Большая книга ужасов – 56 Воронова Анна
Девчонка оценивающе прищурила и без того узкие, монгольские глаза.
Сашка стушевался. Он не очень-то умел с девчонками разговаривать.
Рыжая смотрела на него, не шевелясь, и молчала. На груди у нее болтался маленький плеер, в одном ухе торчал крошечный наушник.
– Привет! – повторил Сашка, решив, что она его просто не услышала. Девчонка молча вытащила наушник из уха и подняла бровь.
– При-вет, – громко и тщательно выговорил он в третий раз.
– Слышу, не глухая, – абсолютно спокойно отреагировала она. – Достало уже тебя ждать, проходи!
Развернулась и удалилась куда-то, похоже, в направлении кухни, оставив дверь открытой. Сашка подумал, что пора ему почитать какую-нибудь книжку по психологии противоположного пола. А то он что-то ничего не понял!
– Эй, погоди… – беспомощно начал он и осекся.
Девчонка не отзывалась. Сашка торчал на сквозняке – дурак дураком. Надо Лехе позвонить, что ли, проконсультироваться, тот в девушках шарит, три раза уже за гаражами целовался, и все время – с разными.
– Проходи, что ты встал, – раздалось наконец из кухни.
Сашка шагнул внутрь. В конце концов, он пришел налаживать контакты, а это, несомненно, был контакт. С инопланетянами-то будет труднее, если они вдруг промахнутся мимо своей галактики и свалятся нам на голову.
В прихожей воняло свежим ремонтом – краской, затиркой и обойным клеем. А еще – гарью. Под потолком, на скрученном проводе, болталась голая лампочка, у стены стояли заляпанные ведра и рулоны обоев.
Сашка осторожно прикрыл за собой дверь. Отчего-то ему не хотелось закрывать ее до конца. Но дверь на компромисс не пошла, замок насмешливо щелкнул, и Сашке ничего не оставалось, как пойти в кухню.
Сюда ремонт еще не добрался. Мебели не было, плиты тоже, только мойка торчала из стены и газовые облупившиеся трубы тянулись к потолку. Девчонка, стоя спиной к нему, пялилась из окна во двор.
– Ты кто? – спросила она, не поворачиваясь. На спине ее футболки вытягивал морду волк, воющий на луну.
– Сашка. Я, это…
Девчонка развернулась:
– Ну?
– Привет, – ляпнул он в четвертый раз. И тут же мысленно пообещал себе, что не только у Лехи проконсультируется, но и прямо сегодня выгребет в библиотеке всю полку книг по психологии. С телевизором-то разговаривать не в пример легче. – Я сосед ваш новый. Вот, пришел. Мы квартиру рядом купили. Во-от… С этой, Маргаритой, я познакомился уже. А теперь и с вами… ну, с тобой.
– И? – девчонка, похоже, вовсе не подозревала, каким великим и могучим бывает русский язык.
Сашка почувствовал раздражение. Действительно, чего она наезжает? Какого, так сказать, и?!
– От вас гарью воняет, вы в курсе? Что за дела-то? У меня комната вся провоняла. Вы что тут, тряпки жжете? – нахамил он.
– Да, – невозмутимо кивнула рыжая. – Тряпки жжем, смеемся.
Так. Над ним, кажется, издеваются.
Предательски полыхнули щеки, горячая волна хлынула к затылку. По укоренившейся мужской привычке ему сразу же захотелось дать противнику в ухо, аж кулаки зачесались. Но бить девчонку – увольте, это ниже плинтуса…
Он набычился. Покосился на нее, как взволнованный бык на тореадора.
– Ладно, не вибрируй, – «снизошла» рыжая. – Я тебя уже полчаса жду, тоска зеленая, вот и дергаюсь. Скучища тут! Так что оцени мое терпение.
– Меня ждешь?! – Сашкина злость мигом превратилась в изумление. – С какой стати меня-то?
– Так ты же меня позвал, – невозмутимо пояснила она. И протянула с насмешливой растяжечкой: – Значит, ты – Са-ашка? Будем знакомы. Квартиру, значит, недавно купили? Очень прия-атно! Что, достал он тебя?
Ну вот.
Вот!
И что делать?
Должен ли нормальный пацан вызвать девчонке «Скорую», если девчонка, простите, того-с? С кукушкой… на всю голову. И находится в стадии активного кукования этой самой кукушки… Ахтунг, делать-то что?!
– Не трепещите, юноша, – утешила его девочка-псих. – А то волосы с черепа в мозг прорастут. И станет у тебя мозг извилистый и волосатый!
– Эээ… я пойду, – мудро решил Сашка.
– Он к тебе все равно еще вломится, – перебила девчонка. – От него так просто не спрячешься.
– Кто? – снова не понял Сашка.
– А сосед ваш. Сгоревший. Вон там он сгорел, – махнула она рукой в сторону мойки, – в дальней комнате. Как раз рядом с тобой, через стенку. Окурок уронил, не заметил. Матрас и затлел. Ночью дело было. Сначала он задохнулся, потом сгорел. Там до сих пор мясом воняет, жареным. Человеческим. А ты не знал?
Сашка потрясенно помотал головой.
– А-а, ну, спроси у мамы, – посоветовала ему девчонка. – Ваша хата потому и стоила очень дешево, что рядом такое палево. Никто ее покупать не хотел.
Сашка тоскливо почесал правую ногу левой. Он не знал, как надо обращаться с сумасшедшими. Вроде бы соглашаться с ними советуют, верно? Слушать – и со всем соглашаться, поддакивать им. А вдруг она на него ка-ак прыгнет? И ухо откусит? Уши-то у него слегка торчат, краснеют, внимание к себе привлекают, вдруг она ими заинтересуется…
– Не веришь – к Маргарите зайди, – девчонка, похоже, просто читала его мысли. – Ты же с ней уже знаком, она напротив живет. Бабка то есть ее там живет, ну, в смысле, по возрасту она – бабка, а так – мама ее. В ушанке дома ходит, не слышит ничего, «ящик» на полную мощность врубает. А Маргарита к ней каждый день приходит, еду готовит. Я тут с бабульками на лавочке поболтала, они мне все обо всех и выложили. Постучись к ней, она вечером дома, всегда. Только ногами стучи, телик там вечно на максимуме, не услышит иначе ни черта.
– Ладно-ладно, конечно, как скажешь, – закивал Сашка, тихонечко пятясь и незаметно отступая спиной в коридор. – Спасибо, спасибо, очень приятно было познакомиться, очень-очень…
И тут в голове промелькнула недавняя беседа на лестнице: тетка-булка, ее одышливый голос: «Смелая у тебя мама, а так бы и испугалась другая-то… Был человек – и нет человека… Ужас!»
И на секунду возникло видение – песок, рука с зажигалкой, запах гари, черные горящие головы, обугленная карта Луны…
Какие еще головы?! Почему – обугленная?!
Но дурное воспоминание тут же исчезло, испарилось. Сашка приостановился. Гарью-то пахло по-настоящему.
– Погоди… Ты что – серьезно?
– Нет, я Петросяном подрабатываю!
– А ты откуда знаешь, что он здесь сгорел? Это что, родственник твой был?
– Не-а, – заявила девчонка. – Я его вообще не знаю. Я тут вообще в первый раз.
– А как же… как же ты сюда попала?! Это… это знакомых ваших квартира, да?
– Не-а, это абсолютно чужая квартира. Я ее ножиком открыла, – философски пожала плечами рыжая, сунула руку в карман и продемонстрировала Сашке сложенный перочинный нож. – Меня брат старший научил. Тут замок-то – раз плюнуть. Дверь «пожарники», видать, вышибли, когда горело, она на соплях болтается. Язычок отжать – и все дела. Красть-то тут нечего, пусто. Да и не полезет сюда никто. Вот замок нормальный и не ставят наследники. Может, после ремонта врежут, когда квартиру будут продавать.
Сашка растерянно потоптался на месте. Никогда он еще не попадал в такие переплеты!
– А-а… а зачем ты тут?
Девчонка покосилась на него, как на дебила:
– Тебя ждала! Ты же меня звал.
Нет, все-таки она чокнутая. И не кукушка у нее в голове, а целый страус!
Рыжая принялась невозмутимо чистить ногти ножиком. Сашка снова почувствовал сильнейшее желание незаметно исчезнуть. Кукующий страус, знаете ли, с ножиком в лапах – зрелище не для слабонервных.
– Все равно ты потом вернешься, – не поднимая головы, заметила девчонка. – Он на тебя, похоже, глаз положил, просто так не отстанет… Телефон мой запиши, раз уж уходишь.
Сашка, памятуя о том, что спорить с психами нельзя, покорно вытащил мобилу и забил ее номер.
– А… как тебя зовут?
– Вега, – отозвалась сумасшедшая.
– Как-как?
– Вега.
– В реале?
– Да, в полном реале: меня зовут Вега. – Девчонка наконец-то спрятала нож, поправила бандану, вставила наушник в ухо. – Давай набери, у меня твой номер высветится.
Сашка покорно набрал.
– Сейчас вместе отсюда выйдем, не парься. Ремонт здесь по выходным делают, а так – все равно никто внимания не обращает. Расслабься, Сашка!
– Да я и не напрягаюсь, – хмыкнул он, чувствуя, что уже перенапрягся до дрожи в животе.
– Ага, ну, лады… Он к тебе ночью, может, придет. Так ты звони, хоть в час, хоть в три часа, бабушка моя все равно спит крепко, не услышит.
И Вега первой вышла в прихожую. Сашка – следом. Ему бросилась вдруг в глаза распахнутая дверь в ту комнату, где сгорел мужик. И острое, жутковатое любопытство потянуло Сашку прямо туда, но Вега предостерегающе положила руку ему на плечо:
– Не ходи, Сашка, хуже будет!
Он вздрогнул: рука у нее оказалась ледяная.
Вега беспечно распахнула дверь и выпустила его из квартиры.
– Ну, бывай! – и она с места в карьер помчалась вниз, прыгая через три ступеньки одним махом. Сашка стоял столбом и слушал, как гудят потревоженные перила. Наконец, внизу раскатисто хлопнула железная дверь подъезда.
Надо бы, конечно, зайти к Маргарите – как ее там? Павловне? – и проверить, правда ли то, о чем наплела ему эта чокнутая девчонка… но отчего-то не хотелось. Сашка сплюнул и пошел к себе. Лучше встретиться с Лехой и все обсудить. И, пока он шагал по солнечной улице, пока петлял между тополями, с которых теплый ветер сдувал пух, плечо его хранило прикосновение ее узкой ладони.
Ледяной.
Аж до мурашек.
Глава 3. Бригада
– Эй, фью, стоять! Ты не прикидывайся глухим-то, чувак! Стоять, я сказал!
Сашка буквально примерз к земле. Зачем, ну зачем он поперся короткой дорогой?! Думал срезать, на всех парах проскочить мимо детского садика, мимо опасной беседки…
Леху он не застал, зато встретил знакомых пацанов, они как раз в футбол собирались погонять. Пять часов на заброшенном стадионе пролетели со свистом, как одна минута. А теперь ему есть хотелось, как людоеду, вот он и рискнул пойти домой короткой дорогой.
Между тем место это пользовалось в округе дурной славой. С одной стороны – глухой высокий забор стадиона, с другой – низкий заборчик детского садика.
И беседка.
Все знали, кто любил там потусоваться.
Мелькнула мысль: если рвануть с места – он еще успеет смыться. Но он почему-то не побежал. «Может, не будут бить? – подумал он тоскливо. – Может, отпустят…»
– Сюда, баклан, вали! Давай-давай, побыстрей, шевели культяпками, – ленивым тоном приказал Череп. В полумраке беседки заржали его дружбаны: конечно, «приближенная к особе» шестерка Черепа – Сява, тупоголовый Шрек и хитрый, злой Бита.
Бригада, как говорится.
– Шевели ногами, пока не оторвали, – подбодрил Бита. – А то без них знаешь, как ходить неудобно?
Он лениво, вразвалочку, сделал пару шагов Сашке навстречу – и тот запоздало остро пожалел, что не удрал. Теперь-то – что? Теперь-то – поздно!
Он вошел в беседку. Бита мягко привалился к стенке у него за спиной.
– Бабло гони. – Череп курил, развалившись на скамеечке.
Сашка пошарил в заднем кармане, достал мелочь, пару смятых десяток – всю сдачу, законно присвоенную им после посещения магазина.
– Ты че нам тут суешь, чмошник?! – подскочил, выслуживаясь, Сява. – Ты че тут медяками трясешь?! Ты че, думаешь, мы бомжи – медяки твои подбирать?!
– Заткнись, – спокойно оборвал Череп. – Бабло – всегда бабло. Пригодится.
Шрек тоже поднялся, пошевелил широкими плечами, привалился к стеночке с другой стороны от входа.
«Будут, – похолодел Сашка, – будут бить!»
– Че так мало? – деловито осведомился Бита.
– Нету больше. – Сашка сам вывернул карманы. – Все, что было, пацаны, голяк.
И замер, неловко вытянув вперед ладонь, на которой лежали деньги.
– Бедненький, – хихикнул Бита и снизу наподдал по Сашиной руке, так что рубли и прочая мелочь брызнули во все стороны и зазвенели, раскатившись по углам беседки.
– Че уставился? Подбирай, – приказал Череп.
Сашка наклонился и тут же получил от Биты несильный, но обидный пинок под самый копчик. Ткнулся носом в доски, поднялся. Молча подобрал десятки, встал на четвереньки и заглянул под скамейку, где поблескивали рассыпавшиеся монеты.
– Туда неси. – Череп ткнул окурком в сторону Биты. – Вон, ему.
Биту Сашка боялся не меньше Черепа. У Биты глаза были такие, будто в каждом сдохло по кошке. Бита был подлый, Бита бил лежачих, Бита нападал сзади, Бита никого не жалел.
Тупой, но добродушный Шрек на его фоне смотрелся как мать Тереза с фигурой борца сумо.
Униженно приседая, наклоняясь за монетками, на полусогнутых, Сашка, не решаясь поднять взгляд, подошел к Бите и ссыпал деньги ему в руку.
– Че, боишься? Мы ж не кусаемся. – Бита дружески хлопнул его по плечу, сунул деньги в карман. Сашка быстро вскинул на него глаза. Бита тонко улыбнулся и коротко ткнул ему кулаком в солнечное сплетение.
Сашка, конечно, ожидал от него какой-нибудь подлянки. Поэтому рухнул сразу, с готовностью, не потому, что ему стало больно, а чтобы меньше били. Сжался, ожидая, что сейчас «прилетит» удар ногой. Но – не «прилетел».
– Че разлегся, баклан? Тебя че, спать сюда звали?
– Приходи к нам, тетя-лошадь, нашу детку покачать, – просюсюкал Бита под общий жизнерадостный ржач.
Мозг у него, похоже, ядовитый, как склад химического оружия. И водятся там не тараканы, а скорпионы с тарантулами. Шрек, вон, ржет громче всех, безмозглый, как кастрюля. С Сявой тоже все понятно – шакал, шестерка, кусок холодца. Подхихикивает. А у Черепа, определенно, вместо мозга в голове кирпич, и мысли у него, наверно, кирпичные…
Подумать «о прекрасном» Сашке не дали возможности.
– Детка, очнись! Дядя хочет, чтоб ты встал. – Бита легонько, носком раздолбанной сандалии поддел его. – Надеюсь, памперс нам не потребуется?
Внутри полыхнуло: «Бита, рожа поганая, тонкогубая, ненавижу, ненавижу, ненавижу…»
Сашка поднялся, стряхнул со штанов пыль и песок. Челюсти его свело от напряжения, но в глубине живота трепыхалась тайная подлая радость – пронесло, пронесло, отпустят!
– Вали отсюда, ссыкло, пока я добрый, – подтвердил его надежды Череп.
Убегать было нельзя – среагируют на движение, догонят, порвут, как Тузик – грелку. Сашка медленно попятился, опасаясь повернуться к ним спиной.
– Тормозни-ка. Мобила есть? – Бита улыбнулся, как садист, выбирающий между щипцами и циркулярной пилой.
Сашка кивнул, похолодев.
– Ну, чего вылупился? Гони!
– Бита, ты чего? – вымученно улыбнулся Сашка. – Что я матери скажу? Вы ж у меня одну подрезали уже.
– Ну, это когда было-то? Триста лет тому назад.
– Два месяца всего, – тихо уточнил Сашка.
– Слышь, я не понял, ты че, против? Ты че, наехал, да? Батон крошишь? У нас не парламент, дискуссии не приветствуются. Че-то ты, ботаник, разбушевался. Нарваться хочешь по полной, да?
– Нет… не хочу.
– Вот и заткнись в тряпочку. Гони трубу, я сказал, жертва аборта!
Знал ведь Сашка, что каждая секунда зачтется ему в минус, а все равно медлил. Мать его точно убьет. Когда он в первый раз телефон «потерял», она здорово расстроилась. Чего только Сашка о себе не услышал! И неблагодарный он, и растяпа, и несобранный, и вообще: «Понимаешь, так нельзя, Александр, понимаешь, нельзя! Когда же ты наконец повзрослеешь?» У них кредит был взят, мама волновалась, экономила на всем. Сашка ее, конечно, простил за непонимание… но все равно ему было обидно.
Однако Бита ждал, а он вообще-то особым терпением не отличался.
Сашка протянул ему мобильник.
– О, прогресс, этот с фотиком!
Бита, похоже, прекрасно помнил, какую мобилу они подрезали у Сашки в прошлый раз.
– Мужики, ща заценим, че этот мастер напапараццил! – Он ткнул в «Просмотр». – О, зырьте, телки! А ниче так! Кто такие, почему не знаю? О, а эта – вообще, атас! Слышь, ты, космический дятел! Кто такая, спрашиваю? На порносайте скачал?
– Не твое дело, – шепнул Сашка.
И тут же что-то тоскливо свернулось в его животе, как скисшее молоко.
– Че?! – не понял Бита.
Сашка прыгнул вперед и ткнул кулаком в ненавистную рожу.
Целил в нос, но промазал.
Бита отлетел к скамейке. Шрек сзади вцепился Сашке в плечо. Сашка успел еще садануть его локтем, но тут по ногам его хлестнула подсечка. Он грохнулся на пол, мгновенно сразу свернулся в клубок – и тут же получил по почкам, по рукам, которыми успел прикрыть голову, по животу, снова по почкам… Боль захлестнула его, брызнули слезы, сандалия Биты смачно впечаталась ему в подбородок.
– Мама! – беззвучно всхлипнул Сашка. – Больнаааа!..
Он приполз домой, держась за стенки, долго тыкал ключом в замок, не попадая в узкую прорезь, и, наконец, ввалился в прихожую. Захлопнул дверь и сполз на пол, по пути приложившись затылком к холодной обивке двери. Посидел пару минут, зажмурившись. Заставил себя подняться.
Приволакивая ногу, он ввалился в ванну, вывернул кран до отказа, долго и жадно глотал холодную воду. Потом сделал воду потеплее, осторожно смыл с лица грязную корку из запекшейся пополам с песком крови. Постанывая, стащил футболку. Поперек ребер вспухла широкая красная полоса, живот болезненно напрягался при каждом движении. Ободранная голень выглядела страшно, но, когда он смыл длинные кровяные полосы, оказалось, что там просто длинная царапина, на которой уже запеклась шершавая корочка. Ничего, терпимо…
Сашка потер шею, пощупал ключицы, спину – сзади, там, где боль отдавалась в позвоночник, – и тихо заплакал. Стало легче. Хорошо, что мама на круглосуточном дежурстве, не видит его, такого красавца!
Вспомнилось, как Бита плюнул ему в лицо – напоследок, и от пережитого унижения ему стало совсем тошно.
Он осторожно вытер полотенцем слезы. Нос каким-то чудом уцелел. Зато противно ныл подбородок – Бита въехал ему ногой в челюсть.
– Ненавижу, – всхлипнул Сашка. – Ненавижу вас, уроды!!
Боль, унижение, жалось к себе, дикая злоба попеременно вспыхивали в его душе, он отшвырнул полотенце и разрыдался – уже в голос. Пришлось потом снова «полоскать» лицо под краном.
Кряхтя и поскуливая, Сашка добрался до большой комнаты, вытащил из шкафчика аптечку. Взялся за йодный карандаш, но тут же малодушно швырнул его обратно. Выбрал перекись водорода, она почти не щипала. Подошел к зеркалу.
Да-а… Прямо картина Репина «Восставшие из ада»!
Зеркало отражало какую-то совсем уж мерзкую рожу с синим подбородком и рассеченной бровью. Огромное ярко-розовое ухо как-то нелепо торчало справа, будто лесной гриб-поганка. Губы вспухли, как оладьи. Щека, которой он проехался по полу веранды, была вся в мелких царапинах и занозах.
Поиграл с пацанами в футбол, называется…
С заноз Сашка и начал. Вытащил их, осторожненько, пинцетом, протер шипящей перекисью, потом заклеил пластырем. То же самое проделал и с подбородком. К губам приложил кусок льда, завернутый в бинт, чтоб не так морозило. Лед приятно холодил, тая на горячей коже, это немного снимало боль.
Сашка покосился на зеркало.
Теперь вид стал получше: телесного цвета пластырь почти сливался с кожей. Но бровь и губы все равно не спрячешь.
Тело болело; его подташнивало, тянуло лечь на диван, вытянуться и замереть. А еще очень тянуло достать где-нибудь гранату и грохнуть Биту со всей компанией! Или взять топор и воткнуть его Черепу в башку! Разнести все – к чертям собачьим!
В глубине души Сашка знал, что при следующей встрече с этой бандой даже не пикнет, какой уж тут топор, и от этого ему было еще противнее и еще больше жаль себя.
Он нашел в аптечке обезболивающее, запил его безвкусной водой из чайника и со стоном растянулся на своем диване. В форточку залетали веселые вопли – на улице ребята играли в «ляпу», и никому не было дела до Сашкиных невыносимых страданий.
А ведь завтра к обеду мать вернется, как он будет с ней объясняться? Хорошо, что в школу идти не надо, а то он позора бы не обобрался…
Сашка прикрыл глаза – и тут же поплыл куда-то по красному солоноватому морю в узкой вертлявой лодочке, загребая густую волну странным черным веслом…
…Он греб, с трудом ведя по течению лодку. Короткое весло с усилием ворочалось в вязкой, будто красноватый кисель, воде. Спина болела, пот капал с кончика носа, от монотонной работы казалось, что время тоже превратилось в кисель. Взмах – разворот, взмах – разворот. Впереди показался широкий плес. Он облегченно направил лодку туда. Взмах – разворот, взмах – разворот… Огромная тень медленно прошла под днищем лодки, и Сашка от неожиданности чуть не кувырнулся за борт. Весло выскользнуло из рук и пребольно стукнуло его по колену.
Постойте! Весло?!
Он уставился на то, чем греб. В его руках тяжело покачивался топор. Старинный, на длинной рукоятке, с черным изогнутым хищным лезвием.
Погодите, он что – топором греб?!
Сашка растерянно ухмыльнулся. Во дела, никогда бы не подумал… А нормально топор сработал! До берега, вон, всего метров пятнадцать осталось. Впереди уже маячили камыши, а дальше виднелся пляж с черным почему-то песком.
Он перекинул топор на другой борт и стал изо всех сил выгребать, преодолевая сопротивление густой красной воды. Взмах – разворот, взмах – разворот. Вода одуряюще пахла сырым мясом, брызги, попадая в лодку, сворачивались на дне студенистыми черными комками.
Он вытер, наконец, мокрое лицо футболкой и устало толкнул лодку вперед. Что-то легонько царапнуло по днищу – и вдруг впереди, прямо по курсу лодки, всплыла человеческая голова. Одна голова. Без туловища.
Сашка отшатнулся.
Голова покачивалась на красной волне, глаза ее были закрыты, волосы сосульками прилипли ко лбу, на макушке запеклась черная бугристая корка. Сашка резко воткнул топор в густую воду, пытаясь притормозить лодку, и растерянно склонился над ее носом.
Голова открыла глаза.
И Сашка, похолодев, сообразил, что это Сява!
– Куда же ты, Санек? – голова разлепила губы. – Жа-арко тут… дышать нечем…
Тут голова щелкнула зубами и резко бросилась вперед. Миг – и она закачалась под самым бортом, скаля зубы и пытаясь ухватиться за топор. Зубы соскальзывали с черного металла, Сява разочарованно облизывался.
– Отвали! – замахнулся на него Сашка.
Голова насмешливо забулькала – и вдруг подпрыгнула, норовя вцепиться в борт. Лодка закачалась, щепа полетела во все стороны. Сашка обухом топора попытался отпихнуть проклятую башку.
Ничего не вышло.
Сява таращил глаза и молча, с хрустом, грыз борт лодки. Рядом всплыла вторая голова, широко, предвкушающе улыбаясь зубастой пастью.
Сашка узнал Черепа.
А третьим из клокочущей воды выскочил оторванный кочан Биты и тут же попытался вцепиться зубами в другой борт.
Сашка слышал, как шелестит жухлый камыш вдоль берега, но проклятые головы не давали ему сдвинуться с места. Голова Черепа подрезала лодку, как атакующая акула, подскочила – и плюхнулась на дно утлой посудины.
Сашка со всей дури ткнул топором ему в зубы. Раздался мерзкий звенящий звук, словно он гвозди рубил. Башка Черепа вылетела за борт, ушла под воду. Но тут же в другой борт вцепился зубами Бита, а лодка резко накренилась и закачалась – это Сява впился клыками в весло-топор, пытаясь его вырвать. Сашка дернул топор к себе, рассадил локоть о борт – и озверел.
Коротко взмахнул своим оружием, встретив голову выпрыгнувшего из воды Черепа метким ударом. Неожиданно легко топор расколол голову на две части. Они с плеском плюхнулись в воду и поплыли к берегу, напоминая две половинки грецкого ореха, в которые бережно уложили розово-белый мозг.
– Что, получил?! – взвизгнул Сашка и долбанул Сяву по макушке. Лоб треснул, как арбуз, один глаз от удара надулся кровавым пузырем, но Сява продолжал остервенело грызть лодку. Сашка безжалостно ударил снова.
Еще две бело-розовые половинки «ореха» отправились в плавание.
– Сдохните, сволочи! – Сашка шарахнул голову Биты, но она увернулась, ощерилась и стремительно вылетела из воды. Сашка невольно отшатнулся, а голова Биты уже прыгала по дну лодки.
На срезе его шеи извивались, копошились короткие розовые щупальца, точно клубок прилипших мокрых червей. Вкрадчиво перебирая щупальцами, голова Биты поползла к Сашке. Мальчишка попятился к корме.
– Пошел отсюда, тварь!
Топор задрожал в его руках.
Бита хихикнул, голова медленно выпустила щупальца вперед, осторожно подтянулась ближе. Глаза головы были тусклыми, оловянными. Бита, примериваясь, щелкнул челюстями, лодка опасно качнулась.
– Шшшии, – зашипел Бита, как гадюка, и голова метнулась Сашке под ноги.
Он рухнул на дно, растянувшись во весь рост, заорал, лодка зачерпнула бортом красную воду и перевернулась. В открытый рот хлынул соленый кисель. Сашка поперхнулся, выронил топор, рванулся к поверхности. Ноги его коснулись дна – воды тут оказалось всего по грудь.
Кашляя, он втянул в себя воздух, и тут перед его носом забулькали серебристые пузырьки. Сашка дернулся в сторону, из-под воды выскочила голова Биты и закачалась на мелких волнах, отплевываясь и фырча.
Сашка хватанул всей грудью воздуха и нырнул, ожидая, что острые зубы сейчас вопьются ему в шею. В панике он зашарил руками по дну.
Топора не было.
Воздух в легких кончился, и он вынырнул. Проклятая башка исчезла. Чувствуя, как ужас скручивает живот в тугой комок, Сашка нырнул еще раз, зашарил непослушными руками по илистому дну. Нащупал лезвие, обрадовался – и тут щупальца оплели его плечо. Он заорал и забился, вода снова хлынула ему в рот, он оттолкнулся от дна ногами и рванул к берегу. Выскочил на поверхность, отмахиваясь топором, поднимая вокруг себя тучу брызг.
Голова тоже вынырнула и прыгнула к нему. Он с воем принялся рубить волны, поднимая и опуская топор. Голова изловчилась – и острые зубы рванули его за руку. Сашка опять кувырнулся в воду. А когда поднялся – перед ним качалась Битина башка, насмешливо разевая пасть.
Но Сашка почувствовал не страх, а дикий, нечеловеческий гнев. С ним так бывало, когда его загоняли в угол.
– Думаешь, победил, тварь?! – он половчее перехватил топор.
Челюсти кровожадно щелкнули.
– Сдохни, мутант!
Читать бесплатно другие книги:
