Шаг в аномалию Хван Дмитрий
— Где?!
— А вона, — указывал пальцем Кузьма, — наши, видать. На этом островке речном стать — верное дело, без опаски можно роздыху людям дать.
Карпинский метнулся к Новикову, тот к Вячеславу. Добро на вылазку морпехи получили, Кузьма потребовал участия в разведке, против никто не выступил. Спустили на воду моторку, правда, моторкой её звали по привычке, мотор уже давно сняли за неимением горючего, получилась лёгкая и быстрая лодка. Нагрузилось четверо, лодка пошла вдоль острова, а сидевших в ней разведчиков прикрывало буйной растительностью, которой было в избытке вокруг речных островов. До мужиков донёсся звонкий звук топора, стучащего по дереву, послышались крики и хохот. За этим островом показался второй, тут же стали видны и струги хрипуновцев, берег на котором отдыхали казаки. На кострах готовилась еда, сидели кружком казаки. Карпинский приставил к глазам бинокль, опа-на, а казачки-то время даром не теряли.
— Васька, посмотри, они там шкурки сортируют! Уже кого-то грабанули.
— Ага, теперь бы их грабануть! А что, они на нашей земле уже хозяйничают, получается.
— Кузьма. А ну, скажи, что они теперь на ночь тут встанут? — Озабоченно поинтересовался Новиков.
— Вестимо, станут на ночлег тут. Место спокойное.
— Хм, а нам надо на чистую воду, да к левому берегу как раз править. На Байкал входить надо с левого берега — там течение Ангары слабей.
— Что нам до вечера ждать, что ли? — спросил Карпинский у друга.
— Ну да, а что мы тут сделаем. А вдруг за нами увяжутся, что их до Смирнова вести?
— А сейчас чего, наблюдать за ними, Вась? Или чего? — Cпросил единственный новгородец в экспедиции — Женька Лопахин.
— Наверное, надо понаблюдать, что бы потом спокойно на реку выходить.
Карпинский продолжал наблюдать за группой казаков с крайнего струга. Он заметил, как вдруг один из сидящих у костра, встал и махнув остальным рукой, пошёл в сторону затаившихся в высокой траве морпехов. Казак на ходу развязвал тесёмки на поясе. Ясно, облегчаться идёт.
— О, смотри, чистоплюй какой. Пошёл гадить в подальше от своих, — рассмеялся Карпинский, — на нас сейчас выскочит. Отойти надо.
— Дай-ко, — попросил бинокль Кузьма, — а-а, так и есть, Ивашка Репа это. Плавильщик московский, литейных дел мастер.
— Кто? — Новиков сузил глаза.
— Плавильщик, ну по железу мастер… — не успел закончить Кузьма, как Новиков начал править лодку, чтобы обогнуть остров.
— Ты что, сдурел? — зашипел на Василия Пётр.
— Сейчас помолчи, Петя, пожалуйста, — зло сказал Новиков, — Лопахин, со мной. Пётр прикрывай.
Лодка почти пристала к берегу, ткнувшись в широченные стебли осоки, вызвав этим кучу мелкой противной мошки. Два морпеха скрылись в высоченной осоке, с трудом выдирая ноги из прибрежного ила. Прошло минут пять, Карпинский весь извёлся, водя стволом на любой шорох, доносящийся с берега. Кузьма, закусив губу, держал в напряжённой руке широченную саблю. Пётр отсчитывая минуты, волновался всё больше, томила тишина. Наконец, не выдержав, стал потихоньку вылазить из лодки. Вода чавкала под ногами, месившими ил, на берегу сразу стало жарко, да ещё и мошки липли к мокрой коже. Пётр осторожно двигался по следам товарищей, услышав доносящийся шум, он присел, выставив калаш в сторону подозрительных звуков.
Послышалось тяжёлое дыхание и шипящий мат. Это Новиков. Всё нормально. Сдвинулся с пути, пропуская уже троих людей. Пленник не сдавался, порываясь освободиться или хотя бы заорать. Измазанная грязью лапа Новикова держала извивающемуся человеку рот.
— Долбани ему по башке, — прохрипел Новиков Карпинскому.
Пётр, сглотнув, ударил пленника, тот сразу обмяк и перестал извиваться.
— Ф-фу, — опустился на землю Новиков, — ну и силища, вроде небольшой мужичок, по сути пацан ещё. А силён, как кабан, еле дотащили.
— Прикинь, я его первый раз не достал прикладом, вывернулся — и на меня. Хорошо Женька сзади зашёл. Еле скрутили.
Лопахин, тяжело дыша, сидел, вытирая лившийся со лба пот.
— Всё, потащили его в лодку, пока не очухался.
— Может сначала портки ему наденем? — Женька показал на измазанного грязью пленника.
— Вот ты и надевай, — ухмыльнулся Новиков.
Небольшого роста пленник, был неожиданно тяжёлым, тащить его было сплошное мучение, а если прибавить вьющуюся мошкару, топкую грязь под ногами и оглушающую жару, которая бывает лишь у водоёмов, средь полусухих зарослей осоки, то картина подвига с похищением получалась полной.
— А зачем вы его? А, понимаю… — начал, было, Кузьма.
— Не болтай, принимай его, бережно. Как бы лодка не перевернулась, — Новиков озадаченно смотрел, как та оседает на воде.
До струга доплыли с превеликой осторожностью. С кораблика скинули верёвочную лестницу. Судя по удивлённым возгласам сидящих на вёслах казаков, Репу узнали.
— Андреич, а теперь или рвём когти назад или к Смирнову! — Обратился Новиков к Вячеславу.
— Кто это, Василий, ну зачем надо было, ушли бы споко… — Вячеслав начал упрекать Новикова.
— Кузьма, ну-ка повтори, кто это? — перебил начальника Новиков.
— А что? Московского литейного приказу плавильщик, Хрипунову его в Тобольске…
— Налеглись на вёсла, пока не хватились его, быстро выходим на широкую воду! — оборвал казака Вячеслав, — ветер ещё наш пока.
Струг выходил с протоки на реку, мужики из всех сил работали вёслами, прекрасно понимая, что от этого зависят их жизни. Ускользнуть незамеченными, конечно, не удалось. В лагере хрипуновцев поднялась суматоха, в бинокль было видно, как забегали фигурки, указывая на уходящий струг. От стоянки казаков отвалил один струг, потом второй вдогонку за пытающимися уйти врагами. А третий остался — видимо или со стругом проблемы или раненые появились в результате отбора ясака или решили справиться с беглецами силами казаков, поместившимися в два корабля. Идя на струге, течение Ангары чувствовалось сильнее, чем на лёгкой лодке или на моторке, тем паче. Морпехи сменили хиловатых тунгусов на вёслах. На второй час гонки стало ясно, что скоро казаки настигнут струг белореченцев. Расстояние между кораблями сокращалось, а с момента начала гонки оно сократилось уже очень сильно. Сказалась выучка и слаженность казачьего коллектива.
— Придется принимать бой, а не хочется стрелять в них, чёрт возьми! — Прорычал сидящий на вёслах Вячеслав.
— Правим к берегу, Андреич! — Крикнул Новиков с другого борта.
Вячеслав мрачно кивнул и огляделся, вдали показался Шаман-Камень, скала посредине истока Ангары, ворота в Байкал.
— Правь туда, Кузьма! — Вячеслав указал стоящему на руле казаку направление.
— Правильно Андреич, — мысленно согласился Новиков, помня о наблюдательном пункте новоземельцев, оборудованном на «заставе Васильева». Их должны заметить со скалы.
Оглушённый пленник, тем временем, зашевелился.
— Цыц, Иванко. Лежи смирно и ничо дурново тебе не сдеется. Неча было с Хрипуновым оставаться, — довольно миролюбиво заговорил с Репой Кузьма.
— Нешто я выбирал, Кузёмка! — со злобой выплюнул Иван.
— Не Кузёмка, а Кузьма Фролыч, ты мне в сыны годишься! — Кузьма наставительно пошевелил указательным пальцем у лица Ивана.
Тот лишь мрачно кивнул в ответ.
Струг вошёл в небольшую бухточку, образованную песчаной косой.
— Глядите, причал! — Лопахин указывал на дощатое сооружение, широкой змеёй протянувшееся на несколько метров. Было видно, что причал не был закончен, рядом с берегом были сложены поленницы из заготовок для дальнейшей работы. Чувствовалось присутствие людей, пахло дымом костра и ароматом приготовленной пищи. Перед взором людей был довольно большое пространство песчаного пляжа, с вкраплениями камней и выброшенного на берег плавника. Чуть поодаль резко начинался лес, плавно переходящий в зелёные холмы. Справа Карпинский узнал большое кострище, где собирались туземцы для отправления шаманских обрядов и ставились временные чумы. Сейчас там было лишь нагромождение крупных валунов, на которых когда-то сидели туземцы. Он глянул наверх, откуда в своё время впервые увидел местных жителей. Мешало солнце, он попытался прикрыть глаза ладонью, но увидел то, отчего забыл обо всём на свете. К ним из леса бежали люди.
— Андреич! Наши! — Радостно выкрикнул Карпинский.
Бежавшие — а это были несколько тунгусов и морпехи, числом около дюжины — что-то кричали и махали шапками. Наконец, кораблик пришвартовался к причалу, люди стали выходить на берег, выносить грузы, особенно смешно в этот тревожный час было выносить четырёх поросят.
— Это подарок Смирнову от Бекетова! — с мрачной улыбкой крикнул в толпу встречающих Вячеслав.
Разглядев глазами мичмана Васильева, он спросил у того.
— Николай, а Смирнов-то не тут случаем?
— Нет, Вячеслав Андреевич, я тут за старшего. Полковник приказал строить тут форт, смотреть за рекой — если кто на Байкал входит, то сразу отправлять вестового в посёлок. Дорогу торим — ну в смысле, расчищаем путь до посёлка, столбики ставим, чтоб не заплутать. Это вон его забота, — Николай кивнул на Алчурчи, — он теперь у них главный.
— А, Алгурчи, привет. Так ты теперь за Хатысму чтоль? Экий хитрец.
— Он головой за дорогу отвечает, ну чтобы не зарастала, ну и чтоб её видно было, — засмеялся Васильев, — так что влез в главные тунгусы — отвечай теперь за поставленные задачи. А, Алгурчи!
Николай хлопнул тунгуса по спине, отчего тот сконфузился и закивал головой. Говорить по-русски он так и не выучился, но понимал, видимо, всё.
— Ладно, Николай, за нами два струга с казаками идут, надо в лес отойти.
— У нас там две избушки стоит уже…
— Ну и отлично. Берег прекрасно простреливается, так что я не думаю, что они тут сунутся. Главное, чтобы наш струг не спалили.
— А вот и они! Отходим, ребята.
На реке показались два струга казаков, увидев одинокий кораблик беглецов у берега, оба направились к нему. В бинокль было видно, как напряжённо вглядываются в берег казаки. И как удивил их причал с пришвартованным стругом. Один корабль казаков причалил с другой стороны, а со второго перебросили мостки, таким вот образом, казаки перебрались на берег и встали, ощетинившись пиками и выставив дула пищалей. Казаков было примерно человек тридцать пять-тридцать семь, сосчитать их безошибочно было очень сложно. Хмурые лица покорителей Сибири не обещали скрывшимся от них на берегу беглецам ничего хорошего.
— Дайте бинокль Кузьме! Хрипунова пусть смотрит, вдруг он тут, — громким шёпотом проговорил Вячеслав.
Кузьма взял переданный ему Васильевым бинокль, долго высматривал приближающихся к зарослям казаков, отдавая Николаю бинокль, сказал.
— Вона, в шишаке с бармицей. Красный кафтан, высокий ворот, — указал он Новикову.
— Так дуй на правый фланг, вон к кустам у скалы И лупи по каждому, кто будет струг подпаливать или пищаль вскидывать для выстрела. Насмерть не бей, в ноги-руки работай.
Василий отправил снайпера с напарником поддерживать их отряд огнём справа. Второго снайпера из отряда Васильева отослали на левый фланг.
— Вячеслав Андреевич, заберите всех лишних: Дарью, тунгусов и идите к избам, тут прямо, а то вдруг зацепит, — Васильев отослал вносящих сумбур в оборону людей подальше от места возможного боестолкновения, — там кстати, ваши строители.
Казаки, меж тем, подошли метров на двадцать к лесу и, видимо, приготовились к последнему рывку. Кое-кто крестился, кто-то крикнул здравицу Богородице. Пора действовать.
— А ну стоять, казачки, где стоите! — Новиков крикнул, сложив ладони рупором.
И тут же грохнулся наземь, справедливо ожидая слаженного пищального залпа. Но его не последовало, лишь на мгновение, оторопев, казаки быстро справились с этим, и один из них выкрикнул.
— А ты кто таков, мил человек и пошто тут промышляешь, промеж нас?
— Это вы на нашей земле находитесь! Мы с Енисейском границы установили на Уде-реке!
— Какое нам дело до Енисейска? Кто таков есть, отвечай!
— Сержант морской пехоты Российского государства Василий Новиков!
Казаки потеряли дар речи от подобной наглости.
— Мы с товарищами служилые казаки, отправленные сюда, дабы привести сей край под высокую руку государя нашего, самодержца Всероссийского Михаила Фёдоровича!
— Это тот, чей отец у ляхов королевича Владислава на Русь просил, да у Тушинского вора в cтане обретался, а сейчас вертит им, как хочет?
— А-а! Кузёмка! И ты там, смутьян! Достану тебя, да в кандалы закую! Не твоё то дело собачье, власть нам от Бога дана.
— Не от Бога власть эта, а от чёрта!
— Эй, Кузьма?! О чём ты, помолчи-ка пока! — Новиков уже понял, что дальнейшее сотрясение воздуха ни к чему хорошему не приведёт.
— А ну, выходи, с кем разговор держать вместно! Иначе наши пищали говорить будут, — снова крикнул Хрипунов.
— Так, я пошёл. Прикрывайте, если что, — Новиков выдохнул и, перемахнув через поваленное дерево, вышел на песок обширного пляжа.
В разговоре он не рассчитывал на какое-либо замирение сторон, он хотел лишь одного — чтобы два отряда не стали проливать свою кровь. Тем более, что проливать кровь придётся лишь казакам, фронтальный и фланговый огонь закончит тут всё через десяток секунд. Значит, надо любым способом отговорить казаков от атаки. Тем временем, хмурые и бородатые лица казаков приближались, уже можно было разглядеть их амуницию и дымки фитилей. Вышедший вперёд толпы Хрипунов что-то сказал своим людям и те опустили своё оружие к земле.
— Здравствуй, — Новиков протянул руку Хрипунову.
— И тебе не хворать, воин, — казак пожал протянутую ему ладонь.
— Кто ты, сын боярский? Али воевода местный?
— Скажем, что я полусотник нашего атамана, — ответил Новиков.
— Пошто без брони вышел, доверяешь нам? — ухмыльнулся Хрипунов.
— Без брони я, потому что ни к чему она мне, а врага я близко не подпущу.
— Экий ты хвастливый! Ворог не будет спрашивать, он просто…
— Мы обо мне будем разговоры вести или по делу?
— А можливо и по делу. Пошто вы сию землю своей называете? С каких прав?
— А с прав первооткрывателя, мы первые тут обосновались, значит, наша эта земля будет.
— Хм, чудно ты говоришь, ну да ладно. Был я ранее воеводой в Енисейском острожке, хлопотал о постройке острожков в Красном Яру и на Каче-реке, а сейчас послан из Москвы для сыску серебряных руд на Тунгуске-реке. Памяти обо мне спущены в поместный, стрелецкой и ямской приказы. Так что по царёву приказу я тут.
— Понятно. Короче, я предлагаю так. Или вы уходите сейчас все или ты идёшь со мной до нашего воеводы.
— А если я сейчас задам вам трёпку, а голову твою на копьё посажу? — Прищурил глаз Хрипунов.
А казаки меж тем зашумели, бренча железом. Раздались выкрики, определяющие, каким именно способом следует умучить этого наглеца, а особливо предателя Кузёмку.
— Ладно, смотри, — Новиков, с трудом сохраняя хладнокровие, замахал снайперу на правом фланге. Тот вышел из-за куста, а за ним показался его напарник. Новиков, отойдя чуть назад, указал снайперу на небольшой валун перед своими ногами. Мгновение спустя по валуну со свистом чиркнула пуля. Таким же образом с валуном обошёлся и снайпер с левого фланга. Что же, Хрипунов явно был впечатлён.
— А ежели я на твою голову покажу вместо валуна этого, то не успеешь насадить мою на копьецо-то. Ну и на сладкое, смотри внимательно. Только… господа казаки, прошу не стрелять в меня от неожиданности, а я в землю шмальну, — Новиков не спеша переставил на калаше режим одиночных выстрелов, сделал шаг назад и произвёл четыре выстрела, периодично выбивая фонтанчики песка.
Нет, конечно, казаки не стали разбегаться в припадке ужаса перед оружием двадцать первого века, да и воплей гнева не последовало. Но лица казаков стали каменными и они заметно подобрались, как стянутая пружина. Новиков испугался, что они всё-таки бросятся на него, а потом и на остальных, слишком уж решительны были их лица — у них не было решительно никакого страха перед автоматическим оружием.
— Ну что же…, — Хрипунов явно оценил всю незавидность их положения, а именно: толпа казаков на открытом и полностью простреливаемом месте, — я пойду говорить с вашим воеводой.
— Отпускай тогда всех своих казаков на струги. И пускай ждут тебя на том островке. Мы тебя к ним отвезём. Хорошо, ты согласен на такие условия?
— Да, я согласный. Оружье вам оставлять?
— Оставляй себе, я же не в плен тебя взял, а в гости.
Новиков повернулся и не спеша пошёл к своим, закусив нижнюю губу и ожидая удара в спину. Нет, он так и не поверил этим людям до конца. Хрипунов сверлил тяжёлым взглядом удаляющегося от него этого спокойного в своей уверенности воина, и, не глядя на своих товарищей, поднял одну из гильз. Внимательно осмотрев, он положил её в карман и, тяжко вздохнув, начал догонять уходящего к лесу полусотника. Дождавшись, пока два струга казаков отвалят от берега, направившись к своей стоянке на ангарском острове, Вячеслав, после небольшого роздыха и поправки нервов, объявил о продолжении похода.
Опять загрузили струг и отправились вверх, против течения Ангары. При входе в Байкал гребцам пришлось напрягать все свои силы, преодолевая сильное течение. И только выйдя на озеро, можно было расслабиться и побалагурить. Наконец, показалась заветная бухточка, а пока шли к причалу, встретили несколько рыбацких лодок, в каждой людям на струге приветливо махали. На берегу были выставлены жерди, где ровными рядами вялился улов. Струг встречало несколько человек, в основном тунгусы. Была парочка учёных, осваивающих плетение сетей. Они и послали в посёлок паренька-тунгуса, чтобы Смирнов приготовился к встрече гостей. А вот посёлок встретил гостей выкопанным рвом у пологой северо-западной части стены посёлка. Копать ров с других сторон посёлока нужды не было — там он стоял на холме, а с южной стороны частокол и казарма вообще выходила на обрыв, с которого подняться было невозможно. Западная стена, ворота и надвратные башенки уже были обложены светлым кирпичом, а чуть поодаль, к северу от ворот виднелись строительные леса, прилепившиеся к частоколу. Казалось, что Смирнов сделал правильные выводы из нападения и теперь нехило укрепляется. Вячеслав с видимым одобрением наблюдал за сушащимися рядами кирпичей, ждущих обжига и штабелями очищенной древесины.
— Молодец, полковник, — ухмылялся в усы инженер.
Хрипунов хмуро обозревал стены посёлка, которые уже не взять просто так, лихим наскоком, а только с помощью артиллерии и долгой осады.
Глава 10
За столом сидело трое: Смирнов, Соколов и Хрипунов. Поначалу троица сохраняла молчание, каждый из них не решался начать сложный разговор. Наконец Смирнов нарушил тишину.
— Яков Игнатьевич, мы разграничили землю с Енисейским острогом.
— Я уже говорил, что мне нет дела до енисейцев!
— Насколько я знаю, здешние места выше Уды — место сбора ясака енисейскими людьми, так?
— Так, — буркнул Хрипунов.
— Вячеслав сказал мне, что вы брали ясак на нашей земле.
— Я послан на Ангару искать серебро из самой Москвы!
— Ну а какое нам дело до Москвы? — перефразировал казака Смирнов.
Тот аж задохнулся от возмущения.
— Государь наш, самодержец Всероссийский, великий…
— Подожди, в чём великость? У кого сейчас Киев?
— Ляхи…
— Смоленск?
— Сызнова ляхи, а пошто…
— Корела?
— Свеи взяли! Пошто ты о об этом?
— Яков, ты же сам говоришь, великий, мол. Вот когда всех оккупантов из Руси выгонит — тогда и будет великим.
— Поганые вещи ты городишь и язык твой поганый! Да вас всех на дыбу…Не может царь за всем уследить, когда ворогов полно со всех сторон!
— Ладно, Яков, не будем о грустном. Короче, дела такие: от Уды-реки вся местность — наша. Вы тут ясак не собираете. Мы не лезем за Удинский острог. Мы поставим форт… острог, то есть, напротив Удинского острога вашего енисейского воеводства. Говорить теперь там будем. В следующий раз мы не будем разговаривать, если вы пойдёте собирать ясак на нашей Ангаре. А что сегодня собрали — нам отдаёте. Всё, такие условия.
— Ну чтож, Бог вам судия. На Москву я отпишу про ваши безотчественные басни. А далее сил моих нет находится тут.
Смирнов развёл руками и глянул на Вячеслава.
— Тогда не будем вас задерживать. Завтра с утра вас отвезут к вашим товарищам.
Вячеслав выглянул за дверь и позвал морпеха, караулившего на входе.
— Отведи казака в башню, он отдыхать будет.
Инженер вернулся за стол, сел. С минуту друзья сидели молча. Смирнов ладонями потёр лицо и, подняв красноватые глаза на Вячеслава, произнёс с хрипотцой.
— Ну что делать будем дальше, Андреич?
Тот, помедлив, не совсем уверенно ответил полковнику.
— Ты не думаешь, Андрей, что мы несколько перегнули палку в общении с представителями Москвы? Нужна ли нам прямая конфронтация? Мы не сможем сдержать тот вал, что будет накатывать на нас, а с каждым годом он будет всё сильнее.
— Думаешь, мы не сможем отбиться?
— Да, Андрей, именно это я и думаю. А если казаки подтянут артиллерию, а если прибудут войска? А что делать, когда у нас кончатся боеприпасы?
— Ну, допустим, с войсками тут у них не получится — ты сам слышал, в Московском царстве сейчас полнейшая задница и Сибирь осваивают полуофициально, силами казачьих ватаг. А пушки нам самим надо клепать — трубы бурильных установок используем. Вот только заряды где брать, да затвор какой ставить — я об этом думаю.
— Намекаешь на московского литейщика? А будет ли он с тобой сотрудничать?
— Думаешь, не будет?
— Ну, допустим, будет. И что, ты будешь воевать с Россией?
Смирнов опустил голову.
— Не знаю, Андреич. Не знаю. Надо выстроить отношения. Стать чем-то, что больше нуля… А потом и разговаривать. Пока нас не смогут выбить отсюда — это факт. У нас есть время. Посмотрим. И, кстати, это тебе с литейщиком разговаривать, а не мне. Заберёшь его с собой, у тебя база для производства будет.
Вячеслав подумав, кивнул. В конце концов — это логично, к тому же железо рядом.
— Ладно, Андрей, давай на более приятные темы. Я знаю у тебя кроме Мышкиной ещё несколько девушек в интересном положении. Ты детский сад собираешься открывать скоро?
— Отличная идея, Вячеслав. Нет, я серьёзно. А что? Построим детский сад и школу в одном доме — в разных половинах. Будет чем женщин занять, да и ребята Радека не все себя нашли — некоторые руками работать совершенно не могут, но башка у них варит. Вот пусть и со школой возятся. А сейчас пускай за учебники принимаются. Нам же знания надо сохранить и передавать дальше — детям, внукам!
— Эка тебя занесло, — улыбнулся инженер. Налив себе ягодной вытяжки, он подошёл к закрытому полиэтиленом оконному проёму и отодвинув край с удивлением отметил.
— Гроза будет. Андрей, любишь грозу в начале мая?
Словно подтверждая слова инженера, в вечернем небе ярко сверкнула молния и ударил мощными раскатами гром. Тяжёлые капли воды забарабанили по земле. Люди в посёлке забегали, стараясь укрыться в домах от надвигающегося ливня. Вскоре небо окончательно потемнело и начался сильный дождь, перемежающийся с частыми ударами грома вслед ярким бликам молний.
Наутро пахло сыростью, воздух был чист и свеж, собственно, таким, каким он обычно и бывал. Смирнов, перед тем как проводить друзей к причалу, хотел показать инженеру пристроенный ещё вчера к хлеву загон для поросят. Вокруг него уже толпились люди со смехом показывая на резвящихся в тёплой луже четверых поросят — одного будущего хряка и трёх его подруг. Пообещав Вячеславу в будущем поделиться с ним приплодом, товарищи пошли к Байкалу. Хрипунов всю дорогу молчал, не произнеся ни одного слова. Спустившись на лодку, которая доставила его к острову стоянки казаков, он лишь бросил цепкий взгляд на Вячеслава.
— Шкурки, что пограбили у наших данников, все грузите на лодку.
Это Новиков начал вживаться в роль. Со струга берег держали на прицеле, хотя готовности залить его свинцом ни у кого не было. Слава Богу, что казаки не стали артачиться и честно отдали все уворованные у ангарских тунгусов шкурки пушистых зверьков — этого эталона ценности на огромных пространствах Сибири. Так меховой запас поселенцев стал наполняться. Казакам был оставлен наказ — уйти с той части реки, что контролируется посёлками. И впредь не появляться на Ангаре выше Удинского зимовья енисейцев.
В устье реки Белой встретили отряд Саляева с несколькими тунгусами, которые окапывались на берегах реки. Помимо стоящей башенки наблюдателей на холме у излучины, Сазонов поручил Саляеву обеспечить безопасность Белой и обустроить редуты на высоких берегах реки. Вячеслав мысленно порадовался за своевременность этого строительства — проходящие мимо казаки увидят со стругов эту работу, оценят и сделают выводы. А пора бы уже и известняк вытёсывать для крепости редутов, да на плотах сюда доставлять. Инженер обратил внимание на литейщика, Иван сидел хмурый, но бросал искоса уже отнюдь не волчьи взгляды — Кузьма постепенно забалтывал его, разводя на разговор. Это хорошо, а там глядишь, скоро и совсем притерпится к новому окружению. Главное, чтобы не сбежал, охранять его надо цепко.
После обеда, за кружкой травяного кипятка Сазонов поведал Вячеславу о рейде Саляева. Тот с четырьмя морпехами на вёслах настиг струги казаков в момент, когда они встали у берега для того, чтобы забрать ясак у тунгусского кочевья, чьи охотники неосторожно вошли в контакт с казаками, будучи застигнутыми ими на реке. Подарив шаману и вождю кочевья нехитрые подарки, они привели тунгусов в формальное подданство московского царя. Когда казаки стали лагерем на острове, Саляев решил возвращаться в посёлок.
— Значит, мы с ним там и разминулись, — походя сказал Вячеслав.
Морпехи отошли берегом к припрятанной в зарослях у реки лодке и поплыли домой, по прибытию доложившись майору.
— Мда, нехорошо это. Придётся тех тунгусов в другое подданство вводить.
Карпинский проснулся после ночной смены в поселковой охране от непонятного шума, доносящегося из соседнего, казацкого блока казармы. Хотя, блок — это громко сказано, грубо сколоченные ряды топчанов разделяли лишь обитые брусом несущие балки помещения. Слышалась какая-то возня, сопение, а потом и ругательства. Явно различался сильный бас Конана-Елисея и какого-то молодого казака, которого Пётр по голосу не мог определить.
— Елисейка, сукин сын! Нешто ты… — голос казака резко замолк.
Карпинский оторопел, — Ё-моё, да что они там?!
Пётр, резко скинув оленью шкуру, что служила покрывалом, бросился к казакам. То, что он увидел, повергло его с состояние ступора на несколько мгновений. На сброшенном с топчана тряпье лежал самый молодой из казаков. И только увидев его, Карпинский вспомнил, что казаки звали его Черкас. Неестественно загнутая рука, бессмысленный взгляд, вздрагивающее тело. Из оцепенения Карпинского вывел тихий хрип смертельно раненого. Пётр рысью метнулся к окну с напрочь оторванным полиэтиленом, неловко спрыгнув с него, подвернув ногу, — затекла во сне, чёрт! — он истошно заорал на весь посёлок.
— Елисея, суку, ловите! Он парня убил!
— Медика! Медика в казарму, быстро!
И похромал к сбегающимся на его крики людям.
Дарья ковырялась в организуемом поселковом огороде, где агротехники высаживали в грунт и а теплицы овощную рассаду, привезённую казаками от огородников Енисейска. Тут была репа, морковь да капуста — всё это ох как пригодится людям! Агротехники — Олег и Тамара, уже находившаяся в интересном положении, негромко командовали бойцами из хозвзвода, которые сооружали теплицы из деревянных реек и полиэтилена. Тамара организовала посевную в соответствии с приметами, коих у неё былдо великое множество.
Овёс уже засеяли, так как овес сеют, когда березовый лист распускается, пшеницу сеют, кода зацветет черемуха, однако не раньше, чем на дубе появится лист, гречиху сеют, когда захорошеет трава, картофель сажают, когда береза позеленела да черемуха белая зацвела. Вот и получилось, что картофель будет высаживаться во второй декаде мая, пшеница в конце месяца, горох на неделе, а овёс уже засеяли, до гречихи ещё было далеко. Мелкий лук-севок и чеснок высаживали ещё в октябре — под зиму, так как хранить его было бы сложно.
— Парни, золу теперь несите. Там грядки делайте выше, бороздки глубже!
Внезапно к огородникам забежал встревоженный рабочий и высмотрев Дарью, выпалил ей.
— Дарьюшка, давай быстрее родная! Парня ножом в бок пырнули. В казарме лежит…
Дарья, всплеснув руками, стала быстро мыть в ведре запачканные от ковыряния в земле руки.
— Эй, Наташа, на перевязку всё готовь, инструменты, живо!
Вбежав в казарму, Дарья застала столпившихся вокруг умирающего казака людей, они ругались и вздыхали, жалея парня.
— Эх, Мишаня, что же ты так…
— Не жилец, паря…
— А ну, разошлись все отсюда! Нож не трогали? — Дарья пыталась нащупать пульс.
— Ну хоть слабенький, ну давай! Борись! — не теряла слабую надежду Дарья, опытом своим понимая, что парня не спасти.
— Да всё, представился он…
— Помер, Мишаня…
Мужики поснимали шапки и начали креститься.
— Уйдите все отсюда! — истерически выкрикнула Дарья, — пошли вон!
Так и не нащупав пульс, она пыталась сделать ему массаж сердца, пытаясь восстановить кровоток и заставить сердце заработать.
— Да без пользы это, девонька, — грустно произнёс седой казак, последним выходя из казармы.
Дарья не ответила, лишь быстро отерев пот со лба, да поправив непослушную чёлку, продолжая работать.
— Где эта тварь?!
Елисея схватили только у реки, на причале. Он, лисицей прошмыгнув мимо морпеха у ворот, выскочил на берег и пытался стащить на воду лодку. Тут его стражники и повязали за несанкционированные манипуляции с плавсредством. Пока Елисея выспрашивали о цели водной прогулки, налетела толпа казаков и его начали убивать. Не бить, а именно убивать. Обалдевшие от подобного зрелища морпехи, лишь чудом отбили Елисея, выстрелив по разу в воздух из пистолетов. Казаки требовали немедленно убить Елисея и были настроены весьма решительно. На шум выстрелов прибежал Сазонов и группа морпехов, которые еле оттёрли толпу казаков подальше от лежащего навзничь Елисея.
— А ну, тихо! Никакого самосуда я не допущу, — спокойно сказал майор.
— Пошто защищаешь убивца, майор?
— Отдай его нам, всего делов!
— Да подождите вы, сначала узнать надо, зачем он это сделал, — махнул рукой Сазонов.
Тем временем, подошёл Вячеслав и ещё несколько человек, все хмуро уставились на избитого человека.
— Поставьте его на ноги. Да водой плесканите на него сначала, — приказал Вячеслав.
Елисея-Конана облили водой, а когда тот заворочался, поставили на ноги, придерживая, что бы тот не упал. Вячеслав подошёл к Елисею вплотную.
— За что ты его так, Елисей?!
Избитый запрокинул голову и выплюнув кровавую жижу изо рта, ощерился осколками зубов.
Читать бесплатно другие книги:
