Тысяча замков Васильев Владимир

Как убедился чуть позже Вишена, площадка казалась ровной только сверху. Ее покрывала густая трава, росшая пучками, отчего почва походила на кочковатое болото. Благо хоть луж не было…

Толкнувшись копытами в траву, пегас перешел с полета на галоп и особым образом сложил крылья на спине, оперев их на всадника. Крылья были совсем не тяжелые, и Вишена решил потерпеть: вдруг так и надо? Летатель из него был, как из сурка рыболов.

Когда его скакун (точнее – летун), перейдя с галопа на рысь, потом на шаг, и вовсе остановился, Вишена облегченно вздохнул. Не то чтобы он испугался полета, но все же чувствовал себя в небе неуютно. Чужим он был там. А оказавшись вновь на земле повеселел и расслабился. Но не забывал и о том, что предстоит обратная дорога.

Сириан вел своего пегаса под уздцы, словно обыкновенную лошадь. Крылья устилали широкую спину зверя дивной перистой попоной, из под которой виднелся передний край седла.

– Ну как? – спросил Сириан.

– Здорово! – честно сказал Вишена. – Хотя, дух захватывает с непривычки.

– У всех захватывает по первому разу. А потом привыкаешь… Ладно, пошли.

Грифоны, птицы и одинокий дракон отдыхали в стороне. Кондотьеры собрались у ветхих, поросших лишайником камней, в которых трудно было угадать некогда величественные стены гномьего замка. Тарус говорил о чем-то со старыми кондотьерами гномов; здесь же стояли Йэльм, Боромир и Анча. Славута, Ларс и Хокан нашлись чуть поодаль, наблюдали из-за спин. Вишена пошел к ним, оставив пегаса на указанном Сирианом месте.

– Сейчас начнется, – шепнул Пожарскому Славута. – Запоминай, друже: думаю, будет довольно красиво. Они любят церемонии.

И Вишена обратился в зрение и слух.

Йэльм как раз показывал остальным добытую у Оракула карту. Вишена знал: на ней указана скрытая руина. Судя по карте она была совсем рядом, в сотне-другой шагов от развалин замка. Гномы смотрели то на лист пергамента, то по сторонам, переговаривались, потом один из них указал рукой направление и все сместились к горам, почти к неприступной скалистой гряде. Некоторое время шли вдоль нее. Остальные кондотьеры, вынужденно пребывавшие в наблюдателях, тянулись следом. Два гнома вышагивали у самой стены, совершенно отвесной, и заглядывали в каждую трещину, в каждую выбоину в темно-сером камне.

Наконец они своротили с помощью еще троих остроконечную глыбу, за которой убегал в толщу скал узкий ход; чем-то это место напомнило Вишене вход в пещеру Рубинового Клада, только никакого черта, высеченного в камне, здесь не было.

«Интересно, чья магия заставила камень ожить и изменить форму там, дома?» – подумал Вишена отстраненно. Ведь у той памятной пещеры рисунок стал другим когда они вышли из-под земли.

Посовещавшись, трое гномов достали из-за поясов внушительных размеров секиры, сказали что-то на прощанье остающимся, и один за другим исчезли в темном лазе, более похожем на обыкновенную трещину.

Глубоко вдохнув, Вишена представил себя на их месте. Когда обволакивает обманчивая тьма подземелья, и пытаешься угадать кто ждет тебя во мраке. Ждет, чтобы умереть и отдать, что хранит, или взять твою жизнь и хранить свое сокровище дальше. Рука сама потянулась к верному мечу, а взгляд опустился на гарду. Точнее на руны. Они были темны. Но Вишена помнил, что в руинах они загорались далеко не всегда.

Перехватив вопросительный взгляд Славуты, Пожарский слегка пожал плечами и показал меч. Славута кивнул, непроизвольно поглаживая древко секиры.

Из хода долго не доносилось ни звука. Все ждали, затаив дыхание: любой из присутствующих здесь людей, гномов или эльфов знал что это – проникнуть в руину. Даже песиголовцы в общем-то знали, иногда помогая кондотьерам, особенно если нечистые прорывались к поверхности.

Вдруг донесся слабый, едва слышный шум, не то крик, не то топот шагов. Но точно не звон оружия. Славута говорил, что железным оружием из обитателей руин пользуются лишь некоторые демоны и почти все бегунки. Остальные уповают на клыки и когти, да еще иногда на магию.

И вдруг из трещины в скале бесшумным облаком выпорхнул призрак. Белесый, бесформенный, точнее – колеблющийся, непостоянный. Он оторопело застыл, почуяв столько живых рядом с собой. Должно быть он сидел здесь в полном одиночестве долгие годы.

Все схватились за мечи да секиры, растерявшись в первый миг, только Вишена, уже имевший дело с призраком, потянулся к своему поясу. В кончиках пальцев привычно закололо и Вишена с облегчением выпустил язык Холодного Пламени прямо в призрака.

Однако тот мгновенно перетек на новое место, увернувшись от синеватой струи, на миг застыл, и проворно нырнул в руину. Все произошло очень быстро, никто не успел и ахнуть.

Теперь из трещины донеслись отчетливые голоса: гномы встречали недруга. Чем встречали, Вишена не знал, но призрак этого очень боялся, потому что вновь выскочил на свет, будто ошпаренный. Вишена вторично метнул Пламя, и вторично промахнулся. Оставшийся на поверхности гномий кондотьер с любопытством взглянул на Пожарского, оставив в покое свой внушительный топор.

Теперь призраку некуда было скрыться: из хода выступил один из гномов, сжимая в опущенной руке секиру, а вторую руку, с надетым на палец перстнем, выставив перед собой. Сгусток полупрозрачного тумана дернулся в одну сторону, в другую, явно желая скрыться куда-нибудь во тьму, но кругом были люди. Одного-двух он, наверное, мог бы умертвить, но всех – не успел бы.

И тут его настиг третий удар Холодного Пламени, на этот раз точный. Призрак вспыхнул, словно соломинка в языке огня, и исчез. Резко запахло, похоже на то, как пахнет после грозы.

Гном с кольцом некоторое время неподвижно стоял, глядя прямо перед собой, потом медленно опустил руку. Его товарищи друг за другом показались из полумрака трещины. Один из них держал в руках книгу в покрытом плесенью переплете. Они озирались, видно пытались понять куда девался противник, вытуренный из подземелья.

– Его нет больше, – сказал гном-кольценосец, засовывая секиру за украшенный драгоценными камнями пояс и запахивая плащ. – Кто-то его сжег.

– Не понимаю, – проворчал гигант в желтом. – Магия ведь действует только в руине.

– Значит, не только, – сказал Тарус рассудительно. – Около руины тоже, изволь убедиться…

– Вот, – произнес гном с книгой и протянул ее сородичу, вид которого не оставлял сомнений в принадлежности к тем, кто приказывает. – Там был только пустой гроб, а в гробу – только эта книга. Больше ничего, мы проверили.

Тарус уже был рядом и тянул руки к книге. Первый кондотьер Подземного Народа (а о том, что это был именно он, недвузначно говорила алая кайма на плаще) после секундного колебания подал ее чародею, однако сам стал рядом, чтобы видеть. Тарус даже чуть присел, чтобы невысокому гному было удобнее. Любопытные тотчас же принялись глядеть чародею из-за плеч.

Пожарский тоже заглянул: ветхие коричнево-желтые страницы сплошь были покрыты непонятными письменами. Читать такие Вишена не умел, а толмач-заклинание делало понятной только живую речь, а не умершую на некогда белых листах.

«Ума не приложу, откуда Тарус знает как читаются эти закорючки!» – подумал Вишена с легким отчаянием. Объяснение в духе «на то он и чародей» уже не устраивало его, что-то проснулось в еще совсем недавно всем довольной душе воина-тялша и требовало знаний, оказавшись на поверку неугомонным и ненасытным.

Однако Вишена ошибся: Тарус тоже не смог прочесть из книги ни слова. В который раз пришлось убедиться, что побратим-чародей вовсе не всезнайка, что есть предел и его разумению, и в который раз Вишена подивился удивительной выдержке друга, умеющего внушить в трудную минуту землякам-спутникам непоколебимую веру в себя. Осознание этого непосильного груза на плечах Таруса вдруг ошеломило Вишену своей очевидностью и неотвратимостью.

Помог один из эльфов. Он встал рядом с Тарусом и, поминутно тыча пальцем в страницу стал что-то негромко втолковывать. Тарус понимающе кивал.

– Гляди, Пожарский! – усмехнулся Славута. – Моргнуть не успеешь, чародей-то наш уже будет шпарить по ихнему, будто всю жизнь умел.

– Да уж, – согласился Вишена и подумал, что в способности впитывать знания им всем далеко до Таруса.

Тем временем гномы, эльф, чародей и несколько особо любопытных уселись прямо на каменную крошку с книгой и видно было, что в ближайшее время их не оторвешь от древних страниц. Остальные бесцельно бродили вокруг или вполголоса переговаривались, то и дело поглядывая на сидящих.

Ветер, гуляющий на высоте, в маленькую долину почти не задувал, зато растаскивал серые громады туч. В редкие просветы иногда заглядывало солнце.

Ждать пришлось недолго: книгочеи поднялись и гурьбой направились к жалким остаткам крепостных стен. Здесь Первый Гном обернулся ко всем и простер руки, требуя тишины. Гомон враз улегся.

– Друзья! – сказал гном звучным грудным голосом, исполненным достоинства и скрытой силы. – Посланцы Семи Народов! Вожди Белого Воинства, людей Сириана!

Сириан сдержанно поклонился, приложив руку к груди. Вишена, на всякий случай, тоже, а больше никого в белом у Гриффинора не было.

– Могучие жители Штурмового Суладора!

Теперь поклонился гигант в желтом и, следуя местным традициям, Йэльм.

– Славные воины Лесного Народа!

Поклонились эльфы, Славута и даты в зеленом.

– Посланцы мореходов Танкара!

Настала очередь Таруса, Роксалана и двух кондотьеров в желто-синих плащах. Склонил ушастую голову и кто-то из песиголовцев.

– Собратья гномы и присоединившиеся воины народа арранков! Я обращаюсь к вам и к тем, кого, увы, сейчас с нами нет – Всадникам Лореадора и Девятому Народу, новым союзникам!

Поклонились все, кто еще не кланялся. Вишену происходящее начало забавлять, но он постарался не выделяться чтоб никого не обидеть. Тем временем гном продолжал:

– Издавна в этой долине хозяйничали гномы, и все знали силу наших грифонов! До того самого проклятого часа, когда черные драконы прорвали защиту и сожгли замок, обрушив стены и развалив башни. С тех пор наш народ забыл сюда дорогу, разве только храбрый кондотьер по имени Гонта отважился проникнуть в логово уцелевших драконов под развалинами и даже привести нескольких под наши знамена.

Но наступили новые времена, забыта старая вражда между Шестью Народами, появился Девятый, и новые кондотьеры пришли в Иллурию. С ними приходит и новая магия. И я рад, как рад весь наш народ, что эта магия способна вернуть к жизни нашу твердыню. Сделаем же это, во имя Неба Иллурии!

Слаженный хор голосов всколыхнул тишину в долине, и Вишена поймал себя на том, что кричит вместе со всеми, хотя недавно еще криво улыбался, так тронула его несколько витиеватая, но несомненно искренняя речь гнома-кондотьера.

По знаку Первого вперед вышли двое гномов, ходивших в руину, и Боромир.

– Постойте! – забеспокоился чародей. – Нужно, чтобы среди троих обязательно был хотя бы один, побывавший у Оракула. Среди ваших кондотьеров только один такой – Эспен.

Поразмыслив, Первый сказал: «Хорошо!» и указал на одного из гномов. Тот сразу отошел в сторону, а его место в тройке занял дат. Напротив встали Тарус и эльф с книгой в руках.

– Вы должны, – негромко сказал чародей, – вместе повторить заклинание, которое мы вам прочтем.

Трое в коричневых плащах одновременно кивнули.

– Начнем же!

И они начали, старательно выговаривая непривычные слова, складывающиеся в понятную фразу.

«Нет, – подумал Вишена о книге. – Это не мертвая речь. Слова умирают, ложась на бумагу, но они в любой момент могут ожить на устах Знающего».

– Взываем к Небу Иллурии, мы, Проникающие-в-руины! Сила руки и сила духа вольются в извечный поток жизни, и ранее умершее воскреснет, и оживет камень, и воздвигнется разрушенное, потому что так велим мы! Хойла!

Земля дрогнула, едва они договорили. Порыв ветра заставил затрепетать разноцветные плащи, а страницы книги зашуршать. Над руинами Гриффинора вставало зыбкое марево, наподобие того, что пляшет над полями в жаркий летний день, и слышался далекий ровный гул.

Широко распахнутые глаза пытались не упустить ничего.

Почва под ногами дрожала непрерывно. А из-под земли, словно стебли ржи, вырастали призрачные стены, темнея на глазах, вставали угловатые башни, возносясь под самые небеса.

Наконец стены сомкнулись и отвердели, башни застыли и над ними затрепетали серые флаги. Ворота заняли место в арке, земля перестала дрожать, а потом чей-то низкий и глухой голос, доносящийся, казалось, из самых недр, из-под корней гор, тяжко выдохнул:

– Х-О-Й-Л-А!

Тотчас утих ветер. Перед кондотьерами высился замок, стены его были серого цвета.

– Ничейный, – прошептал Славута у самого уха Пожарского. – Никогда доселе не видел.

Первый Гном взялся за топор и негромко сказал:

– Все, кто носит цвета Подземного Народа – за мной.

И направился к воротам. За ним подались остальные гномы, Боромир и Купава с мечами в руках, Гонта и Озарич, дат Эспен и песиголовцы во главе с Анчей, кроме одного, носящего желто-синий кушак и прилетевшего с кондотьерами прибрежников.

Ворота растаяли, когда до них оставалось несколько шагов. Гномы подняли отточенные секиры, но на них никто не напал. Казалось, воины в коричневом растерялись.

Осторожно, готовые в любой момент отбить удар, они вошли в замок.

Вишена затаил дыхание. Стало так тихо, что явственно слышалось дыхание грифонов, отдыхающих в сотне шагов от замка.

И тут стены замка медленно, словно нехотя, окрасились в коричневый цвет, а флаги над башнями из серых стали рыжими, с гербом-молотком. Наблюдавшие радостно зароптали.

Вскоре гномы вернулись.

– Замок был пуст, – озадаченно сказал один из них. – Мне никогда не доводилось брать ничейные замки, но предания гласят, что их должны защищать воины в сером, которые, умирая, исчезают без следа.

– Я когда-то брал серые замки, – сказал вдруг один из эльфов. – Это было очень давно, и все обстояло именно так, как ты говоришь. Но я никогда не брал замки поднятые из руин.

– Так или иначе, – торжественно провозгласил Первый Гном, – Гриффинор возвращен Подземному Народу! Разнесите же эту весть по всей Иллурии!

Вишена глянул на Таруса: тот рассеянно улыбался. Странно. Пожарский был уверен, что чародей уже уткнулся в заветную книгу.

Тогда он поглядел на эльфов, но книги не было и у них. Они оживленно переговаривались.

– Эй, чародей, – вполголоса спросил Вишена. – А книга-то где? Там, поди, много интересного есть!

Тарус обернулся к Вишене с таким выражением лица, словно не мог вспомнить с кем говорит. Мысли его были явно далеко отсюда. И это в такой миг!

– Книга? – переспросил он. – Вот она, – и чародей указал куда-то под ноги.

Вишена поглядел. На камнях лежала небольшая кучка грязно-желтого праха.

– Рассыпалась? – спросил сокрушенно Вишена. – Эх-ма! Упустил, что ли?

– Нет, – сказал Тарус. – Наверное, она сделала все, что могла и стала нам не нужна.

Подошел Йэльм с картой Оракула. Тарус сразу оживился.

– Ну, ярл? Никак, новости?

– Хей-я! – радостно сказал дат. – Теперь ясно в какой руине меч-Ледяное Жало! Видишь?

Вишена тоже глянул. На карте рдела светящаяся точка – в лесу, в самом сердце Танкара.

– Гм! – промычал Тарус. – Отринутый Склеп. Неблизко, но могло быть и дальше.

Гномы скрылись в Гриффиноре, кое-кто из прилетевших уже брел к крылатым, собираясь отлетать. К Вишене подошел Сириан.

– Я уже улетаю. Ты куда отсюда, Вишена? – спросил он дружелюбно.

Пожарский поглядел на чародея и уверенно сказал:

– В Танкар.

– Ладно. Когда пегас станет тебе не нужен, скажи ему «Джа!», и он вернется в Мартос. До встречи.

Сириан повернулся, собираясь уходить.

– Э! – окликнул его Вишена. – Погоди! Ты же говорил, что он натаскан летать за твоим пегасом. Как я его в небо подниму?

Сириан пожал плечами:

– Скажешь ему «Ту-у!», он и взлетит. А потом поводьями… Чтоб приземлиться командуй «Ко-о!» Да не волнуйся, он послушный. Удачи в поиске!

– Спасибо, – пробормотал Вишена.

Рядом возник Славута.

– Эй, Пожарский! Пошли. Тарус сказал, что нас ждет Танкар.

– Ждет, – вздохнул Вишена. – И я даже знаю зачем ждет.

Оглянувшись на поднятый из развалин Гриффинор, Вишена зашагал к своему пегасу, твердя в уме команду взлета.

При участии корреспондента Тарус/Т задействована программа стейтор-регенерации с элементами коррекции естественного хронополя. Согласно инструкции 001-бис, подраздел 2–1, произведена встречная коррекция с целью уничтожения документации.

Корреспондент Саят/С в отношении объекта активности не проявляет.

Конец отчета.

11. К Отринутому Склепу

Обратный перелет через горы дался Вишене легче, чем можно было ожидать. Пегас и вправду оказался смирным, повода и команд слушался, а в остальном на седока обращал не больше внимания, чем сом где-нибудь в омуте под корягой на крик петуха в селении. Навстречу то и дело попадались караваны грифонов с поклажей – летели обживать обновленный Гриффинор.

Снижались уже в темноте, ориентируясь по кострам у Хамара. Гномы все-таки устроили оставшимся кондотьерам угощение, под навесом слышались песни и смех. Вишена предвкушал обильный ужин, но пегаса торопить не смел. Мало ли что, может они и брыкаться умеют… Неровен час, слетишь, до земли саженей двести, костей точно не соберешь. Лучше уж потерпеть.

Зато потом он вознаградил себя сполна: и за долгие часы у Гриффинора, и вообще за последние недели скитаний по Иллурии. Эту ночь решено было отдыхать и предаваться веселью, толковать думали днем, как отоспятся все.

Похрапывал люд долго, солнце давно встало когда зашевелились под навесом первые очнувшиеся. Гномы снова хлопотали у костров; наверное хотели отблагодарить пришельцев за восстановленный замок, ибо здешние кондотьеры до такого даже додуматься не сумели.

Ночью тучи окончательно разогнало и теперь бледную голубизну иллурийского неба нарушала только дымка над горами. Вишена полюбовался на далекие пики, дивясь, что еще вчера проносился над ними на невообразимой высоте. Потом взглянул туда, где вчера оставил трудягу-пегаса, чувствуя легкий укол совести: покормить, небось, зверюгу нужно было, еще вчера! Но увидел как рослый пехотинец-человек в одежде цвета народа гномов хлопочет у следящей башенки. Вокруг валялись на траве грифоны, именно валялись, лениво подставляя солнцу округлые животы. Пегасы – эльфийские и вишенин – мирно склонили головы к специальной продолговатой кормушке и вид имели вполне довольный, а чуть поодаль рвали когтями и клювами розоватые куски мяса давешние птицы желтых суладорцев.

«Хоть с этим порядок, – подумал Вишена неохотно. – А пива я вчера малость перебрал. Зажадничал, сколько без пива шатались, потому и зажадничал…»

Голова слегка гудела, как крынка на ветру.

Приземистый гном с усмешкой протянул ему большую кружку.

– Испей, – сказал он басом. – Полегчает…

Вишена испил, и действительно быстро ожил. Пиво было слабее и легче вчерашнего, и вдобавок он было светлым.

– Уф! Спасибо, доброе питье у вас!

Гном вежливо поклонился и вернулся к хлопотам у костра, поставив предварительно на стол бадью с пивом и несколько деревянных кружек.

Просыпались спутники-кондотьеры, песиголовцы, слышалась разноголосая речь, одинаково понятная всем.

Вскоре из Хамара пришли Боромир с Гонтой и Озаричем. Чародей, уткнувшийся с утра в какую-то гномью летопись, поднял голову.

– Выяснил? – спросил он напрямик.

Боромир кивнул.

– Совет назначен в Храме Круч, он начнется через двенадцать дней. Если чьи-нибудь посланцы не успеют – не станут начинать, дождутся. Но просили всех не задерживаться.

Тарус отложил летопись и встал.

– Тогда нам нельзя терять времени.

Гномы как раз накрывали на стол.

– Но уж поесть на дорожку мы не преминем, – заявил Боромир, подмигивая.

За обедом спорили.

– Надо слетать к Отринутому Склепу. Быстрее обернемся, как раз к совету поспеем, – сказал Роксалан. – Пока грифоны есть.

– А Боград? – напомнил чародей. – Мне он нужен будет там, у руины.

– Зачем? – оживился Славута.

Но Тарус лишь отмахнулся:

– Увидишь…

Славута покорно замолчал, взявшись за пиво.

– Я могу верхом отправиться, – предложил Боград. – Вы, конечно, меня обгоните, но до леса я точно доскачу. На обратном пути и перехватите. Какая разница где его накачивать – у самой руины, или ближе к Лореадору?

«Кого накачивать?» – подумал Вишена, ничего не понимая.

Тарус пошевелил бровями.

– А ведь верно! Так, пожалуй, и поступим.

– Кто с тобой? – спросил Боград. – Всем таскаться ни к чему, мыслю.

Тарус согласился. Покивал, обводя глазами обедающих.

– Со мной Боромир, Гонта… Роксалан и Пристень… Вишена… и Славута. Остальные пусть переведут дух. Если мы задержимся, ты, Озарич, отведешь всех к Храму.

– Добро.

Тарус повернулся к Йэльму.

– Ярл, я знаю, что даты не привыкли отсиживаться в стороне, но тут нужна быстрота, а птички вашего суладорца сейчас улетят на юг. Пегасы же есть только у Ларса и Хокана. Надеюсь, ты поймешь нас.

Йэльм с достоинством кивнул:

– Хей-я! Держи карту, южанин. Ларс и Хокан полетят с вами. Но когда все двинутся на Аргундор, Йэльм тоже в стороне не останется.

– Тогда никто в стороне не останется… – тихо сказал Тарус. – Поспешите, други. Сейчас и отлетаем.

Хокан, не проронивший ни слова, с некоторым удивлением подумал:

«Асы, как изменился Йэльм-Зеленый Драккар! Как величественно кланялся Первому Гному, ну точно какой-нибудь южный конунг! Раньше он был другим, неистовым и неудержимым…»

– Ар-рр! – подал голос Анча. – А мы? Я могу слетать с вами, и двое моих арранков тоже. Грифоны есть.

Тарус недолго раздумывал:

– Летите тоже!

Анча обернулся к своим:

– Ирах! Сач!

Двое псоглавых вскочили. У них голос имел только ватаг-Анча. Остальные на советах всегда отмалчивались.

Завершив трапезу, Боград, четверо его земляков-венедов и Похил уложили походные сумы и вскочили в седла.

– Встречаемся у Бартела, – сказал Тарус. – В лес не углубляйтесь, не найдем вас в зарослях.

– А если бы и нашли, – ухмыльнулся Боград, – как спустились бы?

Тарус хлопнул себя по лбу:

– Верно… Хотя, там есть поляны.

– До встречи, чародей!

Степняк молодецки свистнул и погнал коня на север. Его спутники умчались следом и скоро бодрый стук копыт затих вдали.

– Не будем и мы мешкать, – сказал Тарус. – Собирайтесь.

Вишена привычно укладывал сумку. Что-то продолговатое лежало на самом дне, рука то и дело натыкалась на прохладное железо и резьбу на дереве. Нож. Точно, нож.

Вишена достал его – маленький медный ножичек, скорее игрушка, чем оружие, ведь им и ломоть хлеба не отрежешь как следует. На рукоятке – два слова: «Ты нужен».

– Ха! – удивился Вишена. – Я же носил его в сапоге!

Славута, возившийся рядом со своей сумкой, покосился на побратима.

– Это я его в суму бросил. Когда ты на болотах обернулся… этим… – дрегович неопределенно пошевелил пальцами. – Оружие с тебя так и осыпалось. Не бросать же?

– Спасибо, – вздохнул Пожарский, пряча ножичек в сапог. И подумал: а одежда не осыпалась?

– Пошли, – скомандовал Боромир. – Хватит возиться.

Их провожали все, кто был под навесом, даже гномы-повара.

Вишена погладил своего пегаса, тот спокойно и по-свойски пихнул Пожарского головой.

– Гонта! – крикнул Тарус. – Не гони своего дракона, мы за тобой не поспеем.

– Если что, я подожду вас у руины!

– Добро, но сам не лезь пока мы не объявимся!

– Понял.

Шумно захлопали крылья. Грифоны, мощно отталкиваясь похожими на кошачьи, только гораздо крупнее, лапами и набирали высоту. Разбегались пегасы Ларса и Хокана, а дракон скользнул в небо вообще без видимых усилий, всплыл, словно рыбешка, оставив землю далеко внизу.

Вишена привязал сумку и вскочил в седло.

– Давай, родимый! Ту-у!

Пегас мощно поскакал вперед, на ходу расправляя крылья. Равнина провалилась вниз, но это зрелище уже становилось привычным. Уплывала назад следящая башенка, гномьи замки, навес, толпа провожающих. Им махали руками и что-то кричали, но что – не разобрать, ветер заглушал. Стала заметной дорога, что тянулась на север, только с высоты ее и можно было различить, цвет не тот, что у окрестных равнин. Пегас устремился вослед грифонам, стараясь не отстать. Чуть впереди Вишены летели Ларс и Хокан, остальные немного оторвались.

Вскоре заметили скачущих по дороге венедов и Похила, те махали руками. Летатели обогнали всадников, направляясь к лесам Ак-Энли. Внизу попадались замки, но Вишена не знал их названий. Справа чаще встречались замки Всадников, слева – гномьи. Потом стал виден пролив, разделяющий Лореадор и Танкар. Равнина оставалась позади. Танкар был холмист, а на севере угадывались сплошные леса. В них хозяйничали лучники, верные Воинам Лунных Заводей. Справа смутно проступали смазанные расстоянием очертания горного хребта, за которым они видели Оракула в облике Базуна.

Заночевали на большой поляне, которую разглядел Гонта шастая на красавце драконе то вправо, то влево. Дракон летал заметно быстрее грифонов, а о пегасах и говорить нечего, те едва поспевали за спутниками.

Развели костер, натаскали веток. Песиголовцы вручную поймали оленя-двухлетка и, весело скаля зубы, притащили его к огню. Тарус воскликнул: «Эх-ма, сто лет не готовил!» и засучил рукава.

– Углей побольше надо! – тоном знатока сказал Славута. – Пожарский, пошли за дровами!

Вишена вскочил; с ними увязался и Хокан.

Они собирали сушняк перебрасываясь шуточками. Общее веселое настроение передалось и им.

– А чего Ларс с нами не пошел? – спросил Вишена Хокана.

Тот удивился даже:

– Он же ярл! Не пристало ему хворост таскать…

– Странные вы люди, – проворчал дрегович. – В походе нет разницы – ватаг или простой воин. Небось оленину трескать будет наравне со всеми. Тарус наш, вон, не гнушается куховарить…

Хокан помолчал. Потом тихо сказал:

– Не я придумывал наши обычаи. И не вам их менять.

Славута пихнул его плечом.

– Да ладно, не серчай. Главное верить друг другу, а я последнее время вам стал верить.

Когда окончательно стемнело, все уже сидели у костра, жадно втягивая ноздрями аппетитные запахи. Лес окружал их, старый и величественный, а все, кроме двух датов любили лес. Даже арранки, жители дулебских пещер. Но Вишена знал, что раньше псоглавые жили в западных лесах, Урхон рассказывал.

Ухнул вдалеке филин, заскрипело старое дерево. Вишена отошел в темноту и уставился в звездное небо. Рисунок созвездий здесь был и знакомым, и незнакомым одновременно. Словно кто-то могучий неузнаваемо изменил небо, переместив многие звезды. Вот Ковш, только странно выгнутый и с укоротившейся рукояткой. Одно крыло Коршуна стало заметно меньше, а второе загнулось назад, и вдобавок у Коршуна куда-то подевался хвост. Рыб вообще стало не узнать.

Страницы: «« « 4567891011 » »»