Психология индивидуальных различий Ильин Евгений

Стили научения по Хани и Мамфорду (Нопеу, Mumfоrd, 1992)

Активисты. Эти люди не склонны к догматизму, они с энтузиазмом воспринимают новый опыт, но не любят строить долгосрочные планы и не глубоко усваивают новую информацию. Они общительны и любят всегда находиться в центре событий. Склонны к гибкому мышлению, хотя действуют несколько импульсивно.

«Рефлексирующие». Эти люди более осторожны и тщательно взвешивают ситуацию перед тем, как начать действовать. Они кажутся несколько отчужденными и холодными, однако они скрупулезны, методичны и прислушиваются ко всем точкам зрения. Отрицательной стороной «рефлексирующих» является то, что они медленно принимают решения и недостаточно настойчивы.

Теоретики. Это люди с аналитическим складом ума, которые любят предлагать модели и теории; поэтому они предпочитают ясность и логичность во всем. Неудивительно, что они придерживаются упорядоченного и методологичного подхода к приобретению знаний, предпочитая объективную информацию субъективной. Одной из слабых сторон этих людей является то, что они не выносят неясности и неоднозначности.

Прагматики. Эти люди любят решать проблемы, и для них характерен практический склад ума. Они экспериментируют с новыми идеями или стратегиями решения проблемы, которую всегда рассматривают как испытание своих сил. Структурированное обсуждение для них намного предпочтительнее, чем открытое. Недостатком этого подхода является акцент на практической стороне вопроса в ущерб теоретической; кроме того, такие люди часто выбирают решение проблемы исходя только из соображения удобства (Фернхем А., Хейвен П. Личность и социальное поведение. СПб.: Питер, 2001. С. 108).

Глава 16

Информационные (познавательные) стили и типы личности

16.1. Когнитивные стили

Значительное место в отечественной и зарубежной психологии отводится рассмотрению когнитивных, или познавательных, стилей деятельности, интенсивное изучение которых началось западными психологами в 1960-х гг. (Г. Уиткин и др. [40] ) и несколько позже – отечественными (В. А. Колга, 1976; Е. Т. Соколова, 1976; М. А. Холодная, 1998, 2002, и др.). Правда, понятие о когнитивных стилях возникло не вдруг. Уже в отдельных работах 1920-1930-х гг. были обозначены близкие феномены, например «жизненный стиль» у А. Адлера, «ригидность» у Р. Кеттелла и «ригидность контроля» у Дж. Струпа, представления о соотношении первой и второй сигнальной систем у И. П. Павлова.

Когнитивный стиль – это собирательное понятие для относительно устойчивых способов познавательной деятельности, познавательных стратегий, заключающихся в своеобразных приемах получения и переработки информации, а также приемов ее воспроизведения и способов контроля.

Таким образом, когнитивные стили – тоже в некотором роде стили деятельности, поскольку они характеризуют типические особенности интеллектуальной деятельности (научения), включающей восприятие, мышление и действия, связанные с решением познавательных задач преимущественно в ситуации неопределенности (Г. Клаус, 1987; М. Пецольд [41] ). Как пишет Г. Клаус (1987), выраженность когнитивных стилей меняется на протяжении онтогенетического развития, но остается удивительно постоянной у каждого конкретного человека, если сравнивать его показатели с уровнем той возрастной группы, к которой он относится.

Американский психолог Д. Озбел (D. Аusubеl, 1968) выделил 20 особенностей интеллекта, среди которых – склонность к приобретению новых знаний или детализация уже имеющихся, жесткость или гибкость мышления при решении задач, предпочтительное запоминание определенной информации и др.

Наряду с распространенным пониманием стиля как операциональной характеристики способов реализации индивидом своих мотивов и источника экспрессии поведения в когнитивной психологии возникает объяснение стилевого феномена в контексте изучения особенностей переработки информации человеком. Идею о существовании устойчивых различий в способах восприятия и мышления сформулировал в 1951 г. Дж. Кляйн (Кlеin), а термин «когнитивный стиль» предложил американский психолог Р. Гарднер (Gаrdnеr, 1959). Новый этап стилевых исследований начинается работами Г. Уиткина (Witкin, 1949), основной заслугой которого считают обогащение гештальтистских представлений о поле и полевом поведении идеей индивидуальных различий. Когнитивный стиль, связанный с различными аспектами функционирования познавательной сферы, считается стабильной индивидуальной характеристикой способов взаимодействия человека с информационным полем (Witкin еt аl., 1974а, b). Наиболее пристальное внимание уделяется изучению таких параметров, как зависимость – независимость от поля (Witкin, 1949), импульсивность – рефлексивность (Кадап, 1966), аналитичность – синтетичность, или концептуальная дифференцированность (Gаrdnеr, 1959), узость – широта категоризации (Реttigrеw, 1939), когнитивная сложность – простота (Вiеri, 1955). Однако уже первые результаты ясно показали, что исследователи имеют дело с психологической реальностью, анализ природы которой не может быть ограничен пониманием стиля только как когнитивной переменной.

…Распространение когнитивной интерпретации на все многообразие стилевых характеристик является таким же неоправданным, как и отождествление «стиль = человек» ( Либин А. В. Стиль – это человек? // Стиль человека: психологический анализ. М.: Смысл, 1998. С. 7).

В зарубежной и отечественной литературе можно встретить упоминание около полутора десятков различных когнитивных стилей, в том числе:

– по типу восприятия: полезависимость – поленезависимость;

– по типу реагирования: импульсивность – рефлексивность;

– по особенностям когнитивного контроля: ригидность – гибкость;

– по диапазону эквивалентности: узость – широта;

– по сложности: когнитивная простота – когнитивная сложность, толерантность к нереалистическому опыту;

– по типу мышления: аналитический – синтетический;

– по доминирующему способу обработки информации: образный – вербальный, по локусу контроля: экстернальный – интернальный.

Полезависимость – поленезависимость. Впервые эти стили были введены в научный обиход американскими учеными под руководством Г. Уиткина (H. А. Witкin, D. R. Gооdепоugh, 1982; H. А. Winкin еt аl., 1967,1974) в связи с изучением соотношения в перцептивной деятельности зрительных и проприорецептивных ориентиров.

Суть эксперимента заключалась в том, что испытуемый, помещенный в затемненную комнату и сидящий на изменяющем свое положение кресле, должен был привести в вертикальное положение светящийся стержень, находящийся внутри светящейся рамки, которая также меняла свое положение.

Было выявлено, что одни испытуемые, чтобы оценить вертикальное расположение стержня, используют зрительные впечатления (ориентация на положение рамки), а другие – проприорецептивные ощущения (ориентация на положение своего тела). Тенденция опираться на внешнее видимое поле получила название полезависимости, а тенденция контролировать зрительные впечатления за счет проприорецепции – поленезависимости. У первых восприятие предъявлявшихся фигур на определенном фоне искажалось из-за недостаточного обособления и дифференцирования частей в образе восприятия, у вторых было адекватным в связи со способностью вычленять стимулы из контекста.

Таким образом, способ пространственной ориентации связан со способностью вычленять отдельную деталь или фигуру из целостного пространственного контекста (сложной фигуры). Поэтому поленезависимость стала рассматриваться как умение преодолевать видимое поле и структурировать его, выделять в нем отдельные элементы. Полезависимость означает противоположное качество познавательной деятельности, когда все элементы видимого поля оказываются жестко связанными, а детали трудноотделимыми от пространственного фона.

В результате появились и методы диагностики полезависимости – поленезависимости, например тест включенных (встроенных) фигур в различных модификациях. Быстрое и правильное обнаружение фигуры характеризует поленезависимость, а медленное и ошибочное – полезависимость.

В дальнейшем способность успешно выделять какую-либо деталь из сложного изображения оказалась связанной с рядом интеллектуальных, и прежде всего – невербальных способностей. На основании этого был сделан вывод о существовании более общей особенности когнитивного стиля, получившей название «способности преодолевать организованный контекст». В зависимости от ее выраженности стали говорить об аналитическом, активном и глобальном, пассивном подходам к полю. В первом случае у человека проявляется стремление реорганизовать его, расчленить на отдельные элементы.

Так, когнитивные стили полезависимости – поленезависимости стали восприниматься как отражающие особенности решения перцептивных задач. Полезависимость характеризуется тем, что человек ориентируется на внешние источники информации, он склонен игнорировать менее заметные черты анализируемого объекта, что создает ему большие трудности при решении перцептивных задач. Поленезависимость связана с ориентацией человека на внутренние источники информации (знания и опыт), поэтому он в меньшей степени подвержен влиянию внешних ориентиров, более склонен выделять в ситуации ее существенные, а не более заметные черты.

Но и на этом трансформация представлений Г. Уиткина об этих стилях не закончилась. Последняя его трактовка сводится к следующему: это глобальная доминирующая тенденция личности ориентироваться при решении проблемы либо на других людей (полезависимость), либо на самого себя (поленезависимость). Указанные стили он рассматривал как проявление индивидуальности в мотивационно-смысловой сфере.

Поленезависимые склонны к активному научению; они любят структурировать материал и используют мнемонические стратегии для эффективного запоминания и воспроизведения информации; предпочитают изучать общие принципы, довольно легко их усваивая (А. Фернхем [42] ). Полезависимые учащиеся склонны к пассивному научению, используя предложенную им организацию материала.

Поленезависимость связана с высоким показателем невербального интеллекта (образным мышлением), более высокой обучаемостью, успешностью решения задач на сообразительность, легкостью смены установок, с автономностью, стабильностью образа Я, более объективными подходами к проблемам, устойчивостью к внушению, критичностью, более высокой моральностью. Однако поленезависимые хуже ладят с людьми, склонны ими манипулировать, менее позитивно оценивают их и себя, труднее разрешают конфликты. Группа, состоящая из одних поленезависимых, редко приходит к соглашению по спорным вопросам. Работая в паре, поленезависимые берут на себя руководство работой даже в том случае, если по инструкции им отведена подчиненная роль.

По данным Г. Уиткина (Witкin еt аl., 1977), полезависимые студенты более успешны в области искусства и гуманитарных дисциплин, чем в сфере точных наук. Они предпочитают также и более неформальные методы обучения, присущие полезависимым учителям. Поленезависимые же педагоги навязывают свою структуру организации преподаваемого материала, предпочитая более формальные модели его подачи. Поэтому с полезависимыми студентами у них может возникнуть несовместимость.

Г. Виткин и др. (Witкin еt аl., 1974b) установили, что полезависимые более конформны, а поленезависимые активнее ищут информацию и оказываются более осведомленными.

Полезависимые люди более расположены к психогенным расстройствам, менее моральны (среди лиц, совершивших криминальные деяния, преобладают полезависимые), более внушаемы, чувствительны к социальным воздействиям, сильнее нуждаются в поддержке со стороны окружающих, лучше ассимилируют противоречивую информацию, более «удобны» в общении, так как им свойственна теплота и сердечность (В. Крозье [43] ).

Согласно М. А. Гулиной (1987), полезависимость связана с низкой тревожностью.

В исследовании монозиготных и дизиготных близнецов установлено, что на полезависимость – поленезависимость влияет генотип (С. Д. Бирюков, 1988; М. С. Егорова, 1981; Н. Ф. Шляхта, 1991). В то же время У. Ларсен (W. Lаrsеn, 1982) выявил, что поленезависимость увеличивается с возрастом и с повышением уровня образования человека и оформляется как стилевая особенность к 17 годам. Затем ее уровень стабилизируется, а к старости даже снижается (H. Witкin, D. Gооdепоugh, 1982).

Существенно, однако, то, что при этом место каждого человека на шкале полезависимости – поленезависимости оставалось постоянным (Г. Уиткин и др. [44] ). Это было выявлено в результате лонгитюдного (на протяжении 14 лет) исследования, проведенного с привлечением 30 испытуемых мужского пола.

Рефлексивность – импульсивность. Эти стили были выделены Д. Каганом (J. Кадап, 1965, 1966) при изучении интеллектуальной деятельности, когда в условиях неопределенности надо было принять решение и требовалось осуществить правильный выбор из некоторого множества альтернатив.

Импульсивные люди хотят быстрого успеха, отчего склонны быстро реагировать на проблемную ситуацию. Однако при этом гипотезы выдвигаются и принимаются ими без тщательного продумывания, поэтому часто оказываются неверными. Для рефлексивных людей, напротив, характерно замедленное реагирование в такой ситуации, решение принимается на основе тщательного взвешивания всех «за» и «против». Они стараются не допускать ошибок, для чего собирают больше информации о стимуле перед ответом, используют более продуктивные способы решения задач, успешнее применяют приобретенные в процессе обучения стратегии деятельности в новых условиях (Д. Каган с соавторами [45] ; Р. Олт [46] ; Д. Мак-Кинни [47] ; В. Нейсле [48] ; Д. Денни [49] ).

Импульсивные хуже, чем рефлексивные, справляются с заданиями на решение проблем, где не указаны альтернативы ответов (Каган [50] ). В задачах на распознавание стимулов рефлексивные используют более консервативные стратегии, чем импульсивные, и поэтому оказываются более точными. Но при решении задач повышенной сложности импульсивные тоже начинают использовать консервативные стратегии (M. Фридрих [51] ). Рефлексивные, как правило, менее чувствительны к вознаграждению (поощрению за правильные ответы). Поощрение же импульсивных ведет к задержке ответа. Следовательно, степень импульсивности при поощрении уменьшается (Малдонадо [52] ). При изучении точных наук рефлексивные лучше справляются с заданиями в условиях низкого контроля в противоположность импульсивным, которые более эффективны при высоком контроле (Е. Туманн [53] ).

Рефлексивные более поленезависимы, чем импульсивные. У них выше устойчивость внимания (а по данным М. А. Гулиной 1987, – и его концентрация), они эффективнее используют обратную связь, имеют лучшую зрительную и слуховую кратковременную память. Согласно М. А. Гулиной, такие люди более доминантны. Но они и тревожнее, особенно в отношении качества своей деятельности, боятся ошибок.

Импульсивные обладают меньшим самоконтролем, низкой концентрацией внимания, но большим его объемом (М. А. Гулина). Многие авторы считают, что рефлексивность предпочтительнее импульсивности. Так, академическая успеваемость, как правило, выше именно у рефлексивных (Р. Олт, Мак-Кинни, Нейсле).

По данным В. Н. Азарова (1982, 1988), для импульсивных характерна опора на перцептивно-рельефные признаки (цвет, величина элементов) и большая выраженность (по сравнению с рефлексивными) невербального интеллекта, а для рефлексивных – опора на количество элементов (признаков), т. е. аналитичность на уровне восприятия, и большая выраженность вербального интеллекта. Это дает основание отождествлять или, по крайней мере, сближать импульсивных с людьми, у которых преобладает первая сигнальная система, а рефлексивных – с теми, у кого преобладает вторая сигнальная система (по И. П. Павлову). Импульсивность связана с высокой активированностью и слабой нервной системой, т. е. имеет не только возникшую в жизни, но и природную обусловленность.

Указания В. Н. Азарова об ориентации импульсивных на цвет совпали с данными, полученными в исследовании Д. Катца (J. Каtz, 1971), проведенном с привлечением в качестве испытываемых детей, и в работе Е. Т. Соколовой (1980), где обследовались взрослые.

Т. Н. Брусенцова (1984) отмечает, что стиль рефлексивность – импульсивность проявляется лишь в тех случаях, когда обучение достаточно трудное, а как подчеркивает С. Мессер, обнаруживается он лишь в ситуации неопределенности.

При исследовании близнецов получены доказательства, что этот стиль формируется под влиянием среды (Н. Ф. Шляхта, 1991). Выявлено, что рефлексивность возрастает с возрастом (Д. Каган, [54] ), а импульсивность уменьшается по мере овладения субъектом сканирующими стратегиями (С. Мессер). Показано также, что та или иная стратегия зависит от типа решаемых задач, причем эта гибкость увеличивается с возрастом. Поэтому высказывается мнение, что скорее надо говорить об интраиндивидуальных различиях в каждом возрастном диапазоне, чем о стабильности проявления данного стиля в течение всей жизни.

Ригидность – гибкость (флексибильность) познавательного контроля. Этот стиль связан с легкостью или трудностью смены способа деятельности или переключения с одного информационного алфавита на другой. Трудность смены или переключения ведет к узости и негибкости познавательного контроля.

Термин ригидность был введен Р. Кеттеллом для обозначения явлений персеверации (от лат. perseveratio – «упорство»), т. е. навязчивого повторения одних и тех же мыслей, образов, движений при переключении с одного вида деятельности на другой. Исследователем были выявлены значительные индивидуальные различия в проявлении данного феномена.

Диагностируются эти стили с помощью словесно-цветового теста Дж. Струпа. Конфликтная ситуация создается ситуацией интерференции, когда один процесс подавляется другим. Испытуемый должен называть цвет, которым написаны слова, обозначающие цвета, при этом цвет написания слова и тот, который словом обозначается, не соответствуют друг другу.

Л. П. Урванцев и А. П. Конин (1991) выявили большую флексибильность у мальчиков по сравнению с девочками, а также у учащихся школы-интерната по сравнению с учащимися обычной школы.

Узкий – широкий диапазон эквивалентности. Эти когнитивные стили показывают индивидуальные различия в масштабе, который используется человеком для оценки сходства и различия объектов. Одни люди при свободной классификации объектов разделяют их на множество групп с малым объемом (узкий диапазон эквивалентности), другие же на малое число групп, но с большим числом объектов (широкий диапазон эквивалентности).

В основе такого несовпадения лежит не столько способность видеть разницу, сколько степень «чувствительности» к выявленным различиям, а также ориентированность на фиксацию таковых разного типа. Так, для узкого диапазона эквивалентности характерна опора на явные физические особенности объектов, а для широкого диапазона – на их скрытые дополнительные признаки.

Ряд отечественных авторов первый стиль называют «аналитическим», а второй – «синтетическим» (В. А. Колга, 1976). Демонстрирующие первый, пользуясь более мелкими единицами шкалы, дают более точные оценки объектов или ситуации. Те же, кому свойствен синтетический стиль, пользуясь более грубой шкалой, выносят более общие оценки этих объектов и ситуаций. Аналитикам в большей мере присущи поленезависимость, рефлексивность, у них более гибкий контроль. Синтетичность означает преимущественную ориентацию на общие моменты в объектах, а не на их специфику. В умственной деятельности это приводит к выдвижению разнообразных вариантов решения задачи. В то же время ряд авторов полагают, что наибольшая успешность интеллектуальной деятельности достигается при совмещении аналитичности и синтетичности.

Экспериментальные исследования и повседневная практика обучения (в школе и вузе) отчетливо показывают, что учащиеся резко дифференцируются в отношении умения создавать пространственные образы и оперировать ими. Эта дифференциация носит устойчивый характер, что проявляется в специфике овладения целым рядом учебных предметов, в профессиональной направленности людей, их интересах, склонностях. В психологии накоплен значительный экспериментальный материал, свидетельствующий о наличии у людей стойких индивидуальных различий, связанных с их особенностями ориентации в пространстве, установления пространственных отношений и оперирования ими в процессе решения задач.

В работах Е. Н. Кабановой-Меллер (1934,1956), Б. Г. Ананьева и его сотрудников (1960, 1970, 1972), Б. Ф. Ломова (1959), Ф. Н. Шемякина (1940,1959) и других показано, что при создании и оперировании пространственнными образами учащиеся пользуются различными приемами. Одни при предъявлении наглядного изображения (с целью создания по нему образа) детально фиксируют все его конкретные особенности, постепенно воссоздают образ из отдельных деталей, объединяя их в единое целое. Другие схватывают в представлении сначала общий контур объекта и лишь затем мысленно наполняют его соответствующими деталями, придающими образу структурную определенность, законченность, четкую конфигурацию.

Эти особенности проявляются у одного и того же учащегося при работе с различными видами наглядности (чертежом, рисунком, географической картой), при выполнении разных учебных заданий, что свидетельствует об их устойчивости, индивидуальном своеобразии.

Отмеченные особенности в создании пространственных образов выявлены не только у школьников, но и у конструкторов, проектировщиков, художников.

…Интересные данные получены в исследованиях В. А. Моляко (1972), Б. М. Ребуса (1965), М. Сливковой и других. Ими обнаружено, что конструкторы различаются не только манерой создания пространственных образов (более «аналитической» или «синтетической»), но и выбором опорных элементов.

…Отмеченные особенности одни авторы объясняют преимущественным преобладанием первой и второй сигнальной системы (М. Н. Борисова, 1954; Б. Б. Коссов, 1956, и др.), другие – формированием индивидуальных механизмов пространственного различения, узнавания (М. С. Шехтер, 1969), третьи – особенностями строения и функционирования зрительной системы, обеспечивающей построение образа (В. П. Зинченко и др.) (И. С. Якиманская, 1976, с. 70, 71. 73).

В общении аналитик стремится подчеркнуть различие между собой и другими людьми, что приводит к ограничению его круга, избирательности, затруднениям во взаимопонимании. Тот, кому свойствен синтетический стиль, лучше идентифицирует себя с другими, что способствует созданию широкого круга общения.

Выявлена связь этих когнитивных стилей с личностными особенностями. «Аналитичность» сопровождается повышенной тревожностью, она положительно связана с фактором самоконтроля по Р. Кеттеллу и отрицательно с фактором самодостаточности. «Аналитики»» стараются хорошо выполнять социальные требования и ориентированы на социальное одобрение.

Аналитичный стиль оказывается эффективным при следующей программе обучения – низкий темп предъявления учебной информации, большое число повторений, малая вариативность учебных заданий, акцент на произвольное запоминание и саморегуляцию функционального состояния (см.: Колга ред., 1986; Клаус, 1984).

А. И. Палеем (1982, 1983) выявлена связь между качественными особенностями эмоциональности, ее модальностной структурой и когнитивным стилем деятельности (аналитичность – синтетичность). Были обнаружены две тенденции в эмоционально-когнитивных связях. Первая – сочетание аналитичности с отрицательной эмоциональностью пассивно-оборонительного рода. Это значит, что чем выше оценки человека страха и печали (дистресса), тем более он склонен к операциям обособления, дифференциации, подчеркиванию специфических признаков объектов. Вторая тенденция – сочетание синтетичности с отрицательной эмоциональностью активно-экстернального рода. Иными словами, чем выше оценки гнева, тем больше человек ориентирован на операции объединения, установления общности, сходства.

Толерантность к нереалистическому опыту . Толерантность (от лат. toleran tia – «терпение») означает терпимость, снисходительность к чему-либо. Как стилевая характеристика она предполагает возможность принятия впечатлений, несоответствующих или даже противоположных имеющимся у человека (например, при быстрой смене картинок с лошадью возникает ощущение ее движения). Нетолерантные люди сопротивляются видимому, так как оно противоречит их знанию о том, что на картинках изображена неподвижная лошадь (М. А. Холодная, 1998). Основным показателем толерантности служит длительность периода, в который испытуемый видит движущуюся лошадь. Фактически речь идет об умении принимать несоответствующую имеющимся установкам информацию и воспринимать внешнее воздействие таким, какое оно есть на самом деле.

Когнитивная простота – когнитивная сложность. Теоретической основой этих когнитивных стилей является теория личностных конструктов Дж. Келли (2000). Выраженность того или иного стиля определяется мерой простоты или сложности системы личностных конструкций при интерпретации, прогнозировании и оценке действительности на основе определенным образом организованного субъективного опыта. Конструкт – это двухполюсная субъективно-измерительная шкала, выполняющая функции обобщения (установления сходства) и противопоставления (установление различий).

Для диагностики этих стилей используется разработанный Дж. Келли метод репертуарных решеток.

Когнитивная сложность, по некоторым данным, связана с тревожностью, догматизмом и ригидностью, меньшей социальной адаптированностью. Дж. Адамс-Вебер (J. Аdаms-Wеbеr, 1979) установил, что когнитивно-сложные субъекты точнее находят соответствие между выявленными конструктами и конкретными людьми и успешнее делают выводы о системе представлений человека после краткой беседы с ним.

Стили атрибуции . Стили атрибуции, или объяснения, – это характерный способ интерпретации событий. При негативном стиле человек склонен объяснять отрицательные события устойчивыми внутренними причинами (например, отсутствием способностей). Если инидивидуум верит, что он недостаточно способный и обречен на неудачу, то станет прилагать меньше усилий для достижения нужного ему результата. При положительном стиле атрибуции успехи объясняются своими способностями, а неудачи – случайностью (M. Rоss, G. Flеtсhеr, 1985). Эмоционально неустойчивые женщины и женщины-экстраверты объясняют неблагоприятные события внутренними причинами чаще, чем женщины с противоположными свойствами темперамента. Однако на выборке мужчин эта закономерность не выявлена (У. Rim, 1991).

Экстернальность – интернальность, или локус контроля. (От лат. lus – «местоположение»). Одни люди склонны считать, что способны управлять событиями (внутренний локус контроля, интернальность), другие полагают, что от них мало что зависит, так как все с ними происходящее объясняется внешними неконтролируемыми факторами (внешний локус контроля, экстернальность). Понятие локуса контроля предложено Д. Роттером (D. Rоttеr, 1966) в качестве устойчивой характеристики человека, формирующейся в процессе его социализации.

Люди с внутренними локусом контроля более уверены в себе, последовательны и настойчивы в достижении цели, склонны к самоанализу, общительны, спокойнее и доброжелательнее, популярнее и независимее. Они в большей мере находят в жизни смысл, у них очевиднее выражена готовность к оказанию помощи (К. Муздыбаев, 1983; Л. Липп с соавторами [55] ; С. Шварц, Г. Клаузен [56] ). Поскольку интерналы в своих неудачах винят прежде всего себя, они испытывают больший, чем экстерналы, стыд и вину (У. Фейрес [57] ).

Подростки с внутренним локусом контроля позитивнее относятся к учителям и к представителям правоохранительных органов (П. Хевен [58] . Склонность же к внешнему локусу контроля сочетается с неуверенностью в своих способностях и стремлением отложить реализацию намерений на неопределенный срок, тревожностью, подозрительностью, агрессивностью. Такие люди испытывают большие трудности в принятии решения, если оно имеет для них серьезные последствия. Для них в большей мере угрозу составляет напряжение, поэтому они более уязвимы и подвержены «выгоранию» (В. И. Ковальчук, 2000).

Они могут, потому что думают, что могут ( Вергилий ).

Отмечается большая стрессоустойчивость лиц с внутренним локусом контроля (С. В. Субботин, 1992; Дж. Роттер [59] ).

Локус контроля влияет на мотивацию к учению. Люди с внутренним локусом убеждены, что успешное освоение программы зависит только от них самих и что для этого у них достаточно способностей. Поэтому, весьма вероятно, они будут хорошо учиться в школе и вузе. Они более восприимчивы к обратной связи в процессе обучения и склонны к устранению собственных недостатков. Они больше интересуются своей карьерой и работой, чем люди с внешним локусом контроля.

Вообще люди с внутренним локусом контроля организованнее: могут бросить курить, в транспорте пользуются привязными ремнями, используют противозачаточные средства, сами решают семейные проблемы, зарабатывают много денег и отказываются от минутных удовольствий ради достижения стратегических целей (M. Findlеу, H. Соорег, 1983; H. Lеfсоurt, 1982; Р. Millеr еt аl., 1986).

В то же время Л. И. Анциферова (1994) высказывает мнение, что хотя интернальность и связана с ощущением себя субъектом, управляющим своей жизнью, контролирующим ее события и склонным к активному, преобразующему стилю поведения, по природе своей она ведет к ограничению спонтанности (свободного выражения чувств, эмоций, проявлений импульсивного поведения).

При исследованиях близнецов, когда применяли шкалу Роттера, обнаружили, что генетический фактор объясняет около 30% дисперсии, связанной с личным контролем и с тем, насколько человек считает себя ответственным за собственные неудачи (Реdеrsеn еt аl., 1989) ( Фрэнкин Р. Мотивация поведения. СПб.: Питер, 2003. С. 576).

Было обнаружено, что с возрастом у мальчиков усиливается интернальность, а у девочек – экстернальность (H. Кulаs, 1988). У взрослых мужчин, по данным А. К. Канатова (2000), во всех возрастных периодах уровень субъективного контроля несколько выше, чем у женщин того же возраста. Кроме того, по информации этого автора, следует, что с возрастом уровень субъективного контроля (интернальность) снижается. И это неудивительно. С опытом люди все больше начинают понимать, что не все в их жизни зависит только от них.

Внутренний локус контроля является социально одобряемой ценностью. Он всегда входит в идеальный Я-образ. Поэтому интернальность имеет для мужчин большую значимость, чем для женщин (К. Муздыбаев, 1983; А. В. Визгина и С. Р. Пантилеев, 2001).

Согласно Л. А. Головей (1999), экстернальность – интернальность влияет на профессиональное самоопределение школьников. Учащиеся с превалированием экстернального контроля в ситуации выбора профессии руководствуются эмоциональной ее привлекательностью. Не соотносят свои склонности с этим выбором и предпочитают такие профессиональные сферы, как человек – человек, человек – художественный образ. Среди экстерналов чаще, чем среди интерналов, встречаются лица с низким уровнем контроля. По опроснику Кеттелла они обнаруживают высокую возбудимость (фактор D ), чувствительность (фактор I ), напряженность (фактор QIV ) и непосредственность (фактор N ).

На основании этих данных Л. А. Головей делает вывод, что у экстерналов процесс самоопределения является пассивным, незрелым, что связано с эмоциональными особенностями, с незрелостью таких структур самосознания, как рефлексия, самоконтроль и саморегуляция, с незрелостью мотивационной сферы.

Профессиональное самоопределение интерналов отличается большей самостоятельностью, осознанностью и адекватностью. Диапазон выбора профессии у них гораздо шире, чем у экстерналов, и более дифференцирован. Мотивы и эмоции более устойчивы. Интерналы активны в достижении цели. По опроснику Кеттелла они характеризуются низким нейротизмом (фактор N ), самоконтрлем (фактор QIII ), общительностью (фактор A ), избирательным контактом с окружающими (фактор L ) и тенденцией к нормативному поведению (фактор G ).

Таким образом, подростки с интернальным контролем более уравновешены эмоционально, самостоятельны, активны в достижении цели, имеют определенные и стабильные установки на будущее, более высокий уровень самоконтроля.

В различных профессиях люди с внутренним локусом контроля добиваются больших успехов, чем те, кто отличается внешним локусом. Так, страховые агенты, считающие, что неудачи можно контролировать, продают больше страховых полисов. Они почти в два раза реже бросают эту работу в течение первого года (M. Sеligmаn, Р. Sсhulmаn, 1986). У людей, имеющих внутренний локус контроля, больше шансов увлечься своей работой и получать от нее удовлетворение, а также быть преданным своей организации.

Менеджеры с внутренним локусом контроля менее подвержены стрессам, чем их коллеги с внешним локусом контроля, выполняющие ту же работу. Такие же данные получены относительно бухгалтеров (Dаniеls, Guрру, 1994).

Д. Миллер (D. Millеr, 1982) обнаружил, что руководители характеризуются более высокими показателями внутреннего локуса контроля, чем неруководители. Руководители же, у которых уровень внутреннего локуса контроля высокий, стремятся внедрять много нововведений в производство, идут на значительный риск и принимают решение сами, не приглашая экспертов.

Сопоставление индивидов с разными типами когнитивного стиля дает сложную картину различий между ними также и в результатах выполнения некоторых видов деятельности. Так, люди с аналитическим стилем лучше выполняют тесты на идентификацию понятий, а лица с неаналитическим стилем – прочие вербальные тесты (Соор, Вгоwn, 1970). Найдены значимые связи когнитивного стиля с различиями в запоминании и узнавании случайно предъявляемых слов, а также с успешностью решения некоторых проблем (Dаvis, Кlаusmеiеr, 1970).

Ряд исследователей считают, что от когнитивного стиля зависит успеваемость учащихся, так как он влияет на то, какого рода содержание лучше, предпочтительнее усваивается учащимся и какое содержание отбрасывается, игнорируется (Соор, Вгоwn). От когнитивного стиля зависит также, какие методы обучения облегчают приобретение знаний и умений, а какие затрудняют.

Все же данные разных исследователей по вопросу о связи когнитивного стиля с успешностью в разных видах деятельности не совпадают. Это, возможно, отчасти зависит от неадекватности применяемых понятий.

…Нельзя не отметить, что ни в одном из исследований когнитивного стиля (имеются в виду зарубежные исследования. – Е. И. ) не выясняются причины принятия человеком определенного когнитивного стиля. Неясно, что лежит в основе индивидуальных различий между людьми по исследуемой динамической характеристике – социальный опыт или некоторые природные свойства. Более того, несовпадение результатов разных исследователей по вопросу о связи когнитивного стиля с личностными и интеллектуальными качествами людей создает впечатление случайности вариаций когнитивного стиля между людьми и непостоянства его проявлений у одного и того же человека (Shоuкsmith, 1969) ( Акимова М. К. Изучение индивидуальных различий по интеллекту // Вопросы психологии. 1977. № 2. С. 178, 179).

Выделяют также стили: вербально-логический (абстрактный стиль переработки информации, обусловленный ведущей ролью левого полушария) и образно-действенный (конкретный стиль переработки информации, который обусловлен преобладанием (ведущей ролью) правого полушария).

По мнению Д. М. Вордела и Дж. Ройса (D. M. Wаrdеll, J. R. Rоусе, 1978), когнитивные стили связаны с эмоциональной сферой, поэтому их целесообразно делить на когнитивные, аффективные и когнитивно-аффективные. В основу такой дифференциации положены три фактора:

– рационализм: опора на логически последовательный взгляд на внешний мир;

– эмпиризм: учет внешнего опыта;

– метафоризм: преобразование опыта знаниями, имеющими символическую природу и включающими механизмы инсайта.

Рядом авторов (М. Петцольд [60] ; Г. Никель [61] ) делаются попытки интегрировать с помощью кластерного анализа разные когнитивные стили. При этом меняют и их название. Так, указанные авторы объединили когнитивные стили в три группы – формальные, тематические и смешанные – и дали им название концептуальных . [62]

16.2. Догматизм как индивидуальная психологическая характеристика

Как отмечают Б. И. Кочубей и Е. Л. Григоренко (1991), догматизм представляет собой свойство, расположенное «на рубеже» между личностными чертами и стилевыми характеристиками. Как личностная черта, он граничит с авторитарностью и имеет с ним много общего; как стилевая характеристика, он оказывает сквозное регулирующее влияние на познавательные процессы. В основе догматизма – жесткость каркаса важнейших познавательных структур, обеспечивающая стабильность мира за счет отвержения информации, противоречащей имеющемуся образу мира. Догматизм выполняет функцию удовлетворения потребности в понимании мира как целого и, одновременно с этим, функцию «тотальной идеологической защиты» (М. Рокич, с. 23).

Факторный анализ позволил авторам выделить четыре главных фактора, характеризующих догматизм:

1) социальная желательность, или конформность (следование нормам);

2) сверхценные тенденции (следование идее);

3) «вождизм» (следование авторитету);

4) изоляционизм.

Догматизм, как обнаружили Б. И. Кочубей и Е. Л. Григоренко, связан обратной зависимостью с общим и невербальным интеллектом, эмоциональной синтонностью и положительной зависимостью с эмоциональной стабильностью, доминантностью, ригидностью и социабельностью.

Авторами разработан опросник для определения догматизма, включающий в себя 36 утверждений.

Догматический стиль преподавания снижает позитивность Я-концепции в противоположность преподавания учителями, склонными к экспериментированию и гибкому использованию педагогической тактики: в этом случае у учеников формируется более положительная Я-концепция (G. Сhеопд, Е. Wаddеn, 1978).

16.3. Креативные личности

Креативность (от лат. creatio – «созидание») – это способность человека порождать необычные идеи, оригинальные решения, отклоняться от традиционных схем мышления.

Креативность является одним из компонентов творческой личности и не зависит от эрудиции. Людей, обладающих высоким уровнеми креативности, называют креативами.

Как считает ряд ученых, в проявлении креативности, а точнее – дивергентного мышления [63] , являющегося основой креативности, роль генетического фактора, в отличие от средового, невелика (Р. Николс [64] ; Е. Л. Григоренко, Б. И. Кочубей, 1989). По данным последних, высокий уровень креативности наблюдался у детей с широким кругом общения и демократическим стилем взаимоотношений с матерью.

В исследовании В. И. Тютюнника (1994) показано, что потребность и способность к творчеству развиваются уже с 5 лет. Ученый полагает, что главным фактором такого развития является содержание взаимоотношений ребенка со взрослым. Требование достижения успехов через послушание не способствует развитию независимости и как следствие креативности.

Среди многочисленных фактов, которые подтверждают важнейшую роль семейно-родительских отношений, есть и такие:

1. Большие шансы проявить творческие способности имеет, как правило, старший или единственный ребенок в семье.

2. Меньше шансов проявить творческие способности у детей, которые идентифицируют себя с родителями (отцом). Наоборот, если ребенок отождествляет себя с «идеальным героем», то шансов стать креативным у него больше. Этот факт объясняется тем, что у большинства детей родители – «средние», нетворческие люди, идентификация с ними приводит к формированию у детей нетворческого поведения.

3. Чаще творческие дети появляются в семьях, где отец значительно старше матери.

4. Ранняя смерть родителей приводит к отсутствию образца поведения с ограничением поведения в детстве, что способствует развитию креативности.

5. Благоприятно для развития креативности повышенное внимание к способностям ребенка, ситуация, когда талант становится организующим началом в семье.

Итак, семейная среда, где, с одной стороны, есть внимание к ребенку, а с другой стороны, к нему предъявляются различные несогласованные требования, где мал внешний контроль за поведением, где есть творческие члены семьи и поощряется нестереотипное поведение, приводит к развитию креативности у ребенка (В. Н. Дружинин, 1999, с. 214—215).

Т. С. Суслова (1991) выявила основные черты, характерные для креативных личностей. Это сознательность, ответственность, упорство, чувство долга, высокий контроль над поведением и эмоциями, решительность, предприимчивость, склонность к риску, социальная смелость, интернальный локус контроля, интеллектуальная лабильность. В. Н. Дружинин (1999) полагает, что развитие креативности идет по следующему механизму: на основе общей одаренности под влиянием микросреды и подражания формируется система мотивов и личностных свойств (нонконформизм, независимость, мотивация самоактуализации), и общая одаренность преобразуется в актуальную креативность, т. е. креативность – это синтез одаренности и определенной структуры личности.

Препятствуют проявлению креативности низкий интеллект, нейротизм и тревожность.

16.4. Специальные типы высшей нервной деятельности по И. П. Павлову

Райдинг и Уигли (Riding, Wiglеу, 1997) проанализировали множество подходов к выделению когнитивных стилей и пришли к выводу, что все они укладываются в две широкие и независимые друг от друга категории:

– холистически-аналитические: как человек перерабатывает информацию – целиком или по частям;

– вербально-образные: как человек представляет информацию в процессе мышления – вербальным способом или посредством зрительных представлений.

Люди с образным мышлением («визуалисты») предпочитают оперировать наглядно-образными представлениями, в то время как «вербалисты» используют преимущественно вербальный способ работы с информацией. Представители первой категории лучше, чем второй, припоминают тексты описательного характера, особенно тексты с картинками.

Эти когнитивные стили весьма сходны с типами людей, выделенными еще в 1930-е гг. И. П. Павловым по соотношению первой и второй сигнальной систем.

И. П. Павлов наряду с «общими» типами (темпераментом), присущими и человеку и животным, постулировал и «специальные», которые свойственны только людям, ибо они отражают соотношения между первой (образной) и второй (речемыслительной) сигнальными системами. Он выделил три таких типа:

– художественный (особенно ярко у него выражена деятельность первой сигнальной системы);

– мыслительный (у него заметно преобладает деятельность второй сигнальной системы);

– смешанный (деятельность обеих систем у него выражена одинаково).

Художественный тип отличается выраженной наклонностью к образно-эмоциональному мышлению. Это не значит, что у него вторая сигнальная система не развита (т. е. не получило развития словесно-логическое мышление). Это означает лишь то, что люди данного типа необычайно остро, ярко, полно, непосредственно воспринимают действительность, а следовательно, у них хорошо выражена способность воспроизводить ее в художественных образах (что отличает многих артистов, художников, музыкантов).

Мыслительный тип характеризуется повышенной способностью и наклонностью к словесно-логическому (абстрактному) мышлению. Но при этом вовсе не обязательно, что у него слабо развита первая сигнальная система. Просто абстрактное мышление преобладает над образным. Поэтому можно сказать, что это стиль не только восприятия действительности, но и стиль мышления: художественный тип предпочитает переводить воспринимаемое в образы реальной действительности, а мыслительный тип – в отвлеченные, абстрактные символы.

Такая характеристика «специальных»» (частных) типов высшей нервной деятельности сложилась у И. П. Павлова на основе клинических наблюдений. Строгого обоснования и дальнейшего развития в его исследованиях она не получила. До настоящего времени остаются плохо изученными те основные свойства сигнальных систем, которые лежат в основе предложенной ученым классификации. Поэтому имеются расхождения во мнениях относительно природы и содержания второй сигнальной системы, а сами такие рассуждения носят гипотетичный характер.

Как отмечает В. В. Печенков (1997), одни исследователи ограничивают ее только речью в ее слышимом и видимом выражении, другие, как Л. А. Орбели (1949), включают в функции второй сигнальной системы и мышление, а также восприятие и переработку других, неречевых, видов знаков (музыкальных звуков, рисунков, выразительных движений) на том основании, что способность к символизации носит всеобщий характер и не связана со спецификой используемых средств.

Однако И. П. Павлов высказывался в том духе, что художественный тип не уступает мыслительному в развитии речевых и логических возможностей. Главное, что отличает «художников», – это синтетическая стратегия приема и обработки информации, благодаря чему они схватывают действительность целиком, не расчленяя ее на части. «Мыслителей» же отделяет преимущественно аналитическая стратегия восприятия и освоения действительности.

Не может не возникнуть желание сопоставить эти типы с функциональной асимметрией мозга, так как синтетическая стратегия присуща правому полушарию, а аналитическая – левому. Доминирование правого может приводить к появлению «художников» (преобладание первой сигнальной системы), а доминирование левого – «мыслителей» (преобладание второй сигнальной системы).

Есть и другие точки зрения. Например, А. М. Иваницкий (1971) полагает, что мыслительный тип характеризуется преобладанием специфической системы восходящих проекций мозга, а художественный тип – преобладанием неспецифической системы восходящих проекций. Некоторые ученые предлагают вообще отказаться от понятий «первая сигнальная система» и «вторая сигнальная система».

Как бы то ни было, но факт доминирования одного из типов мышления остается незыблемым. Они тесно связаны с особенностями восприятия, поэтому можно выделять типы людей и на этой основе. Установлено, что яркое эмоционально-образное восприятие и понимание художественных произведений характерно для людей художественного типа (Г. В. Быстрова, 1968; В. С. Мерлин, 1958; В. П. Ягункова, 1966; Л. П. Калининский, 1971). Однако остаются неясными связи этих типов с «общими» типами, со свойствами нервной системы.

Некоторые исследования (Б. Н. Брикс, 1961; Г. В. Быстрова, 1976, В. В. Печенков, 1997) вселяют надежду на обнаружение таких связей. Например, Л. П. Калининский показал, что более успешное применение выразительных средств языка зависит от наличия у субъекта слабой нервной системы. И. П. Павлов предполагал, что «мыслителям» должны соответствовать меланхолики, а «художникам» – холерики (последние же, по нашим данным, имеют слабую нервную систему). Эти косвенные свидетельства связи преобладания первой сигнальной системы со слабостью нервной системы нашли подтверждение в прямых сопоставлениях свойства силы с доминированием одной из сигнальных систем.

Согласно Г. В. Быстровой, преобладание второй сигнальной системы наблюдается лишь у тех, кто имеет сильную или среднюю по силе нервную систему (хотя среди них довольно много и лиц с преобладанием первой сигнальной системы). Ни один человек со слабой нервной системой не показал преобладания второй сигнальной системы, хотя отсутствие доминирования какой-либо одной из них не было редкостью.

В исследовании Н. Е. Высотской (1976), проведенном на выборке учащихся хореографического училища, была установлена связь артистических способностей (эмоциональной выразительности, артистичности и пластичности, танцевальности) со свойствами нервной системы. У учащихся с выраженными артистическими способностями чаще встречалась слабая нервная система, подвижность возбуждения и торможения, преобладание возбуждения по «внешнему» и «внутреннему» балансу. Сильная нервная система, как было выявлено в этом исследовании, мешает эмоциональной выразительности.

Если учесть, что, по данным Н. Е. Высотской, у учащихся с хорошо выраженными артистическими способностями отмечалось и преобладание первой сигнальной системы, можно с большой долей вероятности предполагать: для «художественного типа» характерны именно те типологические особенности проявления свойств нервной системы, которые свойственны учащимся с выраженными артистическими способностями.

Этот вывод подтверждается результатами, полученными в лаборатории Э. А. Голубевой (Н. Я. Большунова, 1981; Э. А. Голубева, 1980, 1982; Г. С. Игнатович, 1979; М. К. Кабардов, 1983; В. В. Печенков, 1975, 1997).

В исследованиях этих авторов показано, что доминированию одной из сигнальных систем сопутствуют своеобразные комплексы типологических особенностей . С преобладанием первой связаны образно-действенный стиль восприятия, мышления и памяти, высокая активированность (слабость) и лабильность нервной системы, а также преимущественная роль правого полушария. С преобладанием второй – вербально-логический стиль познавательной деятельности, низкоактивированная (сильная) и инертная нервная система, а также доминирование левого полушария.

Однако из этого вовсе не следует, будто каждый выдающийся художник (в широком смысле этого слова – артист, писатель, живописец, музыкант) имеет слабую нервную систему, подвижность нервных процессов и преобладание возбуждения над торможением. (В одной работе автор на том основании, что Лев Толстой является великим художником слова, утверждает, будто писатель имел слабую нервную систему.) Такое вульгарное толкование специального типа свойствами нервной системы имеет мало общего с научным решением вопроса.

Например, даже в хореографии, одном из наиболее эмоциональных видов искусства, эмоциональность восприятия, связанная с названными выше свойствами нервной системы, не всегда служит тем фундаментом, на котором строится мастерство артистов балета. Многие достигают его за счет техники исполнения, последняя же связана с инертностью нервных процессов, обеспечивающей хорошую двигательную память (запоминание параметров движений) и память на движения (запоминание двигательных композиций).

О том, какие типы чаще преобладают у людей – мыслительные, смешанные или художественные – имеются весьма скудные данные. В исследовании В. Г. Маранцмана (1985) был выявлен ряд соотношений (табл. 17.1).

Таблица 17.1. Типологические особенности испытуемых разного возраста, %.

Как видно из таблицы, число учащихся всех трех типов довольно стабильно повторяется от одного класса к другому, если не считать небольшое увеличение числа «мыслителей» за счет среднего типа.

Имеются сведения (Ш. С. Байтикова, 1978) о разной обучаемости лиц с преобладанием первой или второй сигнальной системы: у первых она меньше.

16.5. Склад ума и типы мышления

Выделяют четыре склада ума: практический , художественный , гуманитарный , математический .

Каждому соответствуют предпочитаемые типы мышления.

Люди с практическим складом ума предпочитают предметное мышление, для которого характерны неразрывная связь с предметом в пространстве и времени, осуществление преобразования информации с помощью предметных действий, последовательное выполнение операций. Результатом такого типа мышления становится мысль, воплощенная в новой конструкции.

Субъекты с художественным складом ума предпочитают образный тип мышления. Это отделение от предмета в пространстве и времени, осуществление преобразования информации с помощью действий с образами. Операции могут осуществляться как последовательно, так и одновременно. Результатом служит мысль, воплощенная в новом образе.

Индивидуумы с гуманитарным складом ума предпочитают знаковое мышление. Оно характеризуется преобразованием информации с помощью умозаключений. Знаки объединяются в более крупные единицы. Результатом является мысль в форме понятия или высказывания, фиксирующего существенные отношения между обозначаемыми предметами.

Наконец, люди с математическим складом ума отдают предпочтение символическому мышлению, когда происходит преобразование информации с помощью правил вывода (например, алгебраических правил). Результат – мысль, выраженная в виде структур и формул, фиксирующих существенные отношения между символами.

16.6. Об эмоциональных стилях

С. Л. Рубинштейн (1946) писал:

Каждая сколько-нибудь яркая личность имеет свой более или менее ярко выраженный эмоциональный строй и стиль, свою основную палитру чувств, в которых она, по преимуществу, воспринимает мир (с. 488).

Но впервые серьезно заговорил о стереотипах эмоционального реагирования Б. И. Додонов (1977). Эти стереотипы, по его мнению, составляют компонент психологического склада личности. Затем, изучая деятельность учителя, А. Я. Никонова (1987), а также вместе с А. К. Марковой (1987) выделили эмоционально-импровизационный и эмоционально-методичный стили. Однако, как считает Л. Я. Дорфман (1989), особенности эмоциональных проявлений не следует включать в характеристику стилей деятельности или когнитивных стилей, а нужно выделять в самостоятельные эмоциональные стили личности.

Основанием для этого, по его мнению, служит то, что переживания могут рассматриваться как деятельность. А всякая деятельность имеет свои стили. Следовательно, возможно выдвигать идею и об эмоциональных стилях.

Методологической опорой логических построений Л. Я. Дорфмана является работа Ф. Е. Василюка (1984) о психологии переживаний. Но ее автор понимает переживание как деятельность по перестройке психологического мира, направленную на установление смыслового соответствия между сознанием и бытием в ситуации, когда изменившееся бытие теряет для человека смысл. Переживание, по Ф. Е. Василюку, ближе не к эмоциональному состоянию, а к ситуации преодоления. Термин «переживание» в его работе имеет скорее обыденное значение («как тебе все это удалось пережить»). И тогда корректнее было бы говорить не об эмоциональных стилях, а о стилях (стратегиях) преодолевающего поведения.

Л. Я. Дорфман пишет также о деятельности по производству эмоциональных переживаний (например, деятельность музыканта-исполнителя). Но музыкант производит музыку, а вызовет ли она у слушателя переживания и какие – это зависит от последнего. Следовательно, хотя исполнение музыкального произведения и сопровождается эмоциональными переживаниями, стиль такой деятельности опять-таки отражает предметную деятельность, в которой выделить ее эмоциональную составляющую практически невозможно. Поэтому неясно, как можно говорить о самостоятельном статусе эмоциональных переживаний в деятельности музыканта-исполнителя.

Под эмоциональным стилем Л. Я. Дорфман понимает (вслед за не очень четким определением стиляВ. С.Мерлиным) взаимоотношения объективных требований собственно эмоциональной деятельности и свойств индивидуальности. Речь идет о том, как человек действительно переживает окружающий его мир, какую систему взаимосвязанных эмоциональных средств, способов использует. При этом в число таковых включаются не только переживания, но и процессы, порождающие их и порождаемые ими.

В этих представлениях автора многое требует расшифровки и уточнений; в частности, что значит: по-разному переживать одни и те же эмоции (не означает ли это, как признается и сам Л. Я. Дорфман, – разные эмоциональные формы взаимоотношений, а не эмоциональной деятельности?), что конкретно стоит за процессами, порождаемыми переживаниями и порождающими переживания и т. д.) Не корректнее ли, как это сделано в работе Л. М. Страховой (1991), размышлять не об эмоциональном стиле, а о разных стилях эмоционального поведения , выражения эмоций (экспрессии)?

Серьезным препятствием для постулирования эмоциональных стилей как разных способов переживания является требование считать стилем деятельности только устойчивый набор средств и способов ее осуществления. Это понимает и сам Л. Я. Дорфман. И здесь он прибегает к обоснованию стиля с помощью утверждения, хотя и подкрепляемого авторитетом В. С. Мерлина, но не кажущегося мне убедительным. Он ссылается на монографию В. С. Мерлина (1986), в которой сказано об изменении стиля в зависимости от объективно складывающихся требований деятельности. Однако стиль – это тактика, которая может быть реализована разными средствами, приемами. Например, борец атакующего стиля, зная сильные и слабые стороны своего противника, может использовать одни приемы нападения, а в схватке с другим соперником – иные приемы атаки. Однако от этого атакующий стиль не перестает быть таковым. Если же борец поменяет манеру ведения схватки (станет контратаковать), значит, он изменит своему стилю.

Формула стиля, выдвинутая В. С. Мерлиным – «взаимоотношения объективных требований деятельности и свойств индивидуальности», – действительно, дает возможность трактовать стиль как изменчивую манеру поведения, деятельности, но это не означает, что она адекватно отражает сущность стиля. Последний может формироваться и вопреки объективным требованиям деятельности, по принципу «мне так удобно».

Неубедительны и рассуждения Л. Я. Дорфмана об эмоциональных и внеэмоциональных средствах, характеризующих эмоциональные стили. Не очень понятно, почему различные эмоции принимаются автором за средства проявления эмоциональных стилей, если в приводимых им примерах речь о стилях не идет.

Оценивая в целом стремление Л. Я. Дорфмана теоретически обосновать наличие эмоциональных стилей, нельзя отделаться от впечатления искусственности описанной модели эмоционального стиля в соответствии с моделью стиля деятельности, описанной В. С. Мерлиным.

Глава 17

Стили руководства и общения

17.1. Понятие о стиле руководства

Поскольку руководство людьми является одним из видов деятельности, а именно управленческой, его стили тоже можно рассматривать как особую категорию стилей деятельности.

Понятие о стилях руководства предложил К. Левин, который изучал их вместе со своими сотрудниками Р. Липпит и Р. Уайт (С. Lеvin., R. Liрреtt., R. К. Whitе, 1939), обратившись к особенностями руководства детским коллективом. Ими выделены две стороны руководства: содержание решений, предложенных лидером группе, и техника (приемы, способы) их осуществления.

С тех пор стилям руководства в социальной, педагогической и спортивной психологии уделяется большое внимание. Особенно интенсивно этот вопрос изучался отечественными исследователями в 1970-1980-е гг. (В. Г. Афанасьев, 1977; И. П. Волков, 1973; А. Л. Журавлев, 1983; А. А. Русалинова, 1980; и др.).