Вы просили нескромной судьбы? или Русский фатум Борминская Светлана
– По земле гуляют человечки, а на небе сидят ангелы и боженька, – вздохнул Старый ангел, кутаясь в теплый плед и разглядывая Москву сверху. – Скоро улетаем.
В России шел октябрь. Ангелы расправляли крылья и ворчали:
– Не скоро еще, хотя все вроде уже сделали...
– Интересно, а что вы тут сидите?.. – послышался раздраженный голос сзади. Ангелы обернулись. Из люка храмовой крыши на них смотрела голова в милицейской фуражке. Забывчивый и Запальчивый архангелы испуганно сделали по шагу от люка, они находились к нему ближе остальных...
– Всем стоять на месте! – приказал милиционер и вылез на крышу. Из люка показалась еще одна голова в фуражке.
– Вы, кстати, кто?! – милиционеры стали спиной друг к другу. – Не двигаться, стрелять будем! Ничего себе, целых шесть человек... Ряженые, что ли? И почему на крыше лежат чьи-то крылья? Так, предъявите документы.
– А мы ангелы, – подслеповато щурясь, кашлянул в сторонку ангел Z. – Документы наши в космосе.
– Да, да, да... – подтвердили архангелы. – Они – ангелы, а мы – архангелы!
Милиционеры переглянулись.
– Ангелы и архангелы, а документы у них – где ?..
– В гостинице «Космос», говорят... А регистрация? – не растерялся третий милиционер очень незначительного роста. Он проклюнулся на крыше последним.
– Так, крылья забираем с собой и сами спускаемся вниз! – распорядился первый милиционер. – Поедем в гостиницу за вашими документами.
Ангелы, даже не подумав спорить, нахлобучили крылья и стали спускаться по винтовой лестнице через храмовый чердак вниз на улицу.
– Дай-ка я их сфотографирую, – проворчал второй милиционер, доставая телефон. – Ангелы, ну и клички... Черт, телефон сел, – присвистнул он, тщетно нажимая на кнопки. – Всю ночь заряжал, между прочим... Дела!
Чьи-то два серых крыла сиротливо лежали на краю крыши и были похожи на запасные, так как все ангелы и архангелы были уже в пристегнутых крыльях.
– Не толпитесь, – командовали милиционеры, загружая ангелов в оперативную зарешеченную машину. – И не наступайте друг другу на пятки! Ангелы и архангелы, – снисходительно посмеивались они.
У второго милиционера, когда он спустился, в руках были те самые запасные крылья, и он втиснулся с ними в кабину, едва поместившись. Крылья были пыльными и резко пахли потом и... почему-то розами.
– Все, поехали. К отделению вези, – велел водителю старший милиционер.
– Не в гостиницу? – удивился водитель.
– Нет.
Сзади, в зарешеченной части оперативной машины, сидели маленькие сутулые люди в пижамах. Они походили на детей со сколиозом и с крыльями за спиной. Их куда-то везли, был вечер, холодно. В Москве дуло...
У каждого ангела с собой был небольшой шерстяной плед для тепла, а на ногах одинаковые ботинки «Dr. Martens».
Сигаретный дым курящих оперативников быстро заполнял «Газель», и Старый ангел, у которого была астма, начал задыхаться. Ангел Z, взглянув на желтый циферблат командирских часов, мучительно зевал и достал карающий жезл...
Когда меньше чем через пять минут оперативная «Газель» завернула к РОВД и остановилась у служебного входа, милиционеры, оглянувшись, с изумлением обнаружили, что в машине... пусто.
– Мы никого не сажали в машину, ясно? – осмотревшись по сторонам, жестко сказал старший из них. – Нам предложат пройти психологическое освидетельствование, если мы вдруг расскажем об ангелах, – вздохнул он, закуривая.
– Почему это? – удивился водитель. – Я сам видел всех шестерых... Как же им удалось смыться, может, на светофоре, а? – Забравшись в зарешеченное отделение, водитель простукал полы и стены, а потом постучал кулаком по потолку. – Чудеса какие-то.
– Значит, никому ни слова!
– Может, снова поедем туда... На крышу храма? – предложил водитель.
Милиционеры переглянулись...
ИЗУМЛЕНИЕ НАЯВУ
Морозный и ясный день. Декабрь...
Наташа Тупицына стояла посреди Мадрида на Пласа-Майор и, задрав голову, с восторгом разглядывала балконы домов – все четыреста семьдесят семь непохожих друг на дружку рукотворных чуда.
– Балконы дома, у которого мы с вами стоим, в праздничные дни считались весьма престижными ложами, – скороговоркой частил пожилой испанский гид. – Впрочем, абсолютно все балконы, выходящие на площадь, загодя распределялись в зависимости от положения и финансовых возможностей зрителей! Пласа-Майор была самой первой площадью в Мадриде, где были оборудованы постоянные места для корриды, а до этого бои с быками проходили где придется...
Наташа, послушав еще недолго, отошла и присела на корточки, разглядывая и трогая рукой в перчатке промерзшую землю, по которой когда-то ходили испанцы, жившие четыреста лет назад... По Пласа-Майор летал декабрьский, пробирающий сквозняк, и замерзшая Наташа, отстав от группы, зашла погреться в ближайшее бистро.
Простые столы темного дерева с длинными скамьями под ними, такая же стойка и даже старый усатый бармен выглядели как артефакты из времен Сервантеса, ни больше и ни меньше... Наташа, не читая меню, заказала тортилью, бутерброд с горячей жареной колбасой и большую чашку кофе. К ней быстро подсел колоритный местный алкоголик, и они оживленно поболтали на смеси тарабарского, при этом отлично поняв друг друга.
Громкая гитарная музыка сменилась затишьем, а мужские голоса в облаках сигаретного дыма звучали почти так же органично, как шум в русской пивной где-нибудь на краю Моршанска...
Наташа сидела бы в бистро еще час, если б не зазвонил телефон... Она долго искала его на дне сумочки, выйдя в туалет – иначе не услышала бы ничего... И все-таки не стала отвечать, потому что номер не определялся, и вернулась за свой столик. Она порой уставала отвечать на звонки.
«Что бы ни случилось, я пишу роман за романом или повесть за повестью. Что бы ни случилось! Хотя я и знаю, что 1 000 001 писатель на земле, и не факт, что меня напечатают, и не факт, что заплатят, и не факт – много чего еще... Почему люди придумывают нечто большее, чем стеклянная реальность? Почему я из этих странных, придумывающих другую жизнь людей?.. Ведь был же какой-то миг на Земле одних лишь документальных сказаний и наскальных рисунков?.. Да, был, но не больше секунды, хотя документальное отражение событий ничуть не хуже выдумки. Неужели люди изначально мечтатели и вруны?.. Я не верю в обезьянье царство, все было совсем не так. Однажды в галактике Ста собак, на планете Трех Серых Кошек, произошел переворот, и всех „врунов-мечтателей“ отловили мышеловками и посадили в тридцать три межгалактических примуса. И до Земли через сто собачьих лет долетел лишь один примус с одичавшими и обросшими „врунами“, так все и началось...» Наташа допила кофе и огляделась.
Неподалеку кружилась пожилая пара – он и она в светлых костюмах. По виду, немецкие туристы. «Быстро все проходит, и ты уже находишься в будущем, и уже нельзя обратиться к тем, с кем говорил в прошлом. Все слова остались там. Быстро все проходит... Все в прошлом. А будущее сейчас – это вершина горы перед тобой. А ты висишь и цепляешься за склон, помогая себе руками и ногами... Хотя в стороне рядом – фуникулер, а с другого горба горы – ступеньки в камне, по которым можно легко подняться, время от времени отдыхая... А ты все висишь».
Наташа не выпустила из памяти, как упала перед иконой на колени и попросила себе – нескромной судьбы. Просьба так и звучала: « Я прошу себе нескромной судьбы, если можно, Господи... И чтобы меня любили чуть-чуть больше, чем сейчас...»
– А навсегда – это лишь тридцать-сорок лет... Ну, или пятьдесят-шестьдесят, максимум, – проворчала Наташа, снова очутившись на продуваемой ледяным ветром площади. И вспомнила вдруг, как во время той бури вытащила главного редактора издательства «Павлин» из ямы, в которую провалился его автомобиль.
Снова замерцал телефон сквозь пластиковый карман сумки. В этот раз звонил Коркия.
– Наташа, ну как отдых?.. Могу тебя порадовать – твоя «Кошачья душонка» признана критиками самой глупой и бездарной книгой на выставке интеллектуальной литературы в ЦДХ!
У Наташи екнуло сердце.
– Моя – самая глупая? – переспросила она. – А почему? Что они говорят про «Кошачью душонку»?!
– Много чего говорят, Наташа. Я не стал запоминать. – Коркия помолчал. – Я вот тут хотел спросить...
– Да, – упавшим голосом сказала Наташа.
– А не можешь ли ты писать еще глупей, Наташа. Тогда успех будет феноменальным, – тихо спросил издатель. – Наташа, ну что ты молчишь, не молчи, я начинаю беспокоиться!
– Могу, могу. Глупей могу, – машинально ответила Наташа, – а зачем?
– Твои первые пять книг расхватывают, как горячие пирожки, а с остальными пятью, которые мы уже отредактировали, снова работают редакторы, возвращая обратно твою природную глупость, которая, как ни странно... поразительно мудра! Ты, надеюсь, не будешь возражать? – Коркия вздохнул. – Я бы согласился на твоем месте!
– А это очень нужно? – Наташа, открыв первую попавшуюся дверь, вошла в подъезд незнакомого дома, чтобы спрятаться от ветра. – Ну, возвращать мою глупость обязательно?
– «Нужно» – совсем не то слово, Наташа. Глупость, к твоему сведению, продается миллионными тиражами, – задумчиво и едва слышно бормотал издатель. – Слышишь?.. И я еще раз хочу поздравить тебя. Это добрый знак, поверь, быть самой глупой писательницей России. Почти то же самое, что быть Джорджем Бушем на другой стороне Земли. Отдыхай как следует и принимайся за свой одиннадцатый, самый глупый, надеюсь, и самый бессмысленный роман... Договорились?
– Договорились. – Наташа разглядывала морщинистую, темную стену подъезда, в котором спряталась. – У меня в голове как раз необычайно пусто, Гиви Карлович... И мне очень нравится Мадрид! – призналась она.
– Мадрид – мой самый любимый город... Пристрастие кутаться в меха не появилось еще, Наташа? – напоследок осторожно осведомился издатель.
В это время с улицы в подъезд втиснулся пожилой испанец с пакетами из супермаркета и подозрительно уставился на Наташу.
– Еще нет, хожу в своем пуховике. – Наташа сделала попытку рассмеяться и вышла на улицу. – Я еще немножко погощу в Мадриде, Гиви Карлович, – простилась она. – Спасибо вам за звонок!
– Не грусти. Надеюсь, я тебя обрадовал, – попрощался с ней издатель.
На площади уже горела яркая вечерняя иллюминация, и Наташа снова стремительно прошла ее насквозь, выхватывая глазами литые балконные кружева – идти в отель ей расхотелось совершенно.
Мимо, выстукивая палками, шли твердолобые на вид испанские старики, гуляли женщины в черном и бегали звонкие дети в разноцветных шарфах... Наташа втянула живот и пошла быстрей по улице, ведущей в сторону вокзала Чамартин, она уже очень устала, но внезапно ей захотелось продлить очарование этого дня, который скоро закончится. По пути ей попался ресторанчик, похожий на кубышку денег, и она не стала долго уговаривать себя, а зашла и просидела в нем до самой ночи, заказав рыбное ассорти с белым вином.
– А скажите мне, дорогой Фернандо, – спрашивала Наташа весь вечер у официанта. – Правда ли, что испанцы самые любвеобильные жеребцы?..
– Правда, Наташа, но вам больше не следует пить вина, – улыбаясь, говорил Фернандо, очень старый русскоговорящий официант с молодыми глазами испанского коня.
Музыкальный автомат в углу будет исполнять все танго, какие только есть на свете, и почему-то болела голова, то ли от сангрии, то ли от кофе, то ли от взглядов. А скорей всего от шуршащего танго из поскрипывающего музыкального автомата.
«Как же грустно поют старые мужчины, особенно когда солирует немолодой певец, и ему порой не хватает голоса, и он начинает говорить, а не петь... Брутальный негромкий мужской тембр идет откуда-то из живота. Певец не спеша рассказывает о море, переплетениях рук, ночных потасовках и грубой одежде. Об осени в душе и любви... И всегда обрывает песню на очень высокой ноте...»
Наташа почти бежала к отелю по пустынной замерзшей улице. За ней давно кто-то шел и уже почти догонял ее.
«А жизнь-то абсурднее любого романа, – думала Наташа, еще прибавляя шаг, человек за ее спиной внушал ей страх. – Ведь то, что случается с нами каждый божий день, невозможно придумать самому изощренному фантасту; и если в романе тебе хоть что-то объяснят в конце, в жизни часто ответы мы придумываем сами!»
Наташа уже бежала по замерзшей брусчатке и слышала тяжелое дыхание и лающий мужской кашель за своей спиной... Человек ее настигал.
– Ты – черная кошка в темной комнате, Наташа, – сказал ей на прощание муж, когда Наташа собралась на неделю в Мадрид.
«Что хочет этот замшелый человек от меня?..» – подумала Наташа про мужа, впрочем, добродушно.
– Я вернусь через неделю, – пожала плечами она. – Я устала от этой хрущобы.
– Не жалуйся потом! – Супруг отвернулся.
В доме было чисто и уютно.
«Я уже привыкла, что пишу книжки, вот разбуди меня в шесть утра, дай по голове веником и спроси вкрадчиво: „Ты кто ваще, а? Чего тут лежишь?“ И я, как третьеклассница, отчеканю: „Я пишу романы, отстаньте, дайте поспать!“ А сегодня ночью мне приснилось, что я сделала несколько сильных последних выдохов и жизнь покинула меня вместе с дыханием и вышла из моего тела. Я опустилась грудью на какие-то носилки и легла на них. И я видела свое тело на этих носилках – оно было обычное, даже приятное на вид, но безжизненное. Такая розовая женская тушка – с попой, грудью, белыми ляжками и запрокинутым лицом. Я видела, потому что последний выдох вышел из меня и оказался – в другой мне, стоящей неподалеку. Я снова жила, жизнь не прерывалась ни на миг, и я была человеком, и мне было интересно смотреть на себя прежнюю, я просто не могла отвести какое-то время глаз от себя, той. Я с ней прощалась с чувством облегчения – душевного и телесного. Как-то все хорошо и спокойно было, хотя в это трудно поверить, если вы не испытали этого перехода из себя прежней – в себя теперешнюю...»
Человек догнал ее и грубо развернул к себе. Наташа, едва удержавшись на ногах, громко выкрикнула по-русски:
– Вы кто?.. Полиция!!!
Март. Халкидики. Греция.
Низкий дом с оранжевой кровлей. Наташа посмотрела на себя в зеркало и не узнала. Она сидела в низком кресле на веранде и смотрела, как мимо, отражаясь в воде маленького бассейна, бегут облака.
«Сегодня было так тихо в саду, словно мир вокруг – одна большая теплая комната, небо было низкое, без ветерка... Я помню отчетливо, когда случилось счастье... Оно догнало меня, кашляющее и сердитое, в самом темном переулке Мадрида, вблизи от вокзала Чамартин.
А больше я вам ничего не скажу».
НА ТОЙ ЖЕ КРЫШЕ
Ангелы обыденно перемещались во времени по нескольку раз в день. Этого от них требовала раздача счастья...
Была ночь, а ангелы уже больше часа травили анекдоты на тему рая и ада.
– «А вы, кстати, кто?» – передразнил милиционера ангел Z. – О титуле земного ангела этот страж порядка, похоже, и не слыхивал!
– Откуда? – обронил Молодой ангел. – Помыться бы.
– Помыться не мешает, – начал вытрясать крылья Старый ангел. – Даже если у нас космическая красота, все равно помыться не мешает! Ну, хоть кто-нибудь из них выглядит счастливым, а? – оглянулся он на ангела Z. – Погляди там.
Звеньевой ангел кивнул, включая лэптоп.
– Пес Боеприпас умер еще вчера и был весьма счастлив, что хозяин женился, – поморщился он, погасив первое электронное письмо.
– Умер? – обернулись ангелы. – Этот невероятный пес умер? Да ты что?..
– Машина сбила, моментально попал в собачий рай. – Ангел Z пожал крыльями и напомнил: – Мы, ангелы, бесстрастны. Забыли, что ли?
Ангелы притихли и не смотрели друг на друга какое-то время.
– Он ничего не почувствовал, кроме мгновенной боли и полета. Ну не хмурьтесь, – вздохнул ангел Z.
– А вор... все ворует? – через минуту поинтересовался Молодой ангел.
– Вор все ворует, – согласился, не глядя в лэптоп, ангел Z. – Да.
– Дело техники...
– А Наташа Тупицына?
– Пишет и любит.
– А Кира?..
– Беременна.
– Тройней?..
– Вроде бы тройней. – Ангел Z попытался открыть файл «Гореславская». – Не открывается, а если вот так, – закусил губу он.
А на небе между святыми шел разговор.
– Вот, ты, Иона, сколько счастья раздал, а разве счастливы люди? – ехидно осведомился седенький Николай-угодник у толстощекого Ионы – Счастья Лучезарного.
Святой Петр ревностно слушал перебранку и постукивал посохом по мягкому облаку, на котором сидел.
– Прекращайте делать зло, прекращайте!.. Оно вернется к вам обратно в десятикратном размере, – наклонившись поближе к земле, скороговоркой выпалил он и перекрестил всех людей, кто был внизу под облаком.
– А с чего ты взял, что вернется?.. – донесся с земли удивленный ехидный голос. – Пугаете все, дедушки?..
– На вас уже страшно смотреть! – выпалил Петр. – Страшно...
– Чего это страшно, чего это страшно-то? – проворчал из ада черт, высунувшись по пояс. – И ни разу не страшно!
– Страшно, страшно. – Петр вскочил, размахивая посохом, и снова сел.
– Прикиньте, ведь счастье по-любому раздавать нельзя, – разозлился черт. – Вносите дезориентацию в необразованные человеческие массы своими наркотическими впрыскиваниями!
– Можно, можно!.. – синхронно не согласилась с чертом тройка святых – Иона, Петр и Николай.
– Да, кстати, взгляните, это не к вам ли гость?.. – хмыкнул черт. – Не все удостоверены, я его к вам послал!
Святые огляделись – на облаке рядом с ними сидел какой-то закопченный огарок, и по лицу его медленно текли кусочки слез.
– А кто это?.. – пробормотал святой Петр, вглядываясь.
– Заблудшая душа, не успели ей счастья дать, – пригляделся святой Иона.
– А должны были? – хлопнул по ляжкам азартный святой Николай.
– Обещались. А может?.. – Иона приподнялся, а заблудшая душа заплакала еще пуще. – Нет, лучше не надо, – насквозь видя заблудшую душу, вдруг сказал Иона. – Пусть лучше Петр возьмет ее сразу в рай.
– Вот так всегда, – поставил точку в их разговоре черт. – Знал бы, не посылал. Мне растопки не хватает! – внезапно вспомнил он.
А на крыше храма было уже пусто, лишь на краю лежали забытые два комплекта поношенных крыльев, хоть надевай и лети!
БАТЮШКИ
Статный батюшка Михаил и утомленный игумен Герман вышли из офиса, рабочий день закончился, и они решали, где им отдохнуть... Батюшки повздыхали и пошли пешком, не торопясь, хотя было довольно поздно и промозгло. Оживленно болтая, они спустились в метро и вышли на нужной станции. Мимо прошла рота новобранцев, и батюшки осенили их крестами.
– Станем мы стариками, смешными, седыми, тощими, и будет нас качать от ветра, и нацепим мы очки на веревочках, чтоб не слетали с ушей... Будем пить чаек вприкуску с кашкой, Миша.. С родными или одни в квартирах с пыльными стеклами. До стекол ли?.. Засыпая, будем перелистывать дни жизни с горькими обидами. И что было обидно вчера, покажется счастьем лет через ... дцать, – бормотал себе под нос старенький игумен, выходя из метро. – Не знаешь, Миша, отчего я старости не чую? А ведь стар я, куда уж старей?
– Не знаю, батюшка Герман, – отозвался тот, и они свернули к ресторану.
– Икона из святого места «Счастье Лучезарное», помнишь ли? – отдавая в гардероб пальто, вздыхал игумен. – Как со счастьем-то, получили его, кто просил?
– Получили вроде. – Батюшки причесались у большого зеркала и прошли в уютный зал ресторанчика «Обломов».
Оба заказали морские гребешки в сладком соусе и оладьи из кабачков.
– А скоро, Миша, будет у нас с тобой что-то получше, чем аудит, – обрадовал отца Михаила игумен. – Переводят нас с тобой в Черногорию, в храм, ближе к весне. – У отца Германа при слове «храм» расплылось в улыбке старенькое хитрое лицо, а отец Михаил, зардевшись, осенил себя крестом.
– Хорошо-то как, а то засиделся я в Москве, – обрадовался он.
– Что для одних морока – для других мечта, – проворчал отец Герман, вздыхая. – Я ведь тоже к Ионе счастья ходил-просил...
– Да и я, – кивнул отец Михаил. – Исполняются мечты-то.
ПОЧАЩЕ СМОТРИТЕ НА НЕБО
Никто не предполагал, что в ту ночь в Москве пойдет дождь, а он взял и пошел, и, хотя был самый настоящий декабрь, дождь был теплым и летним, как губы жеребенка. И на улице все было мокрым, все-все – ветер, дыхание, люди и дома... И к тому же из Москвы в ту ночь улетали ангелы.
– Почему такое странное исполнение желаний? Объясните! Жду.
Проверяющий с неба состроил хмурую мину с экрана лэптопа.
– Из того, что есть и было, возможно сделать лишь реальное счастье, – ответил Молодой ангел, наморщив лоб.
Ангелы сидели на крыше храма, свесив длинные крылья. Они зевали и готовились к долговременному перелету. Завтрашняя метеосводка могла задержать их еще на пару дней.
– Всем досталось его счастье?.. – бормотал ангел Z, гася файл за файлом в своем лэптопе. – Ну что?.. Что?..
Ангелы подозрительно долго молчали.
– Чужое счастье, как чужие ботинки – бесполезная и глупая вещь. – Ангел Z снял золотой нимб и задумчиво поглядел на него. – Так всем или не всем?
– Иногда чужое – лучше, чем свое! – одним духом сказал кто-то из ангелов.
– Не знаю таких примеров, – строго парировал ангел Z, узнав голос Молодого ангела.
Свинцовое небо прояснилось. Ангелы взлетели и через несколько секунд стали похожими на птиц.
– Счастье мимо... Не все смогли удержать свое счастье, – улетая из России, приговаривали ангелы...
Улетали, раздав всем счастье, и до следующего раза, о котором пока не было и речи. Каждый, кому оно досталось, сидел со своим счастьем и разглядывал его и так и этак, вертел, прикладывал к себе, как отрез золотой парчи, пробовал на зуб, лизал, прижимал к сердцу, хохотал и хмурился. Ведь мечта и реальность оказываются всегда чуть-чуть иными, но это ничего... ничего... ничего!
А ангелы, покидая Россию, выхватывали глазами и запоминали все, что им в последние секунды попадалось на глаза... Последним было чье-то окно на чердаке и человек в нем, смотревший на звезды.
– Почаще глядите на небо.
– Куда?
– На небо, – обернулся человек.
– Куда-куда?
– На небо! На небо! На небо!