Лишнее золото. За гранью джихада Негатин Игорь

– При этом он не платит местным амирам «налог на войну», – кивнул Поль.

– Именно. Мальчик платит какой-то смешной процент от суммы, вырученной за баранов. Живет скромно. Многие считают его размазней. Если отбросить его талант химика, то так и есть.

– Он что, живет без охраны? Удивительно.

– Чего ему бояться? У него влиятельный дядя. Никто не тронет. А то, что он зарабатывает наркотиками, откладывает на черный день. У него есть мечта. Надеется, что она сбудется.

– И о чем же мечтает?

– Ты не поверишь, Поль! Он надеется, что ученые откроют обратный проход. В Старый мир. Хочет вернуться.

– Какой интересный мальчик, – задумчиво сказал Нардин. – Кстати, а как ты узнал про его «дополнительный» бизнес?

– Совершенно случайно. Как-нибудь потом расскажу.

– Знаешь, Карим… А ведь не только он думает о возможности двухстороннего перехода.

– Вполне может быть. Кстати, помнишь бандитов, которых мы взяли в Порто-Франко? Десять лет назад. Помнишь же! Ты, я и Эндрю Пратт. Захват заложников в магазинчике. Вот именно! Они ведь тоже орали и требовали открыть дорогу в Старый Свет.

– А ты хотел бы вернуться?

– Я? Хм… Не знаю. Пожалуй, что нет. Разве что в отпуск. Прогуляться по Парижу… Ладно, давай отдыхать. Ты дежуришь первым.

Утром мы увидели, как Руслан завел свой грузовик и уехал на юг. В ста километрах отсюда живет его родной дядя. Уважаемый в этих местах человек. Да, именно уважаемый. На его руках столько крови, что утопиться можно… Руслан вернулся через два дня. Вернулся – и вывесил на одном из окон белую тряпку. Просто и без затей. Видно издалека. Все было готово к нашей поездке.

Руслан вывез нас из аула на своей машине. Хороший такой грузовичок, переделанный умельцами Порто-Франко из советского «Урала». Мастера увеличили кабину, превратив ее в нечто похожее на кабины дальнобойных грузовиков. Позади водительского кресла появился отсек с двумя койками. Хорошая машина. Правда хорошая. Меньше чем через три часа мы въехали в другой аул. Здесь живет дядя Руслана. Племянник договорился с ним, что старик устроит нам небольшую аудиенцию. Нет – того, что нас здесь завалят, я не боялся. Руслан не позволит. Я ведь молчать не буду – расскажу дяде про бизнес племянника. Старик не знает про эти дела. Информация проверенная.

После взаимных приветствий нас провели в комнату. Здесь сидел старый чеченец. Позади него – два телохранителя. Кстати, они глухонемые.

– Вы ищете пленников? – даже не выслушав, сказал старик.

– Да, – кивнул я и поморщился. Можно подумать, что мы прогуляться вышли!

– Я слышал про недоразумение между этими тейпами. Это уважаемые люди. Их вражда печалит их близких, друзей и соседей. Увы, но они не прислушиваются к нашим словам. Они совершают ошибки, которые дорого обходятся наему общему делу.

– Меня, если честно, их вражда мало интересует. Меня интересует один из пленников.

– Это плохо, – покачал головой он, – плохо, когда люди забывают о том, что говорится в Коране…

– Да, это плохо, – согласился я, – но мир таков, каким его делают ваши люди. Не хуже и не лучше.

Поль, судя по его взгляду, уже готов перейти к второй части разговора. Точнее – к разговору с применением дозированной физической силы. Мне, если честно, тоже надоело изображать из себя мудрого, убеленного сединами мужа. Было бы проще дать старику в морду. Потом добавить еще раз по почкам, и когда он созреет – выдать порцию вопросов, чтобы получить порцию ответов. Увы, но так делать нельзя. Телохранителей мы, конечно, уложим, но что будет потом? Бой в закрытом помещении? Оно нам надо?

В таком ключе мы общались около часа. И здесь нет ничего удивительного. Эти люди неторопливы, ленивы и очень туго соображают. Они любят изображать восточных мудрецов, но как правило – тупы и невежественны. Все. Даже старики. Любят пускать пыль в глаза, важно надувать щеки и изрекать прописные истины, услышанные от одного из своих предков (который и читал с трудом!) Бараны, которые любят изображать волков. Пока по рогам не получат.

Вот и сейчас – то же самое. Ты рассказываешь о цели своего «визита», а старик пытается просчитать все варианты развития событий. Так сказать – последствия этой встречи и сумму, которую можно заработать. Не переживайте, возможность продать вас со всеми потрохами он тоже просчитывает. Если это не грозит неприятностями со стороны ваших приятелей. Кто нас, «северных чужаков», знает – может, у нас человек десять в засаде?

Почему он делится этой информацией? Выгодно. Потому что если один из тейпов потеряет немного «живой силы и техники» – другой сможет занять его место. Оторвать кусок от туши золотого тельца.

Именно поэтому он и сливает своих «дорогих» соседей. Не раздумывая. Не удивляйтесь. Здесь такие нравы – не новость. Бизнес, и ничего больше. Правило этих мест. Кстати, этот старик – не самая большая сволочь в здешних местах. Есть ребята и покруче. Пять или шесть амиров, которые держат эту территорию под контролем. Они и подготовлены лучше, и более образованны. Хотя их цели неизменны. У местных амиров все подчинено «служению» богу. Какому такому Аллаху? Господь с вами, уважаемые! Все эти крики про извращенный джихад, борьбу с неверными и прочая мишура имеют лишь одну цель. И поклоняются эти твари лишь одному богу. Единственному и неповторимому – золотому тельцу. Экю из банка Ордена тоже подходят на эту роль.

Мне доводилось видеть, как готовят местных шахидов. Не спрашивайте, где и при каких обстоятельствах. Было дело. Надо отдать должное «менеджерам» с Кораном. Обрабатывают своих подопечных по всем правилам. Самые современные разработки из области психологии идут в дело. Поверьте – они знают в этом толк…

Примерно через полчаса старик осторожно выдает несколько нужных нам адресов. Хотя… Какие здесь могут быть адреса, в этих местах? Зачатки географии, не более того. Как сказал бы сержант Филин – «наш адрес – это два лаптя по карте, левее солнышка». Чеченец рассказывает нам о некоторых «происшествиях». В подробностях, которые навевают скуку и сон. Рассказ, щедро приправленный аллегориями. Старик не называет имен. Вместо этого он рассказывает нам полусказку, которая – как бы вам объяснить – могла бы случиться, если бы… Или наоборот – этого бы не произошло, если бы…

Полю такие рассказы не нравятся. Он любит сухие факты. Самый идеальный вариант – это короткий рапорт, в стиле «объект, местонахождение, количество охраны, график смены постов и прочее». Без аллегорий и соплей. Я тоже люблю такие доклады. Увы, это чеченцы. Они любят поговорить, но осторожно. Часто недоговаривая и дополняя недосказанное цветистыми фразами. Мы внимательно слушаем. В итоге мы узнаём, что нам предстоит дорога на запад. К воротам Арч-Корта.

– Есть одна просьба… – Старик поворачивает ко мне свое морщинистое лицо и умолкает.

– Я вас слушаю.

– Не надо никому рассказывать про нашу встречу.

– Конечно. Даже не собираюсь.

Странная просьба с его стороны, не правда ли? Глупо просить о таких очевидных вещах. Но старик тем не менее ее обозначил.

– Хорошо, – он кивает, – очень хорошо. Обещаю, что поступлю так же. Кто знает, как мы еще встретимся, а молчание – это золото. Шума и так будет достаточно. Так мне кажется.

– Пожалуй, что вы правы, – соглашаюсь я. – Не исключаю такую возможность. Напротив, думаю, что это единственный путь…

– Не сомневаюсь. У каждого человека – свой круг. Круг, состоящий из близких ему людей. Который надо хранить и оберегать. Я очень надеюсь, что наши дороги не пересекутся, – он неожиданно улыбается, – разве что за хорошим столом.

А он не такой глупый, этот старик! Вроде бы и просьба, но с небольшой проверкой. Если перевести – он озвучил свои пожелания, а мы дополнили их своими планами. Все чинно и благородно. Как это понять? Очень просто. Не трогайте моих людей, а я не пущу собак по вашему следу!

15 год по летоисчислению Нового мира

Перевал Арч-Корт

Отсюда до перевала Арч-Корт – около пятидесяти километров. По прямой. Два дня пути, если учитывать ландшафт. Мы подошли с востока. Если быть точным – нас доставил Руслан на своем грузовике. Тихо и без приключений. Людей в этих местах немного. Кроме Джохар-юрта есть несколько поселений на побережье. И около двадцати маленьких аулов, беспорядочно разбросанных в зеленых долинах и районах предгорья. Сейчас мы находимся неподалеку от одного из них. Километров десять, не больше. В него заходить не нужно. Обойдем по большой дуге и направимся на запад. К воротам Арч-Корта. Так называют две скалы, между которыми начинается тропа, ведущая из долины на север. Это один из двух возможных путей на русскую территорию. Еще один, которым пришли мы, лежит к северо-западу отсюда.

– Красиво, – хмыкает Поль и неторопливо закуривает.

Он сейчас похож на одного из наемников, которых достаточно в этих краях. Потертый камуфляж, разгрузка, панама с широкими полями и черно-белая куфия, замотанная вокруг шеи. Из жилетного кармана торчит толстый «обрубок» радиоантенны. На руках – перчатки с обрезанными пальцами. И конечно – автомат Калашникова, висящий наискосок груди. Прямо не Поль Нардин, а готовый герой для фильма «Наедине с мечтой»[14]. Жаль что ребята не закончили съемки. Честное слово – было бы любопытно увидеть этот «шедевр».

Мы стоим на краю обрыва и высматриваем какую-нибудь тропу, чтобы спуститься в низину. Руслан ждет рядом со своей машиной. Видимо, стоит и жалеет, что не сдох тогда, в пустыне. Вместе со своей женой. Даже отсюда вижу, как он корчит страдальческую мину. Пока не замечает мой взгляд. Недовольное лицо разглаживается, и он выдавливает жалкую улыбку.

Нардин бросает в его сторону взгляд и презрительно сплевывает на камни. Не любит наркоторговцев. Он прав. Я тоже их не люблю, но приходится пользоваться услугами этого тщедушного гения. Гения незаконной химической промышленности, дьявол его раздери.

Тропу нашли. Точнее – узкий карниз вдоль отвесной скалы. По нему спустимся метров на пятьдесят. Там есть небольшой уступ. С него сможем спуститься еще ниже. Мы с Полем перебрасываемся короткими фразами, и я подхожу к Руслану.

– Держи, – достаю из кармана триста экю, – это на топливо и молочко для деток.

– Не надо. – Чеченец опускает глаза.

– Успокойся. Я никому не собираюсь рассказывать про твой бизнес. Рано или поздно, ты все равно попадешься. Или своим, или испанцам. Если ты попадешь в лапы Херардо, то он возьмет тебя за яйца и заставит работать на себя. Если про наркотики узнают твои соплеменники, то ты останешься голым и босым. И тоже будешь работать на них. Бесплатно. Даже твой дядя не сможет тебе помочь. Думай, мой мальчик. Думай… Я уже не говорю про моральную сторону твоего бизнеса. Ах да! Ты ведь даже не знаешь такого слова, не правда ли?

Хмыкаю, засовываю деньги в его нагрудный карман и отпускаю. Через несколько минут Руслан уезжает. Ругается, наверное, и желает, чтобы мы свернули себе шеи в этих краях. Извини, парень, но такого удовольствия я тебе не доставлю. У нас еще дела есть.

На следующий день погода окончательно испортилась, и начались дожди. Добро пожаловать в сезон дождей, господа! Как же я ненавижу этот всемирный потоп местного розлива! Такое ощущение, что влага проникает всюду. Все насыщено дождевой водой под завязку. Под пробку! После дождя появляется солнце – и пытка продолжается. Стопроцентная влажность и духота. Одежда прилипает к телу. Страна вечной сырости, черт бы ее побрал!

Шли медленно. Очень медленно. Под вечер нашли полузатопленный грот. Вода стекала по его стенам и собиралась в лужи. В коротких перерывах между ливнями выглядывало солнце. Спустя час оно спряталось за набежавшие тучи, и опять пошел дождь. Он лил, с короткими промежутками, до самого рассвета.

– Удивительно поганая погода. – Поль вытер ладонью мокрое лицо и пристроил котелок над спиртовкой.

– Ты стареешь, Медведь.

– Как бы не так! Я никогда не любил воду. Тем более если она льется с неба.

Вообще-то он прав. Сырость – жуткая штука. Отсюда и ревматизм, и плохое настроение, и неправильные мысли… Я как-то застрял в саванне. Не рассчитал по времени – и влип. Не доехал ста километров до Виго. Неделю просидел в машине, шалея от дождей. Хорошо, что машина стояла на каменистом пятачке. Остановись я на грунте – и попытка уехать окончилась бы полным провалом. Здешняя земля не любит таких экспериментов. Закопался бы в раскисшей глине и сидел по уши в грязи.

Кстати, один мой приятель так и погиб. В двадцати километрах от Билокси. Он и его приятель гнали грузовик из Аламо. Начались дожди, и грузовик увяз. Они посидели к кабине два дня, а потом, прикинув расстояние до людей, решили бросить машину и идти пешком. Может, и дошли бы. Если бы не нарвались на большую гиену. Они в период дождей жутко злые. Потому что голодные. Охота, как ни крути, при раскисшем грунте – хреновая. Мой приятель погиб сразу. Его напарник застрелил хищника и с разорванным боком сумел добраться до Билокси. Машину вытащили только через полтора месяца.

Утро началось… Правильно – проливным дождем. К нему добавился пронизывающий ветер. Погода – врагу не пожелаешь. С одной стороны, это хорошо – меньше лишних глаз. С другой – откуда здесь лишние глаза? Идем такими тропами, что и местные не додумаются. Почему? Потому что им не нужно прятаться и лезть в горы необязательно.

Через два дня мы вышли к воротам Арч-Корта. Нашли укрытие и залегли отдыхать. Увы, но с пещерой нам не повезло – не нашли. Поэтому пришлось довольствоваться густым кустарником, которым зарос прилегающий к аулу склон. Если бы не дождь, то можно сказать, что все идет неплохо. За этой пеленой трудно разглядеть, что происходит в ауле. Нужный нам дом стоит на некотором отдалении от остальных. Двухэтажный, выстроенный из красного кирпича. Высокий забор с изукрашенными резьбой воротами. Все говорило о достатке и положении хозяина.

Если бы не проливной дождь, то селение перед ними как на ладони. Двадцать – тридцать домов, разбросанных вдоль пологого склона. От полуразвалившихся, сложенных из дикого камня лачуг до двухэтажных кирпичных коттеджей, укрывшихся за высокими, прочными оградами. Последних было крайне мало. Два или три дома. Там жили помощники и советники местного амира. В стороне – недостроенная мечеть. Судя по количеству и качеству материалов, сложенных на площадке, – денег на эту стройку не жалели.

Поля разбудил муэдзин, когда начал призыв к утреннему намазу ас-субх. Минарет еще не построен, так что кричит святоша с одной из башен мечети. Нардин видел девятый сон, а этот поборник веры начал орать и перебил просмотр десятого. Если добавить к этому хреновую погоду, то настроение у Медведя было не очень хорошим. После этого раннего подъема, закусили банкой консервов, и Поль ушел осматривать окрестности.

Если не брать в расчет заполошные крики муэдзина, то аул выглядел так, словно все вымерли. В этих краях люди не любят ранние подъемы. Мы видели всего двух человек. Пожилого мужчину, который под проливным дождем отправился к соседу, и молодую (судя по ее движениям) женщину, выбежавшую из дома, чтобы взять корзину, брошенную у ворот.

Примерно через час вернулся Поль.

– Я нашел место, где можно заночевать. С большим комфортом, нежели здесь.

– Чем тебе эти кусты не угодили? Аул как на ладони. Когда дождь не льет.

– Через пару дней нас совсем затопит. Будем лежать в луже и пускать пузыри от радости? Аул можно разглядывать и оттуда. Кто там шляется? – спросил Нардин и прищурился.

Я поднес к глазам бинокль, рассмотрел человека, который вышел на террасу, и даже хмыкнул.

– Собака сменила хозяина… Вот уж не думал, что встречу эту паскуду. Это святой отец из Виго.

– Там пастор? Тот самый? Мусульманин?

– Да. Как видишь – он начал отращивать бороду. Такой бравый моджахеддин получится, что только держись! Знать бы, каким образом он сюда попал…

– Чего тут думать? Парень решил сменить хозяев, только и всего. Тебя это удивляет? А вот и наш старичок. Кстати, а он бодро выглядит для своих лет…

На террасе появился еще один мужчина. Пожилой, лет семидесяти, если не больше. Лицо покрыто глубокими морщинами. На нем какой-то балахон, отдаленно напоминающий халат. Для полного комплекта только чалмы с длинным, свисающим на плечо фачем не хватает. Будет похож на Моллу Несарта[15].

– Что с охраной?

– Думаю, что несколько человек живут в доме для гостей. Видишь?

– Вижу. Почему решил, что только несколько? Может, их там десяток?

– Нет, – покачал головой я. – Во-первых – они слишком лениво бродят по территории. Скучно, и они расслабились. Если нет опасности, то держать большую охрану бессмысленно. Если что-то начнется, то соберутся бойцы, живущие в ауле. Во-вторых – они зарезали одного барашка. Так что там не больше семи человек. Думаю, что два-три охранника, хозяин и прислуга.

– Старик разве не женат?

– Он вдовец. Иногда ему привозят молоденьких рабынь, чтобы они разогнали ему кровь. Старик любит это дело.

– Часто привозят?

– Практически каждый месяц. Он не только сам этими девочками занимается. Любит, старый паскуда, смотреть, как девчат насилуют. Его бойцы помогают. Насилуют, избивают. В пылу страсти. Потом, если не сильно обезображена, продают на юг. Там народ не привередливый. Поль, ты же присутствовал при нашем разговоре с дядей Руслана?

– Вы говорили на арабском. Я плохо его знаю.

– Да, я как-то об этом подзабыл…

Старик, который живет в этом доме, – Анзор Ахлаков. Это про него рассказывал капитан Верещагин. По его словам, где-то здесь и сынишка его обитает – Асхад Ахлаков. И около сотни отморозков, помешанных на святой войне с неверными. Точнее – войне с неверными за вполне достоверные наличные. Хороший бизнес. Пока самих в грунт не закопали.

– Интересно, а почему аул выглядит таким заброшенным?

– Все ушли с кафирами воевать, – хмыкает Нардин.

– Что-то мне не верится…

– Ты какой-то неправильный мусульманин.

– Я умный мусульманин, а это большая редкость.

Ночью опять пошел дождь. Начался мелкой серой взвесью, а потом разгулялся, разошелся тяжелыми гулкими каплями и превратился в пронизывающий до костей ливень. Плохо. Для тех, у кого нет крыши над головой. Для тех, кто в пути. Для тех, кто не умеет терпеть и ждать. Плохая погода. Но для наших дел, на сегодня запланированных, лучшей погоды и не придумаешь. Даже если очень постараешься.

15 год по летоисчислению Нового мира

Перевал Арч-Корт

Двор был пуст. Если не считать двух потрепанных джипов, которые стояли у ворот гаража. Судя по окнам с выбитыми стеклами, прикрытым полиэтиленовой пленкой, и пулевым пробоинам – недавно влипли в переделку. Почему не в гараже? Черт его знает – гараж мы не проверяли. Рядом с ним находится караульное помещение, и соваться в этот гадючник желания не возникало. К нашему счастью – погода была дрянь, и лило как из ведра. Даже охранник, который должен был охранять территорию, и тот ушел в караулку. Ну а как иначе назвать этот маленький домик, рядом с гаражом? Караулка – она и в Африке караулка. Хотя… Охранника понять можно. Мокнуть ему неохота, вот и решил парень погреться за чашкой чая. Хреново у них с дисциплиной. Эх, давно здесь никого не резали! Ничего, если надо, то мы это исправим.

Через забор перемахнули быстро и незаметно. Ливень усилился, и шансов, что нас заметят, было немного. К темноте добавилась сизая пелена дождя, и предметы теряли свои очертания. Они словно растворялись в этой промозглой ночной сырости. Рядом со мной тихо хекнул Поль, приземляясь на раскисшую землю. Он присел и тенью скользнул в сторону. Наследить не боялись – дождь все смоет. Почва здесь глинистая, перемешанная с камнями и щебнем – следов почти не остается.

Итак…

Территория, огороженная высоким забором. Довольно большая и ровная. Без привычных для этих мест террас, валунов и пригорков. Представляю, сколько пришлось повозиться рабочим, чтобы двор выглядел как теннисный корт. Хотя… Какие здесь рабочие? Рабы! Здесь все делают рабы. Строят, обрабатывают сады, роют канавы для орошения садов. Даже убивают. Что? Вас это удивляет? Вы плохо знаете эти места, господа! Рабы убивают других рабов. Просто и без всяких эмоций. По благодушному кивку хозяина. И никаких сожалений при этом они не испытывают. Да, здешние рабовладельцы умеют ломать людей. Играют на простейшем рефлексе – желании жить. Если раб не будет убивать, то убьют его. И люди, ослепленные безысходностью, убивают. Без эмоций, соплей и сожалений. Добей упавшего! Отними кусок заплесневелой лепешки у слабого! Вот так и живет раб. Поверьте мне на слово – я видел в этих краях многое. Люди, попавшие в рабство, ломаются. За редким, очень редким исключением. Немногие, кто сумел сохранить в себе стержень, долго в плену не сидят – или убегают, или их убивают, как собаку, зарычавшую на своего хозяина. Или сломайся, или сдохни – третьего не дано.

Что у нас здесь еще? Ворота… Высокие, крепкие, двустворчатые. Посередине участка стоит двухэтажный дом, сложенный из красного кирпича, что само по себе указывает на высокий статус хозяина. Кирпичи – товар дорогой. Их везут откуда-то с южного побережья. Остальные дома в поселке выстроены из диких камней и глины, перемешанной с навозом, соломой и ветками кустарника. А в этом доме даже крыша покрыта черепицей… И представить себе не могу, сколько он за нее заплатил. Это очень дорого.

По левую сторону от ворот – как я уже говорил – гараж и караульное помещение. Между прочим, очень глупо построили – из окон дома караульное помещение не просматривается. В пяти метрах от забора начинался небольшой сад, где росли два или три десятка деревьев с выбеленными стволами. Кто-то мне рассказывал, что саженцы фруктовых деревьев, привезенные из Старого Света, здесь неплохо приживаются. Видимо, старика-хозяина ностальгия замучила, вот и заказал десяток-другой. На заднем дворе, куда мы сразу переместились, стоит беседка, украшенная вычурной резьбой. Если быть точным – нечто похожее на классическую ротонду.

В самой глубине двора – несколько хозяйственных построек. Ничего интересного. Сельскохозяйственные инструменты, развешанные по стенам, какие-то ящики. На одной из стен аккуратно развешаны цепи. С ошейниками для людей. На каждую цепь, длиной в четыре метра, – три ошейника. Это так называемые «горные». Потому что пленники – это товар. Востребованный и дорогой. И при движении по горам рабов заковывают именно по трое. Если один сорвался, то у оставшихся есть шанс удержаться на тропе или карнизе и вытащить упавшего. Если заковать по двое, то сорвутся оба. Больше трех – неудобно идти.

В общем – привычная для этих мест обстановка. Да, тюрьму мы тоже нашли. Зиндан, а точнее – две большие ямы, оказавшиеся пустыми. Решетки, сваренные из толстых арматурных прутьев, были подняты. На одной их них, приваленной к стене, висели цепи с замками. Из провалов воняло дерьмом и мочой. Несмотря на деревянный навес, выстроенный над этой «тюрьмой», в ямах блестела вода. Виднелись какие-то рваные тряпки и пластиковая миска, плавающая на поверхности лужи. Долго не разглядывали – не за этим сюда пришли.

Если честно – я надеялся, что племянник будет сидеть в зиндане. Да, это жестокие мысли. В такую погоду, в вонючей и сырой яме он бы долго не выжил – слишком мал. Значит, его держат не здесь. Неужели информатор ошибся? Что-то тут не так… В доме? Сомневаюсь. Даже если и так – что это изменит? Штурмовать дом вдвоем? Вы что, господа, рехнулись?

Поль, крутивший головой как филин, дотронулся до моего плеча и указал на веранду. Мы подобрались поближе, но в комнате, выходящей на задний двор, кто-то включил свет. Делать было нечего – и мы метнулись под веранду. И тут, как назло, закончился дождь. Резко, будто наверху повернули какой-то кран и выключили воду.

Через минуту дверь на веранду открылась, и на улицу вышли люди. Мы их не видели, но прекрасно слышали. Судя по голосам – это хозяин со своим сыном. Один из них сделал несколько шагов и опустился в плетеное кресло, стоящее у стены. Второй стал расхаживать по веранде.

Говорили они долго. И это не походило на разговор отца с сыном. Не было в этом нахальном юнце сыновней почтительности, которой так бахвалятся местные жители. Знать бы, о чем они говорят… Увы, но чеченского языка я не знал. Иногда мелькали похожие слова, но это не помогало. Судя по интонациям – старик не очень доволен своим отпрыском. Говорит резко и довольно громко. Интересно, где это Асхад напортачил? Сынок отбивался как мог. В его голосе можно было услышать и раздражение, и обиду, и даже плохо скрываемую злость.

Через несколько минут послышался стук двери, и на веранду вышел еще кто-то. А вот это уже интереснее! На веранде появился новый собеседник, и наши радушные хозяева сразу перешли на арабский. Слава аллаху, а то сижу здесь как глухой…

– Вы звали меня?

– Да, Салман, – проворчал старик. – Вижу, что без твоего совета не разберемся. Молодые всегда торопятся…

Его перебили. Опять послышался голос Асхада. Говорит на чеченском. Ругается с отцом? Опять слышится голос новоприбывшего человека. Он говорит медленно и неторопливо. Уговаривает Асхада проявить терпение и уважение? И голос… какой знакомый! Голос человека, которого назвали Салманом, был поразительно похож на голос пастора из Виго. Салман, значит… Хороший у нас «друг»[16], ничего не скажешь!

Дальше разговор был мне неинтересен. Почти неинтересен. Разве что узнал несколько новостей о провалившейся попытке захватить блокпост «Амазонка-3». Эти ребята надеялись взять его штурмом и закрепиться до начала сезона дождей. Окажись эти мальчики шустрее – у демидовцев прибавилось бы проблем. Дельная была мысль, но исполнение, как всегда, подкачало.

Как я понял из их разговора – на блокпост двигались две большие группы. По западному и северо-восточному проходу. Одну из банд мы с Верещагиным шуганули. Бывает, что и на войне везет. Ввязываться в затяжные бои доблестные моджахеддины не захотели и отступили. Их коллеги, которые шли через Арч-Корт, остались в гордом одиночестве, получили по морде и отвалили обратно на свою территорию – зализывать раны и сочинять небылицы про борьбу с неверными. Как бы там ни было, но теперь начинаются внутренние разборки: кто во всем этом виноват? Ну и, конечно, – что теперь делать? После провальной попытки захватить блокпост этим ребятам остается лишь совершать короткие набеги на русскую территорию. Этим положения не поправишь и территорию под контроль не захватишь. Русские привыкли к этим бандам, как к комариным укусам, и вполне успешно давят бандитов по мере обнаружения. Причем давят без всякого слюнтяйства, которым грешат на территории европейского содружества. Пленные берутся лишь в том случае, если есть возможность обмена. Если нет, то и суда нет. В прямом и переносном смысле. Как говорит один знакомый из Демидовска: «Вывели в чистое поле, поставили лицом к стенке и пустили пулю между глаз».

А вот это уже интересно! Оказывается, у демидовцев появились союзники. Из Техаса начали прибывать добровольцы. Приезжают небольшими группами, но человек двести уже есть. Работают вдоль Амазонки, в качестве автономных мобильных групп. Отлавливают бандитов и развешивают их на деревьях, в качестве дорожных указателей. Представляю, как бесится Орден! По крайней мере, чеченцы уже сейчас кипятком писают от злости.

Через пятнадцать минут накал беседы пошел на спад – стали говорить тише. Начал накрапывать дождь, заглушая их голоса. Еще несколько минут – и он превратится в проливной ливень.

Судя по обрывкам фраз, доносящимся до меня, – обсуждают хозяйственные дела. Дважды мелькал банк Ордена и какие-то кредиты. Дьявольщина! Я не удивлюсь, если для войны с Демидовском им открыли золотую кредитную линию. Под минимальные проценты и часть будущей добычи. Суки…

Дождь пошел сильнее, и хозяева перебрались в дом. Поль дотронулся до моего плеча и вопросительно кивнул. В ответ я покачал головой и показал в сторону ограды.

– Уходим!

Мы подождали несколько минут и, убедившись, что все затихло, перемахнули через забор. Через полчаса мы уже вернулись в найденное Полем убежище – небольшой грот, расположенный на склоне горы. Пожалуй, даже не грот, а впадина. Метра три глубиной и полтора метра шириной. Все подходы к нему хорошо закрыты густым и жутко колючим кустарником. Пробраться сюда можно только ползком (на нижних ветках не такие большие колючки). Конечно, это не пятизвездочный отель, но здесь можно немного обсушиться, и на голову не капало. У входа лежало несколько камней, скатившихся по склону. В общем – не самый плохой гостиничный номер для двух небритых и провонявших потом бродяг.

Добравшись до убежища, мы разложили вещи, разделись и попытались как-то просушить одежду. В самом дальнем углу Поль разжег маленькую горелку и поставил котелок с водой. Через несколько минут вода закипела, и мы поужинали. А заодно и позавтракали. Пеммикан, который готовит Поль, это не горячая отбивная, но на безрыбье и креветка превращается в омара. Консервы уже осточертели. Кстати, Нардин вечно таскает с собой эти плитки, похожие на шоколадные батончики. Надо заметить, что на том сходство и заканчивается! Чтобы разгрызть эту смесь из сушеного мяса, изюма, каких-то местных ягод и свиного жира, надо иметь стальные зубы. Медведь утверждает, что нет ничего лучше для легкого завтрака на пленэре. В гробу я видел такую пищу, но выбирать не приходится. Жрали и не такое.

Через полчаса мы закончили ужинать и стали устраиваться на ночлег. Первым будет дежурить Поль. На рассвете сменю. Потом надо будет выбраться наружу и посмотреть за поселком. Затем? Затем будем браться за дело. Хватит тут валяться. При такой погоде безделье превращается в издевательство над самим собой.

Уже засыпая, почему-то вспомнил Париж. Не знаю, по какой причине и за каким чертом эти видения… Словно забыл сделать что-то очень важное, и теперь это всплывает в памяти. Как стоп-кадр из черно-белого фильма.

15 год по летоисчислению Нового мира

Перевал Арч-Корт

Выспаться не удалось. Через несколько часов над головой раздался хорошо знакомый вой, и я, даже окончательно не проснувшись, вжался в землю. Перед глазами, обрывками сна, мелькнула призрачная Гвиана, словно меня швырнуло в прошлое! Дьявол!!! Рядом дернулся Поль, и раздался взрыв. Еще! Еще! Где-то рядом, не переставая, завывали минометные мины, чередуясь с разрывами. Послышались крики, несколько автоматных очередей, выпущенных куда-то в небо. Над головой завыло. Господи, как я ненавижу минометы! Взрыв! Еще, еще, еще! Одна мина, видимо, ушла в сторону от цели и рванула рядом с нашим убежищем. Нас ощутимо тряхнуло. Еще десять взрывов подряд, перемешанных со стрельбой, и наконец в этой промозглой предрассветной хмари раздался басовитый голос крупнокалиберного пулемета.

– Какого дьявола?! – Я поднял голову, но Поль дернул меня за жилет и прижал к земле.

– Лежать!

Опять завыло, но звук немного изменился. Судя по всему, минометный огонь перенесли куда-то в сторону. Взрывы раздавались на большем расстоянии, нежели в начале обстрела. Одна из мин попала куда-то в склад с боеприпасами. Грохнуло так, что мало не показалось. Следом за этим раздались какие-то визги – и в поселке начался бой.

Через несколько часов, когда немного рассвело, мы вылезли из убежища и пробрались вниз по склону. Того, что нас могут заметить, мы не боялись – кустарник на склоне рос густо. Тем более что внизу продолжали воевать. Не так упорно, как в самом начале, но стреляли не переставая. В общем, местным жителям есть чем заняться. А может, там уже новые хозяева объявились? Кто знает. Посмотрим…

На окраине бродило человек десять, осматривая лежащие трупы. Надо понимать, что это тела тех, кто под утро устроил здесь заварушку. На другой стороне поселка еще слышались выстрелы. Грохнула граната. Еще несколько хлопков. Словно раненых добивают. Видимо, там кого-то зажали в угол и теперь подводят итоги. Раздалось несколько уже набивших оскомину криков: «Аллах акбар!», и наконец все затихло.

Селение серьезно пострадало. Дома, прилегающие к усадьбе Ахлакова, были не тронуты, но по окраинам дымились развалины. Странная избирательность целей. Хотя… Если немного подумать, то я, кажется, знаю, кто устроил этот переполох. Несмотря на вялотекущую войну с русскими, здесь побывали свои. Полагаю, что «обиженный» тейп отметился.

Пока я размышлял над этими вещами, Поль разглядывал людей, толпившихся у ворот Ахлакова. Там сейчас было людно. Человек сорок, если не больше. Два джипа. На одном из них установлен крупнокалиберный пулемет. На поднятом к небу стволе висела чья-то отрезанная голова. Уже успели…

– Дьявольщина! – Нардин чуть бинокль не выронил от удивления.

– Что случилось?

– Парень, рядом с водителем. Видишь?

– Что с ним не так? – поинтересовался я.

– Смотри внимательнее!

– Который из них?

– Тот, который держит в руках небольшой саквояж.

– Твою мать… – сквозь зубы процедил я, – это же Лившиц!

– Я тоже охренел, когда увидел.

– Что он здесь делает?!

– А то ты не видишь! Дружит с нашими мусульманскими друзьями…

– Долбаный жидяра! Убью паскуду.

– Остынь, Карим!

– Да, Поль, – ты прав. Каждый выбирает свою дорогу в этом мире.

– Именно! Лившиц – не маленький ребенок, который отобрал плюшевого мишку у своего приятеля. Он сделал свой выбор. – Последние слова Нардина прозвучали как приговор.

Поль прав. И Лившиц, наш старый приятель Лившиц, только что превратился для меня в человека вне закона. Жаль.

Черт побери… Этот мир не перестает меня удивлять! Я видел всякое. И грязь, и кровь, и предательство. Но чистокровного обрезанного еврея, который наживается на войне в одном строю с мусульманами, вижу впервые.

Пару лет назад мы с Полем уже попадали в похожую историю. Даже сейчас, после двух лет, вспоминать неохота. Нет ничего хуже, когда неожиданно встречаешься со своими армейскими друзьями. И не просто так, а по разные стороны барьера… И эта встреча не дает ни малейшего шанса разойтись по-хорошему. Так было и у нас. Один из наших оппонентов был нашим другом. Более того – Нардин его сюда и вытащил. Ему – как и мне – Поль тогда отправил письмо. Нашему приятелю, с которым вместе служили в Легионе. Увы, но после работы на Орден наши пути с этим парнем разошлись. И вот свела кривая дорожка. И мы с Медведем тогда убили двух французских легионеров, которые забыли одну вещь. Какую? У наемников тоже есть определенный кодекс чести. И есть вещи, которые нельзя взять и забыть. Забыть и, опустив глаза в землю, сделать вид, что ничего не заметил. Потому что нельзя! Поэтому они и умерли. Быстро и без мучений. В память о былой дружбе.

– Ну и гадюшник собрался, – прошипел Поль, не отрываясь от бинокля. – Просто загляденье! Бывший католический священник – в виде правоверного мусульманина Салмана, бывший французский легионер – в виде еврея Лившица, и толпа полудиких оборванцев – в виде борцов за веру. Тьфу!

К вечеру, когда переполох в поселке немного затих, жители начали хоронить убитых и разбирать завалы. До захода солнца не так много времени, – нужно успеть предать земле всех павших. Нельзя, чтобы мусульманин опоздал на встречу к Аллаху.

На разборке завалов трудились рабы. Их, как удалось выяснить, в поселке около двадцати человек. Наутро около тридцати бойцов погрузили в машины какие-то ящики и куда-то уехали. Разбираться с обидчиками? Вполне может быть. Разборки – это дело интимное. Война войной, а месть – по расписанию. Негоже, если остроконечные пики на могилах убитых мусульман не украсятся полумесяцем…

Охранник, дежуривший у ворот, вышел из караулки и посмотрел на небо. Поморщился, потом пробурчал что-то неразборчивое и поднял повыше воротник. Да, погодка была не самая лучшая. Опять зарядил дождь. Крупные капли, похожие на виноградины, стучали по крыше гаража, выбивая барабанную дробь. В такую погоду хорошо спится. Парень, видимо, подумал то же самое. Он зевнул, еще раз взглянул на небо и сплюнул. Потом нахохлился как воробей и повернулся к дверям.

– Привет, – тихо сказал Поль. Охранник даже не успел отреагировать и осел на землю как мешок с дерьмом. Я перекинул ремень автомата через плечо, присел и пощупал пульс. Живой. Твердая у него голова. Как грецкий орех. Другой от такого удара уже бы ласты склеил. Мы быстро упаковали этого нерадивого служаку и убрали его в караулку. После отъезда боевиков людей в поселке осталось всего ничего, и парень дежурил без напарника. Кстати, удивительно, но в этом ауле мы не заметили ни одной собаки.

Кроме этого поста, на окраине было несколько парных постов, но их местоположение мы срисовали еще днем. Эти парни не особо мудрили с расстановкой секретов.

В дом проникли без особых проблем. Такие дома строят по одному типовому проекту, и расположение комнат не меняется. Каждый местный подонок, когда достигает определенных высот, привозит бригаду строителей из Европейского союза, и они строят ему вот такой домик. Похожий как две капли воды на дом в соседнем ауле. В этом тоже есть определенный смысл. Табель о рангах, облеченная в архитектурную форму.

Прямо перед нами квадратный коридор, три двери и лестница, ведущая на второй этаж. Одна из дверей, первая от входа, – это комната телохранителей. Мы с Полем замерли у входа в нее. Тихо шипел телевизор. На экране крутилась немецкая порнушка. Хм… Мальчики любят классику? Вот уж никогда не думал. Кстати, парни уже дремали. Нардин аккуратно заглянул в комнату и, не оборачиваясь, показал мне два пальца. Да, так и есть. Их и не должно быть больше. Меньше всего хочется поднимать шум. Тогда придется все переигрывать, и совсем не факт, что второй вариант сработает. Если шумнем и начнется стрельба… нам придется брать амира в заложники. Это рискованно. Потому что неизвестно, кому выгодна его смерть. Вполне может быть, что и ближний круг обрадуется. Зачем помогать врагам? Пусть сами разбираются в своих симпатиях и антипатиях.

Поль предупреждающе кивает. Работаем!

Парней спеленали быстро и без шума. Думаю, они даже не проснулись. Рядом с одним лежал знакомый саквояж. Да, тот самый, с которым прибыл Лившиц. Пустой. Несколько минут мы прислушивались, а потом медленно поднялись на второй этаж. Судя по тому, что старик по утрам любил маячить в окне, его комната – самая дальняя. Вот эта. Рядом с дверью стоит несколько стульев. У него что, приемная здесь? Остальные комнаты были пустыми. Слуги жили в подвальном помещении и в хозяйскую половину не совались. Раньше утреннего намаза они точно не появятся, так что бояться нечего. Интересно, а куда это наш Салман пропал? Уехал вместе со всеми? Его вроде не было видно среди уехавших. Ахлакова – да, видели. Он грузился вместе со своими бойцами.

Дождь взял небольшую передышку и затих. И лишь тяжелые капли, набухающие на краях карнизов, срываются вниз и гулко бьют по жестяным подоконникам. Как метроном. За окном понемногу серело. Скоро проснется этот дикий муэдзин и начнет орать. Пора будить старика…

Муэдзин запел неожиданно. И призыв к утреннему намазу он начал резко, с очень высокой ноты. Словно обрушивался на совесть тех, кто в этот час еще спал:

«Аллаху акбар!

Ашхаду алля иляха илляллах…»

К середине строки его голос понижался, набираясь сил перед концом фразы, и опять улетал вверх. Будто не людей призывал к молитве, а обращался к небесам, в надежде быть услышанным у престола Аллаха».

«Ашхаду анна мухаммадар-расулюллах.

Хаййа галяс-салях…»

Прошло несколько минут – и старик проснулся. Почувствовал, что не один. Я вижу, как дрожат его ресницы, а ноздри раздуваются, как у зверя, почуявшего добычу. Морщинистое лицо, похожее на персиковую косточку, напряглось. Будто не лицо, а древняя, изъеденная червями, деревянная маска. Извини, старик, но роли изменились, и ты сам превратился в добычу.

Старик открыл глаза и увидел меня, мирно сидящего на стуле.

– Амир, ваш муэдзин все-таки – порядочная скотина, – сказал я. – Он так вопит, словно никогда не слышал о наставлениях Биляла ибн Рабаха…

15 год по летоисчислению Нового мира

Перевал Арч-Корт

Говорили мы недолго. Минут пять, не больше. Мне было противно смотреть, как этот старик хочет изобразить старого идиота, который не понимает, о ком идет речь. Он не глуп. Очень не глуп. Но тем не менее Анзор Ахлаков лежит сейчас на кровати, выпучив свои удивленные глаза. Словно не знает, кто я такой и зачем пришел. Все он знает. Иначе бы не дожил до своих лет. Только он не ожидал, что я появлюсь в его спальне.

Как выяснилось, ребенка здесь нет. Он где-то на юге, у одного из негласных союзников. Прав был один персонаж из старого русского фильма: «Восток – дело тонкое!» Здесь все так запутано, что сам черт не разберет – враги… союзники… Значит, малыша здесь нет. Если все это не блеф. Может быть, что ребенок уже мертв. Да, я не исключаю такую возможность. Эти твари никогда не были надежными деловыми партнерами.

– Мы ждем еще три дня, – подвел итог я. – Потом, ты уж не обижайся, амир, но умирать будешь долго и мучительно. Ты и все твои близкие. И похоронят тебя, паскуду, завернутым в грязную свиную шкуру. Как знал, что может пригодиться. Специально приготовил. Уверен, что тебе понравится…

С этими словами я подхватил саквояж и открыл дверь. За ней стоял Нардин с автоматом наперевес.

– Готово?

– Да, – кивнул Поль.

– Уходим. – Я остановился на пороге и повернулся к старику.

Перед уходом мы объяснили ему, где будет произведен обмен ребенка на деньги. И что случится с семьей Ахлакова, если что-то пойдет не так. Анзор скрипел зубами от злости, но не перечил. Понимал, что ситуация складывается не в его пользу. Это не тот случай, чтобы «рисковать ради малолетнего ублюдка». Нет, это не мое выражение. Это слова одного нашего общего знакомого, который любил развлекаться с детьми. Отчего и умер. И этот дряхлый старик, лежащий на кровати, знает, кто убил его приятеля. Да, это был тот самый торговец из Демидовска, которого я посадил на кол.

Мы с Полем ушли на юг. Валяться в гроте, рядом с поселком, не было необходимости. Дорога здесь одна, и если старик решит уехать, то мы все равно увидим. Сомневаюсь, что он решится на побег. Зачем бегать, если тебе отдадут двести тысяч экю? Вот именно, что незачем. Поль буркнул, что можно было взять старика в заложники и таким образом сохранить деньги. Буркнул и замолчал, сообразив, что идея плохая. Я уже объяснял вам, чем мы рискуем, если попытаемся это сделать.

Неподалеку, километрах в пяти от поселка, мы нашли новое место. Хорошее место. Предгорье. Метрах в ста от расщелины, где мы обустроили лежбище, проходит дорога, ведущая в Джохарт-юрт. Здесь она поворачивает на юго-восток, огибая горный хребет. Машины идут осторожно, снижая скорость: по левую сторону от дороги – приличный обрыв. Высотой около пятидесяти метров, если не больше. Внизу, поблескивая на перекатах, бегут воды мелкой горной реки. Кстати, это единственная дорога, ведущая к аулу Арч-Корт.

Не скажу, что эта трасса очень оживленная, но пару раз в день машины здесь проезжают. Местные жители катаются. Чаще всего небольшими группами.

На следующий день, ближе к полудню, когда я уже сменился с наблюдательного поста, Поль подал мне знак. Он увидел что-то интересное и теперь внимательно наблюдал за подножием горного склона, лежащим по ту сторону реки.

– Вижу людей, – сказал Нардин. – Судя по тому, как двигаются, это чужие. И они с грузом. Несут раненого.

– Это остатки тех, кто напал на Ахлакова, – предположил я. – Видимо, где-то отсиделись, переждали прочесывание района и теперь уходят. Что делают?

– Остановились, – сообщил Поль, – что-то с раненым не так. Видимо, подох.

– Сейчас завалят камнями и пойдут дальше, – кивнул я и, откинувшись на рюкзак, закрыл глаза. Полусырая одежда и пеммикан на обед не улучшили моего настроения. Я лениво жевал мясную смесь и думал о каких-то пустяках.

Через полчаса группа двинулась в сторону побережья. Поль оказался прав – их раненый умер, и его похоронили у гранитной стены. Заложили тело обломками камней и ушли.

– Слушай… – начал Нардин и затих.

– Что?

– Эта могила здесь очень кстати образовалась.

– В смысле?

– Не люблю тревожить прах умерших, но этот труп…

– Зачем он тебе?

– Чтобы устроить обвал и перекрыть дорогу, – предложил Поль и кивнул в сторону местной «магистрали».

– Зачем устраивать обвал и для чего труп?

– Зачем? – ухмыльнулся Нардин и покачал головой. – Я думал, ты быстрее соображаешь…

– Чтобы остановить какую-нибудь машину? И что нам это даст? «Язык» нам не нужен. Или тебе пострелять захотелось?

– Не нужен, – согласился Поль. – Надо заставить людей Ахлакова поверить, что в этих краях до сих пор бродят люди, которые позавчера обстреляли их поселок. И не просто бродят, а активно шкодят. Нам это на руку. Неужто не понял зачем?

– Уже понял.

– Вот и молодец. Жуй быстрее свой завтрак и пойдем, покойника потревожим.

К вечеру все было готово. Убитый моджахеддин вытащен из могилы и до поры до времени припрятан неподалеку от дороги. С завалом тоже проблем не возникло. В здешних местах хватает бросить булыжник, чтобы вызвать обвал. Мы решили не рисковать и, забравшись повыше, столкнули валун, лежащий на краю осыпи. Через пять минут дорога была перекрыта. Обвалами в этих местах никого не увидишь, так что все чисто. После этого Поль прогулялся к завалу и оставил под камнями несколько сюрпризов. Когда мы закончили, опять начал накрапывать дождь. Сейчас он разгуляется, и здесь станет неуютно. Ненавижу дождь. Поль вытер грязное лицо и тихо выругался. Судя по изощренной ругани, погода ему тоже не нравилась.

К вечеру на дороге, ведущей из Джохар-юрта, показался пикап. Нам повезло – дождь недавно закончился. Ненадолго, но чтобы расстрелять этих путешественников – хватит. Машина ехала медленно. Дорога сейчас не самая лучшая, а улететь в пропасть никто не хочет.