Рыцарь Семи Королевств (сборник) Мартин Джордж

Таинственный рыцарь

Когда Дунк и Эг выезжали из Каменной Септы, пошел летний дождь.

Дунк ехал на старом боевом коне Громе; Эг, восседая на молодой лошадке Дождинке, вел в поводу мула Мейстера. Мул тащил на себе доспехи Дунка, книги Эга, спальники, палатку, одежду, большой кусок жесткой солонины, кувшин с медовухой и два меха с водой. Голову его покрывала старая соломенная шляпа Эга с дырками для ушей. Сам Эг обзавелся новой, но обе шляпы, на взгляд Дунка, только дырками и отличались.

Над городскими воротами торчала на пике отрубленная голова – довольно-таки свежая на вид: еще не позеленевшая, но уже сильно попорченная. Воронье расклевало щеки и губы, из пустых глазниц под дождем струились кровавые слезы, открытый рот точно взывал к проходящим через ворота путникам.

Дунк уже не раз видывал такое.

– В Королевской Гавани, будучи еще мальчишкой, я стащил такую голову прямо с пики, – сказал он Эгу (на стену вообще-то залез Хорек после долгих подначек Рафа и Пудинга, но когда прибежала стража, он голову сразу бросил, а Дунк поймал). – Не знаю, кто это был: мятежный лорд, рыцарь-разбойник или обычный убийца – после пары дней на стене они все как братья-близнецы. – Они тогда славно попугали девчонок на Блошином Конце. Загоняли их в переулок и не выпускали, пока те мертвую голову не поцелуют, а бедняжкам и деваться некуда: быстрее Рафа в Королевской Гавани никто не бегал. Эгу, однако, об этом лучше не знать. Хорек, Раф и Пудинг… маленькие чудовища, – а он, Дунк, хуже всех. Голова в конце концов совсем прогнила, и они кинули ее в котел в какой-то харчевне.

– Первым делом всегда глаза выклевывают. Потом щеки проваливаются, и она начинает зеленеть. – Слушай, – прищурился Дунк, – а ведь я его знаю.

– Как не знать, сир. Тот самый горбатый септон, что три дня назад проповедовал против лорда Красного Ворона.

Да, точно. Надо же… а ведь святой человек, служил Семерым, хоть и вел крамольные речи. «На руках его кровь брата и юных племянников, – вещал горбун на рыночной площади. – Тень, повинующаяся ему, задушила сыновей храброго принца Валарра во чреве матери. Где Молодой Принц теперь? Где его брат Матарис? Где добрый король Дейерон и бесстрашный Бейелор Сломи Копье? Они в могиле, а бледная птица с кровавым клювом все так же сидит на плече короля Эйериса и каркает ему в ухо. Ад отметил его своим клеймом и сделал кривым. Он принес нам глад, мор и братоубийство. Поднимайтесь, говорю я, и вспомните о своем истинном короле, что за морем. Семь богов у нас и семь королевств, – и у черного дракона было семь сыновей! Вставайте, лорды и леди, вставайте, отважные рыцари, вставайте, вольные землепашцы! Сбросьте злого колдуна Красного Ворона, чтобы проклятие не пало на детей ваших и внуков». Сплошь крамола, но видеть его здесь с выклеванными глазами…

– Да, это он, – сказал Дунк. – Еще одна причина поскорей убраться из этого города. – Он тронул Грома шпорами и выехал из ворот вместе с Эгом. Сколько глаз у Красного Ворона, спрашивает загадка? Тысяча и еще один. Многие верят, что десница короля владеет черной магией и может оборачиваться одноглазой собакой или превращаться в туман. Серые волки убивают его врагов, вороны доносят ему обо всем, что видели или слышали. Все это не иначе сказки, но то, что соглядатаи у десницы повсюду – чистая правда.

В Королевской Гавани Дунк видел Красного Ворона своими глазами. Лицо и волосы белые, что твоя кость, а единственный глаз – другой ему вышиб брат, Жгучий Клинок, на Багряном Поле – красный, как кровь. На щеке и шее родимое пятно будто бы в виде ворона – из-за него он и получил свое прозвище.

– Нехорошо это – рубить головы септонам, – сказал Дунк, когда Каменная Септа осталась далеко позади. – Он ведь ничего такого не делал, только проповедовал, а слова – это ветер.

– Которые ветер, а которые и измена, сир. – Эг состоял из одних локтей и ребер, но язык у него работал как надо.

– Слушайте, слушайте! Принц говорит!

Эг воспринял это как оскорбление.

– Он лгал народу, сир. Засуху и весеннюю горячку лорд Красный Ворон не насылал.

– Может, и так, но если рубить головы всем лжецам, половина городов Семи Королевств обезлюдеет.

Они ехали шесть дней. Дождь давно перестал, и Дунк, сняв камзол, грелся на солнышке. Вдыхая ветерок, свежий и ароматный, как девичье дыхание, он спросил:

– Чуешь воду? Озеро где-то близко.

– Я чую одного только Мейстера, сир. – Эг дернул за повод мула, щиплющего траву на обочине.

– На берегу есть гостиница. – Дунк помнил ее с тех времен, как был оруженосцем у старого рыцаря. – Сир Арлан говаривал, что там варят добрый эль – может, отведаем, пока будем ждать парома.

– И поедим заодно, сир? – спросил Эг с надеждой.

– А чего бы тебе хотелось?

– Ну… мяса жареного, утку, похлебку. Да все, что угодно, сир!

Они уже три дня не ели горячего, питаясь лишь тем, что могли промыслить охотой, да еще жесткой, как дерево, солониной. Не худо бы и подкрепиться… до Стены еще далеко.

– Можем и заночевать тут, – предложил Эг.

– Перину постлать милорду?

– Мне и соломенный тюфяк подойдет, – обиделся мальчуган.

– На ночлег у нас денег не хватит.

– Почему же? У нас двадцать два гроша, да три звезды, да один олень и еще тот поцарапанный гранат, сир.

Дунк почесал за ухом.

– Олень только один? А было вроде два…

– Так вы ж палатку купили, вот и остался один.

– Если начнем прохлаждаться в гостиницах, вконец обнищаем. На их тюфяках только блох наберешься – мне, к примеру, своих хватает. Поспим лучше под звездами.

– Звезды дело хорошее, сир, но и на подушку прилечь иногда хочется.

– Подушки – это для принцев. – Лучшего оруженосца, чем Эг, ни один рыцарь бы не пожелал, но господские замашки в нем порой-таки просыпаются. Драконова кровь, ничего не попишешь. Сам-то Дунк – нищенское отродье, так его всегда обзывали на Блошином Конце, злорадно прибавляя, что когда-нибудь его непременно повесят. – Эль и горячий ужин мы, пожалуй, себе позволим, но на постели я добрую монету не стану тратить. Нам еще паромщику платить. – В последний раз переправа в этих краях стоила всего пару медяков, но за шесть-семь лет, что прошли с тех пор, в государстве все сильно подорожало.

– Сниму сапог, и можно будет переправиться даром, – не уступал Эг.

– Можно, да не нужно. – Снимать сапог опасно: слухи поползут. Оруженосец у Дунка ведь не от природы плешивый. У Эга лиловые глаза древнего валирийца и волосы как кованое золото с нитями серебра: если регулярно не брить ему голову, он может с тем же успехом трехглавого дракона носить на груди. Времена в Вестеросе нынче опасные, и… короче, лучше не рисковать. – Еще слово про твой треклятый сапог, и я тебе так врежу по уху, что сам на тот берег перелетишь.

– Тогда уж лучше вплавь, сир. – Эг хорошо плавал, а Дунк совсем не умел. – Кто-то едет за нами, слышите?

– А то, не глухой. – Тем паче, что уже и пыль показалась. – Отряд большой, едут спешно.

– Не разбойники ли? – Эг с любопытством привстал на стременах: мальчишки все одинаковы.

– Разбойники бы скрытно ехали. Такой шум поднимают одни лишь лорды. – Дунк убедился, что меч легко выходит из ножен. – Съедем-ка лучше с дороги, лорды лордам рознь. – Поостеречься не помешает. На дорогах теперь стало опаснее, чем при добром короле Дейероне.

Они схоронились за терновым кустом, и Дунк повесил на руку щит – тяжелый, сосновый, в железном ободе. Он купил его в Каменной Септе взамен старого, который Дюймель порубил на щепки в бою, но не успел еще отдать живописцу. Поэтому вместо его собственной эмблемы, вяза и падучей звезды, на щите до сих пор красовался герб прежнего хозяина, мертвец на виселице. Зрелище не из приятных, зато щит обошелся недорого.

Вскоре на дороге показались первые всадники, два молодых лордика на быстрых конях. Тот, что на гнедом, был в открытом шлеме из позолоченной стали с тремя пышными перьями – белым, красным и золотистым. Кринет его коня украшал такой же плюмаж. Другого, вороного скакуна, нарядили в голубое с золотом. Юноши мчались вперед со смехом и криками, но третий всадник, следующий за ними, держался заметно тише. Их сопровождала большая свита: слуги, повара, грумы, латники, конные арбалетчики, а также дюжина телег с доспехами, палатками и провизией. На темно-оранжевом щите третьего рыцаря Дунк разглядел три черных замка. Этот герб был ему знаком, вот только откуда? Может, пожилой лорд с бородкой цвета соли с перцем был на турнире в Эшфорде? Или сир Арлан служил какое-то время у него в замке. Старый межевой рыцарь столько замков переменил, что Дунк и половины из них не мог припомнить.

– Эй, кто там в кустах, – крикнул внезапно лорд, придержав коня. – Выходи!

Двое стрелков немедленно взяли арбалеты на изготовку, остальные продолжили путь.

Дунк вышел, взявшись за меч, со щитом на левой руке. До пояса он был гол, лицо покрывала красная пыль, но лорд первым делом, конечно, обратил внимание на его рост.

– Мы ничего плохого не замышляли, милорд. Нас тут только двое с оруженосцем.

– Оруженосец? За рыцаря себя выдаешь?

Лорд смотрел так, словно кожу живьем сдирал. Дунк счел за лучшее убрать руку с эфеса.

– Я межевой рыцарь. Ищу себе новую службу.

– Все разбойники, которых я вешал, то же самое говорили. Твой герб может оказаться пророческим, сир… если ты и вправду рыцарь.

– Это не мой герб, милорд. Я просто не успел перекрасить щит.

– Что так? С мертвеца его снял?

– Нет, купил. – Три замка, черные на оранжевом поле… где ж он их видел раньше? – Я не разбойник.

– А шрам на щеке откуда – от кнута, что ли?

– От кинжала. Да и не ваше это дело, милорд.

– Я сам решаю, до чего мне есть дело.

Двое молодых рыцарей повернули назад посмотреть, что задержало их спутника.

– В чем дело, Гарми? – спросил всадник на вороном, с красивым, чисто выбритым лицом и черными волосами до плеч. На груди его синего с золотой оторочкой дублета был вышит золотой нитью зубчатый крест со скрипками в первой и третьей четвертях и мечами во второй и четвертой. Синие под цвет дублета глаза весело улыбались.

– Алин уже волнуется, что ты с коня упал – славный предлог, чтоб вернуться назад и не плестись у меня в хвосте!

– Кто эти воры? – осведомился всадник на гнедом скакуне.

– Не называйте нас ворами, милорд, – ощетинился Эг. – Мы вас тоже приняли за разбойников, вот и спрятались. Это сир Дункан Высокий, а я его оруженосец.

Молодые лорды обратили на его слова не больше внимания, чем на лягушачье кваканье.

– В жизни не встречал такой здоровенной орясины, – заявил рыцарь на гнедом коне, пухлощекий, с кудрями как темный мед. – Бьюсь об заклад, в нем не меньше семи футов. Вот грохоту-то будет, когда он рухнет!

Проиграешь ты свой заклад, подумал побагровевший Дунк. Эйемон, брат Эга, его измерял: до семи футов целого дюйма недостает.

– А это ваш боевой конь, сир великан? – не унимался рыцарь с плюмажем. – Его мы на мясо пустим.

– Лорд Алин часто забывает о хороших манерах, – вступился черноволосый рыцарь. – Проси у сира Дункана прощения, Алин.

– Нижайше прошу извинить меня, сир. – Пернатый рыцарь повернул коня и рысью поехал вперед.

– На свадьбу едете, сир? – спросил другой – так властно, что Дунк едва поборол искушение отвесить ему поклон.

– Нет, милорд. К переправе.

– Из лордов здесь только Гарми да этот сорванец, Алин Кокшо. Сам я такой же межевой рыцарь, как и вы, а зовут меня сир Джон Скрипач.

Межевые рыцари могли брать себе разные имена, но таких коней и дублетов Дунк у них еще не видывал. Рыцарь Золотой Межи, да и только.

– Мое имя вы уже знаете, а оруженосца моего зовут Эг.

– Рад знакомству, сир. Поедемте с нами в Белые Стены, сломим пару копий в честь нового брака лорда Батервелла! Бьюсь об заклад, вы там сможете отличиться.

На турнирах Дунк после Эшфорда не бывал. Выиграв несколько поединков, он обеспечил бы себя пропитанием до самой Стены.

– Пусть сир Дункан едет своей дорогой, а мы отправимся своей, – молвил лорд с замками на щите, но Джон Скрипач не обратил на это никакого внимания.

– Хотел бы я переведаться с вами на мечах, сир. Я сражался с воинами из разных земель, но с такими великанами ни разу не имел дела. Ваш отец тоже высокий был?

– Я не знал своего отца, сир.

– Мне жаль это слышать… я тоже слишком рано лишился отца, – сказал Скрипач и добавил, обращаясь к лорду с тремя замками: – Надо бы пригласить сира Дункана в нашу компанию.

– Таких, как он, нам не надобно.

Дунк молчал. Межевых рыцарей не часто просят составить компанию высокородным лордам, ему скорее пристало бы ехать сзади, в колонне. Ведь вон сколько у них людей: грумы для ухода за лошадьми, повара для стряпни, оруженосцы для чистки доспехов, солдаты для охраны – а у Дунка на все про все один Эг.

– Это каких же? – засмеялся Скрипач. – Слишком высоких? Полно, сильные бойцы нам нужны. Молодые мечи, как говорят, стоят больше старых имен.

– Дураки говорят. Вы о нем ничего не знаете: вдруг это разбойник или шпион Красного Ворона?

– Я не шпион, милорд, – возразил Дунк. – И не нужно говорить обо мне так, будто я глух, мертв или нахожусь в Дорне.

– В Дорне вам самое место, сир, – ответил на это лорд. – По мне, можете хоть сейчас туда отправляться.

– Не слушайте его, – посоветовал Скрипач. – Он стреляный воробей и подозревает каждого встречного. Мне этот человек пришелся по вкусу, Гарми; поедемте с нами в Белые Стены, сир Дункан.

– Благодарю, милорд… но никак не могу. – Как он будет ночевать в одном с ними лагере? Им слуги поставят шатры, грумы коней обиходят, повара каждому зажарят по каплуну, а рядом Дунк с Эгом будут жевать свою солонину?

– Видите, – сказал пожилой, – он свое место знает. Едем, лорд Кокшо уже на пол-лиги вперед ускакал.

– Ничего, я догоню. Надеюсь, сир Дункан, мы еще встретимся… хотелось бы сразиться с вами на копьях.

– Удачи вам на ристалище, сир. – Когда Дунк нашелся с ответом, оба рыцаря уже ускакали, чему он был только рад. Пожилой слишком уж въедлив, лорд Алин чересчур высокомерен, и даже в любезном Скрипаче Дунк почувствовал нечто странное.

– Что это за дом такой, – спросил он у Эга, – две скрипки и два меча в зубчатом кресте?

– Нет такого герба, сир. Ни в одном перечне не встречал.

Может, он и в правду межевой рыцарь, этот Скрипач. Дунк свой герб придумал на лугу в Эшфорде, а кукольница Тансель Длинная нарисовала его на щите.

– А пожилой небось родня Фреям? – У Фреев на щитах тоже замки, да, кстати, и земли их где-то неподалеку.

– В гербе у Фреев две голубые башни на сером поле и мост между ними, – закатил глаза Эг, – а у него три замка, черные на оранжевом, и где же там мост?

– Нету моста, – согласился Дунк. – А если будешь еще мне глаза закатывать, я тебе так двину по уху, что они вглубь уйдут.

– Я не хотел… – покаялся Эг.

– Ладно. Просто скажи мне, кто он.

– Гармон Пек, лорд Звездной Вершины.

– Это в Просторе, да? У него правда три замка?

– Только на щите, сир. Раньше было три, но два отобрали.

– За что же?

– За черного дракона, за что же еще.

Ну да, конечно. Можно было не спрашивать.

Страной уже двести лет правят потомки Эйегона Завоевателя и двух его сестер, объединивших семь королевств в одно государство и выковавших Железный Трон. Их герб – трехглавый дракон дома Таргариенов, красный на черном. Шестнадцать лет назад бастард короля Эйегона IV, Дейемон Черное Пламя, поднял восстание против своего законнорожденного брата под знаменем с таким же трехглавым драконом, но поменял цвета, как это часто водится у бастардов: дракон черный, поле красное. Мятеж закончился на Багряном Поле, где Дейемон и его сыновья-близнецы полегли под градом стрел Красного Ворона. Мятежники, оставшиеся в живых и склонившие колено перед законным правителем, были помилованы, но лишились некоторой доли своих земель, замков и золота. И у каждого взяли кого-то в заложники, чтобы впредь неповадно было.

– Теперь я вспомнил. Сир Арлан не любил говорить о Багряном Поле, но однажды в подпитии рассказал мне, как погиб его племянник. – Дунк до сих пор слышал голос старика, чуял, как от него пахнет вином. «Роджер Пеннитри его звали. Лорд с тремя замками на щите расколол ему голову булавой». Имени того лорда старик не знал – а может, и знать не хотел. Отряд Скрипача и лорда Пека уже скрылся вдали, оставив за собой тучу красной пыли. Что Дунку до них? С тех пор шестнадцать лет минуло, претендент погиб, его сторонники изгнаны или помилованы.

Под жалобные крики птиц они молча проехали половину лиги, и Дунк сказал:

– Он про Батервелла упоминал. Тот живет где-то поблизости?

– На том берегу озера, сир. Лорд Батервелл при короле Эйегоне был мастером над монетой. Дейерон сделал его десницей, но ненадолго. В гербе у него волнистые линии – белые, желтые и зеленые. – Эг любил блеснуть своими познаниями в геральдике.

– Он друг твоего отца?

– Вот уж нет, – скорчил гримасу Эг. – Отец его недолюбливает. Во время мятежа второй сын Батервелла дрался за претендента, а старший – за короля. И нашим и вашим, а сам лорд ни за кого.

– Ну что ж, благоразумный человек.

– Трус, как отец говорит.

Да, принц Мейекар – муж надменный, гордый и жесткий.

– Белых Стен мы все равно не минуем по дороге к Королевскому тракту. Почему бы заодно и не подхарчиться? – У Дунка заурчало в животе при одной мысли об этом. – Может, кому-то из гостей понадобится охрана на обратном пути.

– Мы же вроде на север едем?

– Стена восемь тысяч лет простояла – постоит еще малость. И добираться до нее добрую тысячу лиг, так не худо бы сперва серебром разжиться. – Славно было бы схлестнуться на турнире с этим желчным лордом Пеком. «Вас победил оруженосец старого сира Арлана, – скажет Дунк, получив с него причитающийся выкуп. – Тот, кто заменил ему убитого вами мальчика». Старику бы это понравилось.

– Хотите на турнир записаться, сир?

– А что? По-моему, время уже пришло.

– Нет, сир. Не пришло.

– Зато в ухо тебе дать самое время. – Ему бы всего два поединка выиграть, и довольно. Если он возьмет два выкупа, а выплатит только один, они целый год будут харчиться что твои короли. – Я мог бы принять участие в общей схватке, если она там будет. – При его росте и силе победа в ней достанется ему легче, чем в одиночном бою.

– На свадьбах общие схватки не в обычае, сир.

– Зато пиры в обычае. Путь перед нами лежит долгий, не худо бы набить животы.

Озеро на закате горело багряным золотом, словно лист кованой меди. Завидев над верхушками ив крышу гостиницы, Дунк снова напялил потный камзол, умылся, расчесал пальцами гриву выгоревших волос. С ростом и со шрамом на щеке он ничего поделать не мог, но надеялся, что теперь будет меньше смахивать на разбойника.

Гостиница оказалась гораздо просторнее, чем он ожидал. Широкий сруб, увенчанный башенками, расползался во все стороны и даже в воду, опираясь на сваи, забрел. К перевозу по илистому берегу проложили дорожку из горбыля, но ни парома, ни паромщика видно не было. Через дорогу виднелась конюшня, крытая тростником; двор с колодцем и колодой для водопоя окружала сложенная насухо стенка, но ворота стояли открытые.

– Займись лошадьми с мулом, только пить много не давай, – распорядился Дунк. – Я пойду закажу нам поесть.

– Вам паром нужен? – спросила подметавшая крыльцо хозяйка гостиницы. – Сегодня уже не придет. Солнце садится, а по ночам Нед перевозит, только когда луна полная. Утречком переправитесь.

– Дорого он берет, не скажете?

– Три гроша с человека, десять с коня.

– У нас две лошади с мулом.

– За мула тоже готовьте десять.

Всего тридцать шесть, прикинул в уме Дунк – больше, чем он надеялся.

– В прошлый раз это стоило всего два гроша с человека и шесть с коня.

– Это вы с Недом договаривайтесь, а от себя я скажу, что постелей у меня нет. Лорды Шоуни и Костейн со свитой стоят, все полнехонько под завязку.

– Лорд Пек тоже здесь? – (Тот, что убил оруженосца старого сира Арлана.) – Он направлялся сюда вместе с лордом Кокшо и Скрипачом.

– Нед взял их на свой последний паром. – Женщина смерила Дунка взглядом. – Вы тоже из ихних будете?

– Нет, просто встретил их на дороге. – От запаха, струящегося из окон, у Дунка потекли слюнки. – Мы бы отведали того, что у вас там жарится, если не слишком дорого.

– Дикий вепрь, – доложила хозяйка. – С перцем, луком, грибами и репкой.

– Мы и без репки обойдемся. Нам бы по ломтю жаркого да по кружке вашего эля – сколько возьмете? А переночуем мы на конюшне, с вашего позволения.

Тут он дал маху.

– Конюшня для лошадей. Ты, конечно, тоже здоров что твой конь, однако ног у тебя две, не четыре. Не нанималась я кормить все Семь Королевств. Жаркое у меня для гостей и эль тоже. А ну как недостанет чего, что лорды скажут? Вон, в озере рыбы полно, и бродяги вроде вас стоят лагерем у пеньков, межевые будто бы рыцари. – Тон женщины ясно давал понять, что их рыцарство вызывает у нее большие сомнения. – Глядишь, примут вас и едой поделятся, только не мое это дело. Проваливай, – она махнула на Дунка метлой, – некогда мне с тобой. – Дверь за ней захлопнулась, и Дунк не успел спросить, где же ему найти упомянутые пеньки.

– Там не свинью жарят, сир? – Эг сидел на краю колоды, с ногами в воде, и обмахивался шляпой.

– Вепря. Но кому он нужен, когда есть вкусная солонинка?

– Можно, я лучше сапоги свои съем? А новые сошью из солонины, она попрочнее будет.

– Нельзя, – сказал Дунк, сдерживая усмешку. – Еще слово, и я тебя кулаком попотчую. – Он снял с мула свой шлем и кинул оруженосцу. – Достань из колодца воды и размочи солонину. – В сухом виде она могла стоить человеку нескольких зубов. – Из поилки не бери, ты в ней ноги мочил.

– Мои ноги только вкус бы улучшили, – хмыкнул Эг, однако повиновался.

Межевых рыцарей они нашли без труда: углядели на берегу их костер и пошли на свет, ведя в поводу животных. Шлем Дунка, который Эг нес под мышкой, хлюпал на каждом шагу. От солнца осталась только чуть заметная красная полоса на западе. Вскоре деревья расступились, и путники вошли в бывший чардревник, заповедную рощу Детей Леса, от которой ныне остались только пни да белые корни.

У костра, передавая друг другу винный мех, сидели на корточках двое мужчин. Их кони паслись неподалеку, оружие и доспехи были сложены аккуратно. Еще один, намного моложе своих спутников, прислонился спиной к каштану.

– Вечер вам добрый, сиры, – окликнул еще издали Дунк: вооруженных людей врасплох лучше не заставать. – Меня зовут сир Дункан Высокий, а парнишку – Эг. Можно нам подсесть к вашему костерку?

– Здравствуйте, сир Дункан, – сказал, поднявшись навстречу, человек средних лет с рыжими бакенбардами. – И впрямь высокий… будем рады и вам, и парнишке вашему, только что у него за имя такое – Эг?

– Уменьшительное, сир. – Эг благоразумно умолчал о полном своем имени – Эйегон.

– Вот оно как. А с головой что?

Скажи, что вши завелись, мысленно воззвал Дунк. Они часто этим отговаривались, но иногда Эг нес что-нибудь несусветное.

– Я дал обет брить ее, сир. Пока рыцарские шпоры не получу.

– Достойный обет. Я сир Кайл, Вересковый Кот. Под каштаном сидит сир Глендон… э-э… Болл, а рядом со мной добрый сир Мейнард Пламм.

– Пламм, – насторожил уши Эг. – Вы не родственник лорда Визериса, сир?

– Дальний, – ответил высокий сутулый рыцарь с длинными белесыми волосами, – хотя сомневаюсь, что его милость признает это родство. Он, скажем так, из сладких Пламмов[7], а я из кислых. – Плащ сира Мейнарда, неровно выкрашенный в сливовый цвет, по краям сильно пообтрепался. В пряжку, скреплявшую его на плече, был вставлен лунный камень величиной с куриное яйцо, остальной наряд состоял из бурой шерсти и поцарапанной кожи.