Сердце в броне Степной Аркадий

– Интересно, куда мы попали? – спросил Ласло, с удивлением оглядываясь по сторонам.

Вроде бы все как обычно – казармы для рядового состава, для младшего командного и офицерского составов, штаб, склады, хозпостройки, тренировочный плац. Но впечатление портили новая четырехметровая стена и усиленная охрана по всему периметру.

Первым делом их повели на хоздвор, где забрали под опись все снаряжение, доспехи и оружие. Там же им выдали одинаковую одежду – простую, но новую и удобную. После чего определили по казармам, Гарта с Ласло в обычную, а Рустама в сержантскую. Не успели они освоиться на новом месте, как их погнали на тренировочный плац.

Там уже собралась целая толпа точно таких же – одинаково одетых и удивленно озирающихся людей. Посреди плаца стоял сэр Корвин, рядом с ним каменными изваяниями застыли десять крепких мужчин в унтер-офицерской форме.

– Что-то у меня предчувствия какие-то нехорошие, – пожаловался Гарт. – Как будто снова в безнадежные угодил. А у тебя как, командир, сердце от воспоминаний не екает?

– Екает, – признался Рустам. – Вот только этих волкодавов смешно даже сравнивать с теми нашими сержантами и унтерами.

– Неужели вы были безнадежными? – удивился Ласло.

– Еще как были, – ухмыльнулся Гарт.

– А как же тогда… – начал было Ласло, но договорить ему не дали.

Прогремела команда:

– Отря-ад, смирно! В одну шеренгу становись!

Может быть немного неровно и суматошно, собравшиеся построились.

– Рыцари, два шага вперед!

Рустам покосился на товарищей и вышел из строя. Вслед за ним вперед шагнули еще сорок девять человек. На месте стоять остались почти полторы сотни. Сэр Корвин неторопливо прошелся вдоль выстроившихся рыцарей, заглядывая каждому в глаза холодным немигающим взглядом. Когда он начал говорить, голос его прозвучал спокойно и даже несколько лениво:

– Каждый из вас, будь он рыцарь или просто воин, уже успел отличиться. Все вы обладаете определенными навыками и боевой сноровкой. Вы сами, своими руками сделали себе имя. Но с сегодняшнего дня вы позабудете, кем вы были и что собой представляли раньше. В нашем отряде не будет рядовых, рыцари станут сержантами, а все остальные капралами. В течение трех месяцев я буду испытывать вашу прочность и учить вас всему, что вы еще не умеете. Дальнейшее будет зависеть только от вас. Удачи. Унтер-офицеры, командуйте.

Поздно вечером, после изнурительнейшего дня, Рустам пришел в казарму к Гарту и Ласло.

– Ты что-нибудь понял? – спросил он у Гарта.

– У меня есть только одно предположение, – вполголоса ответил Гарт, – король хочет сформировать новый гвардейский полк. Но если честно, в это мне и самому не верится. Слишком много несоответствий. Почему, к примеру, нет рядовых? Или к чему это странное распределение по пятеркам вместо привычных десятков и пулов? Унтер-офицер командует пятью сержантами, сержант – пятью капралами. Непонятно.

– Мне тоже, – кивнул Рустам. – А как тебе наши унтеры?

– Звери, – скривился Гарт. – Если бы довелось сразиться один на один, я бы на себя не поставил. Кстати, ты заметил, что мы еще не доукомплектованы? В твоей пятерке только мы с Ласло, не хватает еще троих. В других пятерках не лучше. Рыцарей, правда, комплект, если, конечно, расстановка не изменится.

– Поживем – увидим, – философски отозвался Рустам и посмотрел на Ласло: – Ты как, в порядке?

– Устал, – честно ответил Ласло. – И еще голова кругом, не могу понять, я все еще оруженосец или уже нет.

– Поживем – увидим, – повторил Рустам. – По крайней мере, ты все еще под моим началом, а это кое-что да значит.

В казарму заглянул один из унтер-офицеров. Все поспешно вскочили на ноги и вытянулись по стойке «смирно». Унтер обвел казарму взглядом и, остановившись на Рустаме, мотнул головой:

– Сержант, к командиру.

В кабинете сэра Корвина все просто и предельно аскетично. Обычный письменный стол, деревянные жесткие табуреты вместо стульев, большой грубый шкаф – вот и все убранство.

Выслушав доклад Рустама, Корвин указал рукой на табуретку:

– Садись, сержант, разговор есть. Слушай внимательно: орк из рода бурого быка, рост два метра восемь сантиметров, вес сто шестнадцать килограмм, на лице три шрама – здесь, здесь и здесь. Кончик правого клыка обломан. Эти данные тебе о чем-нибудь говорят?

– Да, сэр. Его имя Сард. Он служил под моим началом. Начал с рядового безнадежного и дослужился до коронного унтер-офицера.

– Верно, – качнул головой Корвин. – Продолжим. Человек, уроженец города Ромаля, возраст двадцать один год, рост метр шестьдесят два сантиметра, вес шестьдесят три килограмма, острый длинный нос, карие глаза, волосы редкие, темные. Имеет три ранения – два в правую часть груди, одно в правую же руку.

– Унтер-офицер Старк, – уверенно сказал Рустам. – Служил под моим началом в третьем ополченческом, начал с сержанта, дослужился до унтер-офицера. До этого, кажется, служил в ромальской городской страже.

– Да, это он, – подтвердил Корвин. – Дальше. Человек, возраст двадцать лет, рост метр семьдесят один, вес восемьдесят пять килограмм, русые волосы, глаза голубые, кривой, перебитый нос.

Рустам задумался.

– Я знал трех людей, подходящих под это описание. Но они все погибли, сэр. Если речь идет о живом, то я не знаю, кто это.

– Сержант Локиртон Брей из Уотсдейла.

– В первый раз слышу, сэр.

– Так и должно быть. Раньше ты с ним не встречался. С завтрашнего дня Сард, Старк и Локиртон доукомплектуют твою пятерку.

Лицо Рустама прояснилось.

– Спасибо, сэр.

– За что? – удивился Корвин. – Все, что делается, делается исключительно ради интересов дела. Если я увижу, что присутствие Сарда или Гарта более предпочтительно в другой пятерке, то так оно и будет. На данный момент мы собираем уже сработавшиеся команды, но все еще может и измениться. А теперь давай поговорим о тебе и твоей подготовке. Практически ты не рыцарь, а пехотный офицер. Пешее копье, топор, кинжал, пехотные построения, в особенности копейные, – на отлично, почти без нареканий. Зато езда верхом, не говоря уже о конном бое, – ужасно. Владение мечом – слабо. Навык использования рыцарского щита – отсутствует.

Краска бросилась Рустаму в лицо. Но возразить ему было нечего. Все верно, он скорее офицер пехоты, нежели конный рыцарь.

– С завтрашнего дня, – продолжил Корвин, – помимо общих физических и тактических тренировок два часа на верховую езду и два часа на меч.

Рустам сопоставил услышанное с сегодняшней тренировкой, провел в уме нехитрые расчеты и приуныл – спать ему оставалось часов пять, не больше.

– Анара – красивое имя, – сказал Гарт, протирая полотенцем деревянную чашку.

Сард мечтательно вздохнул:

– Имя… Да что имя?! Она замечательная – красивая, добрая, веселая, хозяйственная. Ну и имя, конечно, – Анара.

Гарт протянул ему чашку, и Сард наполнил ее доверху привезенным из степи кумысом. Гарт поднес чашку к лицу, широко раздувая ноздри, вдохнул кислый будоражащий аромат и удовлетворенно выдохнул:

– Ядреный.

– Другого не делаем, – с гордостью отозвался орк и наполнил остальные чашки.

Гарт сделал большой глоток и довольно зажмурился:

– Мм, хорошо.

Остальные члены пятерки последовали его примеру. Когда чашки опустели и пошли по второму кругу, Старк спросил:

– А она тебя любит?

– Старки, ну ты чего тупишь? – упрекнул его Гарт. – Это же степь, любишь, не любишь – какая разница. Определяющим будет слово родителей, а не девушки.

– А, ну да, – покраснел стрелок, – я и забыл.

– Больше не забывай, – наставительно произнес Гарт. – А то задаешь тут всякие глупые вопросы. Ты, Сард, не обращай на него внимания. Арбалетчики все малахольные. Лучше ответь на мой вопрос: а она тебя любит?

Дружный смех спугнул мошкару, вьющуюся возле большой свечи. Рассмеялся даже новичок Локиртон, который чувствовал себя еще неуютно в компании старых знакомых. Когда смех затих, Гарт откашлялся и переспросил:

– Ну так что, любит?

Сард позеленел, как листва в мае, и кивнул:

– Да, любит.

Гарт взмахом руки остановил поднявшийся шум.

– Подожди, подожди. Ты так думаешь или она тебе сказала?

– Она сказала, – едва слышно произнес Сард.

– Девушки много что могут сказать, – неосмотрительно ляпнул Ласло.

Гарт на него шикнул:

– Цыц! От горшка два вершка, а туда же. Что ты в любви понимаешь, малой? Повалял пару отцовских служанок на сеновале и думаешь, что уже все знаешь?

– Я это… того, – покраснел Ласло, приподнимаясь. – Не пару… то есть не на сеновале… то есть я не то хотел…

– Да ладно, – перебил его Гарт, кладя руку ему на плечо и силой опуская на скамейку. – Верим, верим. Не пару, а дюжину, и не на сеновале, а в отцовской спальне. Фигня все это. Даже если ты девственник, все равно фигня. Речь-то сейчас не о тебе. А о Сарде и Анаре. Тут тебе не какая-то интрижка, а серьезные отношения. Человек… тьфу! орк жениться собирается. Навсегда, на всю жизнь. Готовится к этому, страдает. А тут ты со своими сомнениями и пятнадцатилетним житейским опытом. Короче, не слушай его, Сард. Оруженосцы тоже малахольные. Они, пока рыцарями не станут, вообще не люди… и не орки, и даже не арбалетчики. Вот потом, конечно, и со всем уважением к рыцарскому сану. Но это потом. А пока послушайте-ка лучше честного копейщика. Знаешь, Сард, девушки много чего могут сказать…

Хохотали так, что животы разболелись. Громче всех смеялся Ласло, появившуюся было у него обиду смыло смехом, как весенним паводком. Гарт есть Гарт. Обижаться на него бесполезно, давить благородным происхождением – тоже. Добиться его уважения можно только своими поступками и делами. Свершения отцов не в счет.

– Ладно, ладно, посмеялись, и будет. – Гарт вытер выступившие слезы и уже совершенно серьезно сказал: – У малого опыта, конечно, кот наплакал. Но вопрос он задал неглупый. Девушки на то и девушки, что не всегда говорят то, что думают. Или еще хуже – говорят то, что думают, но вот только завтра они уже думают по-другому. Прекрасно то, что она тебе сказала, что она тебя любит. Но есть ли у тебя уверенность в ее словах? Ты снова, но в этот раз уже по своей воле, покинул родные кочевья, оставил родителей и братьев, бросился сломя голову завоевывать звание батыра, а ведь это значит – бои, сражения, опасность. Пойми меня правильно, я очень рад, что ты снова с нами, но сам видишь, как нас здесь дрючат, – значит, готовят к чему-то горячему и отсиживаться мы не будем. С остальными все ясно. Ласло – сын рыцаря и сам хочет стать рыцарем, другого пути он для себя не видит. Мы трое – профессиональные воины, королевские слуги, здесь воевать или там – без разницы по большому счету. Рустам… тут случай особый. Обратной дороги для него нет, а здесь… ты же знаешь его характер. В стороне стоять не будет, где хуже всего, туда и влезет, да еще и всех нас за собой увлечет, причем добровольцами. Но ты-то, ты же орк, степняк. Как все орки, ты привязан к своему роду, к своей семье. В степи – мир, благодать. Живи, радуй родителей и сам радуйся. Помнишь, как ты переживал раньше, что не можешь вернуться? А теперь что же, добровольное изгнание? Ищем новые приключения на свою зеленую задницу? И все это только ради трех слов, произнесенных юной девушкой, – «я тебя люблю». А может быть, это просто слова, мой друг?

Сард посмотрел на Гарта прямым и открытым взглядом.

– Дело не в словах, друг. – Он приложил огромную ладонь к груди. – Здесь все горит. И я чувствую ответный огонь в ее груди. Чувствую любовь в каждом ее движении, в каждом жесте, вижу любовь в ее глазах, в ее улыбке… Я готов умереть, и она тоже. Если это не любовь, то что же? Слова – пыль. Но душу не обманешь.

– Красиво сказано, – пробормотал расчувствовавшийся Старк.

А Гарт взял двумя руками ладонь орка и крепко ее сжал:

– У тебя все получится. Станешь батыром и вернешься к своей Анаре. А потом обязательно позовешь всех нас на вашу свадьбу. И мы будем гулять до тех пор, пока ваш хан не пожалуется нашему королю и нас всех не вытурят обратно. А потом…

Договорить ему не удалось. В казарму зашел унтер-офицер.

– Седьмая пятерка.

– Здесь, сэр, – отрапортовал Гарт, вскакивая на ноги и вытягиваясь по стойке «смирно».

– Заберите своего сержанта с тренировочной площадки, – приказал унтер, – и отнесите его в лазарет.

Пока Ласло, Старк и Локиртон еще только осмысливали услышанное, Гарт с Сардом уже выбежали из казармы, столкнувшись на пороге плечами и вышибив из косяка дверь. Унтер проводил их внимательным взглядом и спокойно заметил:

– Обстановка изменилась. Эти двое помогут сержанту, а ваша троица поставит на место дверь. Инструменты на хоздворе. Через час проверю.

Первые четыре дня занятий учитель меча приучал Рустама к верному хвату, правильной стойке и заставлял работать ногами. Занятия проводились в полном доспехе, с утяжеленным тренировочным рыцарским щитом и тренировочным мечом, который, хоть и был деревянным, был отчего-то тяжелее стального раза в полтора. Рустам жутко уставал, но ничего сложного ему пока делать не приходилось. Простые движения, простые удары – снова и снова, раз за разом.

На пятый день учитель решил, что пришло время для следующего шага.

– У тебя небольшой вес, – сказал он безапелляционно, – поэтому твоим стилем станут колющие удары. Раз! – мелькнул в воздухе деревянный меч, – вспомогательным рубящим раскрываешь противника. Два! – стремительный выпад, – продолжаешь движение колющим на поражение. И снова – раз! – рубящим вынуждаешь его уклониться. Шаг вперед – два! – колешь на поражение. Меняешь темп: раз! – рубящий, два! – рубящий, три! – смертельный колющий. Снова меняешь темп: раз! – рубящий и, продолжая движение, два! – колющий в низ живота, три! – колющий в шею. Постоянное движение, скорость и точность – другого выбора у тебя нет. Особенно против более мощного противника в доспехах. Рубящими ударами ты его только поранишь. Стремительный сильный укол – вот что тебе нужно. На этом и сосредоточимся. Начнем с простых комбинаций, смотри…

Два часа пролетело незаметно. Занятие значительно усложнилось, позади тяжелейший день, тело устало, но сознание заинтересовалось. Рустам увлекся. Когда мастер сказал, что занятие окончено, Рустам неожиданно для самого себя попросил:

– Может быть, еще полчасика, сэр?

Учитель – среднего роста сухопарый мужчина с серым немигающим взглядом – решительно отрезал:

– Нет. Занятие окончено.

– Пожалуйста, сэр.

Мастер замер и с холодным интересом посмотрел в глаза Рустаму.

– А ты уверен, сержант?

– Да, сэр, – последовал твердый ответ. – Я хочу освоить меч. Но двух часов в день недостаточно.

– Верно. – Мастер подтянул расслабленные ремни на щите и медленно пошел по кругу. – Чтобы овладеть мечом, нужно время. Но не только… Меч оружие строгое, махать им несложно, а вот срастись с ним, сделать его неотъемлемой частью своего тела дано не каждому. Все это только через пот, боль и кровь.

– Мне не привыкать, – негромко сказал Рустам.

– Посмотрим. – Мастер остановился. – В позицию! Заденешь меня хоть раз – проявлю к тебе особое внимание. Не сможешь – пеняй тогда на себя.

Рустам повел несколько раз плечами, крутанул деревянный меч, чтобы размять кисть, и встал в стойку.

Через прорези в забралах их глаза встретились.

– Еще не поздно отказаться, – ничего не выражающим голосом заметил мастер.

– К бою, сэр.

Рустам бросился в атаку. Он колол, рубил, бил наотмашь – меч неизменно встречал на своем пути щит или провалился в пустоту. Какое-то время мастер только защищался, ни разу при этом не задействовав меч, даже для защиты. Когда Рустам в очередной раз провалился, мастер нанес один-единственный быстрый удар, в слабо защищенную кольчугой открывшуюся подмышечную область. От резкой боли Рустам упал на землю и покатился волчком.

– Этого хватит? – тихо спросил мастер.

Мысленно выругавшись, Рустам заставил себя позабыть о боли и поднялся на ноги.

– К бою, сэр.

Прикрывшись выставленным щитом, Рустам снова пошел вперед, но уже более осторожно и осмотрительно. Однако мастер на этот раз возиться с ним уже не стал. Обманным движением он качнулся влево, потом вправо, выбросил вперед меч. Рустам попробовал закрыться, но неожиданно меч исчез из виду, а потом последовал сильный удар в грудь, перебивший дыхание. Рустам согнулся от боли, и рубящий удар по шее завершил начатое. В голове Рустама взорвалась вспышка боли, и он ничком рухнул на землю.

Мастер невозмутимо отошел в сторону и, расстегнув пряжку на ремне шлема, начал снимать перчатки.

– К бою… сэр, – прохрипел Рустам, вставая сначала на колени, а потом уже на ноги.

– А ты неугомонный, сержант, – с легким раздражением заметил мастер. Он все-таки снял шлем и встал в позицию, в одном только кольчужном капюшоне и войлочном подшлемнике.

Вокруг тренировочной площадки собрались свободные унтер-офицеры. Никто не смеялся, никто не показывал пальцем и не обсуждал происходящее. Они просто смотрели – внимательно, с интересом, но молча.

«Тебя надо ошеломить чем-то нестандартным, – подумал Рустам, медленно сближаясь с противником. – Чем-то непривычным, чему ты не учишь и поэтому не ждешь. Но чем?»

Делая вид, что он все никак не может подготовиться для атаки, Рустам незаметно расстегнул ремни, удерживающие щит. Подойдя поближе, он бросил щит в учителя и, когда тот отшатнулся в сторону, кинулся в атаку.

Рубящий удар подкосил ему ногу, и Рустам упал на одно колено. Следующий рубящий удар обрушился на правое плечо, и рука с мечом бессильно повисла. Третий удар, тоже рубящий, перетянул его поперек груди, и он упал навзничь, корчась и судорожно хватая ртом воздух.

– Слабак, – констатировал мастер, отходя.

Рустам выкашлял кровью, воткнул меч в землю и, опираясь на него левой рукой, медленно поднялся на ноги. Отсохшая правая рука прижата к телу, левая, неуклюже вытянувшись вперед, сжимает меч.

– К бою…

Бесцветные сухие губы скривились:

– Ты начинаешь мне надоедать.

Мастер шагнул вперед и нанес сильный рубящий удар сверху прямо по лицу. Шлем помог лишь отчасти – нос всмятку, разлетевшаяся брызгами кровь, разорвавшееся солнце в стремительно заплывающих глазах и боль, всепоглощающая боль. Рустам отшатнулся назад и не упал только чудом. Мастер подошел вплотную.

– Об этом я и говорил, – сказал он тихо и без насмешки. – Полный контакт и никакой пощады. Кровь, боль и пот. Ты чувствуешь их, сержант?

Рустам не ответил. Мастер близко, очень близко. И только это имело значение. Левая рука шевельнулась, и деревянный меч начал свое движение. Медленно, очень медленно. Но ведь никто и не говорил об ударе. Только коснуться – и все. Мастер склонил голову и посмотрел на приближающийся дрожащий деревянный клинок. Когда оставался какой-то сантиметр, он шагнул назад и нанес удар.

Рустам мешком обрушился на землю. Ему так и не удалось дотянуться до учителя. Сознание покинуло его еще до того, как он упал.

Унтер-офицер Рустама подошел ближе, присел и проверил пульс.

– Жив.

– Конечно, – негромко отозвался мастер; умение точно рассчитывать силу каждого удара – непременная составляющая для учителей меча.

– У нас много целителей, – отстраненно заметил унтер, – к утру его поставят на ноги. Денек потренируется в облегченном режиме и послезавтра будет уже в порядке.

– Не надо облегченного режима, – сказал мастер, снимая с левой руки щит. – Он упертый, справится и с обычным.

– Да, упертый, – согласился унтер. – Займешься им?

– Не знаю, – мрачно отозвался мастер. – На одной упертости далеко не уедешь.

Унтер посмотрел на него снизу вверх.

– Парень прошел всю войну. Мальва, Лингенский лес, Лондейлская осада, Прайтенбери – отличный послужной список. Он прирожденный пехотинец. Будь у него вместо меча копье, он бы тебя достал. Победить не смог бы, но достал бы обязательно.

– Не знаю, – повторил мастер и отвернулся.

Унтер пожал плечами и пошел к казарме. Рустаму необходимо оказать помощь, и сделать это должны бойцы из его пятерки. Таков порядок. Мастер посмотрел на заляпанную кровью древесину тренировочного меча, оглянулся на лежавшее на земле безжизненное тело и оценивающе прищурил глаз:

– Упертый…

Целители – настоящее благо этого мира. Вся мощь технологической медицины Земли не смогла бы повторить достижения одного сонного заштатного целителя. Одна ночь – и ты снова в обойме.

Но есть и свои издержки. Чем интенсивнее исцеление, тем оно мучительнее. Короткая вспышка боли – и несколько часов нудного кошмара. То холодно, то жарко, мышцы ноют, кости зудят, скрежещешь зубами и не можешь найти покоя. И огромное искушение попросить друзей взять топор и вышибить из тебя дух.

А засветло ты снова на плацу, вместе со всеми. И безучастный унтер, остановившись, лениво цедит:

– Готов?

Нет! Не готов! Мне нужно время… у меня круги перед глазами и слабость в коленях. Отпустите меня, я хочу домой…

– Да, сэр.

Как приговор, вынесенный самому себе. И безумный день в роли гильотины. Бег, физические упражнения, тактические занятия – тупишь, срываешься с турников, плетешься в хвосте колонны, как последний слабак… Но ведь не падаешь? Не валишься на землю, выдыхая: «Все!»? Сам не зная почему, с диким отставанием – под насмешливыми взглядами остальных и сочувственными взглядами друзей – добегаешь до финишной черты. Пересекаешь ее и падаешь на колени, безуспешно пытаясь наполнить воздухом раскаленные легкие. Дышишь так, что болят мышцы, а воздуха все равно не хватает.

Пятерка рядом, пятерка с тобой. Тебя окружают, и руки друзей помогают тебе подняться. Подводят к целителю, стоят рядом, готовые прийти на помощь. Почему-то становится стыдно… их забота приятна, но все равно стыдно.

Целитель проводит перед твоим лицом ладонью, морщится:

– Досталось тебе.

– Я в порядке…

– Сдохнешь, – констатирует целитель.

Это замечание придает тебе сил. Повторяешь зло, резко:

– Я в порядке!

Любовь или злость – эти чувства рождают в нас силу, заставляя сжигать энергию без остатка. Побеждают жалость к себе и вынуждают нас упрямо поднимать руки перед подбородком, даже если бой твой уже проигран, а знамена твои растоптаны…

– Ну что там у вас? – слышится грубый окрик унтер-офицера.

Целитель смотрит в твои глаза и пожимает плечами:

– Он в порядке.

– А раз так, чего застыли?! Седьмая пятерка – строиться!

День прошел… Нет, правильнее будет сказать – это Рустам прошел этот день, прошел его от начала и до конца. Худо ли, бедно ли, но прошел, не упал и не сломался. Остался последний урок – владение мечом.

Учитель меча окинул скептическим взглядом мешки под глазами и трясущиеся руки ученика.

– Тяжелый день?

– Да, сэр.

– Хочешь отдохнуть?

– Да, сэр, – не стал врать Рустам.

– Отпросись, и я тебя отпущу. – Серые глаза смотрят серьезно, это не шутка.

– Нет, сэр.

– Что – нет? – не понял мастер.

– Я не буду отпрашиваться, сэр, – ответил Рустам. – Эти занятия мне нужны, и я не могу терять время.

– Но ты же только что сказал, что хочешь отдохнуть, – напомнил мастер.

– Если приходится выбирать между «хочу» и «надо», необходимо выбирать «надо», сэр.

Лицо мастера брезгливо скривилось.

– Ты что, философ?

– Нет, сэр.

– Это хорошо. Не люблю философов.

Их взгляды скрестились. Мастер прищурился:

– Повторим вчерашний бой, в полный контакт. Займи позицию.

Рустам поднял щит и выставил вперед деревянный меч. Сегодня он будет умнее и осторожнее. Вчерашний урок пошел ему на пользу. Внимательность и проворство, вот что он возьмет сегодня на вооружение.

Мастер увидел обреченную решимость в черных настороженных глазах. Не поднимая меча, он неторопливо пошел по кругу. Рустам, не спуская с него взгляда, поворачивался вслед за ним. Мастер вздохнул:

– Не так стоишь. Щит чуть ниже и ближе к себе.

В черных глазах мелькнуло удивление. Рустам послушно передвинул руку.

– Лезвие меча подними немного выше, а руку и эфес заведи за щит.

Рустам послушался. Мастер шагнул влево, Рустам повернулся следом.

– Стой! – скомандовал мастер. – Займи прежнюю позицию. – Он встал сбоку и недовольно прищелкнул языком: – У тебя корявые ноги, сержант. Это разве стойка? Левую ногу на полшага вперед… Стоять! Ты знаешь, что такое полшага, ученик?

– Нет, сэр.

– Полшага – это значит на полступни. Полный шаг – на длину ступни, двойной – на две.

– Понял, сэр.

– Вот так-то лучше. И разверни носок левой ноги вперед, по направлению к противнику. Теперь правая нога… кхм… можешь объяснить, для чего ты развернул ее так широко?

– Так устойчивей, сэр.

– Ерунда. Такой широкий угол сковывает твои движения, мешает использовать вес тела при входе в атаку и выходе из-под нее, усложняет исполнение уклона. Ближе ступню, на сорок пять градусов. Чувствуешь? Ты стал мобильнее.

– Д-да, сэр, – неуверенно отозвался Рустам.

Стойка потеряла жесткость, придававшую уверенность, но взамен приобрела гибкость, подобную гибкости хищного зверя.

– Эта стойка называется «единорог».

– Но, сэр… Раньше вы показывали мне другие стойки…

– Забудь о том, что я тебе показывал раньше, – отрезал мастер. – Все, что было до этого, служило только одной цели – дать хотя бы поверхностный навык обращения с мечом. Привить пару приемов, которые вполне могли бы сработать в горячке боя.

– А теперь, сэр?

– А теперь игры кончились. Будем работать всерьез. – Серые глаза блеснули. – Ты хотел большего, ты это получишь. Забудь о моих словах про колющий стиль. Ты будешь колоть, рубить, бить рукоятью меча и краем щита. Я обучу тебя полноценному бою. Я научу тебя чувствовать меч, сделаю кусок стали частью твоего тела. Тебе будет плохо, тебе будет больно, но ты или научишься, или сдохнешь, я тебе это обещаю.

– Да, сэр.

Черные глаза – в т-образной прорези шлема – улыбнулись. «А зря», – подумал мастер и усмехнулся про себя, вслух же сказал:

– Меч и щит – неотъемлемые части одного целого. На западе любят злоупотреблять двуручными мечами, в таком случае щит не требуется. Следует признать, хороший двуручник – это сила. Но нет ничего сильнее классики, – лицо мастера прорезала хищная улыбка, – а классика – это одноручный рыцарский меч и щит. Меч и щит, щит и меч – два брата, две неотъемлемые составляющие могучей боевой связки. Каждый из них в отдельности ущербен, вместе они сильнее втройне. Никогда об этом не забывай. Меч у тебя всегда на поясе, но и щит обязательно должен быть поблизости.

– Я понял, сэр.

– Тогда продолжим. Есть три главные стойки: «единорог», «атакующий сокол» и «скорпион». В бою ни в коем случае нельзя зацикливаться на одной из них. У каждой есть свои сильные и слабые стороны. Уже знакомый тебе «единорог» удобен как для защиты, так и для атаки. В защите тебе будет легче выждать и перевести дух, в атаке «единорог» поможет тебе сблизиться. Многие рыцари игнорируют эту стойку, ее освоение требует большей практики, и к тому же стойка ограничивает арсенал рубящих ударов. Но это большая ошибка. Да, «единорог» не так эффектен и красив, как «атакующий сокол» или «скорпион». Но эта стойка позволяет рукам отдохнуть и незаменима для колющей атаки: в лицо, под щит, под оружие – быстро и удобно. Эта стойка великолепна в плотных построениях, когда справа и слева стоят свои и нет места для размаха – раз! раз! – и противник повержен.

Рустам понимающе кивнул, бой в плотных построениях ему знаком не понаслышке. И ему не раз приходилось видеть раненых и убитых размашистыми ударами своих же товарищей.

– Есть мнение, – мастер скривил губы, выказывая тем самым свое отношение к этому «мнению», – что в плотных построениях лучше использовать «атакующего сокола». Ученик, подними руку с мечом вверх, замахнись. Не так. Ты слишком задрал руку. Согни локоть, меч под углом вверх, так чтобы рука заняла естественное положение и меньше уставала. Чуть-чуть опусти рукоять, чтобы навершие было в поле твоего зрения. И не сжимай ее так сильно. Ладонь должна быть не напряженна, но и не расслабленна. Спину прямо, не сутулься, легкий наклон вперед всем телом. Плечи не сжимай, но и шибко не расправляй. Все должно быть естественно и без окостенелости. Ноги должны быть всегда слегка согнуты в коленях, это позволяет двигаться без задержек, стремительно и внезапно. Вот так хорошо. – Мастер одобрительно качнул головой. – Эта стойка и называется «атакующим соколом». Она очень удобна и естественна. Смотри: рубящий удар вертикально сверху, рубящий по диагонали слева и справа, рубящий по горизонтали вокруг щита – раз! раз! Удары сильные, наносить их легко и удобно. И противнику трудно угадать, какой именно удар ты собираешься нанести. Великолепная стойка, но… она слишком распространена и легка для освоения. Ею откровенно злоупотребляют, ограничивая тем самым свои возможности. Против хорошо подготовленного противника подобные бойцы бессильны. Их арсенал ограничен, и опытный воин знает его наизусть. К тому же у этой стойки есть один большой недостаток – ее невозможно использовать в помещении с нормальными потолками. И если придется сражаться в узких дворцовых коридорах, то нет альтернативы стойке «единорога». Но в плотных построениях нужно использовать обе стойки, чтобы реализовать до предела заложенные в них возможности.

– Я понял, сэр.

– Вряд ли. – Лицо мастера приобрело жесткость. – Ведь ты еще не знаком с третьей стойкой. Наклони тело вперед, упор на левую ногу. А теперь отведи назад руку с мечом. Да не за спину, а назад и немного вниз. Выпрями кисть, острие меча тоже должно смотреть назад. Ладонь разверни кверху, лезвие меча немного вправо. Рука не должна быть напряженной. Вот так. Правую ногу на полшага назад, не забывай держать колени немного согнутыми. Это и есть «скорпион», ученик. Идеальная стойка для контратаки или обмана противника. Противник атакует – шаг назад, и – раз! – горизонтальный рубящий удар по выставленной ноге или поверх щита. Противник атакует – правая нога влево и назад, разворот, и – раз! – очень сильный колющий удар, если поймать верный угол, необязательно выцеливать сочленение, можно пробить доспех практически в любом месте. Противник осторожничает. Хорошо, атакуем сами: шаг вперед любой ногой, хоть справа, хоть слева, и мощнейший по силе рубящий удар вкруговую или снизу по восходящей – раз! раз! Отличная стойка, но с определенными ограничениями. Использовать ее можно только в поединке и при наличии должного пространства для широкого угла атаки. В плотных построениях эту стойку использовать нельзя.

– Так какую же стойку лучше всего использовать, сэр? – спросил Рустам.

– Все три, – ответил мастер. – У каждой стойки свои преимущества и недостатки. В бою необходимо комбинировать. Если ты в тесном помещении – «единорог», если в толчее большого боя – коли из «единорога», не получилось – руби «атакующим соколом». Ну и, наконец, поединок и полная свобода выбора – тогда постоянное движение. Сближайся или выжидай в «единороге» – коли… Не вышло? Плавно и быстро переходи в «атакующего сокола» и руби! Противник приготовился к атаке? Меч назад, упор на щитовую ногу – затаись «скорпионом», уклонись и ужаль контратакующим ударом. Чем шире твой арсенал, тем больше у тебя возможностей в бою и тем тяжелее обучение.