Во власти обольстителя Бартон Анна

Глава 9

В два часа ночи Аннабелл откинула одеяло и, уже полностью одетая во все черное и серое, соскочила с кровати. Она надеялась, что такая одежда поможет ей стать незаметной в темноте. Натянув сапожки, она на всякий случай крепко-накрепко зашнуровала их. Улицы Лондона в это время суток полны бандитов и прочего отребья. Мало ли, вдруг придется спасаться бегством.

Оставалось только молиться, чтобы до этого не дошло.

В доме было тихо, как в церкви. Аннабелл через мастерскую вышла в темный коридор. На цыпочках проскользнула мимо комнаты Роуз, потом — Оливии и спустилась вниз, на второй этаж. Проходя мимо кабинета герцога, она почувствовала, как у нее часто забилось сердце. Вчерашний вечер казался каким-то нереальным. Она никогда не забудет ощущение от крупного, теплого торса у нее за спиной или свое удивление, когда оказалось, что у его светлости такие губы, о которых можно только мечтать. Покраснев, Аннабелл зашагала быстрее, словно убегая от воспоминания, которое могло отвлечь ее от дела. Глупо, но попытаться стоит.

В тишине она добралась до лестницы в задней части дома, которой пользовались слуги. По скрипучим ступенькам, крадучись, сошла вниз. Остановилась у двери и перевела дух. Через эту дверь она собиралась выйти из дома. Проблема заключалась в том, что какой-нибудь слуга мог обнаружить дверь незапертой и исправить упущение. И как тогда она вернется в дом? Хуже того, задняя дверь вела в сад, и из своего окна Аннабелл разглядела в высоком железном заборе огромные черные ворота, которые, без сомнения, были на запоре. Мистер Деннисон спал по соседству с парадным входом, так что можно было забыть о том, чтобы воспользоваться им.

Требовалось найти какой-то другой путь. После некоторых размышлений Аннабелл остановила выбор на окне в библиотеке. Библиотека располагалась на первом этаже в передней части дома и окнами выходила на улицу. Поднять раму и спуститься на тротуар — дело нескольких минут.

Во всяком случае, Аннабелл на это надеялась.

Передвигаясь со всей осторожностью, Аннабелл обходила шкафы, мягкие кресла и чиппендейловские столы с бортиками, пока не добралась до огромного окна по центру стены. Тяжелые бархатные шторы были задернуты. Когда она проскользнула за них, вокруг нее образовался почти звуконепроницаемый кокон. Теперь без опаски можно было заняться рамой. Сначала задвижка не поддалась, но в конце концов Аннабелл все-таки сдвинула ее в сторону и, приложив усилие, подняла раму на несколько дюймов. Теплый влажный воздух коснулся ее лица. Аннабелл вдохнула его всей грудью. Она сделала это! Дафна и мамочка нуждаются в ней.

Убедившись, что на улице нет прохожих, Аннабелл высунула голову наружу и прикинула расстояние до земли. Высота оказалась больше, чем она ожидала, — фута четыре до тротуара как минимум. Коротко, но пылко помолившись, она перекинула одну ногу через подоконник, пролезла под рамой и спрыгнула на землю. Все, свободна!

Оуэн решил вернуться домой из клуба «Уайтс» пешком. После отличного ужина и отличной выпивки короткая освежающая прогулка была в самый раз.

Сегодня вечером он с Эверилом побывал у своего доктора и навел кое-какие справки. Его доктор никогда не слышал ни про какого Конвела. Тогда Оуэн приказал кучеру отвезти их по адресу, на который он отправил деньги за лечение матери Аннабелл. Дом располагался в пользовавшемся дурной славой районе Лондона и выглядел заброшенным.

Получалось, что его портниха с легкостью манипулировала людьми, в том числе и им.

Вероятно, Аннабелл просто сочинила историю про больную мать, выдумала доктора, а ему дала адрес своего сообщника. Любовника, надо полагать. Оуэн постарался не обратить внимания на то, как у него вдруг засосало под ложечкой.

Если она на пару с кем-то проворачивает свои делишки, это не его забота, но он не позволит обманывать себя. Каким дураком нужно быть, чтобы поверить ей, послать деньги доктору, аптекарю, больной матери и беззащитной сестре. Похоть явно затуманила ему мозги. Завтра утром он вызовет Аннабелл к себе в кабинет и заставит ее признаться в том, что…

Что, черт возьми, творится в его особняке?

Хантфорд как вкопанный остановился на углу своей улицы и недоверчиво смотрел на то, как из окна его дома высовывается округлый, явно женский зад.

Из окна его дома!

Прижимаясь к кирпичному фасаду соседнего здания, он пошел вперед. В это время женщина, извиваясь, перевалилась через подоконник, зацепившись юбкой за фрамугу. В свете фонаря взору Оуэна на миг предстали ее крепкие ноги, потом она совершенно неуклюже плюхнулась на землю. Одернув юбку, огляделась по сторонам. Он вжался спиной в шершавую кирпичную стену и стал ждать, в какую сторону она двинется.

Это была Аннабелл, и никто другой. Даже без чудовищного чепца Хантфорд смог узнать ее по грациозным движениям и фигуре. У него взволнованно застучало сердце. Вероятно, из-за предстоящего выяснения отношений.

Но, с другой стороны, ее присутствие рядом всегда горячило его кровь.

За каким дьяволом она решилась вылезти из дома? Во-первых, для женщины было просто опасно таскаться по лондонским улицам среди ночи. И тут одна догадка пронзила Оуэна.

Портниха решила сбежать!

Ему казалось, что они обо всем разумно договорились. Сестрам понравились платья, которые Аннабелл сшила для них. Ей понравились ее новые очки. Ему понравилось целовать ее.

Но вот сейчас она удирает, и единственное лежащее на поверхности объяснение этому — любовное свидание.

Проглотив досаду, Оуэн, прячась в тени, пошел вслед за беглянкой. Она двинулась в восточном направлении, вышагивая по тротуару, словно он принадлежал ей. Оуэну показалось, что она храбрится. Любая нормальная женщина сейчас была бы напугана до чертиков. У него непроизвольно сжались кулаки. Что же это за мужчина — ее любовник, если он позволяет ей глухой ночью бродить по улицам без охраны?

Ничего, скоро это выяснится!

Газовые фонари освещали пустую улицу. Тишину время от времени нарушали то уханье совы, то грохот экипажей на соседней улице. Аннабелл торопилась, изредка останавливаясь и прислушиваясь, будто чувствовала, что кто-то ее преследует.

Оуэн так и продолжал идти по теневой стороне улицы. Аннабелл ускорила шаги и, миновав несколько кварталов относительно безопасного Мейфэра, оказалась в менее благополучном районе города. Когда Аннабелл дошла до пересечения Холборна и Ред-Лайон-стрит, эхом раздался жуткий вой. Она замерла на месте, а у Оуэна волосы встали дыбом.

Из темноты выскочила пара огромных собак, которые нацелились на Аннабелл. Свирепые, с горящими глазами — то были настоящие псы из Аида! Утробно рыча, оскалив клыки, они мчались, быстро сокращая расстояние между ней и собою. Хантфорд ожидал столкнуться с головорезами или пьяненькими денди, но только не с собаками! Толстую шею каждой обхватывал ошейник, остатки поводков болтались по земле.

По выпирающим ребрам было видно, что обе твари давно голодали.

— Аннабелл! — Она обернулась, и в зловещем желтом свете Оуэн увидел, как она напугана. — Беги!

Он схватил камень и бросился наперерез собакам, надеясь отвлечь их на себя, но запустить в них камнем не мог, потому что боялся случайно задеть ее.

Аннабелл посмотрела налево, в сторону пустынной площади, потом направо, в сторону аллеи. Подхватив юбки, она кинулась бежать по аллее и исчезла между двумя домами.

Оуэн швырнул камень в шелудивую парочку, но псы, только громче зарычав, помчались вслед за Аннабелл.

Оуэн наддал еще, выкладываясь на полную катушку. Свернул за угол. И — о черт! Аллея упиралась в каменную стену.

— Я тут, рядом! — крикнул он. — Держись!

На бегу Аннабелл обернулась и увидела его и собак. Хантфорд хотел предупредить ее, чтобы она смотрела на дорогу перед собой, но Аннабелл, казалось, не могла отвести глаз от жутких тварей.

Через несколько ярдов Оуэн опять крикнул ей:

— Гляди под ноги! — Слишком поздно. Со всего размаха она налетела на какой-то деревянный ящик, кувыркнулась через него и приземлилась на спину. Одна из псин, навалившись на нее, вцепилась в юбку, от которой полетели клочья. Аннабелл попыталась отползти в сторону, но собаки нависли над ней.

— Помогите! — завопила она.

Оуэн промчался по аллее, оскальзываясь на грязи, и схватил тот самый ящик. Вклинившись между ними и орудуя ящиком, он попытался отогнать собак, продолжавших терзать юбку. Одна из тварей взвизгнула и отскочила в сторону, другая же зарычала и свирепо уставилась на Аннабелл. Оуэн изо всех сил ударил псину по голове и сбил с ног. В этот момент первая прыгнула и вцепилась ему в предплечье.

Боль хлынула вверх к плечу.

Аннабелл, резко вскрикнув, вскочила на ноги.

— Беги! — проорал Оуэн. Пока одна собака, скуля, приходила в себя, а другая грызла его руку, у Аннабелл появилась возможность убежать.

Оуэн тряс рукой, пытаясь сбросить с себя пса, но тот только крепче стиснул челюсти. Одновременно, отбиваясь ящиком, он держал другую тварь на расстоянии.

Аннабелл не обратила на слова Хантфорда никакого внимания. Что ж тут удивительного! Нашарив что-то на земле, она подскочила к нему.

Герцог снова крикнул:

— Беги, говорю!

Словно не слыша его, Аннабелл подняла над головой длинную доску, а потом с каким-то первобытным воплем изо всех сил опустила ее на голову собаки, которая висела на Оуэне.

Та сразу отпустила его и поджала хвост. Другая отбежала в сторону. Оуэн еще несколько раз ударил их ящиком, и, наконец, обе собаки бросились прочь.

Хантфорд стоял, пытаясь отдышаться. Так продолжалось некоторое время. Сообразив, что ящик в качестве оружия ему больше не нужен, он отбросил его в сторону. Кровь текла по руке, и скоро рукав пропитался ею.

— Ты пострадала? — спросил Оуэн, увидев разорванную юбку и перемазанное лицо Аннабелл.

— Я… Не думаю. — Аннабелл оперлась спиной о стену, ноги не держали ее.

Без лишних колебаний Оуэн привлек ее к себе и обнял здоровой рукой. Вдыхая свежий запах ее волос — островок уюта в мрачной аллее, — он наслаждался тем, как она всем телом прижимается к нему. У него имелось множество вопросов, но сейчас было достаточно того, что он обнимал ее.

Оуэн поцеловал Аннабелл в макушку. Она подняла лицо и заглянула ему в глаза.

— Я вижу, очки остались целы.

Аннабелл слабо улыбнулась.

— Верно.

Одной рукой Оуэн осторожно снял их и положил к себе в карман, потом покрыл поцелуями лоб, глаза, щеки Аннабелл. Наконец, взяв ее лицо в ладони, языком раздвинул ей губы. И не стал сдерживать свою страсть. Он целовал ее так, как ему хотелось, — жадно, взволнованно, по-хозяйски.

Как будто она действительно принадлежала ему.

Аннабелл ответила на его порыв. Приникнув к Хантфорду, она встретила его язык движениями, которые словно намекали на что-то более интимное. Их поцелуй длился и длился. Застонав, она запустила пальцы ему в волосы, как будто хотела, чтобы он еще теснее прижался к ней.

Оуэн с сердечной болью ощутил иронию момента, потому что понимал, чего ей хочется на самом деле. Она целую ночь прилагала усилия, чтобы сделать это, — удрать прочь!

Время для Хантфорда словно перестало существовать. Ему не хотелось отпускать Аннабелл, не хотелось останавливать поцелуй, не хотелось бранить ее за попытку сбежать от него. Если бы они не стояли сейчас в сырой темной аллее, то скинули бы с себя одежду, чтобы познакомиться с телом друг друга. Видит Бог, Оуэну это понравилось бы. Но он сдержался и не провел рукой по ее платью спереди, чтобы, дотронувшись до ее груди, почувствовать, как напряглись у нее соски. Ему оставалось только представлять, как он расстегивает застежку у нее на спине, как освобождает ей плечи, стягивая рукава вниз, как распускает шнуровку на корсете. Он хотел ощутить в руках тяжесть ее грудей, взять в рот розовый сосок и пососать его, пока она…

— Ваша светлость, — начала Аннабелл, отстраняясь.

О дьявол! Формальное обращение подействовало на него как холодный душ.

— Просто Оуэн. Или Хантфорд, если не можешь себя заставить произнести мое имя.

Аннабелл сглотнула, горло у нее дернулось, но она не сказала ни слова.

Выругавшись, он схватил ее за руку и потащил по улице. Когда они очутились под фонарем, Оуэн обратил внимание, что вся нижняя половина юбки у нее отсутствует. Хорошо хоть оставалась рубашка, которая прикрывала ей ноги.

— Не сомневаюсь, что вы думаете обо мне самое плохое, и вас нельзя за это винить, — на ходу проговорила Аннабелл. — Только, пожалуйста, позвольте мне все объяснить.

О Господи, она выглядела такой серьезной, такой заслуживающей доверия! Широко открытые глаза и прямой взгляд заставили его содрогнуться. Какой мошенницей нужно быть, чтобы лгать так искусно? И каким глупцом нужно быть, чтобы так безоглядно поверить, что она сумеет объяснить оплату докторов, которые не существуют, и тайные свидания среди ночи?

— Меня не интересуют ваши оправдания. У нас есть договоренность. Три месяца вы занимаетесь шитьем в обмен на свободу. А вы попытались нарушить условия.

— Это не так. Я собиралась вернуться до рассвета.

От ее слов он чуть не согнулся пополам, как от удара в живот. Ему даже стало интересно, сколько раз она вот так сбегала из его дома, рискуя жизнью, ради встречи с кем-то? Он попытался подавить в себе ревность, от которой закипала кровь.

— Но ведь вы добросовестная работница!

Аннабелл отшатнулась, как будто он щелкнул хлыстом.

— Вы не верите мне?

— Верю — не верю, не суть важно. Вы нарушили условия нашего соглашения.

— У меня была важная причина. И я обязательно вернулась бы, — заявила она, топнув ногой.

— Не думаю. И знаете почему? — Хантфорд подошел ближе, наклонился и прошептал ей на ухо: — Потому что у вас для этого не было бы никакой возможности. Вы бы истекли кровью и скончались в той проклятой аллее, пока собаки пировали бы над вашим телом.

Аннабелл проглотила рыдание, слезы потекли по щекам.

— Знаю. Но я должна была увидеть их! И по-прежнему должна.

Их, а не его?

— Кого?

— Мать и Дафну! Я сегодня получила от них письмо. Даф написала, что маме стало хуже. Моя сестра весьма жизнерадостна, поэтому когда я прочитала зловещую новость, то поняла, что дело плохо, и должна увидеть мать своими глазами.

— Если это правда…

— Это правда.

— …тогда почему просто не сказать мне, что вам нужно увидеться с ними?

— Я говорила, — возразила Аннабелл. — В самый первый день я спросила, могу ли я с ними попрощаться. Вы отказали. По вашему виду не скажешь, что вы легко отменяете свои решения.

Оуэн с трудом припомнил тот разговор. Сейчас он уже усомнился в своей правоте, но тогда он был в ярости из-за угроз сестрам. Вдобавок после ночи, проведенной под мостом, ему в голову не пришло идти ей на какие-нибудь уступки.

— С того момента многое изменилось. — И это действительно было так. Оуэн до сих пор не знал, можно ли ей доверять и даже действительно ли ее мать болеет. Однако ему хотелось в этом убедиться. Ему хотелось поверить Аннабелл.

— Сестра ждет вас сегодня?

Аннабелл покачала головой:

— Даф будет вне себя из-за того, что я так рискую.

— Мы с вашей сестрой придерживаемся одного мнения. Даже если вам удалось бы добраться до них живой и невредимой, они все равно уже спали бы. Сейчас мы вернемся в особняк. А утром я отвезу вас к семье. Кроме того, нам нужно серьезно поговорить, но в данный момент моя главная забота — довести вас до дома в целости и сохранности. — Тут он вспомнил, что ее очки лежат у него в кармане, и отдал их ей.

Аннабелл надела их и прищурилась.

— Ваша рука, — сказала она, беря его за запястье. — Эту рану надо немедленно промыть и забинтовать.

Вообще-то Хантфорду показалось, что кровотечение замедлилось. Он выживет, чего не скажешь про сюртук. Рукав превратился в лохмотья со следами от клыков.

— Полностью согласен, нам нужно побыстрее вернуться домой. И избегать собак любой породы.

— Что, если те псы… Может, они…

— По виду они скорее были голодными, а не бешеными.

Кончиком указательного пальца она осторожно провела по брови Хантфорда.

— У вас подбит глаз и налился синяк. Вы пострадали сильнее, чем было видно на первый взгляд.

Он потрогал распухший глаз и хмыкнул:

— Собаки тут ни при чем. Это дело рук моего друга Эверила.

— Это сделал друг?

Оуэн рассмеялся.

— Да. А он ушел с разбитой губой. — Непонятно почему, но Оуэну вдруг захотелось упомянуть об этом. Из-за проклятой гордости скорее всего.

— Как мило!

— Эверил вам понравится, — фыркнул Оуэн. — Он нравится всем женщинам.

— Может быть, хотя я не люблю слепо подражать большинству.

Такой ответ ему понравился. Аннабелл еще раз более внимательно осмотрела его руку.

— Нужно послать за доктором.

— Наверное, — согласился он. — Но сейчас мне хочется только одного — рухнуть в кровать.

Зевнув, Аннабелл кивнула:

— Отличная идея.

Оуэн приподнял бровь, глянул на нее и даже в темноте заметил, как порозовели ее щеки.

Бок о бок они шли по пустынным улицам и в молчании дошли до особняка. Уже на ступеньках у главного входа Хантфорд заметил:

— Войти в дом через эту дверь, конечно, не столь оригинально, как, скажем, через окно. Но тут по крайней мере не надо сгибаться в три погибели.

Аннабелл снова покраснела.

— Откуда вы знаете?

Он с нежностью вспомнил высовывающуюся из окна библиотеки попку, наклонился к ее уху:

— Я видел вас. Я все видел.

Аннабелл смотрела на него, широко открыв глаза, а ему снова страстно захотелось поцеловать ее, но из-за двери раздалось тихое покашливание. Деннисон! Дворецкий открыл дверь, высоко держа фонарь в руке.

— Все в порядке, ваша светлость? — Он обежал взглядом изодранную в клочья одежду герцога и Аннабелл, а потом глянул на дедовские часы у стены.

— Все просто прекрасно, — весело ответил Оуэн. Ему нравилось изводить своего дворецкого. Потом повернулся к Аннабелл: — Доброй вам ночи, мисс Ханикоут. Выспитесь как следует, чтобы утром предстать перед всеми как ни в чем не бывало.

Она чуть ли не бегом помчалась к себе в комнату, словно за ней снова по пятам гнались голодные псы.

Глава 10

На следующее утро Аннабелл поднялась с трудом. Ноги были, как свинцовые, глаза опухли. Всю ночь ее преследовали две картины: то мамочка кашляет, и на носовом платке расплывается кровавое пятно, то свирепые собаки терзают герцога. Но больше всего ее мучило ожидание поездки к матери с сестрой.

То, что герцог будет сопровождать ее, само по себе было великодушно. Он собственными глазами увидит, как идут дела у ее матери. В то же время Аннабелл становилось дурно при мысли, что ему откроется унизительная правда об условиях, в которых они жили. И дело заключалось не в том, что она стыдилась этого. Все было намного сложнее.

Познакомить герцога со своей матерью и сестрой для нее было подобно тому, чтобы пригласить его в ее другую, в ее настоящую жизнь. Туда, куда она вернется, после того как закончит работать на него. Поэтому ей не понравилась его идея отправиться к ней домой ради удовлетворения своего любопытства. Или хуже того — чтобы обеспечить их продуктами, как будто ее семья нуждается в благотворительности.

Может, им и не хватает средств, но зато есть гордость. И главное — сердечная привязанность друг к другу.

Торопливо сполоснув лицо, Аннабелл оделась и спустилась вниз, позавтракала и вернулась к себе в мастерскую. Впереди было много работы, и пока герцог будет нежиться в постели еще несколько часов, она постарается сделать как можно больше.

Сегодня она собиралась кроить новое прогулочное платье для Оливии. Каждый законченный наряд приближал момент ее освобождения, но оставалось сшить еще восемнадцать. При этом Аннабелл не собиралась понижать заданную себе планку качества, вне зависимости от того, сколько еще времени ей придется провести в этом доме. Как ей ни хотелось поскорее вернуться домой, это не пойдет в ущерб работе. Она придумала, что сошьет новое платье из белого индийского муслина, а накидка к нему будет нежного золотистого цвета, обшитая широкой полосой кружев. Это будет отлично сочетаться с золотыми волосами Оливии. Ей не терпелось поделиться своей идеей со старшей из сестер.

Когда Аннабелл отмерила кусок янтарного шелка для накидки, в детскую вошла Оливия со своим обычным утренним визитом.

— Доброе утро, — поздоровалась она. Вид у нее был слегка озадаченным. — Я сейчас возвращалась с завтрака и встретила брата. Он попросил позвать тебя.

— Правда? — Аннабелл проглотила комок в горле.

— Судя по всему, он куда-то отправляется. Может, ты знаешь куда?

— Думаю, знаю. Извините, мне нужно идти. — Она отложила мерную ленту и ушла в спальню, чтобы взять ридикюль.

Когда Аннабелл вернулась в мастерскую, Оливия пристально посмотрела на нее.

— Какие-то вы с Оуэном сегодня оба усталые.

В ответ Аннабелл немного принужденно засмеялась.

— Я поздно легла. Но никаких задержек в работе не будет. Через несколько часов я вернусь и начну новое платье.

Оливия повеселела:

— Прекрасно. Я загляну тогда, и мы поболтаем.

— Отличная идея, — торопливо проговорила Аннабелл. Сбежав по лестнице вниз, она нашла в холле ожидавшего ее Оуэна. Рядом стоял Деннисон и держал наготове шляпу герцога.

— Так мы едем? — спросил Хантфорд.

Аннабелл потрогала свой чепец, хорошо ли он завязан.

— Едем.

Резким движением надев шляпу, он повел ее к дверям. На улице их встретило низкое серое небо. Капли холодного дождя попали на лицо Аннабелл. Она плотнее завернулась в шаль и понадеялась, что к тому моменту когда они доберутся до ее дома, вид у нее не будет, как у мокрой крысы.

Но вместо того чтобы идти вдоль по улице, герцог подвел ее к экипажу, элегантнее которого Аннабелл еще не видела. Карета ждала их всего в нескольких шагах. Кузов был отполирован так, что в него можно было смотреться. Нарисованная на дверце заглавная буква «Х» говорила, что экипаж принадлежит герцогу, как будто у кого-то могли возникнуть сомнения.

— Мы поедем на этом? — недоверчиво спросила Аннабелл.

Словно в ответ, один из лакеев выступил вперед и распахнул перед ней дверцу, демонстрируя черные плюшевые сиденья с подушками. Аннабелл не терпелось потрогать их и убедиться, что ворс ткани такой же густой и мягкий, каким был на вид.

Герцог помог ей подняться, и когда Аннабелл собралась занять место против движения, усадил ее лицом вперед и сам сел рядом. В тот момент, когда лакей захлопнул за ними дверцу, Хантфорд стукнул кулаком по крыше, и карета тронулась.

Внутри кареты оказалось весьма уютно и даже интимно, чего Аннабелл никак не ожидала. Приспущенные занавески на окнах позволяли забыть о ненастном дне снаружи. Тут было не тесно, и все равно длинные ноги его светлости занимали большую часть пространства, а сам он, сидя, чуть не упирался макушкой в потолок. До Аннабелл доносился запах мыла для бритья. Она чувствовала исходившее от Оуэна тепло. Черные волосы герцога были влажными от дождя, а цвет глаз приобрел неожиданный фиолетовый оттенок. И хотя в уголках рта залегли мрачные складки, губы у его светлости были крупными и чувственными. И снова на Аннабелл волной нахлынуло воспоминание о том, как этот теплый, влажный и настойчивый рот прижимается к ее губам.

Тут краем глаза она заметила корзину, задвинутую под сиденье напротив.

Герцог перехватил ее взгляд.

— Повар собрал здесь фрукты, хлеб, сыр и бог знает что еще, чтобы вы отвезли их матери с сестрой. Почему-то ему кажется, что все вокруг умирают с голоду.

Может, так и есть, однако повар не стал бы ничего делать по своей воле. Этот жест тронул Аннабелл даже больше, чем новые очки. Ее не обманешь. Герцог был более щедрым, чем хотел казаться.

Он в упо рассматривал ее из-под черных ресниц.

— Почему, ради всех святых, вы так цепляетесь за этот чепец?

Аннабелл захлопала глазами, удивленная бесцеремонным вопросом. Однозначно ответить было трудно. Этот чепец накладывал на нее клеймо служанки и постоянно напоминал о том, что, несмотря на все ее пустые мечты в мастерской при магазине, ей вряд ли когда-нибудь удастся стать кем-то иным. О, конечно, она несколько месяцев будет спать на шелковых простынях и есть ростбиф. Она даже может оказаться временным объектом страсти герцога. Нет ничего плохого, чтобы наслаждаться фантазиями, когда для них есть повод, но ни одна из них не растянется надолго и не станет реальностью. А реальность для Аннабелл заключалась в ежедневной борьбе за то, чтобы на столе у ее семьи была еда, и за то, чтобы поддерживать жизнь матери. Сняв с головы чепец, она никоим образом не изменила бы своего положения, пусть даже ей очень этого хотелось. И если убогий чепец помогал герцогу не забывать про то, что она служанка, — тем лучше.

Но делиться с ним такими соображениями было бессмысленно.

— Как ваша рука? — По виду Хантфорда никто не смог бы догадаться, что каких-то несколько часов назад, сцепив челюсти, на его предплечье висела свирепая псина. Его сюртук был безупречен, в движениях отсутствовал малейший намек на испытываемую боль, но минувшей ночью Аннабелл своими глазами видела страшную рану и пропитанный кровью рукав герцогской сорочки. Это наверняка было очень больно.

— Все в порядке, — коротко ответил Оуэн.

— Можно посмотреть? — Не дожидаясь ответа, Аннабелл взяла его за запястье и осторожно, насколько это было возможно, задрала до локтя рукав сюртука, а потом и рукав сорочки. Герцог закатил глаза, но не отодвинулся.

Рану перевязали полосками чистого полотна, но багровое пятно уже начало просачиваться через слои материи. Кожа по краям повязки вздулась, порозовела и была горячей на ощупь. В Аннабелл заговорила совесть. Если бы она не сбежала из особняка…

— Мне кажется, надо немедленно показаться доктору.

— А может, он меня уже смотрел.

Кинув на герцога недоверчивый взгляд, Аннабелл придвинулась чуть ближе, чтобы заглянуть ему в глаза. Веки у него припухли, но от этого он не стал менее привлекательным. Наоборот, выражение его лица вдруг стало задумчивым и опасным. Аннабелл уже открыла было рот, чтобы пошутить насчет лавандового цвета глаз Хантфорда, как карета резко накренилась, и ее прижало к нему.

Аннабелл вцепилась в широкие плечи герцога, а он обнял ее за талию и пересадил к себе на колени. У нее возникло странное ощущение, и нельзя сказать, что неприятное. Однако сидеть на коленях у джентльмена — это было что-то запредельное. Ситуация требовала включить еще одно правило в заветный список: «Нельзя сидеть рядом с герцогом в раскачивающейся карете». Жаль, что сейчас под рукой не оказалось чернил с пером.

Аннабелл хотела высвободиться, чтобы вернуться на свое место, но Хантфорд крепко удерживал ее. Его бедро у нее под ягодицами казалось мощным и крепким. Большими ладонями он почти полностью обхватил талию Аннабелл.

От выражения нежности в глазах герцога хотелось растечься воском. Сердце у Аннабелл отчаянно заколотилось, и когда герцог опустил взгляд на ее губы, она не стала ждать, когда он поцелует ее. Вместо этого, обняв за шею, она нежно поцеловала его сама.

Казалось, это вошло у них в привычку. В чепце или без оного.

Герцог не стал перехватывать инициативу, как Аннабелл первоначально предположила, и позволил ей полную свободу действий. Она провела рукой по подбородку Хантфорда с уже отросшей щетиной, коснувшись губами его губ, потом поиграла с ними языком. Оуэн застонал и, жадно целуя, стиснул Аннабелл в объятиях.

Ее тело тут же откликнулось на знакомый вкус. Горячая влага стала накапливаться у нее между бедер, и она инстинктивно прильнула к нему. Ей стало удивительно хорошо, но этого было мало. Еще крепче прижавшись к Хантфорду, Аннабелл разозлилась на свои юбки и нижнее белье, разделявшие их тела.

— Аннабелл! — выдохнул Оуэн. — Господи! — Потрясенный, казалось, он едва дышал.