Три стильных детектива Изнер Клод
Мадам Бонефон вздохнула и сделала всем знак следовать за ней. Она с облегчением увидела, что кухня не пострадала, и повела туда нестройную процессию.
Глава двадцатая
Виктор старался держаться подальше от плиты, хотя на ней в данный момент, к счастью, ничего не варилось. Мадам Бонефон окинула всех взглядом и заявила:
– Садитесь, а я вызову полицию.
– Не торопитесь, сначала нам надо кое-что прояснить. Лучше приготовьте нам горячего шоколаду, – велел ей Гюго.
– И ему тоже?! – воскликнула славная женщина, указывая на Лазара, который сидел неподвижно, уставившись в одну точку.
– Да, и ему, он никуда не убежит.
Все остальные расселись на табуретах вокруг круглого столика на одной ножке.
– Скажите, как, черт возьми, вы догадались, куда мы направляемся? – обратился Виктор к Кэндзи.
– Мое присутствие объясняется не стечением обстоятельств и не даром предвидения. Меня встревожили некоторые наблюдения: вырезка из газеты с пометками, сделанными вашей рукой, блокнот Жозефа, который валялся на прилавке…
– Вы следили за мной! Я знал! Я чувствовал! – возмущенно вскричал Жожо.
Кэндзи не обратил на него внимания.
– А потом Таша подтвердила мои подозрения. Мы с ней посовещались и договорились действовать сообща. Сегодня утром, узнав, что вы направляетесь в Домон, она сразу же позвонила мне. Оставалось только проследить за Жозефом. Приехав сюда следом за вами, я заметил на подступах к замку этого субъекта, который возился с чем-то похожим на взрывное устройство, и забил тревогу.
– Таша… Я чувствовал, что она последнее время чем-то озабочена.
– Ну, не только же вам донимать ее своей подозрительностью. Могу ли я поинтересоваться, месье Дельма, на кого вы оставили наш магазин? – спросил Кэндзи.
– О, не беспокойтесь, мадам Пиньо обещала за ним приглядеть, – без тени смущения ответил тот.
– Кто вы такой на самом деле? Что означают ваш парик и фальшивый нос? – закричал Жозеф.
Симеон Дельма невозмутимо встретил его взгляд. Он ответил не сразу, размышляя, стоит ли раскрывать свою роль в этом деле. Тщеславие победило осторожность.
– На самом деле меня зовут Эрик Перошон, я племянник Донатьена Ванделя.
– Зачем же вы нанялись в наш магазин, месье Перошон?
Эрик только улыбнулся и многозначительно приложил палец к губам.
Сюзанна привстала и, гневно сверкнув глазами, указала на Лазара.
– Вы тратите время, препираясь с этим молокососом, в то время как вот он, вероломный Лазар, погубил почти всех наших друзей! Да мы и сами последовали бы за ними, если бы не помощь месье китайца, которого нам словно послало Провидение!
– Я японец, мадам, – поправил ее Кэндзи.
– Неважно, – отмахнулась она. – Это настоящий волк в овечьей шкуре! Только подумайте, он отравил двух бедолаг в фиакрах, потом Эвариста…
– Держу пари, он и свою жену отправил к праотцам! Душегуб! – присоединилась к подруге Ида.
Лазар Дюкудре никак не реагировал на обвинения, и это еще больше распаляло Иду и Сюзанну.
Напряженную атмосферу несколько разрядило лишь появление мадам Бонефон. Она принесла горячий шоколад и принялась разливать его в чашки, не скупясь на наставления.
– Сахар можете не добавлять, – бубнила она, – я его уже положила. И не жалейте сливок.
– Спасибо, мадам Бонефон, – сказал Гюго.
Славная женщина с отвращением протянула чашку Лазару Дюкудре:
– Пейте, раз уж хозяин так хочет. Пресвятая Дева! Мыслимо ли такое – загубить столько христиан!
Лазар с отсутствующим видом смотрел в пространство. Потом он прошептал:
– Вы ничего не сможете доказать.
– Ошибаетесь, мне кое-что известно, – заявил Гюго. – Все началось в этом доме 14 августа, когда упал метеорит. Деода Брикбек настоял, чтобы мы без промедления, на следующий же день отправились прочесывать лес в поисках осколков. Донатьен с энтузиазмом подхватил эту идею. Лазар и Рен ушли далеко вперед. В подлеске у корней каштана они заметили черный камень. Я наблюдал за ними, стоя неподалеку за деревом, и видел, как они вертели камень в руках, удивляясь тому, что он был весь в дырках. Потом Рен осталась внизу, а Лазар взобрался на дерево и спрятал камень в развилке ветвей. Рен свистнула, Лазар спрыгнул на землю. В этот момент подошел Донатьен. Они показали ему на метеорит, и Лазар предложил достать камень. Донатьен, недолго думая, полез на дерево. Он был в полном восторге и бормотал, что это не просто осколок метеорита, а таинственное подтверждение внеземной жизни. Что эта находка принесет ему славу. Вдруг ветка, за которую он уцепился, обломилась, и он упал вниз. Он лежал на спине и не мог пошевелиться. Рен закричала. Прибежали Максанс и Деода. Рен твердила: «Он мертв! Он мертв!», пока Лазар не шикнул на нее. Потом появились Ида и Сюзанна, а за ними Виржиль. Я воспользовался тем, что всеобщее внимание сосредоточено на Донатьене, и стащил метеорит. Лазар потом вспомнил про камень и не мог понять, куда тот исчез.
– Почему вы об этом молчали? – поинтересовалась Сюзанна.
– Дюкудре всего лишь хотели посмеяться над Донатьеном. Они не виноваты, что их шутка закончилась трагедией.
– А метеорит, где он сейчас? – поинтересовался Виктор.
– Я закопал его у входа на псарню. Это всего лишь осколок базальта.
Все заговорили одновременно, высказывая свое мнение об услышанном.
Эрик Перошон подошел к Гюго и спросил:
– Выходит, сокровище, о котором говорил мне дядя, это обыкновенный камень?
– А вы решили, что Донатьен говорит о каком-то кладе? – догадался Виктор. – И гонялись за миражом, господин Гранден… вернее, господа Грандены.
– Что?! – изумленно воскликнул Жозеф. – Вы хотите сказать, что он изображал обоих братьев?
– Да, Жозеф. Думая, что его дядя является обладателем какого-то бесценного сокровища, этот молодой человек придумал себе двойника. Наклеивая фальшивый нос и надевая парик, он становился то нотариусом, то его братом-близнецом, который работал служащим в нашей книжной лавке. Болтливая мадам Баллю случайно подсказала ему, где хранятся бумаги Эмиля Легри. Он завладел ключом от мансарды и отыскал там реестровую книгу Эмиля со списком членов ассоциации «Подранки», где были указаны их имена и адреса. Скажите, месье Перошон, кто первым откликнулся на ваше приглашение в пассаж д’Анфер?
– Лазар Дюкудре и Гюго Мальпер.
– И вы нам ничего не сказали?! – воскликнула Сюзанна, обращаясь к Гюго.
– Месье Перошон, вы отдаете себе отчет в том, что именно вы спровоцировали убийцу? – прокурорским тоном обратился к Эрику Виктор. – Побывав у вас, Лазар испугался и решил избавиться от Деода и Максанса, которые были свидетелями его дурной шутки с Донатьеном. Потом вы отправили еще одно письмо, не так ли?
– Да, от имени Эвариста Вуазена, – о том, что один из членов ассоциации, возможно, сводит счеты с остальными. Странно, что месье Мальпер ни словом об этом не обмолвился.
– Ничего подобного! – возразил Гюго. – Вот этот человек может подтвердить.
– Он говорит правду, – кивнул Жозеф. – Продолжайте, Виктор.
– Получив это письмо, Лазар догадался о том, что писал его не Вуазен. Он хорошо знал почерк и стиль Эвариста, который вечно путался в хитросплетениях синтаксиса, и понял, что кто-то выдает себя за него. Это укрепило месье Дюкудре в решении идти до конца. Убив Эвариста, он решил запугать неизвестного, который пытался предупредить всех об опасности. Затем настал черед Виржиля Сернена. Потом убийца чуть не зарезал вас в Медоне, месье Мальпер. Иду Бонваль Лазар отложил на потом, так как ее не было дома, то же самое с Сюзанной – он не знал, где она живет… А если бы не своевременное появление месье Мори, мы все могли оказаться в общей могиле прямо здесь, на этом самом месте!
– Скажите же наконец, Гюго, – встряла Сюзанна, – зачем вы так срочно хотели меня видеть?
– У меня были на ваш счет серьезные подозрения.
Это заявление вызвало у Сюзанны новый приступ ярости.
– Убийца! – воскликнула она, подскакивая к Лазару. – Вы с Рен друг друга стоили!
– Жирная индюшка! – прошипел в ответ Лазар. – Вы всегда держали меня за идиота. Думаете, вам все известно, да? Ну, так вот, я открою вам секрет, вы не умней, чем пробка от бутылки. Да, это я убил Рен и подстроил так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Да, это я уничтожил всех остальных! Жаль только, вы уцелели! Покончить с вами для меня было бы истинным наслаждением!
Сюзанна, побледнев, отшатнулась и ухватилась рукой за столик.
– Вы убили Рен? Свою жену? Да вы просто чудовище!
– Он так и не смог простить ей измены, – заметил Гюго.
Лазар съежился, как от пощечины.
– Их брак был похож на величественное здание, красивый фасад которого скрывает потрескавшиеся стены и готовый обрушиться потолок, – продолжил Гюго с видимым удовольствием. – Вам, Лазар, удавалось обманывать всех, кроме нас с Виржилем. Это он рассказал мне, что после гибели сына Рен навсегда покинула супружескую спальню. Однажды, когда она под каким-то предлогом ушла из дома, вы проследили за ней и убедились, что у нее есть любовник, и зовут его Виржиль Сернен. Но потом они разорвали отношения. Может, знай вы об этом, пощадили бы их?
Лазара трясло как в лихорадке.
– Она отравила мою жизнь! – выкрикнул он.
– И все же вы не хотели умирать, месье Дюкудре, иначе зачем припасли для нас динамит? – спросил Виктор.
– Чтобы уничтожить всех свидетелей!
– Это вы приходили к Деода Брикбеку?
– Да! Чтобы забрать письмо, в котором его приглашали на ужин.
– Но, Виктор, как вам удалось разгадать эту запутанную головоломку?! – потрясенно молвил Жозеф.
– Благодаря вам, дорогой мой, точнее, благодаря деревянным игрушкам, которые так раздражали вас и которые я забрал себе. Прошлой ночью я поставил их на столик, где лежали письма, найденные мной у Виржиля Сернена. И вдруг заметил, что на этикетках, где была написана цена игрушки, между франками и сантимами стоял кружок, перечеркнутый чертой. Подобный знак красовался и в том письме, которое Виржиль получил, когда лежал в клинике.
Виктор вытащил из бумажника листок бумаги и показал его всем присутствующим.
– Вот, можете сами убедиться.
Дорогой Виржиль,
Твое лечение приближается к концу, не пора ли бежать из темницы Завтра в одиннадцать мы собираемся в «Миротон де Терн» Очень на тебя рассчитываем. Мы приготовили тебе большой сюрприз
Твои друзья из ассоциации «Подранки».
– Это вело к Дюкудре. Вначале я отбросил эту версию, улик было недостаточно. К тому же кто угодно – Сюзанна, Ида или Гюго – вполне могли подстроить так, чтобы этикетки сбивали нас со следа. Но, узнав о смерти Рен, я сказал себе, что она как нельзя вовремя вышла из игры. А значит, убийца – Лазар.
– Вам, как всегда, повезло, – заключил Кэндзи.
– Нет, на этот раз я просто получил доказательства своих предположений.
– Ваших предположений?! Да вы самый непоследовательный, взбалмошный, безрассудный тип, которого я когда-либо…
Бешеный лай собак прервал Кэндзи на полуслове. Все бросились к псарне. Сидя на корточках перед рядами вольеров, какой-то лохматый мужчина копал мотыгой землю. Добравшись до камня, он схватил его и выпрямился.
– Метеорит! Он выкопал его! Вор! – воскликнул Гюго.
Мужчина оглянулся, и все увидели шрам у него на виске.
– Привет честной компании! Дары неба принадлежат тем, кто владеет участком земли, куда они упали. Именно такое решение вынес суд по делу крестьянина Дуйяра в этом году! Я первым нашел этот камень на своей земле, а значит, он мой.
– У вас нет доказательств, – возразил Гюго. – Впрочем… ведь вы Жеробом Дараньяк, колдун? Ваша деятельность противозаконна!
– Есть только один закон, Божий. Этот метеорит способен излечивать от болезней, и я с его помощью сумел спасти умирающего ребенка. К сожалению, его мать не послушалась меня: я велел ей закопать камень в лесу, а она его просто выбросила. А когда этот тип, – колдун показал на Лазара Дюкудре, – и его жена уговаривали своего друга забраться на дерево, я был там. И видел, как вы, месье Мальпер, подобрали камень. Я бы мог оставить его там, где вы его спрятали, но Дух Леса предупредил меня о том, что готовится страшное злодеяние, и что в случае, если кто-то завладеет камнем, грядут великие беды. – С этими словами мец выбросил камень в колодец. – Не пытайтесь его достать, это может привести к роковым последствиям. Ирма правильно поступила, известив меня о том, что у нас в округе появились любопытные и что-то вынюхивают. Не успей я вовремя, эпидемия поразила бы всех ваших собак, а я слыхал, что вы их любите, месье Мальпер. Прощайте, сегодня полнолуние, я обещал соседям подстричь газон и волосы им самим.
Жеробом Дараньяк исчез так быстро, словно испарился. Когда присутствующие вышли из оцепенения, выяснилось, что Эрик Перошон тоже пропал. Мадам Бонефон перегнулась через край колодца, Кэндзи последовал ее примеру.
– Думаю, теперь уже можно известить полицию, месье Легри, – сказала Ида охрипшим от волнения и сырости голосом.
«Какой ужас! Я же не смогу петь!» – с беспокойством подумала она.
– Так займитесь этим. Мы свою миссию выполнили, – ответил ей Виктор, – и возвращаемся в Париж.
– Дорогой Господин во фраке, вы – обманщик!
– Да, мадемуазель Боске, я не журналист, а книготорговец. Загадка интересна мне лишь до тех пор, пока не решена. Прощайте, месье Дюкудре. Вы убили столько людей, а все закончилось всплеском воды в колодце…
– Кто хватается за все, ни в чем не поспевает, – глубокомысленно изрек Жожо.
– К этой истории, скорее, подойдет выражение «суета сует», дорогой зять, – с иронией заметил Кэндзи.
– Постойте! – воскликнула Сюзанна. – Кое-что мне осталось неясно: кто был в том кабриолете с темным верхом, который чуть не сшиб меня?
Лазар Дюкудре усмехнулся:
– Это был я, моя милая. Я следил за домом нашей примадонны и видел вас обеих на катке. Когда птичка в руках, ее надо ощипать. Жаль, что вы увернулись. В память о покойном Максе Большое Ухо приведу тебе известное изречение: «Везение не может быть вечным».
Эпилог
За окном слышались шум дождя и завывание ветра. Эрик Перошон перевез в квартиру Коры кое-что из обстановки своей псевдо-нотариальной конторы: секретер с откидной крышкой и кресла фирмы Жакоб вытеснили туалетный столик и шифоньер, доставшиеся Коре от бабушки, на маленькую кухоньку, а их владелица безропотно капитулировала под натиском любовника. «Клятва Горациев» теперь висела на стене вместо репродукции «Разбитого кувшина» кисти Греза, а тарелки Бернадетты Перошон – вместо статуэтки Святого Христофора с младенцем Иисусом на руках.
Эрик валялся на кровати, наслаждаясь бездельем. Кора вернется не раньше одиннадцати утра, она провела ночь с греком-судовладельцем, который щедро платил за ее ласки. Эрик ее не ревновал и не чувствовал себя униженным, напротив, его вполне устраивало такое положение вещей. Кора не только давала ему кров и стол, он пользовался ее телом и деньгами тоже.
Печально было признать, что в надежде завладеть сокровищем он гонялся за миражом. Судьба подшутила над ним, оказалось, что речь шла об обыкновенном камне, который покоится теперь на дне глубокого колодца. Впрочем, Эрик не умел долго поддаваться унынию и решил начать новую жизнь. Вот только от двенадцати тысяч франков, которые он нашел в шкафу у дядюшки Донатьена, уже почти ничего не осталось. О том, чтобы вернуться к матери, не могло быть и речи. К счастью, Кора была к нему добра. Когда Эрик спросил: «Можно, я поживу у тебя, пока мои дела не наладятся?», она долго смотрела на него, взвешивая «за» и «против», и в конце концов ответила: «Хорошо. Но при одном условии: никаких других женщин. Потому что если ты подхватишь сифилис, нам обоим придет конец. Будь умницей, иначе я выставлю тебя за дверь. И еще не забывай: детей не аисты приносят». Эрик впервые видел ее такой: мудрой и осмотрительной. Он понял, что ошибался на ее счет, эта девушка – настоящее сокровище. Эрик с улыбкой кивнул: для него главное – не думать о том, как заработать на кусок хлеба. Но он дал себе слово, что никогда не отплатит неблагодарностью той, кто поддержала его в трудную минуту.
Пробежав глазами письмо Джины, Кэндзи ощутил легкий укол ревности. Она писала о своем новорожденном внуке Маркусе Таборе так, словно он один олицетворял собой все семь чудес света. Почему младенцы вызывают у всех такой восторг? Кэндзи аккуратно сложил листки, исписанные мелким изящным почерком. Джина писала, что задержится у младшей дочери на неопределенное время. Сомнение закралось в душу Кэндзи: испытывает ли она к нему по-прежнему глубокую привязанность, или сработало правило: «С глаз долой – из сердца вон»?
«А ты сам? – возразил ему внутренний голос. – Так ли сильно ты дорожишь этой женщиной? Будет ли предательством по отношению к Джине, если ты скрасишь дни разлуки с помощью Фьяметты?»
Кэндзи стало стыдно. Разве можно нарушить клятвы, которыми они с Джиной обменивались ночами на улице Эшель? Неужели он способен изменить ей с женщиной, которую не любит?
«Разумеется, способен, – ответил он сам себе. – Это всего лишь зов плоти. Сама Фифи Ба-Рен с легкостью обманывает мужа и любовников, она исповедует принцип свободной любв. Джина никогда не узнает об этой интрижке, а значит, не будет страдать».
Кэндзи включил фонограф, который подарили ему на Рождество дочь и зять. Послышалось шипение, и красивый баритон запел:
- Ты больше не прилетишь, маленькая влюбленная бабочка,
- И не станешь кружиться здесь день и ночь…[123]
Кто-то потянул его за брючину, и он резко обернулся. Оказывается, это маленькая Дафнэ, заслышав музыку, выбралась из своей кроватки. Теперь за ней нужен был глаз да глаз: ведь она могла попытаться самостоятельно спуститься по винтовой лестнице в магазин. Жозеф изобретал всякие перегородки и баррикады, но малышка успешно их преодолевала. Кэндзи взял внучку на руки и с улыбкой наблюдал, как она шевелит пальчиками в такт мелодии. Хорошенькая, спокойная, разумная… ему не хватало эпитетов, чтобы описать Дафнэ. Куда до нее какому-то Маркусу Табору! Кэндзи встал и с внучкой на руках прошел в соседнюю комнату. Оттуда слышался грохот пишущей машинки: Айрис печатала последние страницы нового романа «Месть призрака», который этой ночью закончил сочинять Жозеф.
Кэндзи с укоризной посмотрел на дочь.
– Дафнэ опять выбралась из кроватки, – сказал он.
Айрис испуганно вскочила.
– О боже! Когда я работаю, ничего вокруг не замечаю…
– Жозеф не должен был нагружать тебя, – проворчал Кэндзи.
– Я сама предложила ему помощь, – возразила Айрис, – иначе он просидел бы за пишущей машинкой всю ночь.
– А главное – ради чего! Это же всего лишь очередной бульварный роман, – заметил Кэндзи, усаживая Дафнэ обратно в кроватку.
Но она тут же снова вскочила и закричала что есть мочи:
– Кэзи! Музика!
– Она требует продолжения концерта! – рассмеялась Айрис.
– Так сыграй ей Шопена, – ответил Кэндзи, указывая на пианино.
– Боюсь, я разучилась играть: уже с трудом читаю с листа!
– Вот именно! Вместо того чтобы стучать по клавишам этого дурацкого аппарата, лучше бы поупражнялась на клавишах пианино.
– Ты же приверженец технического прогресса, чем тебя не устраивает мой «Ремингтон»?
– «Ремингтон» вполне устраивает, а вот к зятю есть претензии, – буркнул Кэндзи и вышел.
Айрис достала тетрадь со сказкой про божью коровку без пятнышек и перелистала ее. Таша нарисовала пока еще только две иллюстрации, но Айрис этого было достаточно, чтобы представить, что в руках у нее настоящая книга. Дафнэ все громче требовала к себе внимания, и Айрис, присев перед ней на корточки, показала дочери божью коровку на картинке.
– Ледибед, – произнесла она, четко выговаривая каждую букву.
– Эди! Кэзи! – отозвалась Дафнэ, стараясь схватить тетрадь.
– Как же ты любишь своего деда! Ничего удивительного: он неизменно имеет успех у слабого пола!
– Месье Мори! Наконец-то я вижу вас в лавке! Вы получили «Дочь депутата» Жоржа Оне[124]? Я дожидаюсь ее вот уже две недели!
– Дорогая мадам де Салиньяк, я сейчас занят составлением весеннего каталога. После того как месье Пиньо удовлетворит заявку мадемуазель Беккер, он с удовольствием займется вашим заказом.
Раздосадованная Олимпия де Салиньяк похлопала по плечу Хельгу Беккер, которая восторженно описывала новый магазин велосипедов, открывшийся в Париже около недели назад.
– О! Это вы, графиня! Я так огорчена, я просто в отчаянии! Как я умудрилась пропустить открытие выставки во Дворце промышленности! Сам президент Феликс Фор пришел полюбоваться новыми моделями. Ах, это просто чудо техники! Складной велосипед Жерара, велосипедный подъемник, модель «Дешенэ» и этот «Акатен», в котором не нужно смазывать тормоза, это что-то невероятное!
– Не сомневаюсь. Вы позволите?
Но даже столь титулованной особе под силу было прервать Хельгу Беккер, которая села на своего любимого конька.
– Месье Пиньо, я принесла вам каталоги, передайте их месье Легри. Это правда, что он купил себе новый велосипед? Не тот ли знаменитый, что стоит двести пятьдесят франков?
– Право же, вы прекрасно осведомлены! – воскликнула неслышно вошедшая Эфросинья.
– Мама!
– Дайте моему сыну хоть немного передохнуть, он так устает, ведь теперь ему приходится выполнять двойные обязанности: свои собственные и служащего, – продолжила мадам Пиньо, бросив злобный взгляд на Кэндзи.
– Мама, перестань!
– Нет, не перестану! Я очень расстроена! Андре Боньоль и эта нескладеха Зульма Тайру поженились сегодня утром в мэрии Шестого округа. Ей таки удалось его окрутить, а ведь он мог бы стать твоим отчимом! Ох, тяжек мой крест! Да чтоб они оба провалились! Всё, я вычеркиваю их из своей жизни!
Жозеф застыл, потрясенный.
– Вот это, и правда, новость так новость! Кто же будет тебе помогать, если Зульма уволится?
– От этой лентяйки все равно было мало проку! Я справлюсь одна.
– Но, мама, ты уже не в том возрасте…
– Что-о?! Твой отец всегда говорил: «Эфросинья, у тебя отменное здоровье». Я в любом возрасте не собираюсь сидеть сложа руки!
– Мадам Пиньо, вы прямо как Фредегонда[125], которая никогда не сдавалась, несмотря на превратности судьбы! – воскликнула Хельга Беккер.
– А кто это?! – с подозрением уставилась на нее Эфросинья, ожидая подвоха.
– Героиня оперы[126], которую я недавно слушала!
– Месье Пиньо, я жду, когда вы займетесь моим Жоржем Оне, – вмешалась графиня де Салиньяк, теряя терпение.
– Да-да, одну минуту! Мама, пусти, я пройду!
Жозеф порылся в стопке книг и воскликнул:
– Нашел, вот она!
– Графиня уже ушла, – отозвался Кэндзи, не поднимая глаз.
Жозеф выбежал на улицу.
– Мадам, ваш Оне!
– Нет уж, молодой человек, я больше не приду в ваш магазин! Никакого воспитания, никакого такта, а что за прием?! Имейте в виду, отныне я буду заказывать книги только у ваших конкурентов!
– Графиня Вальтесс де Ла Бинь? – удивилась Ида.
– Простолюдинка! Выскочка! – фыркнула Сюзанна. – Когда я думаю…
– А это точная копия псише мадемуазель Марс, великой французской актрисы? – перебила ее Ида.
– Да, дорогая, именно так. Амори заплатил за это зеркало целое состояние! – ответила Сюзанна, довольная восторгом подруги.
Они вошли в гостиную, где служанка сервировала для них чай. Ида с таким аппетитом набросилась на булочки и пирожные, как будто неделю не ела.
– Я откормлю тебя, моя цыпочка, – с нежностью заверила ее Сюзанна. – Хорошо, что этот недоумок Амори поехал навестить своих родственников! Мы с тобой повеселимся на славу, ты и я!
Насытившись, они отправились на экскурсию по особняку, битком набитому китайскими и японскими безделушками, украшениями из искусственного мрамора, коврами и мебелью, которая, казалось, была доставлена сюда прямиком от старьевщика, торгующего железным ломом. Ида не переставала охать и ахать, сгорая от зависти. Больше всего ее поразила огромная кровать.
– О-ля-ля! Вот это да! Хотя, конечно, для двоих нужно много места…
– Для двоих? Девочка моя, Амори тут никогда надолго не задерживается.
– Прямо как у Золя в «Нана», ты читала этот роман?
– Конечно! – подтвердила Сюзанна.
Она подошла к кровати, поправила волан на покрывале, взбила подушки.
– Знаешь, мне бывает так одиноко в этой большой кровати…
Ида поняла намек и вспыхнула.
– Мы могли бы спать вместе, как сестры… – продолжила Сюзанна. – Шушукались бы, согревали друг друга… Мне так надоел этот зануда Амори!
Ида провела рукой по тонкому кружеву покрывала и молча кивнула головой.
Вечер выдался дождливым. Виктор и Таша целовались в фиакре, с трудом пробирающемся через заполненный экипажами бульвар Капуцинов. Виктор так горячо просил простить его за то, что он ввязался в очередное расследование, что Таша над ним смилостивилась.
Потом они гуляли по улицам самого шикарного квартала столицы, где, несмотря на ливень, было много зевак. В лужах отражались масляные лампы ярмарочных палаток, стоящих тесными рядами вдоль бульвара. Уличные торговцы надрывали горло.
– Попробуйте леденцовую карамель, нугу из Монтелимара!
– Каштаны, горячие каштаны!
У дома номер 14 какой-то человек, одетый в адмиральскую форму, но при этом почему-то в котелке, вышагивал перед входом в «Гран Кафе», выкрикивая:
– Приглашаем насладиться синематографом! Проекция движущихся фотографий братьев Люмьер!
Прохожие получали буклеты, в которых описывалась программа: десять кинолент по семнадцать метров каждая. Три десятка любопытствующих, в том числе Таша с Виктором, заплатили двадцать су зазывале, стоящему рядом с афишей.
Виктор увидел месье Вольпини, директора «Гран Кафе», с которым познакомился на Всемирной выставке 1889 года, где выставляли свои работы коллеги Таша, и подошел, чтобы поприветствовать его.
– Как великодушно с вашей стороны предоставить помещение братьям Люмьер.
– Да, но боюсь, их изобретение пока что пользуется не слишком большой популярностью.
Зрители спускались по лестнице в подвал, бывший бильярдный зал, а теперь Индийский салон «Гран Кафе». На этом первом платном сеансе плетеные стулья, поставленные в несколько рядов перед белым полотном, натянутым на раму, почти все оставались незанятыми. Большой выручки это не обещало.
– Месье Легри! Если я не ошибаюсь…
Повернувшись, Виктор столкнулся нос к носу с инспектором Аристидом Лекашером.
– Не хотите леденец, господин книготорговец… и детектив в одном лице? Нет? Жаль, я хотел вас отблагодарить. Хотя вы сыграли в этом грязном деле, которое недавно было раскрыто, весьма сомнительную роль. И не надо улыбаться, прошу вас. Субъект, которого описывают многочисленные свидетели как в Уйе, так и в Домоне и в «Миротон де Терн», сильно напоминает вас. А некоторые факты, связанные с личностями Эвариста Вуазена и Виржиля Сернена, мы пока так и не смогли объяснить.
– Я не вижу связи…
– Ах, не видите? Почему бы вам тогда не воспользоваться очками? Что вы можете сказать по поводу взрыва в замке Буа-Жоли? Почему на месте событий оказались вы и ваш родственник?
– Мы тут не при чем, инспектор. Простите, нам пора рассаживаться, сеанс вот-вот начнется.
– Вы как всегда увиливаете от ответа! К вашему сведению, я собираюсь уйти в отставку и намерен писать мемуары. Можете не сомневаться, вам в них будет отведено особое место. Под каким именем вы предпочитаете фигурировать: Леблан, Ленуар? Имейте в виду, мой преемник – молодой хищник с острыми клыками, напрочь лишенный чувства юмора. Кстати, я все еще надеюсь, что вы достанете для меня первое издание «Манон Леско».
Инспектор поклонился Таша и прошел в дальний конец Индийского салона.
Свет погас, послышались аплодисменты, на экране появилось изображение площади Белькур в Лионе.
– Это и есть их великая находка? – возмутился Виктор вполголоса. – Месье Мельес[127] показывает такое в театре «Робер-Уден» вот уже десять лет!
Едва он успел это сказать, как лошадь, запряженная в повозку, стала двигаться. По залу прокатился вздох восхищения.
– Снято прямо посреди улицы! – прошептал Виктор на ухо Таша. – Посмотри, как падает свет… Изображение такое четкое… Просто потрясающе!
На экране открылись ворота фабрики, выпуская мужчин на велосипедах и работниц в длинных платьях… В следующем сюжете плакал ребенок… по озеру плыл игрушечный парусник… Затем на экране возник провинциальный вокзал и железная дорога. Вдалеке показалась движущаяся точка, которая приближалась до тех пор, пока не превратилась в огромный паровоз, несущийся, казалось, прямиком на зрителей. Кто-то из них даже вскочил на ноги в страхе быть раздавленным, но паровоз свернул влево за пределы экрана, вагоны остановились у платформы, и пассажиры стали садиться в поезд[128].
Виктора поразила реалистичность действия, которое разворачивалось перед его глазами. Он не отрываясь смотрел на экран, чувствуя, что стал свидетелем поворотного момента в истории человечества.
Когда в зале снова зажегся свет, он прошептал Таша:
– Это событие не менее значимое, чем… падение метеорита.
Послесловие
Зима в 1895 году холодная.
Чтобы пассажиры не мерзли, в фиакрах ставят на пол раскаленные жаровни, что вызывает несколько несчастных случаев. По мнению доктора Армана Готье, профессора медицины, системы отопления, при которых происходит выделение продуктов сгорания, необходимо запретить, так как пребывание в плохо проветриваемом помещении вызывает отравление или даже удушье. Чтобы избежать несчастных случаев, в Иври разрабатывают обогревательный аппарат под названием «Монополия»; он спрятан под днище экипажа и сверху закрыт ковром. Таким образом, он нагревает кабину, но вредные вещества в нее не попадают.
Сена покрыта льдом, часто идет снег. Катание на коньках становится популярным среди жителей столицы. Хорошо идут дела у продавцов шуб, искусственных или натуральных, а также у угольщиков. Благотворительные организации пытаются помочь бедным и обездоленным.