Уильям и Кейт. Love story Джобсон Роберт

ГЛАВА 11

УЕДИНЕНИЕ ДОСТОЙНОЕ МОНАХИНИ

Я всегда и во всем ищу лучшее. Не нужно поддаваться пессимизму или слишком сильно волноваться по каждому поводу, потому что, честно говоря, жизнь такая короткая!

Принц Уильям в интервью 2004 года

Воскресным июльским вечером, когда лучи заката прощались с кенийскими дикими равнинами, на веранде построенной в традиционном стиле хижины сидели три человека, попивая коктейли и наслаждаясь восхитительным зрелищем. Заканчивая обучение в университете, Уильям беспокоился о том, что у него уже не будет времени делать то, что он действительно хочет, потому что ему предстоит выполнять королевские обязанности. Но сейчас ему, как и Кейт, жизнь выделила несколько мгновений, когда можно отвлечься от всего на свете и еще немного побыть в стороне от суетливого потока повседневности.

Все вокруг казалось далеким от той реальности, которая ожидала Уильяма и Кейт после возвращения из этого райского уголка. Отовсюду до них доносились звуки настоящей Африки. У водопоя столпились зебры, а между деревьями с сочной зеленой листвой разгуливали жирафы, срывая с них ветви. Трубили слоны, кричали носороги, рычали спрятавшиеся в кустах львы. Все это наводило на мысли о собственной ничтожности перед лицом величественной природы, будь ты хоть трижды принцем.

Когда солнце скрылось за горизонтом, троица перешла на деревянный помост, где уже их ожидало обильное угощение с барбекю. Легко было понять, почему Уильям выбрал эту отдаленную базу отдыха в тысячах миль от дома. Здесь он по-настоящему мог побыть с Кейт наедине и отдохнуть от напряжения выпускных экзаменов. Более неожиданным было то, что к этой любовной паре в столь восхитительный момент присоединилась Джекка Крейг, загадочная красавица, которой, как утверждали слухи, Кейт едва не уступила своего принца годом ранее. Но, несмотря на всю романтику, это был скорее общий отдых, а не уединение возлюбленных. Джекка, что было вполне естественно, выполняла роль гида и близкого друга Уильяма и Кейт. В конце концов, они решили посетить ранчо «Лева-Даунс», принадлежащее ее родителям, на котором принц Уильям уже побывал пять лет назад, после того как окончил школу и готовился поступить в университет. Покойная мать однажды сравнила Уильяма со «львом в клетке», сказав, что ему поневоле приходится жить в чопорном Лондоне с накрахмаленными воротничками и застегнутыми до подбородка пуговицами. Сейчас, годы спустя, Уильям находил нечто неотразимое и чарующее в безграничных просторах, будь то пейзажи Глостершира возле поместья его отца в Хайгроуве, блеклые пустоши Балморала или дикая африканская саванна.

Ранее тем же днем Джекка устроила им автомобильную экскурсию по владениям родителей. Ее предки обосновались в Кении в 1924 году, это был ее настоящий дом. Уильям во многом тоже воспринимал это место как второй дом и после первой своей поездки старался посещать его каждый год. Тем вечером за барбекю собралось около дюжины друзей. Вся сцена напоминала эпизоды из жизни империи былых времен в колониальных декорациях. И для самого принца, и для его знакомых, включая его лучшего друга Томаса ван Страубензее (романтического поклонника Джекки), этот ужин стал настоящим праздником. Принц Уильям не пожалел полутора тысяч фунтов стерлингов на то, чтобы снять на ночь весь лагерь Иль-Нгвеси. Большинство друзей прибыли сюда пешком после обеда — на это требовалось шесть часов ходьбы по пересеченной местности в сопровождении вооруженных охранников. Всего в лагере Иль-Нгвеси, расположенном на холме у реки Нгаре-Ндаре, насчитывается шесть коттеджей, или «хижин», и все они сконструированы так, чтобы их обитатели максимально насладились открывающимся перед ними восхитительным видом, от покрытых снегом склонов горы Кения до отдаленных равнин. Зрелище было поистине удивительным. Но все в этом мире рано или поздно заканчивается, закончились и эти дни незабываемого отдыха.

После того как пара вернулась в Великобританию, в конце лета и осенью 2005 года, Кейт пришлось сполна познать, что значит жизнь особы, приближенной к королевскому кругу и как трудно совмещать ее с реальной жизнью. Ни она, ни Уильям не ожидали настолько больших трудностей, но психологическое давление неумолимо нарастало, как нарастало напряжение между дворцом и прессой. Да и могло ли быть иначе? То Кейт пьет чай в Виндзорском замке в компании королевы, то она едет в общественном транспорте рядом с совершенно незнакомыми людьми, которые ничего не знают о том, в каком обществе она иногда вращается. Пока она находилась рядом с Уильямом, к ней относились с огромным уважением, обращались к ней с чрезвычайной вежливостью и даже предоставляли охрану, достойную члена королевского семейства. Ее отвозили в самые лучшие рестораны и самые модные клубы — повсюду в сопровождении вооруженных сотрудников Скотленд-Ярда. Такие привилегии и роскошь вскружили бы голову любой девушке. Но не Кейт. Она получила хорошее воспитание и твердо стояла на ногах. Тем не менее, несмотря на то что ей удавалось сохранять трезвость мыслей в такой довольно странной и двусмысленной ситуации, привыкнуть ко всем этим противоречиям все равно было очень сложно, особенно сейчас, когда ее отношения с Уильямом, как считалось, переходили в новую стадию.

В сентябре 2005 года мне позвонил один высокопоставленный информант из Букингемского дворца и сообщил весьма оптимистичную новость. Он посоветовал мне «держать ушки на макушке», потому что «отношения вышли на новый уровень». Я заинтересовался и попытался узнать, в чем тут дело. Под давлением с моей стороны информант сообщил, что у Кейт «состоялся ряд конфиденциальных встреч с королевой». За последние месяцы она по меньшей мере дважды — в присутствии Уильяма — ужинала с королевой, и та продемонстрировала «теплые и доверительные чувства» по отношению к подруге своего внука. Утверждалось, что один из ужинов проходил в Виндзорском дворце, любимой резиденции королевы, которую она считает своим настоящим домом. Это само по себе уже было значимым фактом.

«Следите за развитием ситуации, — посоветовали мне. — То, что Кейт несколько раз встречалась с Ее Величеством и ужинала с ней в частном порядке, не следует недооценивать. Ее Величество проявляет большой интерес к делам своего внука и наследника. Кейт она осталась довольна. Кейт обладает непринужденной манерой поведения, а в обществе королевы это преимущество. Это многое говорит о том, как сама королева относится к ней».

Это было очень важное сообщение и доказательство (если вообще нужны были какие-то доказательства) того, что факты эти долго в стенах королевского дворца не пробудут. За пределами дворца Кейт продолжала вести себя как обычная девушка: независимая, умная, обладающая некоторой претензией на стильность, но не намного отличающаяся от других умных и независимых лондонских женщин. Ее часто видели в модных магазинах на Кингс-роуд, иногда одну, иногда вместе с матерью или подругами. Никаких охранников рядом с ней не было. Ее охраняли только собственное здравомыслие и чутье. Таковы были противоречия в жизни Кейт Миддлтон осенью 2005 года. Следует отдать Кейт должное: она замечательно приспосабливалась к ситуации неопределенности, в которой оказалась.

Вместе с Уильямом они старались сообща приспособиться к новым условиям. В конце концов, несмотря на статус Уильяма, они походили на многие другие вышедшие из дверей университетов молодые пары, перед которыми встала задача заново определить свои приоритеты в этом мире. В основе их отношений лежала потребность сохранять тайну и играть в кошки-мышки с вездесущими папарацци. Уильям начал оставаться на ночь в квартире Кейт напротив автобусной остановки в Челси. Иногда они посещали близлежащие клубы, выпивали водки с клюквенным соком, наслаждались танцами под гулкие ритмы или весело болтали с друзьями. В другие вечера они ужинали в местных ресторанах. Любимым заведением Кейт, да и Уильяма тоже, был паб «Свиное ухо» — неброский, стильный и славящийся среди местной богемы хорошей кухней. Принца часто видели там сидящим за столиком и попивавшим свой любимый бретонский сидр. Временами они оставались дома; Уильям готовил, как он это часто делал в Сент-Эндрюсе, или они заказывали пиццу, смотрели фильм и пытались воспроизвести простой распорядок своего университетского «брака».

Конечно, такая жизнь не сравнится с жизнью во дворце, со всеми ее привилегиями и огромным штатом прислуги, но за четыре года Уильям привык к ней, и она ему нравилась. Он выбирал «двойную игру» сознательно — Кейт же ее навязывали. Самое существенное отличие от университетских дней заключалось в том, что теперь их отчаянно преследовала пресса. Как только какой-нибудь независимый фотограф узнавал, где их можно найти, вечер можно было считать испорченным. Теперь Уильяма, а заодно и Кейт, не защищала никакая договоренность между придворными чиновниками и журналистами. Редакторы были уже готовы проверить принца на прочность и определить, как далеко они смогут зайти и сколько денег смогут на нем заработать.

До пяти таких жадных до сенсаций фотографов почти постоянно сопровождали Кейт и следили за ней по всему городу. Иногда они договаривались между собой и работали сообща, чтобы не упустить удачных снимков, но в случае удачи никто не собирался делиться с другими своей добычей. На своих рабочих местах они располагались с самого раннего утра, сидели тихо в автомобилях с заглушенным мотором, иногда за тонированными стеклами, и терпеливо выжидали. Как только в поле их зрения появлялись Кейт или Уильям, они тут же делали несколько снимков с дальнего расстояния. Если Кейт была одна, они неизменно принимались следовать за ней. Сделавший снимок с ней теперь получал нечто вроде премии — конечно, не такой большой, как за члена королевского семейства, но тем не менее достаточной для того, чтобы идти на риск. Глянцевые журналы и газеты окончательно признали тот факт, что Кейт представляет для них интерес. Их читатели желали узнать о ней как можно больше: какую одежду она носит, где она ее покупает, где подстригается и делает макияж. Все это стало частью почти каждых ежедневных новостей.

Фотографии Кейт, причем не всегда самого лучшего качества, стали появляться рядом со снимками жен и подружек футболистов, женских поп-груп или модных моделей. Поначалу пара пустила все на самотек. До какой-то степени Уильям придерживался мнения, что внимание прессы — это неизбежный атрибут его статуса; так оно было всегда, за исключением небольшой передышки во время обучения в университете, и особого отклонения от нормы он в этом не видел. Тем более сейчас, когда они были вместе, воспринимать неизбежное зло было легче. К их услугам всегда был автомобиль или королевский охранник, готовый защитить их от возможных инцидентов. Фотографии Уильяма и Кейт, покидающих ночной клуб и садящихся в автомобиль, быстро стали основным материалом на столах художественных редакторов во время утренних совещаний. Кейт было труднее привыкнуть к такому вниманию, особенно когда рядом не было Уильяма и всей его службы охраны. Когда некоторые фотографы стали преследовать ее почти в открытую, она занервничала. Создавалось впечатление, что ее преследуют как на охоте — не агрессивно, но тем не менее подводя к заранее расставленным капканам и силкам. Профессионалы-фотографы прекрасно знали, как вести себя на такой охоте, и Кейт волей-неволей приходилось привыкать к их правилам игры.

Еще в августе 2005 года на отборочных скачках в поместье принцессы Анны она с честью прошла через серьезное испытание. На это мероприятие собрались сотни поклонников скачек, так что Кейт с матерью удачно смешались с толпой зрителей и обслуживающего персонала.

Такое событие — подходящее место для того, чтобы сделать несколько снимков, достойных публикации в глянцевых журналах или даже на развороте газеты. Тем более что в тот день среди участников была дочь принцессы Зара, серьезно увлекающаяся конным спортом. Но кое-какие фотографы предпочли направить свои объективы в другую сторону, справедливо полагая, что здесь можно подловить более лакомый кусочек. И они оказались правы. Среди этих фотографов оказался Марк Стюарт, ветеран многих конференций и настоящий специалист по королевской семье. Он и заметил Кейт в толпе. Они с матерью как раз подходили к палатке с бесплатными напитками и закусками, где можно было немного отдохнуть с относительным комфортом.

Там две женщины немного полистали модные журналы, и только собрались уходить, как перед ними объявились Марк Стюарт и его коллега, нештатный, но не менее опытный фотограф Дэвид Хартли. Поначалу Кейт направилась к выходу через поле. На ней были плотно облегающие дизайнерские джинсы, замшевый жакет и кулон в виде сердечка. Она выглядела как всегда потрясающе, но ее постоянно окружали другие люди, так что фотографам не удавалось сделать удачного снимка. Тут к ним подтянулись и другие коллеги, а один из них даже решил проявить инициативу. Он подошел к Кейт с матерью и прямо спросил, не желают ли они попозировать. Кейт не ответила на этот вопрос. Тогда Марк попытался убедить ее: «Можно мы сделаем снимок, Кейт? Не упирайтесь, это же глупо». Но она отвечала решительным отказом. Известно, что члены королевской семьи относятся к постановочным фотографиям резко отрицательно. «Мы не обезьянки, выполняющие трюки», — сказал однажды принц Чарльз, и Кейт прекрасно об этом знала. Она старалась действовать так же, как знакомые ей члены королевской семьи, и не собиралась обманывать их ожидания.

Кейт прошла еще немного, вежливо улыбаясь, но отвечая отказом: «Если я соглашусь на это сейчас, то мне придется позировать и на лыжах, и в другое время». Один из фотографов попробовал другую тактику и постарался к ней подольститься: «Вы ведь такая красивая, Кейт, и на фотографиях смотритесь просто великолепно». На щеках ее появился легкий румянец, она часто заморгала, но ничего не ответила. Фотографы все-таки сделали снимки Кейт в Гэткоумбе, но все они были сделаны на ходу. Кейт вела себя вежливо, но настояла на своем, чем удивила даже опытных профессионалов.

Но какой бы уверенной в себе она ни казалась тем августовским днем, для нее это было настоящим испытанием. Наверняка у нее учащенно билось сердце, потели руки и оставались розовыми щеки даже после того, как они с матерью окончательно смешались с толпой. Ей, вероятно, еще долго чудились фотографы за спиной, желавшие подкараулить ее и сделать заветный снимок. И уж определенно, она не забыла поговорить об этом с Уильямом. То, что как раз в это время восходящая звезда лорд Стивенс проводил в Скотленд-Ярде новое расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы, нисколько не помогало ей успокоиться и обрести уверенность.

По просьбе Уильяма Кларенс-Хаус разработал стратегию защиты Кейт. Официальные представители решили доказать, что имело место нарушение неприкосновенности частной жизни, призвав на помощь королевских юристов Харботтла и Льюиса. Все во дворце, включая принца Чарльза, прекрасно понимали, насколько это деликатное дело. В октябре Харботтл и Льюис разослали редакторам газет предупреждение о недопустимости преследования Кейт, в котором говорилось о том, что некоторые фотографы постоянно переходят все границы, установленные Комиссией по жалобам на прессу. Уильям был намерен идти дальше. По вопросам неприкосновенности частной жизни его консультировал секретарь его отца по связям с общественностью. Особенно Уильяма интересовало, как можно воспользоваться прецедентом монакской принцессы Каролины, которой удалось доказать вину фотографов в Страсбургском суде. В итоге после нескольких лет преследований со стороны папарацци в германской печати было запрещено публиковать фотографии принцессы Каролины и ее детей. Мог ли Уильям добиться того же для своей любимой девушки? Он обсудил этот вопрос с Кейт и ее родными, а через несколько недель обратился к королевским юристам с просьбой предпринять какие-либо официальные шаги с целью обеспечить спокойствие Кейт. В декабре 2005 года широкоформатная «Санди телеграф» кое-что разгласила о готовящейся реакции, и ее главный редактор Эндрю Олдерсон лично написал статью, которой мог бы гордиться и Кларенс-Хаус.

«Защищая Кейт, Ульям может обратиться в суд по правам человека», — говорилось в статье. Такие сведения могли поступить только от самого Уильяма или от его доверенных лиц; известно, что эта газета — излюбленное средство публикации официальных «утечек информации». Далее в статье сообщалось: «Принц Уильям решил лично проследить за тем, чтобы его подруга Кейт Миддлтон жила „нормальной“ жизнью, вдали от любопытных взглядов папарацци. Принц проштудировал сложные законы о защите частной жизни и в случае ухудшения ситуации готов попросить юристов обратиться в Европейский суд по правам человека. Как сообщают его знакомые, принц Уильям полагает, что счастье мисс Миддлтон и их отношения зависят от того, насколько он сможет защитить ее от чересчур настойчивых фотографов».

Между строк этой статьи читалась едва скрытая угроза в адрес таблоидов с Флит-стрит: если они продолжат публиковать снимки Кейт, то дворец может довести дело до суда. После этого один из придворных в разговоре со мной сказал: «Сейчас журналисты немного поутихли, но Уильям действительно весьма озабочен сложившимся положением. Он, конечно, может с этим смириться, но его всегда волновало, как его статус влияет на жизнь других людей только из-за того, что они знакомы с ним».

Гнев Уильяма вполне понятен, но эта ситуация высветила некоторые разногласия между ним и его отцом. Принц Чарльз сочувствовал Кейт, но находил, что обращение в Европейский суд по правам человека — это плохо спланированная акция. В результате на королевское семейство мог вылиться очередной ушат обвинений. В конце концов, весь этот недемократический, дорогой и привилегированный социальный институт зависит от положительного освещения его в прессе. К тому же принц Чарльз никогда особенно не поддерживал общеевропейские законы, которые, как он считает, слишком часто нарушаются недобросовестными людьми к ущербу его страны и ее суверенного законодательства.

Ко всеобщему облегчению, накал страстей к Рождеству понемногу утих. Похоже, редакторов и их журналистов удалось немного приструнить. Но непосредственно перед Рождеством, когда во дворце уже начали терять бдительность, разразился еще один скандал, докатившийся до департамента SO14 Скотленд-Ярда, занимающегося охраной членов королевского семейства и дипломатических работников. Я узнал, что Уильям потребовал разобраться, каким это образом в одной желтой немецкой газете появились фотографии с указанием лондонской квартиры его подруги. На фотографиях был изображен принц Уильям, выходящий под покровом ночи из дома Кейт, а на точное месторасположение ее квартиры указывала красная стрелка с надписью Das Liebesnest («Любовное гнездышко»). Высокопоставленные чиновники осудили гамбургскую газету за «безответственное поведение», а принц Уильям вообще назвал идиотизмом публикацию таких подробностей в то время, как город еще не оправился от терактов 7 июля 2005 года и меры предосторожности оставались повышенными.

Кейт и Уильям прожили в «большом мире» едва пять месяцев, но уже казалось, что этот мир угрожает разрушить их союз. Уильям знал, что отец не одобряет его слишком активной позиции в отношении прессы, и это послужило источником трений между ними. Но главным, конечно, были не его отношения с отцом, а его отношения с Кейт. Как я уже говорил, еще в сентябре мне посоветовали «держать ушки на макушке» и следить за скорым развитием этих отношений.

Но месяцы шли, а никакой определенности не намечалось; если раньше их роман развивался с бурной скоростью, то сейчас складывалось ощущение, что поезд вот-вот сойдет с рельсов. В университете Уильям и Кейт уже пережили период неопределенности, но сейчас казалось, что им предстоит еще один. Теперь, когда их не связывало совместное проживание под одной крышей, Уильям виделся с Кейт реже. Она же, не желая показаться навязчивой, не предпринимала активных шагов, по прежнему опыту полагая, что время все рассудит. Но ждать было нелегко. Как бы они ни старались уладить все свои дела между собой, они неизбежно оказывались под пристальным взглядом общественности. Закаленные наблюдатели наперебой предлагали различные варианты развития отношений и хватались за любой знак, чтобы дать свою интерпретацию происходящего. Мой давний друг и коллега, журналист Ричард Кэй, обратил внимание на тот факт, что Кейт ощущает себя покинутой: «Даже сейчас до окончательного союза им еще идти и идти многие мили. Кейт Миддлтон узнает для себя, что быть женщиной в жизни принца — это очень одинокое занятие».

Кэй умеет получать достоверную информацию, и он указал на два эпизода, которые «давали намек» на то, в каком направлении Уильям хотел бы развивать свои отношения, чтобы они превратились в нечто гораздо более серьезное, достойное члена королевской семьи. Сценой первого эпизода стал шумный бар в Корнуолле, «Чейн-Локер» в Фалмуте. В пасмурный, дождливый день бар был набит до отказа; веселье было в полном разгаре, разговоры шли на повышенных тонах, и время от времени бились стаканы. В самой гуще сидел раскрасневшийся Уильям, небрежно одетый, в натянутой на глаза темной бейсболке. Говорили, что он к тому времени уже «изрядно набрался», хотя бармен позже утверждал, что принц вел себя «крайне вежливо». Уильям праздновал возвращение своего друга Оливера Хикса, молодого человека с ранней сединой и бородкой песчаного цвета, только что пересекшего океан от Северной Америки до архипелага Силли близ побережья Корнуолла. Поскольку все путешествие заняло четыре месяца, то заодно Хикс установил и сомнительный рекорд самого медленного плавания по этому маршруту. Среди друзей Хикса числилась и Кейт, но ее нигде не было видно, тогда как Уильям пропускал пинту за пинтой и громко, по-мужски, восхвалял достижения друга. После в доме Хикса на фейерверки, шампанское и закуски собралось около тридцати гостей, но и среди них не было Кейт.

Через сутки Кейт появилась на глазах публики, но, как заметил Кей, довольствовалась ролью простого статиста на благотворительном балу, проводимом Институтом исследования рака. Уильям даже сидел за другим столом. «Так в чем же дело? — вопрошал Кей. — Только неисправимые романтики могут говорить о постоянстве в отношениях этой пары. Уильяму всего двадцать три года, и он ясно дает понять, что не собирается жениться еще несколько лет».

Неплохое наблюдение, только, как мне кажется, несколько поспешное. Мне казалось, что в расчет не были принято терпение Кейт и зависимость от нее Уильяма, а кроме того, рискуя показаться романтиком, я бы добавил в это уравнение и всю силу молодой любви. Тем не менее самой Кейт все это читать было, пожалуй, не слишком приятно, особенно место, где Ричард называл ее «стоящей у стенки во время танцев» — сравнение, оскорбительное для всякой девушки, не говоря уже о сексуальной и уверенной в своих силах Кейт. Даже если мужчина по-тихому, без лишних свидетелей, отстраняется от своей подруги, это уже само по себе плохо, но когда он делает это на глазах публики, то искры негодования вполне могут привести к настоящему пожару. А то, что между Кейт и Уильямом наблюдаются некоторые трения, было заметно почти всем. Что еще хуже, такое его поведение порождало различные комментарии.

Преданные друзья, как и следовало ожидать, всячески поддерживали пару. «Они вместе», — настаивал Оливер Хикс, когда его спросили, почему Кейт не присутствовала на празднестве по случаю его успешного пересечения Атлантики. «Они не выставляют свои отношения напоказ, потому что не хотят, чтобы люди обсуждали их и задавали им разные вопросы», — уточнил он. Так говорили почти все их друзья, что, в общем-то, звучало вполне разумно. Все признавали, что Уильям по своей природе человек осторожный. Я не раз замечал, что его естественным стремлением всегда было оградить Кейт от излишнего внимания, и часто он достигал этого за счет того, что держался подальше от нее. Но на этот раз все было немного по-другому. В конце концов, на том балу, устроенном Институтом исследования рака в зале для банкетов в Уайтхолле, Уильяма и Кейт окружали их многочисленные друзья. Где, как не здесь, им было удобнее всего показаться вместе на публике и выразить свои чувства?

Тем не менее на протяжении всего вечера Уильям вел себя так, будто специально старался расстроить или даже вывести ее из себя. Он находил время беседовать с различными юными красотками, включая эффектную блондинку, с которой флиртовал целых двадцать пять минут. Он чувствовал себя превосходно, нисколько не стеснялся, веселился и даже станцевал греческий танец вместе с группой молодых людей. Но при этом он несколько раз упустил возможность потанцевать с Кейт, а когда все же танцевал, то делал это явно неохотно. Сидя за столиком на десятерых, который он делил с дочерью герцога Вестминстерского леди Тамарой ван Катсем, дочерью графа Хоума Мэри Дуглас Хоум, дочерью лорда Бивербрука Шарлоттой Эйткен и подругой телеведущего Бена Фогла Мариной Хант, Уильям, казалось, прекрасно довольствовался общением с лицами «своего круга», тогда как Кейт была предоставлена сама себе на протяжении всего вечера. На этот раз ей не удалось скрыть своего разочарования. Как сказал один очевидец: «Я видел Уильяма и Кейт в зале сразу после того, как закончились танцы, и она вовсе не выглядела довольной. Я бы сказал, она дулась от того, что он провел весь вечер, общаясь со всеми, кроме нее».

Но как бы ни толковали этот случай, мне казалось, что на самом деле их отношения продолжают развиваться положительным образом. Да, не всегда дорога Уильяма и Кейт была выстлана розами, но между многими влюбленными наблюдаются разногласия, которые только еще больше укрепляют их чувства. Показная непокорность Уильяма и несвойственная Кейт капризность казались мне классическим примером того, как по мере укрепления отношений молодые понимают, что ставки становятся выше. Для обоих это была неисследованная территория, прогулка по которой предстояла нелегкая, особенно если учесть статус Уильяма. Для Кейт это было время выяснения того, какое место в жизни Уильяма она может занять, что может позволить ему, а что нет. Обязанности Уильяма, ожидания его близких и предстоящее обучение в Сэндхерсте — все это вместе давило на нее. От нее требовалось достаточно сил и мудрости, чтобы понять, до какой степени ее молодой человек принадлежит ей, а до какой он сам себе хозяин, вольный поступать как сочтет нужным.

К ноябрю 2005 года казалось, что все вернулось в старое русло. Впервые Уильям признался, что у них с Кейт все «стабильно». Это признание было сделано на встрече с новозеландской командой по регби «Олл Блэкс» в Букингемском дворце. Форвард новозеландцев, Али Уильямс, с которым принц познакомился еще в Новой Зеландии на игре с «Британскими львами», спросил Уильяма о Кейт. «Тот ответил, что у них все идет хорошо, все стабильно», — передал регбист слова принца журналистам.

Тем временем в попытке продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, Кейт решила проявить себя в профессиональной области. Она раздумала работать в Лондонской художественной галерее и вместо этого решила учредить компанию по производству одежды для детей. В этом она могла полагаться на деловой опыт своих родителей и на свой опыт помощи им. Кейт показывала, что она свободная женщина, умеющая поставить себе цель и прийти к этой цели. Она не просто девушка, ждущая, что скажет ее молодой человек, и она не из тех, кто позволяет себя вести. И опять ее стратегия сработала. Точно так же, как ослабление хватки помогло ей вернуть Уильяма в университетские дни, так и повышенное внимание к своей собственной жизни помогло укрепить связь с ним сейчас. Заявление Уильяма стало огромным шагом вперед, породив очередную волну домыслов и обсуждений. Теперь многим вновь казалось, что, несмотря на небольшие разногласия, их отношения прогрессируют и что скоро они перейдут на совсем иной уровень.

Казалось, совсем немного, и будет упомянуто заветное слово «брак». Первой подобное предположение высказала бойкая на язык Кейти Николс в своей статье, опубликованной в «Мэйл оф санди»: «Бурный роман Уильяма с Кейт Миддлтон захватывает почище любой мыльной оперы. У всех с уст готов сорваться вопрос — останутся ли они вместе?» Далее она утверждала, что старшие служащие Букингемского дворца уже обсуждают перспективы проведения бракосочетания, если такая «случайность» действительно будет иметь место. В какой-то мере журналистка оправдывала себя тем, что во дворце действительно разрабатывают планы действий на случай «непредвиденных обстоятельств» (подготовки к похоронам королевы-матери начались еще в 1969 году), но при этом она называла вполне конкретные сроки — якобы о помолвке будет объявлено весной 2006 года, а бракосочетание будет осенью. Конечно, это были лишь досужие домыслы, но, как известно, дыма без огня не бывает. Даже сами по себе такие слухи уже говорили о том, насколько большой путь проделала Кейт с момента окончания университета.

Как бы Уильям ни старался оградить личную жизнь Кейт от вмешательства извне, к концу года даже крупные широкополосные издания, известные своей сдержанностью (не говоря уже о таблоидах), публиковали статьи, посвященные Кейт. «Индепендент он санди» назвала Кейт «Ее Королевская Скромность». Утверждалось, что Уильям с радостью согласился бы сойти с публичной сцены, если бы удалось убедить приверженцев монархии отпустить его с миром и не надоедать разговорами о «будущем короле». Он ведь якобы абсолютный простолюдин по своим предпочтениям и родился в королевской семье совершенно случайно. Мне эта теория показалась слишком натянутой. Пусть он и продукт противоположных влияний со стороны матери и отца, но в его жилах течет настоящая королевская кровь. Его стремление к личной жизни и определенной «нормальности» — это всего лишь желание получить свой кусок пирога. Его увлечение Кейт и продолжающиеся отношения с ней, возможно, и говорят о том, что его и вправду увлекает идея «нормальности», но вряд ли он такой уж «республиканский принц», каким его изображала статья. И все же приходится признать, что дочь родителей из среднего класса казалась ему гораздо привлекательнее какой-нибудь принцессы с тройной фамилией и разветвленной родословной.

Авторы статьи фантазировали о том, как во время правления короля Уильяма и, предположительно, королевы Кэтрин монархия избавится от обветшалых ритуалов и мишурной показухи (по большей части зародившихся не ранее девятнадцатого века, вследствие любви королевы Виктории к внешней помпезности, какой бы фальшивой она ни была). От него стоит ожидать крена к более современному, скандинавскому типу монархии, хотя, возможно, и ценой уменьшения стабильности. «На смену народной принцессе может прийти настоящая принцесса из народа в лице Кейт, не имеющей голубой крови. Для республиканцев, которые предпочитают называться гражданами, а не подданными, и которые надеялись, что гибель принцессы Дианы предвещает скорый крах монархии, это, возможно, и не самая радужная перспектива. Но для Уильяма она действительно такова».

Газеты были готовы короновать Кейт и восхваляли ее за «нормальность», и казалось, именно это, а не свою близость к королевскому семейству, считала главным она сама. Говоря о ее планах выпускать детскую одежду вместе с родителями, одна подруга Кейт заключила: «У нее есть кое-какие идеи насчет моды, и она собирается осуществить их. Ей всегда нравилась мода, она обладает дизайнерским вкусом. Когда она будет работать вместе с родителями, за ней не будут шпионить, и они с Уильямом смогут быть вместе. Заодно Кейт верит, что сможет хорошо заработать».

Вероятно, и сам Уильям поддерживал ее. «Он считает, что она должна вести „нормальную“ жизнь», — сообщил мне другой источник. И все же такая озабоченность «нормальностью» начинала немного раздражать некоторые секторы прессы. Пока что «нормальность» Кейт еще казалась привлекательным фактором, но она начинала уже надоедать, и ею могли воспользоваться эмиссары Уильяма в своих попытках оттеснить прессу и заткнуть рты даже самым благожелательным ее представителям. Всего за несколько месяцев дворец сделал немало угрожающих заявлений в адрес Флит-стрит и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом, затевая какую-то опасную игру. Хорошую ли услугу оказывает Уильям Кейт, потворствуя ее фантазиям, будто можно вести обычную жизнь и при этом встречаться с будущим королем? Кейт могла и дальше настаивать на том, что она самая обычная девушка, но их отношения уже не принадлежали только им одним.

Раздавались голоса, настаивающие на том, что эта связь представляет и общественный интерес. К концу 2005 года Уильям и Кейт рисковали нажить себе врагов даже среди тех журналистов, которые раньше были настроены к ним весьма благожелательно. Если Уильям не поможет Кейт признать неизбежное и привыкнуть к вниманию прессы, то рискует оттолкнуть от себя весь медиамир. Его советникам, постоянно напоминающим, что пресса сыграла роковую роль в гибели его матери, следовало бы вспомнить и о том, что принцесса Диана, более всех остальных членов королевского семейства, признавала ведущую роль прессы в освещении событий и часто старалась завоевать ее признание. Враждебный настрой молодого принца начинал раздражать некоторых ведущих редакторов с Флит-стрит, вплоть до того, что Кейт попала под огонь настоящего снайпера — Фергуса Шанахана, заместителя редактора «Сан». Его стиль отличается убедительностью и прямолинейностью, его читают многие. Опубликовав статью под заголовком «Кейт Миддлтон настаивает на уединении, достойном монахини», он подверг острой критике поведение молодой женщины, которая до сих пор во многом оставалась загадкой. В статье он писал: «Кейт Миддлтон настаивает на таком отношении к себе, как если бы она была монахиней. Вместе с тем она сознательно сделала выбор — встречаться с принцем Уильямом, самым видным молодым человеком планеты. Но невозможно гнаться сразу за двумя зайцами. Она жалуется на фотографов, но чего она ожидала, познакомившись с будущим королем? Королевское семейство, по сути дела, представляет собой цирк, который больше не дает представлений для купивших билеты зрителей, и публика начинает терять интерес. Если дело пойдет так и дальше, никто не будет возражать против полной отмены монархии и замены королевы на какую-нибудь лейбористскую марионетку-президента. Пусть Кейт это и не нравится, но броские заголовки необходимы для выживания монархии».

Слова эти как нельзя более точно описывали создавшееся положение, и приближенные к королеве влиятельные лица определенно заметили эту статью.

ГЛАВА 12

В АРМИИ

Меньше всего мне сейчас хочется, чтобы со мной возились как с ребенком, потому что, когда я пойду в армию, я хочу отправиться туда, куда отправляются все мужчины, и я хочу делать то же, что и они. Мне не хотелось бы, чтобы меня оставляли и берегли из-за того, что я такой ценный, — совсем не хотелось бы.

Принц Уильям о своей службе в армии

Принц Уильям обнял Кейт, привлек ее к себе и поцеловал прямо в губы, не обращая, как казалось, никакого внимания на то, что происходит вокруг. Возможно, тому способствовала обстановка прощания: он знал, что это его последние мгновения свободы перед началом военной подготовки, и не хотел тратить их понапрасну, а может, его просто охватили настолько сильные чувства, что он не мог их подавлять. Он не знал, что в этот момент его снимают, запечатлевая его первый поцелуй на публике. Впервые за все время влюбленные потеряли бдительность и показали окружающим всю глубину своих чувств.

Оставались считаные дни до того, как Уильям отправится в Военную академию в Сэндхерсте, так что разлука была неминуема. Его брат, принц Гарри, уже служил там кадетом, но Уильяму только предстояло приступить к годовому курсу подготовки. Наверняка Гарри уже поведал Уильяму, какие трудности его ожидают в этом заведении. Но пока что Уильям уделял все свое внимание Кейт и наслаждался совместным отдыхом в скромном шале на горнолыжном курорте в Клостерсе. В таком выборе места для отдыха не было ничего неожиданного, хотя обстановка на этот раз немного отличалась. Отец Уильяма перед посещением Клостерса все семнадцать лет телеграфировал заранее и заказывал лучшие апартаменты в пятизвездочном отеле «Вальсерхоф», но Уильям и Кейт предпочли провести время перед разлукой в более скромной обстановке.

К их удовольствию, им удалось поначалу обмануть прессу, заявив, будто они собираются отдохнуть на швейцарском лыжном курорте в Вербье, и они, должно быть, немало смеялись над тем, что толпы журналистов оплатили дорогой перелет и никого там не застали. Уильям и Кейт предпочли более интимное окружение, не собираясь посещать модные бары и рестораны. Журналистам, экипированным лыжами и комбинезонами, оставалось только сочинять статьи о своем промахе.

Но когда журналисты наконец-то вычислили истинное местонахождение влюбленной пары и прибыли на место, жаловаться им не пришлось: они получили свою награду в виде первого настоящего поцелуя. Уильям осмелился на такую романтическую демонстрацию своей любви в предпоследний день отдыха. Выложившись утром на сложном маршруте, днем они решили насладиться менее дальней заснеженной трассой Казана — Альп. Как сказал один наблюдатель: «Кейт слегка кашлянула, переводя дыхание, а Уильям обвел ее плечи рукой, притянул к себе и запечатлел долгий поцелуй на ее губах. Это было очень романтично; поцелуй длился несколько секунд». Вместе они прошли долгий путь от высот юной страсти до низин временного охлаждения, неопределенности и сомнений. Теперь же, как свидетельствовал этот долгий и уверенный поцелуй, Уильям понял, что нашел девушку, которую по-настоящему любил и которая по-настоящему любила его не за положение в обществе, богатство или титул, а просто так. Уильям помнил о том, что вскоре ему предстоит нелегкое испытание в Сэндхерсте и что он не увидит Кейт по меньшей мере пять недель (кадетам не полагается увольнение, пока они не закончат первые пять недель курса). «Хотя их жизнь вскоре изменится, они твердо решили сохранить все, чего достигли. Между ними установились серьезные отношения, никто и ничто не разлучит их, пока они будут оставаться честными друг перед другом», — сказал мне в то время один из приближенных к принцу.

Газеты запестрели заголовками вроде «Поцелуй меня, Кейт», и в некоторых статьях авторы позволяли себе рассуждения в духе «а что, если…». Идея о том, что Уильям и Кейт могут оформить свои отношения, стала достоянием не только досужих сплетен или желтых таблоидов. Об этом задумывались и родственники Уильяма. Одна из бывших фрейлин королевы дала понять, что молодая пара пользуется поддержкой самых верхов королевского семейства. Будучи доверенным лицом королевы, она поведала, что теперь, когда Чарльз и Камилла стали счастливыми супругами, а тень прошлого неудачного брака Чарльза уходит в прошлое, королева намерена проследить за тем, чтобы и жизни ее внука все сложилось удачно. Для нее относительная молодость принца является преимуществом, а не недостатком.

«Королева считает, что брак Чарльза с Дианой не удался еще и потому, что ко времени женитьбы ему было тридцать два года и у него были вполне сформировавшиеся предпочтения», — сказала мне эта женщина. Не следует забывать и о том, что еще в возрасте девятнадцати лет Чарльз появился в университете в безукоризненной парадной одежде и походил скорее на брокера средних лет, нежели на юного студента. Для большинства тридцать два года — это не такой уж и большой возраст, но Чарльз тогда уже имел свои представления о мире, которые не желал менять. К тому же в его жизни была миссис Паркер-Боулз. Впрочем, то время давно прошло. В январе 2006 года, когда Уильям готовился к военной подготовке, у него был любящий и счастливый в браке отец, который во многом симпатизировал выбору сына и которому искренне нравилась Кейт.

8 января 2006 года, за день до двадцать четвертого дня рождения Кейт, Уильям прибыл в Военную академию Сэндхерста, чтобы приступить к сорокачетырехнедельному курсу подготовки офицеров. Ему предстояло стать самым старшим представителем королевского семейства в этой академии, которая подготовит его к неизбежной роли главнокомандующего военными силами страны. Но для начала двадцатитрехлетний принц, как и другие 269 будущих офицеров, должен был пройти менее суровое испытание стрижкой; в процессе обнаружилось, что помимо виндзорской короны ему по наследству передается и небольшая лысина.

После этого Уильяма зачислили в определенный взвод и запретили покидать лагерь в предстоящие пять недель. Распорядок дня был весьма напряженным: физическая подготовка, полевые занятия, чистка обуви до блеска. К концу первого семестра второй по старшинству наследник трона должен был научиться кидать ручную гранату, стрелять из 5,56-мм винтовки SA80 и из девятимиллиметрового браунинга. Лучшие офицеры и преподаватели страны читали ему лекции по оказанию первой медицинской помощи, по тактике и по военной истории. Подполковник Рой Паркинсон ничего не скрывал от собравшихся журналистов. Он прямо заявил, что в первые несколько недель принц будет «очень мало спать» и усердно заниматься. Кадет-офицер Уэльский, как его будут называть, не получит никаких преимуществ, и сержанты-преподаватели будут обращаться с ним как со всеми другими кадетами. «К нам поступают люди из разных слоев общества, но, как только начинаются занятия, их происхождение не играет никакой роли, — пояснил Паркинсон. — Если кто-то выходит за линию, его ставят на место, будь то принц или не принц». Судя по всему, принцу предстояло одно из труднейших физических испытаний в жизни.

Через шесть недель кадеты должны выполнить одно из самых тяжких заданий — так называемый долгий бросок, суточный марш-бросок по слякоти и снегу среди холмов Уэльса. С огромным мешком на спине, весом приблизительно с него самого, невыспавшийся и полуголодный Уильям проверял пределы своей физической и психологической выносливости. В прессе появились фотографии, на которых он, в окружении таких же уставших товарищей, полусклонившись, идет навстречу ледяному ветру. О том, чтобы последовать по стопам своего дяди Эдварда, которому так и не удалось осилить курс подготовки королевских моряков, не могло идти и речи. Девиз армии — «Будь лучшим!», и Уильям должен был доказать, что достоин этого. Однажды он уже подумывал о том, чтобы бросить задуманное, когда собирался отчисляться из университета, и с тех пор знал, что бросать — это не выбор. Пока принц бежал и шел по заснеженным валлийским холмам, питаясь только небольшими кусочками армейского шоколада, он все более и более приходил к мысли, что должен всегда добиваться своего. В нем есть внутренняя сила, и он докажет это себе и своим товарищам по взводу, чего бы это ему ни стоило. Однажды, взбираясь по особенно крутому склону, он запыхался и сел на корточки, чтобы отдышаться. Передышку устроили и все остальные кадеты, но он первым предложил прервать отдых и двигаться дальше — и это весьма показательно. Им во что бы то ни стало нужно было пройти 65 километров между девятью контрольными пунктами, ночуя под открытым небом. Таковы были требования самого сложного задания для 269 кадетов, треть из которых провалили испытание. Имени Уильяма среди неудачников не было.

Пока Уильям занимался военной подготовкой, Кейт вела свою битву. В каком-то смысле ее война была даже более опасной. Жизнь Уильяма была расписана по минутам, и ему не приходилось задумываться о перспективах — по крайней мере, на ближайшее будущее. Что касается Кейт, то ее положение по-прежнему оставалось неопределенным. Один из близких знакомых пары в то время сказал мне: «Она не такой человек, чтобы почивать на лаврах, и она никогда не остановится на достигнутом. Но если честно признать, то для них обоих это трудный период. Для Уильяма-то, по крайней мере, все расписано наперед». У Кейт была иная ситуация. Конечно, она любила принца, в этом она могла быть уверена. Но она не могла просто так сидеть сложа руки и ждать, пока он вернется. Она уже задумывалась над тем, чтобы работать в художественной галерее, но отказалась от этой задумки; в конце концов, она была выпускницей с дипломом одного из самых престижных университетов страны. Она была девушкой неглупой, и поэтому одних мечтаний о принце ей было недостаточно. Ей нужно было проявить себя, заняться своим собственным делом, пусть поначалу и с участием родителей. Вместе с тем она понимала, что за каждым ее шагом пристально следят.

Любая самая незначительная подробность отныне могла стать темой газетной статьи. Названия салонов, где она делала маникюр и стриглась, становились сенсациями. А в лондонском салоне «Слоэйн-Сквер», который Кейт посетила вместе с матерью, ее ожидало даже нечто большее. В этом заведении, любимом салоне жены принца Эдварда Софии, графини Уэссекской, и греческой принцессы Мари Шанталь, имеется импровизированный трон, на который нужно садиться во время проведения одной из процедур. Журналисты жадно ухватились за эту деталь, всячески обыгрывая ее в своих статьях, посвященных молодой женщине, которая однажды вполне могла бы стать королевой. Казалось, даже сама Кейт с юмором отнеслась к этому случаю. Как мне поведал один источник из салона: «Кейт заходит сюда со своей матерью Кэрол. Она не слишком требовательна и не любит постоянно прихорашиваться, но выглядит она потрясающе». И это правда. Внешний вид Кейт всегда был достоин похвал. Конечно, ее связь с представителем королевского семейства придает ей дополнительное очарование, но она сама по себе отличается неплохим вкусом, и ей даже присущ некоторый лоск, превращающий девушку в сексуальную молодую женщину. По ней никогда не скажешь, что она прикладывает отчаянные усилия, чтобы выглядеть хорошо, но на фотографиях она всегда выходит безупречно.

Теперь, когда Уильям был далеко, приобрел особую остроту вопрос безопасности Кейт. «Личная жизнь» была излюбленной темой Уильяма, когда речь заходила о его подруге, и вполне понятно, что он хотел оградить ее от излишнего внимания со стороны наиболее агрессивных представителей прессы. Но после терактов 7 июля[11] дело касалось не только тайны личной жизни, но и физической безопасности девушки. С каждым днем, по мере того как их связь укреплялась и углублялась, росла озабоченность по поводу того, что Кейт может стать жертвой террористов.

Об этом говорили не только за чаем в Хайгроуве или в Кларенс-Хаусе, но и на совещаниях в Скотленд-Ярде. Как оправдать миллионные затраты на расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы (особенно если многие здравомыслящие люди и так уверены в том, что главным виновником аварии был пьяный шофер Анри Поль) и не обращать при этом внимания на реальную угрозу женщине, которую будущий король выбрал себе в близкие подруги? После консультаций с личными охранниками принца Уильяма офицеры из Скотленд-Ярда разработали ряд мер на случай «непредвиденных угроз». Прежде всего руководство Департамента охраны членов королевского семейства и дипломатических работников желало знать, какие опасности грозят Кейт в отсутствие ее молодого человека.

Любопытен сам факт такого обсуждения вопросов безопасности Кейт в то время, когда правительство издало директиву, предписывающую сокращение расходов на безопасность членов королевского семейства. Мне удалось узнать, что были значительно сокращены меры по безопасности даже внучек королевы, принцессы Беатрисы и принцессы Евгении. Во время заграничных поездок им уже не всегда полагались королевские охранники. Каждый случай нужно теперь было рассматривать особо. Как сказал мне один старший служащий Скотленд-Ярда: «Я так понял, что SO 14 уже не обеспечивает безопасность принцесс во время их зарубежных поездок. Вообще-то, им обеспечивают минимум безопасности и в самой Великобритании. То же самое касается и детей старшей дочери короля, но с учетом их приближенности к трону в прошлом Беатриса и Евгения пользовались личной охраной из Скотленд-Ярда».

Известно, что когда принцессы отмечали новый, 2006 год в Церматте, то они возвращались в отель из баров и ресторанов без охраны. Мне тогда это показалось вопиющим случаем, особенно если учесть заявления, что после террористических взрывов в Лондоне безопасность членов королевского семейства усилена, как никогда прежде со времен террористических атак ИРА. На таком фоне обсуждение вопросов безопасности Кейт обретало еще более значимый смысл. Как правило, офицеры SO 14 сопровождают только старших членов королевского семейства; в обычных условиях на это пошли бы только после объявления помолвки между Уильямом и Кейт. В то время один из сотрудников службы безопасности сказал мне: «Решение провести совещание по поводу безопасности Кейт свидетельствовало о том, что официальные чиновники поверили в серьезность их отношений». И как мы увидели в ноябре 2010 года, их вера оказалась оправданной.

В феврале 2006 года я опубликовал статью, в которой утверждал, что Чарльз раздумывает о том, чтобы предоставить Кейт личного охранника. Такие эксклюзивные сведения были получены мною у бывшего суперинтендента Колина Хэйворда Тримминга — человека, который в 1994 году отметился при задержании прорвавшегося к принцу Чарльзу хулигана со стартовым пистолетом в руке, когда принц посещал Тамберлонг-Парк в австралийском Сиднее. Это один из самых видных сотрудников высшего подразделения Скотленд-Ярда, которого его коллеги прозвали Прическа-100 за внимание, которое он уделяет своей внешности; именно ему в свое время поручили следить за безопасностью Камиллы Паркер-Боулз до ее бракосочетания с Чарльзом. Информированные источники сообщили мне, что служба безопасности Скотленд-Ярда рассматривает временные меры, которые при необходимости могут смениться постоянными. Хотя это и не входило в круг обязанностей сотрудников Скотленд-Ярда, но еще до объявления предстоящей в 2011 году свадьбы они разрабатывали планы по обеспечению безопасности Кейт на случай «серьезной угрозы».

Невзирая на относительную молодость Уильяма и Кейт, журналисты все чаще и чаще начинали рассуждать о перспективах их помолвки. Эти вновь распространившиеся разговоры о браке будущего короля, в сочетании с разговорами о расходах на обеспечение безопасности еще одного будущего члена семейства (а все расходы, разумеется, в конечном итоге ложатся на плечи налогоплательщиков), вызвали вполне предсказуемый ажиотаж в стане республиканцев. Свое слово поспешили вставить даже представители правительства. Гордон Браун, тогда занимавший должность министра финансов, был вынужден отреагировать на высказывание своего старшего советника, заявившего, что дети принца Уильяма должны будут посещать государственную школу. Похоже, этот советник-социалист слишком поспешил с выражением своего мнения, потому что принц еще даже не был женат. Когда бывший лейбористский министр Майкл Уиллз, главный спичрайтер Гордона Брауна, выступил с необычайно резкой критикой в адрес самого института монархии, его внимание в первую очередь было обращено на принца Уильяма.

Главной темой речи Уиллза было требование радикального пересмотра основных привилегий королевского семейства. Уильяму и Кейт, должно быть, особенно интересно было слушать его рассуждения по поводу их еще не родившихся детей. Согласно одному из наиболее неоднозначных предложений этого оратора, будущие наследники трона должны посылать своих детей в обычные государственные школы, а не в дорогие частные, такие как школа Ладгроув в Беркшире, обучение в которой стоит 16 000 фунтов стерлингов в год и где обучались Гарри с Уильямом, пока им не исполнилось тринадцать лет, после чего их отправили в Итонский колледж. Уиллз был непреклонен в своем стремлении лишить будущих наследников трона образования, доступного лишь крохотной доле населения. Он также подверг критике самого принца Чарльза, обвинив его в нарушении конституционного долга придерживаться политического нейтралитета. Принц Чарльз выразил свое несогласие с лейбористским законопроектом о запрете на охоту и тем самым, по мнению Уиллза, переступил черту. Свою речь Уиллз произносил в Лондонском институте исследования общественного мнения, славящемся своей левой ориентацией, и потому его слова были встречены аплодисментами. На этом он не остановился и предложил отменить древнюю коронационную присягу, требующую от короля поддерживать протестантскую веру, а также сам запрет на то, чтобы трон занимали католики. Право первородства, согласно которому наследники мужского пола имеют приоритет над своими сестрами, по его словам, также следует отменить. Все это поставило в весьма двусмысленное положение самого Гордона Брауна, назначившего своим ведущим помощником если не откровенного республиканца, то человека антимонархических взглядов. Браун был вынужден выступить с заявлением, что никогда не обсуждал подобные вопросы с Уиллзом, но что касается Уильяма и Кейт, то Рубикон уже был пройден.

Какими бы экстравагантными ни казались предложения и замечания Майкла Уиллза, они свидетельствовали об одном очень серьезном факте: членам королевской семьи ничто нельзя было считать само собой разумеющимся. Особенно Уильяму, какой бы популярностью он ни пользовался. Быть сыном принцессы Дианы — этого еще не достаточно, чтобы иметь гарантированную поддержку народа. Ему нужно было самому доказывать, на что он способен. Решение Уильяма пройти военную подготовку стало знаком компромисса и свидетельством того, что он признал свои королевские обязанности. Каждый шаг в грязи, каждая холодная ночь в спальном мешке, каждый приказ, которому он должен был повиноваться, стиснув зубы, напоминали ему о том, что он не выбирал эту жизнь — она была навязана ему самим фактом рождения. Уильям уже давно говорил, что если ему придется пойти в армию, то он хочет стать пилотом вертолета в Военно-воздушных силах. В отличие от брата Гарри, Уильяма не интересовала более традиционная служба в гвардейском полку.

Но получилось так, что более образцовым солдатом и прирожденным лидером оказался Гарри. И это стало сюрпризом для всех, кто всегда считал Гарри легкомысленным шутником. Многие слишком привыкли называть его беззаботным младшим братом, без определенного призвания, без чувства ответственности и без угрызений совести. Но в Сэндхерсте Гарри буквально расцвел. Он произвел впечатление на старших по званию и завоевал популярность среди сверстников, хотя святым его тоже назвать было нельзя. «Иногда он страшно ленится», — признавался один старший офицер. Но все же время, проведенное Гарри в Сэндхерсте, не ознаменовалось никакими из ряда вон выходящими событиями, за что, вероятно, многие сотрудники Кларенс-Хауса ежедневно возносили молитву Господу.

Пока братья проходили военную подготовку, Кейт отметилась на одном снимке, который дал ей еще больше прав считаться частью королевского окружения, будь то в присутствии принца или вовсе без него. Это случилось 17 марта 2006 года на Золотом кубке в Челтнеме. Подносить кубок победителю должна была Камилла, так что это событие было отмечено в ее дневнике и в дневнике Чарльза как официальное мероприятие, требующее обязательного присутствия. Кейт прибыла на пятничные скачки с подругой и с родителями подруги; они вошли через вход для рядовых посетителей и быстро смешались с толпой. Фотограф-ветеран Марк Стюарт заметил в толпе эту модно одетую девушку с восхитительной внешностью и указал на нее Аманде Невилль (ныне Аманда Форест), долгое время служившей в пресс-группе принца Чарльза. Как вспоминает Стюарт, Аманда была несколько удивлена присутствием Кейт.

Ко второму забегу, к еще большему удивлению фотографов, Кейт появилась на балконе королевской ложи, где друг принца, лорд Вести, выставил закуски для Чарльза и Камиллы. Там же находились дочь Камиллы Лаура и ее тогдашний ухажер Гарри Лопес; кроме них в ложе были Том Паркер-Боулз и его жена Сара, Зак Голдсмит, Бен Элиот и Томас ван Страубензее, один из ближайших друзей Уильяма. Он-то и был занят разговором с Кейт. Впервые за все время Кейт пригласили на такую исключительную встречу одну. И она приняла приглашение. Конечно, главной героиней оставалась Камилла, для которой это было официальное мероприятие, но, похоже, она вовсе не смущалась из-за присутствия рядом с собой другой, более молодой женщины, которая отвлекала часть внимания на себя. Даже напротив — похоже, что Камилле это нравилось. Если кто и понимал, какое волнение в тот момент испытывала Кейт, так только сама Камилла, у которой был большой опыт публичного присутствия рядом с членами королевского семейства без собственного четко определенного статуса.

Фотографии того дня, на которых Кейт казалась одним из равноправных участников, продемонстрировали публике своего рода «новое» королевское семейство. Новое, свежее и на удивление привлекательное семейство, состоящее из более разнородных представителей, отражавших различные социальные реальности. Каждому здесь было что рассказать: у кого-то за плечами была история супружеской неверности и борьбы за счастье в браке; кто-то мог поведать о юношеской любви, другие — об утраченных, но позже вновь обретенных привилегиях. Это был как бы «новый состав труппы»: любовница в роли жены, раздражительный принц в роли заботливого приемного отца, любящего мужа и, возможно, будущего свекра.

Марк Стюарт вспоминает: «Поразительно, насколько раскованно и уютно чувствовала себя Кейт рядом с приближенными к трону людьми. Это только доказывало всю серьезность ее отношений с Уильямом. А также и то, как к ней относится Камилла. В конце концов, это был первый год, когда Камилла вручала Золотой кубок, но, похоже, ее нисколько не стесняло присутствие Кейт».

Неудивительно, что неожиданное появление Кейт в королевской ложе породило различные слухи, чем и воспользовались некоторые букмекеры. Одна контора предлагала заключить пари, что бракосочетание Кейт и Уильяма состоится в следующем году при ставках от 40–1 до 25–1.

Спустя несколько дней Кейт вновь оказалась в центре внимания. Через несколько лет тщательного соблюдения дистанции на публике пара снова отбросила все опасения, не смущаясь возможностью слухов и пересудов. Во время увольнения Уильям должен был посетить Итонский колледж и сыграть там в полевую игру — нечто среднее между регби и футболом с маленьким мячом. Кейт появилась на этом мероприятии с подругой; одета она была в повседневную одежду: джинсы, свитер, стеганый жилет и ботинки. Но наблюдателей удивило не столько само ее появление, сколько уверенность, с какой она демонстрировала свои чувства. Она подошла прямо к принцу, одетому в синюю спортивную форму, поцеловала его и нежно провела рукой по ежику волос, который оставил на голове Уильяма армейский парикмахер.

Как вспоминает один очевидец: «Оба они выглядели чрезвычайно довольными. После окончания матча он обнял ее, а она тут же обняла его в ответ, опустив руку пониже. Они казались идеальной парой, не стесняющейся показывать окружающим свою любовь».

Вскоре после этого выяснилось, что Чарльз разрешил Уильяму и Кейт разделить комнату в Хайгроуве, где она уже стала регулярной гостьей. Конечно, требование «только не под моей крышей» выглядело бы странным со стороны человека, уличенного в адюльтере. И все это был шаг, который Чарльз сделал навстречу Уильяму, признавая зрелость своего сына и серьезность его намерений. Королева также негласно признала их, когда выделила молодой паре романтический коттедж в поместье Балморал, в горной Шотландии, и приказала начать работы по его реконструкции стоимостью 80 000 фунтов стерлингов. Этот коттедж, которому уже сто двадцать лет, находится в дальнем уголке королевского поместья, неподалеку от собственной резиденции Чарльза в Беркхолле — это поместье чрезвычайно нравится как Чарльзу, так и Камилле, после свадьбы они даже выразили пожелание встречать там каждый Новый год. На протяжении долгого времени Балморал напоминал Чарльзу о разногласиях с Дианой. Ему нравилось гулять по лугам и лесам, лениво сидеть рядом с закинутой для вида удочкой; он мог часами наблюдать за тем, как течет река. Диана этого совсем не понимала. Она ненавидела скучную жизнь в такой, как ей казалось, «душной глуши»; она терпеть не могла сидеть часами и ничего не делать. А вместе с Камиллой они гуляли по пустошам, как обычная семейная пара, — настоящие «мистер и миссис Уэльские». Возможно, отчасти симпатия Чарльза к Кейт объяснялась еще и тем, что в ней он нашел подходящую Уильяму пару для прогулок по шотландским холмам — вместе они, к взаимному удовольствию, исследовали бы дальние тропинки и возвращались домой, чтобы спокойно провести вечер у камина. Так что факт передачи «горного» дома Уильяму говорил о многом: здесь явно не обошлось без влияния Чарльза. Хотя счет оплатила королева, она, вероятно, не сделала бы этого без благословения отца Уильяма.

Этот коттедж, формально часть поместья под названием «Бродху», оставался необитаемым на протяжении многих лет. Некоторое время его использовали для хранения дичи, но теперь эту резиденцию принялись перестраивать и снабжать различными удобствами, включая большую круглую ванну, в которой свободно могут разместиться два человека. На втором этаже расположены обширные спальни с видом на восхитительные сосновые рощицы. Тройные стекла надежно защищают от пронизывающего шотландского ветра по ночам, а роскошная кухня обогревается печкой, которую топят дровами. Кроме того, скорее в целях безопасности, нежели комфорта, потребовалось установить и деревянный забор.

Все эти признаки, похоже, свидетельствовали о том, что пара идет к давно ожидаемой стабильности. Тем не менее в характере второго по старшинству наследника престола всегда присутствовали нотки неподчинения и своеволия. Конечно, Уильяма затмевал его более беспечный и временами даже бесшабашный брат Гарри, похождения которого иногда попадали на первые полосы газет, но, как говорят некоторые хорошо осведомленные наблюдатели, эти черты в характере Уильяма также требуют пристального внимания. Именно они заставляют отдельных приближенных к королевской семье людей выражать беспокойство по поводу того, что произойдет, если Уильям не женится на Кейт. Предполагается, что женитьба не то чтобы подрежет ему крылья, но скорее остепенит и окажет на него положительное воздействие. Кейт умеет веселиться, ей нравится танцевать и посещать вечеринки, но она умеет держать себя в рамках и ее не слишком привлекает эта сторона жизни. В этом отношении Уильям более непредсказуем. Чем старше он становился, тем больше тревог вызывал тот факт, что он в некоторых отношениях похож на свою беспокойную мать, а это, в сочетании с определенной капризностью и своеволием отца, ставит под сомнение будущую стабильность монархии.

В своей авторизованной биографии «Диана. Ее истинная история» мать Уильяма некогда писала, что страстно мечтает о том времени, когда сможет пройтись по пляжу без следующего за ней по пятам полицейского. Фраза довольно эффектная, хотя и немного лукавая — ее старший охранник, инспёктор Скотленд-Ярда Кен Уорф, часто позволял ей гулять одной, при условии, что она будет поддерживать с ним связь по радио и не снимать платок с головы. Однажды она даже дошла до нудистского пляжа на Стадленд-Бей и громко смеялась по радио, описывая Кену Уорфу свое местонахождение. Как утверждают люди, близкие к принцу Уильяму, он всегда отличался тем же стремлением к анонимности и свободе. Но если его мать довольствовалась неспешными прогулками, то Уильяму нужна гонка на скорости. При каждом удобном случае он облачается в кожаную куртку, надевает шлем и выводит на шоссе свой мотоцикл «Хонда CBR 1100 XX Блэкберд». Это один из самых быстрых дорожных супербайков, способный развивать скорость более 260 км/ч. Неудивительно, что такое опасное увлечение Уильяма беспокоит как Чарльза, так и королеву, которые поначалу считали его сродни прихоти принца Филиппа, которому нравилось сесть за руль зеленого такси «хэкни» и поколесить по улицам Лондона. Если учесть трагическую гибель его матери и риск быстрой езды на мотоцикле, такое заигрывание с «нормальностью» может закончиться для монархии весьма плохо.

Принц Чарльз разрывается между желанием опекать сына и желанием позволить ему проявлять самостоятельность. Он понимает, что нельзя растить сына в тепличных условиях, но Уильям — не обычный молодой человек. Его отчаянное стремление к свободе и независимости, доходящее порой до почти прямого вызова, является одновременно и привлекательной стороной, и недостатком его характера. Это касается и его увлечения мотоциклами. Как говорит сам Уильям: «Ездить на мотоцикле опасно, но в мире столько всего опасного. Конечно, мотоцикл — это не самая безопасная вещь на свете, но если пройти соответствующую подготовку, то в этом нет ничего плохого. Нужно просто знать, что делаешь, вот и все». Как я уже сказал, поначалу его близкие воспринимали интерес к мотоциклам как очередное преходящее увлечение. Но когда Уильям перешел от небольших моделей к более мощному «Триумфу», а затем, весной 2006 года, и к «Хонда Блэкберд», это уже стало головной болью как для членов семьи, так и для полицейских. Точно так же, как планы по защите Кейт предусматривали самые разные аспекты, от сохранения тайны личной жизни до физической безопасности, так и увлечение Уильяма скоростью требовало предусмотреть различные аспекты его безопасности. С одной стороны, он мог получить тяжелую травму или нанести травму другим людям; с другой — он мог непреднамеренно или специально ускользнуть от охраны, что также повышало риск для его жизни. Такое мощное транспортное средство — уже само по себе повод для беспокойства. Полицейские из отдела SO 14 не были уверены, что Уильям достиг такого уж большого мастерства в обращении с тяжелым дорожным мотоциклом. Им казалось, что он буквально нарывается на неприятности. Они предлагали отправить принца на специальные курсы езды на мотоцикле в Хендоне, на севере Лондона. Были приняты меры предосторожности, и одному из охранников Чарльза — инспектору Иану Макрею, умелому мотоциклисту и члену элитного отряда SO 14, — предложили возглавить группу из четырех полицейских, наблюдавших за принцем всякий раз, как тот выезжал на дорогу. Любое предупреждение со стороны отца или охранников Уильям мог принять в штыки и только еще более утвердиться в желании настоять на своем. Для этого у него была припасена коронная фраза: «Мой отец не хочет, чтобы меня растили в тепличных условиях», произнесенная с интонацией, несвойственной для официальных интервью.

Как сказал мне один придворный: «Уильям — себе на уме. Его никто не остановит, разве что королева. Он ее очень уважает, и если она на чем-то будет настаивать, то он, как я думаю, послушается». Никто из простых смертных, за исключением тех, на кого возложен огромный груз ответственности, не понимает до конца, что значит родиться будущим королем или будущей королевой. Временами у них возникает отчаянный вопрос: «Почему я?» Все, что остается делать в такой ситуации, — обращаться за советом к тем, кто оказался в таких же условиях. В случае с Уильямом это его отец и его бабушка. Но как бы он ни уважал их и как бы ни старался следовать их советам, в его душе всегда найдется место бунтарской искре, и весной того года она как раз дала о себе знать. В апреле он оказался втянутым в происшествие иного рода, менее угрожающее физической безопасности и более свойственное молодому человеку его возраста, хотя большинство наблюдателей встретили его с изрядной долей удивления. 14-го и 15-го числа этого месяца многие таблоиды вышли с громкими заголовками, более привычными для его младшего брата, хотя героем дня на этот раз стал Уильям.

По сути дела, это был день Гарри: 14 апреля офицер-кадет Уэльский заканчивал обучение в Сэндхерсте и становился младшим лейтенантом Уэльским Королевского полка конной гвардии. Парад по этому случаю принимал сам монарх — или «бабушка», как привык называть его Гарри. Подготовка к параду среди кадетов сопровождалась неизбежными шуточками, вроде «Смотрите, как Гарри покраснел, вот-вот в обморок упадет… а нет, это не от этого…».

Но все понимали, что Гарри заслужил свой момент славы и признания после сорока четырех недель суровой военной подготовки. Он также определенно заслуживал, чтобы этот день не был омрачен никакими скандалами и пьяными выходками. И жаль, что все произошло не совсем так. Королева, как и ожидалось, выступила перед кадетами с речью, посвященной «этому великому событию». «Это день знаменует начало вашей успешной карьеры. Я молюсь за вас и верю в вас», — сказала она, после чего наградила Мечом Почета лучшего кадета, а также вручила некоторым отличившимся Медаль за морскую службу и Королевскую медаль. Впервые за пятнадцать лет она лично принимала парад, и все прекрасно понимали, чем она руководствовалась в своем решении.

После парада был запланирован выпускной бал — все согласно хорошо отрепетированной традиции. В соответствии с обычаями Гарри пригласил десять членов семьи и друзей. Среди тех, кто наблюдал за тем, как он вышагивает на плацу, его подруги Челси Дэйви не было: она в это время сидела у парикмахера и готовилась к званому ужину, на который гости должны были явиться при полном параде. Но принц Чарльз в ложе для знатных гостей был, вместе с Камиллой, Тигги Петтифер, друзьями семьи Хью и Эмили ван Катсем и принцем Филиппом. На параде конечно же присутствовал и Уильям — среди других кадетов, стоя по стойке «Смирно» и с гордостью наблюдая за торжественным моментом в жизни своего брата. Кейт была приглашена на мероприятие, но, к удивлению многих наблюдателей, не появилась на нем.

Как вспоминает один очевидец: «Все ожидали ее появления, но она так и не показалась. Думали, что она подъедет к пяти часам, но, честно сказать, многие из руководства с облегчением восприняли весть о том, что ее не будет на ужине, потому что полагали, что тогда и Уильям не пойдет на него, — и так им будет легче обеспечивать безопасность. Говорили, что Уильям и Кейт не захотели отвлекать внимание от Гарри с Челси, ведь это был день Гарри». Если Кейт действительно руководствовалась желанием не оттенять младшего брата своего молодого человека, то ее жертва оказалась напрасной.

Как только закончилась официальная выпускная церемония, Гарри и его новоиспеченные друзья-офицеры облачились в парадную форму для банкетов, которую им раньше не позволяли надевать. В плотно обтягивающих брюках, жестком жилете и ярко-красном сюртуке Гарри выглядел как настоящий офицер, беззаботно потягивающий напитки с боевыми товарищами перед званым ужином. Бабушка с дедушкой поздравили его и уехали пораньше, как и большинство гостей, за исключением Челси, которая отдала предпочтение торжественному ужину, а не параду.

После того как кадеты отметили событие в своих казармах, они вместе с гостями направились в спортзал колледжа, где должно было состояться торжество. Конечно, фраза «ужин в спортзале» звучит как описание дешевого школьного праздника с дискотекой, но на самом деле все было обставлено с роскошью и великолепием. Ковровые дорожки вели в отдельные помещения, украшенные каждое в своем стиле: любой из гостей мог выбрать обстановку себе по вкусу. В одном из них перед шахматным танцполом играл настоящий оркестр, а гости сидели за столами под красным освещением. В другом звучал джаз. Гости играли в рулетку и блек-джек в импровизированном казино, угощались водкой из ледяного бара или шоколадом из фонтана. Снаружи военный лагерь превратился в своего рода парк развлечений с американскими горками и тележками с гамбургерами. В общем, было на что посмотреть, но Гарри не сводил глаз с Челси. На ней было облегающее платье бирюзового цвета, соблазнительно подчеркивавшее все ее изгибы и открывавшее загорелое тело; текучими складками оно спадало на пол, делая девушку похожей на русалку из сказок. Косметика и украшения были минимальными. Она прилетела в страну накануне днем, и ее встреча в аэропорту Хитроу была проведена в обстановке максимальной безопасности — такие меры принимают обычно при встрече членов королевской семьи, глав государств или, если уж на то пошло, особо опасных преступников. Прошло много недель с тех пор, как они виделись с Гарри в последний раз, и вовсе не удивительно, что они так неохотно отводили взгляд друг от друга, постоянно держась за руки.

«Пока Гарри и Челси целовались и танцевали, вокруг них стояли охранники Гарри. Молодая пара обнималась и обменивалась поцелуями достаточно откровенно», — вспоминает один очевидец. Гарри охотно позировал для снимков всем, кто его просил об этом одолжении, и однажды добродушно рассмеялся, когда одна захмелевшая девушка по уговорам друзей осмелилась ущипнуть его пониже спины. Как вспоминала другая гостья: «Гарри вовсе не рассердился, а ущипнул ее в ответ; она захихикала и убежала». В полночь гости вышли наружу, чтобы посмотреть на фейерверк, а новоиспеченные офицеры оторвали бархатные полоски, прикрывавшие звездочки на их погонах. Таков был традиционный ритуал посвящения, который собравшиеся встретили громкими криками — довольно нестройными, так как некоторые кадеты и их гости были уже под воздействием выпитого.

Среди них, к неудовольствию старших офицеров, был замечен и принц Уильям. Гарри тоже выпивал, курил и веселился, но, как единодушно подтверждали все очевидцы, держался настоящим джентльменом. Он не позволял себе громких выкриков или неподходящих моменту грубых шуток. Все его внимание было сосредоточено на Челси. Он гордился своими достижениями и достижениями своих собратьев по оружию. К сожалению, того же нельзя было сказать о Уильяме и о некоторых его гражданских друзьях. Один очевидец из колледжа вспоминает: «Один из прибывших дружков Уильяма весь вечер изображал генерала и пытался приказывать всем вокруг. Их компании почему-то казалось, что это очень смешно. Другой штатский друг громко хвастался своей встречей с проституткой и тем, как он потерял бумажник. Кроме них, никто это смешным не считал».

Поведение этой компании стало настолько неприличным, что в два часа ночи один старший офицер посоветовал Уильяму и его друзьям покинуть праздник и идти отдыхать. По сути дела, это был настоящий выговор, но дело этим не закончилось. Несколько часов спустя комендант Сэндхерста, генерал Эндрю Ритчи, позвонил в Кларенс-Хаус и, по всей видимости, потребовал объяснений столь вопиющего поведения. В утренних таблоидах появились снимки совершенно пьяного Уильяма, устроившего настоящее представление. За ними тут же последовали статьи, обличавшие поведение «высокородных юнцов». В отличие от Уильяма, Гарри на этот раз называли сдержанным и уважающим правила молодым человеком.

Через сутки Уильям и Гарри в сопровождении Кейт и Челси продолжили гулянье в Лондоне, в их любимом клубе «Буджи» в Кенсингтоне, где были сделаны очередные их снимки. Судя по ним, Уильям уходил из клуба с Челси, а не с Кейт. Гарри, похоже, вышел с черного хода — так принцы обычно играли с ожидавшими их папарацци. У Гарри был очень веский повод для веселья: он закончил Сэндхерст, и вскоре они с Челси должны были отправиться в совместную поездку. Но у Уильяма такого повода покутить не было. На этот раз именно он сыграл роль эгоистичного, безответственного и невоспитанного брата. Устроив «концерт» предыдущей ночью, он продолжал вести себя так, как будто ему было совершенно наплевать на любую критику в свой адрес. Но это слишком серьезное обвинение, и некоторые утверждали, что молодой человек, которому скоро должно было исполниться двадцать четыре года, имеет право на то, чтобы немного повеселиться вместе со своим братом и подружками. Возможно, и так, но укорять его все равно есть в чем. Не сдержав своих дружков и позабыв о собственных манерах, Уильям испортил праздник Гарри и отвлек внимание на себя самым неприятным образом. Что знаменательно, рядом с ним в тот момент не было Кейт. Стал бы Уильям так себя вести, если бы она присутствовала на том вечере? Похоже, что нет.

Неожиданно выяснилось, что баланс сил в их паре поменялся. В свое время статус и привлекательность Кейт объяснялись исключительно ее близостью к Уильяму. Но происшествие на выпускном вечере в Военной академии показало, что она тоже, в свою очередь, оказывает на него определенное влияние. Кейт нравилась публике, а вот поведение принцев публика была намерена терпеть только до известного предела, невзирая на их происхождение. Теперь в глазах публики и прессы их связывали самые прочные узы. Неужели принц Уильям нам теперь нравится отчасти и потому, что рядом с ним находится Кейт?

ГЛАВА 13

КОМИССИЯ ПО БУДУЩЕМУ

Она была великолепна, настоящий образец для подражания.

Принц Уильям о королеве

Они прибыли во дворец Кью под звуки арфы и флейты, игравших произведения Баха, Вагнера и Доницетти. Музыка заиграла, как только в изысканных королевских ботанических садах вокруг дворца начал гаснуть свет, и семейство прошло через королевский будуар (известный под названием «Комната для скуки»), направляясь в королевскую гостиную. В свете тысяч свечей стол казался самим совершенством; живые цветы распространяли благоухание на все помещение; рядом с белоснежными тарелками сверкали серебряные приборы, расположенные с поистине военной точностью. Такова была обстановка званого ужина в честь неординарной женщины, когда все должно было выглядеть идеально. Это был вечер 21 апреля 2006 года, в который королева Елизавета II праздновала свое восьмидесятилетие в семейном кругу.

Как это и положено на торжестве в честь женщины шотландского происхождения, в меню ужина входила тонкая нарезка гебридского копченого лосося. Кроме нее гостям подали жаренную на можжевеловых поленьях оленину, приготовленную на пару молодую капусту, а также весенние овощи и фрукты из принадлежащего принцу Чарльзу поместья Хайгроув. Уильям сидел рядом с бабушкой — королевой, правление которой к тому моменту длилось уже пятьдесят три года. За другим концом стола находился его отец. Сама виновница торжества, должно быть, была очень довольна тем, что после несколько суетливого начала года наконец-то выдался случай посидеть за столом всей семьей и насладиться добрым празднеством.

По праву соустроителей торжества первыми прибыли Чарльз и Камилла, за ними Уильям и Гарри, герцог Йоркский, его дочери Беатриса и Евгения, элегантные, как никогда. После них приехали граф и графиня Уэссекские, а затем пожаловала и старшая дочь короля, принцесса Анна, со своим мужем, контр-адмиралом Тимом Лоуренсом, и со своими детьми, Питером и Зарой Филлипс. Среди гостей были также дети покойной принцессы Маргариты, виконт Линли и леди Сара Чатто, племянник и племянница королевы.

Двенадцать музыкантов Лондонского камерного оркестра под руководством выдающегося дирижера Кристофера Уоррена Грина исполняли «Музыку на воде» Генделя. Ближе к окончанию трапезы собравшиеся подняли бокалы за здоровье «чудесного монарха» и «дорогой мамы и бабушки». Это было достойное завершение дня, отмеченного торжествами и празднествами. Ранее в фокус внимания мировой прессы попал Виндзор, где я лично вел репортаж с исторического события, стоя на площадке на крыше магазина напротив замка — временного плацдарма компании Си-эн-эн. Когда в полдень на публике появилась королева, оркестр Ирландской гвардии в алых мундирах и медвежьих шкурах оглушительно заиграл «С днем рождения», после чего юбилярша отправилась на прогулку по городскому центру.

За воздвигнутыми полицией барьерами столпилось примерно 20 ООО человек. Некоторым из них так хотелось взглянуть на королеву хотя бы краешком глаза, что они приехали сюда за шесть часов, терпеливо ожидая торжественного момента посреди растущих толп. Со своего наблюдательного пункта я прекрасно видел, как улицы пестрят национальными цветами — красным, белым и синим. Некоторые зрители в восхищении хватались за ограждение, другие размахивали большими флагами или маленькими флажками; многие передавали королеве цветы и подарки. Сама королева, в светло-вишневом платье, казалась гораздо моложе своих лет. Она прошла мимо статуи королевы Виктории у ворот короля Генриха VIII — бронзовая королева над асфальтовой дорогой Хай-стрит, как кажется, снисходительно обозревает все вокруг с высоты своего императорского величия. Трудно было поверить, что наша улыбающаяся королева была теперь всего лишь на год младше своей знаменитой предшественницы, ее великой прапрапрабабки.

Описывая торжество, я повторил для мировой аудитории собственные слова королевы, которые она произнесла в свой знаменитый двадцать первый год рождения, пятьюдесятью девятью годами ранее. В ту эпоху, когда многие молодые женщины с воодушевлением смотрели в будущее, обещавшее им неслыханную ранее свободу, Елизавета честно призналась, что ее жизнь станет настоящей жертвой во имя государства. «Вся моя жизнь, будь она короткой или долгой, будет посвящена служению вам, а также нашей великой императорской семье, к которой принадлежим мы все», — сказала она в тот знаменательный день. В наше время верность чаще всего ассоциируется с увлечением очередной поп-группой, а служение означает нечто вроде обслуживания в ресторане фастфуда, и слово «императорский» мы уже не используем. Но время нисколько не умалило величественного обета той молодой женщины, которая, несмотря на свой довольно юный возраст, со всей ответственностью произнесла торжественные слова и не свернула с намеченного пути. И все собравшиеся в Виндзоре смело могли бы поклясться, что она выполнила свое обещание сполна.

Ее отец однажды сказал Елизавете, что в жизни ей придется повстречаться со многими людьми, лиц которых она не запомнит; любой же человек, встретившийся с ней, запомнит это мгновение на всю свою жизнь. Поэтому она должна всегда оставаться вежливой и доброжелательной, должна не жалеть своего времени для других. В тот облачный день в Виндзоре, совершая прогулку по улицам, она следовала наставлениям своего отца и не сократила намеченного маршрута, несмотря на то что возраст накладывал на нее свои ограничения.

На следующий день все газеты пестрели хвалебными заголовками. «Народная королева», — громогласно заявляла «Таймс», а «Дейли телеграф» развивала тему в статье про то, как «принц Чарльз выразил настроение всей нации, отдав дань уважения своей „дорогой маме“». «Сан» с присущими ей преувеличениями писала: «Оглушительные крики восторга доносились до самой Новой Зеландии». В заключение говорилось, что недавние сомнения по поводу будущего монархии оказались совершенно необоснованными.

Лучших заголовков не придумали бы и в самом дворце. В тот день в воздухе действительно витало ощущение исторического события. Но еще до того, как празднества завершились, еще до того, как в небе над дворцом Кью погасли фейерверки и королевская семья села за стол, а оркестр королевских морских десантников доиграл последние мелодии из попурри популярных песен от Элвиса до «Битлз», меня охватило предчувствие, что я присутствую при конце эпохи правления Елизаветы. Этот юбилей показался мне не просто очередным торжеством. Это был переход от одного королевского порядка к другому.

Близкие к королеве лица, такие как ее кузина Маргарет Родес, из чувства преданности заявляли, что она никогда не покинет свой пост: «Я уверена, что королева никогда не уйдет в отставку просто так, потому что это не обычная работа и потому что королева в день своей коронации дала особую клятву, требующую от нее самопожертвования до конца ее дней. Я считаю, что она никогда не отречется».

Я тоже считаю, что Маргарет Родес права. Отречение дяди наложило свой отпечаток на мировоззрение Елизаветы II, и, по всей видимости, именно в этом заключается секрет ее долгого и удачного правления. «Она просто одержима этой идеей», — выразился покойный политический историк Бен Пимлотт. Но меня впечатлила не столько хорошо отрепетированная речь кузины, сколько непроизвольно вырвавшиеся слова «просто так»: королева «никогда не уйдет в отставку просто так». Они говорят о многом, в частности о том, что роль королевы постоянно меняется.

Ее второй сын, принц Эндрю, в посвященном ее юбилею телевизионном интервью сказал: «Иногда я желаю, чтобы люди из окружения моей матери представляли, сколько ей лет на самом деле». Внешне королева выглядит крепкой и целеустремленной, этого у нее не отнять, но пора сделать скидку и на ее возраст. Да, она останется королевой вплоть до самой своей смерти, но все больше и больше королевских обязанностей будет переходить принцу Уильяму, а потом и принцу Чарльзу. В частности, зарубежные поездки станут сначала целиком уделом Чарльза и Камиллы, а потом к ним присоединятся Уильям и его невеста, а позже и королева-супруга Кейт Миддлтон.

Некоторые из высокопоставленных придворных и политиков до сих пор опасаются, что принц Чарльз в предстоящие годы может бросить тень на репутацию монархии. Многие просто уповают на то, чтобы королева как можно дольше пребывала в прекрасном здравии. Об этом страхе известно всем, кто так или иначе связан с сотрудниками дворцового аппарата. Дики Арбитер, бывший помощник личного секретаря королевы, долгие годы работавший с принцем Чарльзом, сказал мне: «Как во дворце, так и за его стенами есть люди, в том числе и я, в устах которых фраза „Боже, храни королеву“ звучит совершенно искренне. Наверное, это потому, что они боятся за будущее».

Опросы неизменно показывают, что народу нравится королева. Реакция на принца Чарльза более неоднозначная и колеблется между враждебностью и терпимостью. Он до сих пор не та фигура, которая порождает народную любовь. Что касается Камиллы, то к ее присутствию рядом с Чарльзом относятся уже без враждебности, а то и более или менее благодушно, с растущей теплотой, но если в качестве жены Чарльза она уже добилась признания, то никто не хочет видеть ее рядом с троном в качестве королевы-супруги. Спустя почти полтора десятилетия призрак Дианы продолжает преследовать Чарльза, и, как бы ни пыталась Камилла изменить настроение общества, она никогда не затмит свою предшественницу и не исправит ошибок прошлого.

Женитьба на Камилле не погубила надежд Чарльза когда-нибудь взойти на трон и не разрушила монархию, как это некогда предвещали паникеры и традиционалисты. Но она и не стала спасением, на которое, должно быть, так надеялся Чарльз.

Во время второй иностранной поездки Чарльза и Камиллы в Египет и в Индию в марте 2006 года создалось впечатление, что королевский поезд сходит с рельсов. За шестнадцать лет, что я сопровождал членов королевской семьи в составе официальных делегаций, я впервые увидел настолько плохо организованные мероприятия и настолько усталые лица. То Чарльз и Камилла предстают перед нами парой стареющих туристов, прозванных в домашней прессе «Фред и Глэдис» — согласно прозвищам, которыми они называют друг друга в непринужденной обстановке. То на следующий день они позируют перед великолепными дворцами махараджи в Джодхпуре и Джайпуре.

Поездка в Индию не получила достаточно удачного освещения, но в целом заслужила неплохие отклики в британской и индийской прессе. По большей части это были размытые хвалебные отзывы в сопровождении фотографий Чарльза и Камиллы на фоне достопримечательностей. Но в отличие от официальных визитов королевы, которые расписаны по мелочам, визит принца и его жены показался беспорядочной беготней не только прессе, но и самим супругам. Однажды в пустыне Раджастана Камилла едва не упала в обморок во время плохо организованного переезда от одной деревни к другой. Будучи женщиной деликатной, она постаралась держаться, не желая ставить своего мужа в неловкое положение, а тот, как бывалый путешественник, стойко терпел все неудобства. Но оба они выглядели крайне утомленными — симпатичными и милыми, но в какой-то степени устаревшими. Наблюдая за тем, как они осматривают пыльный форт в пустыне, я вспомнил о своем разговоре с попутчиком в самолете по дороге в Розовый город, как называют Джайпур.

«Почему он всегда стоит рядом с принцами, которые давным-давно потеряли свои титулы и больше не существуют?» — задал мне любопытный вопрос тот индиец. Надо сказать, этим он попал в самую точку, как я понял, когда прибыл в резиденцию джайпурского махараджи. Меня поразило, насколько обстановка здесь отличается от всего, что сейчас находится снаружи. Тон задавали черно-белые фотографии на стенах: граф Маунтбаттен со своей супругой Эдвиной, принц Филипп, молодой Чарльз с Дианой. Фотографии были размытые, немного не в фокусе и, казалось, даже слегка грязноватые. Я вспомнил, как Чарльз посещал Индию с официальным визитом в 1992 году и взял с собой жену Диану; теперь их фотографии выглядели так, как будто были сделаны в последние годы британского колониального владения. Неужели то же самое может случиться и с британской монархией, когда ее представители окончательно потеряют всякую связь с реальностью?

Если принц Чарльз и его новая супруга представляют собой устаревший и вышедший из употребления двигатель монархии, с помощью которого она никак не въедет в новую эпоху, то не служит ли принц Уильям надеждой для тех, кто хочет приобрести себе билет в желанное будущее? Нынешняя королева получила корону из рук всеми уважаемого короля. А в каком состоянии получит эту корону принц Уильям после того, как она пройдет через руки Чарльза и Камиллы? Чарльзу отчасти удалось вернуть себе популярность, но ему еще многое предстоит сделать, чтобы убедить большинство своих подданных в том, что он не просто капризный и своевольный человек. Многие предпочитают отгонять от себя такие тревожные вопросы. Они успокаивают себя мыслью, что королева будет править до бесконечности, пока все не образуется само собой. И есть придворные, которые искренне на это надеются.

Сам распорядок дворцовой жизни способствует тому, чтобы воспринимать все существующее как вечное и незыблемое, — все эти пышные церемонии, повторяемые из века в век без малейших изменений. Ежедневные мероприятия проходят по такому жестко установленному расписанию, что наблюдателю со стороны кажется, будто так будет продолжаться и дальше, причем безгранично долго. В Букингемском дворце день королевы начинается точно так же, как он начинался пять десятилетий назад. У дверей королевской опочивальни на первом этаже сидит сержант полиции, с пистолетом, в полном облачении, и только мягкие шлепанцы свидетельствуют о его особом задании — отполированные до блеска ботинки он задвигает под стул. Чуть дальше по коридору, в своей собственной спальне, спит принц Филипп.

Время от времени офицер осуществляет обход вверенной ему территории, дожидаясь смены. Это один из дюжины охранников на этаже и по периметру дворца. В этом вся жизнь монарха — огромные привилегии и не менее огромные ограничения и постоянный присмотр.

Вряд ли целый день можно найти пару минут для настоящего уединения. В пять часов утра первая смена обслуживающего персонала уже направляется на свои рабочие места по коридорам и тоннелям, проложенным под спальнями Ее Величества. Эти слуги начинают готовиться к пробуждению королевы и принца Филиппа.

Точно в 7:30 утра к спальне королевы по коридору подходит горничная с чаем на подносе. Сержант полиции знает ее в лицо и пропускает. Прежде чем войти, она слегка стучит в дверь. Каждое ее движение строго расписано и выполняется в соответствии с ритуалом. Все отрепетировано и определено заранее: от количества шагов к окну, с которого горничная отдергивает занавески, до температуры воды в ванне, которую она наполняет в молчании, и чая, который она наливает в чашку (производство «Твайнинг-энд-компани», специальный королевский сорт). Старший дворецкий вымуштровал ее как армейский сержант, доведя каждое движение до отточенного совершенства. Горничная подает королеве чай с молоком, но без сахара и произносит вежливое «Доброе утро, Ваше Величество!». День принца Филиппа начинается примерно так же, но с чашки кофе особого сорта, произведенного для королевского семейства в отеле «Савой».

И так продолжается дальше, по расписанию. Этот тщательно отрепетированный утренний ритуал, эти помпезные церемонии и строгие правила поведения каждого служащего вместе создают иллюзию постоянства, которого, по правде сказать, в реальности не существует. На восемьдесят первом году жизни королева убеждена, что все решения, определяющие судьбу монархии, уже давно приняты и ключевые игроки расставлены по местам — вплоть до будущей супруги Уильяма, которой, как нам известно, станет Кейт. В конце концов, Уильяму, в отличие от его бабушки, править уготовано самой судьбой. Он, как и его отец, готовился к этому всю свою жизнь. И пока перед Уильямом с каждым днем открываются все более широкие перспективы, Чарльз вынужден наблюдать за тем, как его собственные шансы уменьшаются. Для самой же королевы ее роль в спектакле уже приблизилась к финалу.

Я почувствовал это тем самым праздничным апрельским днем, наблюдая, как шестеренки королевского механизма начинают принимать новое положение. Один информант из дворца сказал мне: «Решения уже приняты, и процесс ухода королевы с публичной сцены уже запущен. Ей восемьдесят лет, да и Филипп, хотя он тоже хорошо сохранился, уже давно старик. Секрет сохранения монархии, как считает сама королева, заключается в том, чтобы подготовить ее к переменам, но незаметно для окружающих».

Именно это сейчас и происходит — королева постепенно, без лишнего шума, отходит на задний план. Она осознает свое место в истории и понимает, что настало время приспосабливаться к духу времени, иначе монархия рискует просто распасться. В настоящий момент перед нами разворачивается нечто вроде передачи полномочий, но полностью это осознают лишь немногие члены королевского семейства и их доверенные лица. Перемены осуществляются подспудно, но с далекоидущими последствиями.

Процесс этот деликатный, и в нем ничего нельзя пускать на самотек. Да этого и не происходит. Будущее королевского семейства планируют старшие его члены вместе с верными помощниками и советниками. Они встречаются дважды в год, в рамках так называемой Комиссии по будущему. В семье, где письмами обмениваются чаще, чем разговаривают друг с другом, где личные секретари братьев и сестер заранее согласуют телефонные звонки своих начальников, где каждая запись в дневнике должна быть подтверждена, Комиссия по будущему служит аналогом кухонных бесед, во время которых обсуждаются перспективы. Эту комиссию в начале 1990-х учредил лорд Эйрли, один из самых любимых советников королевы, занимающий тогда пост лорда-гофмейстера. Даже премьер-министр не знает всех подробностей дискуссий внутри этой элитной комиссии. Депутаты парламента вольны обсуждать достоинства и недостатки монархии и даже выносить на обсуждение публики свои предложения, вроде того как это сделал Майкл Уиллз, но именно комиссия, встречи которой проходят за закрытыми дверями, принимает решения, определяющие дальнейшую судьбу королевского семейства, — с различной степенью успеха. Политики поднимают животрепещущий, по их мнению, вопрос о праве первородства при наследовании, оставаясь в блаженном неведении, что он давно уже решен Комиссией по будущему.

Как королева, так и принц Филипп определенно намерены что-то предпринять, чтобы модернизировать монархию согласно тому, как это понимает королева. Кларенс-Хаус сделал все возможное, чтобы скрыть информацию о том, что на Рождество 2005 года принц Уильям впервые принял участие в заседании Комиссии по будущему, но я всегда был более чем убежден, что Кларенс-Хаус действует исключительно по указке дворца. Один достойный доверия информант во дворце настаивал на том, что этот факт действительно имел место. Если это правда, то такая, казалось бы, не очень существенная деталь говорит о многом, а именно о том, что королева начала постепенно уходить из публичной жизни. Скоро наступит время нового порядка. Пусть Чарльз с Камиллой и остаются следующими на очереди, но будущее монархии должны определять Уильям со своей невестой. Букингемский дворец, в настоящее время действительное и символическое сердце монархии, перестанет быть главной резиденцией монарха. Часть его будет передана королевской администрации, а часть открыта для посещений публики. Он превратится в своего рода живой музей и художественную галерею. Тем временем королева будет проводить большую часть времени в своем любимом Виндзорском замке — прогуливаться верхом по Большому парку, пока позволяет здоровье, и наслаждаться финалом своего царствования во дворце, который всегда считала своим домом. Один хорошо информированный источник сообщил мне: «Королева продолжит туры по странам Содружества в дань уважения к своему покойному отцу, но более обременительные свои обязанности она передаст Чарльзу и Уильяму».

То, что королева все больше времени проводит со своим любимым внуком, — вовсе не совпадение. Королева признает простой, но обидный для Чарльза факт, что уготованная ему по праву рождения роль обошла его стороной, как бы ни смягчилось общественное мнение в последнее время. История, судьба и его собственные ошибки поставили Чарльза в невыгодное положение. На протяжении многих лет сами его родители сомневались в его способности занимать трон. Как выразился один из служащих дворца, его сравнивали с не закрепленной на борту пушкой: уж слишком быстро он приходит в гнев, подвержен капризам и почти революционному рвению «оставить свой след» с помощью разных инициатив и проектов, которые, по мнению многих, балансируют на грани шарлатанства.

Очевидное стремление Чарльза представить себя автором различных идей и политических шагов было серьезным поводом для беспокойства его советников. Бывший заместитель его личного секретаря Марк Болланд признался, что во время службы «пытался сдерживать принца в его выступлениях по целому спектру вопросов».

Он писал: «Политики часто с беспокойством встречали слова принца и потому нередко по своей инициативе шли на контакт».

Конечно, деятельность Чарльза принесла кое-какие положительные результаты. Он повысил общественный интерес к таким темам, как генетически модифицированные продукты, религиозная терпимость и охрана окружающей среды, но, когда он сядет на трон, все свои мнения по этим вопросам он должен будет оставить при себе. И он прекрасно понимает это. Несомненно, такому самоуверенному человеку, как Чарльз, будет чрезвычайно трудно подавить свою страсть к самовыражению, но он должен будет пойти на это, если хочет сохранить институт монархии для следующего поколения — Уильяма и Кейт.

Как выразился один бывший придворный: «После гибели Дианы и даже в относительно недавнее время был период, когда многие в Букингемском дворце были уверены, что они служат при предпоследнем монархе и что Чарльзу уже не придется передавать корону Уильяму». Я лично не считаю, что в настоящее время этот апокалиптический сценарий настолько уж неизбежен. У следующего поколения еще есть шанс, особенно после счастливого разрешения долгого и драматичного романа Чарльза и Камиллы. Чарльзу дали понять, что он должен быть лишь частью общей картины и подстраиваться под постоянно меняющееся представление о монархии, как это понимает сама королева. Это был рассчитанный риск, и, похоже, он оправдался. Во время визита в Индию Чарльза и Камиллу принимали с теплотой, если не с воодушевлением; о Камилле отзываются со все большим энтузиазмом, правда сдержанным. Согласно общему мнению, благодаря Камилле, Чарльза стали воспринимать как менее резкого и одиозного деятеля, готового принять бразды правления от королевы и передать их впоследствии Уильяму. Главные фигуры администрации Букингемского дворца переехали в Кларенс-Хаус. Похоже, что двор Чарльза постепенно расширяется и укрепляется, а двор королевы намерен уступить ему часть своих полномочий.

Самый знаменательный из этих шагов — назначение в 2005 году сэра Малькольма Росса дворцовым экономом Чарльза, а Эндрю Фаркуарсона — его распорядителем. Росс, мужчина шестидесяти с лишним лет, был как раз тем человеком, кто устраивал все официальные мероприятия королевского дворца. Именно он организовывал похороны королевы-матери и принцессы Дианы, а также бракосочетание Эдварда и Софии. Полки его кабинета в Букингемском дворце заставлены папками, где во всех подробностях перечислена каждая статья расходов. На нынешнем своем посту он сменил Кевина Нота, показавшего себя никудышным бухгалтером во время проведения бракосочетания Чарльза и Камиллы, которое так широко критиковали. Россу оставалось всего три года до выхода на пенсию, и, казалось бы, это было неподходящее время для смены работы, особенно если под сменой работы подразумевать переход из дворца монарха в Кларенс-Хаус. В круг его обязанностей отныне входило вести частную и публичную отчетность Чарльза и Камиллы, а также управлять тремя их резиденциями: Берхоллом в Шотландии, Кларенс-Хаусом и Хайгроув в Глостершире.

Тем временем Фаркуарсон, бывший ранее главой Департамента Ф Букингемского дворца, то есть ответственным за поставляемые во дворец продукты и напитки, от официальных банкетов до летних пикников, сменил этот свой важный пост на, казалось бы, не столь видную должность при дворе Чарльза. В то время ходили слухи, что перейти к Чарльзу они согласились исключительно из финансовых соображений — якобы он предложил им гораздо большее жалованье, чем в Букингемском дворце. Но мне так не кажется. Это весьма уважаемые люди, которые ради королевы готовы принести в жертву собственные интересы, и если они согласились уйти от нее, то только в соответствии с планом, согласно которому Кларенс-Хаус следует пополнить толковыми распорядителями, достойными будущего короля. И план этот, надо заметить, уже запоздал. Хозяйство и администрация принца, как высказался Марк Болланд, «давно пользовались репутацией хаотично организованного места, где на звонки не отвечают, корреспонденция долгое время остается нераспечатанной, сотрудники опаздывают на совещания, вещи пропадают». Вряд ли даже Росс и Фаркуарсон быстро справились бы с таким бедламом. Двусмысленность ситуации добавляет положение Майкла Фосетта, бывшего камердинера Чарльза, ныне продолжающего работать на него добровольно. К вящему недовольству других сотрудников, Фосетт заведует организацией различных мероприятий и благодаря этому ежегодно получает довольно большую сумму денег. Ему даже выпала честь «наблюдать» за юбилейным ужином во дворце Кью, хотя подготавливал и обслуживал его персонал Кларенс-Хауса. Похоже, Фосетта еще рано списывать со счетов. С другой стороны, новые назначения говорят о том, что Чарльз одержал определенную победу, немалую для человека, который постоянно жаловался, что его оценят по достоинству только после смерти. Королева была готова отступить с переднего плана и передать часть полномочий Чарльзу, но в конечном итоге все надежды сосредотачивались на Уильяме (а заодно и на Кейт).

Королева все больше и больше времени проводила со своим внуком, а тот, казалось, стал гораздо больше внимания уделять своим королевским обязанностям, которыми прежде пренебрегал. Его первый официальный визит в Новую Зеландию в 2005 году был просто обречен на успех. После этого он прошел подготовку в Сэндхерсте, а это говорило о том, что он сам осознал, насколько она важна для будущего главнокомандующего вооруженными силами. Определенную значимость представляет и его пост президента Футбольной ассоциации. Этот пост в последние годы всегда предоставляли младшим членам королевской семьи, и Уильям получил его от своего дяди, принца Эндрю, но момент для этого был выбран как нельзя лучше: в этом же году состоялся чемпионат мира; не следует забывать и о том, что в свое время президентами Футбольной ассоциации были короли Георг V и Георг VI. В какой-то мере это важная подготовка к роли, которую он будет вынужден играть в качестве современного монарха. Смысл его президентства очевиден: он не просто играет в поло, как отец, он еще и увлекается национальным видом спорта (хотя Кейт к спорту довольно равнодушна; когда Кейти Летт спросила, почему она не играет в поло, она ответила: «У меня аллергия на лошадей»). При всех своих привилегиях Уильям близок к народу. Он тренировался вместе с командой «Чарльтон» из премьер-лиги и признался в том, что поддерживает клуб «Астон-Вилла». Все это придает ему и королевскому семейству вообще налет современности. «В отличие от своего отца, он не кажется устаревшим, — сказал один комментатор. — Он держит руку на пульсе времени — достаточно взглянуть на его подружку».

Что касается Кейт Миддлтон, то лучшей представительницы среднего класса не найти. Ее семья не владеет землями и не принадлежит к аристократии. Она из того самого общественного слоя, из которого несколькими поколениями ранее выходили разве что любовницы королей и принцев. Но это вовсе не значит, что она не обладает качествами, достойными невесты принца. В определенном смысле лучше нее невесты не найти: у нее незапятнанное прошлое, она умеет держать себя на людях, она отличается сдержанностью и скромностью и вместе с тем способна на глубокое чувство, какое испытывала к своему избраннику задолго до того, как об их отношениях стало известно широкой публике. Чарльз внушал своему сыну мысль о том, что в выборе невесты нужно в первую очередь руководствоваться соображениями долга, но бунтарский дух Уильяма — результат воспитания родителей, которые и сами не отличались покорностью, — и здесь взял верх: он усомнился в том, что современный монарх должен приносить себя в жертву; предыдущим поколениям такая мысль и в голову бы не пришла. Современным людям кажется вполне естественным его желание добиваться личного счастья. Но рассуждения его отца о долге сегодня также встречают понимание.

Британцы не готовы бесконечно мириться с принцем-плейбоем, покидающим ночной клуб в три часа ночи или, как его брат, кладущим свою голову на грудь стриптизерши. Счет в две с половиной тысячи фунтов стерлингов из ночного клуба давно перестал быть новостью. Самой королеве такие эксцессы, вероятно, напоминают историю с ее дядей, который отрекся от трона много лет назад. Но никто никогда не прочитал в газете заметку о том, как королева вывалилась из бара. Ее поведение всегда было безупречным, достойным настоящего монарха. Уильям еще должен усвоить, чем член королевской семьи отличается от капризной знаменитости. Если он будет вести себя как капризная знаменитость, то общественность может задать себе вопрос: а зачем она вообще оплачивает содержание этих людей?

Королевская семья испытывает необходимость в юношеской романтике, а не в подростковой бесшабашности. В лице светлокожей, симпатичной Кейт и рослого Уильяма она, возможно, обрела такую романтику. Как сообщил мне один человек, близкий к королевским кругам, Кейт, «девушка из домашних графств», стала практически частью системы. Она уже несколько раз встречалась с королевой наедине и ужинала с ней; она даже познакомила с ней своих родителей. Она продемонстрировала беспрецедентное самообладание в присутствии монарха и усвоила советы о том, как реагировать на неизбежный интерес журналистов к ее персоне. А интерес к ней после объявления помолвки в ноябре 2010 года будет только расти.

Незадолго до этого объявления один советник сказал мне: «Нет никаких причин полагать, будто Кейт не сможет оказать такого же воздействия на монархию и на ее популярность, какое в свое время оказала Диана. Только Кейт сейчас старше, она отличается здравомыслием и, скажем начистоту, умнее Дианы, по крайней мере в академическом смысле».

В Уильяме она найдет себе мужа, который будет искренне защищать ее, чего нельзя было сказать о Чарльзе и Диане. О ролях короля и королевы речь пока не идет. Уильям верит в то, что из его отца выйдет хороший король, а сам он пока что не спешит занять этот ответственный пост.

Как признался сам Уильям: «Я не из тех, кто спешит что-то делать, предварительно все не обдумав. Я не уклоняюсь от ответственности, но я хочу делать то, к чему испытываю настоящий интерес».

В настоящее время его вклад в дело монархии определенно меньше, чем вклад его отца и его бабушки в том же возрасте. В его распорядке дня выделено отдельное время для просмотра корреспонденции. Он старается вовремя отвечать на личные письма родных и друзей, а если проводит выходные у кого-нибудь в гостях, то всегда оставляет благодарность в письменном виде. Час-другой он может почитать документы, которые ему присылают королева и Чарльз. Это не обязательно государственные документы — просто статьи и заметки, которые, по их мнению, помогут ему освоиться с будущей ролью короля. Конечно, Уильям не в восторге от этих занятий, но он воспринимает их как неизбежную деталь, как оборотную сторону королевского образа жизни.

В своей книге «Боже, храни королеву. Правда о Виндзорах», изданной в 2003 году, писатель и журналист Джохан Хари сделал поразительное заявление. Он утверждает, что сам принц Уильям, его отец и его брат, как и двадцать процентов всех британцев, поддерживают идею республиканского правления. Он пишет: «Британская монархия может прекратить существование по воле одного-единственного человека, и это вовсе не политик. Человек, который когда-нибудь объявит Великобританию республикой, — это двадцатиоднолетний Уильям Виндзор [он должен был написать Уильям Уэльский, конечно же], или, как, пожалуй, будет написано в будущих учебниках истории, Уильям Последний. Пора всем нам признать три очевидных факта: Уильям не хочет быть королем; ему ненавистна сама идея о том, чтобы быть королем; и он никогда не будет королем — никогда».

Далее он продолжает: «Так что же случится с монархией, когда Уильям отречется? С конституционной точки зрения трон может достаться Гарри, младшему брату Уильяма. Но все говорит о том, что Гарри еще более своенравен, эгоистичен и непреклонен в своем поиске удовольствий в ущерб долгу. Корона может достаться и Эндрю Виндзору, но разве не будет честнее признаться, что пора положить этому конец?»

Трудно найти какие-то фактические подтверждения этим голословным высказываниям. Журналист хотел дискредитировать саму идею монархии и ухватился за надуманное предположение, что якобы сам принц Уильям считает монархию обреченной. При всей спорности изложенных в книге соображений она получила широкую известность и вызвала дискуссии, отзвуки которых дошли до самого дворца, в том числе и до Уильяма, поспешившего высказать свои истинные взгляды на роль монарха.

В интервью, посвященном его двадцать первому дню рождения, он признался в своем желании послужить на благо страны и отверг все предположения Хари. В заключение он сказал: «Вот все задают мне вопрос: „Хотите ли вы стать королем?“ Но дело не в том, что я чего-то хочу или не хочу; я родился наследником, и это мой долг. „Хотеть“ — это неверное слово. Всякий, кто говорит, будто я не хочу стать королем, ошибается. Это очень важная роль, к которой нельзя относиться снисходительно. Она заключается в том, чтобы помогать людям; она подразумевает преданность и верность, которые, как я надеюсь, мне присущи.

Иногда я немного волнуюсь по этому поводу, но никаких серьезных опасений и сомнений у меня нет. Я собираюсь окончить университет, а затем, возможно, серьезно задумаюсь о будущем. Публично я об этом почти не говорю. Это не такая тема, чтобы обсуждать ее с каждым встречным. Я много думаю по этому поводу, но это мои личные мысли. Каждый вопрос я стараюсь решать, когда он актуален, и решать как следует. Монархия — это нечто, что просто должно быть. Мне кажется, что она очень и очень важна. Это своего рода стабильность, и, надеюсь, она останется стабильной и впредь».

Принца Уильяма часто называют модернизатором — по большей части из-за его возраста. Но каким бы радикальным ни казался его выбор невесты, ему далеко до того «революционера», каким изображают Гарри. Уильям однажды сказал: «Модернизация — слишком сильное слово для описания монархии, потому что монархия существует не одну сотню лет. Но мне кажется, для людей важно, чтобы монархия шла в ногу с ними и имела какое-то отношение к их повседневной жизни. Все мы люди, и все мы делаем неизбежные ошибки.

В конце концов, в моей семье всегда было велико чувство долга и ответственности, и это передалось мне. С самых ранних лет мне внушали, что это очень важно, внушали по-хорошему. Мне говорили, что это не честолюбие и не стремление к власти или известности, это стремление помогать людям. Поддерживать весь этот механизм в рабочем состоянии — довольно сложное дело, и, как мне кажется, одному человеку, без помощи семьи, оно не по силам. Сейчас было бы опасно заглядывать слишком далеко в будущее и предрекать перемены в монархии».

Пусть Уильям неопытен, но он понимает: люди должны чувствовать, что монархия имеет какое-то отношение к их жизни. Думаю, он прав в своем нежелании смотреть слишком далеко в будущее. Хотя вполне вероятно, что это гибель его матери помешала ему смотреть в будущее с уверенностью и отучила строить далекоидущие планы. Но если он хочет стать успешным монархом, ему рано или поздно придется определиться с кое-какими вопросами, с некоторыми из них лучше раньше, чем позже. И один из них — вопрос о престолонаследии.

До недавнего времени единственным решением, которое он мог принять более или менее самостоятельно, было решение о выборе партнера. Теперь оно принято.

ГЛАВА 14

ПРИНЦЕССА В ОЖИДАНИИ

Это ему повезло встретиться со мной.

Кейт Миддлтон о своей встрече с принцем Уильямом

Было бы трудно вообразить себе более идиллическое окружение. Бирюзовые волны Карибского моря переливались изумрудным, розовым и алым оттенками, отражая садившееся на горизонте солнце; небо отливало золотым. Молодая пара в повседневной одежде сидела в баре, попивая экзотические коктейли под лениво вращающимися лопастями вентилятора. Со стороны их вполне можно было принять за молодоженов.

Это была далеко не единственная пара, наслаждавшаяся романтической обстановкой виллы на холме. Звуки фортепьяно смешивались с болтовней и смехом других гостей, а на заднем фоне звон цикад заглушали звуки волн, ритмично накатывавших на белый песок. Некогда частное владение, а ныне приют для богатых путешественников, вилла «Светлячок» по праву считается наилучшим местом отдыха на острове Мустик, удаленном от глаз сторонних наблюдателей.

Ее удаленное местоположение стало одной из главных причин, почему Уильям и Кейт решили провести 2 мая 2006 года именно здесь. Вот уже час они сидели на месте, которое для них ранее выбрал охранник, предварительно изучив обстановку. Уильям попивал свою «отраву» — водку с клюквенным соком; а Кейт довольствовалась пинаколадой со вкусом особого сорта рома «Сент-Винсент». Их охранник из Скотленд-Ярда наблюдал за ними издалека, позволяя наслаждаться видимостью уединения.

Тем же вечером в баре собралось около двух десятков посетителей. Они сразу же узнали Уильяма и Кейт, как только те вошли в помещение и сели за столик, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы испортить молодым отдых.

Один из присутствовавших там вспоминает: «Они выглядели вполне обычной милой парой. Они смотрели на закат солнца и выпили по две порции напитков». Но какими бы обычными ни казались их одежда и поведение, совсем исчезнуть с глаз публики они не могли. Подробности отдыха Уильяма и Кейт уже были напечатаны в передовицах газет.