Сандэр. Убийца шаманов Теоли Валерий
Полное погружение означает неподвижность и потерю сознательного контакта с внешней реальностью. Проще говоря, боец из меня тогда никакой. Не прекращу кровотечения – по завершении транса, если доживу, конечно, без помощи целителя мне конец. Где его тут, под холмом, найти? Варк-Да сюда под стрелой баллисты не полезет, остальные целители далековато, поэтому, Сандэр, не попадайся в зубы той серенькой тварюшке.
Воодушевленный успехом малыш ощерился милой зубастой улыбкой, которой позавидовала бы акула-людоед, и противно захихикал. Предвкушает победу, зараза. Ну, я тебе покажу победу!
Серый заправской блохой скакнул ко мне. Ишь, распрыгался. Откатываюсь, и светящийся мистер Грей впечатывается в постамент, похожий на окровавленный алтарь с вырезанными на нем знаками. Слышу за спиной глухой звук удара и скрежет когтей о камень. Чтоб тебе расшибиться, вампир недоделанный.
Нет, он не расшибется. Не сбавляя прыти, мелкий отлепляется от камня. Я, напрягаясь до разрыва мышц от максимальной скорости, кидаю сосуд с несгораемым маслом. Не в серокожего – в каменную громадину за ним. Он не придал особого значения снаряду. Промахнулся, думает.
Масло из разбившейся склянки занялось на воздухе, кляксами расплывшись по камню и боку существа. Лоа, одержимые, живые – все терпеть не могут огня, причиняющего им страдания. Алхимическое пламя, содержащее толику магии, тем более опасно для физической оболочки и протоплазменных тел духовных сущностей. Демоны подери Серого, почему у него довольная физиономия?
Заскочив на горящий камень, существо звонко рассмеялось. Жадно облизывавший его огонь обволок зарастающее роговой чешуей тело и постепенно затух. Чем меньше становилось пламени, тем выше поднимался и шире в плечах раздавался серокожий, теряя сходство с троллем и ребенком. Изначально метр с кепкой, он уже вымахал до полутора, став похожим на помесь крокодила и двуногого синьки. Кожа засветилась ярче, будто впитывала свет угасающего огня.
Вместо несгораемого масла на камне чернело пятно гари. Даже дыма нет.
Твою же дивизию, я и не предполагал, что увижу Поглотителя Стихий воочию в тролльих лесах. Они рождаются реже ловцов духов и вроде бы перевелись в последнюю Войну Магов, бушевавшую пару тысячелетий назад на Восточном материке, ныне пустынном и безлюдном. На севере, правда, кочевые племена орков бродят, периодически переплывая на челнах узкий Меррингольский залив и трепля нервы жителям имперского побережья.
Память поспешно сдувала пыль со знаний, которыми я когда-то пренебрег. Читал о Поглотителях невнимательно, каюсь. Их же столько времени не было в поле зрения магов империи. Собирай теперь по крупицам сведения, почерпнутые из обрывочных фраз Гварда по истории магии.
Противно хихикая, серокожий метнулся ко мне расплывчатым сгустком люминесцентного тумана. Ох, быстр, гад. Ценой поврежденных мышц отскакиваю назад и встречаю его копейным наконечником. В отличие от предыдущего маневра, этот провалился, ибо существо с неестественной ловкостью отклонилось в полете, и наконечник пропорол ему шею.
Я завалился вправо и, перекатившись, встал на ноги, уходя от замахнувшегося в попытке задеть меня Поглотителя. Секунд десять в таком же темпе – и мой грустный трупик присоединится к скопившимся в пещере останкам. В горле запершило, кашель рвался наружу неистовым зверем. Сломанные ребра реагировали на мою излишнюю активность.
О проворстве таких тварей зверомастер не рассказывал. Вот об управлении огнем всех видов – да, говорил. Представляю, что бы произошло, направь на меня серый гаденыш контролируемую струю несгораемого масла. Подвижное подобие огненного элементаля и пропеченный до корочки ловец духов, вот что.
В кратчайшие сроки, вернувшись на озеро, перечитаю библиотеку Гварда. Всю, включая беллетристику, коей выделена зверомастером целая полка. Авось пригодится. Для общего развития.
У меня галлюцинации или рана на шее вправду полыхнула темным огнем, склеившим края ее в тоненький шрам? Бессмертия врага к комплекту проблем недоставало. Эх, рвануть бы гремящее зелье, да нельзя. Убью ли противника, неизвестно, а сам погибну под обвалившимися тоннами земли.
В просторной пещере у моего визави преимущество. С его скоростью и ловкостью он может атаковать отовсюду, уходя от копья, я же буду вынужден тупо обороняться. Поиграем-ка по моим правилам.
Перехватив древко одной рукой, другой я вынул кинжал и попятился к подземному ходу в храмовый зал. Попробуй теперь достань, мутантище. Помнится, вас специально выводили селекционеры от магии, скрещивая чародеев определенного стихийного направления с элементалями. Под ближний бой в узком пространстве вы вроде не «заточены». И откуда ты на мою голову взялся, пережиток минувших эпох?
Манипуляции с оружием насторожили Серого. Буравя мою персону глазками, он обходил меня полукругом. Прикидывает, откуда напасть, и сокращает расстояние с каждым шагом. Используя великодушно предоставленную передышку, отхожу в тоннель. Стены и потолок хода надвинулись сзади, ограничив обзор и вместе с тем пространство для выкрутасов Поглотителю.
Ну-с, ваша очередь действовать, господин Серый.
Щерящееся существо замерло напротив. Его кожа потускнела, и спустя минуту свечение погасло, растворив врага во мраке.
Гаденыш совсем не дурак. В темноте нормальный тролль и человек его не различат. Я у него на виду из-за горящего масла на наконечнике копья. Однако враг не учел, что трепещущий язычок пламени мне подспорье. С факелом я бы не смог переключиться на ночное зрение, огонек же позволяет худо-бедно видеть в сгустившейся темноте.
Поглотитель не в курсе моей способности. Он считает меня человеком малость быстрее и ловчее типичных представителей гомо сапиенс. Поскольку о возможностях человеческого организма, зрения в частности, он осведомлен – с людьми дело имел, и неоднократно.
Малыш? Ха! Скорее притворявшаяся ребенком тварь с многолетним опытом охоты на разумных. Тактика у него отличная, и главный козырь – власть над огнем – он прячет в рукаве. Дома «мама» запретила играть со спичками, не то логово сгорит.
Атака существа была стремительной, как и предыдущие. Его перекошенная от напряжения физиономия возникла у огонька, жилистая, с роговыми наростами рука перехватила наконечник и отвела в сторону, другая ручища серпообразными когтями рассекла воздух и срезала прядь моих волос.
Время будто замедляется.
Пригибаюсь, пропуская лапу над собой, и одновременно двигаюсь вперед-вправо. Клинок кинжала по рукоять вонзается в живот обитателя подземелья, пробив толстую кожу. На ходу вспарываю брюхо Поглотителя. Звезда в шоке, лунное серебро причиняет ему боль. Захожу под его рукой, удерживающей наконечник, за бугристую спину. Обескураженный ранением враг отпускает копье, вывертываемое мною из его узловатых пальцев. Он поворачивает башку с зачатками рогов на макушке в попытке уследить за мной.
Обхожу противника и в прыжке, используя инерцию движения, всаживаю оружие ему в спину на уровне груди, аккурат меж ребер. У людей, троллей, эльфов и подавляющего количества рас и животных Трехлунья в том районе сердце. В дополнение к удару дергаю древко вниз, разрубая внутренности.
Поглотители – наполовину смертные, наполовину элементали. Для их уничтожения надо поразить магические энергетические центры телесной оболочки. Два из трех находятся в области солнечного сплетения и сердца, куда я вогнал оружие, третье средоточие – около переносицы.
Руку с кинжалом обожгло, точно крапивой. Выругавшись, я выбросил оружие. Серебряный клинок оплавился под пляшущим на нем черным огнем. Ну, гад, ты мне ответишь за порчу ценного имущества. Его же не перекуешь, свойства потеряет. Вернее, уже потерял, превращаясь в бесформенный кусок металла.
Отпрыгиваю от развернувшегося и разбухшего от мышц и утолщенной роговой брони чудовища. Из спины у него торчит копье, порез на животе полыхает темным пламенем. Нормального живого такие раны отправили бы на тот свет, его же разозлили и дали мотивацию поскорее избавить обидчика от телесного существования.
Рев Поглотителя заставил содрогнуться стены, посыпались струйки земли. Уши заложило, будто от взрыва звуковой гранаты. Вот же неугомонный, опять в драку лезет и умирать не собирается.
Ныряю ему под ноги, вытаскивая топор из-за пояса. Ставшее неповоротливым в ограниченном ходе существо наклоняется, царапая древком потолок, отчего наконечнк внутри грудной клетки шинкует органы. Ну-ну, не так резво. Вскочив, бегу в храмовый зал.
Ну и неудобный же противник. Трудноубиваемый, подорвать его невозможно из-за угрозы обвала, лунное серебро на него мало влияет, огонь придает бодрости и свежести, к тому же у него вместо крови пламя, приводящее в негодность ранившее его тушу оружие. Рубанул бы по голеням, подрезая сухожилия, чтобы не бегал, да топор загублю. И как его к праотцам в командировку в Серые Пределы спровадить?
Идея есть, правда, рискованная. В зале масса статуй и обломков колонн, которые просятся стать орудиями грядущего упокоения игривого Поглотителя.
Мимо пролетел сгусток черной субстанции, угодивший мне под ноги. Твою дивизию, враг начал сражаться всерьез. Черный огонь расплылся пятном, чуть не задев меня. От следующей порции жидкого пламени спасли рефлексы. Я притормозил, разрывая мышцы на максимальной скорости, и снаряд образовал горящую лужу в паре сантиметров передо мной. Не решившись перепрыгнуть костерок, обегаю его по дуге.
Никогда не думал, что порадуюсь зрелищу мрачного зала. Здесь-то у меня больше шансов на выживание. Жаль, топающий за мной гад устроит в храме пожар. Я бы в свободное от истребления ведьм и злых духов время порылся в развалинах. В эльфийских храмах, согласно рассказам очевидцев-путешественников, сокровищницы предусмотрены.
Пока вражина в тоннеле, прыгаю за ближайшую лежачую колонну и пробираюсь на корточках к статуе. Слух нормализуется, слышу похрустывание мусора под лапами монстра. До него, верно, доносится мое шуршание. Подобрав обломок покрупнее, бросаю в противоположный конец зала. Падение отзывается грохотом, разносящимся по храму громким эхом.
Громыхание длилось добрых секунды три. Я за это время переместился за статую длинноухого воителя с топорами в руках и, упершись спиной о стену, ступнями попробовал сдвинуть скульптуру с постамента. Не такая уж она и огромная, всего-то метра три высотой. Изваяние покачнулось и гулко встало на место. Очень хорошо.
До соседнего каменного воина с отбитой ногой – рукой достать. Замечательный расклад получается.
В щель между рукой и торсом наблюдаю за происходящим. Поглотитель с копьем в спине показался из подземного хода, постанывая и тщетно пытаясь вынуть помеху из-под лопатки. Цокает когтями по обитому металлом древку и жалобно повизгивает, убирая лапу. От тролля в нем ничего не сохранилось, он сейчас походит на гориллоподобную ящерицу в панцире. Рана на брюхе уменьшилась, но не зажила полностью. Лунное серебро все-таки замедляет регенерацию.
Паладинского оружия не восстановишь. Придется полагаться на рефлексы и умения, приобретенные за полгода тренировок. В бою с обитателями логова – так уж точно. Ну и на прочее снаряжение.
Осторожно переступая обломки, словно боясь подвоха, существо двинулось туда, куда упал камень. Покрутилось, принюхиваясь ноздреватым приплюснутым носом, и, не найдя вкусного меня, поплелось прочь. Некоторое время оно ходило по залу, выискивало, заглядывало с опаской за лежащие в руинах колонны.
Ну, пора.
Камешек, взятый с пола, перелетел зал и стукнулся о статую напротив, породив эхо. Поглотитель резко обернулся на звук. Ступай, дружок, посмотри, не прячусь ли я за тем великолепным образчиком древнеэльфийского искусства с отломанными носом и ушами. Смелее, меня там все равно нет.
Статуя заскрежетала, поддаваясь на толчок, и завалилась на соседнее изваяние. Тяжеловато направлять ее падение под углом, однако мне удалось. Сработал эффект домино. Ближайший одноногий воитель со щитом и мечом громыхнул на соратника, тот обрушился наискось, чиркнув по соседу и сломав ему воздетый к потолку в подобии салюта меч.
В фильмах киношные герои складывают идеальные завалы из близстоящих предметов, в реальности все по-другому. Какой идиот будет расставлять статуи или шкафы таким образом, чтобы одна, упав, повлекла за собой все остальные? Самое большее – завалятся несколько. На такой эффект я и рассчитывал.
Дезориентированный грохотом и поднявшимися клубами пыли, Поглотитель принялся наугад плеваться черным огнем. Меня, скользнувшего к стене напротив, он не заметил. Заваливающаяся статуя с другой стороны, сверзившаяся с постамента моими усилиями, приложила его по многострадальной спине каменной булавой. Потревоженное древко застрявшего в существе копья переломилось, напоследок вызвав у огнеплюя поистине неописуемые человеческим языком ощущения. Рев сменился визгом, вражина засучил лапами, придавленный к полу, будто диковинная распластанная ящерица. Из пасти, ноздрей и ран фонтанировало черное пламя.
Мой выход. Минуя горящие тьмой обломки, движусь на максимальной скорости к обездвиженному Поглотителю. Секунда. Он приподнимается на передних лапах, когти раскалывают напольную плитку. Замахиваюсь топором. Жалко терять паладинское сокровище, да ничего не поделаешь, иначе башку этому гибриду троллей, элементалей и чудо-крокодилов не отрубишь. Две секунды. Гад выползает из-под статуи, перебившей ему хребет, и норовит плюнуть в меня. Поздно, ты – мой.
Три секунды. Лезвие топора опускается и врезается в толстую шею меж роговых пластин. Выдергиваю из раны, бью повторно. Огненная кровь брызжет на меня, поджигая одежду. Боли в боевом трансе не существует. Рублю, и рогатая башка скатывается в пламенеющую лужу на полу.
Поглотитель мелко задрожал, ударил лапами и затих. Наконец-то, чтоб тебя.
Серый свет, источаемый кожей существа, вновь вспыхнул и погас, на этот раз, надеюсь, навсегда. По трупу расползалось черное пламя, сжигающее останки. Конечности ссыхались в смоляные горелые ветки, голова скукожилась до размера кулака, грудная клетка уменьшилась. Поглощенная и преобразованная стихия пожирала носителя.
Отойдя от тела и выронив пылающий топор, я отстраненно поглядел на истлевающую под искрами-брызгами одежду. Горячо, несмотря на транс. Сбросить рубаху дело несложное. Что с ожогами делать? Огонь астрального происхождения, жжение от него не уменьшается. Телесность ограждает от боли физической, и транс в качестве обезболивающего не поможет.
Не люблю прибегать к способности ловца духов. Концентрируясь на ожогах, соединяю мысленный образ и желание впитать огненную сущность искорок. Энергии Поглотителя на мне кот наплакал, справлюсь. Брызги огненные в себя заключать – не цельного духа.
Жжение стало чуточку слабее. Я точно красный перец проглотил, до того запекло внутри. Аж дыхание сперло. Будь поблизости речная дева – с удовольствием выпил бы ее дух. Прохладный, словно вода из ключа, и вкусный, правда, душком тянет из-за любви Анукьель к утоплению разумных и причастности к Серым Пределам. Она родом из Страны Мертвых, сама элементальный лоа.
Хм, странно. Раньше не ловил духов воды, а кажется, знаю их на вкус. Блин, сдаю. Переутомился, и сломанные ребра ноют вопреки утверждениям об обезболивании в трансе. Покончу с ведьмой и возьму отпуск. Никаких сомнительных предприятий до возвращения зверомастера на озеро. Подлечусь, книжки почитаю, с сестренкой и Алисией пообщаюсь. Даже охотиться не буду. На большую землю ни ногой. Пусть тролли сами разбираются со своими неурядицами, у них в селении по шаману, ведьмы вдовесок имеются.
Ну а теперь настал час выполнить то, зачем я сюда спустился. Курс на логово сэкки.
Шевеление у трупа Поглотителя привлекло мое внимание. Растекшееся по полу пламя двигалось, сливалось в единую лужу под скорченными останками. Брызги-искры водоворотами чистой тьмы скатывались с камней, стремились соединиться, гонимые то ли естественным свойством, то ли продолжавшей существовать в этой субстанции волей.
Это не элементаль из учебников по магии. Стихийные сущности светлых тонов – обычно белого цвета. Они принимают вид вихря или животного, предрасположенного к стихии, скажем, саламандры. Лишившись энергетических центров, Поглотитель должен был сгинуть в Серых Пределах… Хотя ничего он никому не должен. Мутировал за тысячелетия, обзавелся феноменальной живучестью.
А ведь я на минуту поверил: он вот так просто уйдет в мир иной.
Темная колышущаяся масса сформировала низкую фигуру двуногого с непропорционально большой головой и длинными руками, упирающимися в пол. Закончив трансформацию, невиданное существо приподняло трепещущую пламенем морду и повернуло ко мне. Безглазая, безносая маска. И все же я почувствовал на себе полный ненависти взгляд. На меня словно взглянула адская огненная бездна, древняя, как само мироздание, и я невольно подался к ее краю. Тяжелый, не имеющий ничего общего с сутью смертных взор притягивал.
Во мне заворочалось недовольство. Кто-то оскалился разверзшейся пропасти рядами крепких зубов и издал тихий угрожающий рык, выведший меня из онемения.
Из образовавшейся на морде пасти существо исторгло расширяющуюся струю черного огня. Ощутив нарастающий жар, я инстинктивно отпрыгнул в сторону.
Чудовище повернуло башку, и смертоносный поток последовал за мной, поджигая статуи и обломки колонн. Я побежал, перескакивая через препятствия и пытаясь прятаться за изваяниями. Притяжение неестественного взора ослабло, скованность сменилась горячей лавой, текущей по жилам и требующей немедленного движения на грани доступных возможностей.
Огненная струя прервалась и спустя миг затопила участок зала передо мной. Ни обойти, ни перескочить высокое пламя, распространившееся по полу и стене. Позади чернота. Вариантов у меня немного: либо сгореть, оставшись на месте, либо сгореть на подходе к Поглотителю. Теряюсь в выборе: все такое экстремально самоубийственное. Поскольку я не мазохист с суицидальными наклонностями, эти варианты меня не устраивают. Мне бы и не поджариться, и вражину пришибить, желательно насовсем. Думай, Сандэр, думай!
И завалящего ножа нет, чтобы метнуть, отвлекая от моей движущейся персоны. Зато другого оружия хоть отбавляй – вон на полу валяется. Каменного, от эльфийских воителей. Перепрыгнув через мраморную громадину разрушенной колонны, хватаю щит, вполне могущий сойти для меня за ростовой. Тяжеленный, килограммов сто – сто пятьдесят. Хвала разработчикам боевого транса и Гварду, обучившему сей незаменимой в бою штуке, раскрывающей физические резервы.
Игнорируя откликнувшиеся хрустом на напряжение грудных мышц сломанные ребра, я поднял каменный щит, полностью укрывший меня, взял клинок меча с отломанным концом и вышел из укрытия. Пролетевший в сантиметрах от мегабаклера пламенный сгусток обдал жаром, запахло палеными волосами. Ничего, мы еще повоюем. Нас огнеметом не напугаешь, пуганые.
Сокращая дистанцию между собой и огнеплюем, я лихорадочно размышлял над способом прикончить гада. Камень под языками неестественной стихии трескался и горел. Точнее, горела магическая энергия, служащая топливом и носителем огня. Не станет айгаты – закончатся и атаки Поглотителя. Ждать энергетического истощения – не по мне. Кто его знает, когда оно наступит у элементаля-полукровки, а сейчас, по сути, концентрированной стихии с собственной волей? Прежде чем запас подойдет к концу, он превратит храм в филиал преисподней.
Интересно, почему у него пламя черное? Уважающие себя элементали огня желтые, белые и цветов светлых оттенков, присущих нормальному пламени. Темнеют они – умирая. Температура понижается – и гаснут.
Стоп! А если Поглотитель – гибрид лоа и стихийного духа, воплощенный в живое или псевдоживое существо? Потому и огонь у него черный, мертвый в высшей степени. Лишившись физического тела, он преобразовался в овеществленную аморфную сущность. Ключевое слово – овеществленную, ибо развоплощенный дух влияет исключительно на астральные тела. В общем, нынче он подвержен не только магически-духовному воздействию.
Напольная плитка затрещала под напором разрастающегося пламени, окружившего Поглотителя. Умница, не подпускает к себе, опасается. Правильно делает. План его нейтрализации уже созрел.
Выждав очередную струю, влепившуюся в щит, я мельком выглянул из-за переносного укрытия и послал в существо обломок меча статуи. Проверка обороноспособности врага завершилась успешно. Клинок пролетел сквозь фигуру, воспламенившись, и упал позади. Нападать на огнеплюя с саблей наголо бесполезно, о чем я и подозревал. Теперь испробуем средство покруче.
Из отверстия в ремне вытягиваю склянку с пузырящейся белой жидкостью. Брал несгораемое масло тушить, и не думал, что пригодится в бою для иной цели. Размахнувшись, кидаю наподобие гранаты. Поглотитель выплюнул навстречу поток тьмы. Сосуд с хлопком лопнул, вещество пролилось на пол, затушив танцующие черные языки.
Представляю изумление, с которым гаденыш взирает на сотворенную в его обороне проплешину. Не может быть! Испепеляющий мрак адских глубин, откуда выползла его горячая духовная сущность, потушен не пойми чем! Караул, хулиганы жизни лишают!
Добро пожаловать в реальный мир, малыш, где торжествует алхимическое знание.
С оглушительным гулом существо переменило форму. Конечности и корпус удлинились, придав ему схожести с гигантским адским палочником, башка вытянулась трубой. Из торса выросли дополнительные суставчатые руки-лапы. Направив в меня верхние и средние конечности, оно одновременно выдало по мне залп из круглого рта и запястий. Пять шаров трепетавшей тьмы разорвались обжигающими брызгами надо мной и по бокам.
Поднятый под углом щит спас от большинства огненных капель. Попавшие на ноговицы моментально прожгли дубленую кожу и добрались до голеней. В ноги будто вгоняли раскаленные железные штыри. Задыхаясь от боли, я рванул с пояса запасной пузырек с тушащей жидкостью и, выставив перед собой щит, прыжком приблизился к Поглотителю. Приземление на фрагмент пола, ранее очищенный от огня, бросок на максимальной скорости в полыхающую фигуру.
Склянка влетела в попытавшееся уклониться существо. Попался, гад. Пламя на торсе, куда угодил сосуд, притихло и вовсе пропало, обнажив тлеющую черно-багровыми сполохами протоплазму. Не в силах стоять прямо, «палочник» согнулся пополам. Третья бутылочка с препаратом повергла его, полностью потушив. Он менялся, оплывал. Происходящая с Поглотителем метаморфоза уничтожала форму, превращала его в темнеющую загустевшую массу.
Сдох ты, наконец?
Вздрагивая, полуэлементаль то разгорался, то темнел, словно пульсирующее сердце воплощенного стихийного духа. Он не погиб. Препарат ослабил его, временно лишив основного свойства. Сколько в моем распоряжении – час, десять минут до восстановления неугомонного обитателя подземелья? Нужно пошевеливаться.
В тылу оставлять живучий реликт минувшей эпохи никак нельзя. Что ж, придется применить крайние меры. Хотелось бы отсюда живым уйти, а не остаться навеки, будучи поджаренным пришедшим в норму мутантом-элементалем.
Для начала избавлюсь от треклятых клочков тьмы, прожигающих ноги. Блин, почему процесс поглощения частиц духа такой болезненный? На тренировках подобного не происходило. Очевидно, от принадлежности к стихии зависит. Огненная печет, водяная, наоборот, охлаждает. Земля никакого эффекта не производит. Во всяком случае, запечатывание лап земляного духа, воплощенного зверомастером для оттачивания моих специфических навыков, на меня впечатления не произвело, в отличие от поимки низшего водяного элементаля.
Айгата Поглотителя впиталась в тело, оставив ожоги на голенях. Плоть обуглилась, аура повреждена, ступать больно. Переживу. Скоро выход на второй уровень транса, на нем подлечусь. Сэкку надобно встретить со всеми почестями. Хоть бы храм не обрушился от задуманного мною торжественного мероприятия.
Опираясь о подобранное каменное копье, я повалил баклер на пол и доковылял до колышущейся багрово-черной массы, наклонился над ней, коснулся кончиками пальцев. Горячая, зараза. Рука покраснела, покрылась волдырями. По ней в меня вливалась духовная сущность побежденной твари. Вязкая, выжигающая нутро. Стиснув зубы до ломоты, продолжаю процесс. Меня будто заполняет расплавленная сталь. Масса на полу темнеет, начинает крошиться, обращаясь в пепел. Полное уничтожение телесной составляющей.
До чего же больно. С трудом переставляя ноги, направляюсь к подземному ходу. В пещере прохладнее, и, главное, там моя цель – логово сэкки, насыщенное ее энергией через эманации, распространявшиеся от могилы тысячелетиями. Это место подпитывает ее айгатой, накопленной за века. Здесь она исцеляется быстрее, восполняет энергетический запас и проводит колдовские ритуалы. Надо разрушить ее берлогу. Без нее сэкка уязвимее. Негде спрятаться от палящего солнца, негде спокойно отдохнуть.
Я чуть не дошел до подземного хода – отказали ноги. Ругаться и то сил нет. Желудок, полный кипящей стали, поднялся к горлу, и меня стошнило на каменный щит эльфийского воителя. Черная субстанция разлилась по высеченному гербу длинноухого объемной лужей.
Ох и хреново. Заваливаюсь вбок, чтобы не упасть лицом в чернильную мерзость. Очертания зала меркнут. Хм, действия настойки полуночника до рассвета должно хватить. Не спать! Потеряю сознание – и прощай, второй уровень транса и надежда на выживание. Продержаться еще минут десять, продержаться…
Откашливаю воняющую гарью слизь. В животе и черепе пожар, легкие забиты горячим пеплом. Треклятый Поглотитель, что ты за тварь такая? Ни поймать, ни убить тебя. Та выхарканная дрянь – наверняка твоя протоплазма, вырабатывающаяся из айгаты. Не уймешься, мутант полудохлый. Преобразовываешь энергию в псевдоматерию, цепляешься за существование, не согласен принимать поражение. Победить не победишь, тебя устроит и ничья, да? Отлежишься, вернешь способность управлять собой и отправишься на охоту. И кого захочешь съесть? Тех, у кого айгата, то есть разумных и полуразумных.
Мне, ловцу духов, духа Поглотителя не удержать из-за духовного отторжения. Зато полегчало, нутро охлаждается, и обморок вроде бы уже не грозит. Наслаждаюсь блаженным покоем и отсутствием боли.
Внутренности выпотрошенных шаманов и учеников предназначались моему неубиваемому визави. Ведьма откармливала тебя и твою родственницу. В органах расположены малые средоточия магической энергии – именно ими питают «выращиваемых» духов колдуны. Простейший способ заполучить верного и сильного лоа – призвать слабый дух из Серых Пределов и «растить» его, кормить айгатой, опутывая сетью привязывающих к хозяину-призывателю чар. Так гораздо безопаснее и выгоднее, чем призывать сильного духа, непокорного и норовящего схарчить шамана при первом удобном случае.
Злой дух никогда не заботится о составляющих свиту лоа. Лишнее доказательство интеллекта ведьмы. Выпестовать Поглотителя под носом у троллей дорогого стоит. Куда смотрели Трон-Ка, Гвард и верховные озерных племен?
Забранные сэккой головы годятся под вместилища духов. Колдуны помещают в них дух мертвого тролля, иногда к нему «подселяют» звериного лоа – и в результате создается астральная тварь со свойствами покойника. Четыре убитых шамана – четверо духов, по силе колеблющихся между младшими и старшими жителями Серых Пределов. Если их развить, передавая ведьмину айгату, у озерников возникнут крупные проблемы. Сэкка, Поглотители Стихий, группа старших лоа – они сомнут всех верховных шаманов, кроме, пожалуй, Гварда.
Хм. Гаденыш, будучи серым, удивительно походил на Гал-Джина физиономией. Вылитый целитель улиточников, похудевший и скинувший лет эдак сорок – пятьдесят. Наводит на подозрения. Выживу – вытрясу из верховного, чего он постыдного скрыл.
Так-так-так, похоже, переход на второй уровень начинается. В меня словно воткнули сотни иголок – в руки, ноги, затылок, глаза. Кровь побежала быстрее, мир сбавил обороты. Пожар, почти закончившийся в зале, приостановился, языки лениво колебались, точно уставшие танцовщики в такт медляку. Я ощущал помещение зала и подземного хода, каждый выступ и нишу в растрескавшихся, выщербленных стенах. Невероятное чувство всеобщего присутствия, как охарактеризовал его Гвард. Вместе с тем я четко понимал происходящее в организме и мог волевым усилием изменять протекающие в нем процессы. Увеличить снабжение кислородом – пожалуйста, ускорить регенерацию поврежденных тканей – не вопрос. Обожженная рука перестала болеть – с телесными убирались и астральные раны, – корка обугленной плоти начала шелушиться: из-под нее проглядывала розовеющая кожица.
Мне необходимо время. Часик-два – и я более-менее восстановлюсь. Тогда, если не провалюсь в забытье отката, дам бой ведьме. Надеюсь, Поглотитель за этот срок не придет в себя. Не хотелось бы сражаться на два, а то и три фронта против него и его проклятых родственничков.
Сердце мерно стучало в груди, проталкивая кровь по венам и артериям. Толчки отдавались в сломанных ребрах. Кости срастались, рука и ноги регенерировали новые ткани. Такими темпами я еле смогу встать к рассвету. Главное, чтобы сюда не заявилась хозяйка логова до восхода солнца. Прибудет прежде, чем я подорву пещеру, – и пользы от моего героизма ноль.
Неспешно текли минуты, складываясь в часы. Никто не приходил, вселяя надежду на благополучный исход задуманного. Ребра срослись, правда, от слабенького удара грозили опять сломаться. Я шевельнул правой ногой, согнул в колене. Работает! Приподнявшись на руках, неуклюже встал. Рукоять разломанного каменного топора послужит костылем. Неудобный, тяжелый, да лучшего не найти. Опираясь о него, я похромал в пещеру.
Находиться на втором уровне боевого транса – прелесть. Поэкспериментировав с астральными токами в ауре и организме, я «отключил» обонятельные рецепторы и сверхчувственное восприятие. «Ароматы» логова больше не беспокоили, и я сосредоточился на регенерации.
Подволакивая левую ногу, прошел примерно половину хода. Торчащий из земли корень прекратил мое триумфальное шествие: зацепил стопу – и я кубарем покатился в пещеру. Мои бедные ребра от такого стресса вновь затрещали.
В центре логова возвышался смахивающий на алтарь камень, по бокам от него стояли две плиты поменьше, темные от крови жертв. Центральный перехватывали крест-накрест проржавевшие истончившиеся цепи. Когда-то они приковывали рассыпавшееся ныне в прах тело.
Вид цепей и каменных плит живо напомнил помещение с мертвыми паладинами под Проклятой Башней. По словам зверомастера, эльфы запечатали там мятежного графа, спускавшегося в древний колодец. Вероятно, у них решение проблемы бессмертных колдунов и ведьм одно – запечатывание.
С трудом поднявшись – руки и ноги дрожали, – я нарвал кореньев у выхода и поковылял к брошенному факелу. Несгораемое масло исправно давало свет и тепло, древесина лишь немного обуглилась. Откалываю щепку и, сложив на жертвенной плите корни, подсовываю зажигатель снизу. Разгорится костерок не скоро – успею покинуть логово. Из маленькой походной сумки, прикрепленной к поясу, достал глиняный кругляш, начиненный гремучим зельем, и положил сверху древесной конструкции. Бабахнет – мама не горюй. Камень разворотит.
Установив импровизированную бомбу, переходим к центральному каменному ложу. Четверть корневищ у изголовья, четверть посредине, на обе кучки по алхимической гранате. Подумав, добавил еще по одной. На всякий пожарный, чтоб уж точно разнесло кроватку ведьмы.
Оставшуюся бомбу водрузил на третью каменную плиту, предназначавшуюся, по аналогии с захоронением в Башне, для принесшего себя в жертву эльфийского мага. Подожгу костерки позднее. Несгораемое масло из бутылочек разливаем по пещере, образуя знак Серафима. Запылает жарче, гореть будет дольше. Воззвание к ангелу огня гарантирует энергетическую подпитку масла и повысит астральный урон. Выжгу айгату ведьмы, напитавшую логово, и в завершение развалю центры колдовского аккумулятора – жертвенные камни.
Ну, «взвейтесь кострами, синие ночи», как пелось в одной песенке старины седой. Аккуратно поджигаю кучки сухих корней в самом низу. В моем распоряжении немного времени: пора перемещаться в зал с имитацией звездного неба. Взрыв обрушит свод пещеры, но купол из зачарованного серебряного древа устоит. Отсижусь на чердаке, так сказать, а там, глядишь, меня вытащат. Если, конечно, ведьма не соизволит нанести визит вежливости развалинам своего жилища.
От поджога меня отвлек звук, похожий на хрип. Твою же… развернувшись, я увидел у выхода дрожащую тень. Предупрежденное обостренным восприятием чутье взвыло об опасности.
Интерлюдия третья
Растратив почти всю Силу, Ланира застыла в шаге от Серых Пределов. Светящаяся серая кожа девочки почти угасла, она прерывисто дышала на плече матери-сэкки, прикрыв глаза полупрозрачными веками.
Гарана сызмальства привыкла к потерям. Таков уж удел троллей – лишаться близких и друзей. На межплеменной войне, или на охоте, или… да мало ли причин гибели синекожего в аранье. Лес полон злых духов, они всюду охотятся на синекожих. В день ее рождения на клан Остролистого Камыша, в котором жили родители, напало племя Огненного Жала. В резне погиб отец, мать родила прямо на улице, посреди разворачивающейся бойни. После появления девочки на свет тролла прожила ровно столько, сколько понадобилось вражескому предводителю, чтобы, увидев лежащую под горящей хижиной женщину, размозжить ей череп дубиной. Гарана выжила чудом – в деревню как раз ворвалась охранная дюжина Бена-Джака с верховным шаманом Анг-Джином, восседающим на чудовищном одержимом звере. Хотевший раздавить малявку воин Огненного Жала кинулся на колдуна, забыв о ней, и, разумеется, погиб от рук телохранителей вождя. Его воины, увидев смерть неистового предводителя, бежали, однако ушедших в Серые Пределы жителей деревни было не под силу воскресить даже могущественному целителю и колдуну Анг-Джину. Девочку взяла на попечение старая ведьма, жившая неподалеку от селения у Лысого Холма.
Старуха научила ее варению зелий, обращению к духам, проклятиям и благословениям, да не научила, кого можно любить. В семнадцать лет Гарана потеряла голову, повстречав юношу по имени Гал-Дан, Черный Шиповник. О, как он был красив и ласков с ней. Тогда она испытала счастье. Под лунами ходили они к реке купаться, он дарил ей ожерелья из зачарованных ракушек, она же отдала ему всю себя без остатка. А потом одной прекрасной ночью под пение цикад он заявил о расставании, ибо таков его путь – путь шамана племени. У них ничего не выйдет, ведь колдуны обречены на одиночество. Гарана не хотела верить ему, умоляла остаться с ней, плакала, цеплялась за края его одежды, и Гал-Дан, оторвав ее руки от своей лисьей накидки, ушел, оставив девушку одну на берегу реки.
Она едва не сошла с ума, пыталась утопиться. Ее опять спасла ведьма. Старуха сказала, что Гарана особенная, и в ее чреве зародилась жизнь от колдуна. Такие дети наделены особо сильным Даром старейших лоа. Они станут помощью матери и опорой племени, если выживут. Запрета великих духов не обойти, но юноша еще не прошел посвящения, потому есть надежда на рождение живых детей.
Возможно ли обмануть Владык Мира? Близнецы родились раньше положенного срока. Мертвые плоды высохшей матери, они мало походили на новорожденных троллей. Серые безмолвные комки слизи и крови, словно вываренные в молоке. Гарана безутешно рыдала над ними три дня и три ночи, проклиная Гал-Дана, принявшего в день их рождения вместе с благословением Озерной Улитки имя Гал-Джин, собственную глупость и великих духов, жестоко наказавших невинных детей.
Ведьма, бывшая постоянно рядом с воспитанницей, в отличие от нее, не унывала. Она предложила молодой тролле выбор – горевать или попробовать оживить близнецов. Усомнившаяся вначале Гарана согласилась, и старуха, принеся в жертву двух черных козлят, провела ритуал взывания к старейшим лоа. Из слез плачущей матери, мертвой крови и останков детей она сварила зелье и напоила им воспитанницу. Спустя седмицу тролла поняла – в ней вновь появилась жизнь. На сей раз малыши росли в утробе не по дням, а по часам. Спустя десять дней она родила совершенно здоровых сына и дочку, только цвет кожи у них был серый. Как сказала ведьма, из-за Серых Пределов: они же ниспосланы Владыками Мертвых.
В ту же седмицу от вождя Бена-Джака прибыл вестник, повелевающий выдать Гарану замуж за Глухого Черепа. Она воспротивилась. Быть возле любимого, видеть его, говорить с ним и не иметь возможности выразить чувства, бороться с собой изо дня в день, скрывать ото всех детей в хижине ведьмы – что бывает хуже для влюбленной троллы и матери? Бена-Джак не просил, не приглашал, он приказывал, ясно давая понять – он не потерпит отказа. Зная крутой нрав старика, ведьма посоветовала согласиться. У жены вождя много преимуществ. Она сможет проведывать близнецов и приносить им богатые гостинцы и подарки, а старуха воспитает их, как воспитала бы их мать, и обучит секретам колдовства.
На том и порешили. Гарана вышла замуж, годами терпела пожилого мужа с его младшим сыном, норовившим залезть к ней под юбку, когда никого не оказывалось поблизости, и страдала от присутствия жившего в одной деревне с нею Гал-Джина. Со временем притерпелась, начав ненавидеть и бывшего возлюбленного, и его родственников, и клан Улиткоголовых, и все племя улиточников. Она мечтала о мести. Под звездами грезила о выпотрошенных Бена-Джаке и Улук-Зуле, о горьких слезах нынешнего верховного шамана, о разрушенном селении, о крови и разрубленных телах под разбитым на куски тотемным столбом. Она совсем отчаялась, и вдруг подвернулся шанс отомстить.
В тот день она навещала близнецов в аранье у Лысого Холма. Ведьма давно умерла, и дети уединенно жили в ее хижине, ловя рыбу в речке, охотясь на мелкую живность, коей изобилуют леса весной и летом, и собирая грибы да орехи, заготавливая на зиму. Брат с сестрой очень медленно росли, за прошедшие тридцать зим будучи похожими на семилетних малышей. Гарана принесла им мяса, одежды, сладких лепешек на меду и ягодах, поиграла с ними и собиралась уходить. Тогда-то у хижины возник он – молодой колдун с костяным жезлом и ожерельем из костяшек убитых врагов. Тролль спрашивал о том, нравится ли ей проведывать родных детей украдкой, и о том, знает ли она, как отнесутся к близнецам шаманы, узнав о проклятых пакваджи, растущих у них под носом. Пакваджи – дети духовного запрета, объяснил он, потомки шаманов, взращенные черным колдовством. Он пообещал защитить их и помочь отомстить, если она примет его предложение стать сильнейшей ведьмой. «Ты сама лишишь жизни обидчиков», – сулил он, взамен требуя лишь голову верховного шамана Водяных Крыс. И она с радостью согласилась на поставленные условия. Она понимала: откажется – и молодой колдун сообщит о ее детях шаманам улиточников, а то и вовсе сам заберет их.
В день осеннего солнцестояния он повел Гарану к пещере у Лысого Холма. Через нее они попали в невероятное место с каменными аллирами и древним алтарем. Под жертвенным камнем обнаружился ход в другую пещеру, где покоились истлевшие кости на испещренных древними надписями камнях. Уложив троллу на самый большой камень, прямо на останки прикованного скелета, колдун поднялся на вершину холма и совершил ритуал, разделивший жизнь Гараны на две части – до и после Пробуждения.
В нее вселился спавший дотоле дух древнейшей ведьмы, слившийся с духом Гараны. Шуб-Ниггурат стал ее Покровителем и заступником, частица его Силы вязкой смолой покинула рассыпавшиеся пылью останки и впиталась в тело троллы, наделив новой памятью и новыми способностями, о коих она, знакомая с колдовством не понаслышке, и не мечтала. Она стала величайшей ведьмой Ксарга и вспомнила таинства, забытые десятки веков назад. От прежней Гараны сохранились память, любовь к близнецам и дикая, неуемная жажда мести.
Под солнцем она была своенравной женой вождя Бена-Джака, при лунном свете в ней просыпалась древняя ведьма. Духовные ограды и сторожевые духи распознавали ее как жену Глухого Черепа и не реагировали. Она поставила метки на почти всех улиточников и обманом заставила Говорящих с Духами покинуть укрепленные жилища.
Она приобщила сына с дочерью к таинствам Покровителя, напоила их своей кровью, передав малую толику могущества Шуб-Ниггурат. В сыне, от рождения управлявшем огнем, поселилось черное пламя, исцелявшее его раны, в дочери кровь заменила темная жижа, смертельно ядовитая при соприкосновении с живыми существами и высасывающая из них жизненную силу.
Все было бы хорошо, не появись проклятый Гор-Джах и аллиры, помешавшие плану ведьмы. Враг проник в логово и встретился с Сыном, защищающим жилище. Боль плетью хлестала ведьму при каждом ранении, нанесенном близнецу, и на теле ее вспухали кровавые рубцы в местах, куда ударили ее ребенка. Она не опасалась бы за него, но Гор-Джах, четырежды проклятый Гор-Джах – сильный противник и без своей необъятной Силы. Он разгадывал хитрости умнейших шаманов, побеждая, бывало, за счет внезапности и уловок. «Сын почти бессмертен, в нем неуничтожимая частица Покровителя, – твердила себе ведьма, выслеживая аллиров. – Ему не стоит бояться тени Убийцы Шаманов».
Арир потерпел поражение в момент, когда его мать победила, развалив волосами светлую головенку четвертого аллира. Зачарованный островерхий шлем слетел и покатился по пожухлой траве с верхней половиной длинноухой головы. Воин, горделиво называвший себя мастером меча, мешком повалился поперек безногого трупа товарища, не выпустив из рук длинного, подобного листку меча с зазубренным лезвием. Белоснежные письмена на колдовском клинке исчезли.
Это был трудный бой, выпивший из ведьмы и Дочери остатки сил. И все же они победили. Четверо воинов в серебристо-зеленой тончайшей броне валялись у их ног, распространяя пьянящий аромат свежего мяса. Их не спасли ни ловкость, развиваемая столетиями тренировок и битв с троллями юго-запада и орками востока, ни многочисленные целительные и защитные амулеты, ни чары белоглазой колдуньи, сейчас с ужасом взиравшей на поляну, избранную сэккой для битвы. Девчонка-аллирка направляла на соратников восстанавливающие чары. Их противников – мать с Дочерью – она тщетно пыталась окружить духовной стеной и замедлить проклятиями. Чересчур неопытной показалась ведьме жалкая длинноухая дрянь. Удар скрученных в плеть волос – и аллирка, отлетев, замерла под деревом. Заколдованная броня уберегла хозяйку от гибели, но из уголка рта у нее струилась кровь. Постанывая, девчонка принялась подниматься и опрокинулась с разбитыми очередным ударом волосяной плети коленями. Ожившие волосы сэкки обездвижили ее и заполонили рот, препятствуя произнесению заклятия. Ведьма хотела убивать ее не спеша или отдать на потеху Пробудившему. Он пришел к концу сражения и наблюдал за смертью последнего из четверки мастеров меча.
Колдовское оружие причиняло муки сэкке и Ланире. Отрезанные им волосы не отрастали, а раны болели и не заживали. Из проткнутой клинками и заключенной в духовную стену Дочери капля за каплей вытекала жизнь. Она перестала драться и неподвижно лежала, вызывая в матери гнев на аллиров. Ведьме досталось меньше, и все равно, прикончив четвертого воина, она еле двигалась. Из более чем дюжины ран ручейками бежала кровь, почти перерубленная рука безвольно висела на лоскуте кожи, и если бы не волосы, обвившие плечо, предплечье и кисть, оторвалась бы и упала на землю. Тяжело дыша, сэкка взяла здоровой рукой тельце Ланиры и закинула на плечо. Дочь скрылась в теле ведьмы. Внутри она отдохнет и восстановится.
Беспокоил Арир. Его боль, передающаяся матери, взорвала нутро и парализовала на мгновение. Сын переступал грань, отделяющую мир живых от Серых Пределов. Он звал на помощь, и как она могла оставить его?
Облепившие девчонку-аллирку волосы сжались, выдавливая из легких вместе с воздухом жизнь.
– Брось ее, – попросил Пробудивший. Он бесстрашно шагнул к ней, жестом подозвав сопровождавших его троллей. – Она послужит отличным угул-джас [9]. Заберите ее и этих, – Говоря последнюю фразу, обращенную к синекожим, колдун презрительно скривил губы. – Они – мой подарок почтенному Горон-Джину. А ты, – повернулся шаман к ведьме, – ступай к сыну. Он сражается с нашим врагом и нуждается в помощи. Не волнуйся, я буду рядом и помогу тебе.
Глава 9
Гор-Джах
Лаклак
Лаклак нервничал. Он старался выглядеть спокойным, тон его был ровным, однако внимательно вслушавшись в поток его мыслей, ментальный собеседник уловил бы дрожь. Морлок безрезультатно успокаивал себя – дескать, все хорошо, Кан-Джай не связывается с ним из-за особенностей Лысого Холма и скоро вылезет целым и невредимым, осуществив план. У холмов Дар всегда слабеет.
Ученик Гин-Джина долго не возвращался. Минуло уже много времени для совершения задуманного им дела, солнце вот-вот встанет над горизонтом, а от человека до сих пор нет вестей. Самое плохое, ихтиан совершенно не ощущал его после спуска под землю. Холм вообще воспринимался им как огромная дыра, недоступная Дару Дагона. До сознания донеслись однажды обрывки мыслей ловца духов, потом настала давящая гнетом неизвестности тишина.
Лаклак подумывал, не пройтись ли до развороченного дуба и не заглянуть ли в таинственный ход, прорытый в земле, для установления связи, и всякий раз отвергал идею – слишком опасной она ему казалась. Холм представлялся ему обителью ужасных существ и злых чар: чем же еще объяснить противодействие Дару?
Добавляла волнения и дочка Гин-Джина. Ну почему у верховного шамана не родился сын, пошедший характером в отца, такой же мудрый и терпеливый?! Алисия постоянно спрашивала о Кан-Джае и готова была сорваться в глубь холма. Плевала она, по ее выражению, на приказ. Она, мол, его выполнила, битый час простояв в лесу с троллями, и имеет полное право спуститься за «полоумным искателем приключений, понапрасну рискующим жизнью». Про себя Лаклак удивлялся ее мысленным словоизлияниям. «Ох уж эти женщины, – думал он со смесью раздражения и тревоги, – хорошего человека и охотника обижают почем зря. Он совсем не полоумный, мне-то, обладающему Даром, лучше знать».
«Подожди немного, – просил морлок. – В недрах Лысого Холма если кто-то и способен выжить и возвратиться оттуда, то только Кан-Джай. Он хитер, умен, быстр, у него зачарованное оружие. Он ученик верховного шамана и великий охотник. Думаешь, знаешь о духах больше него? Ты сильнее и быстрее? Призванный тобой ветряной дух погиб там, где он прошел. Мы обязаны подождать».
Алисия ждать не желала. С первыми лучами солнца, встающего из-за горизонта, она собиралась отправить на разведку воздушного элементаля, укрепленного дополнительными чарами ветра, а затем пойти самой на поиски Кан-Джая. Ихтиан надеялся, до рассвета ученик Гин-Джина возвратится и преподаст девушке урок послушания. Впрочем, какое послушание, это же дочь верховного шамана.
Размышлениям Лаклака положил конец сигнал о приближении к холму нескольких десятков троллей. Они шли быстро, наверняка напившись зелья полуночника. Воины и шаманы с кем-то могущественным, отделившимся от них на подходе к отряду Водяных Крыс. Его аура казалась смутно знакомой. Синекожий, верно, посещал остров на озере. Кто он, ихтиан никак не мог вспомнить. Несомненно, другие состояли в охранных дюжинах вождей кланов. Они ощущались нечетко, из-за чего морлок пришел к выводу, что их оберегали мощные амулеты против Дара Дагона. Ни мысли, ни чувства не «читались», узнавалась только аура живых и здоровых синекожих. Из какого они племени, определить сложно.
Потянув носом воздух и прислушавшись, Шор-Таз жестом предупредил о приближении неизвестных одновременно с ихтианом. Тролль умел слушать аранью лучше остальных в отряде, и она сообщила ему о чужаках. Полг ухмыльнулся, поудобнее перехватив рукоять любимого топора, и, запрыгнув на нижнюю ветвь ближайшего дерева, схоронился до поры. Его примеру последовал Крам. Граж Каменная Башка предпочел устроиться в густой тени, отбрасываемой колючим кустарником. Вяленый Бык замер на ветке вяза. Не привыкший к лазанию по деревьям улиточник занял позицию между неохватным стволом и кустом, полностью скрывшим его, Варк-Дан затаился рядышком с ним. Тролли расположились кольцом, в котором оказались морлок и Алисия, вылезшие из корзин. Дочка Гин-Джина, не скрываясь, готовила заклятие, Лаклак распластался в траве за колючим кустиком. Ему удобнее прятаться в воде, да где ее взять, здесь даже капли вечером и ночью не капнуло.
«Что происходит? Кто к нам идет?» – Девушка встревоженно озиралась, выискивая возможных противников.
«Синекожие. Союзники либо враги, точно не скажу. Скорее всего, охранные дюжины вождей и шаманы. Советую спрятаться где-нибудь и не двигаться без нужды».
Ихтиан не сразу заметил исчезновение Бал-Ара. Воспитанник Трон-Ка не ощущался Даром, словно его и нет вовсе. При мысли о смерти синекожего Лаклак похолодел. Сэкка, прячущаяся от божественного Дара, внушала страх. Вдруг она уже возле холма и охотится на них? Морлок вжался в сырую землю, перестал дышать, притушил ауру. «Сохрани нас, Праотец, от всякого зла», – взмолился он.
Из леса выступили тролли. Судя по татуировкам, изображающим орнамент из языков пламени, они принадлежали к племени Огненного Жала. Шедшего в окружении телохранителей вождя Чер-Джакала ни с кем не спутаешь – воин огромнее Змеиной Шкуры, с обитым металлом до середины древка копьем. В прошлом наемник, он путешествовал с Ран-Джакалом. Вместе они завоевали себе власть в родных племенах, помогали друг другу в разразившихся войнах за озеро.
– Ба! – воскликнул вождь, приказав телохранителям остановиться. – Гляжу, нагнала подлая сэкка страху на храбрых сыновей Водяной Крысы, раз они шарахаются от малейшего шороха и прячутся от союзников, пришедших им на помощь.
Предводитель знал об отряде Кан-Джая возле холма, но где именно засели воины ловца духов, не подозревал, иначе не обращался бы в пустоту.
– Как вы нашли нас, сыновья Огненного Жала? – раздался голос Шор-Таза, принявшего на себя обязанности старшего.
Прильнувшая к стволу дерева за колючим кустарником Алисия вслушалась в разговор.
– Вяленый Бык, ты? – вопросом на вопрос ответил вождь. – Не думал я, что у Рана телохранители боятся нос высунуть под лунный свет из-под теней деревьев. Он попросил помочь вам изловить противного оборотня. Мы живем ближе всех к улиточникам, если помнишь, Шор-Таз. Рану добираться дольше от деревни Шипастых Крабов. Мне прислали весточку гонцом, и мы пришли. Выследить ваш отряд было легко. Встретившиеся нам улиточники сказали, вы направились к Лысому Холму. Гин-Джин с вами?
Вяленый Бык тщательно обдумал произнесенное вождем. Оно понятно, доверять иноплеменникам нельзя, это Лаклак усвоил с раннего детства. Потому и отличался от родичей недоверчивостью.
«Эй, рыбоголовый, слышишь?» – отважился на мыслесвязь Шор-Таз.
«Слышу-слышу», – буркнул ихтиан тихонько. Сэкка, бродящая неведомо где, раздражала. Напасть на крупный отряд решилась бы вчера, да сегодня не в том она положении. Наверное. Хотелось бы верить. И это малость обнадеживало.
«Чер-Джакал не врет?»
Морлок и сам не прочь был узнать, не лукавит ли вождь. Навешанные на тролля защитные амулеты мешали проникнуть в его разум и разгадать намерения, о чем Лаклак с сожалением сообщил синекожему.
Причин не доверять главе Огненного Жала предостаточно. Да, он говорит верно, его деревня ближе иных к землям улиточников, и Ран-Джакал оповестил бы его об охоте на сэкку. Но отношения двух племен заставляли усомниться в словах вождя. Зеленые Улитки и Жало издавна враждовали. До установления власти Водяных Крыс и озерного союза они резали друг дружку, и даже авторитет и приказы предводителя озерников мало изменили ситуацию. Нет-нет да и прольется кровь на границе. К тому же Огненное Жало приносило сплошные беды Ран-Джакалу, самовольно нападая на пограничный Вал и вырезая деревни людей. Своенравный вожак мятежного племени извинялся, откупался от имперцев шкурами редких зверей, зельями из целебных растений, олифантовой костью и продолжал набеги на соседей. По той же причине Каменные Клешни не позвали его на свадьбу молодого владыки.
– Так и простоим до восхода солнца? – проявил нетерпение вождь. – Раз наша помощь вам не нужна, мы пойдем поохотимся. В лесу много достойной добычи для великих охотников.
Отвергнуть помощь у синекожих считается оскорблением, и, по мнению Лаклака, Вяленый Бык поступит опрометчиво, решив пренебречь тремя десятками воинов Огненного Жала. Чер-Джакал не проглотит обиды. Добычей его станет любой разумный, и вождя не волнует, вражеский шпион встретится ему в лесу или телохранитель союзника, оскорбивший его. Вчетвером при поддержке Алисии, Бал-Ара и Варк-Дана у Водяных Крыс были бы шансы на победу, не будь с отрядом Огненного Жала стольких шаманов. За предводителем жевал толстые губы верховный шаман, около него ожидали приказов четверо учеников. Кан-Джай задерживается, и сэкка поблизости. А еще по правую руку вождя темнел силуэт главы клана Черных Ос, Зар-Джака. О нем слагали песни, прославляя его храбрость, ловкость и умение метать стальные ножи. Зар Восемь Ножей называли его, и в бою, говорят, ему нет равных, особенно когда с ним его сестра, Валлана Ведьма, управляющая духами ветра.
– Гин-Джин занят далеко отсюда, – признался Шор-Таз, спрыгнув с ветки и ступив на залитую лунным светом поляну у подошвы холма. – Нас ведет ловец духов. Ран-Джакал разве не сказал?
– Он попросил помочь его парням, охотящимся на сэкку, – пожал широченными плечищами вождь. – Оборотень та еще тварь, на нее ходят с шаманом. Значит, молодой Кан-Джай с вами? Почему же он молчит?
– Он спустился в Лысый Холм. Сэкка укрылась там.
– Вот как? Один? – Тон Чер-Джакала не понравился Лаклаку. Тролль говорил с издевкой, намекая на трусливость спутников ученика Гин-Джина. – Поистине он храбр. Окружите холм, – бросил он охране. – Шаманы пусть расставят варды. И давно он полез туда, – кивок на холм, – а, Шор-Таз?
– Давненько. Белая луна еще не взошла. Он приказал ждать его до рассвета.
Вождь хмыкнул.
– Жаль, мы не пришли раньше. Горон-Джин, подготовься разведать окрестности и направь кого-нибудь за Кан-Джаем. Вяленый Бык укажет дорогу, верно?
Телохранитель Ран-Джакала неразборчиво пробормотал проклятие и зашагал на вершину холма, очищенную от теней Бал-Ара с приходом отряда предводителя Огненного Жала. «Куда он делся? – подумал ихтиан об ученике Трон-Ка. – Его и след простыл. Возможно, и вправду его убила ведьма?»
– Женщина?!
Возглас издал шаман, ненароком увидевший стоявшую под деревом Алисию. Пресекая лишние рассуждения синекожих, Шор-Таз произнес:
– Дочь Гин-Джина.
В дальнейших представлениях девушка не нуждалась. Слава о верховном шамане Водяных Крыс, победившем немало синекожих колдунов, известна по всему Пограничью. Огненное Жало знакомо с ним чуть ли не теснее, чем с Ран-Джакалом. На войне за озеро познакомились.
– Э, она замерзла, – подметил вождь. – Дайте ей меховую накидку. Где твои воины, Вяленый Бык? Неужто с Кан-Джаем осмелились пойти один ты да мягкотелая женщина, боящаяся мороза?
– Они стерегут сэкку и так хорошо укрылись, что и твои лучшие следопыты их не найдут, – проворчал Шор-Таз.
Телохранители обступили холм кольцом. С оружием наготове тролли спрятались в кустах и на ветвях. Толку в их действиях, по мнению Лаклака, мало. От ведьмы не спрячешься. От сторожевых вардов пользы куда больше. Установившие колдовскую охрану шаманы с учениками засуетились на вершине холма, складывая из камней и принесенных костяных и деревянных идолов колдовской круг. Морлок, не разбиравшийся в колдовстве синекожих, не представлял, зачем им понадобилось составлять фигуру на вершине.
«Лалкак, что они сооружают?» – поинтересовалась Алисия, вторгшись в успокаивающийся ход мыслей морлока.
«К ритуалу готовятся, – констатировал очевидное ихтиан. – Жертвенник каменный поставили, окружили идолами духов-покровителей племени. У Огненного Жала их немало, у каждого клана свой».
«А какой ритуал собираются проводить?» – не удовлетворилась ответом дочь Гин-Джина.
Выкручиваться Лаклак не любил. Признаваться в незнании не хотелось, и он ответил обтекаемо: «Колдовской», – чем разжег любопытство девушки.
– Дочь Гин-Джина, да? – потеребил отвисшую губу верховный шаман, заметив заинтересованность Алисии. – Должно быть, она пошла по стопам отца. Эй, женщина, хочешь поучаствовать в ритуале призыва охранных духов?
«Я бы не советовал», – предостерег морлок уловившую суть предложения девушку.
– Ты колдун Огненного Жала? – на ломаном тролльем спросила она.
– Да, колдун, колдун, – засмеялся Горон-Джин, протягивая ей мускулистую ручищу. – Не бойся, женщина, иди сюда.
– Я лучше издали посмотрю, – покачала головой Алисия и отошла подальше, вызвав хохот у тролля.
Худой синекожий с жезлом ученика сообщил верховному шаману о готовности вардов и жертвенного круга. На алтаре зарезали притащенную откуда-то косулю.
– Взывайте к духам, – воздел руки колдун, – и создавайте стену вокруг холма, братья! Никто не должен уйти!
В следующие мгновения случились два события, потрясшие Лаклака. Показывавший пещеру в корнях дуба Шор-Таз пошатнулся и повалился на колени с гримасой ярости. За ним вырастал силуэт могучего вождя, сжимавшего длинный окровавленный нож. В тот же миг с жезла верховного шамана, нацеленного на дочь Гин-Джина, сорвалась искра. Подлетая к Алисии, она разрослась и приняла форму змеиной головы с распахнутой пастью, навстречу ей вылетел ветряной вихрь. Удар сердца – и огненная гадюка проглотила воздушного духа, распавшись бесчисленным множеством крохотных искорок.
Шаман неожиданно быстро переместился вслед за змеиной головой к пытающейся сотворить волшбу дочери Гин-Джина и, ухватив за горло, свободной рукой наотмашь ударил ее по лицу. Девушка дернулась и затихла, а в колдуна полетели сразу метательный топор и дротик. Оружие отскочило от невидимой преграды, не коснувшись свирепо ухмыляющегося Горон-Джина, и загорелось.
На ихтиана дохнуло жаром. Лес вокруг Лысого Холма тлел, обозначая круг, образованной вардами колдовской стены. Верховного шамана окутывал зримый полупрозрачный покров багряно-желтого пламени.
Ударить псионической волной, пока его не обнаружили. Да, пострадают и Водяные Крысы, но другого выхода нет. Лаклак отработанным годами жизни в опасностях волевым усилием послал распространяющуюся во все стороны Волну Ужаса. Телохранители Чер-Джакала попадали с перекошенными лицами, хватаясь за уши и глаза. На лицах колдунов отразился страх. Еще удар – и их защита падет. Они провалятся в пучину кошмара и будут корчиться, не способные и на простенькое заклятие.
Лаклак не успел ударить дважды. Охранявший верховного шамана старший лоа обрушился на него, сжигая влажную кожу и разрывая на куски огненными лапами.
От слабости подкосились ноги, и мне стоило немалых усилий устоять. Проклятая метка, я ведь не избавился от нее. Айгату пожалел, теперь расплачиваюсь. В бою энергия на вес золота, нет, гораздо дороже, и тратить ее в ситуации, когда вот-вот нападет враг, неосмотрительно. Доэкономился, блин. Ведьма, поставившая метку прошлой ночью во время нашего с ней боя, тянет из меня жизненную и духовную энергии. Умная девочка, тщательно продумывает ходы. Подготовка – ключ к победе. Ослабь противника перед прямым столкновением – и станет легче его завалить. Так действуют белые волки, атакующие олифанта: секут жилы, чтобы не убежал, и ждут, когда он истечет кровью.
Сэкка вышла из темноты подземного хода и, остановившись у черты из несгораемого масла, сверлила меня ненавидящим взглядом. Наученная горьким опытом, она с опаской относится к разным барьерам и огоньку. Еще бы, ее чуть не испепелил огненный шторм. Кстати, видок у нее не очень. Порезанная вся, поцарапанная, шевелюра подстрижена неровно. Кто ж, интересно, тот талантливый стилист, сделавший ей прическу? Не наши ли постарались у Лысого Холма?
От мысли о гибели моей группы стало нехорошо. Ведьма проникла сюда через холм или через секретный ход в окрестностях? А, к демонам рассуждения. Сожалеть позднее буду.
Трясущимися руками вынимаю из футляра, подвешенного к поясному ремню, свиток. «Скалка-убивалка» – единственное средство, оставшееся у меня для упокоения адской семейки. Эх, не хотел ее использовать под землей. Изначально планировал прочитать у входа в логово. Подстерег бы сэкку, обмазавшись приглушающим ауру зельем, и шарахнул. Не судьба. В подземном храме стены зачарованы, и Алмазная Колесница уничтожит структуры чар, лишив здание прочности. Оно просядет карточным домиком, и мне из него не вылезти. Откопаться с глубины в двадцать метров – нереально. Активация свитка отнимет всю мою айгату.
«Последний бой, он трудный самый…» Сестренка, Гвард, простите. Особенно ты, Лилька.
Разворачиваю пергаментный лист. Ведьма неподвижно наблюдает, высасывая из меня энергию. Гадство, так скоро и на применение заклятия не хватит. Не прогулялась бы ты на хутор, древность ходячая? Мне легче, и тебе отдых. Ишь, вылупилась. Было бы у меня копье…
Матеря троллиху про себя, концентрируюсь на своем организме. Врешь, не возьмешь. Не для того я бился с Поглотителем и гробил паладинское оружие. Зазря не сгину. Будь у меня силы – треснул бы тебя чем потяжелее. Спорим, не увернулась бы? Еле стоишь, гадина.
С каким-то отстраненным удивлением я заметил, что рычу и скалюсь на сэкку. Читать, скорее читать заклятие. Вязь элохианских знаков-букв расплывается. От меня требуется прочесть магическую формулу, вливая силу в свиток и контролируя направление высвобождения Алмазной Колесницы.
Лист выпал из пальцев в опасной близости к линии пылающего знака. Твою дивизию! Соберись и вдарь по треклятой твари, Сандэр!
Ведьма самодовольно ухмыльнулась. Ее волосы отрастали, приобретали объем, словно у модели, моющей голову рекламируемым шампунем. Нельзя допустить ее восстановления! Ради сестренки, ради Водяных Крыс, ради моего нового дома. Убью гадину!
Сознание стремительно наполнялось мраком, в котором скрежетали зубы и слышался звериный рык. Злость затопила нутро колышущимся морем, переросла в гнев и выплеснулась алыми брызгами из носа, рта и ушей. Регенерация прекратилась, кровь, кажется, сочилась из глаз, заливая обзор, и из пор. Во мне заворочалось нечто злое, набирающее силу и стремящееся вырваться наружу. Ослабив меня, ведьма решила подселить в мое тело злого духа, как поступила в деревне, призвав старших лоа прямиком в больных детей. Не выйдет, квартира занята. В ней живут здоровенные сторожевые псы злее ведьминых миньонов.
Боевой транс ускорил восприятие, позволив превозмочь болезненные ощущения и трезво оценить ситуацию.
Гвард все-таки знатный экспериментатор и практик. Прибыв на озеро из форта после полученного от Ночных Охотников ранения, он отвел меня в уединенную необитаемую пещерку, поставил барьер, и я впервые осознанно обратился к пойманным духовным сущностям. Они охотно откликнулись, тут же предприняв попытку переворота. Я их не мог контролировать, но загнать обратно в камеру почуявших ветер свободы духов удалось. Сотрудничать они наотрез отказывались, зато стоило приоткрыть дверку их темницы – и они немедленно бунтовали. По словам зверомастера, в моменты борьбы с ними я преображался, частично трансформировался. Овладеть бы трансформацией и приспособить для боевых нужд. Вышел бы на третий уровень телесности и уподобился метаморфам-оборотням. Живут такие в империи, целые кланы составляют. Рыцари-метаморфы – величайшее сокровище имперской военной машины.
Итак, поэкспериментировав со мной, Гвард попробовал провести ритуал малого подселения духа. Чисто ради определения моего местонахождения. Призвал маленького лоа клеща, внедрившегося в ауру, и тут-то выяснилось, что ловец духов – не только поимка духовных сущностей низкого и среднего порядка. Лоа улепетывал в плачевном состоянии. Аура потянулась за ним и впитала бесследно. В общем, я поглощаю мельчайших духов неосознанно. Не запечатываю, а именно поглощаю, разлагая на энергию. Призванный дальше младший лоа хорька вцепился в астральное тело мертвой хваткой, и уже пойманные узники-духи не потерпели бесцеремонного обращения, выдворив потрепанного резидента зверомастера. Они же препятствуют неразрешенному вмешательству в сознание, блокируя ментальный план для нарушителя их спокойствия. Подобное произошло в форте при попытке Марна Изверга просканировать мою память.
Мое сознание сплелось в тугой узел с пойманными духами.
Громовой рев заставил вздрогнуть свод пещеры-гробницы. Уничтожить! Разорвать! Сожрать дерзкого врага, бросившего вызов! Вот он, удивленно смотрит с порога запечатывающих покоев, и его губы шевелятся, шепча: «Гор-Джах». Враг? Нет, добыча, еще не осознавшая своего статуса. Ты слабее настоящего Врага. И ты совсем невкусная. Та добыча наверху – о, ее так много, – она куда вкуснее. Но ты осмелилась напасть на меня и будешь наказана.
Читать бесплатно другие книги:
