Разборки третьего уровня Головачев Василий
— Ты его не знаешь.
— Секрет, что ли?
— Юрьев приходил, бывший советник президента, сейчас начальник администрации… и он же — один из Девяти. В «розе реальностей» началась какая-то свара между иерархами, что, естественно, отразится и на Земле. Связь тут прямая.
— Каким образом эта свара отразится на Земле?
— Самым непосредственным, в первую очередь — изменением существующих законов. «Чистилище» было создано, как ты уже знаешь, в силу срабатывания более жесткого варианта Закона обратного действия. Так вот Рыков начал еще больше ужесточать этот закон.
— Жив курилка… — пробормотал Василий. — Не останавливается на достигнутом. Чего он хочет?
— Власти. И его претензии так основательны, что встревожили даже коллег из Союза Девяти.
Василий некоторое время переваривал услышанное.
— А не может ли предложение присоединиться к спецкоманде Коржакова быть следствием деятельности Рыкова?
— Не исключено.
— И все же я поеду. Надоело вариться в собственном соку. А что предлагал Юрьев в обмен на твою помощь?
— У них применяется двойной стандарт к подобного рода делам. Сначала он предложил доступ к Знаниям Бездн, потом намекнул, что в результате отказа может пострадать моя семья.
— И ты?..
— Отказался, естественно.
— Я бы ему голову отвернул! — проворчал Василий. — За один только намек на угрозу. А что такое Знания Бездн? О таких я нигде ничего не читал.
Матвей долго молчал, следя за чайками у скал.
— Это информация о Безусловно Первом…
— Об Аморфе, что ли?
— Аморфы были первыми разумными существами в нашей реальности. В Знаниях Бездн говорится о Предтече всех разумных во Вселенной, о Безусловно Первом.
— Тогда мы говорим о Боге…
— Не совсем.
— Не буду спорить, тебе видней. И что дают эти Знания?
— Эти Знания практически делают человека всемогущим.
Василий скептически хмыкнул.
— Что ж сам Юрьев ими не воспользуется?
— Знаниями Бездн может владеть только просветленный, завершивший Путь. Будда, например. Иисус Христос. Юрьев, как и все Девять Неизвестных, не способен изменить себя даже с помощью «техники внутренней улыбки», доступ к Знаниям для него закрыт. Но он может знать путь к ним.
— Я так понимаю, что тебе они не нужны?
— Я еще иду. Habes — habeberis[20], как говорил древний философ.
— Вася! — раздался голос Кристины. — Иди сюда, посмотри, что мы нашли.
— Поговорим еще о Знаниях Бездн? — Василий встал.
— Если будет настроение. — Матвей закрыл глаза, расслабленно двинул рукой. — Иди поищи вместе с ними жемчужину размером с кулак.
Рассмеявшись, Василий нырнул с борта в воду и поплыл вокруг островка на голос Кристины. Но на эту тему они потом так и не поговорили. На следующий день Василий покинул Петербург, держа курс на Москву. Пересек он ее не останавливаясь: сердце гнало в Рязань…
Машина проехала Коломну, потом Луховицы, а Василий все прибавлял и прибавлял скорость, пока на въезде в Рыбное его не остановил инспектор ГАИ. Пришлось вылезать, объясняться.
Инспектор, молодой, но какой-то угасший, с усталым взглядом человека, прожившего долгую нелегкую жизнь, молча принял документы, также молча показал на домик блок-поста: мол, заходи.
— Погоди, командир, — миролюбиво произнес Василий. — Ну, признаю, нарушил, был не прав, превысил, но ведь можно договориться. Сколько я должен?
Инспектор продолжал на ходу неторопливо изучать техпаспорт и права, и Василий вынужден был тащиться следом, заметив между прочим, что напарник гаишника только что пропустил кортеж автомобилей во главе с «мерседесом», мчавшимся с той же скоростью.
— Командир, да постой ты, я заплачу, сколько скажешь. Причина у меня уважительная — к невесте еду, вот и спешу.
Инспектор зашел в здание поста, без слов сел за стол и принялся писать справку об изъятии водительских прав.
— Черт бы тебя побрал, лейтенант! — взорвался Василий, выхватывая у инспектора ручку. — «Мерседесы» с крутыми ребятами пропускаете, а мою «вольвуху» с двумя дверцами решили задержать для статистики?
Лейтенант достал другую ручку, смерил Василия меланхолическим взглядом, сказал скрипучим голосом:
— Будешь год ходить за своим удостоверением, это я тебе гарантирую.
— Да что вам дался год моего хождения за документами! В Москве один грозился, теперь ты. — Василий вздохнул, неуловимым движением выхватил у гаишника документы, бросил ему на стол сто тысяч и пошел к выходу. На пороге обернулся:
— Не ошибись в следующий раз, болезный. Я себе другое удостоверение достану, если потребуется, а вот ты свои погоны вряд ли.
— Я сейчас позвоню в центральную… — несколько попритих лейтенант.
— Не надо. — Василий вернулся и показал свое старое удостоверение офицера Федеральной службы безопасности. — Я тебе, дураку, не хотел усложнять жизнь, предлагая калым, а теперь ты не только забудешь, кто я и на какой машине проехал, но и честного заработка лишишься. Уразумел?
— Я это… не думал… ага… — забормотал инспектор, вскакивая и вытягиваясь. На щеках его проступили лихорадочные пятна. — Так точно!
— Вольно! Не забудь о погонах. И вообще, квелый ты какой-то, не больной, случайно?
— Язва… — пожал узкими плечами лейтенант, теряя интерес к жизни.
Василий несколько секунд рассматривал лицо инспектора, анемичное и бледное, подошел ближе, бросил на стол еще четыре бумажки по пятьдесят тысяч и вышел.
Вскоре он был под Рязанью, продолжая гнать машину не ниже ста сорока в час. Вспомнились кое-какие данные по Рязанской области: площадь — около сорока тысяч квадратных километров, то есть больше таких европейских стран, как Албания и Бельгия, численность населения — миллион четыреста тысяч, пять высших учебных заведений, главная промышленная отрасль — нефтепереработка. Самой Рязани исполнилось более девятисот лет, а знаменитому Успенскому собору, который называют Рязанским кремлем, построенному в конце семнадцатого века крепостным зодчим Яковом Бухвостовым, — более трехсот. Василий вспомнил эти цифры, заметив справа от шоссе грандиозные колокольни собора с мощным пятиглавым куполом. Еще через несколько минут он проехал самое старое здание города — Михаиле-Архангельский храм, возведенный еще при последнем рязанском князе Иване, в начале шестнадцатого века, повернул к Дворянскому собранию. О том, что Рязань раньше называлась Переяславлем-Рязанским, Василий вспомнил, проезжая мимо соборной колокольни со старинным гербом, изображавшим Олега Рязанского. Герб этот не менялся три века подряд и принадлежал настоящей старой Рязани, ровеснице Киева, располагавшейся в пятидесяти километрах от Переяславля и считавшейся столицей княжества до двадцать первого декабря тысяча двести тридцать седьмого года. В тот год орды Батыя захватили Рязань, один из крупнейших на то время городов Европы — гораздо больше Рима и Лондона, — уничтожили защитников и не оставили от города камня на камне. А Переяславль стал называться Рязанью с тысяча семьсот семьдесят восьмого года…
Машина свернула на улицу Каляева, миновала здание Рязанской таможни, и через несколько минут Василий остановился во дворе, возле трех металлических гаражей-ракушек. В одном из домов жила тетка Ульяны Митиной Анна Павловна, у которой на время учебы остановилась девушка.
Ровно в шесть часов вечера Василий позвонил в обитую черным дерматином дверь на пятом этаже, волнуясь, как мальчишка, и вдруг понял, что Ульяны дома нет. Откуда пришла эта уверенность, он не знал, но сердце сразу успокоилось, кровь вернулась к щекам, а вздох облегчения был почти искренним. Дверь открыла сухонькая старушка с морщинистым, но добрым лицом с живыми проницательными глазами. Чем-то тетка Ульяны была похожа на бабушку Кристины Сумароковой Басю Яновну.
— А Ули еще нету, мил человек, — сказала она, признавая приятеля Ульяны: Василий уже был у них в гостях. — Сказала, что будет поздно, часов в десять.
— Где ее можно найти, Анна Павловна? — заметно приуныл Василий. — В институте?
— Так ведь друг к ней приехал, с ним и ушла. Он довольно часто приезжает из Москвы, почитай, раз в месяц.
Василий молча стал спускаться по лестнице вниз, но пересилил себя и оглянулся.
— Извините, Анна Павловна, до свидания.
— Да ты не горюй так, мил человек, — озорно заулыбалась хозяйка. — Не любит она его, хотя он видный из себя, красивый, интересный. Ищи их в ресторане «Салтыков-Щедрин», Улин любимый.
— Спасибо! — Василий не выдержал и улыбнулся в ответ. — Не любит, говорите? — Прыгая через целые пролеты, он спустился во двор, завел машину и лишь потом понял, что не догадался узнать у старушки адрес ресторана. Однако искать его пришлось недолго, ресторан «Салтыков-Щедрин» располагался на улице Радищева, почти напротив здания Медкомбанка. Теряясь в догадках, что за «интересный друг» появился у Ульяны и откуда он взялся, Василий поставил «вольво» в ряду других крутых машин и поднялся по ступенькам к парадному входу в ресторан. Одет он был в таскер, дорожный костюм из ткани, выглядевшей так, будто она полиняла после стирки, — последний писк моды, но надеялся, что в это заведение его в таком прикиде пропустят.
Однако, пройдя вертящуюся дверь, Василий вдруг почувствовал, как на затылке встопорщились волосы и по левой ладони побежали мурашки. В принципе ничего необычного в этом не было, просто «эфирная» энергетическая оболочка Котова реагировала на любые формы внешних воздействий, в том числе и на ментальное, мысленное. В данном случае кто-то коснулся психофизического поля Василия своим полем, как бы лоцируя его, ощупывая сознание, и было это ощущение странным и неприятным.
Покрывшись потом, Василий заставил себя собраться, вспомнил советы Матвея и внутренним усилием закрыл сферу сознания. «Луч локатора», ощупывающий мозг под черепом, постепенно погас.
— Вы к нам? — с полупоклоном спросил Василия швейцар в старинной ливрее.
— Оф коз, — ответил Вася, не глядя на него.
В зал он вошел осторожно, мгновенно оценив обстановку, расположение столов, число посетителей. Ульяна сидела в углу за резной деревянной колонной и смотрела на вошедшего с легкой усмешкой на смуглом точеном лице. Он была так прекрасна, что у Василия перехватило дыхание и остановилось сердце. «Женская красота — страшная сила!» — вспомнил он слова своего отца, сраженного когда-то красотой матери, кстати, тоже студентки медицинского института. Спутник Ульяны оглянулся, и Василий невольно вздрогнул, встретив непроницаемый взгляд Вахида Тожиевича Самандара. По этому взгляду Вася понял, что он здесь гость архинежелательный.
Его тонус резко повысился, и к давним своим знакомым Василий подошел с непринужденностью уверенного в себе человека. Но вот чего он не знал наверняка: кто светил его «локатором» мыслеэнергетического поля — Самандар или Ульяна.
— Привет, — сказал он, целуя руку Уле и пожимая протянутую ладонь Самандару. — Вот уж не ожидал вас здесь встретить. Разрешите подсесть?
— Конечно, мы рады тебя видеть, — ответила девушка. — Как раз мы тут вспоминали друзей.
Вася поманил пальцем метрдотеля.
— Стул, пожалуйста.
— Понимаете, — замялся распорядитель зала, — этот столик с восьми вечера записан на… важную персону… не хотите ли пересесть в другой зал?
— Вы нам этого не говорили, — удивленно произнесла Ульяна.
— Обстоятельства изменились…
— Стул, — коротко повторил Василий.
Метрдотель вздохнул и отошел. Официант принес стул и принял Васин заказ: гаспачо[21], салат из спаржи, фасоль в маринаде и апельсиновый коктейль. На столе уже стояла бутылка шампанского, и Василий налил себе несколько капель.
— Какими судьбами, Вахид Тожиевич? Какие интересы вашего ведомства привели директора МИЦБИ в Рязань?
— Интересы есть, — кивнул невозмутимый Самандар. — Борьба с международным терроризмом.
Вася обратил внимание на первое слово, произнесенное директором МИЦБИ, но оно его не очень задело, он помнил слова тетки Ульяны. Но вот последующие…
— С какой стороны борьба с терроризмом касается центра боевых искусств? Вы же не филиал ГУБО? Тем более что по большому счету борьба с терроризмом — это борьба с последствиями. Монарх не смог «улучшить» расу тараканов, Блаттоптера сапиенс, он оставил агрессивность и зависть основополагающими чертами людей наравне, правда, с положительными.
— Тут вы правы. Причины — в прошлом, а не в настоящем. Так что, если вы намерены вмешаться в эту борьбу, подумайте.
— А почему вы считаете, что я намерен вмешаться?
— До меня дошли слухи о создании некой странной команды… разве вы не являетесь кандидатом?
Василий помолчал, согревая в ладони бокал. Мышцы живота неприятно свело от нехорошего предчувствия. Самандар знал о предложении Коржакова.
— Во-первых, я еще ничего не решил… а во-вторых, жить по принципу непротивления злу я не умею. Да и не хочу. — Василий вспомнил реакцию Матвея на его информацию, и предчувствие недоброго усилилось. — Как вы знаете, культура — игровое пространство цивилизации, как говорил философ, но если со злом не бороться, игровым пространством станет терроризм. Или война, к примеру.
— Вася, вы меня поражаете, — серьезно произнесла Ульяна. — Таким я вас не знала.
— Я и сам не знал, — махнул рукой Василий, одним глотком осушая бокал. Самандар усмехнулся.
— Влияние Соболева, это заметно. Он тоже ставил во главу угла жажду справедливости вместо жажды счастья.
— Как говорил один мой знакомый: характерной чертой первой половины жизни является неутолимая жажда счастья; второй половины — боязнь несчастья[22]. Добавлю — не для всех. Во всяком случае не для Матвея.
— Мальчики, давайте поговорим на другие темы, — взмолилась Ульяна, почувствовав состояние Василия. Он уже закипал. — У меня предложение: не попутешествовать ли нам летом по Мещере? Есть два хороших лодочных маршрута по речке Пре — вверх до озера Великого и вниз до Брыкина бора.
Мужчины переглянулись, одновременно вспоминая свою встречу в Брыкином бору, возле дачи Маракуца, вора в законе и бизнесмена, упрятавшего туда строптивого конкурента, президента фирмы «Рюрик».
— А что, — пожал плечами Вася. — Я бы пошел вверх.
— А я вниз, — в тон ему ответил Самандар.
Они одновременно засмеялись… и замолчали, потому что в ресторан вошла группа молодых людей в одинаковых темно-серых костюмах, и в зале повеяло холодом и недоброжелательностью. Посетители ресторана, коих оставалось всего три пары, спешно покидали свои столики.
— А вы что расселись? — подошел один из атлетов к их троице. Мужчины, не обращая на вошедших никакого внимания, слушали Ульяну, которая с увлечением продолжала расписывать красоты Мещеры с ее болотами и комарами.
— Между прочим, Мещера считается «легкими» Москвы, — продолжала девушка, в свою очередь проигнорировав шкафоподобного молодого человека. — Она очищает воздух на площади в сорок тысяч квадратных километров.
— Эй, я вам говорю, — нахмурился квадратный. — Закругляйтесь, эти столики заказаны.
Самандар искоса посмотрел на Василия, тот понял, что отвечать придется ему. Особой тревоги не было, судя по всему, в ресторане просто захотел поужинать один из местных авторитетов. На «волну выключения» действия его охраны не походили.
— Э-э, молодой человек, — сказал Василий бархатистым голосом. — Когда мы сюда пришли, столик был свободен. Так что, с вашего разрешения, мы тут еще посидим немного, побеседуем и тихо удалимся по-английски, никому не мешая. О'кей?
— Две минуты, — шевельнул квадратными челюстями квадратный молодой человек. — Ясно?
— Спасибо, — кивнул Вася. — Через полчасика нас уже не будет.
— Что?! — повернувшийся было атлет остановился. — У вас что, со слухом плохо? Валите отсюда, и побыстрей! Не нарывайтесь на неприятности.
— Мы и не нарываемся, — мило улыбнулась Ульяна. — Но ведь вы не имеете права вышвыривать посетителей ресторана, не так ли?
К атлету подошел его начальник, как две капли воды похожий на него, только с галстуком иной расцветки.
— Что тут происходит, Жбан?
— Интеллигенты бузят, — буркнул квадратный.
— Так вышвырни их, босс вот-вот подкатит.
— Ребята, — проникновенно сказал Василий, — не превышайте полномочий, это может пагубно отразиться на вашей карьере. Вам тихо и вежливо сказано: посидим полчаса и уйдем — какие могут быть претензии?
Квадратные «братья» переглянулись, потом тот, что был с галстуком в клеточку, достал нож с подпружиненным лезвием, щелкнул кнопкой, выстреливая лезвие перед носом Василия… и замер с открытым ртом. Нож вдруг выскользнул из его руки и оказался в руках продолжавшего сидеть как ни в чем не бывало Котова.
— Не шали, а то порежешься, ножичек-то острый!
— Ах ты, супермен поганый! — Атлет с клетчатым галстуком выхватил пистолет из-под мышки, но Василий не успел его обезвредить — сзади раздался чей-то лениво-недовольный голос:
— Шпиль, убери пушку!
Из-за спины сгрудившихся мордатых парней вышел одетый в зеленый костюм широкий и обрюзгший мужчина с мощными плечами и выпирающим животом, в котором Вася узнал давнего знакомого Маракуца Николая Савельевича, вора в законе по кличке Боксер, владельца сети рязанских ресторанов и баров, а также филиала Обского пароходства и консалтинговых фирм.
— Вы необыкновенно благородный человек, маэстро, — почти серьезно сказал Василий. — Вы только что спасли жизнь вашему цепному псу. Может быть, оставите нас в покое на время? Или начнем разбираться в правах?
В глазах Маракуца мигнули злобные огоньки, он явно пытался вспомнить имя дерзкого парня, с которым встречался полтора года назад, но так и не вспомнил.
— Пусть сидят, — решил он наконец, ощупывая насмешливо улыбающуюся Ульяну маслеными глазами. — Пошли, ребята, в бильярдную. — Маракуц наставил на Василия толстый палец. — Я тебя видел, паря. Вспомню — найду. Если через полчаса ты еще будешь здесь, пеняй на себя.
— Как скажете, — равнодушно отвернулся Василий.
Николай Савельевич, раздавшийся за полтора года вширь, погрузневший, побледневший, заплывший с блиноподобного лица, постоял немного, соображая, что делать с наглецом, но решил удалиться, не теряя достоинства. Лишь квадратный Шпиль, лишившийся ножа, прошипел в спину Васе:
— Я тебя, падла, еще встречу!..
— Вы гигант, Балуев, — сказал Самандар сдержанно. — Вы в Рязани всего час, а уже успели нажить врагов.
— Котов, — рассеянно поправил его Василий, понимая, что Вахид Тожиевич, несмотря на невмешательство, оказался в более выгодном свете, чем он. — Я теперь Котов. А насчет врагов…
— Мальчики, предлагаю скромно удалиться, не завязывая крупных ссор, — вмешалась в словесную дуэль мужчин Ульяна. — Действительно, не стоит раздражать сильных мира сего, доказывать им что-то — терять время и достоинство. Поехали ко мне, выпьем кофе с не меньшим комфортом.
— Я, пожалуй, откажусь, — мотнул головой Саман-дар. — Успею до темноты уладить кое-какие свои дела. Не откажетесь проводить даму… э-э… Котов?
— Ни в коем разе, — ответил Василий, недоумевая по поводу внезапно свалившегося счастья. Отказ Самандара от вечеринки был непонятен, хотя и не говорил напрямую об отказе от главной цели — завоевания расположения девушки.
Выходу гостей из ресторана страховочная команда Маракуца не препятствовала.
На улице царил теплый и тихий майский вечер, напоенный ароматами близкого цветника. Ни о чем неприятном в такой вечер думать не хотелось.
Самандар, поцеловав пальцы Ульяны, сел в мощный внедорожник фирмы «Крайслер» и уехал, закованный в броню невозмутимого превосходства и загадочной целеустремленности. Василий оглянулся на Ульяну и увидел улыбку в ее глазах. Пожал плечами.
— Поехали?
— Вам есть где остановиться?
— Нет, — ответил он не вполне искренне, потому что в принципе он мог бы найти ночлег, прожив в городе больше года и имея кучу приятелей. Да и гостиниц в Рязани хватало — от ночлежек до пятизвездочного отеля «Рэдисон Приокская».
— Если хотите, оставайтесь у нас, тетя возражать не станет. В квартире три комнаты, разместимся…
— Согласен, — быстро сказал Василий, не веря собственным ушам.
Ульяна засмеялась, взяла его под руку — сумасшедше, жутко, таинственно красивая, женственная, неповторимая в каждом жесте.
— Давайте пройдемся пешком, а? Такой чудесный вечер. Если, конечно, не боитесь за машину.
— Не боюсь, ничего ей не сделается. И они медленно пошли по тротуару в сторону парка Есенина, наслаждаясь запахом весны.
ОПЕРАЦИЯ КОП № 1
Они собрались на второй даче генерала Коржакова, расположенной за Балашихой в густом сосново-еловом лесу: восемь молодых парней не старше тридцати лет, восемь мастеров боевых искусств, прошедших суровые школы реального рукопашного боя, испытанные в боевых условиях — в Абхазии, в Чечне, Дагестане. Четверо из них знали друг друга по службе в контрразведке, будучи перехватчиками, специалистами по задержанию преступников, еще двое были знакомы как инструкторы в спецвойсках и руководители школ русбоя и кунгфу в системе Российской ассоциации боевых искусств — Максим Усов и Дмитрий Лысков. Поскольку команда не мыслилась военной, хотя все получили звания, даже те, кто их сроду не имел, нужды жить всем вместе на казарменном положении не было, и каждый мог до сигнала сбора заниматься чем хотел. Зато после сигнала жизнь каждого принадлежала только командиру отряда, никаких уважительных причин отказа от работы не могло быть. Кроме смерти. Так сказал генерал Коржаков на первом сборе команды, добавив, что смысл работы — уничтожение «любых препятствий на пути к демократическому развитию государства». Намек был прозрачный, и все поняли его как надо.
— И последнее, — сказал одетый в тренировочный костюм генерал, похожий на мирного дачника. — Степень секретности работы отряда КОП — «четыре нуля»! Любая утечка информации о принадлежности к КОП будет караться незамедлительно… с летальным исходом в итоге. Остальное доскажет ваш командир, полковник Каледин.
Полковник был приземист, могуч телом, рыжеволос, носил белую кепку и напоминал капитана в отставке. С виду неторопливый и обстоятельный, он мог легко справиться с тремя-четырьмя вооруженными бандитами, стрелял безошибочно на звук из любого оружия, а по физическим кондициям не уступал профессиональному футболисту. До появления в КОП он работал в антитеррористической бригаде Службы внешней разведки, но был ранен и списан из оперативников в группу обеспечения в той же бригаде.
Он вышел из-под яблони, под которой сидели на траве будущие бойцы КОП, и встал перед ними, широко расставив ноги, с руками, спрятанными за спиной.
— Есть несколько заповедей, выполнять которые следует неукоснительно. Первая: вопросы задавать только во время подготовки, во время выполнения задания вы должны действовать точно по разработанной схеме. Вторая: если я передам сигнал «отбой», операция отменяется, даже если ваш палец уже надавил на спусковой крючок. Третья заповедь: каждый раз перед операцией вы обязаны пройти психологическое тестирование.
— Зачем? — поинтересовался жующий стебель щавеля Сергей Лямин, бывший спецназовец «Руслана».
— Во избежание проколов. Все вы знаете, что любого человека можно запрограммировать, сделать зомби, с помощью гипноиндуктора «удав»…
— «Глушака», что ли? — проворчал сосед Усова. — Вы что же, не доверяете нам?
— Эта процедура касается и меня, — взглянул на него прозрачными глазами Каледин. — Риск нежелательных последствий должен быть сведен к нулю. Конкретные возражения есть?
Возражений не последовало.
— Тогда слушайте расписание на сегодня. Знакомство со спецтехникой, которой нам придется пользоваться. Обучение работе на персональном компьютере с программой «Комбат-2». Тренажеры. Спортзал, где вы продемонстрируете мне свое мастерство, и специальное стрельбище. Инструктор по спецтехнике — среди вас, это Темир Жанболатов.
Сухой и жилистый, с неподвижным лицом казах, сидевший впереди Усова, привстал и, оглядев всех, снова сел.
— Инструктор по компьютерам тоже среди вас, это Эрнст Марини.
Здоровяк с бритым затылком поднял руку, не оглянувшись.
— Теперь я познакомлю вас друг с другом — и вперед. — Полковник по памяти зачитал список отряда КОП. — Вопросы есть?
— Если степень секретности нашей группы и будущей деятельности столь высока, — подал голос Лямин, — то почему же мы так свободно разговариваем об этом в саду, где нас можно подслушать за километр?
— Меры предосторожности приняты, — сухо ответил Каледин. — В этом вы еще убедитесь, потому что с подобными устройствами придется работать и нам.
В течение дня бойцы КОП выполняли программу обучения, предложенную командиром. Со спецтехникой проблем не возникло, почти все свободно владели оружием, огнестрельным и холодным, знали принципы работы «глушака» и «болевика» — генератора боли, а также ультразвуковых и лазерных сканеров, радаров, подслушивающих и пеленгирующих устройств, глушителей звука, насадок, шумоподавителей и защитно-активных шлемов, с помощью которых можно было видеть в темноте и наводить оружие на цель. Труднее оказалось освоить компьютер.
Компьютерные системы анализа военной ситуации «Комбат-1» были внедрены в Министерстве обороны спустя год после провала войны в Чечне. Затем были сконструированы системы «Комбат-2», способные учитывать специфику действий групп специального назначения в операциях типа «Заложники». С учетом печального опыта отдельных соединений российских войск — в Буденновске, Серноводске, селе Первомайском. В последнем, как известно, особенно ярко проявилась бездарность генералов, командующих элитными подразделениями при отсутствии взаимодействия частей. «Комбат-2» могла разрабатывать игровые ситуации, по сложности не уступающие настоящим боевым, давать рекомендации во время реальных событий и прогнозировать последствия тех или иных действий. Как такая программа попала в руки Коржакова, знал только он сам да Рыков, приложивший к этому кое-какие из своих дарований.
День закончился своеобразным «кумитэ»: бойцы КОП показывали свое умение мастеров боя в обоюдных схватках, но с ограничением по системе ури куми го — свободный спарринг с запрещением ударов в глаза, горло, пах, колени и без добивания.
«Кумитэ» не выиграл никто, пары менялись произвольно, и Каледин останавливал бой, когда видел, что кто-то «заводится». Сам он в схватках не участвовал, только продемонстрировал удар раскрытой ладонью по кирпичу, который от удара рассыпался в порошок.
На следующий день Темир Жанболатов ознакомил бойцов КОП, которые сразу же стали называть себя «копами», с роб-комплектом — сверхсовременным боевым костюмом для спецподразделений типа «Альфа» и «Руслан». Костюм состоял из легкого и прочного комбинезона, армированного кевларовыми нитями и выдерживающего удар ножом или штыком; шлема-каски из прочнейшего пластика с вмонтированными в него микрофоном, наушниками, сектором прицеливания с плавающим визиром, инфраочками и устройством ориентировки на местности; ранца с НЗ и компьютером, который обслуживал специальный прибор для отслеживания обстановки и анализа воздуха на предмет химического, газового или радиационного загрязнения. Этот же прибор помогал отличать своих от чужих, а также следить за противником и передавать информацию командиру группы для управления. В комплект входило и оружие — отечественный так называемый комплекс-пистолет для выживания «КП-95», состоящий из ножа «оборотень-3», мачете «тайга» и пистолета «вепрь». Комплекс имел беспроводную связь со шлемом, из него можно было вести огонь в темноте и из-за угла, не рискуя попасть под огонь противника.
Жанболатов надел роб-комплект и продемонстрировал стрельбу из «вепря», имеющего совмещенные стволы — гладкий для стрельбы боеприпасами 32-го калибра и нарезной — под усиленный патрон калибра 9 миллиметров. Емкость магазина пистолета — тридцать патронов — позволяла при меткой стрельбе отбиться от взвода солдат, а стрелял Жанболатов как Бог!
Вечером отряд получил первое задание и детально проработал его на компьютере так, чтобы каждый уяснил цель операции и свою роль в ней.
Южный муниципальный морг столицы располагался недалеко от метро «Калужская», на территории сорок первой больницы, принадлежащей Центру экспериментальной хирургии. Представлял он собой двухэтажное здание, построенное специально для хранения трупов, и оборудование имел новейшее, поставленное американскими фирмами, «собаку съевшими» на подобной технике. Обслуживался морг бригадой из восьми человек во главе с комендантом; люди одновременно выполняли и роль сторожей, дежуря по двое сутками.
Поздним вечером двадцать четвертого мая у главного входа в здание морга остановилась машина реанимации с белыми матовыми стеклами. Шофер в надвинутой на лоб кепке посигналил, когда двое санитаров в белых халатах выкатывали тележку с лежащим на ней под простыней телом.
Двери раздвинулись. Санитары вкатили тележку в холл, где их встретил служитель морга.
— Откуда, ребята? Что-то я вас не знаю.
— Тебе и не обязательно, — буркнул санитар, протягивая ему какие-то бумаги. — Распишись.
Второй санитар в это время пересек холл, свернул в коридор и вошел в открытую дверь дежурной комнаты, где у селектора сидел еще один служитель.
— Эй, эй! — окликнул его первый, помахивая зажатой в руке справкой. — Туда нельзя… — Больше он ни чего не успел сказать, потому что «труп» на тележке вдруг ожил, сбросил с себя простыню, привстал и выстрелил в голову дежурному.
Тотчас же из дежурки донесся тихий хлопок — санитар выстрелил в голову служителя за пультом из пистолета «ТТ» с глушителем.
Санитары и «труп», одетый в робу рабочего зелен-треста, собрались в холле, протерли ваткой со спиртом ручки тележки и неторопливо покинули прохладный, овеваемый свежей струей озонатора холл морга. Мотор реанимационного «рафика» заворчал громче, машина развернулась и уехала. Убитые служители морга, один молодой, другой постарше, лежали в тех позах, в каких застала их смерть.
Ликинское стрельбище, принадлежащее Южному муниципальному училищу МВД, располагалось у станами «Новогиреево», на пустыре, окруженном смешанным, больным на вид, лесом; пустырь этот был образован на болоте свалкой мусора, которую засыпали землей и песком. Будущие работники правоохранительных органов учились стрелять здесь каждый день с десяти утра до четырех часов дня. Их обычно инструктировали трое штатных сотрудников стрельбища, но изредка, когда требовалось продемонстрировать отличную подготовку или специфичные виды оружия, в процесс обучения вмешивались заведующий стрельбищем Коцубинский и его заместитель Чешко.
В этот день, двадцать четвертого мая, Коцубинский, худой и высокий как оглобля, и Чешко — вылитый питекантроп с висячими запорожскими усами, задержались на стрельбище до пяти часов — им сообщили по телефону, что приедет особое милицейское подразделение, которое надо натаскать в стрельбе по движущейся мишени.
Обещанная команда прибыла в начале шестого: восемь одетых в новенькую милицейскую форму молодых и не очень парней под командованием запыленного рыжего капитана в мятом летнем мундире.
— В первый раз? — кивнул на сгрудившихся на краю поля милиционеров Коцубинский.
— Для вас — последний, — равнодушно бросил капитан. — Сколько человек убил ты, лично?
— Что?! — Глаза начальника стрельбища полезли на лоб, но руки сами собой нащупали приклад автомата на деревянной стойке. — Вы о чем?
— Мы не из милиции, — сказал капитан все тем же равнодушным голосом. — О «Чистилище» слышал? Я задал вопрос — не слышу ответа.
Коцубинский рванул к себе автомат, но почти незаметным ударом капитан сломал ему руку, как спичку. Начальник стрельбища взвыл от боли. Его заместитель дернулся на голос — он раскладывал по стойке коробки с патронами, схватился за пистолет под мышкой и упал с дырой во лбу: выстрела почти не было слышно, один из «милиционеров», стоящий в двадцати шагах, стрелял из пистолета «ТТ» с глушителем.
— А-а… йя-а… — проблеял Коцубинский. — За что?! Кто вы!
— Ликвидаторы, — коротко ответил капитан, стреляя из неведомо откуда появившегося в его левой руке пистолета в голову начальника стрельбища. — Но мы не из «Чистилища», мой друг. — Проводил тело взглядом, обернулся к остальным:
— К огневому рубежу раз приехали, то хотя бы потренируемся малость из местного арсенала.
Уехали «милиционеры» через полчаса, расстреляв весь приготовленный запас патронов, оставив лежать в пыли два тела с дырами во лбу.
Андрей Бурмылов, известный в тусовочной среде под кличкой Бык, работал вышибалой в баре «Зуко» на Перовской улице. Был он широк в кости, пузат, тучен и косолап, но силен как бык, за что и получил свою кликуху. Мало кто знал, что Бык в прошлом — мастер спорта по вольной борьбе. Еще меньше было тех, кто знал о его увлечении: Андрей Бурмылов великолепно владел удавками всех сортов, ремешками, тесемками, цепочками, веревкой и прочими длинномерными предметами — если надо было кого-то тихо и без особой возни лишить жизни.
Вечером двадцать четвертого мая в бар «Зуко» зашли трое молодых людей в прикидах байкеров, хотя подъехали они не на мотоциклах, а на «жигулях» с заляпанным грязью номером. В половине одиннадцатого между ними вспыхнула ссора, полетела на пол посуда, началась драка. Бармен вызвал охрану, и Бык принялся за дело, выволакивая троицу из полуподвала. У двери он как-то неловко споткнулся и упал, сунувшись головой в порог, а троица байкеров с шумом вывалилась на улицу и сгинула, укатив на машине.
Когда бармен, озадаченный молчанием и неподвижностью Быка, подошел к нему в сопровождении приятеля, то увидел ручеек крови, лившийся из полуоткрытого рта, и понял все.
Андрея Бурмылова по кличке Бык убили ударом ножа в сердце. Удар был нанесен мастерски, сильно и точно, а главное — незаметно, что говорило о высокой квалификации исполнителей. За что его убили — знали только они и кое-кто из друзей Быка, из тех, кто встречался с ним тайно, в укромных местах и совсем по другим поводам, нежели выпивка или игра в карты.
Ахмед Моджахедович Мухамадиев, генерал киллер-центра по кличке Шах, имел в Подмосковье две дачи — в Орехове-Борисове и в Солнцеве, обе зарегистрированные на подставных лиц.
Вечером двадцать четвертого мая он находился в Солнцеве, собрав компанию игроков в покер. Правда, лишь один человек из приглашенной компании, бригадир киллер-центра Макашин по кличке Столяр, знал о настоящей профессии Мухамадиева, остальные — полковник милиции Каипбергенов и известный продюсер Киноцентра Лабоев — считали своего приятеля крупным бизнесменом. Впрочем, они были недалеки от истины, разве что бизнес у Шаха был основан на крови.
Дачу в Солнцеве, расположенную в красивом сосновом бору на берегу речки Переделки, охраняли двое сторожей, нигде более не работавших, но за двухэтажным особняком, садом и четырьмя собаками ухаживавших отменно. Эти собаки и учуяли кого-то за высоким деревянным забором. Прекратив бегать по территории дачи, они сгрудились с рычанием и лаем у одного из прожекторов; было еще светло, и прожектор не включали.
Оба сторожа схватились было за оружие, но в этот момент через забор сиганула белка, виновница тревоги. Однако на этом инцидент исчерпан не был. Пока собаки с азартом гоняли белку, а охранники глазели на эту охоту, через забор перемахнули четыре фигуры, напоминающие робота-полицейского в сериале «Робокоп». Шесть негромких хлопков означали шесть выстрелов из странных двухствольных пистолетов с длинными дулами. Сторожа успели только оглянуться на звук прыжков и полегли — пули угодили им в голову. Собаки тоже были расстреляны мгновенно, лишь одна успела взвизгнуть в агонии.
Четверо в броске преодолели сад и открытое пространство до коттеджа и выросли у открытой веранды с двух сторон, где Шах и его гости играли в карты.
Среагировал на появление четверки только Столяр, весьма опытный в таких делах и обладавший тонким слухом. Но он успел выстрелить из своего «партизана» лишь один раз, да и то не прицельно — пуля из «вепря», выпущенная одним из «робокопов», вошла ему точно в правый глаз, разбив очки.
Мухамадиев тоже схватился было за карман брюк, где грелся о тело пистолет, но два выстрела с разных сторон остановили и его движение, как и сердце.
Когда остолбеневшие гости Шаха пришли в себя от шока, возле дачи никого не было. В саду остались трупы сторожей, а на веранде в лужах крови плавали босс киллер-центра и его помощник, поздно сообразившие, что пришло возмездие.
В тот же вечер полковник Каледин доложил генералу Коржакову о выполнении задания.
— Шум? — лаконично осведомился генерал.
— Ни малейшего.
— Свидетели?
— Трое, но будут молчать, боясь за свою шкуру.
— Потери?
— Ни одного человека.
— Отбой готовности.
После этого Коржаков позвонил Рыкову и доложил об успехе операции.
Читать бесплатно другие книги:
