Вне закона Махов Валерий

Глава 68

Информатор Кротова по кличке Слизь принес интересную информацию. Один хмырь с перебитым носом интересовался патронами для ТТ…

Слизь работал на Кротова давно. Начальник тюремного спецназа Сашка Уваров по старой дружбе пару лет назад подсуетил Александра Петровича Слизкого Кротову.

Дело в том, что Слизкой в камере проиграл в карты каким-то беспредельщикам ум, честь и совесть. Ему – за то, что нечем было рассчитаться, – вначале отбили голову, потом отобрали все движимое и недвижимое, а ночью, перегнув через стол, лишили анатомической девственности. Когда зековская сучья свадьба была в самом разгаре, сердобольная контролерша тетя Клава вызвала спецназ. Уваров выдернул активных гомосексуалистов в коридор, затем забил их в кизяк, а после провел профилактическую беседу, предложив им два варианта на выбор. Или они навек забывают об этой брачной ночи и продолжают совместно проживать в одной камере с опущенным ими Слизью, есть за одним столом, чифирить вместе и так далее, или он сейчас заставит самого «терпилу» трахнуть каждого из трех влюбленных джигитов. Трое почитателей однополой любви, недолго думая, согласились. И до того момента, пока их не разлучил этап, жили долго и счастливо. Да и на этап ушли в один день!

Таким образом, вмешательство Уварова спасло если не честь, то, по крайней мере, репутацию Слизи.

После освобождения он, естественно, начал блатовать, пока в один прекрасный день его не прихватил Кротов и, передав привет от Уварова, быстро оформил их отношения на бумаге. И вот два с лишним года Слизкой Александр Петрович верой и правдой вел незримый бой с вскормившей, взрастившей и взлелеявшей его преступностью.

Работая «бегунком» на крупнейшем европейском базаре, он знал всех, и все знали его. Работа «бегунка» заключалась в том, чтобы знать, кто, где и чем торгует, и пока покупатель выбирает, к примеру, обувь, предложить ему, если эта ему не подходит, тут же принести другую, которая наверняка подойдет. Он убегал и вскоре возвращался с несколькими парами на выбор. Если и это не устраивало покупателя – не беда. Через минуту он приносил еще, и так хоть до бесконечности. В цену товара он, естественно, вбивал свой интерес. Зато он был в курсе всех базарных дел и вовремя слил Кротову информацию о том, что Виталий Одинцов интересуется патронами для ТТ. Кротов дал команду набить ему «стрелу» на завтра и продать патроны.

Назревала интересная оперативная многоходовка…

Глава 69

Слизь увидел Одинцова сразу же. Тот приближался с улыбкой на лице, которая в сочетании с перебитым носом выглядела так же нелепо, как и траурная повязка на рукаве у клоуна.

Слизь, хоть и был под крышей, почему-то испугался.

– Привет бегунам на длинные дистанции, – не подавая руки, поздоровался Одинцов.

– Привет шашистам и шахматистам, – поиздевался над боксером Слизь.

– Достал «грибы»? – уже без улыбки поинтересовался Одинцов.

– Так ведь дождя-то не было, – продолжал отшучиваться Слизь.

– После дождя любой грибник достанет. Мне сегодня нужны.

– Ну, лукошка два у меня наберется.

– Хорошо, давай хоть два. Только не здесь.

– А где?

– Иди за мной.

Одинцов, повернувшись спиной, пошел к выходу. Кротов, Костромин и Паша последовали за ними. Пока шли в базарной толпе, следить было просто, но как только оказались на свободном месте, разошлись по одному в разные стороны, чтобы не выпускать фигурантов из виду.

– Дальше я не пойду, – остановившись на дороге за базаром, заявил Слизь.

– Ты мне условий не ставь. Пошли вон в тот переулок, там поспокойнее.

– Нет! – уперся Слизь. – Или здесь, или жопа об жопу – и кто дальше прыгнет.

– Ладно, черт с тобой. Давай здесь. Светани товар.

Слизь достал горсть патронов и протянул Одинцову. Тот выбрал один наугад и внимательно осмотрел. Довольный, он полез во внутренний карман за деньгами, а Слизь двумя горстями пересыпал ему патроны в наружный карман куртки.

В этот самый момент стоявшая неподалеку «копейка» с тонированными стеклами сорвалась с места. Подъехав к ним на большой скорости, ударила Слизкого передним бампером и сбила на асфальт. Одинцов впрыгнул на заднее сиденье, и машина, взвизгнув покрышками, исчезла из виду.

Когда изумленные опера подбежали к Слизкому, тот еще дышал, но, судя по травме головы, совместимость ее с жизнью пострадавшего была под большим вопросом. Кротов крикнул зевакам, чтобы вызывали «скорую» и, увлекая за собой потрясенных оперов, покинул место происшествия… или преступления… Как посмотреть.

Глава 70

Лена рассказала Антону один случай, который мог произойти в жизни только с ней.

Однажды она сидела в зале ожидания аэропорта Абу-Даби и ждала свой рейс на Москву. Вдруг объявили вечерний намаз, и Лена увидела, как больше сотни арабских мужчин, опустившись на колени, стали молиться. В какой-то момент она залюбовалась отрешенными лицами, которые были обращены всей своей восточной мудростью и строгой красотой к Аллаху. Только к нему одному, Великому. Весь ритуал этой молитвы был настолько величественен и искренен, что Лена невольно до глубины души прониклась этим действом. И когда вся эта толпа молодых, красивых мужчин повалилась лбами на плиты пола, у Лены перехватило дыхание, она взмокла и побледнела. В первый раз в жизни Лена испытала сексуально-религиозный оргазм.

На протяжении всего рассказа Лена краснела, смущалась и кайфовала от воспоминаний. Антон не ревновал ее к прошлому, но всегда, слушая ее рассказы, заново постигал для себя эту загадочную и яркую планету под названием Лена.

Антон был воспитан на других героях и примерах. Он помнил, что у Штирлица была эрекция от выпекания картошки в камине на 23 февраля. Павка Корчагин возбуждался при виде шпал Шепетовской узкоколейки. Павлик Морозов любил красный революционный инцест. Витя Черевичкин – пернатую зоофилию. Наполеон любил старую гвардию, Радик Юркин – молодую. Красный педофил Антон Семенович Макаренко – трудновоспитуемых подростков. И так далее.

Где воспитывалась Лена? С кем она росла? Как жила? Что для нее было примером?

Ни на кого не похожая, ни с кем не сравнимая…

– Лен, а что было дальше?

– Ничего. Зашла в туалет, привела себя в порядок. Поменяла белье и улетела на родину. И это было лучшее воспоминание о Востоке.

– Лен, а Лен… А что дальше?

– Что ты имеешь в виду?

– Лен, я спрашиваю, что мы делаем дальше?

– Я думаю, милый, что нам пора остановиться.

– Я так не думаю.

– Пойми, Антон, рано или поздно мы допустим ошибку. А в нашем деле любая ошибка – крах.

– Нет, Лен. Мы умные – раз, мы делаем хорошее дело – два, и мы еще не до конца выполнили последнюю волю Кузнецова – три. Вот возьми хотя бы Быкова. Карточку твою мы у него забрали, мобилку его спалили, пальцы протерли, фуфлыжные номера с машин уничтожили. Так что ищи-свищи! Вот и выходит по этой считалочке, что рано нам еще на покой. К тому же такой адреналин, что прыжки с парашютом в сравнении с ним – просто понос младенца…

Глава 71

Убийство Слизкого не вызвало того ажиотажа, какого боялся Кротов. Оно было зарегистрировано как ДТП, и после очередного совещания у Дубцова Кротов решил посоветоваться с Антоном.

Они сидели в кабинете Антона вдвоем, и разговор явно не клеился.

– Ты пойми, Крот, я не могу тебе помочь, если не знаю всего. Давай так: или верю, или не верю. Если веришь, сливайся полностью, если нет, то не засирай мне мозги, там и без тебя хватает всякого…

– Успокойся, Князь, я только подыскиваю формулировки. Ты теперь парень женатый. Тебе теперь есть что терять. Поэтому я стараюсь смягчить обороты…

– Крот, мы друг друга давно знаем, и мое семейное положение ни на нашу дружбу, ни на нашу работу не влияет. А то, что я не бухаю с вами каждый день и по панелям не трусь, так это совсем другое, мое маленькое личное дело, не имеющее никакого отношения к нашим общим делам.

– Ладно, Князь, не заводись. Понимаешь, Слизь был моим «барабаном» и накануне стуканул мне, что какой-то хмырь с поломанным носом интересовался патронами для ТТ. Я, естественно, патроны ему дал и санкционировал контрольную закупку. Никому, слава богу, не докладывал, и мы вместе с Костроминым и Пашей пасли Слизь на свой страх и риск. Страху натерпелся – вагон и тележка, а риск закончился убийством Слизи. Когда тот передавал патроны и ждал расчета, вдруг словно из-под земли вылетела белая «копейка», перевернула Слизь, забрала покупателя и скрылась.

– Послушай, Коля, а как выглядел покупатель?

– Да обыкновенно выглядел. Нос перебитый, как у боксера. И еще… Слизь говорил, что у него «череп» под кадыком набит.

– Вот это уже кое-что. Перебитых носов у нас много, а вот в сочетании с черепом один.

– Князь, не томи. Размер «поляны», которую я тебе за этого урода накрою, будет превышать размеры площади Свободы.

– Ловлю на слове. Поехали, я тебя сейчас с ним познакомлю.

Рабочий день подходил к концу. Они подъехали к стоянке возле мебельной фирмы и сразу же увидели Виталия Одинцова, который садился в машину.

– Князь, ты гений! Это он! Сейчас я этого урода пополам перекушу!

– Успокойся, Коля. И не дергайся. Он у меня тоже в разработке. Просто мы сейчас объединим усилия, и из этого может получиться неплохая опергруппа «Комбинация». Так что расслабься, пусть себе валит на все четыре стороны. А мы поедем на самую большую в Европе поляну, накрытую самыми вкусными в мире шашлыками, и обсудим наши дела.

Глава 72

Лена теперь посещала две могилы. Могилу матери и могилу Кузнецова. На могилу Курилко ее почему-то не тянуло. Господи, как ей не хватало Кузнецова! Она обрела его на очень короткий срок, но как много он успел дать ей за это время. Это был первый в ее жизни мужик, который не интересовался цветом ее белья. Его интересовал только ее внутренний мир. Это был отец, старший брат, мудрый и верный товарищ. Он был мастером с большой буквы. Сбылось все, что он предполагал. Свершилось все, о чем он предупреждал.

Ограду его могилы Лена тоже украшала декоративными фигурками черных ангелочков, и для завершения композиции ей осталось водрузить еще три фигурки.

Прибравшись на могиле и присев отдохнуть, Лена заметила, что здесь ей легче думается и что она может рассуждать более логично. Она словно советовалась с Кузнецовым, и каждый раз, прокручивая в уме очередную свою комбинацию, оттачивала и шлифовала ее до сатанинского блеска. А как блестят глаза у дьявола, его верные слуги наверняка знают!

Лена по мобильному телефону связалась с Уваровым и назначила ему встречу в ближайшей от СИЗО кафешке. Сашка появился в дверях, и свет во Вселенной померк. Его двухметровая фигура сразу привлекла к себе внимание окружающих. Лена после обычных в таких случаях слов приветствий начала с осторожного зондирования.

– У меня к тебе просьба, мой большой и настоящий друг. Только давай договоримся, что, если вдруг она покажется тебе странной или невыполнимой, ты мне сразу об этом скажешь и мы забываем о нашем разговоре, как будто его и не было вовсе. Идет?

– Лена! Что ты как неживая со мной общаешься? Я с твоим мужем и Кротовым столько дерьма перелопатил, что, по-моему, наши оперы в увертюрах не нуждаются. Они – опера, я – спец. Работа у нас грязная, но полезная, а ты со мной, как замполит с кандидатом в КПСС, разговариваешь.

– Ладно, Сань, не обижайся. Просто я давно с тобой не общалась. И потом… моя просьба… она не совсем обычная, что ли.

И Лена очень осторожно и грамотно, чисто по-кузнецовски простелила такую «подстилку», что лечь на нее было сплошным удовольствием. Уваров сам не заметил, как удобно устроился на Лениных «пуховиках».

– Видишь ли, Саня, в твоем хозяйстве находятся три молдавских урода, которые в свое время вырезали всю семью одного близкого мне человека. Не задавай мне вопросов, чтобы не выслушивать вранье. Все, что можно, я расскажу и так. Пока человек тот был жив, меня это как бы не касалось. Сейчас он умер, оставив мне эту боль по наследству. Я хочу, чтобы их опустили и покалечили. Они стадом насиловали детей на глазах у родителей, а потом тоже зарезали, как баранов. То, что эти звери сделали, находится за гранью моего понимания. Поэтому я хочу, чтобы они получили свое по полной…

– Успокойся, Лена, и не кричи. На нас уже оборачиваются. Давай мне данные на этих скотов, я посмотрю, что можно сделать. Но если то, что ты говоришь, правда, то, по моему глубокому убеждению, их надо зачищать, а не пидорастить. Дело в том, что многим пидорам нравится этот процесс. Поэтому дай мне сначала во всем разобраться, а потом вернемся к этому разговору. У меня только один вопрос: Антон знает?

– Нет, Саня, Антон не в теме. Я не хочу его в это впутывать. Помочь он все равно не может, а выслушивать его морали лишний раз я не хочу.

– А я, значит, херовый моралист?

– Не в этом дело. Просто ты, Саня, человек проверенный и надежный. Ситуация эта в твоей компетенции. А Антон сначала примется морали читать, а потом, увидев, что я не сверну с генеральной линии, начнет подвиги совершать. И, естественно, наделает «рикошету». А мне не эмоции нужны, а действия, в результате которых зло будет наказано! И еще, Саня, без обид. Тебе лично я ничего не предлагаю. Но если этот проект потребует каких-либо расходов, знай – у меня деньги есть. И оставлены мне эти деньги как раз на святое дело.

– Ты, Лена, совсем без царя в голове. Неужели ты думаешь, что Сашка Уваров будет брать деньги за каких-то педрил?! Я еще в состоянии объяснить уродам, где левое, а где правое, причем за свой счет.

– Саня, не сердись. Я сама не знаю, что говорю. Просто эти шакалы мне ночами снятся. Я уже вся извелась.

– Ну, положим, не вся, – плотоядно улыбнулся Уваров. – Кое-что сладенькое еще осталось.

– Сань, мы же друзья. Не смотри на меня так.

– Да ладно, не волнуйся. Как хочу, так и смотрю – взгляд к делу не пришьешь. Я все понял. Дай немного времени на раздумье, и я тебе скоро перезвоню. Ну, пока… Пока.

Глава 73

Порфирий Мамин, уже пару дней пешком и на скутере следивший за Одинцовыми, сделал для себя очень интересный вывод. Братья в своих машинах – день в одной, день в другой – уже два дня дежурили возле отделения одного из коммерческих банков. Тот факт, что уезжали они всегда следом за инкассаторами, вызвал у Порфирия подозрение.

Для сбора информации Антон дал всего три дня, но предчувствие подсказывало Мамину, что нужно срочно «вызывать все машины». Он связался с Антоном и договорился о встрече. Теперь, когда Порфирий Мамин стал мобильным, они могли встречаться даже в посадках, не опасаясь быть замеченными.

Увидев машину Антона, Мамин обрадовался, как ребенок.

– Ну вот, наконец-то, уважаемый Антон Януарьевич, я вижу, что медовый квартал закончился и вы снова становитесь похожим на самого себя.

– Вы, Порфирий Петрович, физиономист не хуже Ломброзо. А насчет верю не верю, то сам Станиславский верхом на Немировиче-Данченко и в переднюю к вам не проползли бы. Все-то вы видите, все понимаете. Одного только в толк не возьму, почему это вы до сих пор в курьерах промышляете? Давно бы открыли свой кабинет психологической помощи и загрузки. И грузили бы лохов по полной!

– Злой вы, Антон Януарьевич, ушел бы я от вас, да некуда. Мне без вас жизни нет.

– Это я потому такой злой был, что скутера у вас не было. А сейчас я добрый. Но давайте к делу. Или у нас романтическое свидание?

– Да уж, какая с вами романтика? С вами только конкретика… одна… голая. Фактура сплошная (от слова факт), неприкрытая. Я, собственно, Антон Януарьевич, подозреваю наших славных братьев в очень нехороших видах на одно беззащитное отделение коммерческого банка. Находится оно на улице Пушкинской. Сейчас там ремонтируют дорогу и подъезды ограничены. Братья уже двое суток дежурят и провожают инкассаторов до следующей точки.

На лице Антона засияла улыбка, равная по достоинству ордену Победы на груди Генерального секретаря.

– Ну спасибо, старик! Ну и утешил! – Антон достал пачку денег в банковском переплете. – Вот вам премия за бдительность и выдающиеся заслуги на ниве сыска. Купите Мишке, вашему приемному племяннику, что-нибудь крутое, типа компьютера, или себе что-нибудь. До новых встреч. Наблюдение снимайте. Под ногами не путайтесь. До звонка.

Глава 74

– Ну, Крот, что будем делать? Если подключить ОМОН, они могут сорваться. Если действовать в одиночку по-ковбойски, есть большая степень неоправданного риска.

– Послушай, Князь, я, конечно, тебе очень благодарен за то, что вместе со мной раскручиваешь этот геморрой, но о каком ОМОНе ты говоришь? Эта комбинация наша, и раскручивать ее должны мы. Костромин проверен не раз, Саша и Паша, хоть и стервятники, но денег мне должны немерено! Пусть отрабатывают. Плюс нас двое. Впятером против двоих – все шансы у нас. Тем более что задача наша с двумя известными. Главное, чтобы результат был достигнут и на выходе пленных бы не было. Мне эти уроды нужны холодными, с ярко выраженными трупными пятнами. Я в них столько дырок наделаю, что сквозь них будет видна реклама на витрине банка о том, что это его отделение – самое надежное и прибыльное.

– Успокойся, Крот. Это твоя комбинация, я не возражаю. Я только подсобный рабочий. Просто я хочу все просчитать, чтобы потом не проколоться. Ведь наш прокол будет стоить жизни не только инкассаторам, но и нам, а может, и случайным прохожим. Поэтому поехали на место расставлять посты и озадачивать наших боевиков. Нутро мне подсказывает, что ждать осталось недолго. Не сегодня-завтра автоматные очереди напомнят обывателю, в какое неспокойное время мы живем.

Переговорив с Дубцовым о необходимости проверки пары сбербанков на предмет их привлекательности для нападения и забрав оперов, они выехали на место. Объяснив задачу, Антон так расставил людей, чтобы каждый был чем-то прикрыт.

– Поймите, пацаны, отморозки не кричат «Руки вверх!». Они вообще такой музыкальной группы не знают. Они знают только «Крематорий». Поэтому бейте волков на поражение и шпигуйте их свинцом как можно плотнее. Главное – чтобы не пострадали случайные прохожие и вы сами от своего же огня. Стрелять, как только они выскочат из машины. А выскочат они, как только из банка появятся инкассаторы с сумками.

– А если все же попробовать взять их живыми? – робко спросил Костромин.

– Игорь, заткнись. На них уже столько трупов, что одним ментом больше или одним меньше – особой роли не играет. Поэтому сопли подобрать и по местам! На глаза не попадаться и не отсвечивать. До приезда инкассаторов – раствориться. Каждый на своем месте. А дальше – по плану и без самодеятельности.

Глава 75

– Ну что, братан, как говорится, с Богом.

– Ты что, Вован, с каким, к черту, Богом? Наш бог – это президент Франклин, и за его портретами на североамериканских рублях мы сегодня пойдем душегубствовать.

– Слышь, Витал, может, изменим стиль? Может, просто шугнем сторожей и заберем сумки?

– Вован, ты что, Дарью Донцову на ночь читаешь? Это только в женских романах конец счастливый. Наш бизнес хеппи-энда не предусматривает.

– Что-то ты, Витал, умными фразами заговорил. Ну прям, как Бык. Не к добру это.

– Не бзди, братан, прорвемся. Да и Быку помочь надо. Если он на киче, то нам по-любому раненых придется добивать.

– Точно, Витал. Я забыл, что нам под Быка сработать надо! А вдруг там бабла не будет?

– А это, братуха, лотерея. Тут какой мешок вытянешь. Это Бык точно все маршруты знал, а мы должны вслепую сработать. Но чуйка у меня хорошая есть, что все путем будет. Я сон сегодня ночью видел, будто бы мы мальцами босыми в деревне на лугу за птицей раненой гонялись…

– Ну и что, поймали?

– Да в том-то и дело, что не помню… Херня все это. Где ты «шестерку» угнанную оставил?

– За квартал от банка. Там во дворе полно офисов всяких, никто и не заприметит. Тем более номера транзитные.

Братья надели черные спортивные костюмы, взяли шапки с разрезами для глаз, проверили свои «тэтэшники», присели на дорожку и вышли во двор. Во дворе они сели в машину Виталия Одинцова и поехали по направлению к банку, навстречу своей лихой судьбе.

Антон увидел синюю «шестерку» с транзитными номерами сразу. Машина остановилась недалеко от дверей банка с незаглушенным двигателем.

«Очень непрофессионально», – вытирая о штаны вспотевшие ладони, подумал Антон.

– Приготовься, Коля, вот наши клиенты, – сказал он и толкнул в бок задремавшего Кротова.

– Ну, ты, Князь, и красавец, – с одобрением произнес Кротов.

Инкассаторы появились неожиданно. Один из них нес сумку и свободной рукой держал возле уха мобильный телефон, с кем-то весело разговаривая.

– Вот тварь, – процедил Антон и, выпрыгнув из машины, вскинул пистолет на уровень глаз.

Они выстрелили одновременно. Братья Одинцовы – в инкассаторов, а Антон с Кротовым – в них. Братья повалились на землю. Один из налетчиков, стоя на коленях, еще продолжал палить в небо, а второй уткнулся лицом в асфальт и затих. Тот инкассатор, что говорил по телефону, умер на месте, трубка еще долго говорила приятным женским голосом.

Глава 76

После торжественного собрания в УВД награжденные почетными грамотами и денежными премиями в размере аж месячного оклада члены оперативной группы, обезвредившей налетчиков, – Антон Голицын, Николай Кротов, Игорь Костромин, Паша и Саша, а также их руководитель Иван Иванович Дубцов, договорились тут же пропить обрушившееся на них вознаграждение.

Почетные грамоты по сложившейся традиции они пустили по течению грязной и мутной реки, сделав из них кораблики. А вот премию, как обычно, решили культурно отметить.

Было и место, где всегда проходили эти оргии. И поскольку премии случались нечасто, то в этом кафе они бывали и вовсе редко. Двери были надежно заперты – кафешка приказала долго жить. Дубцов позвонил Потапову, и тот пригласил всех к себе в офис.

Герои зашли в супермаркет и набрали много водки и мало закуски, после чего всем кагалом ввалились в офис Потапова. В дверях их встретила Лена. Всем было очень приятно вновь видеть безумное совершенство форм и линий. Саша и Паша просто лишились дара речи и прочих необходимых рефлексов. Потапов же был искренне рад видеть своих бывших подчиненных.

– Ну что, герои, сегодня, я слышал, наша речка снова стала судоходной?

– Да, Валерий Иванович, сегодня пять кораблей гордо отправились вниз по ее просторам, – в тон Потапову ответил Антон.

– Ну что ж, всегда приятно, когда твое дело кто-нибудь продолжает. А если не просто продолжает, а еще и с честью, то это приятно вдвойне. Ну да ладно. На этом торжественная часть закончена. Переходим к водным процедурам. Процессуальными дурами мы в молодости называли незамужних секретарш, которые в процессе сложных служебных взаимоотношений так и не смогли выйти замуж за дармовых в ту пору милиционеров. Итак, за мной, товарищи опера.

Потапов провел ошалевших от офисной роскоши после своих обшарпанных кабинетов оперов в маленький уютный конференц-зал, где миленькая секретарша Сашенька заканчивала сервировать столик на семь персон.

На столе стояли несколько бутылок дорогого коньяка, виски, мартини, абсент и еще пара неведомых операм заокеанских напитков. Здесь же была коробка с сигарами, возле которой надулся загадочный кальян. Закуска состояла из дорогой, тонко нарезанной колбасы, бастурмы, буженины, а также красной икры и нескольких сортов балыка из уже давно занесенных операми в Красную книгу, как быстро исчезающих за столом, видов рыбы.

– Я всегда говорил, что Князь женился по расчету, – нарушил неловкую тишину Кротов.

– Коля, не начинай, – негромко, но настойчиво попросил Голицын.

– Господа опера! На правах хозяина я поднимаю свой первый тост за вас. И хоть сегодня вы герои, главное, слава Богу, что все живы. Дай Бог, чтобы так было и дальше. И, как бы там ни было… двери этого офиса для всех вас всегда открыты.

А затем началась обычная оперская пьянка.

Звонок Уварова застал Лену за рулем. Она везла пьяных Антона и Кротова, которые мирно посапывали на заднем сиденье. Лена обреченно «крутила педали» по направлению к дому. Уваров пробасил в трубку, что страшно соскучился и готов обнять свою богиню. В переводе с тюремно-приблатненного жаргона это означало, что у него есть какая-то срочная информация для нее.

– Сань, подъедь, пожалуйста, к нашему дому, а то я тут и за мамку, и за няньку.

– Хорошо, буду через час. Я позвоню.

Лена подъехала к дому и выгрузила свой бесценный груз. Груз упорно не хотел идти домой, а все порывался ехать в ресторан, но Лена кое-как запихала мужиков в подъезд, а потом и в квартиру. Не раздеваясь, они повалились на большую семейную кровать и сразу же захрапели. Лена прибралась на скорую руку, переоделась и, сварив себе кофе, стала ждать звонка Уварова.

Ждать пришлось недолго. Сашка позвонил буквально через минуту. Лена быстро выбежала на улицу.

– Ну что, красавица, с чего начать? С хорошего или с очень хорошего?

– Не томи, начни сначала.

– Итак, интересующие нас молдавские гастарбайтеры действительно находятся в СИЗО. Но только в количестве двух штук, а не трех, как ты мне говорила.

– Как двух? Ты что, Сань, чифиром ошпарился? Их же трое.

– Было трое, а стало двое. Один повесился в камере. Очевидно, когда узнал, что двое его подельников пропали без вести сразу по выходу из СИЗО, – сказал Уваров, хитро поглядывая на Лену.

– Давай без грязных намеков, мой двухметровый друг! – не на шутку рассердилась Лена. – Что еще за гнусные инсинуации? А?!

– Да нет, я так… чего не скажешь в шутейном разговоре, Глеб Егорыч. Вы пошутили, я посмеялся, – голосом Копченого загнусавил Уваров.

– Я с тобой не шутила, – на манер Жеглова подвела черту Лена. – Давай, колись, что с остальными?

– С остальными… С одним попроще, он в поле моего зрения, в общей хате, а вот другой… С другим проблема. Он на больничке. А там Исямова. С ней, как ты знаешь, договориться трудно. Я даже пытаться не буду. Поэтому сделаем так: с тем, что в общей хате, я все решу, а с тем, что на больничке, разбирайся либо сама, либо решай что-нибудь с Исямовой.

– Хорошо, Саня. Спасибо тебе за все.

– Рано благодарить. Да и разве так благодарят?

– Да пошел ты…

Глава 77

Усыновленный не без помощи Антона Мишка, теперь уже Мамин, по прозвищу Шнырь, очень не любил уроки истории. В его школе часто менялись преподаватели, и в зависимости от их политической ориентации и широты взглядов на жизнь менялся и курс исторического развития государства. Дети из разряда приспособленцев не заморачивались подобными мелочами, а Мишка возмущался, спорил, набивал себе шишки и получал плохие отметки. К тому же дети из благополучных семей старались с ним не водиться. Все это портило и отравляло новую и счастливую Мишкину жизнь.

Сегодня по расписанию была история, и настроение у него снова было испорчено. Он тупо не знал, что отвечать. Дело в том, что он так и не понял, кем был гетман Мазепа – предателем украинского народа или героем? Предыдущий учитель, уехавший на «пэ-эм-же» в Москву, говорил, что Иван Мазепа – изменник, преданный русской православной церковью за свою измену царю Петру анафеме. Он вообще утверждал, что Мазепа – профессиональный потомственный предатель. В качестве примера учитель приводил довольно убедительные факты из биографии гетмана. Так, например, Мазепа, служа польской короне, переметнулся к гетману Дорошенко, затем, служа Дорошенко, переметнулся к гетману Самойловичу. Затем, приобретя у князя Голицына за два бочонка золота титул гетмана, изменил Самойловичу и ушел под руку царя Петра. Позже от Петра переметнулся в большую шведскую семью к Карлу XII. Ну и так далее…

Учителя вдруг выгнали, пришел другой учитель – патриот, от которого Мишка с интересом и ужасом узнал, что все это не предательство, а хитрая украинская политика – проскочить между наковальней и молотом, сохранив свой язык, свою культуру и свою свободу. Таким образом, выходило, что Иван Мазепа – герой.

Не зная, что ему делать, Мишка позвонил Антону Голицыну, своему крестному отцу, и, еле сдерживая слезы, поведал грустную историю о загадочной судьбе гетмана Мазепы.

Антон посмеялся и сказал, чтобы Мишка не забивал себе голову разной ерундой, и пообещал в воскресенье взять его с собой на работу и дать пострелять в тире из настоящего табельного оружия, если в дневнике не будет плохих отметок. Мишка поклялся, что Ломоносов, в молодые годы, будет ему завидовать, и на всякий случай выучил две версии. Мало ли, какая из них понадобится? Вони без дерьма не бывает. Лучше быть готовым ко всему, чем не быть готовым вовсе. Как говорится, «Будь готов! – Всегда готов!»

Глава 78

Посоветовавшись с Антоном и получив его полное одобрение, Лена позвонила Исямовой.

Исямова нисколько не удивилась ее звонку, а казалось, даже обрадовалась. Они договорились встретиться в парке у Вечного огня после работы. Обе явились без опоздания и с первой минуты, как ни странно, понравились друг другу и легко перешли на «ты».

Лена еще раз поблагодарила Исямову за ее мужество и благородство:

– Если бы не ты, Таня… замордовали бы Антона.

– Если бы не Антон, меня могли изнасиловать и убить. Так что, Лена, мы с Антоном как кровные брат и сестра.

«Если бы не я, то быть бы инцесту…» – не смогла удержаться от ехидной мысли рыжая бестия, а вслух сказала:

– У меня, Таня, к тебе дело. Только давай сразу условимся, что, если мы не договоримся, ты навсегда забудешь этот разговор.

– Хорошо, Лена, можешь на меня рассчитывать.

Они сидели на скамейке, и Лена, как можно ближе наклонившись к уху Исямовой, полушепотом рассказала историю семьи Кузнецова. Лицо Исямовой постепенно становилось все более суровым и злым.

Когда Лена закончила свой рассказ, Таня спросила:

– И теперь ты хочешь, чтобы рукой правосудия была я?

– Да, Таня! И я не боюсь признаться, что я уже была этой рукой. У меня тоже есть определенные моральные принципы, но в данном случае… я сделала свой выбор и… Бог рассудит!

– Лена! Но я же врач! Всю жизнь я боролась, чтобы спасать жизни, а не отнимать!

– Таня, мне нечего больше сказать. Я исчерпала все аргументы. Я не предлагаю тебе сделать это ради обогащения или другой какой-нибудь выгоды. Я даже не попросила бы тебя о помощи, если бы это касалось лично меня. Но человек умер, а палачи его живы. И я с этим не смирюсь никогда! Так что прости за беспокойство и забудь. Я тебя не осуждаю. У каждого своя мораль. Забудь.

– Да успокойся ты, Лена! Я не сказала тебе «нет»! Я с твоей помощью… хочу преодолеть себя. С одной стороны – вера и долг, а с другой – справедливость и честь. Очень трудный выбор. Скажу тебе больше… Я мечтала о твоем звонке. Мне очень нравится твой муж. Каждую ночь, лежа в постели со своим, я вспоминаю Антона и представляю себе его! Но у каждого своя судьба и свой путь. Живите счастливо. Я вам не помеха и не угроза. Он появился в моей жизни и спас ее. Я помогла ему в трудную минуту. По условиям жанра, должен был вспыхнуть огонь! Но в этом огне нам не гореть. На чужом пепелище свое счастье не строят. Я сделаю все, что нужно, только… будь счастлива с ним! Будь счастлива!

Исямова резко встала и ушла, почти убежала, оставив удивленную и расстроенную Лену сидеть на скамейке в одиночестве.

Глава 79

Узнав у «кума», смотрящего за «хатой», в которой сидел интересующий его объект, цену вопроса, Саша Уваров перезвонил Лене. Лена была в офисе и сразу же согласилась приехать.

– Лена, мне очень неудобно, но на СИЗО свой жесткий тариф на услуги. Цена твоего вопроса – три штуки баксов, – краснея, промямлил Уваров.

– Сашка, ты лучший! Я рада, что работает бюро добрых и злых услуг. Вот тебе пять тысяч, и, пожалуйста, проконтролируй, чтобы нас не трахнули…

– Так это что, и мой гонорар?

– А чему ты удивляешься? Вы же охраняете барыг на «стрелках»? Ты и твои архаровцы сопровождаете курьеров и грузы. Вы же участвуете в разборках и силовых акциях во время споров двух хозяйствующих субъектов? А в рейдерских набегах и захватах? Не молчи, по глазам вижу, что права. Так неужели вся эта вышеперечисленная ваша деятельность носит благотворительный характер?! Не за тем ты из спортзала не вылезаешь и братву свою до седьмого пота гоняешь, чтобы на межведомственных соревнованиях грамоты получать. Бабки вы кулаками зарабатываете, и все это знают. У барыг разных за эскорт-услуги бабки брать не стыдно, а у подруги своей боевой за дело святое – землю чище сделать – мы брать стесняемся!!! Бери, Санька, и помоги мне и светлой памяти человека достойного…

– Ладно, ладно! Уговорила. Тебе бы на фронте замполитом! Все бы на танки с голыми руками лезли.

– А тебе бы в заградотряд. И тоже с голыми руками. От вида твоих голых рук все бы тоже на танки лезли.

– Ладно, Лена, не задирайся. Все сделаю, как договорились. Награда найдет своего героя. Не боись.

– Ну вот и ладно. Я спокойна. Теперь отпусти меня. В офисе много работы.

Она, подпрыгнув достаточно высоко, чмокнула Уварова в щеку и, сев в машину, уехала.

Уваров набрал номер телефона смотрящего за «хатой» опера Сергея Непомнящего.

– Привет, товарищ майор, Уваров беспокоит. «Над всей Испанией безоблачное небо».

– Понял, товарищ майор. «Ребенок родился здоровым».

И, обменявшись этими классическими паролем и отзывом, они решили судьбу одной мрази.

Глава 80

Подполковник медицинской службы Исямова отложила медицинскую карточку Кодряпу Василия Васильевича и надолго задумалась.

Диагноз у молдавского пациента был, прямо скажем, не очень. Врожденный порок сердца. Болезнь коварная и опасная. «Так сказать, в любой момент…» – подумала Исямова.

– А кто еще с ним в палате лежит? – спросила она у дежурного фельдшера.

– Борисов, квартирный вор, но он сейчас на свидании. И Сурков, каскадер-убийца, но его вызвал опер Саркисов для очередной профилактической вербовки.

– Не наше это дело, Степа. Наше дело – симулянтов этих лечить. Ну-ка, приведи мне этого Кодряпу.

Когда Кодряпу привели, Исямова отпустила фельдшера и предложила молдаванину сесть. Зная крутой нрав главврача, зек снял головной убор и быстро сел.

– Ну, как здоровье, Василий Васильевич?

– Да спасибо вам, доктор.