Армагед-дом Дяченко Марина и Сергей
– Я? Я – толстый?!
Смех и возня; в присутствии Беликова Андрей заметно расслабился. Как будто тяжесть на его душе стала легче.
Лидка была рада приятельским отношениям, давно и прочно связавшим Андрея и Беликова. Суррогат отцовской любви – мужская дружба со взрослым человеком, да еще оригиналом и знаменитостью. Пусть так.
Потом, когда Андрей с превеликим скрипом отправился готовить уроки, Лидка включила телевизор и под завывания какой-то эстрадной певички изложила Беликову историю Андреевой депрессии.
– В лицее была? – сразу же поинтересовался гость.
Лидка кивнула:
– В первую очередь… Как шпионка. Чтобы никто, упаси Боже, не заподозрил истинной цели. Я там, по счастью, часто бываю, так что никто особо не удивился, даже Андрей…
– Что разведала?
Лидка пожала плечами:
– Ничего. Все спокойно. Если было бы ЧТО-ТО – я бы учуяла.
– Игры? Товарищи?
– Не шпионить же мне за ним…
– Телефонные звонки?
Лидка растерялась:
– Звонки?
– Да. Приходишь – и спрашивай вроде невзначай: «Никто не звонил?» И наблюдай реакцию…
– Ты думаешь, его достают по телефону?!
– Ничего не думаю. Просто предполагаю… Детектив – не совсем мой жанр. Но кое-какие элементарные вещи я же должен придумывать?
Лидка помедлила. Предложила, пряча глаза:
– Виталик, может быть, ты с ним поговоришь?
– Получится, что ты мне на него настучала, – заметил Беликов.
Лидка сдержала себя, хотя курица, глупая наседка, опять взметнулась и захлопала крыльями.
– Не бери в голову, – мягко посоветовал Беликов. – Может быть, само рассосется. Подожди…
Целую неделю Лидка верила, что Беликов оказался прав. Андрей, кажется, повеселел и вернулся к жизни.
Лидка тихо радовалась семь дней, до следующей пятницы.
В пятницу среди извлеченной из ящика свежей почты обнаружилась странная газета. «Пикант». Такой бульварщины они с Андреем сроду не выписывали…
И она совсем уже собралась положить чужую газету на крышку ящика – кому надо, тот найдет, – когда глаза ее наткнулись на собственную фамилию среди анонсов-заголовков.
Она отодвинула газету подальше от глаз. Проклятая дальнозоркость.
«Сентиментальный жест престарелой нимфетки. (Знаменитому институту кризисной генетики присвоено имя Андрея Зарудного – многие удивлены таким решением, но мало кто знает, что еще будучи школьницей, профессор Сотова делила с Зарудным и девичьи мечты, и постель)».
Некоторое время Лидка тупо смотрела на то, что держала ее вытянутая рука.
Потом рука опустилась.
Гостеприимно разъехались двери лифта, который Лидка вызвала двадцать секунд назад. Пошатываясь и ни о чем не думая, она ступила внутрь, и за закрывшимися дверями ее вырвало прямо на чистенький, ежедневно драимый уборщицей пол.
Лифт шел себе и шел; разогнувшись, Лидка дотянулась до кнопки «Стоп». Лифт завис посреди шахты. Лидка вытащила из сумки платок и вытерла губы. Так. Хорошо, что такая скорая, радикальная реакция. Теперь легче, теперь можно думать. Она заставит главного редактора съесть весь тираж, номер за номером. Она поймает этого – быстрый взгляд на подпись – Степана Дождика… Она вычислит, кто это.
И тогда…
Внизу уже обеспокоено переговаривались жильцы. «Тоня! Тоня! Вроде лифт застрял?» – «Да минуту назад я спускалась!»
Под Лидкой было метров двадцать пустоты. Сомкнутые двери, темные лакированные стены. На одной из них – полустертая надпить шариковой ручкой: «Оля плюс Андрей»…
Андрей. Малыш мой. Как же тебя… Лидка закусила губу.
Зарудный. Банкет. Славка. Андрей. «Андрюша, я тебе помогу». – «Ты не сможешь…»
– В лифте кто-то есть! Может быть, застряли?
– А на каком этаже?
– Да вроде между пятым и шестым…
– Эй, там кто-то есть? Отзовитесь!
Лидка покосилась в угол, на побочный результат работы газетчиков. Кстати, кто кинул «Пиканта» в ящик? Можно было бы расспросить бабушек на скамейке, они могли запомнить…
– А может, детишки балуются?
– Эй, кто там?
«Жаль, – подумала Лидка. – Так хорошо висеть за закрытыми дверями, наедине с собой, между пятым и шестым. Так хорошо куда-нибудь забиться, спрятаться… Но не дадут же. Не дадут».
Она нажала кнопку с номером «десять». Чердак и технический этаж. Остается только надеяться, что там пока нет никого и никто на увидит, как профессор Сотова гордо выходит из заблеванного лифта…
Выйдя, она нажала на кнопку «один» и отправила обеспокоенным соседям «подарочек». Через полминуты снизу раздастся взрыв возмущения…
Она подстелила «Пикант» на ступеньку и села, не жалея длинной дорогущей юбки.
«Лидия Анатольевна, вас могут неправильно понять».
Жажда деятельности схлынула, сменившись вторым приступом отчаяния. Уже без рвотных позывов, но с сильной болью в груди. И левая рука странно онемела. Не хватало, чтобы на этом фоне Лидку хватила кондрашка…
Ага, вот и возмущенные вопли, едва слышимые с десятого этажа. Теперь попытаются понять, кого же это прямо в лифте постигла морская болезнь… Но Лидку вряд ли заподозрят. Профессор и аккуратистка.
Теперь еще выждать десять минут, пока они разойдутся, и можно спускаться к себе на пятый.
Лидке почему-то вспомнилось, как они с Максимовым, тогда еще школьником, сидели в маленькой крепости на детской площадке и ждали, когда стихнут вдалеке моторы и голоса гэошников… Максимов. Его еще не хватало!
Больше всего она боялась, что он узнает о «Пиканте» не от нее. Что сейчас, в девять часов вечера, его не окажется дома.
Но он был дома. И, радуясь ее приходу, забрался наверх по дверному косяку. Как обезьяна, упираясь в створки руками и ногами.
– Ты ел?
Да, он ел.
– У тебя еще много уроков?
Нет, у него немного уроков, он прямо сейчас может бросить, потому что физика у него на послезавтра…
– Андрюшка, идем на кухню, я буду пить чай…
Ей действительно хотелось пить. Прямо губы растрескались.
– Мама, что-то случилось? – спросил он, с некоторым опозданием замечая ее обморочную бледность.
– Ничего особенного… Андрюшка, дядя Слава Зарудный ни о чем с тобой не говорил? Или кто-то по поручению дяди Славы? А?
Она попала в точку. Андрюшкины зрачки расширились, губы сжались в ленточку, и она поняла, что права.
– Это все вранье, – сказала она почти весело. – Тебе надо было рассказать мне сразу.
Сын молчал.
Лидочка Сотова, по воспоминаниям одноклассников, никогда не блистала в учебе, зато была симпатичной, физически развитой девочкой. Однажды ее чуть было не выгнали из лицея за не совсем подобающее, мягко говоря, поведение. Что поделать, тело у Лидочки было богатое, и природа требовала своего.
Будучи в девятом классе, Лида подружилась со Славой Зарудным, учеником десятого класса. Ребятишек сблизил как бы общий интерес к кризисной истории, но на самом деле дальновидная Лидочка подбиралась к деньгам и славе семьи Зарудных (для тех, кто не знает, Андрей Зарудный был тогда знаменитым депутатом, первым кандидатом на пост Президента). Соседи Зарудных вспоминают, что Лида Сотова навещала мальчика Славу, как правило, тогда, когда дома был его отец.
Незадолго до трагической гибели депутата Зарудного политик и школьница стали любовниками. Их связь длилась несколько месяцев; дома встречаться было затруднительно, но в распоряжении депутата был просторный служебный автомобиль…
Жена Зарудного чуяла неладное. Их сын, Ярослав Игоревич, вспоминает, что как раз в тот период между родителями участились ссоры…
По-видимому, связь с Зарудным произвела на Лиду Сотову неизгладимое впечатление. Выйдя замуж за его сына – по расчету, ради фамилии, – она так и не удосужилась завести детей. Дожив в бездетности до весьма зрелых лет, Лида в начале этого цикла воспользовалась услугами медиков (искусственное оплодотворение) и родила-таки мальчика Андрея, названного так в честь сами понимаете кого.
Теперь, когда институт кризисной генетики получил столь странное, по нашим временам, имя, мы можем только подивиться крепости чувств бывшей нимфетки, так оригинально отдавшей дань своей юношеской страсти…
Газета «Пикант», 19 октября 17 года (Прилагаются фотодокументы: нарочито детский Лидкин снимок, фрагмент школьной фотографии в пятом или шестом классе. Андрей Зарудный на трибуне какого-то заседания, глаза горят, рука на взмахе. И наконец – Андрей Зарудный в кругу семьи, с ним молоденькая Клавдия Васильевна и подросток Славка, руки депутата нежно лежат на плечах жены и сына.).
…На волосок от истины. Ей ведь МЕЧТАЛОСЬ о любви Андрея Игоревича, и сейчас, вспоминая свои полудетские чувства и сны, она совершенно ясно понимает, что окажись Зарудный… Нет, не так. Если бы Зарудный ЗАХОТЕЛ, все описанное в «Пиканте» сделалось бы правдой. А вот что ему помешало, любовь к жене? Чувство долга? Страх разоблачения? Или у него и мысли такой не возникало, Лидка была для него девочкой, ребенком, подругой сына…
Она всего раз держала его за руку.
И однажды он ее обнял.
Адвокат стоил безумно дорого, но у Лидки, по счастью, были сбережения.
Адвоката звали Евгений Николаевич, он методично сообщал Лидке обо всех своих шагах. По его словам, редакция «Пиканта» сдалась почти сразу. Они напечатают опровержение, и в суд идти уже незачем.
Лидка, сжав зубы, не согласилась. Ей нужен был именно суд. С возмещением морального ущерба. Она помнила, как когда-то сам Зарудный разорил своими исками такую же вот желтенькую, слюнявую газетенку.
Дело было принято к рассмотрению; через неделю адвокат приехал к ней без звонка, неестественно веселый, и привез новый номер «Пиканта». С новой статьей на целый разворот; на фотографиях примерно двадцатилетней давности Лидка узнала себя на выпускном вечере. Танцующую с Артемом Максимовым.
Конечно, уважаемой госпоже Сотовой пришлась не по душе наша публикация, автор которой проследил историю ее взаимоотношений с Андреем Зарудным. Конечно, уважаемому ученому стыдно вспоминать грехи молодости и даже, учитывая тогдашний возраст Лидочки, грехи детства, раннего отрочества. Но в нашей сегодняшней статье восстанавливаются события куда как более поздние – события минувшего цикла… Интервью «Пиканту» дает бывшая ученица школьной учительницы Лидии Сотовой, Антонина Ивановна Бунич, урожденная Дрозд…
Лидка внимательно прочитала статью. Не упуская ни буквы; фотография Тони Дрозд прилагалась. Она сильно располнела за те пятнадцать лет, что Лидка ее не видела.
Но почему в апокалипсисе погибла милая девочка Вика Роенко, а Тонечка Дрозд осталась в живых?!
– Включим в счет, – холодно сказала Лидка адвокату. – Ваши прогнозы, Евгений Николаевич?
– Слупим с них. – Адвокат нервно потер ладони. – Должны слупить… У меня есть кое-какие предложения… Кстати, эта история с мальчиком тоже целиком выдуманная?
Лидка молчала.
– Видите ли, Лидия Анатольевна, я точно должен знать, где тут открытое вранье, а где, как бы это сказать, интерпретация…
На кухне хлопнула форточка, и Лидка вздрогнула, как от удара током. Ей показалось, что на кухне Андрей. Хотя Андрея вот уже неделю не было в городе: по первой же Лидкиной просьбе Беликов забросил все дела и увез парня в горы «на сбор материала для новой книги». Поездка затянулась; Лидка верила, что с Беликовым Андрею ничего не грозит, но каникулы закончились вчера, и лицей не потерпит прогулов.
Лидка поговорила с директрисой и выпросила для сына неделю отсрочки. А потом – потом Андрей будет здесь, и любая сволочь сможет смеяться ему в лицо…
Забрать из лицея? Уехать к черту, бросить все, пусть торжествуют победу?
Позвонить Славке?
Поджечь ему дверь?
Наглотаться таблеток?
– Евгений Николаевич, когда вы планируете выиграть дело?
Адвокат усмехнулся:
– Ну и вопросики у вас, Лидия Анатольевна.
– Когда приблизительно вы поняли, что между вашим одноклассником и вашим педагогом существуют интимные отношения?
– Догадывалась я давно. Но абсолютно убедилась на выпускном вечере – знаете, они обжимались на глазах всех школы. Потом я узнала, что Зарудная-Сотова ушла из школы и поселила Максимова у себя дома. Они жили как муж с женой, несколько раз я видела их вместе – на пляже, на улице, возле университета. Хотя Максимов уже тогда ей изменял. Одна моя подруга провела с ним несколько ночей и потом рассказывала нам, что он действительно был хорош как мужчина…
– …он еще был девственником, носил ученическую форму? Сколько же ему было лет и сколько лет было Сотовой?
– Ему – шестнадцать, как всем нам. Ей – лет под сорок, не знаю точно. Ну, предыдущее поколение, вы понимаете…
– …был склонен к авантюрам?
– Нет, он был очень приличный мальчик, пока у нас в школе не появилась ЭТА. Она его просто совратила, ну прямо профессионально.
– Что с ними сталось потом?
– Потом, сразу после мрыги, Максимов бросил ее. Уехал за границу, говорят, там у него семья и дети.
– Почему он ее бросил?
– Откуда мне знать? Она же старая для него! Наверное, ему надоело целовать ее морщинистые прелести…
Газета «Пикант», 21 ноября 17 года. (Прилагаются фотодокументы: максимовский класс на выпуске, лица Максимова и Тони Дрозд нарочито небрежно обведены красным. Лидкина фотография из выпускного альбома – «Сотова Лидия Анатольевна, учитель биологии». И еще один снимок, расплывчатый, сильно увеличенный, видимо, по-шпионски извлеченный с какого-то дальнего плана: на парковой скамейке целуются двое, в женщине с трудом, но можно узнать Лидку, лицо парня неразличимо.)
В институте все, конечно, все знали и все читали. Лидка являлась на работу с чуть преувеличенной пунктуальностью, под ее взглядом сотрудники разбегались, как тараканы под лучом карманного фонарика. Многочисленные лаборатории продолжали свою кипучую деятельность, но Лидке все настойчивее казалось, что их работа направлена в никуда.
Два или три раза к ней пытались подкатиться с разговорами. С сочувствием, с возмущением «этими грязными газетчиками». Лидка отшивала сочувствующих с восхитительной холодностью. Единственная фраза, которую она проронила в адрес обидчиков, было обещание разорить газетенку через суд.
Накануне возвращения Беликова с Андреем за час до окончания рабочего дня Лидкина секретарша тревожно пискнула селектором:
– Лидия Анатольевна, вам звонят. Снизу, с проходной.
– Я занята, – сообщила Лидка безучастно.
– Да, но это звонит некто Максимов…
Лидка оторвала глаза от бумаг, и секретаршу будто ветром сдуло.
Несколько секунд Лидка посидела, прислушиваясь к себе и ничего не испытывая. В конце концов людей с фамилией Максимов на свете примерно столько же, сколько ступенек на бесконечных институтских лестницах…
– Какой Максимов и чего он хочет? – устало спросила Лидка секретарше вдогонку.
Секретарша Леночка тоже читала желтую прессу. Во всяком случае последние несколько недель. И если бы фамилия позвонившего незнакомца была, к примеру, Егоров, черта с два она побеспокоила бы строгую начальницу.
– Он попросил вас к телефону, я подумала, может быть…
– Узнайте, по какому он вопросу. Если по важному, пусть запишется на прием.
– Хорошо, Лидия Анатольевна…
Лидка устало опустила плечи.
Адвокат сказал, что теперь «Пикант» охотно готов судиться. Что «Пикант» похваляется новыми материалами, которые готовятся к выпуску, что тираж «Пиканта» подскочил в два с половиной раза и что судебное заседание по Лидкиному иску наверняка превратится в рекламное шоу…
И вот теперь Максимов.
Не удивительно. Не случайно. И забавно, если следующим номером программы будет интервью с совращенным Лидкой бывшим школьником. «Пикант» наверняка имеет возможность заплатить, и заплатить хорошо. А родня и знакомые Максимова живут далеко, вне досягаемости «пикантной» информации…
Лидка поморщилась. Общение с газетчиками, пусть и опосредованное, дурно на нее влияет. Такие гадости лезут в голову.
Она еще немного посидела за столом, самой себе не желая признаваться, что с работой на сегодня покончено. Стрелка часов подбиралась к шести. Лидке случалось засиживаться на работе допоздна, но только не сегодня. Во-первых, надо прибрать в квартире к Андрюшкиному приезду. Во-вторых…
Во-вторых, секретарша может подумать, что Лидка боится выходить из института, пока на проходной дежурит этот Максимов. А Лидка была почему-то уверена, что он именно дежурит. И не станет дожидаться приемного дня.
Без десяти шесть Лидка поднялась. Собрала бумаги – из-под стекла на столе смотрел молодой Андрей Зарудный.
– Как же ты меня подвел! – сказала Лидка шепотом. И тут же устыдилась своих слов.
Привычным жестом погладила Андрея по щеке. Заперла сейф. Посмотрела на себя в зеркало.
Испытала мгновенный ужас.
Они не виделись с Максимовым… Сколько? Шестнадцать лет?
Увидев ее, Максимов удивленно спросит себя, откуда взялась эта старуха. И куда девалась женщина, когда-то делившая с ним оранжевую палатку…
«Да он просто не узнает меня, – подумала Лидка с неожиданным облегчением. – Не надо прятаться или надевать маску. Я пройду в двух шагах от него, а он все будет пялиться на дверь, ждать, когда появится Лида Сотова, она же Зарудная…»
Она собралась. Накинула пальто, попрощалась с Леночкой – воплощение высокомерия и невозмутимости. Секретарша смотрела во все глаза. Так-то, девочка. Учись.
Простучала каблуками по коридору. Вышла на широкую прохладную лестницу, спустилась пешком; с недавних пор лифты вызывали у Лидки отвращение.
Ее приветствовали. Она отвечала, иногда даже улыбалась. «Во железная баба!» – приглушенно сказал кто-то за ее спиной.
Она кивнула вахтеру. Прошла через вертушку; двинулась вперед, тщательно следя за тем, чтобы не ускорить шаг.
Моросил мелкий дождь. У подъезда стояли несколько машин; возле мокрой скамейки дожидались чего-то двое мужчин и женщина. Блестели капли на трех темных невзрачных зонтах. Лидка автоматически полезла в сумку и вспомнила, что сегодняшний прогноз погоды спровоцировал ее оставить зонтик дома.
Вот теперь она пошла скорее – с полным на то основанием. Минуя клумбу, мельком увидела лица ожидавших; женщина была женой одного из сотрудников. Лидка вынуждена была ответить на ее приветствие. Оба мужчины смотрели в сторону, и ни один из них не походил на фотографию Максимова.
Как просто.
Лидка с трудом сдержала улыбку облегчения. То ли это был другой Максимов, а секретарша, начитавшаяся желтой прессы, вообразила пес знает что. То ли звонивший попросту не дождался, ушел, не солоно хлебавши, и уехал обратно в свою…
Шаги за спиной. Неуверенные шаги. Судя по звуку, прямо по лужам.
Лидка пошла быстрее.
Шаги не отставали. Самое время обернуться, но Лидка упрямо смотрела перед собой.
– Ли… Лидия Анатоль…
Она остановилась. И медленно повернула голову. Человек сжимал рукоятку зонта. Человеку было тридцать шесть лет, но выглядел он моложе. И он ужасно нервничал и боялся – почти как тогда, когда ждал ее за школой, чтобы увязаться следом, будто робкая собачонка.
– Лидия Анатольевна… Лидочка. Добрый день.
Лидка смотрела ему в лицо.
Нет, на той фотографии он мало походил на себя. А может быть, ожидание и страх вернули ему сходство с тем мальчишкой. Хотя чего ему бояться?
– Чего тебе бояться, Артем?
– Я не боюсь. – Он нервно улыбнулся. – То есть да, я боялся, что… Можно, я дам тебе… вам… свой зонтик?
– Зачем ты приехал?
Они сидели в кафе. А перед этим долго петляли по улицам в такси; Лидке хотелось увериться, что корреспонденты газеты «Пикант» не следуют за ними по пятам.
– Не знаю.
– Шестнадцать лет не было необходимости приезжать – и вдруг…
– Лидоч… ка. Я…
– Тебе оплатили дорогу? Из газеты?
– Не совсем…
– Если ты скажешь, что приехал по просьбе газеты «Пикант», я встану и уйду. И больше никогда не скажу тебе ни слова.
– Лида…
Она подивилась собственной глупости. Ну кто же после такой угрозы скажет правду?
Подошла официантка, совершенно незнакомая и безразличная. Не весь же мир в конце концов читает газету «Пикант»; официантка поставила перед Лидкой тарелку супа, а перед Максимовым – кофе и мороженое.
– Ты не изменилась, – сказал Максимов жалобно.
Он говорил с едва заметным акцентом. Сейчас акцент слышался сильнее.
– Я не изменилась?! – Лидка чуть не расхохоталась. – Я надеялась, что ты вообще не узнаешь меня. Время…
– Подумаешь, время, – тихо сказал Максимов, глядя, как поднимается пар над чашечкой кофе. – Ты не изменилась, Лида.
– Я старуха, совратившая школьника, – сказала Лидка с желчной усмешкой.
Максимова передернуло. Он сделался красным, как пунцовая скатерть, которой накрыт был их столик.
– Такая… гадость. Тебе мстят.
– Но это же правда. – Лидка ухмыльнулась еще шире. – Про Зарудного – ложь, опровергнуть которую теперь почти невозможно… А про совращение – правда. Я гожусь тебе в матери. И ты ведь был девственником, когда…
– Лида!
Мужчина и женщина, сидевшие за соседним столиком, обернулись.
– Лида… год назад я развелся с женой.
– Так.
– Да… Лида, я знаю, что ты тоже совсем одна…
– С сыном, – поправила она.
– Одна с сыном… Мы могли бы…
Она отодвинула тарелку.
– Ты приехал, чтобы говорить мне глупости? Или проводишь следственный эксперимент по заданию газеты «Пикант»?
Максимов растерялся. Лидка поднялась из-за стола, на ходу подозвала официантку, расплатилась за недоеденный суп. Максимов нагнал ее на улице. Накрыл своим зонтом. Молча пошел рядом.
Гостиница была не так чтобы в центре, но и не на окраине. Не так чтобы дорогая, но и не дешевенькая, не так чтобы шикарная, но вполне приличная. И номер был ничего себе – просторный, с окном от пола до потолка.
Из щелей окна тянуло сквозняком. Максимов запер форточку и плотно задернул шторы.
– Хочешь кофе? У меня есть растворимый… Коньяк есть… Хочешь?
– Нет.
– Конфеты шоколадные…
– В моем возрасте, – Лидка сделала небольшую паузу, – в моем возрасте, Артем, конфеты достаточно вредны. Особенно шоколадные.
Максимов приостановил лихорадочную уборку на захламленном столе. Медленно обернулся.
– Лида, ты так старательно прикидываешься старухой… будто чего-то боишься.
– Я боюсь?!
Максимов неожиданно улыбнулся. Потряс жестяной баночкой, вслушиваясь в едва слышный звук пересыпающегося кофейного порошка.
– Твой любимый кофе… Может, все-таки будешь?
– Не на ночь. Со мной случится расстройство сна.
– А кто тебе сказал, что ты будешь спать сегодня?
Теперь смутилась Лидка, отвела глаза. Максимов вернулся к прерванному занятию и даже принялся напевать под нос – Лидка автоматически отметила, что и слух, и некоторая музыкальность у Артема наличествуют.
– Как твои сыновья? – спросила Лидка, прерывая неловкое молчание.
– Хорошо, спасибо… Уже большие… Как и твой. Сколько твоему, четырнадцать?
Она не ответила.
Максимов навел наконец на столе порядок. Подошел к Лидке, но присел не на стул напротив, как она ожидала, а на мягкий подлокотник ее кресла.
– Лидочка… – И прикоснулся к ней. Жест был одновременно фривольный и ласковый. Жест-пароль, шестнадцать лет назад Лидка не сомневалась бы, что последует за этим жестом. Когда сыграны первые несколько тактов, знакомая мелодия продолжается сама собой…
– Артем, ты с ума сошел? Раньше я годилась тебе в матери, а теперь, наверное, в бабушки?