неожиданно проявил себя Ахметлатыпов.

– Правильнее сказать «разрешите», так что я тебе разрешаю.

– Одному ходить нельзя. Это раз. Близко к кустам или к воде не подходить. Два. Третье – смотреть внимательно, куда садиться станешь. Лучше на песок, чем на траву. И местной бумажкой не пользоваться!

Последние слова вызвали смех, но поняли, кажется, все – с туалетной бумагой у них напряженка, а использовать вместо нее всякие там листики по-настоящему опасно.

– Правда, из песка не хуже, чем из воды, может крокодил выскочить, – серьезно, пусть и с улыбкой прокомментировал рядового Барсук, – но все равно правильно сказано. Так что ночью помощник дежурного с разрешения дежурного обязан сопровождать того, кому будет необходимо выйти за пределы защитного периметра. Но лучше всем дождаться подъема. А сейчас объявляется отбой. У вас четверть часа обустроиться на ночевку.

– После свет будет выключен? – спросил Жиба.

– Нет, дежурное освещение будет гореть до рас света.

Барсук еще что-то добавил, но Семка уже провалился в сон. Проспать до рассвета он даже и не мечтал, но был уверен, что часа три, а то и четыре у него есть и их нужно использовать по назначению. И ведь почти не ошибся, разбудили его ровно через три часа. Не один из клонов, значит опасности не было или скорее всего не было. Разбудил его, осторожно тронув за плечо, сержант Куликов.

– Докладывай, – не открывая глаз, потребовал Семка.

– Ух! – выдохнул Куликов, видимо, собираясь с мыслями. – По холму ползают скелеты!

– И что?

– Страшно, – честно признался сержант. – Вдруг они опасность представляют? Прямо к куполу подбирались уже.

Семену стало любопытно глянуть на ползающих вокруг купола существ, но вставать до жути не хотелось, и он повернулся на бок, чтобы видеть холм. Спросонья долго не мог сфокусировать взгляд, да и не сразу увидел что-то, кроме нескольких струек тумана, тянущихся от реки к этой самой куче дров. А когда наконец рассмотрел то, о чем говорил сержант, сам вздрогнул от неожиданности. Несколько веток в куче сдвинулись, и из образовавшегося хода высунулся чуть светящийся череп. Ну очень похожий на человеческий, только чем-то необычный. Череп повертелся туда-сюда и высунулся по пояс. Ручки без кистей, грудная клетка… Елки-палки, да это же скелетик ребенка! Маленького, наверное, новорожденного.

Живой скелет выполз целиком и на четвереньках пробежался вправо-влево, словно что-то вынюхивал. Следом выбрался второй. Открылся еще один вход, чуть правее и выше, из него тоже полезли. Четверо… Нет, пятеро сразу! Засновали вверх и вниз. Вскоре входы пооткрывались повсюду и число скелетов стало исчисляться десятками. Да и те, которых Куликов видел раньше, тоже объявились, приползли откуда-то.

Большая их часть отправилась, огибая купол защиты, к тем зарослям, где вечером Ефремов с Кантуром собирали дрова. Кстати, дров они принесли много, вон костерок до сих пор тлеет. А зачем те кусты понадобились скелетам? Почти тут же выяснилось, что, как ни странно, за тем же самым понадобились, за дровами они туда ползали! Хотя, конечно, для них это был стройматериал.

Из зарослей появились нагруженные палками и сучьями скелетики. Сразу четверо тащили на спинах увесистое бревнышко. Вскоре в кустах возникла какая-то суета, полыхнула несильная электрическая искра. А минутой спустя несколько этих странных созданий протащили мимо них немалого размера улитку. Голова улитки безжизненно волочилась по земле.

И все равно эти светящиеся живые скелеты, занятые сейчас мирным трудом, выглядели жутковато.

Семен, завороженный этим зрелищем, не сразу догадался использовать способность видеть в темноте или иной способ видеть больше, чем обычным взглядом, а когда наконец сообразил, едва не рассмеялся вслух. Создания, построившие себе такой большой муравейник, и сами были похожи на муравьев. Но у земных муравьев тело состоит из двух сегментов – грудного и довольно длинного брюшка. И лап у них, кажется, шесть, а у этих всего четыре и брюшко отсутствует напрочь. Зато голова, тело и четыре конечности покрыты пластинками, светящимися в темноте, и вот этот-то рисунок оказался по прихотливой случайности почти точным изображением человеческого скелета!

Семка зажег парочку огоньков, чтобы Куликов тоже все рассмотрел в подробностях. Тот почесал затылок, но успокоился.

– Простите, что зря разбудил.

– Не зря. Во-первых, даже про этих жуков мы ничего толком не знаем, опасны они или нет. Во-вторых, жутко интересно было посмотреть.

– А мне просто жутко было.

– Сам испугался. Ты с кем в паре? С Ефремовым?

– Так точно.

– Он-то как?

– Тоже весь трясется.

– Это ничего. Бояться нужно, но без паники. Объясни ему. Ветра нет, огоньки еще долго будут на месте, так что пусть сам все рассмотрит, так ему спокойнее будет. Все, я сплю.

9

Мгновенно уснув, Семен через четверть часа проснулся самостоятельно. От накатившего на него озноба. Под куполом было тепло, даже очень тепло, так что замерзнуть он не мог. Но знобило его сильно, дрожь накатывала волнами, заставляя рефлекторно сжиматься едва не до судорог в мышцах. Семка решил глотнуть горячего и не смог сделать для самого себя даже нескольких капель простой не подогретой воды. Зачерпнул разлитой повсюду энергии, чуть полегчало, но ненадолго.

Один раз он это уже проходил не так давно, в тот день, когда вернулись на Землю. Поначалу все было нормально, можно сказать, замечательно было. А несколько часов спустя почти всех ребят накрыло волной слабости, многих знобило, некоторых тошнило. Все тело разламывалось, как при гриппе, да и температура поднялась. Доцент сказал, что это нечто вроде акклиматизации, перенастройка на особенности сочетаний местных силовых полей планеты. Доцента тогда тоже накрыло волной слабости, но не так сильно. Он едва начал учиться использовать свой дар, еще не «втянулся», не стал столь зависимым от этих способностей. А вот самым сильным в этом плане досталось больше всех, по полной программе. Семену с Настей в первую голову.

Он про это помнил очень хорошо, да и забыть такие «острые» ощущения было непросто. Догадывался, что в новом мире все повторится, но очень надеялся, что не так сильно. По большому счету оказался прав. Даже сознания не потерял, как тогда. Но что толку? Способности восстановятся, но когда? А сейчас от него зависят восемь жизней, а он не способен даже напиться самостоятельно!

К тому же оставался открытым один существенный вопрос – как переход в новый мир скажется на клонах? Пока вроде все целы и жизнеспособны, вроде дело свое делают, а значит, лагерь и его обитатели под защитой. Но они же с него слеплены! Наверное, и на них как-то отразятся причины, вызвавшие его слабость. Не успел он додумать эту мысль до конца, как почувствовал, что рассыпался один из клонов. Ключевой, или тот, с которого он «лепил» остальных, то есть тот самый, разрушение которого вызывало весьма неприятные ощущения. Очень вовремя, ничего не скажешь! В нормальном состоянии он бы и не почувствовал почти ничего, нечто вроде иммунитета к этому выработал, потому что штамповал клонов ежедневно и не по одному разу. Но сейчас это оказалось последней каплей. Семке сделалось муторно, едва не стошнило. На глаза навернулись слезы, а через мгновение он потерял сознание.

В беспамятстве его унесло в узел. Или ему так показалось? Как бы то ни было, пробродил он там несколько часов. Много любопытного отыскал. Чаще непонятного. И было очень обидно знать, что где-то в голове у тебя есть объяснения если не любому непонятому явлению, так многим.

– Эх, мне бы сейчас с огневиком пообщаться, – подумал он вслух и неожиданно услышал голоса.

– Очнулся! – Это кажется рядовой Кантур за кричал.

– Чего вопишь?! – зашипел на него кто-то. Вернее, голос он опознал, но ему отчего-то показалось невозможным, что именно этот человек сидит сейчас рядом с ним.

– Виноват, товарищ полковник.

Нет, не ошибся. Именно полковник Разуваев, многократно сажавший его в карцер, исполняет сейчас роль одной из нянек. Понятно, что его Барсук назначил. Скорее всего, чтобы каким-то делом занять и чтобы меньше под ногами путался. Но поди ж ты, заботу проявляет.

– Позови лейтенанта, он просил, – тихо произнес полковник.

– Есть!

Семен вовсе не притворялся спящим или пребывающим в отключке, ему в самом деле было невмоготу даже глаза приоткрыть, вот и лежал неподвижно и безмолвно. По щеке скатилась капелька, а пышущему жаром лбу стало чуть прохладнее. Наверное, влажный платок на лоб положили.

Барсук подкрался бесшумно. Его, как и других ребят из группы полковника Ковалева, в любом случае было сложно услышать, если они того не хотели. А Барсук точно не хотел его беспокоить. Семка и догадался-то о его приходе лишь по тому, что кто-то подошел именно бесшумно, так, как никто другой здесь не сумел бы.

– Так, пульс уже не как у марафонца на финише, – тихо произнес лейтенант Пехов. – Это радует. Семен, ты меня слышишь?

Семка чуть дернул пальцем руки, за которую его все еще держал Барсук.

– Вот теперь можно и стимулятор вколоть. Ты не против? Давай так, указательным пальцем шевельнул – означает «да». Любым другим – «нет».

Кольцов шевельнул указательным и через пару секунд ощутил, как игла шприца вошла глубоко в бедро. Внутримышечно, стало быть, вкололи… Раньше он от вида шприца в обморок падал, сейчас вот радуется, что боль чувствует от укола. Через пять минут полегчало настолько, что он сумел открыть глаза. Ему тут же приподняли голову и дали чего-то теплого. Кажется, чай, только откуда бы он взялся? И кружка… Не было у них кружки. Впрочем, кружкой служила вчерашняя банка из-под тушенки, а чай мог у кого угодно в кармане заваляться.

– Большое вам русское мерси, – сказал Семен, когда губы и гортань после теплого питья смогли шевелиться.

– И тебе «сель ву пле», так, кажись?

– Я ж не настолько полиглот, – отозвался Семен, – но вроде так.

– Есть несколько вопросов, как будешь готов отвечать – позови меня.

– Пока «взбодрюнчик» действует, самое время поговорить.

Взбодрюнчиками они называли всякие стимулирующие препараты, которыми изредка пользовались, когда жизнь заставляла.

– Тогда по порядку. Сможешь сказать, съедобна ли пойманная нами рыба?

– Ну… Я не Аленка. Она-то за версту чует, что можно есть. Но поесть всем нужно, попробую экспертом поработать. Тащите.

Ему тут же сунули едва ли не под нос кукан[3] с полудюжиной крупных – каждая в килограмм, не меньше – рыбин.

– Жабры…

– Понятно. Ну да жабры, плавники и внутренности мы по-любому бы вырезали и выскоблили.

– Как ловили?

– Ахметка, умница, в полчаса из прутьев и травы корчагу[4] сплел. Получил легкие кислотные ожоги, но это мелочь, покраснение и ничего опасного. Пожертвовали корочку от сухаря для приманки. Вот, теперь с уловом. Раз съедобна, то стоит еще половить.

– Что еще?

– У нас есть два варианта выдвинуться: прямо сейчас или обождать, когда ты в себя придешь.

– Правильнее подождать. Рыбы накоптить. Без соли она недолго продержится, но на день вперед…

– Понятно.

– Но если вдруг меня эта слабость дольше отпускать не будет, то направление у нас должно быть таким: строго на юго-запад через пятнадцать километров будет гряда холмов. Если на нее взобраться, должен быть виден ориентир – две рощи. Нам нужно держаться правее правой.

– Все всё запомнили? Мало ли кому придется отряд вести.

– Ну и в этом направлении сто двадцать верст. Жаль, что прямоезжей дороги для нас не построили, там дальше вроде тоже лесостепь, но прямо на пути штук пять серьезных оврагов. В первом есть спуск и подъем по противоположному склону. Дальше на месте решать нужно будет. А сам узел в скальном выходе, в центре лесочка.

– Все, помолчи. Сейчас тебя рыбкой покормим.

– Что ты там про посещение отхожего места вчера говорил? В сопровождении помощника дежурного?

– Сейчас тебя Кантур сопроводит.

– Встать помогите.

– Так и пойдешь с закрытыми глазами? Тут, между прочим, есть на что глянуть.

Семка отважился приоткрыть веки. Мигом накатило головокружение, но в целом обошлось. А глянуть и впрямь было на что.

Прежде всего светило солнышко. Этакое небольшое, не сказать, чтобы очень уж яркое, но света дающее достаточно. Это уже после того, как глаза привыкли, а в первый миг оно показалось ослепительным. Стояло светило в зените. Или как там верхнюю точку его на небосводе зовут, а то зенит – это вроде как над головой? Все в голове перепуталось. В общем, светило располагалось высоко, в самой верхней своей точке, наверное, и день переваливал за половину. А то, что оно не над головой, а к югу градусов этак на семьдесят пять над горизонтом, так это нормальное явление. А вот то, что с востока поднимались сразу две луны, – это ненормально. Но красиво. Пусть обе луны вместе вряд ли на одну земную спутницу размером тянули. Зато меньшая, вставшая над горизонтом позже, была очень яркой и быстро догоняла свою более крупную и медлительную спутницу.

Семен постоял, глядя вверх, но все равно нужно было и под ноги глянуть. Глянул и ахнул. Буро-зеленая накануне травка оказалась сплошь усеяна крохотными, но яркими цветочками всех оттенков желтого.

Проплешины с серым песком тоже изменились. Из песка повылазили тонкие длинные плети, наподобие вьюнка, и были эти плети тоже сплошь усыпаны цветочками-крохотульками. Только белыми и… с сиреневым, наверное, отливом.

Холм-муравейник не остался в стороне от всеобщей тяги к украшению себя цветами. Там и сям из щелок и щелочек, равно как из прочих углублений среди служивших его основой бревен и веток, торчали на тонюсеньких стебельках цветочки аленькие. Не хватало лишь жужжащих шмелей, но легкий порыв ветра дал понять, что со шмелями и пчелками здесь все в порядке. Они просто размерами под стать цветам, величиной с булавочную головку, зато их целые тучи.

Не меньшее удивление вызвала и метаморфоза, произошедшая с купами кустов. Вечером это были торчащие почти голые палки, разной высоты и толщины. Сейчас каждая палка стала похожа на елку. И, кажется, вместо веток и листьев у этих кустов был один сплошной, обвивающий ствол по спирали темно-зеленый лист. Очень широкий внизу и совсем коротенький у вершины.

– Лепота! – только и пробормотал Семка. – А чего это наши по кустам в противогазах лазят?

– Да смердят они, если лист надломишь. А как не надломить, когда он хрупкий, от любого прикосновения крошится. И сок вонючий выделяет при этом. Куликова даже вырвало, как первый раз за дровами сунулся.

– Могло и хуже получиться. Осторожнее нужно быть. Хотя… Как иначе узнаешь? Зверье там никакое не объявилось?

– Вроде нет. Зато у того брега реки зверья полно.

Кольцов перевел взгляд за реку. Там у самого бережка плескалась огромная стая птиц. Нет, не птиц. Тело короткое овальное, шея длинная, голова вытянутая. Но перьев нет, крыльев нет, зато лап, похожих на ласты, четыре, и пасть вместо клюва. Рыбу ловко ловят: нырнут на секунду, вынырнут с рыбехой в передних лапах. Повернутся на спину и едят неспешно, по кусочку. А вон кого-то самого поймали и на дно уволокли. Судя по всплеску, не слишком крупный хищник.

– Мы вон там отхожее место устроили. Траву всю вычистили и даже пару ямок копнули.

– Пошли, а то не дотерплю.

Вскоре подоспел обед. Семен не без аппетита подкрепился и вроде почувствовал себя лучше. Впрочем, пока еще не настолько, чтобы пуститься в путь на своих двоих. На его счастье, заготовка съестных припасов в виде копченой рыбы шла полным ходом. Дело это нужное и важное, так что, по большому счету, он никого не задерживает. Да и личный состав в обстановке относительной безопасности привыкает к новым условиям. Так что Семен без зазрения совести поспал еще пару часиков, самостоятельно встал, сотворил наконец струйку воды и умыл липкое от пота лицо.

Местное солнце уже опускалось за горизонт. Маленькая луна почти догнала его, а большая расположилась в центре небосвода и сделалась очень похожей на настоящую Луну. Разве что почти вдвое меньшую.

День прошел без серьезных происшествий. Мелкие пчелки никакого внимания на людей не обращали. Из реки крокодилы не вылазили. В кустах хоть и воняло, но было спокойно, так что в дровах недостатка не возникало, разве что ходить за ними стало дальше. Крупных животных замечено не было.

Куликов, нюхнувший «освежителя воздуха», давно пришел в себя, у Ахметлатыпова покраснение на ладонях почти сошло. Никаких иных травм никто не по лучил.

Так что Семка очень забеспокоился. Не бывает так спокойно и тихо. Да, возможно, этот мир не такой агрессивный, но все равно очень уж тихо.

И тут раздался хлопок. Никто не успел рассмотреть его причину, когда последовал новый, за ним следующий, а вскоре едва ли не канонада загрохотала. Тихая канонада, вполголоса. Очень похоже на то, как попкорн жарится, только громче и менее трескуче.

Из-за ближайших кустов выскочил младший сержант Жиба и, приплясывая, побежал в сторону лагеря. Следом объявился рядовой Ахметлатыпов. Этот шагал спокойно, с чувством собственного достоинства и с охапкой хвороста в руках. Но треск там, откуда эти двое шли, продолжался.

– Ахмет, что там стряслось? – крикнул ему Куликов, исполняющий сейчас обязанности дежурного.

– Грибы растут, – ответил непонятно Ахметлатыпов.

– Беслан, а ты с чего пляшешь?

– У него гриб прямо под ногами вырос.

– Вы понятно докладывать умеете? – возмутился Куликов.

Жиба, добравшись до лагеря, мигом плюхнулся на песок и стал стягивать сапог.

– Ах шайтан! – воскликнул Ахметлатыпов, бросая дрова у костра. – На меня тоже капнуло. Рукав прожгло. Такой хороший китель, совсем новый… был. Теперь штопать нужно.

– А мне что с сапогом делать? Его не заштопаешь, – обиженно произнес Жиба.

– Отставить нытье. Доложите как положено! – потребовал наконец Куликов то, что должен был потребовать раньше.

Но объяснение всему пришло прежде, чем двое солдат собрались с мыслями, чтобы нормально изложить, что с ними стряслось.

Очередной хлопок раздался совсем неподалеку, и из песка, взметнув его фонтаном, выскочил гриб. Очень похожий на шампиньон, разве что на редкость крупный – таких в ведро и четыре штуки не поместится. Вскоре грибы стали выскакивать один за другим. Минут через пять все вокруг было белым, а шляпки грибов начали взрываться, разбрасывая вокруг себя облачка спор.

– И жить торопятся и вырасти спешат? – философски произнес Ефремов. – И чего торопятся?

Как бы в ответ на его вопрос раздался новый звук, словно великан рыгнул. Вместо гриба на этот раз выплеснулся фонтан чего-то внешне схожего со сметаной. Там, где упали брызги, мигом возникли струйки ядовитых дымков. Основная же масса моментально сгустилась и, собравшись в виде огромного груздя, неспешно поползла по скоплениям грибов, оставляя после себя полосу выжженной земли. Понятное дело, те из шампиньонов, что не успели разбросать свои споры, оказались съеденными, не дав потомства.

– Интересно, когда здесь следующий урожай намечается? После дождичка в четверг?

– Ефремов, тебя на размышления о жизни с чего потянуло?

– А я всегда о ней размышляю.

– Жиба, Ахметлатыпов! Вы от этих грибов дра пали? – вспомнил более важный вопрос сержант Куликов.