Кинжал в постели Романова Галина

– Аппетитно выглядит, Валентина. Как вас по отчеству? – Он потер рука об руку и сел за стол. – А что же вы? Я один стану есть?

– Ой, да что вы! – смутилась она и даже попятилась от стола. – Не пристало прислуге за столом с хозяином есть.

– Оп-па! – Он даже рассмеялся, тут же властно указал ей на стул напротив и, когда она уселась, произнес, подмигнув: – Все зависит только от вас, Валентина.

– Что?

Она смотрела на него с испугом, не моргая, чем тоже приводила в восторг.

– В какой роли вы тут станете со мной обедать. В роли кухарки или… – Он старательно поиграл бровями, хотя не был уверен, что у него получится многозначительно. – Все зависит от вас.

– Что? – Ее круглое лицо без единой морщинки покрыл нежный румянец. – Что от меня зависит?

– Расскажу вечером. Вы ведь никуда не торопитесь?

– В смысле?

– На ужин могу рассчитывать?

– Конечно, Олег Иванович, конечно. – Она всплеснула руками, но вдруг задержала их у груди, смущенно улыбнулась. – Я хотела внести некоторую ясность, Олег Иванович.

– И? – Он насторожился, рука с вилкой, с нанизанной на нее третьей котлетой, остановилась.

– Вам мама не сказала, что я у вас как бы угол снимаю. Точнее, ее комнату. Так вышло, что мне негде жить. Квартира мужа после его смерти перешла к его детям от первого брака, и меня попросили. То есть я осталась на улице.

Валентина говорила быстро, на губах – нервная улыбка. И это ему тоже понравилось. А уж то, что эта женщина никуда не станет уходить вечерами и всегда будет под рукой…

Она оказалась умницей. Не ломалась, не кривлялась, когда он предложил ей перебираться в его спальню.

– Мы с вами, Валентина, не подростки, ведь так? – бубнил Воскобойников после ужина в ее спину, она как раз мыла посуду. – Мы взрослые самостоятельные люди. И считаю, что тратить время на всякие там ухаживания, ужимки ни к чему.

– Я согласна, – проговорила она, тут же повернулась и крепко поцеловала его в губы.

И все! Засыпали они в одной кровати. Которую, она, кстати, застилала своим постельным бельем. Новым! Назвала его своим приданым со смущенным смешком и засуетилась, засуетилась. Потом долго принимала ванну. Вышла в красивой кружевной ночной сорочке с красным распаренным лицом, душистая, простая, милая, домашняя вся такая.

Воскобойников сомлел. Долго тискал и ласкал крепкое тело, сам не ожидая от себя такой прыти. Уснули они за полночь. Уснули в обнимку.

И проснулся он поэтому в радужном настроении, хотя Валентина уже встала и гремела посудой на кухне. Здорово!..

А еще предметом его радости был его подопечный раздолбай Серега Суворов, который надыбал такую информацию, что у Воскобойникова глаза полезли на лоб. И тут же сложился в голове план. Невероятный по своей смелости!

– Так как, Олег Иванович? – Серега смотрел на него коровьими преданными глазами. – Заработал я премию, а?

Воскобойников дал-таки ему две тысячи. Хрен с ним! Он теперь на кафе экономить станет, у него теперь дома такие обеды, завтраки и ужины!

– Заработал, молодец, – похвалил он его, тут же ухватил того за затылок. – Только об этом молчи! Не проболтайся нигде. Это может быть такой бомбой, Серега! Я могу стать не просто майором, я могу стать героем, если грамотно сработаю!

А сработать грамотно ему очень хотелось. И при этом никого не посвящать в свои дела. А начальству он доложил коротко.

– За Боголюбова, по сведениям, похлопотала какая-то баба.

– Что за баба?

– Болтают, у них раньше связь была, – соврал Воскобойников.

– Да ну! – удивился начальник. – Он же вроде правильный такой был, семейный.

– Все правильные, товарищ полковник. Однако на сторону ходят. И семейности это не убавляет, и плохими отцами они при этом не становятся.

– Согласен, – крякнул начальник и тут же убрал от подчиненного взгляд.

Многозначительное молчание оба поняли как надо. Информацию про Боголюбова начальнику пришлось проглотить, и он отпустил Воскобойникова с миром.

А тот, вернувшись в свой кабинет, тут же забил в поисковой строке в своей базе данных, которую собирал уже лет десять, имя Гладьев Алексей. И долго читал потом и перечитывал. И удовлетворенно хмыкал.

Он не ошибся! Он на верном пути! Боголюбова выдернули с зоны не просто так. Либо используют его втемную, либо просто хотят воспользоваться его настырностью и умением добывать информацию.

– Поживем – увидим, Сережа, – щелкнул пальцем по его фотографии на мониторе Воскобойников. – Вы ищите, а мы рядышком пастись станем. А как найдете, мы вас и уработаем. И тогда станет ясно… Того ли ты убил тогда, умник? И так ли уж невиновна прекрасная женщина Алика Верещагина?

Эта женщина с таким невероятно красивым именем и столь же красивой утонченной внешностью понравилась ему с первого взгляда. Он встретился с ней почти сразу после похорон ее мужа на ее территории, в добротном загородном доме с добротной дорогой мебелью. Долго извинялся и не решался задавать самые нужные и самые болезненные на тот момент вопросы. Все что-то мямлил, потел, казался себе неловким и особенно некрасивым. И еще он украдкой ее рассматривал. И чувствовал каждым нервом ее боль и одиночество. Он помнил дословно все, что она сказала:

– Нет, я не знала, что у Алексея была другая женщина.

– Нет, у нас все с ним было замечательно.

– Да, я узнала его голос по телефону. Ни на какой монтаж это было не похоже, потому что я задавала ему неожиданные вопросы, а он на них отвечал. Разве это может быть инсценировкой?

– Нет, думаю, нет, – согласно кивнул тогда Воскобойников.

– Я отвезла деньги. Нужную сумму. А они его убили! Зачем?! Почему?!

Он бы мог ей рассказать о том, что в двадцати случаях из двадцати одного похитители не оставляют в живых похищенного. Это крайне редко. Либо полиция успевает выйти на их след раньше, чем требования бывают выдвинуты, либо похищенному удается сбежать. Но зачастую похищенного убивают сразу, как похитили. А все телефонные разговоры…