Рыцарь Семи Королевств (сборник) Мартин Джордж

– Точно из снега, правда?

Дунк оглянулся: за ним, улыбаясь, стоял Джон Скрипач.

– Что из снега?

– Замок – вон как светится при луне. Вам не случалось бывать к северу от Перешейка, сир Дункан? Говорят, снег там идет даже летом. Стену не доводилось видеть?

– Нет, милорд. – С чего это он про Стену заговорил? – Теперь мы с Эгом едем как раз туда, в Винтерфелл.

– Хотел бы я с вами отправиться. Показали бы мне дорогу.

– Дорогу? – нахмурился Дунк. – Так это же все время прямо. Следуйте по Королевскому тракту на север и не собьетесь.

– Вестимо, так, – засмеялся Скрипач, – хотя где только человек не умудряется заплутать. – Он облокотился на парапет рядом с Дунком. – А еще говорят, что северяне – народ свирепый и в лесах у них волки водятся.

– Что вы делаете здесь наверху, милорд?

– Меня Алин ищет, а он весьма назойлив, когда выпьет. Я видел, как вы улизнули из комнаты ужасов, и потихоньку пошел следом. Не настолько уж я пьян, чтобы любоваться голым Батервеллом. Знаете, сир Дункан, я видел вас во сне – еще до того, как встретил, – и на дороге сразу признал, как старого друга.

Дунк испытал очень странное чувство, как будто все это с ним уже происходило. Мои сны не такие, как у вас, сир Дункан. Мои сбываются.

– Я снился вам? И что это был за сон?

– Я видел вас во всем белом с головы до ног, в длинном белом плаще. Вы оказались королевским гвардейцем, сир, самым прославленным рыцарем Семи Королевств, и защищать короля было делом всей вашей жизни. – Скрипач положил руку на плечо Дунка. – Вам ведь тоже снился такой сон, я знаю.

Верно, снился. Когда старик впервые дал Дунку подержать меч.

– Любой мальчишка грезит о Королевской Гвардии.

– Но для семерых мальчиков грезы сбываются наяву. Хотелось бы вам войти в их число?

– Мне? – Дунк стряхнул с плеча руку рыцаря. – Может, да, а может, и нет. – Рыцари Королевской Гвардии служат пожизненно, давая обет не иметь жены и не владеть землями. А вдруг он когда-нибудь все-таки встретит Тансель – почему бы не жениться, не родить сыновей? – Сны – пустое дело. Рыцарей Королевской Гвардии назначает только сам король.

– Стало быть, мне надо на трон сесть? Уж лучше я поучу вас играть на скрипке.

– Вы пьяны, вот и городите невесть что. – Ворона сказала-таки, что ворон черен!

– Восхитительно пьян, сир Дункан. Вино делает возможным даже самое небывалое. В белом вы были бы прекрасны, как бог – но, быть может, вы не любите этот цвет и предпочли бы стать лордом?

– Лучше я отращу себе голубые крылья и улечу в небо. Это столь же вероятно, как мое лордство.

– Ну вот, теперь вы смеетесь. Негоже рыцарю насмехаться над своим королем. Ничего… когда вылупится дракон, веры у вас прибавится.

– Дракон вылупится? Где, здесь?

– Я и это видел во сне. Белый замок и дракон, разбивающий скорлупу. А однажды мои братья приснились мне мертвыми. Им было двенадцать лет, а мне всего семь; они посмеялись надо мной – и погибли. Теперь мне двадцать два, и я в свои сны верю.

Дунк вспомнил другой турнир и принца, с которым шел по лугу под теплым весенним дождем. «Мне снились вы и мертвый дракон, – сказал ему Дейерон, брат Эга. – Здоровенный змей с такими широкими крыльями, что они могли бы затенить этот луг. Он рухнул на вас – однако вы остались живы, а дракон умер». С беднягой Бейелором все в точности так и вышло. Сны – штука опасная.

– Как скажете, милорд, – пожал плечами Дунк, – а теперь позвольте мне удалиться.

– Куда это, сир?

– Спать. Я пьян, как свинья.

– Побудьте лучше моей собакой. Эта ночь обещает многое. Повоем вместе на луну, чтобы боги проснулись в своих чертогах.

– Чего вам от меня надо?

– Ваш меч. Став моим человеком, вы подниметесь высоко. Мои сны не лгут, сир Дункан. Вам белый плащ, мне драконье яйцо. Оно должно стать моим, я видел. Возможно, как раз оно-то и проклюнется, а нет, так…

Позади них хлопнула дверь.

– Вот он, милорд, – сказал кто-то, и на крышу вышел лорд Гармон Пек с парой латников.

– Гарми, – протянул Скрипач. – Что ты делаешь у меня в спальне?

– Вы на крыше, сир, и перебрали лишнего. Мы как раз и проводим вас в спальню, если позволите. Завтра вам выступать на турнире, а Кирби Пимм – весьма опасный противник.

– Я надеялся сразиться с ним. С сиром Дунканом.

– Возможно, позже, – сказал Пек, неприязненно покосившись на Дунка. – По жребию вам выпал Кирби Пимм.

– Значит, Пимм должен пасть, как и все остальные! Таинственный рыцарь побеждает всегда: ему сопутствует удача. – Латник взял Скрипача под локоть и повел вниз. – Сейчас, похоже, мы должны расстаться, сир Дункан.

На крыше остались только Дунк и лорд Гармон.

– Не надо совать руку в пасть дракона, межевой рыцарь. Разве мать вас этому не учила?

– Я, милорд, не знал своей матери.

– Оно и видно. Что он обещал вам?

– Лордство. Белый плащ. Голубые крылья.

– Ну, а я вам обещаю три фута холодной стали в живот, если кому-нибудь проболтаетесь.

Дунк потряс головой, чтобы она прояснилась, но добился лишь того, что его наконец-таки вырвало.

Лорд, которому он забрызгал сапоги, выругался и с отвращением произнес:

– Ни один рыцарь, кроме вашей межевой братии, не стал бы являться на свадьбу без приглашения.

– Нас никуда не приглашают, а мы тут как тут. – Вино порядком развязало Дунку язык.

– Запомните то, что я вам сказал, сир. Для своего же блага. – Пек стряхнул блевотину с сапог и ушел. Непонятно еще, кто из них безумнее – Скрипач или он.

Из всех пирующих в чертоге остался только сир Мейнард.

– Ну как, была мука у нее на сиськах? – полюбопытствовал он. Дунк, мотнув головой, налил себе еще, но тут же передумал, решив, что с него хватит.

В замке ночевали лишь лорды и леди, их вассалов и слуг разместили в казарме, остальным предоставлялось спать на соломенном тюфяке в подвале или поставить у западной стены собственный павильон. У Дунка была только простая палатка, купленная в Каменной Септе, но от дождя и солнца она защищала не хуже шатра. Шелковые жилища его соседей еще светились в ночи, словно цветные фонарики. Из голубого павильона с подсолнухами слышался смех, из шатра в белых и пурпурных полосах раздавались стоны любви. Их палатку Эг поставил чуть в стороне. Рядом, спутанные, бродили обе лошади с Мейстером, под крепостной стеной лежали оружие и доспехи Дунка. Верный оруженосец сидел внутри и что-то читал при свече, сверкая гладко выбритым черепом.

– Глаза испортишь со свечкой-то. – Чтение для Дунка оставалось тайной за семью печатями, хотя Эг и пытался его учить.

– Так без свечки ничего не видать, сир.

– А в ухо не хочешь? Что за книга такая? – На странице между словами виднелись изображения ярких щитов.

– Гербы благородных домов, сир.

– Скрипача ищешь? Напрасный труд. Здесь межевых рыцарей нет, только лорды и особо отличившиеся в битвах воины.

– Я не его ищу, сир, а других, чьи эмблемы во дворе видел. Взять лорда Сандерленда: у него в гербе три бледных женских лика на фоне волнистых полос, зеленых и синих.

– Сестринец? – Сандерленды владели Тремя Сестрами в заливе Укус. Септоны называли эти острова прибежищем алчности и прочих грехов, а порт Систертон слыл логовом контрабандистов. – Издалека же он ехал… родственник невесты небось.

– Нет, сир, не родственник.

– Значит, попировать хотел – у них ведь там одну рыбу едят. Тебя, к слову, хорошо накормили? Я тебе принес каплуна и сыра.

– Нам ребра давали, сир. – Эг низко склонился над книгой. – А лорд Сандерленд за черного дракона сражался.

– Как старый сир Юстас? Ну, старик был не так уж и плох, верно ведь?

– Верно-то верно…

– Видел я драконье яйцо – красное по большей части. – Дунк положил свои гостинцы вместе с сухарями и солониной. – У Красного Ворона тоже такое есть?

– Откуда бы? Он низкого рода.

– Нет, не низкого – он просто бастард. – Дунк хотел рассказать Эгу о подслушанном разговоре, но тут рассмотрел его лицо и спросил: – Что у тебя с губой?

– Ерунда, сир. Подрался.

– Дай погляжу.

– Да пустяки, крови почти что и не было. Я вином ее смочил.

– С кем ты дрался?

– С другими оруженосцами. Они говорили…

– Они могли болтать что угодно – что я тебе говорил?

– Чтоб я помалкивал, но когда твоего отца обзывают братоубийцей…

Он и есть братоубийца, хоть и неумышленный. Дунк сто раз наказывал Эгу не принимать такие слова близко к сердцу – он ведь знает, как все было на самом деле, ну и довольно. Мало ли о чем толкуют в тавернах и у костров. Всем известно, что Бейелор Сломи Копье пал от булавы принца Мейекара на Эшфордском лугу – ясно, что разговоров было не избежать.

– Они ведь не знают, что принц Мейекар твой отец. Знали бы, не говорили бы так. – (Разве что за глаза.) – И что ты им на это ответил?

– Что смерть принца Бейелора была злосчастной случайностью. И что принц Мейекар своего брата любил. Тут оруженосец сира Аддама говорит: до смерти, мол, любил, – а оруженосец сира Мэллора: он и другого брата, Эйериса, любит не меньше. Ну, тут я ему и врезал.

– Тебе бы самому наподдать хорошенько, чтоб ухо было под пару губе. Твой отец, будь он здесь, так бы и поступил. Думаешь, он нуждается в твоей защите, сопляк? Что он тебе наказывал, отпуская тебя со мной?

– Верно служить вам, слушаться во всем и не бояться лишений.

– А еще что?

– Соблюдать королевские законы и правила рыцарской чести.

– А кроме того?

– Брить голову или волосы красить… и никому не называть своего настоящего имени.

Дунк кивнул.

– И много вина вылакал тот парень, оруженосец?

– Он пиво пил.

– Вот видишь? Это ячмень да солод за него говорили. Слова – это лишь ветер, Эг. Пусть себе летят мимо.

– Которые ветер, а которые и измена. – Ох и упрям же этот мальчишка! – Это турнир изменников, сир.

– Да ладно тебе… вон сколько лет прошло. Черный дракон убит, его сторонники помилованы или бежали за море. Притом сыновья лорда Батервелла сражались и на той и на другой стороне.

– Стало быть, он половинчатый изменник.

– Был им шестнадцать лет назад. – Блаженное опьянение рассеивалось: Дунк так рассердился, что почти протрезвел. – Распорядитель турнира – его стюард, Косгроув. Разыщи его и внеси меня в список. Хотя погоди… не называй ему мое имя. – Кто-то из лордов мог запомнить сира Дункана Высокого по эшфордскому турниру. – Запиши меня как Рыцаря Виселицы. – Народ любит, когда на турнире появляется таинственный рыцарь.

– Виселицы, сир? – Эг потеребил больную губу.

– Ну да, из-за щита.

– Да, но…

– Делай, как я сказал, и хватит уже в книгу таращиться. – Дунк загасил свечу пальцами.

Солнце поднималось неумолимо, нагревая белокаменный замок. Пахло горячей землей, выполотой травой, и даже легчайший ветерок не шевелил желто-бело-зеленых знамен, обвисших над воротами и на башне.

Таким беспокойным Грома Дунк видел не часто. Жеребец мотал головой, мешая Эгу затягивать подпругу, и даже скалился. Ну что ж, боевой конь и не должен быть смирным… а в такую жару сама Матерь вышла бы из себя.

Поединок во дворе шел своим чередом. Сир Харберт скакал на золотистом коне, убранном в черные цвета с красными и белыми змеями Пэгов, сир Франклин на гнедом в шелковой серой попоне с двумя башнями Фреев. Когда они сошлись, красно-белое копье переломилось надвое, а голубое разлетелось в щепки, но оба всадника удержались в седлах. С сидений и крепостных стен их поддержали довольно вялыми криками: слишком жарко, чтобы кричать, не говоря уже о сражении. Дунк вспотел, в голове стучало, как молотом. Выиграть бы первый поединок, потом еще один, и с него довольно.

Рыцари разъехались, бросив сломанные копья – уже четвертую пару, на три больше, чем нужно. Дунк медлил с доспехами, сколько мог, но пришлось все же надеть их. Подштанники приклеились к телу намертво, однако покрыться потом – еще не самое страшное. Вспомнить хоть бой на борту «Белой леди», к концу которого Дунк весь промок от крови.

Пэг и Фрей, вооружившись заново, пришпорили коней и подняли тучу пыли. От треска ломающихся копий Дунк поморщился. Зачем было столько есть и пить ночью? Он смутно помнил, как нес наверх молодую и как повстречался на крыше башни со Скрипачом и Пеком. Что он там делал, на крыше? Кажется, разговор шел о драконах и о драконьих яйцах… но что это? То ли рев, то ли стон. Золотистый конь отбежал в конец поля без седока, сир Харберт Пэг повалился наземь. Еще двое, и настанет очередь Дунка. Чем скорее он выбьет из седла сира Утора, тем скорее снимет доспехи, выпьет чего-нибудь холодного и отдохнет в тенечке. Пройдет не меньше часа, прежде чем его вызовут снова.

Герольд лорда Батервелла, стоящий на вышке павильона для зрителей, огласил следующую пару бойцов:

– Сир Аргрейв Непримиримый, рыцарь из Нанни, на службе у лорда Батервелла! Сир Глендон Флауэрс, Вербный Рыцарь! Проявите свою доблесть!

По трибуне прокатился смешок.

Сир Аргрейв был пожилой домашний рыцарь в помятых серых доспехах, на коне без всяких эмблем. Дунк встречал таких: они крепки, как старые корни, и свое дело знают. Молодой сир Глендон восседал на своем одре в кольчуге, в полушлеме с открытым лицом, с огненной эмблемой своего отца на щите. Ему бы панцирь и настоящий шлем, ведь мощный удар в грудь или в голову может убить.

– Я Глендон Болл, а не Флауэрс! – заявил он сердито, совершив круг по двору. – Остерегись, герольд: во мне течет кровь великого воина! – Герольд не соизволил ответить, зрители же отозвались новым смехом.

– Так, значит, он бастард? – спросил Дунк. Флауэрсами называли всех бастардов из знатных домов Простора. – А верба тут при чем?

– Могу разузнать, сир, – вызвался Эг.

– Не надо, нас это не касается. Давай сюда шлем. – Сир Аргрейв и сир Глендон склонили копья перед лордом и леди Батервелл. Лорд шепнул что-то на ушко молодой жене, та хихикнула.

Бритую голову Эга покрывала широкополая шляпа; Дунк, часто дразнивший его по этому поводу, сейчас жалел, что у него самого такой нет: знойным днем солома предпочтительней стали. Он надел поданный Эгом шлем, прикрепил его к вороту. От тяжести и запаха застарелого пота в голове застучало еще сильней.

– Еще не поздно отказаться, сир, – сказал Эг. – Если вы лишитесь своих доспехов и Грома…

То рыцарем мне больше не быть, закончил про себя Дунк, а вслух произнес:

– С чего бы это? – Сир Аргрейв и сир Глендон разъехались по разным концам поля. – Смеющегося Вихря я здесь не вижу – кого мне еще опасаться?

– Да почитай что всех, сир.

– А вот как дам в ухо! Сир Утор на десять лет меня старше и вдвое короче. – Сир Аргрейв опустил забрало, сиру Глендону опускать было нечего.

– После Эшфорда вы на турнирах не выступали ни разу, сир.

Вот ведь нахал!

– Я упражнялся. – Не слишком старательно, честно говоря. Наезжал иногда на столбы со щитами, когда таковые имелись, или приказывал Эгу подвесить днище от бочки на дерево.

– Мечом вы владеете лучше копья, – продолжал Эг. – На мечах или булавах против вас мало кто устоит.

Правда, заключенная в этих словах, привела Дунка в еще большее раздражение.

– Здесь у них на мечах и булавах не сражаются. – Рыцари развернули коней и пошли в атаку. – Давай щит неси.

Эг скорчил гримасу и отправился за щитом. Копье сира Аргрейва лишь оцарапало огненный шар на щите противника, а вот сир Глендон ударил Непримиримого в грудь с такой силой, что у него лопнула подпруга, и рыцарь рухнул наземь вместе с седлом. Однако… не зря парень, выходит, хвастался. Теперь небось над ним перестанут потешаться.

Труба проревела, заставив Дунка поморщиться, и герольд возгласил:

– Сир Джоффри из дома Касвеллов, лорд Горького Моста, Хранитель Бродов! Сир Кайл Вересковый Кот! Проявите свою доблесть!

Доспехи на сире Кайле были хорошие, но старые, поношенные, с царапинами и вмятинами. «Матерь была милостива ко мне, – сказал он Дунку и Эгу, собираясь на поединок. – Мне достался лорд Касвелл, именно тот, с кем я хотел побеседовать».

Если на этом поле сегодня кто-то и чувствовал себя еще хуже Дунка, так это лорд Касвелл, упившийся на пиру до бесчувствия. «Дивлюсь еще, как он на коне-то держится, – сказал старому рыцарю Дунк. – Победа вам обеспечена, сир». «Э, нет, – хитро улыбнулся сир Кайл. – Кот, что любит сливки лизать, знает, когда мурлыкать, а когда и когти показать. Если копье его милости хотя бы заденет мой щит, я мигом кувыркнусь вниз. А после, отдавая ему коня и доспехи, поздравлю его с тем, сколь многого он добился после того, как я выстругал ему первый меч. Тут он меня вспомнит, и я еще до исхода дня вновь стану человеком Касвелла, рыцарем Горького Моста».

Бесчестно это, чуть было не брякнул Дунк, но успел прикусить язык. Сир Кайл – не первый межевой рыцарь, меняющий честь на теплое местечко у очага. «Как скажете, – произнес он. – Удачи вам, то есть, верней, неудачи».

Сир Джоффри Касвелл, хлипкий двадцатилетний юнец, в доспехах выглядел все же внушительнее, чем на пиру, лежащий в винной луже. Желтый кентавр натягивал длинный лук у него на щите, украшал шелковую белую попону коня и сверкал на шлеме – впрочем, рыцарь с кентавром в гербе мог бы и половчее ездить верхом. Дунк не знал, насколько хорош сир Кайл с копьем, но молодого лорда, похоже, и громкий кашель опрокинул бы. Коту всего-то и нужно, что быстро промчаться мимо.

С помощью Эга, взявшего Грома под уздцы, Дунк утвердился в высоком жестком седле. Он чувствовал, что многие на него смотрят – любопытствуют, видно, как покажет себя этот здоровенный межевой рыцарь в деле. Он и сам бы хотел это знать… ничего, скоро выяснится.

Вересковый Кот был верен своему слову. Копье лорда Касвелла вихлялось, копье сира Кайла целило в сторону, оба коня шли не галопом, а рысью. Когда лорд каким-то чудом зацепил плечо Кайла, тот сразу хлопнулся наземь – не все коты, как видно, падают на ноги. Касвелл потрясал своим целехоньким копьем так, словно выбил из седла Длинного Шипа или Смеющегося Вихря, никак не меньше. Кот снял шлем и пошел ловить своего коня.

– Щит. – Дунк продел левую руку в лямку. Тяжесть щита действовала успокоительно, хотя он был длинноват и не слишком удобен, да и висельник – дурной знак – вызывал неприятное чувство. Надо будет закрасить его при первой возможности. Ниспошли мне, Воин, быструю скачку и скорую победу, помолился про себя Дунк.

– Сир Утор Андерлиф! – объявил герольд. – Рыцарь Виселицы! Проявите свою доблесть!

– Осторожней, сир. – Эг подал Дунку турнирное копье двенадцатифутовой длины с наконечником в виде железного кулака. – Говорят, что у сира Утора хорошая посадка и что он на руку скор.

– Скор? – фыркнул Дунк. – Да у него на щите улитка. – Держа копье стоймя, он медленно послал Грома вперед. С одной победой он останется при своем, с двумя огребет деньжат, но на две тут, пожалуй, рассчитывать нечего. Хотя бы с противником ему повезло – он мог с тем же успехом вытянуть Старого Быка, Кирби Пимма и еще кого-то из местных героев. Может, распорядитель нарочно так подстроил, чтобы межевые рыцари сражались друг с другом и лорды не срамились, проигрывая кому-то из них? Ладно, не важно. Расправляйся с врагами по одному, как говаривал старик. Сир Утор, вот о ком нужно думать сейчас.

Лорд и леди Батервелл восседали на подушках в тени крепостной стены, рядом расположился лорд Фрей со своим сопливым сынком на коленях. Служанки усердно обмахивали их опахалами, но на камзоле лорда Батервелла под мышками уже проступили мокрые пятна, а локоны его леди заметно обвисли. При виде Дунка томящаяся от жары и скуки молодая жена встрепенулась и выпятила грудь так, что он покраснел под шлемом. Рыцари склонили копья, лорд пожелал обоим удачи, леди высунула язык.

Дунк отъехал рысью в южный конец ристалища – теперь их с противником разделяло восемьдесят футов утоптанной земли. Серый конь Утора был мельче Грома, но зато моложе и резвее. Сам сир Утор облачился в серебристую кольчугу и зеленый эмалевый панцирь, круглый шлем-бацинет украшали вымпелы из зеленого и серого шелка, на зеленом щите была изображена серебряная улитка. Дунк получил бы отменный выкуп, спешив его.

Когда труба возвестила о начале поединка, Гром, снова зарысив, двинулся вперед. Дунк направил копье вниз и влево, поперек холки коня. Щит прикрывал левую половину туловища. Человек, конь и копье слились в единое существо из плоти, дерева и железа. Серый несся, взметая пыль; когда между ними осталось всего сорок футов, Дунк послал Грома в галоп и нацелил копье в улитку. Все исчезло в этот миг: палящее солнце, пыль, замок, лорд и леди Батервелл, Скрипач, сир Мейнард, рыцари, оруженосцы, грумы, просто люди. Остался один только враг. Дунк еще раз пришпорил Грома. Улитка летела на него, приближаясь с каждым скоком коня, но ее опережал железный кулак на копье сира Утора. Ничего, щит крепок, он выдержит. Главное – это улитка. Попав в нее, Дунк одержит победу.

На десяти ярдах сир Утор взял копье наперевес. Плечо и руку Дунка прошило болью, но самого удара он не увидел: железный кулак со всего разбега пришелся ему прямехонько между глаз.

Очнулся Дунк на спине, глядя в сводчатый потолок. В голове слышались чьи-то голоса, вокруг плавали лица: сир Арлан, Тансель Длинная, Беннис Бурый Щит, Горячая Вдова, Бейелор Сломи Копье, Эйерион Огненный Принц, безумная леди Вейт. Потом он вдруг сразу вспомнил турнир: жара, улитка, разящий кулак. Дунк со стоном приподнялся на локте, и голова разразилась грохотом, словно боевой барабан.

Видел он, однако, обоими глазами, и дырки во лбу тоже не было. Он лежал в каком-то подвале, среди бочек с вином и элем. Прохладно, по крайней мере, и питье под рукой. Но почему во рту столько крови? Вдруг он язык себе откусил и станет теперь немым – мало ему того, что дурак.

– Доброе утро, – просипел Дунк – так, на пробу – и попытался встать, но погреб вокруг пошел колесом.

– Тихо, тихо, – сказал сгорбленный старичок в длинном сером платье и с такими же серыми длинными волосами. На шее у него висела мейстерская цепь из многих родов металла, на морщинистом лице торчал, будто клюв, большой нос. – Лягте и дайте мне посмотреть на ваши глаза. – Он заглянул в левый глаз, потом в правый, осторожно придерживая веки двумя пальцами.

– Голова болит очень…

– Скажите спасибо, что она на плечах у вас удержалась, сир. Вот, выпейте – это поможет.

Дунк выпил мерзкое на вкус снадобье все до последней капли и даже умудрился удержать его в себе.

– Турнир… что там произошло?

– То же, что и всегда бывает, когда люди сшибают друг друга палками с лошадей. Племянник лорда Смолвуда сломал запястье, сиру Эдену Рисли придавил ногу упавший конь, но убить пока никого не убили – хотя за вас, сир, я сильно тревожился.

– Я упал, да? – Дунк тут же пожалел о своем глупом вопросе: если б его голова не была набита шерстью вместо мозгов, он нипочем бы его не задал.

– С таким грохотом, что на стенах услышали. Те, кто поставил на вас, очень расстроились, а оруженосец ваш просто не в себе был. Так и сидел бы около вас, кабы я его не прогнал. Пришлось напомнить ему о долге, чтоб не путался под ногами.

Дунку тоже бы не мешало напомнить.

– О каком долге?

– Ваш конь, сир. Доспехи. Оружие.

– Да, конечно… – Эг хороший оруженосец и свои обязанности знает. Дунк потерял все: меч старика и доспехи, которые Железный Пейт ему выковал.

– Ваш друг скрипач тоже наведывался, просил приложить все силы для вашего исцеления. Я и его выгнал.

– Долго я у вас здесь лежу? – Правая рука тоже как будто работала. Только голова пострадала, но сир Арлан говорил, что Дунку она все равно без надобности.

– Четыре часа по солнцу.

Ну, это еще не так страшно. Дунк слышал о рыцаре, который после падения на турнире проспал сорок лет и проснулся глубоким старцем.

– Не знаете, выиграл ли сир Утор свой второй поединок? – Может, Улитка и турнир выиграет… победителю проиграть все же не так обидно.

– Он-то? Да. Уложил сира Аддама Фрея, кузена новобрачной. Ее милость лишилась чувств, когда сир Аддам упал, пришлось отнести ее в замок.

Дунк, шатаясь, поднялся на ноги.

– Где моя одежда? Я должен идти… мне надо…

– Не такое уж, видно, важное дело, раз вы позабыли. Я посоветовал бы вам воздерживаться от жирной пищи, крепких напитков и остерегаться новых ударов в лоб… но рыцари, по опыту знаю, мудрых советов не слушают. Ступайте себе: мне еще других дуралеев лечить.

В небе широкими кругами парил ястреб. Дунк ему позавидовал. Солнце лупило по голове, как молот по наковальне, земля под ногами качалась… а может, это его шатало. Выбираясь из подвала, Дунк пару раз чуть не упал. «Зря я Эга не слушал», – думал он, ковыляя через внешний двор. Двое оруженосцев вели с поля под руки лорда Алина Кокшо, сраженного Глендоном Боллом, третий нес шлем со сломанными перьями.

– Сир Джон Скрипач! – провозгласил тем часом герольд. – Сир Франклин из дома Фреев, рыцарь Близнецов, присягнувший Лорду Переправы. Проявите свою доблесть!

Вороной конь Скрипача выбежал на поле в вихре голубого шелка, разукрашенного золотыми мечами и скрипками. Панцирь, наколенники, налокотники, поножи и ворот доспехов покрывала голубая эмаль, внизу была поддета позолоченная кольчуга. Сир Франклин выехал на сером в яблоках скакуне с серебристой гривой, в тон своим серым шелкам и посеребренным доспехам. Его щит, верхний камзол и попона коня были украшены двумя башнями Фреев. Рыцари съезжались несколько раз, но Дунк, глядя на них, ничего не видел. Эх ты, Дунк-чурбан, темный как погреб: как ты умудрился проиграть человеку с улиткой в гербе?

Только когда вокруг закричали, он заметил, что Франклин Фрей лежит на земле. Скрипач спешился и помог противнику встать. Теперь он на шаг ближе к драконьему яйцу, а вот Дунк…

Вчерашние карлики, готовясь к отъезду, запрягали маленьких лошадок в свою свинью на колесиках и другую телегу, обыкновенную. Их было шестеро, один меньше и уродливее другого – и взрослые, и словно бы дети, кто этих коротышек поймет. Среди белого дня, в домотканой шерсти, они не казались такими потешными, как в своих шутовских нарядах.

– Доброго вам дня, – вежливо сказал Дунк. – В дорогу собираетесь? На востоке вон тучи, того гляди дождь хлынет.

Самый страхолюдный злобно глянул на него вместо ответа – не тот ли, кого Дунк ночью оттащил от молодой леди Батервелл? Несло от него вблизи, как от нужника: Дунк сморщил нос и скорей пошел дальше.

Молочный замок казался ему бескрайним, как пески Дорна. Порой он опирался на стену, и при каждом повороте головы в глазах все плыло. Воды надо попить, вот что… иначе он упадет.

Встречный конюх показал ему, где найти колодец. Кайл Вересковый Кот, сгорбленный и несчастный, тоже сидел там, тихо беседуя с Мейнардом Пламмом.

– Сир Дункан? А нам сказали, что вы умерли или скоро умрете.

– Лучше бы умер, – потер виски Дунк.

– Мне это чувство знакомо, – вздохнул сир Кайл. – Лорд Касвелл меня не признал. Я рассказываю, как сделал ему первый меч, а он смотрит на меня как на полоумного и говорит, что в Горьком Мосте слабакам вроде меня места нет. Коня, оружие и доспехи однако забрал, не побрезговал, – с горьким смехом добавил он. – Что же я теперь-то буду делать?

Хотел бы Дунк знать ответ. Даже у вольного всадника должен быть конь, а у наемника меч, чтобы кому-то его продать.

– Найдете себе другого коня, – сказал он, вытянув ведро из колодца. – Мало ли лошадей в Семи Королевствах! И лорда найдете другого, чтобы вооружил вас. – Дунк зачерпнул ладонями из ведра и напился.

– Другого? Не подскажете ли, кого? Я не так молод и крепок, как вы, да и ростом не вышел. На больших рыцарей всегда спрос, взять хоть лорда Батервелла с его Томом Хедлем. Не видели, как этот Том всех своих противников посшибал? И молодой Болл тоже, и Скрипач. Жаль, что не он меня спешил – Скрипач выкупа не берет. Говорит, что ему нужно только яйцо – и чтобы побежденные оставались его друзьями. Цвет рыцарства, да и только.

– Не цвет, а скрипка, – со смехом поправил Пламм. – Скоро тут такая музыка заиграет, что лучше нам всем убраться подобру-поздорову, пока еще не началось.

– Не берет выкупа? – подивился Дунк. – Благородно.

– Легко быть благородным, когда кошелек набит золотом, – заметил сир Мейнард. – Смекните, что тут к чему, сир Дункан, и уезжайте, пока не поздно.

– Куда это?

– Да куда хотите. В Винтерфелл, в Летний Замок, в Асшай у Края Теней. Главное, подальше отсюда. Берите своего коня, доспехи и убегайте черным ходом. Улитка к следующему поединку готовится, ему не до вас.

Дунк едва не поддался искушению. В доспехах и на коне он все-таки останется рыцарем, а без них он нищий, хоть и высокого роста. Но нет… лучше нищий, чем вор. На Блошином Конце он вместе с Хорьком, Рафом и Пудингом был и тем и другим, но старый рыцарь спас его от участи городского отребья. Что ответил бы сир Арлан из Пеннитри на предложение Пламма? Дунк знал, что, и сказал это за него:

– Честь должна быть даже у межевого рыцаря.

– По-вашему, умереть с нетронутой честью лучше, чем жить с запятнанной? Ладно, ладно; заранее знаю ваш ответ. Бегите вместе со своим мальчишкой, виселичный рыцарь, пока этот герб не стал вашей судьбой.

– А вы что, предсказатель? – ощетинился Дунк. – Может, вещие сны видите, как Скрипач? И что вам известно об Эге?

– Известно, что яйцу лучше держаться подальше от сковородки. Белые Стены для него – место нездоровое.

– Как вы сами выступили на ристалище, сир?

– Я решил воздержаться – уж очень знаки дурные. Кому, вы думаете, достанется приз?

«Только не мне», – подумал Дунк и сказал:

– Одни лишь Семеро это ведают.

– А вы покумекайте как следует – с глазами ведь у вас все в порядке.

– Скрипачу? – рискнул Дунк.

– Неплохо. А почему?

– Так я чувствую.

– Вот и я чувствую, что ни взрослым, ни мальчишкам на дороге у нашего Скрипача не надо стоять.

Эг чистил Грома у их палатки, глядя куда-то вдаль. Сразу видно, что оруженосцу тяжело далось падение его рыцаря.

– Хватит, – сказал ему Дунк. – Не то скоро он станет таким же лысым, как ты.

– Сир! – Эг бросил скребницу и обнял Дунка. – Я же знал, что какая-то улитка вас не может убить!

Дунк снял с него шляпу и нахлобучил ее на себя.

– Мейстер сказал, что ты сбежал с моими доспехами.