Ангел-хранитель Спаркс Николас

Глава 12

Было уже совсем темно, когда Ричард оказался перед дверью своего временного жилища — особняка в псевдовикторианском стиле. Дом стоял на окраине города, практически посреди пахотного поля, примерно в ста ярдах от шоссе.

В серебристом лунном свете здание казалось призрачно-белесым. Несмотря на некоторую неухоженность, дом по-прежнему сохранял старомодное очарование. Отделка и деревянные стенные панели вызывали ассоциации с губернаторскими балами. Некогда аккуратный сад зарос сорной травой, однако Ричарда это не особенно смущало. Он считал, что в природном запустении есть своя неповторимая красота: в асимметричных линиях густых теней ночью, различных оттенках и очертаниях веток и листьев при дневном свете.

Зато во внутренней обстановке помещений Ричард предпочитал порядок. Беспорядок должен оставаться у порога.

Войдя в дом, Ричард включил свет. Мебель, взятая напрокат, — ее было немного, но вполне достаточно, чтобы дом внутри выглядел прилично, — не совсем отвечала его вкусу, но в маленьком городке вроде Суонсборо выбор не слишком велик. В мире дешевых товаров и продавцов в полиэстеровых куртках Ричард выбирал более или менее пристойные вещи: желтовато-коричневые диванчики, обитые бархатом, столики со столешницей из дуба, пластиковые лампы с фурнитурой, имитирующей бронзу.

Сегодня ночью он не обратил никакого внимания на интерьер своего временного жилища. Сегодня его мысли занимала только Джулия. И медальон. И то, как она посмотрела на него во время их сегодняшней встречи. Ричард снова попытался ускорить события, и Джулия вновь обратила на это внимание. Ее поведение становится вызывающим, но Ричарду это нравилось. Человеческую слабость он презирал больше всего.

Почему, черт возьми, она живет в этом маленьком убогом городишке? Ей следует жить в большом городе с оживленными, запруженными людьми улицами. Она слишком умна, слишком элегантна для такого местечка, как Суонсборо. Здесь Джулии негде приложить свои силы и недюжинные возможности. Неиспользованная жизненная энергия бездарно испаряется, и если Джулия застрянет здесь до конца дней своих, то непременно станет слабой, так же, как когда-то стала слабой его мать.

Его мать. Жертва. Она всегда была жертвой.

Ричард закрыл глаза и мысленно вернулся в прошлое. 1974 год. Неизменно одна и та же картина.

У матери опухший, заплывший левый глаз, на щеке лиловый синяк. Она укладывает вещи в чемодан, стараясь делать это как можно быстрее. Укладывает в основном одежду. Свою и его, Ричарда. В кошельке у нее тридцать семь долларов мелочью. Матери потребовался почти год, чтобы накопить эту сумму. Финансовыми делами в доме заправлял отец, Вернон. Он выдавал деньги матери, что называется, в обрез, только на покупку продуктов. Ей было запрещено прикасаться к чековой книжке, да она и не знала, в каком банке обслуживают мужа. Эту жалкую сумму мать насобирала, поднимая монетки с пола или с диванных подушек, когда они случайно высыпались из карманов Вернона, задремавшего перед экраном телевизора. Мать хранила их в коробке со стиральным порошком, которая стояла на верхней полке в кладовой. Каждый раз, когда муж оказывался в непосредственной близости от тайника, сердце ее начинало бешено стучать в груди.

Она сказала себе, что теперь-то уж навсегда уйдет от мужа. Теперь-то уж ему не уговорить ее. Она не вернется. Она сказала себе, что не поверит его сладким речам, как бы он ни старался, каким бы искренними ни были его увещевания. Сказала себе, что, если снова поддастся на его уговоры, он обязательно убьет ее. Может быть, и не в этом месяце, и не в следующем, но когда-нибудь обязательно убьет. А потом убьет сына. Она снова и снова повторяла все это про себя словно мантру, как будто слова могли придать ей сил и мужества, чтобы убежать от Вернона.

Ричард вспомнил, что мать делала в тот день. Вспомнил, как она привела его из школы. Как велела забежать в дом, взять там хлеб и арахисовое масло, потому что они собрались на пикник. Как приказала захватить с собой также и курточку на случай, если вдруг станет холодно. Ричарду тогда было шесть лет, и он поступил так, как велела мать. Даже несмотря на то что знал: мать обманывает его.

Прошлой ночью, ложась спать, Ричард слышал, как мать плакала. Слышал, как отец бил ее по лицу, как мать ударялась затылком о тонкую стену, отделявшую комнату мальчика от комнаты родителей. Ричард слышал, как мать стонет, как умоляет отца пощадить ее. Слышал, как она признает свою вину за то, что собиралась заняться стиркой, но ей пришлось отвести сына к врачу. Он слышал, как отец обзывает мять грязными словами и сыплет обвинениями.

— Он не похож не меня! — кричал Вернон. — Он не может быть моим сыном!

Лежа в кровати и слушая его крики, Ричард молил Всевышнего о том, чтобы это оказалось правдой. Он не хотел, чтобы это чудовище было его отцом. Он ненавидел его. Ненавидел сальные волосы и отвратительный запах алкоголя. Ненавидел за то, что соседские мальчишки получали в подарок к Рождеству велосипеды и роликовые коньки, а он — всего лишь бейсбольную биту без перчатки или мячика. Ненавидел за то, что отец избивал мать, когда дом был недостаточно чисто, по его мнению, убран или когда он не мог найти какую-нибудь вещь, которую мать убрала в другое место без его ведома. Ненавидел за то, что отец заставлял мать завешивать окна шторами и не разрешал приглашать в дом гостей.

— Поторапливайся! — сказала мать. — Нужно успеть занять хорошую скамейку в парке.

Ричард вбежал в дом.

Отец должен был вернуться домой на обед примерно через час, как делал изо дня в день. Хотя Вернон ходил на работу пешком, ключи от машины он всегда забирал с собой — у него была их целая связка, прикрепленная цепочкой к поясному ремню. Нынешним утром мать сняла ключ от машины, пока отец курил, читал газету и ел яичницу с ветчиной.

Они должны бежать прямо сейчас, сразу после того, как отец скрылся за холмом, по которому проходила дорога, ведущая на завод. Даже в свои шесть лет Ричард отлично понимал это, но вместо того, чтобы мчаться прочь, мать бесконечно долго сидела за столом и курила сигарету за сигаретой. Руки ее сильно дрожали.

А теперь у них совсем не оставалось времени. Не приведи Господь, побег не удастся. Снова не удастся.

Ричард выскочил из двери, неся курточку, хлеб и арахисовое масло, и бросился к машине. Даже на бегу он успел заметить, что белок левого глаза матери залит кровью. Мать попыталась вставить ключ зажигания, но промахнулась — у нее по-прежнему сильно дрожали руки. Она глубоко вздохнула и сделала еще одну попытку. На сей раз двигатель завелся, и мать улыбнулась распухшими губами. Улыбка вышла кривой, вымученной, и ее опухшее лицо показалось мальчику жутковатым.

Мать вывела машину из гаража. На подъездной дорожке двигатель заглох. Судя по всему, горючее в баке было практически на нуле.

Значит, их побег сорвался. Сорвался в очередной раз. Как всегда.

Этой ночью Ричард слышал звуки, доносящиеся из родительской спальни. Отец вроде бы не злился, наоборот, посмеивался и что-то бормотал. Чуть позже мать стала прерывисто, часто дышать и постанывать, без конца произнося имя отца. Когда Ричард утром проснулся, то увидел на кухне обнимающихся родителей. Руки отца скользнули ниже и остановились на юбке матери.

Он увидел, как мать покраснела.

Ричард открыл глаза. Нет, Джулия не должна оставаться здесь, в этом городишке. Не должна, если хочет провести свою жизнь так, как предназначено ей судьбой. Прожить ее достойно и красиво. Он увезет ее отсюда, увезет в совершенно другой мир.

Глупо было, конечно, говорить ей что-то о медальоне. Действительно, глупо. Больше он подобных промахов не допустит.

Глава 13

Лежа в темной спальне, Джулия почувствовала, что вызванная аллергией головная боль усиливается. Это привело ее в еще большее раздражение, и она кинула в Сингера второй подушкой.

— Замолчи, негодник!

На брошенную подушку Сингер не обратил никакого внимания. Он подошел к двери спальни и принялся часто дышать и поскуливать. Сингер явно желал, чтобы хозяйка встала и выпустила его наружу, чтобы он мог — как это умеют только собаки — «обследовать местность». Последний час он расхаживал по всему дому — из спальни в гостиную и обратно — и несколько раз прижимался холодным, влажным носом к Джулии, заставляя ее встать с постели.

Она накрыла голову подушкой, но этого оказалось недостаточно, чтобы не слышать издаваемых Сингером звуков, и лишь усилило головную боль.

— Там, на улице, ничего нет, — сонно пробормотала Джулия. — Сейчас ночь, и у меня жутко болит голова. Я не буду вставать.

Сингер продолжал скулить — негромко, но достаточно внятно, чтобы на него обратили внимание.

Джулия бросила в него вторую, последнюю подушку. Сингер ответил на этот демарш тем, что бесшумно прошел через всю комнату и ткнулся носом ей в ухо.

Джулия тут же подскочила на постели.

— Ну ладно! Иду!

Сингер с довольным видом посмотрел на хозяйку, затем потрусил прочь из спальни в направлении входной двери.

— Отлично! Хочешь, чтобы я доказала тебе, что там ничего нет, безумная ты псина?

Джулия, постанывая, потерла виски и вылезла из постели. Затем встала на пол и проковыляла в гостиную. Сингер уже стоял у окна и, раздвинув носом занавески, выглядывал наружу.

Джулия тоже выглянула в окно, но ничего не увидела.

— Ничего там нет! Я же тебе говорила.

Слова хозяйки не удовлетворили Сингера. Он приблизился к двери и остановился прямо перед ней.

— Если ты выйдешь на улицу, то не надейся, что я стану тебя ждать. Раз уж вышел из дома, так вышел. Я вернусь обратно в постель. У меня действительно жутко болит голова… впрочем, тебе-то на это наплевать.

Сингеру, похоже, было не наплевать.

— Замечательно, — произнесла Джулия. — Поступай как хочешь.

Она открыла входную дверь, ожидая, что Сингер тут же бросится в кусты, но тот лишь степенно вышел на крыльцо и пролаял два раза. Затем опустил голову и обнюхал землю. Джулия стояла рядом, скрестив руки на груди и осматриваясь по сторонам.

Ничего подозрительного она не увидела. Ни единой живой души. Ночь была тихая, если не считать кваканья лягушек и стрекота сверчков. Листва на деревьях оставалась неподвижной. Улица пустынна.

Удовлетворив любопытство, Сингер направился обратно в дом.

— И ради этого ты вытащил меня из постели?!

Сингер поднял голову и посмотрел на хозяйку. Все спокойно, казалось, говорил он. Причин для беспокойства нет.

Джулия ответила ему хмурым взглядом и отправилась обратно в спальню. Сингер остался на прежнем месте. Джулия зашла в ванную, где взяла из аптечки таблетку тайленола, чтобы наконец уснуть. Час спустя Сингер снова заскулил и зарычал. Джулия, плотно закрывшая дверь, не услышала его.

Утром, стоя на дорожке у дома под жарким солнцем и небом такой удивительной голубизны, что оно казалось каким-то искусственным, Джулия надела солнечные очки. Головная боль все еще не до конца прошла, хотя уже почти не напоминала ту муку, которую Джулия испытала минувшей ночью. Пока она читала записку, обнаруженную под щеткой на ветровом стекле ее джипа, Сингер сидел рядом с ней.

Джулия!

Меня срочно вызвали по работе, и я должен на несколько дней уехать из города. Позвоню, как только смогу. Не перестаю думать о вас.

Ричард.

Джулия посмотрела на Сингера.

— Так вот из-за чего ты не давал мне спать? Из-за Ричарда?

«Я же говорил тебе, здесь кто-то был», — ответил его взгляд.

Тайленол все еще давал о себе знать — голова была тяжелая и сонная, а во рту оставался неприятный кислый привкус. Именно поэтому настроение у Джулии было не вполне безоблачным.

— Я из-за тебя не выспалась. Нечего было так себя вести. Ты же знаешь его, пора привыкнуть.

Сингер пренебрежительно фыркнул и запрыгнул в джип.

— Он даже не подошел к двери, — добавила Джулия и скользнула на переднее сиденье. В зеркале заднего обзора она увидела, что Сингер уселся спиной к ней. — Ну и ладно, я тоже тобой недовольна.

Весь путь до работы Сингер ни разу не обернулся к хозяйке и даже не вертел головой, как обычно делал во время поездки в автомобиле, подставляя ветру язык и уши. Как только Джулия остановила джип, Сингер сразу же выпрыгнул из машины. Несмотря на то что Джулия позвала его, он, не оборачиваясь, перешел улицу и направился прямо к гаражу.

«Иногда собаки ведут себя как мужчины — совсем по-детски», — подумала Джулия.

Мейбл сидела за телефоном и занималась тем, что отменяла визиты клиенток, которых должна была обслуживать Андреа. Андреа сегодня не придет, потому что у нее свободный день. Мейбл не сомневалась, что завтра Андреа явится с какой-нибудь сногсшибательной историей. В последний раз, когда она брала выходной, то уверяла, что на автостоянке ресторана «Фуд-Лайон» увидела Брюса Спрингстина. Она якобы целый день ходила за ним по пятам, прежде чем поняла, что это не он. Вопрос о том, с какой стати Брюс Спрингстин объявился в Суонсборо в ресторане «Фуд-Лайон», просто не пришел ей в голову.

Открылась дверь, Мейбл подняла голову и увидела Джулию. Она тут же потянулась за коробкой печенья, которую держала специально для Сингера, но заметила, что Джулия одна.

— А где Сингер? — спросила Мейбл.

— Видимо, пошел навестить Майка.

— Снова?

— У нас с ним произошла небольшая ссора.

Мейбл улыбнулась. Джулия, похоже, не понимала, какими забавными ее слова могут показаться посторонним людям.

— Неужели ссора?

— Именно. Сингер сейчас, наверное, дуется на меня. Как будто хочет наказать за то, что я накричала на него. Но он заслужил такое обращение.

— А что случилось? — поинтересовалась Мейбл.

Джулия рассказал ей о событиях минувшей ночи.

— Так Ричард оставил записку, в которой извинился за срочный отъезд? — спросила Мейбл.

— Нет, он сделал это вчера, когда я вернулась с работы, — ждал меня возле дома. В записке говорилось лишь о том, что он будет несколько дней отсутствовать.

Хотя Мейбл хотелось поподробнее узнать о случившемся, она поняла, что у Джулии нет настроения разговаривать на эту тему. Мейбл спрятала печенье в шкафчик и посмотрела в угол, где лежало одеяло для Сингера.

— Как-то пусто здесь без Сингера, — сказала она. — Как будто из комнаты вынесли диван.

— Он скоро вернется, не переживай. Ты же его знаешь.

Однако, к их удивлению, спустя восемь часов Сингер так и не появился.

— Я пару раз пытался привести его обратно, — пояснил Майк. — Но он отказывался идти со мной. Я даже попробовал выманить его куском вяленой говядины, Сингер все равно не хотел уходить из мастерской. Я уже стал подумывать о том, чтобы силой вытащить его на улицу, но скорее всего мне это не удалось бы.

Джулия бросила взгляд на Сингера. Тот сидел рядом с Майком и исподлобья смотрел на хозяйку.

— Ты все еще сердишься на меня, Сингер? — спросила она. — И все из-за этого?

— А с чего ему сердиться на тебя?

— У нас с ним вышла небольшая ссора.

— Понятно, — сказал Майк.

— Ну так что, будешь сидеть здесь или пойдешь со мной? — спросила Джулия.

Сингер облизнулся.

— Пошли, Сингер! — скомандовала Джулия.

Пес даже не шелохнулся.

— К ноге!

Майк взмахнул рукой.

— Ступай, Сингер, если не хочешь неприятностей!

Пес встал и с явной неохотой подошел к хозяйке. Джулия прищурила глаза и спросила:

— Значит, теперь ты слушаешься только Майка?

— Я не виноват, — ответил Майк, стараясь придать голосу невинную интонацию. — Я ничего такого не делал.

— Я тебя и не обвиняю. Любопытно, что на него нашло… — Сингер сел возле Джулии и, подняв голову, посмотрел на нее. — Так чем он занимался весь день?

— Спал, утащил у меня бутерброд с индейкой, когда я пошел попить, снова лег. Словно он просто переехал ко мне на денек.

— Это не показалось тебе странным?

— Нет. Совсем не показалось. Он нормально себя вел.

— Не злился?

Майк задумчиво почесал голову, зная, что Джулии этот вопрос представляется очень серьезным.

— Честно говоря, он ничего не сказал по этому поводу — по крайней мере мне. Хочешь, спрошу Генри? Может, они беседовали, пока я выходил из мастерской?

— Издеваешься?

— Что ты! Я на такое не способен.

— Отлично. После того как я чуть было не лишилась собаки, я не в том настроении, чтобы шутить.

— Ты не могла лишиться его. Он ведь был со мной.

— Верно. И теперь слушается тебя, а не меня.

— Наверное, просто соскучился по мне. Ко мне все очень быстро привязываются.

Джулия улыбнулась.

— Не может быть!

— Ну что мне на это сказать? Такое вот проклятие…

— Тебе, наверное, тяжело приходится, — снова улыбнулась Джулия.

Майк встряхнул головой.

— Ты себе даже представить не можешь.

Час спустя Джулия стояла возле раковины, кухонными полотенцами, которыми торопливо обмотала сломанный водопроводный кран, пытаясь остановить поток воды, совсем недавно гейзером взметнувшийся к потолку. Она схватила еще одно полотенце, и, добавив его к остальным, прижала к крану, немного уменьшив течь.

— Принеси телефон! — крикнула она, отворачивая лицо от бьющих в разные стороны тонких струек воды.

Сингер бросился в гостиную, и через секунду Джулия свободной рукой взяла зажатый у него в зубах радиотелефон. Затем нажала кнопку автоматического набора номера.

Майк сидел на диване и жевал блинчики с начинкой, зажав коленями банку пива. Вот и весь обед, если не считать биг-мака, который Майк съел по пути домой. Рядом на диване лежала гитара. Как всегда, немного поиграв, он закрыл глаза и откинулся назад, представляя себе выступление телеведущей общенационального канала:

«Это будет концерт, которого ждали весь год. Всего лишь одним альбомом Майк Харрис произвел фурор во всем мире. Продажи альбома превысили тиражи „Битлз“ и Элвиса Пресли, вместе взятых, за всю историю их музыкальной карьеры. Концерт будет транслироваться повсюду одновременно перед телеаудиторией в три миллиарда человек. Предполагается, что его посетят примерно два миллиона почитателей творчества Харриса. Перед нами, уважаемые телезрители, произойдет событие исторического значения».

Майк улыбнулся и положил в рот еще один блинчик. О да, подумал он, именно так.

«Вы слышите, как толпа за моей спиной скандирует имя исполнителя. Просто поразительно, как много поклонников… Ко мне сегодня весь день подходят люди и признаются, что Майк Харрис изменил своей музыкой их жизнь… А вот, кстати, и он сам!»

Голос ведущей тонет в одобрительном реве толпы и оглушительных аплодисментах. Майк с гитарой в руках выходит на сцену.

«Он всматривается в лица зрителей. Толпа неистовствует! На Майка обрушивается настоящий дождь цветов. Женщины и дети приходят в неописуемый восторг, увидев его. Мужчины, борясь с чувством ревности, страстно желают быть такими, как он».

Майк пощелкивает ногтем по микрофону, давая тем самым понять, что готов к выступлению. Публика умолкает. Люди ждут его, но он медлит. Проходят секунды напряженного ожидания. Пауза затягивается. Публику буквально трясет от лихорадочного возбуждения, но он не торопится начинать, давая ожиданию достичь апогея.

Вскоре оно делается невыносимым. Публика чувствует это. Это чувствует и телеведущая. Это чувствуют и миллионы людей, прильнувших к экранам телевизоров.

Майк тоже почувствовал.

Сидя на диване, он позволил человеческому обожанию нахлынуть на него.

О Господи!

Когда телефон на столе зазвенел, точно автомобильная сирена, Майк рывком вернулся в реальный мир из мира грез и поспешно вскочил с дивана. Рука его резко дернулась, и блинчики разлетелись по комнате. Пиво из банки выплеснулось на колени. Майк инстинктивно принялся вытирать брюки и тут же оставил на них жирные следы.

— Черт! — пробормотал он и положил пакет и банку на стол. Затем одной рукой потянулся за телефоном, а другой смахнул с колен пивную пену. — Слушаю!

— Привет, Майк! — раздался встревоженный голос Джулии. — Ты сейчас занят?

Он критическим взглядом окинул свои намокшие брюки.

— Не особенно.

— У тебя голос какой-то не очень довольный.

— Извини, Джулия. Небольшая авария за обедом.

— Прости, не поняла.

— Да ничего, все в порядке. У тебя как дела?

— Ты мне нужен.

— Серьезно?

— У меня сорвало водопроводный кран.

— О Господи! Как это случилось?

— Откуда я могу знать?!

— Ты его резко повернула?

— Нет, просто открыла.

— Он до этого неплотно закрывался?

— Ты лучше скажи, можешь прийти ко мне?

Майк уже принял решение.

— Только переодену брюки.

— Прости, не поняла. Что ты сказал?

— Да так, ерунда. Буду у тебя через пару минут. Нужно заскочить в магазин и купить новый кран.

— Ты скоро? Я тут стою и зажимаю течь тряпками, а мне уже ужасно хочется в туалет. Если я еще немного так постою, быть беде.

— Уже бегу!

Торопясь как можно скорее переодеться и неустанно думая о Джулии, Майк, пока натягивал брюки, упал всего один раз.

В данных обстоятельствах это было вполне объяснимо.

Глава 14

— Джулия! Где ты? — позвал Майк, войдя в дом.

Джулия немного ослабила нажим на кран.

— Здесь! Кажется, вода уже не течет.

— Это я перекрыл наружный вентиль. Сейчас все исправим.

Майк заглянул в кухню, и перед его глазами, будто написанное в воздухе, встало одно только слово: «Грудь». Джулия вымокла до нитки, и ее футболка почти ничего не скрывала.

— Господи, как я тебе благодарна! Молодец, что пришел так быстро! — выдохнула Джулия вытирая руки.

Майк почти не слышал ее. «Не смотри на ее грудь, — повторял он про себя. — Делай что угодно, только не смотри на ее грудь. Джентльмен не должен таращиться на грудь леди. Друг не должен этого делать».

Присев на корточки, он открыл ящик с инструментами. Сингер устроился рядом и принялся обнюхивать инструменты.

— Пустяки, — пробормотал Майк. Джулия разматывала тряпки с крана.

— Нет, серьезно. Я тебе очень благодарна. Надеюсь, что не отвлекла тебя от чего-нибудь важного.

— Да все нормально, не беспокойся.