Анна Анненская Александра
– Я уже все расписал. Ты не волнуйся. Они получат, причем каждый, часть средств на свое развитие. Я поступил так, как учил Иисус Христос. Я оставил им всем удочку для ловли рыбы, а не голые деньги. Они все обеспечены работой и участием в больших, перспективных проектах, а также, в получении прибыли с моих фабрик и заводов. Вы все будете в равной доле получать оттуда проценты. Теперь понятно?
– Понятно. А могу я хоть одним глазком посмотреть на наших детей. Я все-таки им мама или кто?
– А вот к вечеру и поедем, познакомимся. Хорошо? Я тоже хочу посмотреть на твою реакцию. – Питэр весело рассмеялся.
До самого вечера Анна нервничала. Вначале она думала, что это все очень просто. Дети есть дети. Они все шаловливые и неуправляемые, но эти дети другие, сказал Питэр. Они очень многое умеют и могут такое, что обычным детям не под силу и жить будут очень долго. Очень умные дети. Об этом она и думала до самого их приезда в одну из вилл, где жили несколько таких детей.
Встреча с детьми могла переменить ее жизнь! Она не знала, как отреагирует даже на самых обыкновенных детей, потому что не имела своих! Может быть, что-то и произошло бы, поменялось, но это были не просто необыкновенные, а ЕЕ дети? Мало этого, по дороге Питэр взял ее за руку и начал удивительный рассказ:
– Я тебе должен кое-что рассказать об этих наших современных детях. Сейчас мир заселяется новыми людьми. Сам космос, точнее то, что рассказывали тебе два дедушки, и Хроники Акаши, и наши Белые Мудрецы, наши Отцы, начали заселение Земли новыми душами. Это так называемые ДЕТИ ИНДИГО. Они сильно отличаются от своих сверстников. Они интеллектуально выше, чем дети такого же возраста. Они с необычными творческими способностями, и характеры у них решительные и настойчивые. Они плохо управляемы, не реагируют на замечания взрослых, имеют всегда свое суждение и свой взгляд на вещи, и у них нет устоявшихся авторитетов. Если на них давить или заставлять что-то делать, они могут замкнуться в себе, либо это вызовет у них агрессию, но сделают все по своему.
– И наши тоже такие? А почему их так называют? – спросила Анна.
– Само название «индиго» появилось из-за цвета их детской ауры. У новых детей аура имеет голубоватый цвет, в отличие от остальных, имеющих золотистую ауру. Началось это с семидесятых годов прошлого века. Врачи стали замечать, что всё чаще стали появляться новорожденные дети, которые сразу при рождении могут сфокусировать взгляд на предметах! С первого дня своей жизни они смотрят на мир глазами взрослых, более осмысленно.
– Прямо так и заметно?
– Конечно! Вообще ученые делят индиго на несколько типов. Гуманисты с удовольствием идут на контакт с окружающим миром. Концептуалисты – с раннего возраста любят управлять другими. Художники наиболее чувствительны в отличие от других типов индиго, их творческий потенциал больше, чем у остальных. И все они не только являются носителями новых религий и философий, но и спешат поделиться ими с миром. Некоторые из детей индиго могут с лёгкостью объяснить многие необъяснимые явления и обладают невероятной научной информацией об устройстве Земли и Космоса, о которой ученые могли только предполагать, при этом никто их этому не учил вообще!
– И наши дети такие же?
– Наши еще лучше. По сути это те же дети индиго, к которым мы с первых минут жизни относились правильно и направляли их развитие в нужное русло. Они сразу адаптированы к среде. Многие из наших детей обладают мощнейшим иммунитетом ко всем болезням, даже зафиксированы случаи самоизлечения от таких смертельных болезней, как СПИД!
– А вы что, на них опыты проводите?
– Нет! Мы их приспосабливаем к жизни! Например, некоторые из учёных считают, что все дети индиго, обладающие высокими интеллектуальными, творческими и пара нормальными способностями, при этом чаще болеют, и у многих имеются даже отклонения в психике. Они быстро утомляются и страдают нарушением сна, депрессиями. Известны случаи, когда некоторые маленькие гении попадают в психиатрические больницы, кончают жизнь самоубийством или совершают противоправные нарушения. Анализ ДНК обследуемых детей индиго показал, что код молекулы ДНК не похож на код обычного человека. В молекуле ДНК человека содержится шестьдесят четыре кодона, из них только двадцать кодонов задействованы, а остальные не работают. У индиго же задействованы от двадцати четырех до тридцати пяти и более кодонов.
– А что это – кодоны?
– Кодоны – это единицы генетической информации, которые зашифрованы в молекуле ДНК. У наших же детей задействованы почти все кодоны! А еще у наших детей замечены изменения в форме черепа и их печень способна переваривать любую пищу, а диапазон электромагнитных колебаний в пять раз больше чем у нормального человека, если у индиго только в три раза. Например, выяснилось, что мозг детей индиго развивается медленнее и неравномерно, поэтому они с трудом усваивают ту информацию, которая преподаётся в начальных классах, только потом «раскачиваются» и раскрываются полностью.
– Индиго? Развиваются с задержкой? – удивилась Анна.
– Да, представь себе! А наши же дети развиваются гармонично и последовательно, как все нормальные дети, но потом вырастают в гениев! И еще, у большинства обычных людей – линейное мышление. У индиго – многомерное, а у наших детей – объемное! Представь себе! Они легко осваивают современные технические устройства и программы. К окончанию обучения у наших детей на всю мощь работают оба полушария головного мозга с коэффициентом IQ от двухсот до четырехсот пятидесяти и выше, что говорит об их гениальности! Сегодня самое большое IQ, зафиксированное на Планете составляет двести двадцать восемь. Если дети индиго уверены, что пришли в этот мир с особой миссией – спасти нашу Землю, что они есть новое поколение, заселенное для этого, но еще не знают, как это сделать, то наши дети получают свои знания с полным осознанием, как этим воспользоваться! Как создать новую расу людей и вообще, как помочь планете Земля жить и выжить!
– А раньше были вундеркинды. Куда они пропали?
– Они не пропали. У них оказалась короткая исполнительная функция. Они имели данные, но не умели ими пользоваться и бороться за свою жизнь, поэтому их и не стало, а сегодня развитие ребёнка происходит очень интенсивно, он получает множество новой информации не только из книг и телевидения, но и из интернета, поэтому должен обладать очень быстрой реакцией. И не забывай, что основная информация идет к ним из Космоса!
– Я вообще-то что-то читала о детях индиго, но в реальной жизни никогда с ними не встречалась. Я выросла в большой, но нормальной семье, в которой жили нормальные, обычные дети. Кто-то из них был умнее, кто-то талантливее, но все одинаково занимались музыкой, спортом, хорошо рисовали. Но главное, мои родители много времени уделяли нам, детям. Воспитывали нормальными детьми, уделяли нам столько своего внимания, сколько мы хотели, а главное они нас очень уважали и ЛЮБИЛИ!
– Ты права. Мы все любили своих родителей, а они любили нас.
– Я боюсь, что мы с тобой напоминаем безалаберных родителей, которым наплевать на своих детей, мы не участвуем в их воспитании и развитии. Наши бедные дети растут сами по себе, их воспитывают чужие дяди и тети, и они могут стать, как все остальные дети индиго, озлобленными, агрессивными и неуправляемыми. – у Анны даже испортилось настроение.
– Ты права. Наши дети могут не принять общепринятые правила, они могут не знать даже самых элементарных норм поведения и конечно, у них могут возникнуть проблемы в жизни, потому что они живут несколько обособленно. Мы должны уделять им больше внимания и своей любви. Согласна со мной?
– Да! Просто любого ребёнка, индиго он или нет – необходимо прежде всего, уважать, любить и правильно воспитывать. – стала рассуждать Анна очень серьезно. – Как меня воспитывали в семье. Ведь он такой же человек, только маленький! У него уже есть свой характер, свои мысли и переживания, своё мнение, к которому нам нужно прислушиваться. А задача взрослых понять ребёнка и правильно воспитать, помочь раскрыться его таланту, а не навязывать свой авторитет, свои мысли и мнения, особенно через чужих людей, всяких там учителей и воспитателей. Мы должны намного серьезнее отнестись к нашим детям.
– Ты действительно очень серьезно к этому отнеслась! Это меня очень радует! Меня радует, что ты такая сердечная и переживающая за воспитание детей. Может, мы возьмем нескольких детей к себе домой на пару дней? Пообщаемся?
– Посмотрим. – Анна довольно кивнула головой. – Далеко еще ехать?
– Да нет. Мы уже подъезжаем.
Глава двадцать восьмая
Дети
Вилла была большая и очень комфортабельная. Окруженная большим садом, с клумбами, расцвеченными необыкновенной подборки цветами, отчего они, как игрушечки гордо рисовались на зеленых, ровно постриженных лужайках. По саду в хаотическом порядке были расставлены шезлонги; качалки; столы с деревянными стульями под большими и солидными, однотонными зонтами. Большие, деревянные, резные скамейки расположились под патио, затянутыми плетеными и ярко цветущими розами, а тумбы стояли под разноцветными зонтиками. Все говорило о большом присутствии людей, а кое – где лежащие игрушки, указывали на присутствие и детей, что тоже делало сад веселеньким, каким-то радостным и летним.
Во дворе не было никого. Оказалось – ужин.
Питэр и Анна прошли в столовую, сопровождаемые тут же прибежавшей изнутри дома охраной, и остановились на входе.
Анна ожидала увидеть длинные столы, накрытые, как в колледжах или лицеях, скромно и серо. Оказалось же, что столы стоят разбросанными по большой столовой в беспорядке, потому, что вся комната утопала в цветах, стоящих в больших, круглых кадках и четырехугольных, вытянутых в длину вазах на ножках, между которыми и находились столики на четыре человека. На столах были ослепительно белые скатерти, с полной сервировкой, между которыми сновали настоящие официанты в бабочках, как в ресторане. За столами чинно сидели дети разного возраста, и умело пользовались ножами и вилками.
Одеты дети были в разные по цвету и фасону костюмчики и платьица у девочек. На мальчиках были белые рубашечки с бабочками, а на девочках пышные и красивые юбочки, а головы украшали банты под цвет платьям и фасонам. Они выглядели, как нормальные, домашние дети.
Анна стояла совершенно потрясенная. То, что она видела, не сходилось с тем разговором, который они только что вели в машине о несчастных, всеми брошенных детях. Анна с улыбкой посмотрела на Питэра. Он явно веселился от созданного впечатления, которое все это произвело на Анну. Он себе веселился! Видали!
Анна сделала злобное лицо и исподтишка погрозила Питэру кулачком, отчего он от души громко и открыто рассмеялся.
Анна настроилась на жертвенное отношение к несчастным, никому не нужным детям и теперь растерялась. В ее жизнь должны были войти эти дети, она так решила. И что теперь с этим делать, Анна не понимала. Дети не нуждались в ее заботе и участии, но Анна уже взвалила на себя моральную ответственность за них и высматривала теперь, куда бы приложить свою неожиданно проснувшуюся любовь и заботу.
Анна должна была поговорить с Питэром и четко определиться по этой странной, двойственной ситуации. С одной стороны, дети есть, а с другой стороны Анна им совершенно не нужна, даже с моральной точки зрения! Значит, единственное приложение ее сил состояло только в контроле за самим ДЕЛОМ, как таковым. То есть, она должны будет, как самая обыкновенная чиновница, торчать носом в бумагах, и прослеживать движение финансовых средств через счета созданных Питэром фирм и фонда.
Ужас-то какой! Меньше всего Анна разбиралась в финансах. Она всегда старалась эту работу взвалить на Криса, потому, что это была скука смертная и именно сейчас, когда в ее жизни наступил настоящий рай, судьба подсовывала ей вот такую очередную бяку.
Они дружно пообедали вместе с ребятами в столовой, познакомились с некоторыми и даже погуляли по саду. К Питэру они относились с обожанием и необыкновенным уважением. Они все старались прикоснуться к Отцу или поцеловать его. А вообще это были ребята, как ребята. Умели играть, были подвижны, очень хорошо реагировали на шутки, «поведенческие реакции», как назвал это Питэр, были отличные, и всё! Общение получилось, но на самом деле, натянутое, не сердечное.
Анна понимала этих детей. Они не знали о ее существовании до этой первой минуты их общения! А как ещё могли дети относиться к чужой тете, которая стала теперь молодой женой их обожаемого ОТЦА! Она же украла его у них! Конечно, они ее не приняли! Она подспудно почувствовала их внутреннее отторжение и поняла – они ее ревнуют! Элементарно ревнуют к Питэру и вот сейчас, сегодня, не готовы раскрыть ей свои сердца и души.
Всю обратную дорогу она молчала. Думала. Никаких детей домой они не пригласили, потому что это и не надо было, но зато дома Анна потребовала дать ей список всех детей для ознакомления.
Питэр улыбнулся в ответ на такую просьбу, но привел в кабинет и открыл большой стоячий шкаф с выдвижными ящиками. Из этого сейфа на ножках достал несколько папок и положит перед Анной.
В папках оказались небольшие досье на каждого из воспитанников, состоящее из нескольких листочков в отдельных пластиковых файлах с фотографиями, номерами и подробным описанием отличительных черт характера каждого из питомцев. Фотографий было много, начиная от совсем детского возраста, и по день сегодняшний.
Весь вечер Анна читала. Что она хотела найти в этих файлах, она и сама не понимала? Возможно, рассматривая фото и читая характеристики, Анна примеривала к себе кого-нибудь из воспитанников на предмет общения. Может быть, ей хотелось что-то увидеть на фото в ребячьих глазах, какой-то призыв или зов? А может, проснулось что-то внутри, память детства, когда ее вот так же выбирали или сразу приняли в сердца, поэтому взяли, в результате, в свою очень большую семью?
Может это возврат долгов? Теперь ее очередь сделать доброе дело для кого-нибудь из этих детей? Но как? Усыновить? Но они все уже усыновленные. Взять жить в дом и семью? Но она не умеет общаться с детьми, и потом, ребенок для этого должен быть совсем маленький! Но она здоровая, взрослая женщина и сама способна родить себе и Питэру ребенка! А почему бы и нет? Она очень сильно любит его и может стать настоящей матерью для их ребенка! Ей уже пора! Может и, правда, озвучить её просьбу Питэру и прекратить профилактику предохранения?
А может в ней проснулось простое, элементарное, человеческое любопытство? Хотелось очень близко увидеть, почувствовать и понять, чем же таким особенным обладают эти необыкновенные дети, и чем отличаются от остальных людей, например, от нее?! Или чем может отличаться их будущий ребенок от этих необыкновенных детей?
А если попросить Питера зачать их ребенка по современным технологиям, но, чтобы вынашивала его она сама!? Это будет гениально!
И тогда она вдруг резко захотела иметь ребенка! Немедленно! Прямо сейчас!
«Ну, вот! – подумала она. – Кажется, Питэр действительно добился того, чего очень хотел. Как говорила тетя Аня по подобному поводу русской пословицей: «не мытьем – так катанием». Он будет размножаться, и увеличивать своими генами ее генофонд»!
Ужин встретил Анну необыкновенным выражением лица Питэра, как будто он телепатически почувствовал будущую тему их разговора и своей реакцией показывал, как к этой теме относится.
– А что ты так светишься? – Аня тоже улыбалась загадочной улыбкой. – В лотерею выиграл миллион?
– Ой! Это смешно! Выиграть миллион, когда имеешь не один миллиард! Придумай другую шутку.
– Питэр! У меня к тебе очень серьезный разговор. Я созрела физически участвовать в твоей программе.
– Ты хочешь сдать свою яйцеклетку для работы?
– Нет. Я хочу сама родить тебе настоящего, полноценного ребенка, которого хочу выносить сама внутри себя! Ты понимаешь, что я тебе говорю?!
– Понимаю. Ты посмотрела на этих детей, и у тебя проснулся инстинкт материнства. Так? – улыбаясь, констатировал Питэр.
– Да! Я хочу родить тебе, именно тебе и от тебя, именно от тебя, очень здорового, настоящего человека! – улыбкой на улыбку ответила Анна с расстановкой в каждом слове.
– Милая моя девочка! Я счастлив! Большего подарка, чем твое желание я не мог даже надеяться ждать от судьбы….
Глава двадцать девятая
Наследство
Почти три месяца у Анны не было свободного времени даже вздохнуть, а не то, чтобы валяться на кровати в безделии. Почти месяц из этих трех Питэр каждый день знакомил Анну с документами. В перерывы они почти раз в неделю обсуждали с юристами правильность оформления наследуемого имущества и документов, включая брачный контракт.
Все переговоры велись в обязательном присутствии Анны, чтобы она знала, о чем может идти речь и как правильно защититься от возможных обманов и подделок. Анна должна была знать, не только как ей защититься лично самой, если произойдут какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, но и как защитить их детей. Хотя, если честно, она не очень хорошо усваивала все премудрости юриспруденции. Как сказала бы тетя Аня: «в одно ухо влетело, а во второе тут же вылетело…»
А еще один раз в неделю приходил детектив и вываливал на Анну самые неожиданные новости про ее прошлое. Иногда Анне не хватало слов, чтобы выразить свое удивление или возмущение от того, что она слышала о себе.
Люди, которые по жизни выказывали ей обыкновенное, человеческое уважение, оказывались нормальными, некоторые же, наоборот, клялись в любви и обожании, а сами за ее спиной поливали грязью и так извращали ее прошлое, что Анна громко возмущалась, слушая какая же она дрянь и потаскуха! Если бы кто-то рассказал ей о ком-то такую гадость, она никогда бы не поздоровалась с таким человеком! А это было о ней! Это была она сама!
– Поразительно! Как они могут говорить такое обо мне! Ведь это все неправда! Самая настоящая ложь! А ведь кто-то может в это поверить!
– Девочка моя! Не говорят только о пустом месте! А ты у нас и красавица, и умница, и самая необыкновенная, и чувственная девушка в Мире! Как можно о тебе не говорить? Конечно, говорят! – успокаивал ее Питэр.
Затем они приступили к инвентаризации имущества. Два месяца они проверяли свой «материальный фонд», как называл это Питэр. Они проехали и посмотрели всю недвижимость в ближайшем окружении, которая принадлежала Питэру.
Анна поражалась! Как мог человек за одну человеческую жизнь так развернуться и заработать так много денег, чтобы владеть таким количеством всевозможного «добра», как назвала бы это тетя Аня. Это очень сильно ее пугало в рамках предсказания, которое сидело в подкорке на постоянном месте жительства.
А потом наступило «время размножения», как назвал в шутку это время Питэр.
Вначале он прочитал ей целую лекцию о подготовке организма человека к будущему оплодотворению. Для начала всю их пищу теперь должны были проверять в лаборатории. Она должна была быть совершенно экологически чистой, а они должны были оба очиститься от всех предыдущих шлаков и возможных канцерогенных веществ, попавших в их организмы. Врачи прописали им очистительную диету на целых две недели! Анна несказанно удивилась такому программному отношению к своему организму. Она такого никогда не слышала.
«А может это и правильно?» – думала она.
Теперь по утрам целый час был посвящен тренажерам, массажу, плаванью в бассейне с водной гимнастикой, затем созерцанию прекрасного, то есть просмотру всех имеющихся в хранилищах подвалов виллы шедевров и толстых каталогов альбомов по живописи, собранных Питэром за всю его жизнь с подробными рассказами об этих шедеврах и их истории. Питэр наполнял ее Личность «красотой этого мира», так называл он свои лекции.
После обеда они лежали «в нирване», погруженные в прослушивание классической музыки и любимых опер в разном исполнении, в том числе и исполнении Анны.
После ужина вечер наполнялся уже другими удовольствиями, удовольствиями сексуальной практики. Питэр учил Анну науке древнего востока «Хама Сутре». Они часами сидели напротив друг друга в позе лотоса и «гоняли энергию» по своим чакрам, прежде чем совершать соитие их разгоряченных, и растворившихся в желаниях тел.
Теперь Питэр не должен был больше сдерживать себя с обязательным предохранением и мог в полной мере и красоте показывать Анне самое высокое искусство эякуляции семени, физически прогоняя его мышцами по каналам своего естества долго и по капелькам отдавая себя Анне, доводя ее чувственные восприятия до головокружительных мироощущений.
Так они проводили настоящую и необыкновенную практику создания собственного ребенка, начиная от осознанного желания и заканчивая погружением ее яйцеклетки в жидкую среду его сперматозоидов без каких – либо сдерживающих начал, как и должно было это происходить в нормальной природе человека разумного, а для Питэра еще и человека высоко духовного, точнее человека мудрого, желающего иметь высокоразвитое потомство!
Ещё Анна выезжала «в свет»! Она выезжала на съемки и на концерты, потому что спрос на нее был очень высок, чему Крис безумно радовался. Американской публике, подогреваемой прессой, было очень любопытно посмотреть на красавицу, скрывающуюся где-то в закрытом замке у Синей Бороды, вытащившую лотерейный билет удачи и вышедшую замуж «за этого старого козла»!
Когда Анна, наконец, зачала, она сразу же это почувствовала! Почувствовала, как отреагировал весь ее организм на произошедшее чудо! В груди у нее как будто засветился огонек или звездочка с неба и внутри стало горячо и безумно радостно!
Питэр отреагировал очень смешно. Он станцевал совершенно голым прямо на кровати танец счастливого папаши, подпрыгивая и дрыгая ногами, пытаясь при этом имитировать вслух марш евреев из оперы «Набуко» Джузеппе Верди. Потом «прошелся гоголем» вокруг Анны, как сказала бы тетя Аня, целуя ее в щеку каждый круг почета, и все еще подпрыгивая!
Анна хохотала в голос очень громко, поэтому не могла выговорить застрявшую в голове фразу насчет «звенящих мудей»! А еще потому, что не могла представить, что такой серьезный и строгий человек, которого она даже побаивалась иногда, способен так дурачиться и радоваться от души.
Так прошло много дней безумного счастья! Каждое утро ее заваливали розами! Их приносили корзинами прямо в спальню, и Питэр разбрасывал их по кровати, отрывая головки и осыпая Анну лепестками! Он раскладывая розы вокруг Анны веерами, головками вверх, и радовался так, как будто это именно он был молодой, беременной мамой в самую первую десятидневку беременности! А вечерами Анна получала подарки в коробках и коробочках. Это были очень дорогие подарки. На удивленные вопросы Анны, Питэр расшифровывал:
– Умные люди вкладывают деньги в бриллианты. Пригодится!
Все было так хорошо, так необыкновенно хорошо, что даже пугало Анну. Она помнила, как говорила тетя Аня по-польски: – цо за надтом, то не зраво! – что очень хорошо, то не очень хорошо. Но Анна чувствовала это только на уровне интуиции, а надо было прислушаться к себе еще тогда!
Если бы Анна знала, что это были самые последние десять дней ее безумно счастливой семейной жизни, она бы вдыхала ее каждую минуту, каждую секунду! Она бы запоминала каждое мельчайшее ее мгновение! Она бы приподняла свои ощущения на невероятную и недосягаемую высоту и навсегда закрепила их памятью в своей Душе и сердце! Если бы…. Она бы….
Ах! Если бы она знала! Ах! Если бы мы все знали…. И чтобы мы тогда сделали? Вот именно!
И она не знала, что такие мгновения больше никогда не повторятся! Что они до такой степени эксклюзивны, что таких больше просто никогда не будет, она бы их запоминала получше, и по часам, и по минутам, или даже по секундам…
Глава тридцатая
Катастрофа
Вечер был необыкновенен, почти как все последние вечера этих десяти дней ее беременности.
Анна теперь на ужин всегда надевала вечернее длинное платье, чтобы быть очень красивой. Их ребенок должен был находиться в окружающем мире, наполненным только красотой! Всегда играла нежная и любимая музыка, на столе горели свечи, все пространство вокруг было украшено цветами!
В тот вечер Питэр пригласил струнный квартет, и в столовой играла живая музыка. Анна, необыкновенно красиво причесанная с белыми цветами, вплетенными в длинные, черные волосы, гордо сидела за столом, и сама себе в огромном боковом зеркале на стене напоминала королеву на торжественном приеме!
Ужин получался какой-то уж слишком торжественный, и Анна решила его немного расшатать, развеселить….
– Скажи, пожалуйста, музыкантам, пускай они исполнят нам старинные танго. Я хочу с тобой танцевать. Мы так давно не танцевали! Малышу это будет очень полезно!
И они танцевали! Но как! Как тогда, недавно, совсем немного времени тому назад! Нежно и страстно!
«Прошло так мало времени, – думала Анна, делая очередные па. – а сколько событий произошло! События прошли, а танго осталось, такое же, как тогда! Такое же будоражащее и цепляющее изнутри за самые нижние чакры моего естества»!
Питэр водил ее, очень нежно прикасаясь по-старинному к ее спине. Раньше она не видела, что происходит сзади, но теперь, в этом огромном зеркале она увидела, что он держит руку, только одним большим пальцем поддерживая ее спину, отставив остальные четыре веером в сторону! Это было удивительно! В этом же зеркале она боковым зрением видела, как удивительно со стороны смотрятся его ноги, заплетающие настоящие дорожки, делающие шаги и вперед, и назад, то идя спиной к зеркалу, направляя Анну лицом в него, то в противоположную сторону, разворачивая и ее тоже. Замечательная картина! Особенно наклоны и его лицо над ее лицом, и его глаза в глаза, и трепещущие ноздри со страстью и призывом!
Вечер получился замечательным. В самом конце Анна пела! Пела его любимые песни «Адажио Альбинони» и «Линдомани». Пела от безумного счастья, в котором жила, пела от любви к этому удивительному человеку, которого прислал ей Господь! Она помнила, как сказал ей Хайнц, что муж ее будет настоящим Солнцем для нее, и он был прав! Он грел ее Душу своей Солнцем-Душой, а она пела от этого безграничного счастья! Она пела свои любимые арии и пела не так, как в театре, а Душой и не совсем в полный голос, но так проникновенно и ярко, что на глазах Питэра заблестели слезы!
Необыкновенный вечер перебрался вместе с ним в кровать и продолжил свое торжественное завоевание их тел и Душ.
Анна уже прошла первичную школу гейш и умела делать некоторые вещи, которым обучил ее Питэр. Он лежал на спине, закрыв глаза от удовольствия, а она, как царица Клеопатра, восседала сверху и танцевала прямо на нем, извиваясь всем телом, как змея, помогая Питэру получать полное удовольствие от работы ее внутренних мышц. Удовольствие было таким полным и объемным, до дрожи приятным, что Анна уже готова была прокричать лебединую песню Любви, дополняя свой оргазм, когда обратила вдруг внимание, что Питэр стал меняться в лице….
Он как будто бы задыхался и стал сжимать пальцами обеих рук простыни, собирая их кулаками в ком. Губы его вдруг посинели, а глаза открылись и стали бессмысленными и мутными! Он хотел что-то сказать, но не мог. Анне показалось, что он задыхается! Его губы пытались шептать слова, которые Анна не слышала, как будто выключили звук! Оказалось, что он вдруг не может выговорить ни одного слова!
– Питэр! Питэр! Что? – закричала Анна, сваливаясь с тела Питэра сбоку на кровать. – Что с тобой? Тебе плохо? Питэр!
Анна обхватила его голову двумя руками за щеки и стала смотреть в глаза, а потом стала целовать и в щеки, и в губы, и в глаза….
– Питэр! Смотри на меня! Смотри! Ты что! Дыши! Дыши! Я тут! Я рядом! Питэр! Дыши! Дыши! Родной мой! Дыши!
Питэр повернул голову, сфокусировал взгляд на ее лице, криво усмехнулся и, наконец, выдавил из себя еле слышно:
– Девочка моя! Вот, кажется, я и умираю!
Голова его упала на бок и глаза остановились на одной точке.
Анна не сразу поняла, что сказал Питэр. Она оторопело сидела на кровати и смотрела на его лицо, вдруг ставшее спокойным и умиротворенным. Ей даже показалось, что он улыбается.
И вдруг Анну пронзило пониманием того, что только что произошло! Только что ее единственный во всем этом мире любимый и родной человек покинул ее! Он только что умер!!! УМЕР!!!!!! УМЕР!!!!!!!
– Неееет! – закричала Анна. – Нееееееет! Не уходи! Не покидай меня! Я люблю тебя! Питэр! Я не смогу без тебя жить! Что ты делаешь! Не уходииии!
Анна стала трясти его за плечи и стучать об подушку его головой.
– Неееееет! Я не отпускаю тебя! Вернись! Не оставляй меня! Неееет!!!! Питэр! Не уходииии! Я умру без тебя!
Питэр лежал на кровати и безучастно смотрел в пространства отсутствующим взглядом.
Анна оторопело смотрела на произошедшее, и не верила своим глазам! Этого не может быть! Не может он умереть вот так неожиданно и странно! А как же она? Как теперь ей жить на этом белом свете? А их ребенок?
Анна подскочила с кровати и стала метаться по спальне. Ее мелко трясло и колотило в ознобе, вдруг пробившем все ее тело. В голове все стало перемешиваться! Анна остановилась у изголовья и стала смотреть на Питэра, лежащего на кровати раскинув руки с открытыми глазами в никуда! И вот только тогда она действительно стала понимать, что только что произошло! Тогда она закричала! Закричала во всю свою моченьку и стала биться головой об кроватное изголовье! Она кричала:
– Неееет! неееееет, и нееееееееет! Я не хочу! Не уходиииииии!
Ей было совершенно все равно, что она обнажена, что кто-то может услыхать ее громкие крики и войти, потому что она не понимала, как такое могло произойти! Как он мог взять и умереть? Почему он мог себе такое позволить сейчас, когда они были так по-настоящему счастливы! Когда наивысшее счастье, которое мог придумать Создатель, ОН подарил именно им! И вот сейчас, когда они познали красоту и вершину этого необыкновенного счастья, Господь только что забрал у нее ее Питэра!
– Почему? Господи! Почему? За что ты наказываешь меня! – Анна упала на колени и закричала, срывая голос. – Я не хочу отдавать его никому, даже Тебе! Он только мой! Я люблю его! Боже! Верни его мне! Господииииии!
Анна вдруг сообразила, что можно попытаться его спасти! Она бросилась к Питэру и стала делать ему искусственное дыхание изо рта в рот, двумя руками надавливая на грудь и продолжая кричать в перерывах между вдохами. – Неееееет! Нееееееет!!!
Она дула ему в рот, нажимала на грудь и целовала. Целовала и в губы, и в щеки, и в глаза, повторяя, как сумасшедшая:
– Милый мой! Родной мой! Любимый мой! Не уходи от меня! Я не хочууу! Я люблю тебя…. Аааааа! Господи, за чтооооо!
Питэр не реагировал никак. Наверное, эта противная тетка с косой оказалась сильнее самого Господа Бога, и не хотела возвращать Анне то, что ей уже не принадлежало. Не хотела отдавать Питэра Хиггенса. Где-то мелькнула мысль, что это те два деда напророчили ей тот ужас и Анна немедленно разозлилась.
– Нееет! Я не отдам тебя никому! Ты мой! Мой! Мой навсегдаааааа!!! Нееееее!
У Анны даже помутилось в голове от злости. Нажно было что-то делать, потому что искусственное дыхание не помогало. Нужно было кого-то позвать! Нужно кричать о помощи, но на кровати лежит, совершенно обнаженный Питэр, и это нехорошо. Она понимала это какой-то частью своего ума. Нужно было на него что-то надеть и на себя тоже. Это Анна понимала, хотя и очень плохо. Она думала об этом, а сама металась по спальне и выла от злости….
Но потом остановила сама себя, и сказал громко, чтобы отрезвить:
– Ты должна взять себя в руки, чтобы одеть и его, и себя тоже!
Она нашла в гардеробной пеньюар, а Питэру трусы и стала натягивать их на него. Вот тогда, когда она стала притрагиваться к нему, поняла все окончательно и не смогла больше себя сдерживать. Она завыла в голос, сидя около его тела и качаясь, как сомнамбула от безысходности! Натягивала трусы и выла, как раненая тигрица! Ей не было страшно, от того, что он мертвый, а она его трогает и переворачивает! Ведь это же был ее Питэр! Да? Ее роднулечка?! Он принадлежал только ей!
В эту минуту Анне стало очень горько и больно внутри нее! Больно в груди, больно в сердце, больно во всем теле! В ней проснулась безысходная тоска! Тоска волка, воющего на луну!
Мертвый Питэр оказался, почему-то, очень тяжелым и Анне никак не удавалось правильно натянуть трусы. Наконец эту процедуру она выполнила, обхватила его тело руками, как маленького ребенка и уложила голову себе на колени. И тут она завыла и зарыдала совсем громко, в голос, не сдерживая себя! Она качалась из стороны в сторону, качала его на своих руках и выла…, выла…, выла….
Потом на нее напали истерические рыдания! Она рыдала очень громко и отчаянно, в тоску раненого зверя выливая всю обиду и злость на этот мир, который только что забрал у нее самое дорогое, что она имела, что так долго искала и ждала!
Так продолжалось какое-то время, но потом Анна все-таки поняла, что ей необходима помощь! Немедленно необходима! А вдруг приедет врач и спасет его? Тогда она аккуратно положила голову Питэра на подушки и бросилась на улицу.
Анна бежала по аллейке и кричала очень громко на весь парк:
– Кто-нибудь! Помогите! Люди! Помогите!
В конце аллейки появились охранники. Они бежали навстречу.
– Питэру плохо! – кричала Анна. Она боялась сказать им, что он уже умер. – Срочно нужен врач! Помогите!
Двое охранников побежали с Анной к ней в спальню, а один бросился в комнату охраны, к пульту.
Питэр лежал на кровати в той же позе, в которой его оставила Анна. Она, почему-то думала, что поза у него должна была поменяться, пока ее не было. Но он не шевелился.
Охранники потрогали пульс, приподняли веки и один из них, вздохнув, произнес:
– Мадам. Ваш муж умер. Сожалею.
Вот тогда Анна и упала в обморок. Она не помнила, как это произошло. Помнила только, что свет потемнел, все куда-то поплыло, поплыло…, и уплыло…, проваливаясь в черноту….
Она обнаружила себя уже в больнице. Анна лежала на кровати, в белой комнате, а вокруг медленно плавали какие-то белые тени, иногда наклоняясь над ней….
Потолок плавал тоже и пытался упасть прямо на нее, стены наклонялись и тоже плавали, изображая танец кривых зеркал. Звук был заторможенный и тягучий. Кто-то у нее что-то спрашивал, но она не понимала, кто и что, потому что видела перед собой только чей-то расплывчатый силуэт, который издавал тягучие звуки, а потом медленно потух и опять провалился в черноту.
Что было потом, она не знала. Не знала, что сутки была без сознания, а врачи делали полный анализ состояния ее организма. Не знала, что было заведено расследование, потому, что нашлись сомневающиеся, которые считали, что просто так не может взять и умереть человек пожилой, он может быть только убит! Так любила щекотать себе нервы американская публика, а журналисты ей в этом помогали, подогревая огромными заголовками в ведущих газетах и журналах всего мира. А как же! Такая сенсация!!!
Глава тридцать первая
Вдова
Дальше жизнь Анны помчалась галопом так стремительно, что она за ней с трудом поспевала. Оказалось, что самый первый день, когда она пришла в себя, был самым тихим, видно неприятности только готовились к нападению, а потом набросились на Анну со всей своей чудовищной силой!
Тот первый день, а точнее вечер, оказался единственным, когда она смогла побыть одна и в душе своей понять всю катастрофичность трагедии, произошедшей с ней. Чтобы собрать в кулак все свои силы и не только простить жизни этот удар, но и дать своей Душе возможность проститься с Питэром хотя бы телепатически. Потому что потом события навались друг на друга, а все вместе на Анну, пытаясь ее раздавить и уничтожить окончательно.
В тот первый день, когда она открыла глаза, посмотрела вокруг и вдруг обнаружила себя в клинике, Анна очень удивилась этому, но так и не поняла, что она здесь делает? Находясь в какой-то безвоздушной прострации, она вначале, ничего не понимала вообще. Особенно не понимала – почему вокруг нее находятся какие-то неизвестные ей и непонятные люди, которые что-то от нее хотят и задают с умным видом непонятные вопросы?
Она вспомнила через вату, что эти люди уже приходили, уже находились в комнате с самого утра, и все задавали и задавали свои глупые вопросы. Анна не понимала, кто они и почему спрашивают про ночь и про Питэра? Почему называют эту ночь ночным кошмаром и требуют ответить о ее отношении к произошедшему? Анна ничего не понимала, и ничего не помнила ни про какой ночной кошмар! Может быть, он выскочил из ее головы? Почему и что они спрашивают про вчерашний вечер и ночь?
Она помнила вчерашний вечер с того момента, когда они танцевали танго и Питэр наклонял над ней свое лицо…, дальше был провал…, и вот теперь эти вопросы….
Пришел врач, это Анна поняла, потому что он был в белом халате. Он отправил всех посетителей в коридор и потом объяснил Анне, что это были представители полиции в штатском и ей придется отвечать на их вопросы, и отвечать обязательно.
Это Анна тоже поняла, хотя и слышала врача тоже как через вату, с трудом. Он говорил медленно и гнусавя.
– Так это была полиция? – удивилась Анна. – И что здесь делает полиция? И зачем они будут меня о чем-то спрашивать?
– Вы помните, что было прошлой ночью? – спросил врач.
– А что было прошлой ночью? – переспросила Анна. – Я ничего не помню. Я вообще ничего не понимаю! Что происходит?
– Вас доставили в клинику в глубоком обмороке, по причине смерти вашего мужа Питэра Хиггинса. Вы это помните? – спросил врач.
– Как, смерти моего мужа? Вы сказали, что Питэр умер? – Анна смотрела на врача с непониманием в глазах. – Я вчера ужинала с моим мужем у нас в столовой, и мы с ним танцевали танго. Он был совершенно здоров. Он наклонил надо мной голову и поцеловал…, а дальше я ничего не помню.
– Мы констатировали у вас частичную амнезия. Вы не помните то, что ваш организм отказался понимать и впускать в ваш мир. Защитная реакция. Вы случайно не беременны?
– Да. Я беременна, но с совсем маленьким сроком. Я это знаю, хотя время больных дней еще не подошло. Мы с мужем планировали ребенка и специально готовились к нему. Вот он и пришел. Мой мальчик. – Анна погладила себя по животу.
– Возможно, таким вот образом, ваш организм защищает плод. Но, к сожалению, вам придется все вспомнить, потому что у полиции есть к вам много вопросов. – голос у врача стал более нормальным, не таким тягучим и Анна его уже понимала.
– Повторите еще раз то, что вы сказали? Мой муж умер? Питэр Хиггинс умер? – с ужасом в голосе переспросила Анна.
– Да. Он умер вчера ночью у вас на руках и поэтому полиция ждет в коридоре, чтобы я разрешил вас опросить. Так положено.
Анна села в кровати и во все глаза уставилась на врача. Она не понимала, что такое он ей только что сказал? Такого не может быть! Ее Питэр не может умереть! Он не должен умирать! Взять и просто так умереть? Этого не может быть! Никак и никогда не может быть!
– Доктор. Вы уверены в том, что мне сказали? Мой муж не мог умереть! Я для этого очень сильно его люблю, и он не может взять и умереть! Просто взять и умереть? Нет! Вы мне все лжете! Питэр он очень сильный и закаленный человек. У него прекрасное здоровье! Он еще мужчина, и какой мужчина! Такие мужчины не могут умирать! Это глупость и абсурд, то, что вы мне тут говорите! Я вам не верю!
– Хорошо. Я принесу вам заключение экспертов, и вы своими глазами прочтете, что ваш муж умер.
– Это все происки его врагов. Они его украли, а вам подсунули кого-то для вашей экспертизы. Питэр не может умереть, по определению. Не может! Потому что я его люблю!
– Вы можете любить его сколько угодно, но я должен пригласить полицию. – врач развернулся и вышел из комнаты.
Через минуту он привел с собой двоих в штатском и представил их. Анна тут же забыла, как их зовут.
Они мучили Анну целый час. Их интересовало все, что было вчера по минутам. А Анна ничего не помнила и только повторяла, что Питэр не мог умереть, потому что она его очень сильно любит.
Потом весь день в комнату рвались какие-то люди, но к двери приставили охрану и тогда они полезли в окно. Второй этаж для них не был преградой. Анна поняла, что это вездесущая пресса.
Вечером она уговорила врача и уехала домой. Угрозы ее здоровью и здоровью ребенка врач не видел и согласился. Там Анна была хотя бы под собственной охраной и вдали от папарацци.
Вид собственной спальни схватил в кулак ее сердце, сжал его и привел Анну в состояние взбудораженности до крика, потому что она вдруг все вспомнила! Вспомнила лежащего на кровати Питэра со спокойным лицом покойника, вспомнила свои попытки спасти его, вспомнила искусственное дыхание, вспомнила свой ужас, вспомнила до мельчайших подробностей, и родившаяся внутри нее паника выгнала Анну на улицу.
Ночью она в одиночестве и полной тишине, медленно бродила по пустому парку, по всему дому, вокруг бассейнов, играла в большой гостиной на рояле тоскливые мелодии и тихо плакала. Слезы катились сами, без остановки, они просто капали, а Анна их даже не вытирала.
Невозможно было ходить по дому, где ты получила так много счастья, не вспоминать и не плакать! Каждый уголок сада, каждая комната, каждая скамейка и даже любимый куст его оранжевых рододендронов напоминал о Питэре.
Это было выше ее сил, понять, что его больше нет, и никогда не будет! Никогда! Никогда она не услышит его мягкий, душевный голос, который скажет на ушко «Доброе утро, девочка моя!» и поцелует в висок. Никогда его руки не прикоснутся к ней! Никогда она не сможет поцеловать своего любимого, желанного и единственного мужчину, присланного ей судьбой и Создателем, чтобы она поняла, что такое настоящий мужчина, что такое настоящая Любовь с самой большой буквы! Что такое настоящий Человек, настоящий и мудрый Учитель! На всем белом свете ей не встретить больше такого человека! Никогда, никогда! Никогда ее ребенок не увидит своего отца! Никогда! А ей самой нужно приложить все свои усилия и выносить его!
Анна забралась в самую дальнюю беседку на самом краю парка. Ей хотелось поплакать громко и навзрыд, чтобы тоска, которая сжимала ее сердце, хотя бы чуть-чуть отпустила. Сняла обруч с сердца, которым оно было так сильно сжато, что не хватало воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью, а потом повыть от всей души, как воет раненый зверь, чтобы освободить ум от этих бесконечных воспоминаний и ковыряний внутри себя, потому, что Анна стала искать причины в себе самой.
В ней проснулся Скорпион, и что-то внутри выговаривало ей, что это она во всем виновата! Наверное, в ней зашевелилась ее совесть. Ведь это именно она захотела его! Она! Она пошла на то, чтобы влюбить Питэра в себя! Это она захотела потом ребенка, а может он не мог или даже не хотел этого из-за слабого сердца, или еще почему-нибудь? Но именно Анна придумала размножаться и немедленно.
Господи! Ну почему это все происходит с ней? Да! Это она! Она во всем виновата! Она погубила такого необыкновенного человека и лишила и весь мир, и его детей, ласки и тепла их общения! Что же она наделала! Тетя Аня сказала бы «заездила мужика» и была бы права! Анна должна была его беречь! Для него! Для себя! Для их ребенка! Для детей! Для дела! А она!?
Всю ночь Анна сидела в беседке и рыдала. От тоски и одиночества она вначале рыдала громко, потом тихо подвывала сама себе и своим мыслям, именно как волк на полную луну, потом плакала и плакала без остановки до состояния, когда сама уже с трудом понимала, сколько сейчас времени, ночь или утро, какой день и что же теперь будет дальше….
… А дальше были похороны. Анна вся в черном, по совету Айшарии, которая позвонила ей из Мумбаи, как только узнала из прессы, надела большую черную шляпу и черную вуаль, и это было правильно. Потому, что нахальная пресса лезла в глаза со своими фотоаппаратами и вспышками, и слепила прямо в лицо.
Она смотрела на людей, которые окружали ее со своими лживыми лицами, лживыми состраданиями и вспоминала утренние слова детектива по телефону о том, что о ней говорит это надутая и напыщенная публика, которая терпела ее ровно до того момента, пока Питэр стоял перед ней, заслоняя собой и своей спиной ее целиком! И вдруг его не стало!
Вот теперь-то можно было крикнуть: «Ату ее! Ату!», и наброситься всем дружным скопом, пока она не упадет на пол, чтобы можно было потом, еще и пинать, топтать, пока не утопчут окончательно до смерти ниже плинтуса!
Они сидели в церкви и сверлили ее взглядами в спину, вместо того, чтобы говорить теплые и добрые слова у гроба Питэра. Под их лживыми взглядами Анна, опираясь на руку Криса, подошла к гробу и долго, молча, смотрела Питеру прямо в лицо. Она не хотела верить, что это именно он! Что это он лежит перед ней в этом ящике! Но это был он. Спокойный, красиво одетый и уложенный в гроб, но он! Она стала искать в его лице ответы, почему он умер, почему оставил ее одну? Она не верила, что он вот сейчас не встанет, чмокнет ее в лоб и не пойдет вместе с ней домой. Но он лежал, молча, и ничего не делал, и ничего не говорил. Он не хотел уходить с ней!
– Как я буду теперь жить без тебя? Как будет без тебя жить наш малыш? – тихо спросила у Питэра Анна, наклонившись к его лицу, но он промолчал. Она поцеловала его в губы и только тогда окончательно поняла, что он мертв, потому что губы были очень холодными, мертвенно холодными, а он не ответил ей в ответ поцелуем. Анна с трудом оторвалась от Питэра, потому что у нее все стало тихо валиться набок, включая публику и сам Храм…
Крис бросился к ней и с силой увел на скамью. Она опять тихо заплакала.
Потом они стояли на краю могилы, и Анне казалось, что эти злые люди вокруг нее готовы были толкнуть ее в спину, чтобы она упала вместе с Питэром в яму и пропала в ней навсегда!
Анна стояла на самом краю этой ямы, и чувствовала себя отвратительно. Энергетика вокруг нее была страшная, черная и негативная. Ей стало очень плохо! Очень! Она только что потеряла своего самого любимого и дорогого человека, ее Солнышка, но никто не мог и не хотел от чистого сердца ее поддержать или посочувствовать. Никто! Только Крис держал под руку и бросал на публику злые взгляды.
Всем остальным этим злым людям было не интересно поддержать человека в его горе, да они и не умели этого делать! Всем им было интересно только одно! То, что они умели и понимали. Они умели считать чужие деньги! Их интересовало, сколько же денежек получит Анна после погребения Питэра? Они пускали слюни до полу, облизываясь на чужие деньги, как голодные собаки на кость на прилавке магазина за стеклом. И кость есть, но не дотянуться никак, поэтому нужно хотя бы полаять на нее или порычать.
Только очень ленивый журналист не написал о ней гадость за эти дни после похорон. Только очень ленивый фоторепортер не лез к ней в лицо со вспышками. Только самый ленивый в Америке обыватель не перемывал ей косточки, сидя перед телевизором, слушая новости и обзывая проституткой и блядью, которая женила на себе старого козла, а потом и убила его! Убила! Убила! Конечно, убила! Чтобы получить все его денежки!
Вернувшись домой, после похорон и панихиды, Анна заперлась в кабинете и стала перечитывать и пересматривать документы по детям. Она искала поддержки в них, его кровиночках и его семье. Она твердо решила, что должна кого-то из них хотя бы на короткое время пригласить к себе в гости. Ей казалось, что один мальчик или может быть мальчик и девочка приедут к ужину и развеют страшные мысли о ее горе или, может быть, по-детски обнимут своими детскими ручками и пожалеют ее….
Она так решила, но уже утром жизнь поменяла всё и решила по-своему.
Глава тридцать вторая
Закон
Вдруг вся ее жизнь стала скакать вокруг нее, как блохи на шелудивой собаке. Не успело наступить следующее утро, как в двери образовались двое из полиции со своими вопросами. Они уверенно уселись в гостиной с таким выражением на лицах, как будто здесь им кто-то что-то был должен и на которых откровенно читалось – мы отсюда никуда не уйдем, потому, что это наша работа, и мы ее сделаем на отлично! Что при этом думала или чувствовала Анна, им было абсолютно наплевать!
Подготовленный ими опросник изобиловал самыми наглыми, нелепыми и глупыми вопросами. Больше всего их интересовало на самом деле только опять одно и то же. Были ли между Питэром и Анной настоящие сексуальные отношения или это был брак по договоренности? Они так и сказали – по договоренности! Анна не поняла, что они имели в виду? Может быть, это и называлось в Америке – «фиктивный брак»?
Анна была возмущена до глубины своей души! Она безумно любила своего настоящего, а не фиктивного мужа, и как они смели называть их брак – «по договоренности»! Но как этим людям можно было что-то объяснить, если они все равно ее не услышат! Может быть, раньше она бы что-то и объясняла, но теперь у нее за спиной была начальная школа мудрости Питэра и Анна невооруженным глазом видела, кто и что от нее хотел! Она даже не собиралась отвечать им на подобные вопросы, только посмотрела на них с сочувствием, откровенно-показательно замолчала, и вышла из гостиной.
Анна поняла. Больше она никогда не впустит в свой дом ни одного человека без участия в разговоре своего адвоката. А его нужно было нанять немедленно, потому что все юристы Питэра уже третий день не появлялись на вилле и даже не звонили! Анна не понимала, что происходит?
Уйдя из гостиной, Анна отправила вместо себя Криса с инструкцией – избавиться от назойливых полицейских, как можно быстрее. Но ему этого не удалось. Переговоры Криса с полицией ничего не дали. Вопросы как висели в воздухе, так и остались висеть. Крис посоветовал отложить разговор до приезда юристов.
Еще с утра он отыскал в кабинете все необходимые телефоны и дозвонился юристам, имеющим договорные отношения с Питэром. Через два часа в гостиной появилось сразу три юриста. Они извинялись и оправдывались тем, что не хотели надоедать Анне сразу после похорон, в надежде, что и в полиции есть нормальные, воспитанные люди, которые дадут вдове хотя бы пару дней, для того, чтобы она имела возможность прийти в себя. Но таких воспитанных людей в полиции явно не оказалось.
Читать бесплатно другие книги:
