Алтарь победы Брюсов Валерий
– …Андрей Макаревич развивает поэтическую традицию, начало которой положили известные поэты-«страдальцы», начиная с Лермонтова и кончая Рубцовым. Герой его песен – это уставший изгнанник, мечтающий о покое и сне. Он не выносит долгих скитаний и уличной непогоды, стремясь постоянно вернуться в дом. Дом у Макаревича появляется очень часто – как место упокоения и тихой радости.
У Цоя все наоборот. Его герой бежит не в дом, а из него на улицу, темную и дождливую. Его герой – это герой в подлинном смысле этого слова: он не мечтает о сне и покое, он – в постоянной боевой готовности…
В мистике и психоанализе дом – символ тела и телесной природы человека вообще. Поэтому выход из дома на улицу означает выход души за пределы телесной природы, смерть, выход в мир иной…
Охранник вопросительно смотрел на Верховного. Тот поднял руку: не переключай! Передача захватила его. Сравнение худощавого, гибкого, словно кошка, корейца-рокера с большеголовым евреем Макаревичем – оригинальный ход. И Верховный, опустив веки, слушал голос, льющийся из динамиков:
– …Тема инициации, мистического посвящения, как бы второго рождения в песнях Цоя прослеживается весьма отчетливо. Ведь инициация – это путь нового, духовного рождения, который начинается со смерти для профанического, преходящего, телесного мира. У Цоя мотив смерти образно представлен как выход героя из дома на темную улицу. В песне «Спокойная ночь» картина ухода в мир иной принимает откровенно мистический характер…
- Те, кому нечего ждать, садятся в седло,
- Их не догнать, уже не догнать.
- А тем, кому хочется спать, –
- Спокойная ночь!
Символ коня, на котором герой отправляется в путешествие, весьма примечателен. Конь часто фигурирует в древней мифологии как посланник загробного мира, выводящий героя на верную дорогу в царство мертвых. Действия цоевского героя происходят в потустороннем мире… Песни Цоя вскрывают древнейшие пласты человеческого духа, архетипически воспроизводя типичные мифологические сюжеты. В концертах цоевской группы «Кино» выстраивается единая сюжетная линия, так похожая на смысл многих священных текстов древности. То есть подготовка к инициации-посвящению, прохождение его и возвращение в мир в облике господина, воина. Потом – ранняя трагическая смерть, уход в царство мертвых.
Уход из дома в ночь – это очень распространенный мотив древних легенд и мифов. Это – первая стадия посвящения, инициации. Герой в этой фазе сталкивается со злобными существами из потустороннего мира, со злыми духами. Во многих сказках, этих отголосках инициатических мифов, герой на пути в «ночной» мир идет через густой, мрачный лес, населенный таинственными и опасными существами. Так и русский Илья Муромец, покинув дом, въезжает в страшную чащу, где ждет его Соловей-разбойник. В древнебританских мифах герой попадал в страшные леса, где сами деревья оживали и превращались в многоруких чудищ. Цой идет той же ночной дорогой. И в песне «Игра» он поет:
- Деревья, как звери, царапают темные стекла…
В ночной фазе герою предстоит пройти через искушения и даже отчаяние. Впереди – мрак с его ужасами, позади – унылый мир живых, в который уже нет возврата. Но и эта стадия пройдена: герой Виктора Цоя, как и древние герои тысячи лет назад, как бы родился заново. Альбом «Группа крови» знаменует разрыв с этим миром. Прочь все колебания и сомнения! Они сменяются воинственным напором.
- Я хотел бы остаться с тобой,
- Просто остаться с тобой,
- Но высокая в небе звезда
- Зовет меня в путь!
- Пожелай мне удачи в бою.
- Пожелай мне
- Не остаться в этой траве!
- Не остаться в этой траве!
Трава – это символ низкого, материального, хтонического мира. Герой Виктора Цоя осознал свою принадлежность иному миру. Теперь для него «мы» – это дважды рожденные, воины, «они» – кто остался в профаническом, низком мире. «Мы и они» – вот главная тема альбома. Героя уже ничто не связывает с этим миром, совершенно для него чужим. Он расстается с ним без тоски и сожаления. Презирая тех, кто предпочел тихий уют.
- Они говорят, им нельзя рисковать,
- Потому что у них есть дом,
- В доме горит свет.
- И я не знаю точно, кто из нас прав:
- Меня ждет на улице дождь –
- Их ждет дома обед.
Там, на улице – нет одиночества. Там – целое мистическое братство тех, кому наскучил «ласковый свет» собственных квартир. И тут мы подходим к главной тайне творчества рок-певца.
Известно, что у многих народов всегда существовала «раса господ», говоря проще – военная аристократия. Она состояла из тех, кто прошел обряд посвящения, особую воинскую инициацию. В традиционном обществе аристократия была неким военно-духовным орденом… Аристократы получали право на господство именно за свои духовные качества, которые они приобретали благодаря «новому рождению». Ощущение причастности миру иному постоянно поддерживалось суровым и рискованным образом жизни, постоянным балансированием на грани жизни и смерти. Поэтому воинственный дважды рожденный считал себя обладателем священного права быть господином над обывателем, предпочитающим сытый покой и уют, часто – совмещенный с самыми низкими влечениями. Он получал право господствовать над такими беззубыми, пугливыми существами, которые ныне составляют демократическое большинство в так называемом западном, цивилизованном мире.
Воины – существа Неба, подлый обыватель – Земля. Так испокон века делили людей и древние мифы. Стихия Неба – мужественный Огонь. Стихия нижнего мира – все обволакивающая, инертная Вода. Мужское и женское начала. Эти символы пронизывают творчество Цоя.
Основные принципы традиционной аристократической этики, рыцарский кодекс чести, образно говоря, воспроизводятся Цоем почти «один к одному».
- Ты должен быть сильным.
- Иначе зачем тебе быть?
- Что будут стоить тысячи слов,
- Когда важна будет крепость руки?
- И вот ты стоишь на берегу
- И думаешь: плыть иль не плыть?
Река в древних мифах – граница между жизнью и смертью. В переводе это означает: «Умереть или не умереть?» Вечно рискующий своей жизнью воин вынужден постоянно задавать себе этот далеко не праздный вопрос, который навязывает ему сама судьба.
Цой откровенно воспевает здесь аристократический стиль бытия… По духу своих песен Цой нисколько не вписывается в классическую модель современных молодежных движений с их пацифизмом и сексуальными революциями…
Песня «В наших глазах» опять-таки в символической форме передает суровую атмосферу инициатического перерождения. Здесь – переживание дважды рожденных, оказавшихся за пределами профанического мира. И с ним у воинов нет никакого взаимопонимания. «Мы носили траур – оркестр играл туш»…
- В наших глазах – звездная ночь.
- В наших глазах – потерянный рай.
- В наших глазах – закрытая дверь.
- Что тебе нужно? Выбирай!
Стоит ли вступать в реку – или сокрушаться по «теплым» местам, сливаясь с обывательским «оркестром»? По сути это – размышление перед схваткой. Выбирай!
- Мы идем!
- Мы сильны и бодры!
- Замерзшие пальцы ломают спички,
- От которых зажгутся костры!
Либеральные критики не поняли слов этой песни, усмотрев в ней банальный «молодежный протест». На самом деле устами Виктора Цоя пела седая древность. «Завоеватель» Цоя – это типичный агрессор, ворвавшийся сюда из другого мира.
- Это – наш день,
- Мы узнали его по расположению звезд,
- Знаки огня и воды,
- Взгляды богов.
- И вот мы делаем шаг
- На недостроенный мост,
- Мы поверили звездам,
- И каждый кричит: «Я готов!»
…Музыка звучала, и гортанный голос певца складывал строфы, посылая таинственные послания в мозг Верховного. Сонливость давно покинула его. Разыгралось воображение. Под закрытыми веками вспыхивали полярные сияния, и сквозь них неслись белые, как снег, стальные птицы. В их стеклянных кабинах сидели безмолвные люди с холодными и твердыми лицами, и звезды отражались в их глазах. Люди, целеустремленные даже в своем молчании и неподвижности, источающие огненную силу. И сине-багровые отблески северного сияния играли на матово-черных нашлемных прицелах, откинутых вверх. Верховный слушал передачу и прислушивался к тому, что звуки таинственных песен будили в его душе желание битвы. Перевернуть, взорвать нынешний трусливый и обывательский мир!
- Две тысячи лет – война,
- Война без особых причин.
- Война – дело молодых –
- Лекарство против морщин…
Тяжелый «кадиллак» затормозил перед воротами огромного белого здания на Краснопресненской набережной. Передачу дослушать не удастся. Когда адъютант открыл ему дверцу, Верховный отдал ему приказ: найти автора передачи по «Маяку». Найти – и передать Сергею Васильевичу распоряжение: сделать видеофильм для Останкино. Хороший фильм! Ибо радио слишком слабое средство для передачи таких знаний…
Автоматчики у входа вытянулись в струнку, лихо вздернув подбородки. Из-под козырьков стальных касок блеснули их славянские глаза. Верховный шагал стремительно, направляясь ко входу в центральную башню белой храмины. Мягко завыл вызванный лифт.
Это бывшее здание Верховного Совета РСФСР злые языки на интеллигентских кухнях называли «Рейхсканцелярией». Сам же Верховный нарекал его своим Генштабом, Координатным ведомством. Внутри большого здания работало триста оперативных групп. Каждая отслеживала область, республику или автономный округ. Во главе группы стоял офицер новосозданной Имперской гвардии. И если группа занималась, скажем, Туркменией, то ее глава досконально знал экономику вверенной ему территории, родо-племенной и кланово-чиновничий расклад сил, крупнейшие стройки, все решения Москвы по республике. Следящие телекамеры Координатного ведомства были установлены в зданиях республиканских и региональных обкомов КПСС, которые теперь все больше назывались администрациями. И за любым заседанием шел неусыпный контроль из Москвы: информация записывалась на видеопленки, ложилась в компьютерные файлы.
Это колоссальное здание, с его подвалами и подземными ходами, служило доверху напичканным аппаратурой средоточием власти Верховного. Крышу его унизывали многочисленные спутниковые антенны. Незримые импульсы исходили отсюда, невидимые радиолучи падали на чаши антенн. Орбитальная система ГЛОНАСС-М служила Верховному глазами. В любой момент он мог, нажав кнопку на пульте, знать, где находится каждый руководитель республики или области, ибо все они, повинуясь его воле, носили навигационные приемники. Он мог проследить за движением любого эшелона, корабля и самолета, любой воинской части. Приемниками-ответчиками ГЛОНАСС оснащалось все движущееся, все важное.
В недрах дома работала суперЭВМ, одушевленная программами Заличева. В каждый момент она анализировала чудовищные объемы сообщений, показывая Верховному: эти решения – благотворны, эти – нуждаются в корректировке или полной отмене. Анализируя спутниковые данные о движении грузовых поездов и показания перекачивающих станций нефтегазопроводов, система обнаруживала любую попытку приписок или скрытое производство. Грузопотоки и показатели заполняемости складов, данные о производстве и потреблении электричества в «Единой энергосистеме СССР» сопоставлялись со сводками промышленных предприятий. Здесь же суммировались цифры, бегущие по проводам и радиорелейным линиям из контрольных точек созданной еще при Брежневе «Единой системы газоснабжения».
В ярко освещенном подземелье мигали терминалы дубликата суперсистемы «Центр» – АСУ для управления родами войск. Настроенная специалистами всесоюзного НПО «Каскад», она концентрировала «реки» данных, идущих из систем боевого управления ракетных войск, системы раннего обнаружения, от противовоздушной обороны и военно-космических сил, от агентурной разведки, с самолетов-разведчиков и спутников слежения. В памяти ее мощных машин скрывались разные сценарии военных конфликтов и кризисов, модели боевых столкновений, структуры противоречий между сверхдержавами.
Здесь по такому же образу и подобию следили за каждой тонной нефти, меди или алюминия, проданных за рубеж, за каждым килограммом редкого или редкоземельного металла. Базы данных имперской таможни и Государственного банка в реальном времени передавали сюда информацию. Электронные схемы цедили ее, сопоставляя с данными, текущими с мировых бирж, отслеживая движение валюты и глобальных цен. Обладая такой системой, Верховный не боялся разделения промышленности на акционерные концерны. Новым собственникам и управляющим он ставил жесткие условия: добился успеха – получи законный процент от прибыли. Проворовался, увел валюту за рубеж по фиктивному контракту – Сибирь, конфискация всего имущества, а то и смертная стенка. Он не боялся того, что новые директоры будут продавать сырье за рубеж по бросовым ценам, получая взятки от западных партнеров. Ибо всевидящее око его было везде.
Отсюда он правил Пространством и Временем, держа в руках все нити накинутой на СССР сети. Этот Координатный штаб он начал строить, свернув возведение резиденции в крымском Форосе, не дав угрохать в нее миллиард долларов. Расходы окупятся сторицей: мозговой центр превращал страну из аморфной, болотистой массы в боевой механизм со звенящим и четким ходом. Отсюда Верховный сможет следить и за передвижением войск по пыльным равнинам и холодным ущельям Афганистана, и за сбором хлебов. Жестоко карая тех, кто терял зерно по дороге на элеваторы.
Разнеженная, обнаглевшая, отвыкшая от истинного контроля при Брежневе партийная знать тихо ненавидела Верховного. Она ежилась от него, как от ледяного ветра. Теперь за воровство ставили к стенке. За саботаж законов и решений Верховного – гнали в шею. Управления КГБ, прежде превратившиеся в послушных подпевал местных партвождей (управления существовали при республиканских и областных комитетах партии), теперь стали межрегиональными, строго подчиненными центру. Над страной галсировали самолеты фоторазведки Ту-134СХ. Наводимые на «цели» со спутников, они определяли истинные урожаи хлеба и хлопка, истинные масштабы строительства и стихийных бедствий. Так, чтобы местные власти не обманывали Верховного, не вытягивали из бюджета лишние деньги. Воздушно-космическая разведка засекала неучтенные поместья среднеазиатских чиновников, их личные, нигде не зарегистрированные, хлопковые поля и даже наркоплантации. Ту-154СХ был создан еще при Брежневе, но его так и не смогли использовать в полную силу из-за нежелания высшей партноменклатуры. Теперь же каждый мятеж, каждая попытка местной мафии разжечь беспорядки подавлялись решительно и в зародыше. Высадкой десантов Имперской гвардии и парашютных частей. Патронов не жалели. И, как шутил Верховный, все это становилось органичным дополнением к имперской Воздушно-космической обороне.
Верховный сам придумал эмблему своего «Генштаба»: земной шар в перекрестье гигантского прицела, и за планетой – надвинувшиеся друг на друга рубиновая звезда и черный двуглавый орел.
Старая знать боялась его. Дамокловым мечом над ней висел запрет Верховного расставаться с аппаратурой космической связи и с приемниками «ГЛОНАСС». Каждая попытка чиновников собраться где-то вместе и строить заговоры становилась невозможной: светящиеся точки на компьютерной карте рисовали любую «тайную вечерю». И горе было тому, кто был уличен в обмане Верховного, в том, что оставлял свой личный приемник! За страхом же приходило уважение, и народ, уставший от многолетнего всевластия номенклатурных князьков, боготворил жесткого Вождя.
Само Координатное ведомство, которое экономило Империи миллиарды рублей, было слепком с Мэцукэ – службы госконтроля сегунов, военных диктаторов позднесредневековой Японии. Спасая огромные ресурсы от разворовывания, Вождь находил возможности для технологического рывка огромной страны. Для жилищного строительства и для реконструкции легкой индустрии. Но, ужесточая контроль, он разрешил расширить полномочия местных советов, городских самоуправлений.
Но вот он и на месте. С узким кругом людей, принимающих решения.
…Сначала докладывал председатель Совета Министров. Грузный, представительный Павлов с ежиком коротко стриженных волос. Он ничего не скрывал: что выгребаются последние запасы валюты, что затраты государства растут.
– В ближайшие год-полтора нужно что-то решать, – хмуро сказал Павлов в завершение своего короткого доклада. – Иначе СССР обанкротится. Принимаемые нами меры сильно запоздали. Больших кредитов нам взять сейчас не удастся: постарались американцы…
– Спасибо, Валентин. Присаживайтесь, – Верховный сделал плавный жест рукой, потянулся за сигарой. – Прошу высказываться, товарищи.
– Нужно договариваться с Вашингтоном, – невесело произнес министр иностранных дел Кириллов, сухопарый и официальный, как хороший кадровый дипломат. – Мы явно не выдюжим дальнейшего противостояния.
– Да, товарищ Верховный, – поддержал «мидака» шеф КГБ Бобков, – нужно реально посмотреть на вещи.
– Кто еще выскажется? – Верховный пыхнул сигарой и внимательно обвел взглядом сидящих за круглым столом.
– Нельзя договориться, – помотал головой Сергей Васильевич. – Они нас через колено ломать начнут. В Вашингтоне наше желание договориться воспримут только как плохо замаскированное предложение о сдаче. Вы представляете, какие условия они выдвинут?
– Может, все-таки поинтересуемся их условиями? – осторожно заметил Павлов. – Все равно у нас сложное положение. Даже если мы совершенно прекратим гонку вооружений. Ведь на оружие мы тратим в основном рубли. А нужна именно твердая валюта! Нам, конечно, удалось многое сделать за счет прекращения безвозмездной помощи африканским странам, мы немного сбалансировали продовольственное снабжение. Но этого недостаточно, товарищи. Мы взялись за давно назревшие реформы, а они требуют много средств в инвалюте, хотим мы того или нет! Сегодня важно сохранить СССР. А ради этого можно кое-чем и пожертвовать.
– В самом деле, – поддержал его глава Госстроя Юрий Баталин. – Невозможно одновременно работать и на оборону, и на обновление экономики страны. Мы не можем добиться роста цен на нефть.
Глава Генштаба маршал Ахромеев нервно потеребил красную папку:
– Возможности сокращения оборонных программ еще есть, конечно. Но мы должны учитывать социальные последствия. Недовольство военных может прорваться наружу.
Обсуждение получалось невеселым. Верховный, выждав, пока все выступят, взял слово сам:
– Одним словом, положение наше почти безвыходно, насколько я понял. Во всяком случае, при нынешнем порядке вещей. Но сдаться мы не можем, товарищи. Вы не хуже меня понимаете, что наш противник ведет дело к распаду Советского Союза. Он продолжит нас разорять, даже если мы уступим ему во всем. Он чувствует свою силу. И помощи ждать неоткуда. Положение крайне опасно.
Но я вижу выход. Нужно выиграть время и поднять цены на нефть, не так ли? В этом наше спасение сейчас, никто возражать не будет. Но враг тоже выдыхается! У него в стане начались разброд и шатания. Судьба «холодной войны» решится в ближайшие месяцы, от силы – за год. Считаю, что нам нужен решительный шаг…
С этими словами Верховный дал знак рукой. Помощник откинул штору на стене за спиной Верховного, открывая за ней большую рельефную карту. Присутствующие с немалым удивлением узнали Аравийский полуостров. А руководитель СССР вдруг заговорил о вещи непривычной и даже страшной…
Он говорил спокойно и уверенно, ясно, логически разбивая речь на пункты.
– Таков наш замысел. И предупреждаю: решение обжалованию не подлежит! Речь идет о жизни и смерти нашей страны. Принимаю лишь деловые предложения.
Воцарилась тишина. Все понимали, что Верховный не отступит от принятого решения, он только довел его до их сведения. И что теперь за каждым из них установится усиленная слежка. Слишком велики ставки в игре.
Первым решился подать голос начальник Генштаба:
– Вы предлагаете оголить наши ракетные части средней дальности? Но это же подрыв обороноспособности!
– Послушайте, товарищ маршал! – твердо и с металлом в голосе ответил Верховный. – Меня всегда разила наповал ваша логика: если американцы имеют тысячу ракет, то нам нужно иметь столько же плюс одна! Эта логика уже разорила страну. Что толку от вашего паритета по ракетам средней дальности, если страна завалится? Если здесь начнет развиваться системный кризис? Вы можете представить себе массовые беспорядки в городах? Вы должны понимать, что нам нельзя не закончить реформ, нельзя провалиться в деле радикального обновления страны. Как потерпела крах идеология коммунизма – не вам рассказывать. Как мы в Карабахе резню давили, напомнить? А теперь представьте, что все это по стране пойдет. Национализм в Средней Азии, на Украине, в Прибалтике пробовал поднять голову. Мы его придушили – но не убили. И он вырвется на свободу, проиграй мы сейчас противостояние, «холодную войну». И никакое ядерное оружие нас тогда не выручит. Можете вы это взять в толк или нет?
Мы сейчас находимся в крайне опасном положении. Да, начаты реформы с огромным размахом. Но их еще надо довести до успешного финала. Нам, кровь из носу, но нужно дать советским людям жилье, хорошие заработки, отличное питание и потребительские товары. Нам нужно начать новую урбанизацию, свернуть страну на рельсы наукоемкого развития. Едрена мать, да разве вы не понимаете: провалится этот план – и нам придется править в разваливающейся стране! В окружении всеобщей ненависти и зависти! Бросая на подавление мятежей и беспорядков войска, которые вскоре начнут выходить из повиновения! Черт возьми…
Присутствующие увидели, как зрачки Верховного вдруг расширились. Он подался вперед, уперевшись в какую-то далекую точку невидящим взором. И замолчал на секунды две-три.
В тот момент словно вспышка полыхнула внутри его мозга. И он вновь увидел чуть размытую картину из своих ночных кошмаров. Будто бы толпа каких-то кавказцев с крючковатыми носами мочится на красный флаг, а рядом смуглые ублюдки насилуют двух белокожих женщин. Мелькают какие-то папахи…
Совладав с собой, Верховный продолжил:
– Потому я приказываю: готовиться к операции и снимать для этого нужные ракеты с западного направления.
Американцы войну начать не осмелятся. Они жить хотят. Кроме того, у нас против их евроракет останется четыреста наших. Вполне достаточно!
И он вперился горящим взглядом в лицо маршала.
– Я не держусь за место начальника Генштаба, – глядя Верховному в глаза, сдавленно проговорил Ахромеев. Он чувствовал, как что-то сжимает ему горло.
– А я попросил бы вас и дальше работать! Или вы боитесь того, о чем мы говорим?
– Да нет, товарищ Верховный. Я все же солдат, а не политик. Мое дело – выполнять приказы высшего политического руководства, – перевел дух маршал.
Верховный встретился глазами с министром обороны, своим преданным соратником. Он-то, в отличие от начальника ГШ, все давно знал. Министр едва заметно шевельнул веками. Мол, не беспокойтесь – поработаем.
– Товарищ Ахромеев, прошу понять нас правильно. Да, мы предварительно проработали план операции, не ставя вас в известность. Согласитесь, сама идея такого удара слишком смела, чтобы выносить ее раньше времени в Генштаб.
Ахромеев склонил голову.
– А я прошу принять мою отставку, – встал с места министр иностранных дел.
– Хорошо, – холодно кивнул в ответ Верховный. – Я ее принимаю. О новом назначении будет объявлено позже. Благодарю вас за проделанную работу.
Когда отставленный вышел, премьер осторожно поинтересовался: средства и ресурсы на операцию точно будут взяты из текущего оборонного бюджета?
– Можете не сомневаться! – заверил его Верховный.
– А если США перекроют нам поставки зерна? – спросил Павлов. – Хотя я теперь понимаю, зачем мы создавали его запасы весь прошлый год. И зачем вы настояли на своеобразном эксперименте в Черноземной зоне.
Верховный кивнул головой и улыбнулся. Дескать, правильно все понимаете. В 1986-м Верховный создал особую администрацию Черноземья с чрезвычайными полномочиями. С возможностями внедрять в сельских хозяйствах метод биоактивации по Коломейцеву, отчего урожаи поднялись на 30–40 процентов. А чтобы хлеб не пропал, администрация создала машинно-тракторные станции и автоколонны с хорошо оплачиваемыми работниками. Постройки для станций возвели с помощью новейших технологий и форм организации труда – очень быстро и относительно дешево. Ввели продуманную систему поощрения селян.
Результат превзошел все ожидания. Почти полтора миллиона тонн зерна сверх ожидаемого в первый же год!
– Но не стоит ли приготовиться к карточному распределению продуктов? На всякий случай? – спросил Павлов.
– Только закамуфлированно, – согласился Верховный. – Так, будто готовитесь распределять что-то импортное. Спасибо, мера не лишняя. Хотя я считаю, что мы сможем обойтись и без нее.
Прошу вас, Валентин, оперативно создать группы аналитиков, чтобы просчитать варианты для случая девальвации доллара. Посмотрите, можно ли перейти на расчеты в нашей международной торговле на иные валюты: йену, дойчмарку, какие-нибудь тугрики, в конце концов. Или на расчеты по клирингу. В общем, чтобы потом не пороть горячку…
Он встал, энергичным жестом показав остальным – сидите на местах! Прошелся пружинистой походкой перед картой. Снова закурил.
– Больше никто не хочет что-нибудь сказать? Никто не хочет подать в отставку? Не бойтесь – преследований не будет. Ну, что делать, если человек не уверен в своих силах, не разделяет нашего замысла? Никто? Вот и славно.
С этого дня все здесь присутствующие – на войне. Считайте, что чрезвычайное положение для нас с вами началось. Отступать нам поздно. Нам нужна победа и только победа! Причем без ядерной войны. И сделать надо то, чего от нас никто не ждет!
До сих пор мы как бы шли на поводу у Вашингтона. Он постоянно навязывал нам свою стратегическую инициативу, загонял СССР в угол, вынуждал обороняться. Довольно с нас пассивности. Теперь мы заставим его плясать под нашу дудку! Мы должны устроить новый 1945 год, друзья мои. Отныне – все для фронта! Будет создан негласный Совет обороны.
Все свободны. В ближайшие дни я переговорю с вами по отдельности…
Высшие иерархи СССР задвигали кресла, поднимаясь с мест.
– А вас, товарищ Ахромеев, я прошу остаться ненадолго, – раздался голос Верховного…
…Пройдет почти год. 14 декабря 1987-го Верховный отдаст приказ на проведение операции. Все делалось под прикрытием больших учений.
События пошли по нарастающей. С апреля 1987 года Москва то и дело разражается гневными речами по адресу Саудовской Аравии, финансирующей и направляющей войну против СССР. Обвинения в терроризме звучат то из Кремля, то с трибуны ООН.
В начале декабря 1987 г. из-за небывалого ухудшения отношений между Москвой и Эр-Риядом персонал советского посольства покинул Саудовскую Аравию. В ответ и арабские дипломаты уехали из Москвы.
Эпизод третий
Без пощады
15 декабря 1987 года в шесть утра по местному времени взрывы ужасающей силы потрясли важнейшие нефтяные терминалы обреченного королевства. Загорелся важнейший из них – в порту Рас Танура пропускной способностью в шесть миллионов баррелей ежедневно. Неведомая сила поразила терминал в Рас аль-Джумайя (3 миллиона баррелей в сутки). Вспыхнули полные резервуары на берегу. Огненная река потекла в воды Персидского залива. В то же самое время оказался пораженным важнейший саудовский терминал на Красном море – Янбу (5 миллионов баррелей в день). Взрывы разметали громадную эстакаду с трубопроводами, что шла в море перпендикулярно берегу.
– Мой Бог! – в ужасе завопил капитан супертанкера «Батиллус», принимавшего сырую нефть в Янбу. На берегу в воздух взмывали фонтаны огня.
Так работали долетевшие до целей боеголовки русских баллистических ракет. Они шли к мишеням попарно. Одна – управляемая гироскопами и спутниковой системой ГЛОНАСС. Другая – инерционной системой и электронно-оптическими «глазами», сверяясь с заложенными в «мозг» ракеты спутниковыми фотографиями цели. «Головы» мчались с бешеной гиперзвуковой скоростью в 20 тысяч километров в час. Они легко прошивали тонкий металл стенок резервуаров, врезались в эстакады, таранили ректификационные колонны перерабатывающих заводов. Взлетел на воздух крупный НПЗ на окраине Эр-Рияда. Столбы черного дыма встали над Рас эль-Хафджи, Рас Танурой, Эль Джубайлем. Ракеты беспощадно взрывались на нефтяных промыслах Гавара. Иногда они мазали мимо целей. Но то здесь, то там вспыхивали пораженные скважины. Выбрасывали к небу струи огня. Разлетались в куски перекачивающие станции. Пожары сливались друг с другом. Забушевали огненные смерчи. Небо заволакивала черная пелена.
Но смерть падала не только сверху на космической скорости. Она прилетала и в виде изящных «сигар» длиной в 5,88 метра, с короткими крылышками. На цель шли советские ракеты Х-555, запущенные со стратегических ракетоносцев из южной части Каспийского моря…
Потом эту войну назовут двумя днями, что потрясли мир.
Все началось поздно вечером 14 декабря. Тогда экипажи всех Ту-160 и Ту-95МС были собраны по тревоге. В актовых залах частей, где они собирались, выступали сосредоточенные, серьезные командиры. А рядом с ними были какие-то неизвест–ные, штабные, приехавшие из Москвы. Пилоты рассаживались – и сердца тревожно бились.
Война! Это слово ожигало, словно удар бича. И сердце, казалось, начиналось трепыхаться где-то в горле. Но с волнением летчики справлялись быстро. В конце концов, их готовили для боя. Следующим чувством становилось безмерное удивление. Война с Саудовской Аравией? Они должны громить ее, а не важнейшие цели в Европе и на Североамериканском материке? Но приказы, как известно, не обсуждают.
Ту ночь им предстояло провести на аэродромах. Командиры экипажей и штурманы получали полетные задания. Сложными их было назвать трудно. Выйти на такой-то высоте в заданный квадрат в южной части Каспийского моря, набрать штатную высоту для пуска ракет и выпустить их. А дальше ракеты полетят к назначенным целям сами, повинуясь заложенным в их «мозги» программам. После чего летчики должны были снизиться и уходить на базы, чтобы взять новый боекомплект и снова в тот же день повторить свою миссию. Даже дозаправляться им в тот день не было нужно: запаса топлива с лихвой хватало и на три-четыре таких полета.
Сколько нервов и бессонных ночей стоило все это планировщикам операции, пилоты как-то не думали. Они ложились спать, набираясь сил. И только бригады техников всю ночь возились, готовя к вылету огромные воздушные корабли.
Их подняли до света, глубокой ночью. Накормили плотным завтраком. В свете фонарей четверки экипажей, облаченные в оранжевые летные скафандры, выходили во двор, где их, урча мотором, ждал автобус-развозчик. Пора!
Сейчас автобус отвезет их на летное поле, где их ждут за–правленные и снаряженные Ту-160. Где струи старых реактивных двигателей, поставленные на мощные «уралы», уже расчистили обледеневшие взлетно-посадочные полосы. Где валы из снега громоздились слева и справа от бетонки – зима в конце восемьдесят седьмого выдалась обильной на осадки. Каждый из экипажей выходил у своего ракетоносца, командир принимал доклад техников, и четверка летчиков по маленькому трапу поднималась в кабину. Люди деловито занимали места в кокпите Ту-160, щелкали тумблерами выключателей. Штурманы-операторы врубали агрегат спутниковой связи «Багет», проверяли привязку навигационной системы. Все было в норме. Один за другим огромные «птицы» запускали четверки своих мощных двигателей и по команде диспетчера выруливали на взлет.
В Прилуках оглушительно свистели турбины реактивных двухконтурных движков. Но в тот же самый час рев турбовинтовых моторов оглашал летные поля в Узине на Украине, в казахстанском Семипалатинске, в осетинском Моздоке. И там в свете прожекторов выходили на взлет могучие Ту-95МС.
Отличные боевые машины, они несли на себе по десять ракет. Уверенно гудели двигатели НК-12М (каждый в 15 тысяч лошадиных сил!) – по четыре на каждом ракетоносце. С теперешним грузом дальность их полета снижалась с 10,5 тысячи километров до 6500 км, но этого хватало с головой. Взлетая, они набирали высоту в 9 тысяч метров и шли к рубежу пуска над Каспием с крейсерской скоростью в 710 км/час.
В ту же ночь через посольство Иордании, которое временно представляло интересы Саудовской Аравии в Москве, в Эр-Рияд ушло сообщение об объявлении войны. СССР объявлял ее нефтяному ваххабитскому королевству. И предупреждал о том, чтобы саудовские власти убрали всех людей с буровых вышек, нефтяных платформ, нефтеналивных терминалов, перерабатывающих заводов и так далее.
А ракетчики Особой ракетной армии РГВК в ту ночь спокойно спали. Только утром им зачитают приказ и дадут команду: «По машинам».
Но пока они спят, а первые самолеты-ракетоносцы на крейсерской скорости в 800 км/час подходят к рубежу пуска своих «крылаток».
Война получалась какой-то совсем негероической, «кнопочной». Воздушные ракетоносцы шли над своей страной, не опасаясь вражеских истребителей и ракет.
Первым отстрелялся полк Ту-160. Набрав высоту в двена–дцать километров над серыми водами моря-озера, «стратеги» опустошили свои барабаны с Х-555. Каждый выпустил по двенадцать ракет. Потом, заложив вираж, снизились и пошли на базу. Следом за ними двигались волнами более неторопливые винтовые Ту-95МС. Опустошив боезапас, огромные самолеты тоже снижались и ложились на обратный курс. А на базах их ждали команды обслуживания. Им в эти двое суток придется работать как проклятым, подвешивая под ракетоносцы новые «крылатки», дозаправляя машины, вводя в память их вычислительных машин новые полетные задания.
Саудовские военные были бессильны отразить налеты сотен крылатых ракет. Лишь немногие из них оказались сбитыми. Остальные деловито поражали насосные станции трубопроводов. Били в нефтяные вышки на огромном нефтеносном поле Гавар. Врезались в решетчатые фермы буровых платформ Сафании, в надстройки тяжеленных сооружений. То один, то другой «железный остров» в заливе окутывался дымом. Занялись пламенем первые две платформы, третья… Четвертая. Иногда Х-555 мазали мимо, но на каждую платформу шло четыре ракеты. Хоть одна да поражала цель. Горящая нефть разлилась по волнам.
Быстрее всего война кончилась для ракетчиков. Двести «пионеров» с высокоточными боеголовками были запущены несколькими партиями из Казахстана, Причерноморья и с юга РСФСР. Под видом переброски сил Особой ракетной армии с запада на восток СССР Верховному удалось растянуть мобильные комплексы по широкой дуге. По команде из Москвы они пришли в действие, выпустив ракеты по намеченным целям.
В этот самый момент Верховный находился на линии горячей связи с Вашингтоном. На том конце провода был сам Рейган.
– Ну конечно, господин президент, мы – жестокие агрессоры, – говорил вождь в ответ на гневные выкрики американца. – А чего вы хотели от «империи зла»? Ведь вы именно так называете Советский Союз. Прошу не паниковать: ракеты запущены массой, но идут на Саудовскую Аравию. На юг, а не на США. Они не имеют ядерных боеголовок, заверяю вас со всей ответственностью. Запросите свою систему НОРАД. Она не видит, чтобы наши ракеты поднимались из-за горизонта. Не делайте глупостей и не начинайте ядерной войны…
Переводчик переложил слова Верховного на правильный английский. В ответ раздалась новая порция обвинений.
– Господин Рейган, я вас предупреждал – не стоит загонять нас в угол, – ответил советский глава государства. – Машина операции запущена, и сейчас первые ракеты поразят цели в Саудовской Аравии. Черт возьми, мы имеем на это право! Разве вы не бомбили Ливию весной восемьдесят шестого? Вот и не надо лицемерить. Саудовский терроризм впрямую угрожает нам, а СССР никому не даст спуску. Империя наносит ответный удар: мы тоже смотрели «Звездные войны». Чего-чего? Попробуйте исключить нас из ООН. Желаю успеха. Нас еще никто не лишал статуса победителей во Второй мировой войне, а ваши войска еще не заняли Москву. Плевал я на экологическую катастрофу! Переживете…
Когда сеанс связи закончился, Верховный зло ударил кулаком правой руки о ладонь левой.
– Забегали, тараканы… Не ждали!
В тот самый момент тяжело нагруженные Ту-95МС с высоты в девять с лишним километров сбросили очередную порцию «пятьсот пятьдесят пятых». Короткокрылые «сигары» немного спикировали и включили свои маршевые двигатели на пилонах. Набрав положенную скорость, они устремились к своим целям – нефтяным скважинам Гавара.
Верховный довольно потирал руки. Почти все задуманное получилось. Теперь ничего не повернуть назад. Советский Союз выиграл. Да, будет оглушительный вой всего мира. Рейган еще раз скажет, что «империя зла» показала свое истинное лицо. Ему удастся отвлечь внимание своего электората от скандального Ирангейта. Америка разместит в Европе полный набор «першингов» и сможет получить в союзники по программе СОИ европейцев и японцев. В добрый путь! Это только ускорит победу СССР и крушение старого порядка. Цены на нефть неудержимо пойдут вверх, вливая новые силы в организм Красной империи. Время и деньги отныне выиграны.
– Отстреливайте весь запас ракет! – отдал команду лидер СССР.
Пять «пионеров» ударили в хитросплетения труб и ректификационных колонн суперзавода в Абкейке. Земля вспучилась от грандиозных взрывов. Вверх поднялись клубы яркого пламени, пересеченные полосами дыма. Затем на горящий завод обрушились две волны крылатых ракет. Они раскрывали свои боеголовки, засыпая «горючую» цель небольшими кумулятивно-зажигательными элементами. В небе заполошно метались вертолеты саудовских ВВС и местного министерства по чрезвычайным ситуациям. Их пилоты и пассажиры видели картины чудовищных разрушений. Нефтяные портовые терминалы оказались развороченными взрывами. Над Гаваром поднимались огромные дымные султаны. Они расширялись кверху, растекаясь по небу. На земле мелькали языки огня. Дым стал заволакивать горизонт, дневной свет померк.
Надсадно воя, русские крылатые ракеты стаями пикировали на большую насосную станцию в горах Арама. Именно она гнала нефть по трубопроводу «Абкейк–Янбу». Крылатые «сигары» падали вниз, на длинные здания насосной станции. Вы–брасывали облака аэрозольной взрывчатки. Потом громоподобно, заставляя содрогаться горы, гремели объемные взрывы – чудовищные, «схлопывающиеся» вспышки пламени. Разлетались в легкую крошку стены. Неимоверные силы разносили на куски насосы, скручивали сталь, словно пластилин.
Прекратил существование и водозабор в Курайяхе. Стало падать давление в пластах Гавара. А Рас Танура… Она превратилась в дымный, жарко пылающий ад. Горящая нефть из сотен резервуаров текла к гавани слепящими, всепожирающими реками…
По двум автодорогам, ведущим из портов Восточной провинции в столицу королевства Эр-Рияд, струились толпы бегущих, по-черепашьи ползли грузовики и легковые авто, набитые обуянными паникой пассажирами. Они надсадно кашляли от туч дыма и копоти, зажимали рты и носы мокрыми тряпками. Катились дикие слухи о тысячах сгоревших заживо и задохнувшихся. Впрочем, над Эр-Риядом тоже стлался густой, жирный дым: здесь горели нефтеперерабатывающие мощности.
И над всем этим иногда мелькали тени все новых и новых крылатых ракет. То здесь, то там в Гаваре грохотали взрывы. Ракеты поражали вышки над нефтяными скважинами. С грохотом и треском валились металлические конструкции. Заходились в криках муллы, призывая небесные кары на головы красных безбожников. В эфире голосили арабские радиостанции. Первые кадры пожаров и разрушений передавали восточные и западные телеканалы. Американские спутники фоторазведки передавали изображения горящей страны. Сотни комментаторов на разные лады перепевали тему неожиданного и жестокого нападения русских на мирную страну.
Ракетоносцы над Каспием образовали гигантский конвейер. Все новые и новые волны самолетов сменяли отстрелявшиеся бомбардировщики. За день каждая машина Дальней авиации совершила два вылета. В первые же сутки почти две тысячи крылатых ракет обрушились на приговоренное к расстрелу королевство.
Чтобы оценить размеры разрушений, США срочно сманеврировали двумя спутниками видовой разведки типа КН-11. Нещадно сжигая топливо, они передвинули их так, чтобы чаще пролетать над Аравийским полуостровом. На каждом витке спутники включали двигатели, чтобы совершить маневр «подныривания» – снижения орбиты до 150 километров – после чего «ки хоулы» подскакивали выше. Открывшаяся им картина была удручающей. В море чадили горящие платформы. Горели нефтеперерабатывающие заводы и крупнейшие коллекторы. Полыхало почти шестьдесят процентов скважин Гавара. Сильно разбитой оказалась инфраструктура промыслов. Данные стекались в Национальное бюро аэрофотосъемки в недрах Пентагона. На стенах его зала денно и нощно светились сто больших дисплеев, отображающих то, что видят спутники, в реальном масштабе времени.
– Нам еще повезло, – произнес самый опытный аналитик, обозревая картину разрушений. – Русским явно не хватает спутников разведки, подобных нашим КН-11. Они не могут получать данные так же оперативно, как и мы. Им придется ждать, пока их аппараты вернут на Землю кассеты с отснятой пленкой. Иначе бы удар был сильнее. Они бы увидели, что их ракеты в ряде случаев промахнулись, и не смогут вовремя добить уцелевшие мишени. Если, конечно, они имеют в запасе новые сотни ракет и не побоятся продолжить налеты. Однако и того, что русские наворотили, хватает. Саудовская Аравия как минимум два года вынуждена будет гасить пожары, восстанавливать разрушения и снова налаживать добычу нефти…
В Белом доме на следующее утро царило уныние. Русские выкинули такое, чего от них никто не ожидал. Биржа взбесилась: цены на нефть пробивали все мыслимые «потолки». Из Эр-Рияда раздался вопль о срочной помощи. Москва, грозно насупив брови, сделала заявление в том духе, что так, дескать, будет с каждым, кто дерзнет вынашивать планы разжигания войны с Советским Союзом. Москва недвусмысленно намекала другим нефтяным монархиям Персидского залива, что и их может постичь та же участь. А на ваххабитское королевство обрушивались новые волны крылатых ракет – СССР проводил второй, заключительный этап операции.
Саудовская Аравия скрылась в густом дыму грандиозных пожаров. Полыхали сотни скважин. Главные трубопроводы были разорваны и парализованы. Нефтеналивные терминалы в портах королевства погибли. Половину Персидского залива покрывала жирная пленка разлившейся нефти. Мировые биржи закрывались: на них царила паника. Цены на нефть взмыли сначала до пятидесяти долларов за баррель, а затем дошли до шестидесяти трех «зеленых». Индекс Доу-Джонса стремительно спикировал. На бензоколонках США и Европы выстраивались очереди…
Верховный в тот день пошел отдыхать.
Он понимал, что выиграл войну. Теперь им не удастся торпедировать экономику Советского Союза. Выиграно время и гигантские деньги. Теперь надрыв угрожал экономике самих Соединенных Штатов. А он, вождь огромной страны, получил солидную финансовую основу для грандиозных реформ и программ развития. Мир может вопить сколько угодно: с нас – как с гуся вода.
Теперь красная Диктатура развития становилась реальностью…
Прервем фантастическую часть нашей книги, написанной в жанре альтернативной истории. Перед вами – реальная возможность победы Советского Союза над Западом.
Мы избегали ядерной войны. Обретали большую степень финансовой свободы. До смерти запугивали американских союзников. Втягивали США и Антицивилизацию в космическую гонку вооружений, где наш противник гарантированно проигрывал борьбу. Да-да! Потому что если отбросить американские пропагандистские миражи о «звездных войнах», реально у супостата не было практически ничего. Ему требовалось пятнадцать, двадцать, а кое-где и все тридцать лет, чтобы сделать былью сказки Рейгана образца 1983 года. Запад ввергался в кризис, причем не циклический, а системный. Чтобы выжить, ему пришлось бы забыть обо всей этой чуши постиндустриализма, глобализации и постмодернизма. Пришлось бы покончить с финансово-спекулятивной экономикой, занимаясь космосом, новыми технологиями в энергетике и производстве конструкционных материалов, в электронике и транспорте.
Однако, читатель, вполне возможным становился еще более выгодный для русских вариант. Если верны подозрения тех, кто считает, что саудовцы вместе с западниками эксплуатируют аравийские промыслы по-варварски, выжимая из них максимум прибыли и пренебрегая техническими требованиями, то удар СССР по королевству мог привести к необратимому падению добычи нефти в этом регионе. По некоторым сведениям, варварство с особенной силой началось в 1976 году, когда саудовцы национализировали на 60 процентов компанию «АРАМКО». Нарушая технологические нормы добычи, они уже привели к опасному падению давления нефти на основных полях. Именно поэтому им приходится закачивать в недра столько морской воды!
После удара русских, что разрушал инфраструктуру добычи и закачки воды в пласты, давление могло упасть катастрофически. И тогда даже после восстановления разрушенного объемы добываемой в королевстве нефти стали бы уменьшаться, порождая дефицит «черного золота» во всем мире.
О-о, что бы это принесло русским! Вся наша страна становилась одной грандиозной стройкой. Стройкой будущего. Но сооружали бы мы не искусственные острова и небоскребы-отели с золотыми унитазами – а совершенно иное. Невиданные, небывалые центры науки и производства. Корабли для полетов к Марсу. Кузницы сверхлюдей. Трассы скоростного транспорта – и евразийские супермагистрали. Корпорации по производству суперкомпьютеров и микроэлектроники. Тысячу новых «городов будущего» и космическую авиацию. Автострады из вечного базальтового материала и моносотовые города-пирамиду вышиной в километр и больше. С огромными ветровыми электростанциями на них, что ловят и превращают в даровые киловатт-часы постоянные воздушные потоки.
Необъятные пространства наших плодородных земель прокрывались бы мириадами новых, высокопроизводительных хозяйств. Мы принимали бы переселенцев в опустевшую было сельскую местность, наделяя их землей. Становились бы Новым Светом для миллионов тех, кто пожелал бы стать русскими. Недостатка в хлебе, мясе и молоке у нас больше не было бы…
Могла ли отомстить нам та же Саудовская Аравия? Даже если бы восстановила против нас половину исламского мира? Вряд ли. Понеся невероятные потери в результате ракетной войны, сия страна уже не смогла бы кидать столько денег на войну в Афганистане. К тому же Москва изящно решала сию проблему: выводила войска, создавая на севере Афганистана достаточно крепкое, союзное себе государство. А дальше – принималась за развал Пакистана, причем совместно с Индией. Вполне вероятно, что в дальнейшем СССР начинал в союзе с индийцами войну на уничтожение единого Пакистана. Мы, как развитая держава, крошили бы пакистанцев ударами авиации, крылатых ракет и тех же высокоточных «пионеров» – системой «Созвездие-Р». Наносили удары с моря. Громили бы пакистанские ядерные центры. Поддерживали бы восстания племен на «линии Дюрана». А индийцы двигались бы по суше.
Интересный факт: в привычной нам реальности Саудовская Аравия обзавелась своими ракетными войсками. Вернее, ракетами средней дальности. Случилось сие в марте 1988 года, когда ваххабитская династия закупила в Китае партию довольно-таки несовершенных ракет «Дуньфэн-3» (DF-3A). Это одноступенчатые жидкостные ракеты с максимальной дальностью действия в 2650 тысяч километров. То есть южные районы СССР саудиты могли царапнуть пресловутыми DF-3A. Но боеголовки их были обычными, невысокоточными, максимум – с химической начинкой. И теоретически можно допустить, что саудиты постреляли бы ими по мусульманской, южной части СССР.
Это – если рассуждать цинично – было бы нам выгодно. Во-первых, вызывало ненависть советских мусульман к Саудовскому королевству. А во-вторых, давало Москве повод для второго жестокого разгрома ваххабитского государства. Теперь уничтожению подвергались бы и ракетные базы, и военная инфраструктура, их нефтяная промышленность и опреснительные заводы.
Так что оснований бояться арабов у нас не имелось.
Мы могли усилить «нефтяной шок» в 1987–1988 годах. Где у американцев «резервный регион» нефтедобычи? Дельта реки Нигер. В Африке. В Нигерии с ее варварским, коррумпированным, жестоким режимом. Там добывает «кровь земли» корпорация «Шелл». Там, в дельте великой реки, с 1966 года стоят буровые платформы. Нигерийское правительство кормится от американской нефтедобычи.
Но там же, в дельте, живут местные племена, ненавидящие центральное нигерийское правительство. Десятки лет они требуют своей доли отчислений от нефтяного экспорта. И столько же лет нигерийская элита ни хрена им не дает, жестоко подавляя протесты племен айжав, иджо, огони. Еще в 1967 году иджо подняли восстание под красным флагом, жестоко подавленное центральным правительством. При помощи корпорации «Шелл». Партизанская война племен дельты Нигера идет и до сих пор, хотя и не с такой интенсивностью. Повстанцы пытаются нападать на нефтяные платформы.
А теперь представьте, что всем этим ловко пользуется Советский Союз, только-только разгромивший Саудовское королевство. Боевики речных племен Нигерии проходят подготовку с помощью наших инструкторов где-нибудь в Анголе. Учатся стрелять, плавать с аквалангом, минировать платформы. С помощью особого отряда подводных лодок мятежным племенам в Нигерии доставляются оружие, боеприпасы, взрывчатка. Начинается новая война – с гибелью нефтяных платформ. Цены на нефть, и без того немалые после «ракетного блица» на Аравий–ском полуострове, в 1987–1988 гг. растут дальше – теперь уже из-за боев и диверсий в дельте Нигера. Русские, потратив на такую войну от силы 100 миллионов долларов, получают барыш в несколько миллиардов. И опять-таки нас ни в чем не обвинишь: формально Россия – как бы в стороне от происходящего.
А теперь задумаемся над другим вопросом: а мог бы Союз воспользоваться взлетом цен на нефть, случись все именно так, как мы описали? Не повторилась бы история семидесятых годов, когда верхи нашей страны не сумели воспользоваться «неф–тяной благодатью» и кризисом на Западе?
Опережая повествование, заметим: если бы в Москве нашелся такой правитель, способный на подобную войну в жанре психотриллера, то он наверняка бы сделал и следующий шаг – начал создавать в СССР новую цивилизацию. Цивилизацию будущего. И тем бы изменил в корне судьбу не просто России, а всего мира людей.
Давайте попробуем увидеть эту ветвь реальности. Эти возможности…
Часть вторая
КРАСНЫЙ НАТИСК
Глава 1
Воля к победе решает все!
– Тогда американцы развернули свои ракеты средней дальности в Турции, на полигонах Измир и Чигли. Там стояли ракеты «Юпитер», которые достигали Москвы или Воронежа за какие-то пять минут. Таково было их подлетное время. Для нас это стало довольно ощутимым ударом. Именно тогда Хрущев и решил в отместку разместить наши ракеты на Кубе. Разразился известный тебе Карибский кризис, и американцы были вынуждены убрать ракеты с турецкой земли в обмен на то, что мы выводим свое ядерное оружие с кубинской территории.
В то время мы об этой большой политике не знали, не ведали. Я тогда был мальчишкой, попавшим служить в Закавказский военный округ. В общевойсковые части, то бишь, в мотострелки. В нашей учебной дивизии, что дислоцировалась в Тбилиси, готовили буквально всех. Оттуда выходили сержанты для всего округа. Но был там один взвод – разведывательный. Туда я и попал. И знаешь, чему нас стали учить? Тактике иностранных армий, их вооружению, устройству их дивизий и подразделений, званиям и знакам различия и прочему. И нас сразу же засадили за изучение турецкого языка и средств доставки ядерного оружия. Мы должны были знать буквально все об американских ракетах: начиная от самых маленьких, типа «Онест Джон» и «Литтл Джон» – и до «Атласа», «Юпитера», «Тор-Аджены». До сих пор их помню! Тогда я думал: какое отношение мы имеем к иностранным ракетам, которые находятся далеко в глубине турецкой территории? И что мы сделаем пешим ходом? Но нас учили на совесть. Во взводе не было ни одного кавказца, ни одного парня из Средней Азии, ни одного татарина. Все – хохлы да москали. Славяне, одним словом. Обучали нас турецкому языку, ориентировке на местности и топографии. Ходили по азимутам.
А кто нас учил! Вояки, прошедшие Великую Отечественную, дравшиеся и с немцами, и с японцами. Руководил нами майор из особого отдела дивизии. Фамилии его я уж не помню, но щеголь был первостатейный! Подтянутый, аккуратный. Как он нам потом рассказал, в Турции ему пришлось работать нелегально целых пятнадцать лет. А как он нам турецкое произношение ставил! Тяжело было воспринимать это нам, славянам. Учили алфавиту, счету до ста: бир, ики, уч, дерт, беш, алты… Потом учили считать до тысячи. Надо же было, допросив захваченного в плен турка, выудить у него сведения о численном составе полка или дивизии. А учили нас не отдельным словам, а целым предложениям: «Где располагаются средства ядерного нападения?», «Покажи их на карте». И я понял, что готовят из нас не просто войсковых разведчиков, а бойцов для каких-то необычных операций.
Особенно это чувствовалось по изучению турецкого. Ох, какая штурмовщина была! Держали нас в учебном классе, бывало, всю ночь до утра, никуда не выпускали. Я сперва дуру валял, как другие. Ну, не выговариваются турецкие слова – и все тут! Но один раз мы просидели взаперти, без ужина до пяти утра, второй – до четырех (притом что спать нам потом не давали, подъем – как обычно, в шесть ноль-ноль), и дурака валять перестали. В результате я выучил около сотни предложений, сугубо военного характера. По ракетам, артиллерийским системам, войсковым частям, по генералам и адмиралам. А еще нас возили в приграничный городок близ Боржоми в Грузии, на самую границу. Оттуда мы в мощные бинокуляры глядели на турецкую сторону. Знакомились, так сказать, с особенностями турецкой армии. Она же у них надомная была: их кормили местные жители. Оттого армия турок получалась самой дешевой в мире. Ну, а обмундирование да снаряжение, звания и тактика у них были полностью американские. Было у них и горно-вьючное вооружение: пулеметы и минометы, перевозимые на ослах. Правда, то же самое имелось и в нашем Закавказском округе.
И вот учеба кончилась. Сдали мы экзамены. Мне удалось по всем предметам получить «отлично». Присвоили мне сержантское звание. Другим, кто не так хорошо сдал, дали «младшего сержанта». А после нас направили в разные места, но всех – только в пограничные районы…
– А кроме топографии, турецкого языка и занятий по заграничному ядерному оружию – были и марш-броски, и все такое прочее?
– А как же! Марш-броски дневные и ночные. Работа с радиостанцией. Кодирование радиопередач буквенными и цифровыми шифрами. Минно-подрывное дело.
Служить мне пришлось сначала в Батуми, а потом в поселке Гонио, на самом рубеже с Турцией. Стал я замкомвзвода в разведывательной роте. Хитра была рота. На правах целого полка. И подчинялась напрямую особому отделу дивизии. Мы продолжали учиться: углубляли знание турецкого языка, сидели над картами местности, изучали то, как проще и незаметнее проникнуть на сопредельную территорию. А еще то, как питаться, что называется, «подножным кормом», как поступать в случае, если попадешься на глаза местным жителям. Они же сразу тебя заложат!
И вот однажды, когда мы в очередной раз изучали устройство американского ракетного дивизиона – как он развертывается, где у него что размещается, нам четко и ясно объяснили, в чем заключается наша задача. Мол, товарищи, в особый период вас забросят в район Измир-Чигли, после чего вы должны засечь расположение американских ракет и сообщить по радио, где вы находитесь и что видите. После этого, считайте, для вас война закончена. Вы можете возвращаться.
Я спрашиваю комроты: «Как же так! Там же охраняемые базы. Едва мы выйдем в эфир, нас накроют!» А он мне повторил: «Я же говорю: для вас война будет закончена…»
– И вы тогда окончательно поняли, что из вас сделали охотников за американскими ракетами? Что ваша задача – навести на американские базы и ракетные позиции удар советских ракет? Чтобы они не успели выстрелить по СССР?
– Точно так, товарищ Максим Калашников. Мы должны были в особый период, когда стране грозила война с НАТО, просочиться на территорию Турции, дать более точную засечку позиций ракет США и передать координаты в штаб округа. Вариантов заброски было два: либо (как нам однажды сказали) на биплане Ан-2, летевшем низко через ущелье, или же мы должны были идти пешком. Мы ведь даже успели и с парашютом прыгнуть. Группы состояли из трех человек. Но групп таких было много! Все три бойца группы взаимозаменяли друг друга. Мы успели сработаться, спаяться. Стать бригадой, что ли. Никакого особого снаряжения у нас не было. Вещмешок, сухие пайки (сгущенка, какао, сыр), бинокль, тяжеленная радиостанция с чемодан величиной. Ну, маскхалаты еще давали. Приборов ночного видения не имелось в те времена. Лазерных дальномеров тоже не было. Расстояния учили определять угломерным способом: с помощью пальца, кулака, донца гильзы, спичечного коробка. Знаешь ведь как: когда линейные размеры цели известны, ну, ее ширина там, высота, то можно с помощью пальца как простого угломера определить расстояние до нее. Техника простая, народная, но я тебе скажу, расстояния позволяет определять довольно точно. С погрешностью в 20–30 метров получалось: зрение у меня хорошее было.
– Я-то сам служил в 1985–1987 годах. Тоже ведь на сержанта меня готовили, на командира отделения. Нам, правда, определению расстояния угломерными способами уже не учили, а зря! Но я помню, как в книжном шкафу в учебном классе нашего взвода стояли еще сталинские учебники для подготовки сержантов. Я видел, как там были примеры того, как можно определять дистанцию до объектов с помощью подручных средств и еще угромерной сетки в полевом бинокле… При Сталине действительно учили воевать самым серьезным образом. А вы, почитай, служили в те времена, когда традиции сталинской армии еще не умерли. Кстати, а карты турецкой территории вам давали?
– Нет. Маршруты были заранее определены, ориентиры известны. Это наизусть заучивалось.
Мы должны были погибнуть: ведь после передачи координат советские ракеты наносили удар по американским в течение трех минут. Ядерными боеголовками, естественно. Далеко наши группы уйти просто не успевали.
– И вы все равно выполнили бы приказ?
– Да! Выполнили бы. Мы спасали свою Родину от ядерных ударов врага.
Мы реально ждали войны. Наши командиры имели опыт войны с немцами, никакой дедовщины у нас и в помине не имелось. А офицеры какие! Чистюли. Педанты. Требовательные. До сих пор вспоминаю и поражаюсь. Видел я современных офицеров: их даже сравнивать с командирами 1962 года нельзя. Учили жестко, никаких поблажек не давали…
Запись заканчивается. Диктофон с тихим шорохом крутит пленку. Я сижу, уронив голову на руки. Я только что слышал голос человека, которого больше нет среди живых.
Евгений Михайлович Захватов. Бывший советский спецназовец. Выдающийся изобретатель. Руководитель конструктор–ского бюро на Тульском патронном заводе. Мы беседовали с ним весной 2006 года, во дворе Онкологического центра на Кашир–ском шоссе в Москве. Всего за несколько месяцев до его смерти в октябре. Снова прокручиваю запись. Слушаю его голос, веселое пение птиц. Михалыч тогда боролся с недугом, поразившим его легкие. Не сдавался до конца. Объяснял мне, что скоро его друзья наладят производство устройств для экономии топлива, устранят их недостатки. Говорил о своих опытах с присадками к пороху – ВУФЛ. Теми, что снижают шумность выстрела на порядок, увеличивая жизнь оружейных стволов в два-три раза. Только-только Евгений Михайлович стал лауреатом Мосинской премии. Благодаря Захватову русская армия могла бы получить бесшумное и долговечное стрелковое оружие. Но не дали ему тогда хода на заводе. Прекратил он опыты после того, как успешно отстрелял патроны с ВУФЛ на опытном стенде НИИ точного машиностроения в Климовске. И, увы, так и унес секрет той присадки к порохам вместе с собой в мир иной…
Вечная вам память, золотой человек! Великий осколок великой советской эпохи. Истинно русский гений…
Утерев невольно набежавшую слезу, я думаю: какие люди были тогда, в самом начале 60-х! Как они боролись за свою страну, не складывая трусливо рук, не вопя от страха.
Евгений Михайлович поведал нам о временах, чрезвычайно опасных для Советского Союза. За четверть века до прихода Горбачева к власти положение нашей страны было крайне напряженным. СССР почти не мог достать Америку. Его межконтинентальные ракеты были примитивны и сложны в использовании, а враг сжимал вокруг нас кольцо баз, откуда мог нанести русским смертельные удары. Ядерная война в те времена еще была возможна, она не приводила к погружению планеты в ледяной мрак многолетней зимы. У нас было в несколько раз меньше бомбардировщиков, чем у США, и большинство из них все равно погибало на пути к целям в Америке. Наш флот по сравнению с вражеским тех времен – ничтожен. Страны НАТО во много раз превосходили нас по экономическим возможностям и богатству.
Но страна не сдалась! Она упорно искала все новые и новые возможности для борьбы. И одна из них – действия диверсионных групп спецназа. Верхи СССР тех времен поражают какой-то неукротимой волей к победе. Мы рвемся в космос, мы догоняем Америку. И богатый противник, чувствуя дрожь в коленях, вынужден считаться с небогатым, но одержимым русским противником. Быть может, и сегодня опыт тех спецназовцев пригодится нам. Тем паче, что они могут получить в распоряжение гораздо лучшую связь и спутниковые приборы навигации, лазерные дальномеры и дальнобойные, крупнокалиберные винтовки-«снайперки». Словом, все, чтобы уничтожать ядерные силы противника самим и наводить на них наше высокоточное оружие. Для этого необходимо лишь одно: воля правителей. Стальная, несокрушимая воля и вера в победу. И одержимость. И острый, изобретательный интеллект.
Но воля – первична. Будет воля – приложится и все остальное. Воля бороться и победить!
Может, то, что обрушилось на советские верхи в 1986–1987 годах, было действительно страшным и смертельным? Может, продолжение борьбы требовало от лидеров СССР нечеловеческих усилий?
Нет, читатель. История знает немало примеров того, как люди не опускали руки и не теряли воли даже в куда более суровой обстановке.
Отступим из восьмидесятых годов ХХ столетия всего лишь на неполные полвека. Итак, 1941 год. Советский Союз терпит небывалые, умопомрачительные поражения на фронте. Катастрофы Минска и Киева… Потеря Украины и Белоруссии. «Котел» под Уманью. Катастрофа под Вязьмой. Балтийский флот несет чудовищные потери на переходе из Таллина в Кронштадт. Москва оказывается в полуосаде. Ленинград окружен. Но при этом сталинская верхушка продолжает отчаянно бороться. Ведет успешные переговоры с американцами по военным поставкам. Оккупирует Иран. Эвакуирует промышленность на Восток и налаживает ее работу. Выселяет немцев, уничтожая потенциальную пятую колонну. И при этом не забывает заниматься культурой и искусством!
Автор этих строк, читатель, водит своих детей в Дом дет–ского творчества, что у Архиерейского пруда в Москве. В бывший Дом пионеров. А знаете, когда он был создан? В декабре 1941 года! То есть сталинская власть думала о вложениях в будущее, о развитии детей даже в самую тяжелую годину. Когда шла битва с немцами у стен столицы и не было никакой гарантии, что Москва устоит. Вот это – пример настоящей воли. Нам бы такую в 1986 году..
Вспоминаю историю собственной семьи. Мои бабушка, дед и прадед по материнской линии были агентами НКВД. Страшным летом 1942 года немцы рвались к Сталинграду и Кавказу. Казалось, СССР приходит конец. Немцы перережут Волгу, займут кавказские перевалы, и тогда в войну вступят Япония с Турцией. Наши войска потерпели катастрофическое поражение под Харьковом, сотни тысяч оказались в плену. Главные промышленные районы страны – уже под немцами. Пал Севастополь. Через Керченский пролив немцы строят грузовую фуникулерную переправу и перебрасывают по ней припасы для войск, наступающих на Кавказ. Уже взбунтовалась Чечня, уже стреляют в спины наших бойцов тогдашние борцы за «свободную Ичкерию». Уже «мессершмитты», базируясь на Тамани, летают вдоль главного Кавказского хребта…
Но сталинская власть сдаваться и впадать в прострацию не собиралась. Прадед Шукри – турок, в Россию перебравшийся в 1915-м. Его сын (и мой дед) Вели – тоже. Осенью сорок первого года (!) Шукри, будучи гражданином СССР, едет в Москву из Владикавказа, пробирается… в турецкое посольство и получает турецкое гражданство для себя и своего сына. Естественно, все это устраивало НКВД. Из прадеда, деда и бабушки составляется подпольная группа для работы на Кавказе, если его оккупируют немцы и турки. Такая же подпольная группа, что НКВД закладывал в городах перед их захватом немцами или в Москве, когда она действительно могла пасть. Одна из многих групп – часть агентурной сети. Шукри и Вели заделались частными фотографами, разъезжая по селам и аулам. Никто не отлавливал их, не посылал на фронт. В случае если враг захватывал Кавказ, Шукри с сыном открывали харчевню, где работали семейным подрядом, бабушке отводилась роль официантки. На обзаведение кураторы из НКВД оставили им столбик золотых царских червонцев – валюты всегда котируемой. Шукри заложил тайник с ними на старом кладбище. Даже если бы Сталинград и Кавказ пали, Москва намеревалась продолжать борьбу. Вести разведку. Устраивать диверсии и поджоги. Именно для этого мои прадед, дед и бабушка создавали явку, осваивали район возможной подпольно-диверсионной работы.
Жаль, не успел я расспросить их о том. Дед Вели погиб из-за несчастного случая в 1955-м, прадед умер в 1976-м, когда автор сих строк мальцом еще был, а бабушка до ухода в мир иной в 1989-м (человек старой закалки) не шибко-то распространялась о своей прошлой деятельности. Помнила подписку о неразглашении….
Но да бог с этим. Главное – та яростная, неукротимая воля, с какой тогдашние верхи СССР вели борьбу с противником. Они собирались сражаться до конца.
Или возьмем 1944-й для немцев. В один-единственный год Германия испытала ряд страшных потрясений. Положение Гитлера, казалось бы, безнадежно. Запасов сырья и горючего – в обрез. Страну буквально стирают с лица Земли бомбежки авиационных армад англо-американцев. Русские громят фронт в Белоруссии и врываются в Польшу. Мы же наносим немцам тяжелейшее поражение в Румынии. На Гитлера совершают покушение собственные заговорщики-генералы. Западники высаживаются в Нормандии. В Варшаве и Словакии вспыхивают восстания против Рейха. Готова отпасть от Гитлера нефтеносная Венгрия.
И что же? Заговор генералов жестоко подавляется. Немцы ухитряются справиться с восстаниями и вернуть себе Венгрию. Наступление советских войск удается остановить и даже в феврале 1945-го нанести нам сильнейшие удары у озера Балатон (участники тех боев вспоминают, что почувствовали себя словно в сорок первом году – так сильно и уверенно пер немец). Более того, Германия невиданно наращивает выпуск вооружений и пытается провести победоносное наступление в Арденнах, чтобы «вырубить» англо-американские войска.
Сравните эти случаи с положением СССР 1986 года – и вы поймете, что Москва могла и должна была продолжить борьбу! Ведь ее шансы на победу в 1980-е были неизмеримо больше, чем у Сталина в сорок первом или у Гитлера в сорок четвертом. Дело было только в людях у власти. Советская верхушка потеряла самообладание и мужество. А ее трусость оказалась помноженной на страстное желание сдаться и пограбить собственную страну.
В поисках ответа на вопрос: «А мог ли СССР что-то противопоставить психоударам Рейгана?» совершим-ка еще один прыжок назад во времени. Чуть поближе. В годы Хрущева. Там мы найдем подсказку: как можно было победить в восьмидесятые годы. И, скажем честно, как можно выстоять сейчас, в нашей реальности, после гибели первого СССР.
Во второй половине пятидесятых и в начале шестидесятых годов ХХ столетия Советский Союз кажется американцам бешеным, непредсказуемым гигантом, несущимся вперед на всех парах. Красной ракетой. Фантастической, непредсказуемой и непостижимой силой, то и дело потрясающей воображение, вселяющей трепет в души.
В самом деле, читатель, вторая половина 1950-х и самое начало шестидесятых годов – какое-то безумно динамичное для русских время. Запад ошеломлен и напуган. На него падает один советский психоудар за другим. Не дает передышки. Сбивает дыхание. Ошеломляет. Заставляет лихорадочно искать ответы на все новые и новые вызовы сумасшедших русских.
Давайте вспомним, чем мы тогда поражали богатый капиталистический мир.
1956 год: Хрущев шантажирует Запад ядерно-ракетными ударами во время Суэцкого кризиса. СССР выпускает на линии первый успешный реактивный авиалайнер Ту-104.
1957 год: гром среди ясного неба! Русские первыми в мире выходят в космос, запуская ПС – первый искусственный спутник планеты. Соединенные Штаты пребывают в шоке. Москва становится властительницей дум, проводя первый в мире Фестиваль молодежи и студентов. На речные и приморские маршруты выходят лучшие в мире – советские – суда на подводных крыльях. Западные ученые с завистью смотрят на богатое и мощное оснащение советских экспедиций в Антарктике во время Международного геофизического года. Всерьез обсуждается проект постройки плотины между Сахалином и материком. Отсекая от Охотского моря холодные течения, запруда должна привести к потеплению сурового моря и смягчению климата на советском Дальнем Востоке…
1958 год: наша страна удивляет мир огромными по тем временам самолетами Ил-18 и Ан-10. Последний получает золотую медаль на выставке «Экспо-58» в Брюсселе. Ил-18 совершают успешные полеты к Северному и Южному полюсам планеты.
СССР ставит рекорд: в стране зарегистрировано полтора миллиона изобретателей и рационализаторов.
1959 год: СССР показывает миру первый корабль с ядерной силовой установкой – ледокол «Ленин». Наша автоматическая станция передает на Землю фотографии обратной стороны Луны. В октябре пятьдесят девятого вариант истребителя МиГ-21, Е-66, устанавливает мировой рекорд скорости в 2388 километров в час.
Академик Иван Августович Одинг сообщает о том, что в СССР скоро будут созданы изделия из сверхпрочного бездислокационного металла, выдерживающие растяжение не в 20 килограммов на квадратный миллиметр, как обычное железо, а 1400 кг ! Это позволит тратить металла в десятки и сотни раз меньше, создавая «кружевные» мосты и «невесомые» самолеты.
Профессор Георгий Иосифович Покровский обещал, что скоро Советский Союз освоит безракетный запуск аппаратов в космос, используя мощные направленные электромагнитные волны.
Член-корреспондент АН СССР Борис Николаевич Петров рисует будущее электронно-вычислительных управляющих машин Красной империи. Они будут объединять в одну сеть многие рабочие машины, устанавливая гибкие связи и соединения. Они будут изменяться в зависимости от разных задач. По сути дела, Петров обрисовал путь к прообразу Интернета и нейрокомпьютерных сетей.
«Применение управляющих машин в сочетании с новыми типами машин-двигателей и рабочих машин даст возможность свести к минимуму затраты физического труда и утомительной однообразной умственной работы человека и высвободит время для созидательного творческого труда, позволит повысить культурный и интеллектуальный уровень трудящихся…» («Машина. Ее прошлое, настоящее и будущее». М., «Молодая гвардия», 1959, с. 472).
Академик Иван Иванович Артоболевский с 1953 года говорил, что в Союзе в обозримом будущем появятся безлюдные заводы-автоматы с «библиотеками» программ. С безлюдным управлением производством.
Читать бесплатно другие книги:
