Шаг в аномалию Хван Дмитрий

Внезапно впереди, в низком кустарнике мелькнуло светлое пятно, метнувшееся на каменную гряду. Саляев тут же поднял руку в локте, сжав кулак, отряд остановился.

— Один, — процедил Ринат, расстегнув ножны и сняв с предохранителя АПС с глушителем. Сбросил и форменную куртку, ужом скользнув между деревьев. Светлое пятно постепенно вырисовывалось в сгорбленную фигуру человека в полевой форме американского пехотинца, причём сверху на форме была накинута драная меховая куртка, видимо, отобранная у бурятов. Человек сидел, напряжённо выцеливая кого-то в прицел штурмовой винтовки. Скальное образование, на котором сидел американец, возвышалось над обтекавшей его рекой, за которой вздымались отроги холмов, к горизонту плавно переходящие в горы, сверкающие в закатном свете солнца своими снежными шапками.

Оценивай ситуацию, Ринат… Так. Он по-любому один, ишь как озирается. Правильно, на уши надежды нет, река шумит. Да и личико-то у нас какое осунувшееся, голодаем, сэр?

Американец опять припал к окуляру, а морпех отдышался перед броском на потенциального врага. Лес подступал к каменной гряде — этим он и воспользовался, подобравшись к камням вплотную. Теперь уже чувствовался мерзкий запах, исходивший от мехов этого недотёпы, — невыделанную шкуру откуда-то спёр? Рукоять пистолета сжата ещё твёрже. И рывок вперёд, по просчитанной заранее дорожке на камнях. Американец в последний момент даже почувствовал опасность, вздрогнул и попытался обернуться, но ладонь Рината уже стиснула ему рот, а глушитель пистолета упёрся в бок. Дико вращая глазами, американец поник, опустив винтовку и разведя руки. Всё, клиент готов, суетиться уже не будет, с удовлетворением отметил Саляев. Но в тоже время он испытал щемящее чувство радостного возбуждения. Неужели, наконец, появилась возможность покинуть этот дикий край и вернуться в родные края, родное время! Вот она, эта возможность, молчит и не трепыхается. Правильно, ни к чему это. Ринат лишь глазами показал ему, уходим, мол, янки понял и попытался кивнуть. Отняв руку от его рта, морпех приложил палец к губам, это он тоже понял, кивнув ещё раз.

— Неплохо, братец, что ты такой понятливый. Ну, пошёл, — слова Рината заставили чужака округлить глаза.

— Русский? — тихо спросил он.

— Заткнись, спускайся, — уже по-английски приказал Саляев, добавив для скорости подзатыльник.

Ну вот, он уже расслабился, вопросы начал задавать, ёшкин кот.

Американец шёл впереди, то и дело нервно оглядываясь на Рината. Мысль о побеге он отмёл тут же, как увидел глаза своего конвоира — это были глаза хищника, который уже никогда не упустит свою добычу. Да и бежать ему было некуда, так что шальная мысль о возможности сбежать от своего пленителя, была лишь эмоциональным всплеском сознания, противившегося случившемуся. Внезапно американец потерял равновесие и рухнул на мокрую пожухлую листву, а когда поднял голову, то увидел впереди, между деревьев и кустарников, русских солдат, притаившихся со своими обязательными калашниковыми. А за солдатами стояли какие-то бородатые мужики, смутно напоминавшими ему деда Майкла, точнее холл его дома, где на стенах было развешано множество старых, чёрно-белых фотографий, на которых были сняты такие же бородатые и хмурые люди со строгим и внимательным взглядом.

Видя его жалкое состояние, бородачи ухмылялись, перешёптываясь друг с другом.

— Смотри-ка, носом землю роет, аки гад ползучий!

— И что за драного кошака на плечи себе накинул?

— Отставить смех! — прошипел Саляев.

— Как твоё имя, боец? — Саляев, наконец, задал вопрос американцу.

— Брайан Белофф, рядовой сил специальных операций США.

— Белов, русский что-ли? — удивился Ринат.

— Я американец, но мой прадедушка приехал в Америку из России, после того, как большевики провели переворот и взяли власть.

— Ясно, а как тут оказался?

— Генри МакГроу, наш полковник, приказал оставшимся в живых бойцам уйти в аномалию, чтобы избежать смерти от китайских пуль.

— Вы воевали с Китаем? — опешил Саляев.

— Да, а вы что, не знаете?

— Отвечай на вопрос! — прикрикнул на американца Ринат.

— У нас были боестолкновения с китайской армией в Киргизии, когда Китай оккупировал эту страну.

Саляев удивлённо переглянулся с морпехами. И вдруг Ринат почувствовал щемящее чувство того, что что-то не так, что его радость от появления других людей из его мира не несёт ничего обещающего. Что его мечта покинуть этот дикий край ускользает от него, как призрачное марево.

— Мы отбили несколько атак, с большим ущербом для китайцев, а потом, когда мы применили генетическое оружие… — продолжал Брайан.

— Азиатский вирус? — прервал его Ринат.

— Да, он самый, то они стали воевать всерьёз: пошли танки, появились вертолёты, нас проутюжили штурмовики. Их было очень много.

— Стоп. А давно вы тут?

— Третий месяц пошёл…

— А когда вас сменят?

— Сменят? — Брайан хрипло засмеялся, но тут же задохнувшись, тяжело закашлял.

— Никто нас не сменит! — засипел он, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо этого русского.

— Нету никакой аномалии больше. Сейчас там только радиоактивная пыль клубится.

— Кого ты высматривал в прицел?

— Наших парней, я ночью ушёл, когда все спали, думал уйти к тем дикарям, что у озера живут.

— Почему ты ушёл? — удивился Ринат.

— Я больше не мог терпеть, эти парни слишком жестокие, они даже полковника избили, я боялся.

— Шутхэров? — ухмыльнулся Саляев.

— Да, откуда ты знаешь? А, дикари, вы общались с ними.

Брайан, затих, уставившись в одну точку.

— У русских тоже нет выхода отсюда, а это значит, что мы тут навсегда! — Он охватил руками голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— Вы возьмёте меня с собой? Я пригожусь, буду таскать дрова, воду, я покажу, где полковник зарыл вирус, буду стоять в дозоре, я…

— Стоп! Что ты сказал о вирусе? Он был у вас с собой?

— Да у полковника был чемоданчик, когда мы попали сюда, тут была ночь и полковник первым делом, зарыл его, а я это видел. Потом Малик и его парни требовали от Генри отдать им вирус, чтобы противостоять воинам этих дикарей. Патронов-то у нас осталось очень мало. Малик отобрал патроны у всех, вооружены только он и его парни.

— А твоя винтовка?

— Она пуста, — криво улыбнулся Брайан. — Вы оставите меня с собой?

— Да, Брайан. А теперь пошли к той скале, ночью будем разбираться с твоими коллегами. Парни, дайте ему пожрать.

В лагере американцев царила небрежная беспечность, на поляне стояла одна палатка, горел костёр, вокруг которого на матрасах валялись люди, никто не охранял лагерь от возможного нападения туземцев. Из палатки вышел высокий негр с винтовкой, дошёл до речки, напился, туда же справил нужду и сел у костра, пинком согнав с матраса сидевшего там солдата.

— Брайан, почему никто не заботится об охране лагеря? Да и сам лагерь находится на открытом месте, — озабоченно покачивая головой, спросил Ринат.

— Туземцы боятся афроамериканцев, а те конники в лесу не появятся, — пожал плечами Брайан.

— А чего арапов бояться, такие же люди, только чёрные! — воскликнул Кузьма Фролыч.

Ближе к ночи в лагерь вернулось трое человек, чьё появление было встречено шумным ором. Пришедшие явно принесли еду, которую они тут же отнесли в палатку, туда же ушли четверо афроамериканцев. Ринат вопросительно посмотрел на Брайана.

— Омар ходил в деревню дикарей, выше по реке, отобрал у них еду. Их боятся, дают, что они хотят, вчера они привели двух женщин, они в палатке всё время сидят. Сейчас они поедят, а что останется — отдадут парням.

Так и случилось, к горящему костру из палатки вышел негр, высыпав на мигом освободившийся матрас остатки еды, на которые тут же накинулись солдаты, отпихивая друг друга, стараясь урвать кусок получше. Смотревший на это пиршество негр громко заржал и ушёл в палатку, продолжая смеяться. Через пару часов, когда американцы у костра заснули, а из палатки перестали доноситься женские вопли и вскрики, Саляев поднял отдыхавших морпехов и казаков.

— Кузьма Фролыч, ваш десяток пусть перейдёт реку, будете дежурить на той стороне. Ради Бога, не высовывайтесь, за камнями, за деревьями схоронитесь. Возможно, они не побегут на вас, но всё-таки. Как с автоматом, вопросов нет?

— Нету у меня вопросов, Ринат. Ты зело добрый учитель в сём деле оказался, — Кузьма подмигнул Саляеву и отправил взмахом руки казаков на тот берег бегущей по камням шумной речки.

— Кузьма Фролыч, от вас только надо будет обозначить присутствие, не забывайте!

Усольцев кивнул и запрыгал по выступающим из воды камням, вслед за товарищами. С морпехами, более-менее знающими английский язык Ринат ещё раз повторил фразы, которые должны будут звучать и отряд двинулся на охват лагеря американцев.

У костра спал одинокий дозорный, отличие его от остальных спящих было в том, что спал он сидя, в обнимку с винтовкой. Остальные, поджав ноги и свернувшись калачиком, спали тесно прижавшись друг к дружке. Костёр, тем временем, уже прогорел, а подложить дров было некому. Ринат подобрался на максимально близкое расстояние к спящим, прикрытый низеньким кустарником. Что же, начнём с нарушителя устава караульной службы. Саляев швырнул камешек в дозорного. Мимо. Второй попал ему в каску, тот ошалело чертыхнулся, вскочил, слепо вглядываясь в ночь. Затем, доложил дров, он снова присел, сонно моргая.

— Димаш! — донёсся до дозорного яростный шёпот из кустарника.

— Чёрт возьми, Брайан, твою мать! Какого хрена! Ты уже припёрся обратно, учти, пожрать ничего нету, сегодня совсем мало было, — зашипел со злостью солдат.

— Димаш, иди сюда, — донеслось до него снова.

— Пошёл к чёрту, Брайан!

— Жрать хочешь, Димаш?

— Что? Откуда у тебя еда, не смеши меня, — однако солдат поднялся и с некоторой опаской подошёл к кустам.

Брайан ждал его там, увлекая за собой сквозь кустарник. Димаш уже хотел было развернуться, но тут же ощутил огромную тяжесть в плечах и чью-то широкую ладонь, прикрывшую ему рот, откуда вместо вскрика, донёсся лишь жалкий писк. Морпехи, пригнувшись, стали подкрадываться к остальным спящим у костра янки.

Омар лежал среди вороха тряпья и тел, ему повезло, что ночью удалось придвинуть к себе поближе эту дикарку, так теплее. Надо бы забрать в деревне ещё пару сучек, подумал он перед тем, как окончательно провалится в сон. Внезапно он почувствовал, что эта туземка теребит его за руку и что-то верещит на своём чёртовом языке. Он уже хотел было дать ей оплеуху, чтобы угомонить эту сумасшедшую, как морозом по коже ему отдался громкий голос, звучащий совсем близко.

— Эй, в палатке! Подъём! Выходите с поднятыми руками и складывайте оружие у костра. Сопротивление бесполезно. Вы блокированы со всех сторон!

Омара прошиб холодный пот, когда это требование повторилось ещё два раза, причём с разных сторон, значит, точно — обложили! Но кто?! Для окруживших их людей английский язык явно не был родным, чувствовался акцент. Неужели чёртовы китайцы и тут достали? Или русские? Тем временем, проснулись и остальные, Малик расстегнул полог палатки и, выставив наружу ствол винтовки, стал оглядывать площадку у костра.

— Твою мать! Они забрали всех снежков. У костра никого нет!

Вдруг заголосили дурными голосами обе дикарки, Томас и Стиви быстро успокоили их оплеухами, загнав в угол палатки и заставив заткнуться.

— Малик! Что будем делать? — визгливо воскликнул Омар.

— Не знаю! — Малик бешено вращал глазами, пытаясь сообразить, как поступить в этой тупиковой ситуации.

Его мыслительные процессы прервал громкий и властный голос незнакомца.

— Даю минуту на то, что бы сдаться. Потом кидаю гранату, вам одной хватит.

Стиви с Томасом стали пробираться к выходу, Омар, поскуливая от страха, последовал их примеру. Последним из палатки вылез Малик.

— Кидайте оружие на землю. Живо!

Винтовки, пистолеты и ножи полетели на матрас. Тут же из темноты, на свет, отбрасываемый костром, стали выходить вооружённые люди, державшие сдающихся на прицеле. Ну точно — русские. Чёрт возьми, да сколько их тут?

— Эй, а тебе особое приглашение нужно?

Не выпускавший винтовку Омар, медленно пятился прочь от палатки, в темноту, окружавшую лагерь. Не выдержав, он пустился бежать со всех ног. Стиви дёрнулся было за ним, как рядом громыхнул выстрел, выбивший фонтанчик земли, взметнувшийся у его ног.

— Сели, руки за голову!

Из темноты ночи раздался резкий крик, в том направлении, куда пытался убежать Омар. Через пару минут, его, с разбитым в кровь лицом приволокли бородатые мужики в длинных одеяниях и высоких меховых шапках.

— Сбежать пытался, арапчонок! — рассмеялся Кузьма Фролыч. — Только он реку перешёл, так я его прикладом и приголубил. Неча бегать, коли не велят!

Дневной переход до Байкала прошёл без приключений, ознаменовавшись столпотворением людей из бурятского улуса, собравшихся поглазеть на конвоируемых афроамериканцев. Буряты смотрели на них с благоговейным ужасом в глазах, женщины с воем, а дети с плачем убегали с пути отряда. Пока товарищи и янки со своим скарбом грузились на струг, Ринату пришла в голову отличная мысль. Подозвав местного улусного князца и выслушав его слова благодарности, он, с помощью тунгуса-переводчика сказал.

— Нам было несложно, князь Шившей. Но если шутхэры ещё раз появятся, то передай нам весть. Нас найдёшь у могучей реки, вытекающей из великого озера Лама.

Шившей обрадовано закивал головой и попросил принять подарки — копчёную рыбу, вяленое мясо, кожаные мешочки с просом и сушёными ягодами, три козы и три меховые шапки. Расставшись с бурятами, отряд взял курс на Новоземельск.

— Он открыл глаза. Как вы себя чувствуете, Пётр Иванович?

Бекетов, накачанный лекарствами, два дня лежал без сознания. Сквозь пелену, застилавшую глаза, он увидел молоденькую женщину, с восторгом всматривающуюся в его лицо.

— Куриного бульона попейте, Пётр Иванович, — она протягивала ему большую чашку из толстого и тёмного стекла с дымящимся ароматным варевом.

В животе мгновенно заурчало. Руки слушались, хоть и чувствовалась общая слабость. Кружка приятно согрела руки, Бекетов поднес, было её ко рту, но вдруг отставил и спросил окружающих.

— А как Чеслав, где он?

Окружавшие его люди расступились и атаман увидел своего товарища, лежащего на соседнем топчане. Казак лежал на боку, укрытый одеялами и сопел во сне.

— У него всё будет хорошо, поешьте, — мягким голосом произнесла девушка.

Бекетов с удовольствием припал к чашке, а после того, как он осушил её, самочувствие его заметно улучшилось. Сильный человек, он постепенно справлялся с полученными травмами и простудой. Вскоре, когда светлица опустела, пришёл десятник Матвей и Игнат, с перевязью на сломанной руке.

— Пётр Иванович, как здоровьичко?

— Бог миловал, здоров я. Знобит малость, но то сущая мелочь. Матвей, ты что-то сказать хочешь, я вижу. Ты говори, мы же не просто так сюда прибыли.

— Ну что, Пётр Иванович, то верно ты мыслишь. Бо мы до сего воеводства не просто так прибыли. Тебя за крамолу в сыск учинили взять, как пить дать, ей-ей. А я… Шаховского до смерти прибил.

— Да что ты… — Бекетов потрясённо закрыл глаза и, откинув голову на подушку, потёр ладонями лицо.

— Мне возврата в Енисейск нету. Люди сказывают, что тут казачки есть и атаман Ангарский. Именем Кузьма Фролыч, бают из хрипуновских людишек, да два десятка казаков с ним.

— Знаю его, зело достойный муж. Что думаешь тут остаться?

— Да, атаман. Вот с Игнатом пришли просить тебя тоже…

Бекетов поднял руку, заставив Матвея замолчать. Покачал головой и произнёс.

— То твоё дело, здесь службу нести, а мне так не мочно так, я токмо Руси служить могу. И более не говори мне о том.

— А ты, Игнат, что думаешь? — атаман поднял глаза на Игната.

— Я с тобой, Пётр Иванович, не сумлевайся. А Матвею здесь остаться верное дело, Шаховского ему не простят.

— Верно. Добро, хлопцы, что-то голова у меня из стороны в сторону ходит. Спать буду.

Казаки, надев шапки, вышли из светлицы. Встречавший их майор Сазонов вопросительно кивнул казакам, Матвей, разведя руки, покачал головой. Майор с видимой ноткой огорчения позвал их на обед.

— Уха будет. Кстати, заодно и картошку попробуете.

— Всё одно, до весны никуда не мочно уже отсель выбраться, — доверительно заявил Сазонову Матвей.

Знакомство с картошкой прошло буднично, на обед выдали её совсем немного, остальной мешок, был тщательнейшим образом перебран и до весны упрятан в башенном подвале форта. Благодаря посадке картофеля глазками, внедрённой ещё академиком Лысенко в годы войны, для повышения урожайности культуры и тепличному росту рассады, агротехники сумели довести фонд картофеля до трёх мешков и теперь его разделили между посёлками для дальнейшей посадки. С остальными культурами тоже проблем не имелось, на берегах Ангары огородничество постепенно набирало обороты.

В кузнице, у Ивана Репы с помощью проб, ошибок да добрых советов стало, наконец, выходить годное для ковки и обработки железо. Иван сковал, закалил и заточил первую партию ножей и вот теперь начальник посёлка осматривал изделия кузнецов.

— Ну что же, Иван, добрые ножи. Знаешь чего, а подумай-ка теперь о панцирях для воинов, тело чтобы закрывать от стрел или копья.

— А копейные жала надобны? — осведомился Репа.

— Да. Да много чего надо и гвозди, и скобы, наконечники стрел для тунгусов наших нужны. Мы с тобой ещё списочек прикинем — покумекаем.

— Вячеслав Андреевич, а может, ещё мачете сделаем? — спросил Новиков.

— Ага, только ты, Вася, сам будешь объяснять, что такое мачете, — ухмыльнулся Вячеслав.

Ждан, прибывший в посёлок ещё с Никитой, сподобился таки плавить стекло, разливая его по формам. И, хотя оно было далеко от совершенства — мутное и тяжёлое, такое стекло уже можно было смело вставлять в окна. Тем более, что устюжанин по мере накопления опыта выдавал всё лучший по качеству продукт и можно было надеяться на то, что сквозь его стекло когда-нибудь можно будет и смотреть. В конце октября в Приангарье залили дожди, иногда вода с неба лилась целыми сутками, то упрямо накрапывая, то вдруг обрушивая на землю целые потоки. Сумрачное небо лишь изредка сменялось долгожданной солнечной погодкой, но и она уже не баловала теплом. В один из таких пасмурных дней, в накрапывающий с самого утра дождик, на Ангаре была замечена одинокая лодка с туземцами. Дежуривший в башенке на холме у излучины Ангары наряд заметил её позже, чем это было необходимо, тому виной был клубившийся над речной гладью туман.

— Одно из двух — или их пропустили парни в Удинске, либо они вышли из леса к захованной ранее лодке, — заметил снайпер наряда, ведя лодку в прицел СВД.

Тем временем, туземцы, заметив башенку, оживились и стали забирать правее.

— Они не опасны, пропускаем на редут, — процедил снайпер.

На входе в устье реки Белой лодка была остановлена. Троих туземцев попытались расспросить о целях посещения ими Белой, но поселковый тунгус, бывший в наряде, со смущением сказал, что не понимает язык бурятов. И тут один из гостей, хлопнув себя по лбу, вытащил из меховой куртки, похожую на мокрых котов, висящих с плеч, целлофановый пакетик, в котором лежал сложенный лист бумаги.

… как говорит наш тунгус Манчи, эти буряты прикочевали на землю разбитого нами князя Немеса, заняв его угодья и захватив его людей. Их князь, Баракай наслышан о нашей силе. По его словам, приходившие с реки казаки были слишком злы и опасны. Из тех троих, что сейчас у вас, самый молодой — это Кияк, старший сын Баракая, двое других, родственники князя и его советники. Они хотят поговорить с Вячеславом…

— Кияк? — спросил бурята морпех.

Тот широко улыбнулся и кивнул. Морпехи, тоже заулыбавшись, пропустили лодку дальше к посёлку.

Вигарь, пройдя почти весь мангазейский морской ход, направил кочи далее, в енисейское устье. И хоть кое-где у берега было много льда, река была свободна, кочи устремились вглубь Сибири. При подходе к Енисейску вереница из семи кораблей собрала внушительную толпу острожных людей у реки. Даже глухо и раскатисто бухнула пушка, однако Вигарь, следуя приказу Тимофея, у Енисейска не останавливался, уходя на Тунгуску.

— Налегай на вёсла, мужики, — зычно крикнул Вигарь.

Вскоре башни енисейского острога исчезли из вида, кочи вышли на приток Енисея. Буйства природы и прекрасные виды окрестного моря зелёной тайги на многие вёрсты вдаль производили сильное впечатление на поморов, а на беломорских и белозёрских крестьян и подавно. Утомлённые долгой дорогой, они, тем не менее, не уставали дивиться величию окружавшего их края. За время частых остановок поморы и охотники из крестьян уходили в лес, добывая для людей свежего мяса, да трав и кореньев. Но до первых порогов шли без остановок, туземцы окрест тоже не встречались. Преодоление двух порогов заставило путешественников выгружать кочи, стараясь максимально их облегчить, чтобы потом их волоком по обтёсанным стволам протащить мимо порогов. Иные пороги преодолевали по реке, но опять же, приходилось заниматься разгрузочно-погрузочными работами. Лишь к последнему месяцу лета кочи вышли на Ангару. Люди были измотаны, многие ослаблены, некоторые и вовсе тяжко заболели. Никита стал всерьёз опасаться, что ангарскому воеводе он привезёт уполовиненный в людях караван. В числе занемогших был и Тимофей Кузьмин, чей организм не выдержал сильных нагрузок, так как молодой, полный кипучей энергии парень всюду рвался быть первым. Будь то разгрузка, волок, ночной дозор или охота.

— Тимоша, за всем не уследишь, всего не сделаешь! Твоё дело управу учинять над людишками, а ты невместные дела творишь — тяжести таскаешь, да по лесу скачешь, аки заяц лопоухий, — приговаривал Никита, протягивая Тимофею горячее питьё.

— То моё дело, как себя пред людьми ставить, — слабым, но не терпящим возражений голосом, отвечал молодой Кузьмин.

— Токмо ты ведать должон, что батюшка твой, Савелий Игнатич, завещал тебе. Да к чему он казну свою тебе отрядил. А ежели ты так, прихотью своей, загонишь себя в сыру землю…

— Цыц! Говори, да не заговаривайся, Никитка! — задохнулся от гнева Тимофей.

Никита опешил, он встал и уже собирался уйти, как Тимофей, сменив гнев на милость, смущаясь, сказал.

— Не держи обиду, друже, прости. Знамо, как ты обо мне печёшься.

Никита заулыбался, а Тимофей, спрятав ехидную улыбочку, продолжил.

— Печёшься обо мне, а как я в сыру землю-то лягу, об ком ты печься будешь, как не об отчей казне. Думы тяжкие…

Никита мгновенно выпрямился, сверкнул глазами. Не в силах вымолвить и слова, покрывшийся пунцовыми пятнами от гнева, Никита запустил в смеющегося Тимофея пустой плошкой и ушёл, провожаемый смехом, тут же перешедшим в яростный, удушающий кашель.

Прибывших в посёлок бурятов проводили в избу начальника посёлка, тот встретил их за работой, прикидывая на бумаге, вместе с двумя мастерами новую печь для литья металла.

— Ну, с чем прибыли? — без лишних слов заявил Вячеслав бурятам, приглашая их садится на лавку.

Приведший гостей тунгус перевёл вопрос.

— Князь наш Баракай прислал сына своего, Кияка, к вам для того чтобы мы стали друзьями, — молвил один из бурятов, поглядывая на принесённый им большой кожаный мешок.

Внезапно открылась дверь и на пороге показался капитан Кабаржицкий.

— Не помешаю, Вячеслав Андреевич?

— Заходи-заходи, Володя! — энергично пригласил капитана Вячеслав. — Садись, присоединяйся к разговору.

— Друзья нам нужны, Кияк. А что тебя именно к нам привело?

— Отец мой, князь Баракай, сказал мне, чтобы я без доброго слова от вас не возвращался. Хочет он быть с вами в друзьях и просит защиты от князца Ириняка, который хочет выгнать нас с земель, доставшихся нам от князца Немеса. И в знак дружбы Баракай передаёт вам этот скромный подарок.

Кияк распутал завязки мешка и достал на свет Божий отлично выделанные шкурки чернобурой лисицы, горностая и соболя. Кабаржицкий от удивления аж крякнул.

— Вячеслав Андреевич, пора нам склад соорудить под шкурки, их у нас уже изрядно скопилось.

— Что я могу передать моему отцу? — осведомился Кияк.

— Ну, смело можешь передавать князю Баракаю и добрые слова, и наши заверения в дружбе, и… — Вячеслав зашептался с Владимиром и тот выскочил из избы.

— А вот насчёт защиты вас от ваших врагов — нам тут подумать надо, с товарищами посоветоваться. Я не могу отправить воинов помочь вам, у нас есть ещё главнее человек, он может разрешить это.

— Мне надо к нему?

— Нет, не надо, я сам с ним поговорю и передам ему твои слова, не беспокойся, Кияк.

— У меня ещё есть слова вам, которые хотел сказать мой отец, — он продолжил после кивка Вячеслава.

— Нам очень нужно железное оружие, чтобы противостоять врагам, окружающих нас со всех сторон.

— С этим мы можем вам помочь, — заинтересованно произнёс Вячеслав.

— Мы можем менять железное оружие на мех, как мы менялись с пришельцами из дальних улусов. Но они приходят издалека и хотят за один железный нож очень много шкурок.

— Понимаю, мы можем договориться на лучшие условия для вас, — уверил бурята Соколов.

— А можно посмотреть на ваше оружие? — загорелся бурят.

— Сейчас мой друг принесёт ножи, я тоже хочу сделать вам подарок. А вот и он!

Четыре ножа, с уже отполированной и покрытой незамысловатой резьбой рукоятью, были подарены ошалевшим от радости бурятам.

— Вячеслав Андреевич, — обратился к инженеру Кабаржицкий, после того, как весьма довольных знакомством бурятов проводили в обратный путь от причала на Белой.

— У нас соли осталось чуть-чуть совсем, тунгусские запасы совсем вышли. А тунгусам она для выделки шкур нужна и вообще необходимо иметь её запас.

— Ну и говори, что предлагаешь, ты же просто так не будешь меня информировать. Ты уже придумал что-то?

— Ну да. Надо разрабатывать Усолье. Это совсем недалеко к югу от нас, почти на берегу Ангары. Там можно солеварню поставить и больше никогда не вспоминать о проблеме с солью, — заторопился капитан.

— Добро, Володя. Возьмёшься сам?

— Да, пожалуй. Пяток человек только возьму на первое время.

— Пару человек из хозвзвода возьмёшь, больше не дам, с тунгусами договаривайся сам. Ладно, там меня мужики ждут уже давно, по печи надо решить окончательно.

Шёл четвёртый день, как Саляев и Усольцев отправились к юго-западной оконечности Байкала. Полковник места себе не находил, ведь случись там зона высадки американцев, то вся их затея с колонизацией будет висеть на волоске. А американцы сюда нагонят войск и начнут демократию устанавливать — брать контроль над месторождениями, уничтожать недемократические, с их точки зрения, народы, да менять неугодных диктаторов на угодных.

А нам что придётся делать? Лишь одно — уходить в Московию и кланяться в ножки Царю-батюшке, прими, мол, заблудших сынов расейских. Не по своей воле очутившихся на украйне государства твоего великого, а токмо волею пославшей мя… Так, хорош! Будет он нас слушать, у него голова верно пухнет от наседающих Польши и Швеции, да кочевников по окраинам, да Крымское образование Турецкой империи кровушку посасывает нудно и безостановочно. Жесточайшее времечко!

Смирнов, опустив лицо в ладони, опёршихся локтями на стол рук, ещё раз принялся обдумывать шаткое состояние своих посёлков — затерянных в дебрях бескрайней Сибири. Поселений, замкнутых на Ангаре и окружённых племенами, чьё состояние иногда близко к первобытному, подпираемые пока жалким ручейком московской колонизации с запада и севера, грозящим в будущем превратится в реку. А с юга — американцы? Чудовищно!

— Надо прогуляться! — сам себе приказал Смирнов.

Ноги привели его в бухточку, в который раз за последний день. Но напрасно полковник вглядывался в скалы, окружавшие бухту, в надежде разглядеть парус. Только лодки рыбаков шныряли по водной глади, а по прибрежному лугу бродили стреноженные лошади. Полковник ухмыльнулся, вспомнив, как казак назвал этих лошадок немочью бурятской. И, уже оборотившись, чтобы возвратиться в посёлок, Смирнов услыхал радостные вопли. Ну наконец-то! В сумраке вечереющего дня в бухте показался струг, только-только выплывший из-за скал.

— Главное, чтобы вернулись все, — выдохнул с надеждой полковник.

Саляев с видимым удовольствием построил одиннадцать американцев в ряд перед полковником. Стоящий в шеренге первым, Генри МакГроу то и дело бросал озабоченные взгляды на только что появившийся в руках пленившего их русского его чемоданчик, который он собственноручно закопал по прибытию в эту местность. Ещё на Култуке, перед отплытием на базу, Брайан вместе с Ринатом выкопали ампулы с вирусом. На корабле Ринат провёл с Брайаном серьёзный разговор, касающийся его дальнейшей судьбы. Белофф, ужаснувшись их сегодняшнему месту пребывания и времени появления, крепко задумался на некоторое время. Поняв, что никаких Штатов теперь не существует и он свободен от всех обязательств, взятых на себя при получении американского паспорта и при армейской присяге, Брайан попросил Рината походатайствовать перед полковником о принятии его в члены нарождающегося на берегах Ангары общества. Саляеву понравился этот парень и, подумал он, если выбить из него некоторые американские заморочки, то Брайан будет своим парнем.

— Да и пример остальным будет, — согласился полковник, когда Саляев наскоро изложил Смирнову итоги култукского рейда.

Факт того, что перед ними сейчас навытяжку стоял не результат работы аномалии под американским контролем, а десяток неудачников, едва избежавших смерти, вернул Смирнову уверенность в своих силах. А уж хорошее настроение-то ему вернуло то, что все возвратились живые и здоровые, да ещё и с подарками.

— Давай, Ринат, политику партии обскажи нашим гостям, — улыбнулся полковник.

Козырнув, Ринат обратился к вытянувшимся американцам.

— Парни, сначала я поясню вам, куда вы попали. Включайте мозги, вы в семнадцатом веке, первой его трети, а именно одна тысяча шестьсот двадцать девятый год от рождества Христова. Что означает, что никаких Соединённых штатов не существует. Никакой колы и торговых центров. Молчать! В Северной Америке не существует даже полноценной английской колонии, а рабов из Африки ещё не начали завозить, но скоро начнут, — он многозначительно посмотрел на афроамериканцев. — Так что вы полностью свободны от всех клятв, данных своему государству, как и мы свободны от своей присяги Российской Федерации. И сейчас у вас, по сути, может быть только одна цель — поскорее, сдав тест на лояльность, примкнуть к нам. Бежать вам некуда, на тысячи километров вокруг — первозданные леса с дикими зверушками, реки без единого моста и куча враждебных племён, ждущих, как бы всадить вам стрелу промеж глаз. Положение ваше понятно? Не слышу?!

Ответом ему было нестройное гудение обалдевших от подобной информации людей.

— А почему мы должны вам доверять? Может быть, вы специально нас обманываете! — заявил один из афроамериканцев, с которым, закивав головами, тут же согласились и другие.

— Тебя ведь зовут Малик, верно? Вы появились в этом мире на месте городка Култук, но его не было. Вы плыли по Байкалу, но вы не видели ни единого поселения, а так же знаменитой кругобайкальской железной дороги. На Байкале вы не встретили ни одной захудалой лодки. Но зато вы увидели туземцев и монгольскую конницу. Думайте!

Американцы глухо обсуждали услышанное, делясь впечатлениями и предложениями к дальнейшим действиям.

— Но прежде чем перейти к второй части нашего разговора, хотелось бы решить один вопрос, — Саляев вопросительно взглянул на Смирнова, тот кивнул в ответ.

— Так вот, находящийся среди вас сослуживец, начав с неподчинения старшему по званию, организовал вооружённую банду по расовому признаку, разоружив и фактически ликвидировав своё подразделение, инициировал регулярные грабежи местного населения, похищение людей, изнасилования…

— Убийства, — буркнул смуглый солдат.

— Да, он убивал туземцев! И грозился убить полковника! — раздались нестройные голоса из строя.

Почувствовав, к чему идёт дело, Малик тяжело задышал и, выражая свой протест, истошно закричал:

— Вы не можете судить меня, меня может судить лишь американский суд! Это незаконно, я гражданин США.

— Я уже говорил, что здесь — в этом мире, нет ещё никаких штатов. Да и суда не будет, — спокойно сказал Саляев.

Ринат достал пистолет и, сняв с предохранителя, дослал патрон в патронник.

— Джобс Малик! Выйти из строя! За неподчинение старшему по званию, за организацию вооружённой банды, за похищения и изнасилования, за грабёж и убийства, — помедлив мгновение, Саляев нажал на спусковой крючок.

Джобс упал навзничь, густо оросив байкальский песок тёмной кровью.

— Приговор — смерть, — закончил Саляев.

Дёрнувшийся было, строй американцев быстро успокоили прикладами морпехи.

— Ну а вам, господа, ещё предстоит доказать свою полезность нашему обществу, чтобы пользоваться его благами, — продолжил полковник, обращаясь к оставшимся десяти солдатам.

— Кто готов к этому — выйти из строя!

Из строя подались четверо американцев.

— Что же, хорошо. Ринат, займись этими парнями, остальных запереть в хатысмовой тюрьме. Полковника ко мне в избу. Ринат, поешь и тоже ко мне. Всё, разойтись.

Поманив из четвёрки вышедших из строя американцев Брайана, полковник негромко сказал ему.