Стрела Габинчи Орлов Алекс
– Вот тут придержи пальцем… Ага… А теперь убирай, затягиваю…
Первые две жерди были скреплены, и Клаус потряс получившуюся конструкцию, проверяя ее надежность.
– Порядок, давай третью палку.
– Так что тебе пьяница рассказал?
– А вот так все и рассказал. Мясо, говорит, чтобы всех приманить в дупло. Они мясо сырое очень любят.
– Ишь ты, – покачал головой Ригард. – А кресало и трут – чтобы поджигать?
– Ясное дело. Надергаем сухого мха, подцепим на палку и бросим в дупло. Тут-то им и конец придет.
– А мокрую ветошь, чтобы дерево не загорелось? – догадался Ригард.
– Правильно мыслишь, Румяный, – сказал Клаус и, со всей силы поднатужившись, крепко затянул последний узел.
Из кустов появился пасечник с водой и мокрой ветошью.
– Ну вы и мачту связали! – воскликнул он издали, увидев, как Клаус, поставив один конец на землю, проверяет, как управляется вся снасть. Ее высоты оказалось достаточно, даже с запасом. Заметив угрозу, пара шершней-разведчиков облетела снасть и вернулась к дуплу.
– Смотри-смотри, они нападают! – запаниковал Ригард.
– Не ори! – одернул его Клаус, хотя и ему показалось, что гигантские осы собираются их ужалить. – Давай, насаживай цыпленка на шест!
– Как я это сделаю?
– Ладно, давай я помогу, – вызвался пасечник и, развернув сверток, достал тушку цыпленка.
Пока он с ним возился, Клаус отошел от опушки и набрал с деревьев пучок сухого мха. Когда он вернулся, наживка была крепко насажена на шест.
– Готово! – сообщил пасечник.
– Хорошо, – сказал Клаус. – У меня тоже готово. Вот тебе мох, накрути на него веревку, чтобы потом за палку прицепить, и будь готов запалить его. Кресало-то взял?
– Оно при мне, – ответил пасечник, похлопав себя по карману.
– Хорошо. Готовься пока.
Клаус поднял шест и начал короткими шагами приближаться к дереву. От его поступи составной шест с наживкой на макушке начал раскачиваться, и чем ближе подходил к дереву Клаус, тем больше беспокоились шершни.
– Румяный, давай сюда! Помогай шест держать, а то они злиться начинают!
– Я? – Ригард оглянулся на пасечника.
– Ты, ты, – подтвердил тот. – Иди, помогай другу, а то сейчас эти твари выскочат и устроят вам хороший приемчик.
– Скорее, Румяный, нужно держать шест! – закричал Клаус, когда над его головой пронесся разведчик.
Пригибаясь к земле, словно под градом стрел, Ригард подобрался к Клаусу и, ежесекундно ожидая атаки гигантских ос, вцепился руками в шест.
– Так лучше?
– Еще не понял, – сквозь зубы ответил Клаус.
– А может, ну их, эти деньги? Может, сбежим, пока не поздно?
– Прекрати плакаться, нам осталось пройти пять шагов, и дело закрутится! – одернул его Клаус.
– Да уж, закрутится… – пробормотал Ригард и зажмурился, когда рядом пронесся еще один шершень.
Их становилось все больше, теперь вокруг приятелей носилось с десяток шершней, а еще столько же вилось возле дупла.
– Давай еще немного… Ригард, да открой же ты глаза!
– Они сожрут нас, Клаус! – завопил Ригард, когда пронесшийся шершень задел его по уху. Это было последним предупреждением.
Тем временем Клаус уже зацепил тушку за край дупла и дернул шест. Наживка упала внутрь, и это вызвало бешеную реакцию шершней. Часть исчезла в дупле, должно быть пытаясь выдворить того, кто напал на гнездо, а остальные принялись носиться над Клаусом и Ригардом, заставляя их прижиматься к земле. Казалось, что битва уже проиграна, но тут подоспел пасечник с пучком дымящегося мха. Это слегка отпугнуло шершней, однако не заставило их вовсе отказаться от своих намерений. Они лишь увеличили радиус кругов, но все еще держали подозрительных незнакомцев в поле зрения.
– Ну и чего? Дальше-то как воевать будете? – с усмешкой спросил пасечник, окуривая себя спасительным дымом.
– Нужно подождать, пока они на мясо слетятся! – не поднимая головы, прокричал Клаус.
– Непохоже, чтобы они слетались.
– Скоро! Уже скоро все соберутся! – пообещал распластавшийся на траве Ригард.
– Ну-ну, посмотрим, – покачал головой пасечник и пошел к ведру с мокрой ветошью. Тем временем то ли из-за дыма, то ли привлеченные запахом мяса, но шершни действительно стали залетать в дупло.
– Что там, Клаус? – не высовываясь из травы, поинтересовался Ригард.
– Кажется, подействовало! Надо, чтобы ни одного снаружи не осталось, а то…
– Что «а то»? – тут же спросил Ригард.
– Брицай не говорил. Сказал только, чтобы все залетели, тогда мох бросать можно.
– А про ветошь что говорил?
– Про ветошь он не говорил, про ветошь я сам придумал, – признался Клаус и, поднявшись на ноги, стал звать пасечника: – Эй, давай сюда огонь, пока они всего цыпленка не съели!
Пасечник добавил в дымящийся пучок еще мха и поспешил к Клаусу, который вместе с Ригардом готовил шест к новой атаке.
– Давай скорее, пока они не вылетели! – подгонял пасечника Ригард. Ему казалось, что шершни затаились у входа и вот-вот выскочат наружу. Но пасечник успел вовремя и быстро накинул на шест веревочную петлю. Дымящийся пучок стал подниматься к дуплу, Клаус, от напряжения высунув язык, ловко перебросил дымящийся мох в дупло.
Дело было сделано, Ригард с облегчением перевел дух.
– Ну все, получилось! – сказал он, распрямляясь. – Все задохлись, ни один не вылетел!
Клаус отбросил шест и вытер со лба пот. Из дупла между тем выходил дым, который становился все гуще и белее.
– Дерево разгорается… – заметил пасечник.
Вдруг, словно молнии, дымное облако прошили два шершня и унеслись прочь.
– Последние, – прокомментировал Ригард. – Помирать полетели…
Не успел Клаус добавить что-то, как кто-то ударил его палкой по плечу.
Первой его мыслью была догадка, что это Ригард ополоумел от пережитого, но не успел Клаус призвать его к ответу, как сам Ригард взвыл, как от ожога, и помчался к лесу, отчаянно хлопая себя по заду.
– Ай! Ой! – с запозданием воскликнул Клаус, чувствуя, как немеет плечо. – Ой, что это?
– А это, дружок, привет от шершней! – ответил пасечник с усмешкой и, подойдя к Клаусу, поднял с травы бездыханное насекомое. – Ишь ты, из последних сил тебя ударил.
– Ай-ай, а что теперь делать?! – закричал Клаус, чувствуя, как плечо наливается болью.
– Дупло тушить, вот чего! – ответил пасечник, указывая на клубы дыма, извергавшегося из дупла. – Ты смотри чего делается!
И, не дожидаясь указаний Клауса, он сбегал за ведром с мокрой ветошью.
– Давай уже, поднимай свою мачту, а то лесничий явится и накостыляет нам! А то и в холодную посадит – у него это быстро!
Превозмогая боль, Клаус таки поднял на шесте тяжелую ветошь, с которой в лицо ему капала вода, и при некоторой помощи пасечника сбросил ее в дупло.
Какое-то время они стояли, напряженно глядя на дерево и ожидая, подействует ли их способ. Клаус вытирал с лица пахнувшую тиной воду, морщась от боли в плече. Дым ослабевал.
Вскоре из леса, со стороны озерца, появился Ригард и, прихрамывая, направился к Клаусу. Его штаны были мокры и перепачканы тиной и ряской.
– Ну и что тут у вас? – спросил он, вставая рядом и стараясь выглядеть мужественно.
– Вроде получилось… – сказал Клаус.
– Получилось, – подтвердил пасечник. – Поквитались мы с ними за моих пчелок. Ну ладно, пойдем в деревню, расчет держать будем.
6
Дирк и Эдгар пришли к «Пьяной елке» за полчаса до назначенного часа, в намазанных салом башмаках, в отутюженных шерстяных штанах и новых холстяных рубахах.
Они стояли напротив входа у пропахшей мочой стены и посматривали на возвышавшуюся над городом часовую башню, которую было видно со всех городских окраин.
У коновязи «Пьяной елки» дремал ослик хозяина заведения, на нем час назад были доставлены соленья из деревни на северо-западе.
Ехать до нее было далеко, и подниматься следовало рано, но хозяин шел на это из экономии, так как в ближних деревнях поставщики были слишком избалованы городскими ценами.
До появления основной массы посетителей было еще далеко, но владелец время от времени выглядывал на улицу, проверяя, здесь ли еще Дирк и Эдгар, и как бы намекая, что пора уже ранним клиентам зайти в зал. Однако те ждали Клауса и Ригарда.
После битвы с шершнями они считались признанными героями и великодушно согласились угостить «наводчиков», благодаря которым им удалось совершить свой подвиг.
Становилось жарко. Хмурый работник у коновязи сметал в коробку высохший со вчера навоз. Осел не давал ему убрать под стеной, и работник негромко его поругивал, однако осел не желал сдвинуться ни на шаг.
В конце улицы появилась молодая прачка с корзиной белья. Дирк и Эдгар тотчас оживились и, подмигивая друг другу, уже собирались отпустить по ее адресу пару соленых шуток, как в конце улицы показались Клаус с Ригардом.
Они тоже приоделись по случаю выхода, правда, Ригард после вчерашних приключений все еще прихрамывал.
В результате прачка удостоилась лишь одобрительных взглядов и пошла себе дальше, а Эдгар и Дирк обменялись с подошедшими рукопожатиями, и вся компания вошла в «Пьяную елку».
Хозяин тотчас выбежал с кухни и, поклонившись долгожданным гостям, предложил место в углу у окошка.
Затем смахнул со стола невидимую пыль и убрал из солонки дохлую муху.
– Садитесь, господа, располагайтесь! Для вас все самое лучшее! – начал он свою льстивую речь. – Чего желают заказать молодые и сильные парни? Мяса, я угадал?
– Да, пожалуйста, – слегка смущаясь, согласился Клаус. – Бараньи ребрышки у вас есть?
– Эй, зачем бараньи ребрышки? – взмахнул полотенцем хозяин. – Я принесу вам жареную свиную вырезку!
Клаус с Ригардом обменялись беспокойными взглядами: свиная вырезка стоила дорого, но хозяин знал, как их успокоить.
– Ради таких хороших гостей пусть вырезка будет по цене бараньих ребрышек!
– Мы согласны, – обрадовался Клаус. Он не знал, что у хозяина с вечера осталась жаркое, которое перепившиеся гости заказали и оплатили, но не успели съесть, так что у него появилась замечательная возможность продать свинину еще раз.
– А что будете пить? Могу предложить смородинно-сливовую наливку по цене яблочного бурса! Полторы меры! Как вам такое?
– Ваша милость, вы с нами прямо как с родственниками! – растрогался Ригард. – Мы согласны, несите все это, и огромное вам наперед спасибо!
– Сейчас же принесу, мои дорогие! – пообещал хозяин и засеменил на кухню, где наемная стряпуха чистила картошку. – Неси из погреба полпоросенка!
– Куда его?
– Неси, тебе сказал, да живо печку растапливай, мне гости свинину заказали!
Стряпуха бросила недочищенную картошку в чан, поднялась и, тяжело переваливаясь, вышла во двор. Хозяин тем временем принялся заглядывать во все шкафы, выискивая спрятанный накануне кувшин, куда вечером сливал украденные у пьяных гостей наливки.
Он точно помнил, что набралась почти половина меры, но вот незадача – кувшин никак не находился.
А в это время четверо приятелей вели неторопливую беседу, чувствуя себя взрослыми солидными посетителями.
– Солдат в городе ужас как много, – сказал Ригард. – Все злые. Вчера на базарной площади горшки побили, а стражнику ногу пикой прокололи.
– Это лордовы солдаты, – сказал Эдгар. – Им сейчас деваться некуда, вот и куролесят.
– А чего же лорд их не выгоняет?
– Денвер свободен от власти лорда. За нас только король может заступиться…
– Но король далеко, – со вздохом сказал Клаус.
Хозяин выглянул из кухни:
– Может быть, пива, господа? Совсем легонькое и вполцены, пока мясо поджарится?
– Хорошо, давайте, – ответил за всех Ригард, рассудив, что они пока что не выбиваются за пределы трех-четырех крейцеров.
На кухню вернулась стряпуха и брякнула на плиту блюдо с половиной поросенка.
– Клара, ты не видала, куда подевался кувшин с наливками?
– Со сборушками, что ли? – уточнила стряпуха, вытирая руки о фартук.
– Ну да, только потише – гости услышат.
– Я его угольщику отдала. Вы же с ним так договаривались…
– Точно! – Хозяин хлопнул себя по лбу. – Чего же мне им теперь подать?
– А кто там?
– Сопляки какие-то. Наверно, первый раз напиться решили.
– Ну, намешай им чего-нибудь с сахаром да с перегонкой. Небось не разберут.
– Придется. А ты пока им пива отнеси, того, что не добродило… Четверти меры будет достаточно. И еще хлеба соленого с перцем подай, пусть аппетит нагуливают.
– Сейчас соберу…
– Только сначала печь, Клара! Печь!
Пока харчевники суетились на кухне, гости скучали за столом и поглядывали в окно. Хотелось есть, но по рассказам они знали, что в трактире обычно приходится подождать.
– Ишь как бегают, – сказал Ригард, услышав стук посуды.
– Угодить стараются. У них в это время посетителей совсем нет, – пояснил Дирк, которому несколько раз приходилось вызволять из заведений пьющего соседа-сапожника.
Откуда-то с улицы донесся окрик, а затем послышался топот лошадей. Несколько всадников торопились по своим делам, и четверо приятелей уставились в окно, стараясь высмотреть, кто это едет мимо, однако мимо никто не проехал. Всадники остановились напротив дверей заведения, послышались неясные голоса и позвякивание удил, когда лошадей привязывали к коновязи. Потом зазвенели шпоры, и в «Пьяную елку» вошли четверо бывших наемников лорда Ортзейского, который их уже уволил.
– Это что за новости? Что за поганцы на нашем месте? – воскликнул один из военных и хлопнул рукой в перчатке по ближайшему столу.
На шум из кухни выскочил хозяин; увидев, кто к нему пожаловал, он едва не убежал обратно.
– Эй, Лутц, почему на нашем месте сидят какие-то крестьянские дети? – закричал военный, доставая из ножен кинжал.
– Господин сержант, ваша милость! Я посажу вас за другой стол – он даже новее этого, я и скатерть вам постелю!
– Я не хочу другой стол, я хочу этот! Ну-ка, сморчки, пошли вон отсюда! – закричал сержант и, звеня шпорами, направился к онемевшим от неожиданности приятелям.
– Позвольте, ваша милость, я сейчас же пересажу их на другое место! – лебезил Лутц, забегая перед сержантом. Он еще надеялся все уладить и не лишиться денег от молодых посетителей, однако сержант был настроен на скандал.
Дирк вскочил первым и, сделав товарищам знак, стал обходить сержанта, чтобы выбежать на кухню. Эдгар, Ригард и Клаус последовали его примеру.
– Что, щенки, испугались? То-то же! Прочь с дороги, не то я вам ухи поотрываю! – закричал сержант и с грохотом вогнал кинжал в стол.
Он сел, и рядом с ним расположились его ухмыляющиеся товарищи.
– Давай нам жрать, мошенник! Мяса хочу!
– И пива! – потребовал другой солдат.
– Одну минуту, господа, сейчас все будет! – пролепетал Лутц, вбегая затем на кухню и делая знаки перепуганной стряпухе, чтобы несла солдатам пиво. А сам выскочил во двор и увидел быстро удаляющихся гостей.
– Подождите, господа хорошие!
Бежавший последним Клаус остановился, за ним встали другие.
– Господа хорошие, извините, что так вышло с этими разбойниками!
Лутц обернулся на крыльцо черного хода и покачал головой.
– Я вот чего вам предложить хочу: погода вон какая хорошая, нечего в зале сидеть. Сейчас я вам припасов да выпивку в корзину положу, и идите за город к реке, там и посидите с миром. Чего же праздник отменять из-за досадного случая?
Приятели переглянулись. Действительно, все были настроены на праздник, и вдруг пришлось бежать.
– Хорошо, выноси, а мы за воротами подождем, – сказал Клаус, и хозяин побежал на кухню.
Стараясь пока не обращать внимания на крики солдат, он торопливо порубил ножом холодную свинину и сложил в лыковый мешок. Потом добавил туда хлеб и несколько вонючих огурцов из бочки.
– Неси жрать, скотина, а то я тебя сейчас навещу! – кричал из зала сержант.
– Уже бегу, ваша милость! Уже почти готово! – прокричал в ответ Лутц, смешивая в полуторном кувшине прокисшую прошлогоднюю смородину, сахар и перегонку. Смесь получилась слишком хорошей, но за другой – похуже, нужно было бежать в погреб, а времени не было.
Заткнув кувшин кукурузным початком, Лутц сунул «вино» в мешок и, выскочив во двор, побежал к забору.
– Пожалте ваш заказ, господа! Всего за пять крейцеров!
– Ты бы еще талер потребовал! – ответил ему Клаус. – Вот два крейцера, бери, или мы в «Черепаху» пойдем.
– Давайте, – покорно согласился Лутц. Он и так не оставался внакладе.
– Лихо ты его одернул! – сказал Ригард, когда они отошли за угол, где стояли Эдгар и Дирк.
– Ну и чего он дал, есть хоть можно? – спросил Эдгар.
Ригард сунулся в мешок, потом посмотрел на приятелей и кивнул:
– Огурцы воняют, а так ничего, мясо вроде какое-то и кувшин большой.
– Пошли на затон, – предложил Клаус.
– Зачем на затон, там постоянно кто-то шляется, – возразил Дирк. – Давай в Королевскую рощу. Немного подальше, зато все условия и тишина.
С ним все согласились, и предложение было принято.
7
В сопровождении полусотни телохранителей и десятка загонщиков его сиятельство граф Виндорф, лорд Ортзейский и земли Ганускай, въехал через поднятые ворота во двор замка Виндорф. Кинувшийся навстречу конюшенный подхватил повод, а его помощник придержал лорду стремя, пока тот спешивался.
Его сиятельство вернулся с первой, после окончания войны, охоты, и, хотя время было неподходящее и загнать ничего не удалось, выездом он остался доволен.
Вот только полусотня охраны мешала ему полностью отдаться любимому занятию, но что поделаешь – войны не прекращаются мгновенно, в лесах могли скрываться отряды наемников лорда Брейгеля, от которого графу Виндорфу удалось откупиться.
Услугами наемников лорды пользовались крайне неохотно, поскольку их верность временным хозяевам была сомнительна, а по окончании войны они частенько продолжали войну собственную и не спешили уходить с чужих территорий, грабя и разоряя деревни.
Появились такие проблемы и у графа Виндорфа, который нанимал к своему десятитысячному войску полторы тысячи легкой кавалерии полковника Лефлера.
К установленному жалованью граф обещал Лефлеру всю добычу замка Брейгель, но, когда дела пошли скверно, стало не до дележки чужого замка. Поняв, что войско лорда Брейгеля лучше подготовлено и более многочисленно, граф Виндорф предложил противнику заключить мир за выкуп, чем вызвал недовольство своих наемников.
Выданное жалованье они давно истратили и надеялись только на трофеи, но тут лорды вдруг замирились, так что наемным солдатам ничего не оставалось, как искать пропитание в другом месте.
Теперь бывшие наемники графа Виндорфа стояли тремя лагерями вдоль реки Усы, якобы для того, чтобы починить амуницию, однако граф им не верил и на всякий случай напротив каждого лагеря держал по тысяче кавалеристов.
Поднявшись в покои, граф сбросил перчатки и с помощью слуги снял охотничий костюм. Затем оделся в домашнее платье и прошел в кабинет, где его ждали личный секретарь и командовавший гарнизоном замка капитан-полковник.
На красном ковре возле холодного камина разлеглась собака, секретарь и капитан-полковник Форнлет стояли у рабочего стола, а на стене все еще висела карта земель, на которой граф планировал военные действия.
Уже за две недели он намеревался справиться с несносным соседом, но не тут-то было – тот оказался крепче. В результате Виндорф лишился тридцати пяти тысяч золотых талеров, теперь предстояло приложить немало усилий, чтобы за два-три года вернуть эти затраты.
Но как вернуть? Брать с крестьян больше нельзя, ободранный до липки мужик платит куда хуже, чем сытый.
Оставалось развитие ремесел и торговли, но ткачи, кузнецы, краснодеревщики и каменщики в городе и пригородах уже вовсю работали. Граф намеренно не давил их налогами, чтобы в его земли стекалось как можно больше ремесленного народа.
Можно было, правда, развить шире торговое дело, тут у лорда Ортзейского и земли Ганускай имелся резерв. Через его земли проходила неширокая, но глубокая река Варбица. Она была судоходна, а два года назад, в зимнее полноводье, смыла песчаную отмель, которая отделяла ее от Большого канала на юго-западе, а канал этот тянулся на триста миль почти до самой королевской столицы – Буржона.
Это событие разом изменило положение земель графа Виндорфа, поскольку теперь его прежде бесполезное владение маленькой гористой землей Ганускай обращалось явной выгодой, ведь по ней, как по дороге, к нему могли двигаться богатые караваны из Габинчи, свободной территории, находившейся в долинах горного края.
В Габинчи властвовали маги-рудознатцы, воевать с которыми теперь не решались ни лорды, ни даже сам король. После нескольких странных войн, которые закончились ни победой и ни поражением, владыки Буржона решили жить с Габинчи как соседи и выгодно торговать. Те поставляли тончайшие яркие ткани, которые, по слухам, им ткали хитрые машины, приводимые в движение силой воды, а также оружие удивительной прочности.
За габинчийские клинки платили полновесными талерами, а их стеклянная посуда поставлялась в замки богатых лордов и самого короля.
Прежде, до смыва песчаной отмели, габинчийцы редко появлялись на Варбице, предпочитая путешествовать посуху через границы трех лордов, однако немалые пошлины, которые те брали за проезд, значительно повышали стоимость товара и сильно уменьшали прибыль. Теперь же, миновав горные перевалы, габинчийцы могли двигаться по территории всего одного лорда – графа Виндорфа, затем грузиться на суда, которые он был готов сдавать им в аренду, и плыть по реке и Большому каналу до самого Буржона.
Одним словом, перед Виндорфом открывались хорошие перспективы, самый первый, пробный караван к городу Денверу, для налаживания связей с городским самоуправлением, габинчийские купцы уже отправили. По сообщениям графских солдат, что сопровождали купцов, караван должен был прибыть в город уже сегодня – вскоре после обеда.
– Где они остановились, капитан-полковник? – спросил граф, садясь в кресло и кладя ноги на обшитую синим бархатом скамеечку.
– В двенадцати милях, ваша светлость, недалеко от деревни Пексакола.
– Пексакола… – повторил граф. – Сколько возле них наших людей?
– Двенадцать человек, ваша светлость. Остальные здесь.
– Я знаю, видел, в каком они состоянии. Возьмите мою роту охраны и скачите в эту Пексаколу. Я не могу позволить, чтобы с ними что-то случилось. Пока волки этого Лефлера остаются на нашей земле, мы возле каждого приличного человека должны поставить по солдату. Понятно?
– Так точно, ваше сиятельство, понятно. Но согласно договору мы караулим ихних лошадей, и больше пяти лошадок за раз они брать не имеют права. Только если совсем съехать соберутся.
– Все равно, капитан-полковник, не верю я им, так что отправляйтесь прямо сейчас. Если торговое посольство обидят, мне потом очень трудно будет заставить габинчийцев ехать по моим землям.
– Слушаюсь, ваше сиятельство! Разрешите отправляться немедленно?
– Отправляйтесь, капитан-полковник.
Форнлет коротко кивнул и, развернувшись, вышел из кабинета. Было слышно, как в коридоре звенят его шпоры.
– Ну а что у тебя, Картоз? – спросил граф секретаря.
– Королевские удержания, ваша светлость. Мы должны заплатить две с половиной тысячи золотых талеров…
– А сколько в казне?
– Семь тысяч двести тридцать четыре золотых талера и три тысячи двести тридцать девять серебряных, – отрапортовал секретарь, вскидывая голову, отчего вздрагивали его длинные локоны.
Картоз был гантаринцем, а в тех краях было принято носить такие прически.
«И зачем это? Ему же каждый день мыться нужно…» – подумал граф и вздохнул.
– Когда выдается жалованье солдатам?
– Через неделю, ваша светлость.
– Сколько мы должны отдать?
– Девятьсот двадцать талеров золотом.
– А на сколько лорд Брейгель у нас имущества пожег?
– Четыре деревни, восемнадцать хуторов, а еще порушил четыре мельницы и угнал стадо гроверских коров. Приблизительно на пять тысяч четыреста золотых талеров.
– М-да, невеселая арифметика получается, Картоз. Что ты об этом думаешь?
– Думаю, ваше сиятельство, что деньги вам еще пригодятся, может, следует избавиться от ценных вещей, которые вам без надобности…
– Фамильное не продам! – сразу предупредил граф, но без особой уверенности.
– Я не о фамильном, ваше сиятельство. Помните, пять лет назад герцог Мажино был у вас проездом и заинтересовался пятью золотыми кирасами?
– Герцог Мажино, конечно, имеет при дворе известное влияние, но он выпивоха и потаскун. Все его имущество по три раза у ростовщиков заложено. Не купит он эти кирасы.
На сухом лице Картоза появилась самодовольная улыбка. Он был осведомлен гораздо лучше своего хозяина.
Читать бесплатно другие книги:
