Совмещение реальностей Глушков Владислав

Глава 1

— Прохор, Прохор, подь скорее сюды, глянь, чего я нашёл.

— Никола, это ж человек, а на него потребно говорить ни чего я нашёл, а кого я нашёл. Сколько можно. Ты уже давненько в городской страже служишь, пора бы и поотвыкнуть от своих деревенских привычек. Хотя, — после недолгой паузы, произнёс Прохор, — это больше похоже на «чего», чем на кого.

Этот странный разговор доносился до Алексея, откуда-то издалека. Он никак не мог раскрыть глаза и соответственно понять спит он ещё или уже проснулся, и относится ли этот странный разговор к нему непосредственно, или это продолжение какого-то странного сна.

— А ну-ка, Никола, ткни его в бок, только легонько, кабы не заколол, может живой ещё.

За этими словами последовал укол в бок чем-то острым и тяжёлым. Алексей начал понимать, что это уже не сон напрягся и постарался открыть глаза. Открыв, их он понял, почему было так неудобно лежать. Вместо мягкой, привычной подушки голова покоилась на каком-то булыжнике, а сам этот булыжник был вывернут из мостовой, на коей Алексей в данный момент и лежал. Голова страшно болела, что невозможно было даже ей пошевелить, а уж о том, чтобы подумать и проанализировать ситуацию, не было и речи.

Тем более, что ситуация была совсем непонятная. Открыв глаза, Алексей кроме мостовой увидел две пары сапог, причём сапог довольно странных. Сапоги были явно мужскими, но отнести их к каким либо известным ему маркам он не смог, и принадлежали они, скорее всего тем голосам, которые он только что слышал.

— Ой, Прохор, гляди, глаза открыл, точно живой. Вот незадача-то, теперь придётся в участок тащить.

— Погоди, Никола, может сам пойдёт. Тута его точно оставлять не можно. Уж больно вид у него странный, да и по голове ему прилично приложили, вроде, как и тем самым булыжником, на котором он почивать изволит.

— Давай, Прохор тогда поднять попробуем, может сам пойдёт?

Парочка потеребила ещё раз Алексея, тот же в свою очередь решил не показывать признаков жизни. «Надо, — подумал он, — пусть несут, а я тем временем огляжусь по сторонам да попытаюсь вспомнить, что такое со мной произошло».

Дослужившись, к своим тридцати семи годам до звания полковника, пройдя все мыслимые и немыслимые горячие точки, офицер спецназа ГРУ Алексей Павлович Мещеряков, ушёл на пенсию. Благо выслуги в льготном исчислении было больше чем лет от роду, и решил переехать в родной Киев. Здесь ему предложили должность начальника безопасности одного из крупных коммерческих банков, на что он немного подумав, дал согласие, тем более что банк купил квартиру и предложил довольно приличную зарплату, превышающую в несколько раз его годовую пенсию.

Постоянные переезды, командировки, так и не дали ему обзавестись семьёй. Как только намечались более или менее серьёзные отношения его обязательно отсылали в командировку, из которой он непременно попадал в госпиталь то с лёгкой контузией, то с пулевым отверстием, что напрочь, отбивало у противоположного пола желание связывать с ним свою судьбу и становиться потенциальной вдовой. Так и дожил он холостяком до своих тридцати семи. Сейчас же, проработав уже год в банке, Алексей серьёзно подумывал обзавестись семьёй. Человек он был ещё не старый, да и внешний вид имел вполне презентабельный. Коротко подстриженные тёмные волосы с лёгкой сединой на висках, сто восемьдесят сантиметров роста, поджарый, с хорошо развитым телом, привыкшим к длительным физическим нагрузкам. Алексей не давал себе расслабляться и на пенсии, три раза в неделю, регулярное посещение спортзала, давало возможность поддерживать себя в хорошей форме. Да и девушку встретил, как ему казалось, вполне достойную. Коренная киевлянка, Аня была скромная, и совсем не похожая на современную молодёжь. Она работала в том же банке, что и Алексей. Они познакомились на какой-то корпоративной вечеринке, и Алексей сразу понял, что это имена та девушка, которую он искал всю жизнь. С ней было как-то покойно и надёжно.

— Тяжёлый, дьявол его забери, — сквозь головную боль и пелену услышал Алексей голос одного из парочки. — Давай, Прохор помогай, дотянем его вон до той повозки и на ней в участок отвезём, чай хозяин не откажет.

— Ты, Никола его для начала переверни, да обыщи, а я пока пойду, подгоню мужика с повозкой сюда.

— Чего его обыскивать-то, вишь совсем не шевелится.

— Обыскивай, тебе говорят, — прикрикнул Прохор. — Мало ли чего, может, притворяется.

Алексей услышал удаляющиеся шаги одного стража, второй же бесцеремонно перевернул его на спину, от чего голова скатилась с булыжника и сильно ударилась о мостовую. Сильная боль в районе затылка пронзила и без того раскалывающуюся на мелкие кусочки голову. Видимо от этого Алексей на мгновение потерял сознание и очнулся уже в повозке. Приятно пахло свежим сеном, повозка медленно катилась, постукивая по булыжной мостовой.

— Опять какие-то странности начинают твориться. — Донёсся до Мещерякова разговор идущих рядом с повозкой стражников. — Странный человек нам, Никола, попался. И одёжка на нём совсем непонятная. Я сколько лет в страже служу, сколько иноземных посольств к нам в стольный град приезжало, а никогда я в таких одеждах людей не видывал. На вид человек не бедный, похоже из знатного роду, а портки рваные и на ногах обувка какая-то непонятная. Бумаг опят же при себе никаких нет, документов.

— Ну, документы, положим, могли и лихие люди позаимствовать, ведь кто-то огрел его этим булыжником. — Ответил второй.

— Могли-то они, конечно, могли, да вот смотри бумажки вот эти, да монеты, вроде как на деньги походят, ведь не взяли их.

— И то, Прохор, верно, но деньги-то больно странные. Монеты так сплошь медяки, иль того мельче. А бумажки? Коль ты таких николь не видывал, так откуда разбойникам-то, про них знать?

— Ты Никола не прав. Разбойники они всякие деньги знают, это мы с тобой на княжеское жалование живём, вот и не охотимся за чужими деньгами, а разбойнички они-то по всему свету шастают, им всё одно какие деньги, лишь бы деньги. Да и штука вот эта, что под мышкой в кобуре у него была. Вроде как оружие, а как действует и чего с ним делать не пойму.

— Может это не оружие, может это такая штука орехи колоть.

— Балда ты Никола деревенская, зачем это господину «орехоколку» с собой в кобуре таскать? Чай у него прислуги дома нету, чтобы орехов наколоть?

Слушал Алексей этот разговор и всё больше и больше ничего не мог понять. Он попытался восстановить события вчерашнего дня, но получалось с трудом. Он, конечно, помнил, что вчера управляющий банком устроил большую корпоративную вечеринку. Банк отмечал свою десятую годовщину и по этому поводу был заказан тихий, уютный ресторанчик на Подоле, на берегу Днепра. Основные торжества прошли в главном офисе, было много поздравлений от клиентов и коллег, посетило банк руководство города, а здесь в ресторане собрали исключительно сотрудников, и поэтому управляющий принял решение отклониться от классического этикета и вечеринку провести в свободной форме.

Жарким июньским вечером все были рады, что можно отказаться от повседневных костюмов и надоевших галстуков. Женщины надели лёгкие летние сарафаны, а мужчины лёгкие полотняные штаны и гавайские цветные рубашки, которые гармонично дополнялись сандалиями на босу ногу. Алексей не был исключением, единственное, что он сделал не так как все. Обул лёгкие летние кроссовки, годы службы отучили от открытой обуви, и прихватил с собой, летнюю куртку. Во-первых, нужно было чем-то прикрыть кобуру, а во-вторых, под утро могло потянуть с Днепра прохладой. Всё это он помнил хорошо, ещё со времён далёкого детства, когда бегали с дворовыми товарищами рыбачить на Днепр. Когда стали немного постарше и родители, хоть и скрепя сердцем, но отпускали, они частенько уходили, попутными катерами на острова, с ночёвкой. Ночь у костра на берегу реки и рыбалка на самой зорьке, что могло быть лучше летними каникулами. Дальше он ещё подрос и до утра уже задерживался на свиданиях, а потом было училище и конечно лагеря, да караулы. Вот в те училищные годы, пожалуй, и выработалась самая стойкая привычка, коль идёшь, куда в ночь, то позаботься о том, что бы поутру не замёрзнуть.

На вечеринке Алексей прилично выпил, много танцевал и веселился, а когда Аня попросила его собираться домой, наотрез отказался.

— Алёша поехали домой, пора уже, времени посмотри уже сколько.

— Анечка, детка, веселье только начинается, а мы с тобой уйдём, некрасиво получится.

— Алёша я сегодня очень устала, да и с каких это пор ты стал обращать внимание на то, что подумают вокруг.

— Аня, давай не будем обсуждать при людях, на что я обращаю внимание, а на что нет. Устала, я сейчас вызову такси и отправлю тебя домой, отдыхать, нет, оставайся здесь и через время поедем вместе.

— Нет, я лучше поеду домой, и лучше к родителям, а то чего доброго придумаешь ещё домой притащить эту Люську, секретаршу. Очень некрасиво может получиться.

— Анечка, дорогая, ну о чём ты говоришь, какая Люська.

На самом деле секретаря управляющего звали Людмила, но она сама себя называла, исключительно Люсьен, поэтому все вокруг её звали просто Люська. Это была длинноногая блондинка с шикарным бюстом и роскошными длинными и густыми волосами, под которыми, к сожалению, скрывался очень коротенький ум. Хотя иногда, Алексею казалось, что она не настолько глупа, как кажется, что всё это игра. Иной раз в её глазах можно было заметить очень глубокий ум, холодную расчетливость, но буквально в следующее мгновение там вновь плескалась наивность и почти детская глупость.

— Всё та же, секретарь шефа, а то я не вижу какими глазами, она на тебя весь вечер смотрит.

— Анечка, я тебя умоляю. Это же она смотрит, а не я на неё. Мне вполне достаточно на тебя смотреть.

— Вот только танцевал ты почему-то весь вечер не со мной, а с ней.

— Я со всеми девушками танцевал.

— Но с нею чаще всего.

— Ладно, Аня, давай не будем, ты тоже никому не отказывала в танце, когда тебя приглашали.

— А что я должна была сидеть и ждать когда ты, наконец, на меня внимание обратишь и пригласишь потанцевать?

— Анечка, солнышко, я на тебя давно уже внимание обратил, и только тобой всё моё внимание занято.

— Что же тогда с Люськой всё время танцуешь?

— Аня, хватит, я не давал тебе повода для ревности.

— Действительно, хватит, Алексей Павлович, — перешла Аня на официальный тон, — вызывайте такси и если захотите меня завтра увидеть, я буду у родителей, позвоните, постараюсь выделить Вам несколько минут.

С этими словами Аня развернулась и пошла в сторону стоянки такси. Это была их первая ссора, и этот разговор Алексей тоже прекрасно помнил, но дальше его мысли терялись. Он снова пил с коллегами, с сотрудниками своего отдела, танцевал, потом все начали потихоньку расходиться. Из размышлений его снова вывел разговор стражей.

— Так вот Никола, мне ещё мой дед сказывал, а ему его дед, что много, много лет назад, перед последним совпадением тоже такое наблюдалось. Люди пропадали совсем бесследно, появлялись ниоткуда. А ещё, говорят, что вчера нашли тело, так жизнь из него выпита была. Оно говорят в покойницкой тайной канцелярии сейчас, пытаются найти, кто это таким паскудством опять занялся.

— А как это выпита, Прохор.

— Да очень просто, Все кто его знали, в один голос утверждали, что от роду ему не более как лет восемнадцать, а на вид было так все шестьдесят. И от чего бы ему умереть? Ран на теле никаких, а он лежит, как будто стрелой прямо в сердце попали. Во какие дела Никола.

Что же со мной происходит? Куда я вообще попал? Размышлял Алексей. На улице рассветало, и за телегой слышались шаги встречных прохожих. Борта повозки были высокие, и поэтому Алексей не мог рассмотреть окружающую его местность. Но вот дорога пошла резко вверх и его взору открылся вид странного старого города. Далеко внизу виднелась широкая река, за нею поля ровными квадратиками колосились начинающими желтеть посевами, ближе, на этом берегу город начинался аккуратными, крытыми соломой мазанками. Ещё ближе поднимались уже двух, трёхэтажные, каменные дома под черепичными крышами. Всё это очень напоминало Киев, но только Киев далеко не двадцать первого века.

Ладно, чего гадать. Дождусь, пока доставят по месту назначения, а там видно будет. И он снова углубился в воспоминания вчерашнего вечера.

И так все разошлись, только вот Люся, секретарь шефа почему-то никак не хотела идти домой. Наверное, Аня таки была права, что-то она от него хотела. Официанты устало бродили между столами, собирая грязную посуду. Алексей уже совсем собрался идти ловить такси, как заметил возле барной стойки её. Люся сидела на высоком стуле и потягивала какой-то коктейль.

— Люсьен, — подошёл к ней Алексей, — может Вас всё-таки проводить домой?

— Алексей Павлович, да какой из вас уже провожатый, — попыталась отшутиться та, хотя по её взгляду было видно, что она ждала именно его.

Неужели Аня права и не пропускающая ни одного приличного мужика охотница в этот раз решила его затянуть в свою постель? Случись это ещё год назад, Алексей, не задумываясь, усадил бы её в такси и повёз к себе домой, но сейчас это было совершенно невозможно. Вот уже почти год, как они встречались с Анёй, и пусть их отношения ещё не были оформлены официально, у них была достаточно крепкая семья.

— Нет, Люся, я всё-таки вызову Вам такси.

— Алексей Павлович, мне пешком идти пару кварталов, до Андреевского спуска, по нему вверх и вот я уже дома, а такси будет объезжать через центр, это будет дольше.

— Хорошо, тогда я Вас провожу, а оттуда уже вызову машину.

Этот разговор вспоминался с трудом, и Алексею не давала покоя мысль о том, что он предшествовал чему-то более серьёзному.

Они шли по ночному Подолу, старыми улицами. Люся, без умолку болтала, обсуждая события сегодняшнего дня и всех прошедших перед нею посетителей. Когда подходили к Андреевскому спуску, Алексея посетило лёгкое чувство тревоги, так и бывало раньше, там, на службе, но тогда это могло предвещать только одно, там за следующим поворотом засада, враг, а что здесь. На всякий случай он стряхнул головой, прогоняя хмель, поправил под лёгкой курткой кобуру, хотя знал наверняка, что оружием, здесь в мирном, спящем городе пользоваться не будет и стал более внимательно вглядываться в темноту. Старая улица поднималась круто вверх, булыжники мостовой уже начала покрывать утренняя роса, и от того они были немного скользкими, когда от дома впереди и справа отделилась тень.

— Ну что, шалава, очередного хахаля тянешь? — Раздался неприятный хриплый голос.

— Ой, Витя, а ты что тут делаешь? Алексей Павлович, это мой одноклассник, Виктор. Витя это наш начальник безопасности, Алексей Павлович. — Попыталась Люся представить мужчин друг другу.

— Да мне плевать кто это, у тебя каждый день новый начальник.

— А ты мне что, муж, отец, что ты меня контролируешь, — взяла она тон повыше. — Мы с тобой уже давно не живём и жить никогда не будем.

— Ну, тогда и ни с кем не будешь, — в голосе молодого человека прозвучала угроза.

— Так молодёжь, — вступил в разговор Алексей, — завтра будете на трезвую голову отношения выяснять.

— А ты мужик лучше иди своей дорогой, может, тогда жить останешься, — посоветовал Виктор.

— Нет, дружок, так разговаривать мы не договаривались, — Алексей встал немного вперёд, тем самым, закрыв собой Люсю.

Атаку слева он скорее почувствовал, чем увидел, но почувствовал вовремя. Кроме Виктора в драку вступили ещё двое, они незаметно вышли из тени. В свете скупых фонарей мелькнули ножи, но державшие их руки были недостаточно опытны в обращении с холодным оружием. Короткими ударами Алексей отключил двоих из нападавших, руку Виктора взял в плотный захват. Ладонь привычно легла на лоб и пальцы мягко, но уверенно надавили на глаза. Но, что-то постоянно не давало ему покоя, какая-то фальшь была во всём разговоре. Но что? Это он понял в следующий момент.

— Люся, набери 102 с мобильного.

С этими словами он стал поворачиваться к девушке, взглянул в её глаза, увидел в них одновременно злость и радость, её рука с огромным камнем уже опускалась на его голову. Темнота и в меркнущем сознании только полный непонимания крик девушки.

— Куда? Куда он делся?

Подъём прекратился, повозка проехала в высокую арку и в скорости остановилась.

— Давай, Никола, вытаскивай его, глянь сначала, может, оклемался уже да сам пойдёт.

Алексей попробовал пошевелиться, голова болеть не перестала, но ноги руки уже слушались, он потихоньку поднялся сам.

— Прохор, гляди, ожил вроде.

— Вот и славненько, давай мил человек, вылазь из повозки да иди с нами, будем разбираться кто ты да откуда.

Мещеряков потихоньку вылез из повозки. Теперь он мог рассмотреть своих сопровождающих. Картинка была ещё та. Перед ним стояло два стражника. Один, видимо, Прохор лет сорока, второй Никола, помоложе, около двадцати пяти. Одеты они были очень колоритно. Свободные прямые штаны из грубой, льняной ткани были заправлены в невысокие красные сапоги и подпоясаны широким кушаком. Распахнутые, длинные кафтаны ярко-синего цвета, открывали свободные, льняные рубахи, которые были зашнурованы спереди разноцветными плетёными шнурками. Рукава кафтанов стражников были отделаны серебристым галуном, причём отделка несколько отличалась, из чего Алексей заключил, что это своего рода знаки различия. Головы были покрыты отороченными мехом шапками, в цвет кафтанов. На боку у стражников висели узкие прямые мечи, в руках каждый держал по копью.

Повозка, на которой его сюда доставили, была запряжена двумя невысокими волами, на ней сидел не менее колоритный возница, хотя одежда его была не столь яркая, как у стражников, да и оружия видно не было.

Вокруг ходили люди, они с интересом смотрели на Алексея. Брусчатка с одной стороны упиралась в ворота, через которые они только что въехали, в обе стороны от них расходилась высокая стена, увенчанная зубцами и башенками, в другую сторону она устремлялась неширокой, прямой улицей, видимо к центру города.

Двери в здании, возле которого они остановились, были открыты, и Прохор тихонько подтолкнул Алексея к ним.

— Заходи, не мешкай, не смущай люд добрый.

Мещеряков вошёл вовнутрь помещения. Его глазам открылась небольшая комната с высокой стойкой, за которой виднелась голова ещё одного стражника, в глубине помещения было несколько решётчатых дверей, за закрытыми на замки, коваными решётками виднелись совершенно тёмные, без окон и какого-либо искусственного освещения камеры. Вдоль одной стены, напротив стойки стоял ряд табуретов, за стойкой и рядом с ней располагались двери, которые вели, скорее всего, в служебные помещения. Это был классический полицейский участок, каких за свою жизнь Алексей видел не мало.

— Проходи, мил человек, присаживайся. Вот господин хорунжий, — обратился Прохор, к сидевшему за стойкой стражнику. — Погляди, какого мы красавца в нижнем городе нашли.

Он достал из висевшей через плечо сумки ПМ и бумажник Алексея, положил всё это за стойку на стол перед начальником.

— А вот это при нём было. Документов никаких, а вот это, похоже, оружие какое, тока я не пойму что оно и к чему.

— Да видать по всему не из наших краёв, иноземец, наверное. Оставляй всё здесь, а его вон в камеру пока. Доложим по команде, а там пусть разбираются, куда дальше. Не понимаю Прохор, и чего вы его сюда тащили. Явно не горожанин. Скинули бы в реку, или канал, какой и никаких забот. Нет, всё тебе надобно. Теперь отписывайся, кто такой, откуда. Чего доброго ещё по тайным канцеляриям затаскают, не дай Бог.

— Да как модно, господин хорунжий, человек вроде как живой ещё был.

— Вот в том-то и дело, что вроде как живой, Вот и сделал бы его вроде как мёртвым.

— Так уж больно приметный, а как с посольством, каким к князю пожаловал?

— И то верно, ладно давай его в камеру. Ты с кем в патруле был?

— С Николой.

— Где этот оболтус?

— На дворе задержался, с возницей, что привёз нас сюда, лясы точит.

— Давай его сюда бегом. Да куда, куда побрёл? Этого вон в камеру спочатку определи.

Прохор провёл Алексея в ближайшую камеру и закрыл за ним решётку. Камера была узкая и совершенно тёмная. В дальнем углу стоял невысокий деревянный топчан, гладко отполированный, не одним задержанным. Недолго думая, Алексей улёгся на него и постарался заснуть. Думать и гадать, что с ним произошло, и куда он попал, смысла не было. Всё одно придётся сидеть здесь и ждать начальства. Хорунжий, по всей видимости, человек, не обременяющий себя лишними проблемами, и тем более не принимающий ни каких решений. Для него самым простым выходом из любой непонятной ситуации было радикальное решение — нет человека, нет проблем.

Проваливаясь в тяжёлый сон, Алексей слышал распоряжения хорунжего.

— Значит так Никола, вот тебе свиток, дуешь сейчас в тайную канцелярию. Знаешь где это?

— Знаю господин хорунжий.

— Вот и хорошо. Значит этот свиток туда, а на словах расскажи подробно, где нашли, как нашли, может, чего говорил или бредил. Да опиши его хорошенько, чтобы заинтересовались, да забрали от нас поскорее. Всё понял.

— Всё, господин хорунжий, я бегом.

Сквозь сон Алексей слышал, как возвращались с дежурства стражники, докладывали о происшествиях за ночь, как приходили новые и получали задание на очередное дежурство. Все они подходили к его камере и тихонько переговаривались. В конце концов, он окончательно провалился в глубокий сон.

Глава 2

Проснулся Алексей от того, что его бесцеремонно перевернули на живот. Кто-то коленом прижал голову к топчану, второй человек умело завернул за спину руки и крепко стянул их в запястьях и локтях узкими кожаными ремешками. После этого его подняли и поставили на ноги.

— Выходи, мил человек, подтолкнули его сзади к двери.

— По обращению не скажешь, что вы меня за милого человека принимаете, — огрызнулся Алексей, слегка разминая затёкшую на жёстком топчане спину.

— Ты не огрызайся, да не перечь, вот разберутся с тем, кто ты да что ты, тогда и определят, как с тобой далее-то обращаться, а пока принимай всё как должное и моли всех Богов, дабы разобрались повнимательнее, да не уличили тебя, в чём незаконном. А то ведь нас со злодеями разговор короток, голову долой, да в яму за городом.

— Добрые вы здесь, как я посмотрю, — кто с ним разговаривал, Алексей не видел, люди стояли за спиной, но судя по голосу, это был человек, лет тридцати — тридцати пяти, очень уверенный в себе.

За стойкой сидел уже другой дежурный, в помещении кроме него находилось ещё два человека, одеты они были во всё чёрное. Эти двое молча, ни чего, ни кому не говоря, взяли Алексея с двух сторон под руки, и повели к выходу. На улице вплотную к зданию, дверь в дверь стояла чёрная карета, куда его и затолкнули. Двери за сопровождающими закрылись, и карета быстро покатила в сторону центра. Ехали недолго, за занавешенными окнами рассмотреть ничего не удавалось, в конечном пункте назначения карета встала также дверь в дверь со зданием, к которому они подъехали. Алексея вывели, провели коротким, узким коридором, затем процессия спустилась по крутой винтовой лестнице, приблизительно на два, два с половиной этажа под землю в подвал. Несколько поворотов узкого коридора с влажными, выложенными булыжником стенами и они упёрлись в кованую дверь.

Дверь неожиданно легко открылась, и Алексея завели внутрь помещения. Идеально круглая комната являлась пыточной, или допросной, как кому больше нравилось. Помещение освещалось факелами, расположенными по кругу на расстоянии примерно метра один от другого. Посередине был расположен очаг, накрытый решёткой, в очаге весело горел огонь, на решётке сверху лежали самые, разнообразные орудия пыток, разогревались. Свод помещения уходил высоко вверх и заканчивался дымоходом. С одной стороны, ближе к стене в потолок был вбит блок, через который перекинута верёвка с крючком. Алексея подвели к нему, крючок зацепили за ремешок, стягивающий локти и на всякий случай подтянули верёвку, так, что Алексей почти повис в воздухе, слегка касаясь носками пола. Затем конвоиры быстренько сняли с него всю одежду, причём, не потрудившись развязать руки, то, что невозможно было снять, просто разрезали, разули, в результате чего Алексей оказался подвешенным на блоке совершенно голым. Напротив блока, по другую сторону очага стоял стол, все его вещи, если конечно, те тряпки, в которые они превратились, можно было назвать вещами, были положены на стол.

Все перемещения от участка до этой камеры пыток, все действия конвойных происходили в полной тишине, ни кто из них не проронил ни слова, создавалось впечатление, что они просто немые. Проделав все приготовления, конвойные тут же вышли. Алексей осмотрелся по сторонам. Короткий, но крепкий сон сделал своё дело. Голова перестала болеть, только немного ныла в месте удара, и он уже мог соображать, но, не смотря на это, Алексей ни как не мог даже предположить где он находится. Всё походило на страшный сон, или ужасную сказку, а ещё было ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Руки начали понемногу затекать, Вывернутые и растянутые сухожилия начали болеть, в этот момент двери бесшумно открылись, в помещение зашёл человек в таком же чёрном одеянии. Единственное, что отличало его от конвоиров, так это высокое качество материи, из которой был пошит костюм и безупречность покроя. Ни одна морщинка, ни одна лишняя складочка не нарушали лёгкости линий сюртука. Идеально отглаженные прямые, узкие брюки заправлены в невысокие чёрные сапожки, тончайшей кожи. Стоячий ворот чёрной атласной рубахи был заколот большой перламутровой жемчужиной в серебряном обрамлении. Шляпа с широкими полями закрывала глаза и верхнюю часть лица, поэтому было трудно определить его возраст. Из-под шляпы на плечи спадали такие же, как и одежда, чёрные, тщательно уложенные волосы. Сразу стало понятно, его допрос не доверили мелкому чиновнику. Кто-то из высших чинов, тайной канцелярии, а в том, что Алексея доставили именно туда, он уже не сомневался, решил спуститься в подвалы и задать вопросы лично.

Человек подошёл к столу и начал внимательно рассматривать всё, что на нём лежало. Для начала он осмотрел одежду, прощупал каждый шов, затем в его руках оказалась кобура с разрезанными лямками. Глядя на неё, он о чем-то задумался, но задерживаться не стал. Все вещи, после осмотра летели в сторону к дальней стене. Последними, к стене полетели замечательные кроссовки, а точнее то, что осталось от них после досмотра. Алексей так их любил тончайшая кожа, лёгкая полиуретановая подошва, но после осмотра они превратились просто в маленькие кусочки той самой кожи, умело отделённой от подошвы, которая в свою очередь была разрезана на предмет изучения всех её пустот. Закончив со всем этим, человек обошёл стол и сел в стоящее за ним кресло, только тогда он посмотрел на Алексея.

— Ну конечно, я так и знал, коновалы, — обращаясь не понятно к кому и глядя куда-то мимо Алексея, произнёс человек. — Нет, чтобы разобраться сначала, они сразу на крюк. А может у человека мыслей-то злых, никаких и нет, может он готов сразу чистосердечно во всём признаться. Нет, не понимают, сколько ни учу, сколько не говорю, всё бесполезно. Ну что друг любезный будем говорить или так и будем в молчанку играть? — Этот вопрос был явно адресован уже Алексею.

— Я, конечно, прошу прощения, но я и не отказывался от разговора, меня просто никто ни о чём до сих пор не спрашивал.

— Вот и замечательно, значит, тебя можно снять оттуда, и ты тихо, мирно дашь самые вразумительные ответы на все вопросы, которые меня мучают сегодня, именно с того момента, как этот недоумок стражник приволок нам записку?

— Я просто рад буду ответить на все вопросы, тем более что и у меня самого возникла их масса.

— Ну твои вопросы, я думаю, подождут, до тех пор пока я свои не задам и не получу на них вразумительные ответы.

Человек позвонил в колокольчик, двери тут же открылись и в помещение вошли конвоиры.

— Что же вы лоботрясы, сделали с человеком, а ну-ка немедленно снимите его с крюка, да штаны наденьте, срам какой развели тут.

Двое в чёрном в точности выполнили все распоряжения и потянулись, было к ремешкам на руках, но старший их остановил.

— Стоп, стоп, стоп. Вот руки развязывать, пока не стоит. Мужичок он крепкий, как я погляжу, да и шрамов разных на теле-то не мало, тем более что многие я даже идентифицировать не могу, так, что пускай пока со связанными ручками побудет, от греха подальше. И мне спокойнее, да и ему тоже искушений меньше. Поставьте-ка табуреточку вот здесь возле стола и посадите его, пускай сидит, пока.

Сняли с крюка это конечно хорошо, но вот, что руки оставили связанными, да ещё так прочно и неудобно, вот это плохо. Ну да ничего, — подумал Алексей, — ноги, то свободны, и землю под ними чувствую, а это уже большой плюс, теперь можно и предпринять что-то, в случае опасности. А пока послушаю вопросы, может-таки, в ситуации разберусь. Он обошёл очаг, потихоньку разминая за спиной затёкшие руки, и уселся на приготовленный табурет. Табурет был неудобный, одна ножка на много короче остальных, а само сидение гладко, гладко отполировано и поэтому сидеть, приходилось в постоянном напряжении, чтобы не сползти и не упасть, но это было всё-таки лучше, чем висеть на крюку.

На столе перед Алексеем лежали его бумажник и пистолет. Человек в чёрном открыл бумажник и вытряхнул на стол всё его содержимое.

— Что же, мил человек давай начнём по порядку, для начала назови имя своё и звание.

— Пожалуйста, зовут меня Алексей Павлович Мещеряков, звание — полковник, правда уже в отставке, сейчас начальник безопасности банка, что Вас ещё интересует?

— Кого нас? — Следователь, так окрестил его для начала Алексей, огляделся в недоумении по сторонам, и никого не увидев, продолжил, — Я здесь один или ты думаешь, что тех оболтусов, что тебя сюда привезли, в моём присутствии тоже будет что-то интересовать.

— Как раз про них я думал в последнюю очередь. Правда они испортили мою одежду, и за это стоило бы их наказать, но я понимаю — служба. А «Вы» это только уважительное обращение, если не нравится, то я могу и на «ты».

— Ладно, много не рассуждай. Лучше отвечай коротко и внятно. Имя у тебя вроде и наше, да больно длинное какое-то. Ну, это не самое главное. Разговариваешь ты тоже без акцента, так кто ты всё-таки и откуда. Какой такой банк себе службу безопасности собственную завёл, почему я не знаю? Полковник звание очень высокое, не помню я таких полковников не только у нас, но и у соседей ближайших. Ответил, правда, быстро и без запинки, похоже, не врёшь.

— Ты мне хотя бы скажи, где я нахожусь, — попытался Алексей разъяснить для себя обстановку, — может, я чего дельного подскажу.

— Находишься ты Алексей, Павлов сын в святая святых тайной канцелярии, стольного града Киева, княжества Киевского и беседу с тобой веду я Калиостр, глава той самой тайной канцелярии. Полковником ты себя назвал, а в карманах деньги фальшивые, как у злодея первостепенного, хотя и фальшивыми их назвать нельзя, игрушечные, отсюда вывод не фальшивомонетчик, стало быть, не злодей. Пока.

— В Киеве, правильно и живу я в Киеве, на левобережье, на Дарнице квартира у меня в новостройках. Хотя нет, вот здесь вру, квартиру ту я продал не позднее как вчера и переехал в центр, в район Бесарабского рынка, но какое-то чувство у меня, что не там я, где живу. В каком-то не том Киеве. Или нет?

— Правильное чувство, нету на левом берегу никаких новостроек, луга там заливные и поля крестьянские, деревни да хутора, на много вёрст вокруг. Да и рынка, такого как ты назвал, в центре нет. В центре вообще рынков нет, откуда им взяться в центре, кто это разрешение такое дать может, — больше утверждая, чем спрашивая, сказал Калиостр. — Теперь вот скажи, что это за штуковина, — и начальник тайной канцелярии указал на пистолет.

— Это, оружие моё, личное, пистолет Макарова, в простонародье — ПМ, номер АБ1892, разрешение на ношение имеется.

— Значит всё-таки оружие, я так и думал. А эти дурни орехокол, орехокол… А, зачем спрашивается орехоколу, нужен спусковой крючок, как на арбалете? Разрешение, говоришь, имеется, да оно и должно быть, полковник всё-таки, значит не холоп, и с оружием полное право имеешь ходить, ни у кого не спрашивая, только вот странное оно у тебя. Как работает?

— А ты Калиостр, руки-то мне развяжи, я и покажу, как работает.

— Вот ты на вид вроде умный человек, а такую глупость сейчас сказал. Это чтобы ты меня здесь этим своим оружием и прикончил? Нет, брат, будешь ты сидеть со связанными руками, а понадобится, так недолго и обратно на крюк вздёрнуть. Хотя мне, кажется всё понятно. Опять кто-то из ведунов баловаться стал. Не иначе как из соседнего Мира тебя выдернули. Тогда всё сходится, и деньги твои, вроде как не деньги, и оружие твоё странное и звание высокое, да и имя длинное. Придётся всё-таки князю докладывать, он у нас человек любознательный. — Калиостр, встал из-за стола и покачал головой. Всем своим видом показывая, что совсем не хочет он докладывать Князю. По его рассуждению больше пользы было бы просто отрубить голову, да в яму за городом. Но делать нечего, докладывать-таки придётся. — Ты побудь пока здесь, а я к Его Светлости схожу, доложу про тебя, может и сам сюда прибежит, а может, занят чем. Я распоряжусь, тебе воды принесут, вид уж больно у тебя не здоровый.

Воду действительно принесли, но рук так и не развязали, поили конвоиры. Вода была холодная и вкусная, после первых глотков возмущённый непомерным вчерашним потреблением алкоголя организм начал успокаиваться. Алексей попробовал встать на ноги, конвоиры не выразили ни малейшего недовольства и он начал прохаживаться по помещению, вокруг очага, разминая ноги и стянутые за спиной руки.

Спустя десять, от силы пятнадцать минут двери камеры резко распахнулись, и в неё как ураган ворвался молодой человек. Он резко остановился, увидев Алексея, сложил руки на груди и внимательно посмотрел тому в глаза. Взгляд нежно-голубых глаз, казалось, проник в самую середину. Вновь прибывшему, на вид было лет двадцать пять, двадцать семь, хотя взгляд, казалось, принадлежал умудрённому годами старику.

Одежда, по покрою не многим отличалась от одежды начальника тайной канцелярии, вот только цвет у длинного сюртука и брюк был светло-бежевый, а рубаха ослепительно-белой, её рукава и ворот были отделаны тонким кружевом. Ноги обуты в изящные бежевые туфли. Длинный светло-русый волос несколько растрепался, было заметно, что человек бежал, но, не смотря на это, причёска сохранила прежнюю форму. Аккуратно подстриженные бородка и усы, подчёркивали тонкие, аристократические черты лица и немного прибавляли возраста их владельцу. Молодой человек и Алексей внимательно смотрели друг на друга. То, что к нему прибыл очень высокий гость, Алексей понял по поведению конвоиров. Те согнулись, чуть ли не пополам и моментально покинули помещение.

Спустя несколько минут, в помещение шумно вошёл ещё один человек, это был старец с длинной седой бородой, облачённый в наглухо застёгнутый, длинный халат, тёмно-синего цвета, расшитый золотым орнаментом. Голову его покрывал колпак такого же вида.

— Святослав, друг мой, — запыхавшись, и не глядя на Алексея, вымолвил он, — нельзя так быстро бегать, я ведь стар уже, мне за тобой совсем не угнаться.

— Ты наставник, вполне мог не прибегать к ходьбе, не утруждать свои ноги, а телепортироваться, прямиком сюда. — Не отрывая взгляда, ответил молодой человек.

— Я не мог. Во-первых, ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу эти казематы, а во-вторых, я мог испугать гостя.

— Нет, наставник, этого гостя не так просто испугать. Калиостр, — несколько повысив голос, позвал он.

В камеру тут же вошёл начальник тайной канцелярии.

— Ты как же это сукин ты сын, гостей встречаешь? Я тебе сколько раз говаривал. Поначалу надобно разобраться, что за человек, откуда, по какой такой надобности прибыл к нам, а уж потом, ежели, человек лихой, можно и на дыбу, а ты как всегда всё наоборот делаешь.

— Так посмотри, Твоя Светлость, на вид его, чистый оборванец, и явно не из наших краёв, да ещё и нашли его пьяным в смерть, а может побитым. Разве тут сразу так разберёшься что человек добрый.

— Так спросить надобно сразу. Ну-ка развяжи немедленно! — как тени появились конвоиры и одним движением разрезали ремешки, стягивавшие Алексею руки. — Почему гол? Опять твои штучки. Ты мил человек, извини нас, — обратился юноша к Алексею, — уж больно он у меня бдительный, да и честно сказать дела вокруг творятся больно не утешительные, приходится с подозрением ко всем прибывающим в стольный град относиться.

— Да я понимаю. — Ответил Алексей, разминая затёкшие руки и расправляя плечи, — вот только не пойму, зачем мою одежду и обувь надо было в тряпки превращать. Кобуру порвали, а она была такая удобная, да и новая совсем.

— Владмир, хорошо, что и ты сюда пришёл. — В помещении появился ещё один молодой человек. Возраста он был одного со Святославом, только несколько шире в плечах и выше ростом. Одет был в форму, напоминавшую форму стражников, только отличающуюся цветом и расшитую золотыми галунами. Шапка с меховой опушкой была лихо заломлена на бок, что вселяло полную уверенность в весёлом и необузданном нраве её владельца. Длинный прямой меч и кинжал были густо инкрустированы драгоценными камнями, которые так и переливались в отблесках огня факелов. — Владмир, брат мой, возьми, будь добр шефство над гостем. В первую очередь пригласи моего портного, чтобы одеть и обуть, как полагается, накорми, дай отдохнуть, расскажи о граде и княжестве, а я освобожусь ближе к полудню, тогда и побеседуем более обстоятельно, — эти последние слова были направлены уже в адрес Алексея. — Прошу тебя добрый человек ещё раз не держать зла на ретивость начальника тайной канцелярии, о благе государства печётся. Пошли, наставник, посольство нас ждёт, — с этими словами, увлекая за собой старца, Святослав покинул пыточную камеру.

Глава 3

— Давай знакомиться, мил человек. Я Владмир, брат нашего князя, двоюродный. Командир гвардии, личной охраны Его Светлости. — Он протянул Алексею руку, открытую вверх ладонью.

— Алексей, — коротко ответил тот и крепко пожал протянутую руку.

— Пошли брат Алексий, — по своему несколько исказив имя, пригласил его Владмир, — в более достойное место, приоденем тебя, да и подзаправиться уже пора, солнышко высоко поднялось, а до обеда ещё времени прилично.

С молчаливого согласия начальника тайной канцелярии, Алексей одел на себя то, что осталось возможным надеть, а именно, плавки, порванные брюки и взял свой ПМ, заткнув его за пояс, бумажник положил в задний карман, поднял с пола изуродованную кобуру и вышел вслед, за Владмиром.

У дверей тайной канцелярии их ждала роскошная карета. Алексей внимательно оглядел карету и с пониманием дела глянул на Владмира.

— Это не моя, — констатировал факт Владмир, — князь распорядился. Я всё больше пешком или верхом передвигаюсь. Не люблю эти коробки на колёсах. Говорю ему, мы и пешком до моего дома доберёмся мигом, совсем рядом, а он, говорит, что, мол, негоже гостя в таком виде по граду водить, народ пугать. Ну, тут он конечно прав, видок у тебя, Алексий, не для прогулок по граду. — Заключил он.

— Так ваш сатрап постарался, не понимаю, зачем было всё рвать и резать?

— Ты на Калиостра зла не держи. Он, в общем-то, добрейшей души человек, и собеседник приятный, вот только медовухи не пьёт, это досадно. Ты с ним раззнакомишься, так вы ещё друзьями станете.

— Знаешь, Владмир, как-то не приходилось мне раньше с такого рода службами дружбу водить.

— Не он душевный человек, а что рвение на службе проявляет, так это похвально. Ты вот подумай, а как бы он не побёг сразу к князю на доклад, а продолжал тебя мордовать, покуда не добился бы признания, вот тогда ехал бы ты со мной в карете? Точно скажу не ехал бы. В яме за городом гнил бы.

— Что вы все, про какую-то яму за городом, что за яма такая? И вообще вот скажи лучше, какого признания он мог от меня добиться, кроме того, что я ему сказал?

— Он на дыбе пытать мастер, какое хочешь, признание получит. У него ты даже сознался бы, в том, о чём сроду и не знал и не ведал. Ну, ничего, теперь ты в надёжном попечении. А яма? Так это известно какая, туда всё, что непопадя сбрасывают, мусор всякий, скот падший, до вот злодеев всяких, которых хоронить по всем правилам не полагается. Говорят та яма такая глубокая, что за много тысячелетий так её и не заполнили, что, мол, она до самого центра земли идёт и там всё сгорает, а ещё говорят, что там демоны всякие ночами живятся, мол, вылавливают тех, кто пролетает мимо них, и едят. Но я этому не верю. Не могут они там жить, смрад такой стоит версты на три в округе, что сил нет.

— Владмир, ты мне лучше толком расскажи, куда я попал и каким образом я вообще тут очутился.

— Где ты находишься, я тебе конечно скажу. В стольном граде княжества Киевского, а вот как ты здесь очутился, ежели, тебе самому это неведомо, то тут я тебе не помощник. Я солдат и высоким наукам ворожбы и чародейства не обучен, не к чему мне всё это. Вот князюшка наш, это совсем другое дело, он тебе всё объяснит, по полочкам разложит, а ежели, и он не разберётся то тогда наставник его, Проствет, поможет.

— Это тот старец, что ли?

— Он, родимый, он. Наставник он по совместительству ещё и главный ведун княжества.

— Это что волшебник что ли?

— Можно и так сказать слыхивал я, что в некоторых землях ведунов этим, словом называют. Ну, вот мы и приехали. — Они остановились перед красивыми коваными воротами, за которыми виднелся парк, а в его глубине большой белый дом. — Смотри и карета княжьего портного уже здесь.

У входа в дом стояла более скромного вида карета, запря жженная парой красивых, гнедых лошадей.

Дом Владмира, двухэтажный, большой и красивый. Сложенный из белого камня, по всей видимости, мрамора, насколько Алексей вообще разбирался в камнях, стоял в глубине парка, и был украшен богатой резьбой. Резное крыльцо, спускалось от дверей к каретному подъезду широкой лестницей. Ступени лестницы были стёрты, почём Алексей заключил, что дом довольно старой постройки и если это не «служебное» жильё, то прожило здесь ни одно поколение предков Владмира.

В середине дом выглядел не менее роскошно. В двухсветном холле, с расписным сводчатым потолком от входной двери полукругом в разные стороны расходились две широкие лестницы, ведущие на второй этаж. За ними скрывались покрытые искусной резьбой и позолотой двери, ведущие в помещения первого этажа. Освещался холл витражными окнами, расположенными по периметру всего свода, от того всё помещение было играло разноцветными солнечными зайчиками.

— Приветствую тебя Владмир, командир гвардии Его Светлости, — откуда-то сбоку совсем незаметно вышел невысокий, лет тридцати пяти, аккуратно, но строго одетый человек.

— Бес тебя забери, портняжка! Что за привычка прятаться по углам, а кабы я не в настроении был, и зашибить мог с перепугу.

— Меня Его Светлость прислал, — не обращая внимание на бурчание Владмира, продолжал человек. — Он сказал здесь кого-то одеть нужно. Уж не тебя ли? — этот скептический вопрос был обращён к Алексею.

— Да не бухти ты, — перебил его Владмир. — Его, его, и будь поучтивее, небось, не прислал бы Князь тебя, коль голодранец какой был. Вот погляди Алексий, что за человек, ему одно говоришь, а он всё о своём. Я тебе говорю, попадёшь когда-нибудь со своими штучками под горячую руку. — И снова обращаясь к Алексею, — Ты понимаешь, это он при незнакомцах так ведёт себя, типа дистанцию держит, а так человек как человек, и выпить не дурак, правда слабоват, всяк раз норовит заснуть в самый разгар веселья, говорит, медовуха на него больно усыпляюще действует. На меня она конечно тоже усыпляюще действует, но ведь не так быстро.

— Тебя, Владмир, разве что лошадь перепить может, и куда оно в тебя влезает не пойму. Да ладно нет у меня времени с тобой припираться. Пошли в палаты, я на твоего гостя поближе посмотрю. Человек, вон совсем босой, уже который час, а полы то каменные, холодные, да и одеть его не помешает, а уж потом мы с тобой обсудим, кто правильно себя ведёт, а кто нет.

— Ишь, как тебя прорвало, не любишь правду то о себе. Ладно, не ворчи, пошли в нижние палаты. Там у меня спальни, оружейные, кухня, ну, в общем, всё не парадное хозяйство. Вообще я не люблю наверху быть. Больно там всё торжественно, поднимаюсь туда только по большим приёмам…

— Или когда пьянку очередную устраиваешь со своими дружками, гвардейцами, — продолжил за Владмира княжеский портной.

— Ну, ты и язва Пантелеймон. Ты в глазах гостя из меня уже пропойцу сделал.

— А, что не так? Если бы Его светлость не грозил тебя, всяк раз после этого в вепря превратить, или выслать на дальние границы, то ты спился бы давно.

— Ой, ой, ой! А не ты ли во всех этих пьянках заводила?

Так припираясь, они добрались до крайней комнаты. Комната была достаточно большой. У дальней стены стояла широкая, покрытая балдахином кровать, по углам удобные кресла, несколько стульев, шифоньер, у окна письменный стол с принадлежностями, чуть в стороне книжный шкаф, заполненный книгами, с другой стороны горка с разнообразной посудой. Из комнаты вела ещё одна не очень приметная дверь.

— Проходи брат Алексий. Это гостевые хоромы, располагайся. Вон за той дверью, там нужник, умывальня, в общем, всё, что надо. Вы тут с портняжкой пока разбирайтесь, а я пойду, распоряжусь на счёт завтрака. — С этими словами он вышел.

Алексей ещё раз осмотрелся, и только сейчас заметил, что портной притянул за собой огромный кофр и уже начал его распаковывать.

— Пантелеймон, я правильно понял, так тебя звать, — обратился Алексей к портному, отрывая его от занятия.

— Да именно так. Я придворный княжеский портной. Конечно это не основное моё занятие, у меня в центре большой дом моды, но князя тоже кому-то надо обшивать, ведь не будет он, как простой смерд по крамницам бегать. А тебя Алексий звать, ты прибулец?

— Да я и сам не пойму пока кто я, а звать да, Алексей. Вот и познакомились. Пантелеймон, я пойду пока умоюсь хотя бы, а то как-то скверно себя чувствую.

— Погоди, мил человек. Наставник, конечно, мне тебя показал, но я ещё на месте пару мерок сниму, для уверенности, а там иди, мойся, в порядок себя приводи, глядишь, к тому времени будет и во что облачить тебя для начала. — С этими словами Пантелеймон уже вовсю хозяйничал вокруг Алексея, промеряя его. Буквально через три минуты он закончил и отпустил гостя приводить себя в порядок.

Умывальня с нужником представляла собой достаточно большой и хорошо обставленный санузел. Основную площадь занимала огромная, начищенная до блеска медная ванна, чуть с боку виднелся такой же медный умывальник, поодаль, у другой стены располагался унитаз, несколько своеобразной формы, сделанный их какого-то неизвестного Алексею, белого материала. Труб, подвода воды и отвода канализации видно не было, хотя всё было оборудовано привычными кранами с двойными барашками, что свидетельствовало о том, что вода из них должна течь как холодная, так и горячая.

Алексей попробовал открыть по очереди краны. Всё получилось как дома. Из кранов текла нормальная, чистая вода, холодная и горячая, он добился комфортной температуры и начал набирать ванну. На полочках стояло большое количества различных баночек и бутылочек, что было в них, гадать не хотелось, и он вышел, позвать Пантелеймона, для консультации.

— Пантелеймон, будь добр, подскажи, что там к чему.

— С удовольствием, — отозвался тот, — Вот смотри, — он начал перебирать банки и бутылки. — Вот это, он отставил несколько, — соли для воды, различные аромотизаторы, и тому подобная чепуха. Вот это, — он собрал в кучу ещё несколько бутылочек, — мыло для головы, а это, — он указал на следующую партию, — мыло для тела, вроде всё, ни каких излишеств тут нет, а дальше сам выбирай, что тебе по вкусу, да какой запах больше понравится.

— Спасибо, Пантелеймон.

Ванна набралась, Алексей насыпал туда немного первой попавшейся под руку соли и с удовольствием погрузился в горячую, ароматную воду.

Голова в месте удара болела, он аккуратно ощупал её. Ничего страшного там не было, ссадина и только. Он всё-таки вовремя заметил удар и успел инстинктивно немного отклониться и тем самым смягчить его, если бы не это, всё могло закончиться значительно хуже, булыжник которым приложилась к его голове секретарша шефа, был достаточно велик, чтобы проломить его голову. О том, что толкнуло её на этот шаг, сейчас думать не хотелось. Сейчас надо было обдумать ситуацию, в которую он попал, благодаря этому булыжнику. А ситуация была одно слово — дрянь. С Аней вчера поругались, и она теперь пребывает в полной уверенности, что он, Алексей Мещеряков развлекается с этой стервой, Люськой. Как после этого Ане в глаза смотреть, да и объяснять всё? А что объяснять то он ещё и сам никак не мог понять, да и когда объяснять придётся, тоже. Судя по всему, здесь он задержится надолго.

Казалось, это был какой-то фантастический сон. Сколько раз, погружаясь в детстве, в романы братьев Стругацких мечтал парнишка о дальних мирах, чужих и таких враждебных человеку планетах. Как уже взрослым и опытным воином, оставшись там, на границе с Пакистаном, прикрывать отход своей группы, контуженный и раненый он, попав в плен к духам, на очередном допросе вспоминал приключения вечного воителя и мечтал, что вот сейчас откроется портал и все муки закончатся. Нет, это были только мечты, а муки и страдания заканчивались только тогда, когда на выручку приходили боевые товарищи, и вытаскивали его. И только тогда жизнь начиналась с начала. И был госпиталь и новое задание, и новый бой. Но как случилось в этот раз. Ведь это не красивый фантастический роман. Это жизнь, его жизнь, жизнь, которая уже, якобы начала налаживаться, всё связанное с риском было позади, страданиями, потерей боевых товарищей и постоянным балансированием на лезвии ножа. Как это могло случиться, в этой жизни, в жизни в которой уже появилась Аня, появилась надежда на создание семьи и нормального человеческого быта, в которой не было места боли, страданию и смерти. Так нет вот тебе, пожалуйста. Откуда взялась эта Люська, с её хахалями. Что теперь подумает, Аня, как ей объяснять, что с ним произошло, и что он сейчас не с Люськой кувыркается в постели, а неизвестно где вообще. Да и вернётся ли он домой, придётся ли что-то кому-то объяснять, этого Алексей ещё не знал.

— Алексий, — послышался из комнаты громкий голос Владмира, — хватит там плескаться, вылазь, завтрак готов.

Алексей смыл с себя мыльную воду, насухо вытерся, висевшим в комнате полотенце, и надел красивый атласный халат.