Кто посеял ветер Нойхаус Неле

— Привет, Рики, — произнес Марк.

Та повернулась и едва слышно вскрикнула от испуга. Потом она узнала его. Ствол пистолета, который уже в течение двух часов надежно покоился у него в руке, слегка дрожал, когда он направил его теперь уже на Рики.

— Марк! Как ты меня… — Она запнулась, увидев в его руке оружие. — Что ты здесь делаешь? Откуда у тебя пистолет?

Марк проигнорировал ее вопросы.

— Я ждал, что ты мне позвонишь, — сказал он и сам заметил, как тонко прозвучал его голос. — И поскольку ты не брала трубку, я приехал сюда.

Взгляд Рики натолкнулся на Яниса, который сидел на стуле в темной кухне, и ее глаза распахнулись в изумлении.

— Сокровище мое! — воскликнула она. — А почему ты не в больнице?

— Потому что я захотел попрощаться с тобой, перед тем как ты улетишь в Лос-Анджелес, — с сарказмом ответил Теодоракис. — Ты вроде бы туда не собиралась.

— С чего ты взял, что я лечу в Лос-Анджелес? — Она округлила глаза и недоверчиво улыбнулась. — Я сейчас еду в Гамбург, к родителям.

— Ах, вот как? С каких это пор твои родители живут в Гамбурге? Может быть, с тех пор, когда твой отец продал свой концернза миллионы?

— В чем дело, черт возьми? — В течение нескольких секунд Рики пристально смотрела на него. На ее лице мелькнуло выражение неуверенности, но она тут же вновь овладела собой.

— Перестань в конце концов врать, — сказал Янис. — Марк залез в твой ноутбук и узнал, что ты бронировала билет. Ты увела лошадей и попросила Рози присмотреть за другими животными, и теперь уезжаешь со спокойной душой. И мне ничего не сказала о том, что во время нападения из моего рабочего кабинета вынесли буквально всё.

Рики повернулась к Марку.

— Что это тебе вздумалось лезть в мой ноутбук?

— Я… я… — смущенно забормотал он.

— Ну, говори же! — крикнул ему Янис. — Расскажи ей, что тебе сказала Фрауке! Про учебу в Америке и богатого отца! Ха-ха-ха! Твое удостоверение дрессировщика собак, как и все твои призы, самая настоящая липа! Ты просто лживая баба, и больше ничего!

Глаза Рики сощурились от ярости.

— Не тебе об этом говорить! — прошипела она. — Тебе наплевать на парк ветротурбин. Твоя единственная цель — месть, причем любыми средствами!

— Это все-таки не так постыдно, как твое придуманное прошлое, — язвительно произнес Янис. — Ты всего лишь мыльный пузырь!

— А ты эгоистичный засранец, который только болтает, а сам шагу не может сделать самостоятельно! Неудачник!

Марк растерянно следил за потоком обоюдных обвинений и оскорблений, которые звучали все обиднее. С каждым словом все эфемернее становилась иллюзия их взаимной любви, в которую он верил еще совсем недавно. Они ссорились так же, как его родители, даже еще хуже. Злее и безжалостнее.

— Тихо! — крикнул в конце концов Марк, не выдержав. — Прекратите!

Ему было невыносимо видеть, как два человека, которых он любил больше всех на свете, которыми восхищался, обнажают свою подлинную суть, нисколько не стесняясь его. Марк воспринимал это гораздо болезненнее, чем расставание с Мишей, и его разочарование было в тысячу раз сильнее. Как только ему пришла в голову безумная идея заставить их признаться во лжи? Он и не представлял, чем это может обернуться.

— А ты, ты маленькая, подлая ищейка! — крикнула она ему со злостью. — С какой стати ты роешься в моих вещах, а? Что еще за номера ты выкидываешь? И что тебе вообще здесь нужно?

Всем своим видом она выражала крайнее презрение.

У Марка перехватило дыхание. В одно мгновение ее лицо утратило красоту. Он видел перед собой отвратительную гримасу холодной, бессердечной, расчетливой эгоистки.

— Я… я просто хочу знать, почему вы мне все время лгали. — Он едва сдерживал слезы. — Я хочу, чтобы вы сказали мне правду.

Рики смотрела на него и качала головой.

— Слушай, кем ты себя воображаешь? — спросила она. — С чего ты взял, что я обязана отчитываться перед тобой?

Она зло рассмеялась, пренебрежительно махнув рукой. И вдруг с Марком что-то произошло. Как будто внутри у него сработал какой-то переключатель. Сейчас, когда случилось худшее из того, что он только мог себе представить, страх в его душе уступил место холодной ненависти. До сих пор вся его жизнь определялась страхом потерять тех, кого он любил: сначала родителей, потом Мишу и наконец Яниса и Рики. Теперь он потерял и их. Сначала они лгали ему, а затем бросили на произвол судьбы. Чего же ему теперь бояться? Ему все стало безразлично. Абсолютно безразлично.

— Я больше не желаю выслушивать подобное, — решительно сказала Рики.

— Оставайся на месте, — угрожающе произнес Марк.

— Перестань так себя вести. — В голосе Рики прозвучала ярость. Она протянула руку и бесстрашно схватила пистолет за ствол.

В этот момент Марк нажал на спусковой крючок. Пуля прошла на волосок от ее руки и вонзилась в стену возле двери. Звук выстрела оказался значительно громче, чем он ожидал.

— Ты что, рехнулся? — крикнула Рики, отшатнувшись назад. — У тебя действительно не все дома, ты, маленький кретин! Ты чуть не попал в меня!

— В следующий раз попаду, можешь не сомневаться, — заверил ее Марк.

Страх в ее глазах доставил ему удовольствие. Примерно такое же, какое он испытывал, сидя за компьютером и играя в шутеры. Но сейчас оружие в его руке было настоящим.

— Как это называется? Почему вы отозвали автомобиль?

— Был пересменок, а потом нам пришлось ехать на драку в школе.

Пия с трудом сдержалась, чтобы не раскричаться. Она пребывала в отвратительном настроении. Уже почти три часа дом Фридерике Францен оставался без наблюдения!

— Я требую, чтобы не позднее чем через десять минут там находились два автомобиля, — сказала она категорическим тоном. — Один непосредственно перед домом, второй на проселочной дороге. И тут же сообщите мне, если там что-нибудь произойдет.

Кирххоф положила трубку, прежде чем ее коллега из участка в Кенигштайне успел ей что-либо возразить.

— Идиоты, — сердито проворчала она. В кабинете шефа работать было не очень удобно, и поэтому Пия вновь сидела за своим столом.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Катрин.

— Пия, я узнала у Фрауке Хиртрайтер номер мобильника госпожи Францен. Я уже послала оператору мобильной связи запрос на схему маршрута передвижения ее мобильника, а также мобильника Марка Тейссена.

— Очень хорошо. Нам нужна еще распечатка их разговоров.

— Все это у нас будет в течение получаса.

— Отлично. Передай, пожалуйста, Крёгеру, чтобы он зашел ко мне.

— Фридерике Францен объявлена в розыск, — сообщил Кем. — Я узнал номер ее автомобиля.

Сидевший напротив нее Кай говорил по телефону с прокуратурой о санкции на арест. Когда он закончил, Кем позвонил в школу Марка Тейссена, чтобы выяснить, появлялся ли юноша на занятиях. Домой, после бегства через балкон, тот так и не возвращался, и его мать очень переживала по этому поводу. Красным мотороллером он воспользоваться не мог, так как тот находился на хранении в полицейском участке.

Пия листала документы по делу об убийстве Людвига Хиртрайтера и пыталась восстановить ход событий прошлой субботы. Почему она гораздо раньше не поняла, что с Рики Францен что-то не так? Эта женщина вела себя весьма странно. Ее сумка лежала в автомобиле, а не в кухне, — стало быть, она солгала! Она поразительно быстро оправилась от страшного шока. С кем она разговаривала по телефону? И что произошло тогда между ней и Марком Тейссеном?

В офис вошел Крёгер.

— Ты хотела поговорить со мной?

— Привет, Кристиан. Спасибо, что быстро пришел. — Пия в раздумье прикусила нижнюю губу. — А где отчет с результатами экспертизы ружья, которое мы нашли у Фрауке Хиртрайтер? Я не могу найти его в деле.

— Лежит у меня на столе. Зачем он тебе понадобился?

— На нем были отпечатки пальцев?

— Полно. — Крёгер наморщил лоб — А что?

— Мы исходим из того, что Фридерике Францен застрелила Хиртрайтера, а потом подбросила ружье Фрауке. Было бы очень неплохо найти на нем отпечатки ее пальцев.

— А у нас есть ее отпечатки для сравнения?

— Пока нет.

— Марка, естественно, в школе нет, — сказал Кем, сидевший за соседним столом. — Что будем делать?

Телефон на столе Пии зазвонил почти одновременно с ее мобильным телефоном. Хеннинг! Именно сейчас, после четырех дней молчания, ему взбрело в голову позвонить ей! Она протянула Крёгеру свой мобильный телефон и произнесла с мрачным видом:

— Возьми. Твой лучший друг. Спроси его, пожалуйста, что ему нужно.

Пия сняла телефонную трубку. В ухо ей закричал взволнованный голос, и только спустя несколько секунд она поняла, что у аппарата начальник полицейского участка в Кенигштайне. Выслушав его, она еще больше помрачнела и возмущенно воскликнула:

— Не может быть! Я вам ясно сказала, чтобы вы ждали нас перед домом! Да… нет… об этом мы позаботимся. Перекройте шоссе и проселочную дорогу. Мы подъедем через четверть часа.

Она положила трубку и подняла вверх глаза.

— Что случилось? — встревоженно спросил Кай.

— Марк Тейссен взял госпожу Францен в заложники в ее доме, — угрюмо ответила Пия. — И выстрелил в нашего коллегу, который позвонил в дверь.

Пия тяжело вздохнула, мысленно обругала Боденштайна, который отправился со своей лживой мышью на пикник, а затем вслух коллег, которые своевольно сняли наблюдение с дома в Шнайдхайне.

— Кай, — сказала она, поднимаясь со стула, — обеспечь все необходимое: спецназ, «Скорую помощь», психолога и прочее. Кем и Катрин, мы сейчас выезжаем.

— Я могу тебе понадобиться? — спросил Крёгер.

— Конечно. Непременно. Не забудьте надеть бронежилеты. Через три минуты встречаемся внизу, на парковочной площадке.

Повесив на плечо рюкзак, Пия двинулась к двери и тут вспомнила о Хеннинге.

— Что он хотел? — спросила она, протянув руку за своим мобильным телефоном.

— О, пусть он скажет тебе это сам, — уклонился от ответа Крёгер.

— Да ладно тебе! Что там у него?

— Если я правильно понял, он женился в Англии.

Все прошло гладко. Боденштайн ощущал себя персонажем шпионского фильма, когда переступил порог маленького частного банка в деловом квартале Цюриха и назвал кодовое слово Климатгейт. Его тут же препроводили в подвал, он открыл ячейку и достал из нее кофр. Через десять минут Оливер уже стоял на улице, чувствуя, как у него колотится сердце и подгибаются колени. Незаметно огляделся. Никто не обращал на него внимания. Тем не менее облегчение он испытал только тогда, когда, выехав на автобан, поехал обратно в сторону Винтертура.

Спустя час Оливер достиг Констанца. Швейцарские и немецкие пограничники пропустили его без всяких проблем, и ровно в час он въехал на парковочную площадку отеля «Корабль на озере», стоявшего прямо напротив причала парома. Анника заметила его еще издали и поспешила ему навстречу. У него затрепетало сердце от счастья, когда он увидел, что ее лицо лучится радостью. Она обняла его за шею и поцеловала.

— Это было захватывающее приключение, — усмехнулся Боденштайн.

— Ах, Оливер! Не знаю, как тебя и благодарить!

— Это только первый этап, — сказал он — Боюсь, вести переговоры со Шторхом и людьми из Федерального ведомства уголовной полиции будет куда труднее.

Анника разжала объятия. Улыбка исчезла с ее лица, уступив место выражению подавленности. Легкий бриз, подувший с озера, растрепал ее волосы. Она заправила выбившуюся прядь за ухо.

— Что мне делать, если я не смогу опровергнуть их доказательства? — прошептала она и посмотрела на него своими большими глазами. — Дирк обладает большим влиянием и связями. Он способен на все и хочет убрать меня с дороги.

— Мы все-таки живем в правовом государстве, — убежденно произнес Боденштайн, открывая багажник автомобиля. — У нас просто так никого в тюрьму не сажают.

— Ты веришь в правовое государство, — сказала она со вздохом. — А я после некоторых событий в своей жизни эту веру утратила.

Она выглядела такой потерянной и грустной, что Боденштайн испытал чувство жалости. Он протянул руку и нежно погладил ее по щеке. В столь чудесный день, в таком живописном месте не должно было быть места для грусти. Скоро кошмар для Анники закончится, и у них будет масса времени для задушевных бесед и увлекательных путешествий.

— Во время поездки мне пришла в голову мысль, что тебе может понадобиться хороший адвокат, — сказал Оливер. — И у меня уже есть подходящая кандидатура. Доктор Клазинг, один из лучших в Германии специалистов по уголовному праву. Я познакомился с ним несколько лет назад во время расследования одного дела, и он кое-чем обязан мне. Если ты согласна, я ему позвоню без всяких отлагательств.

— Да, конечно, я согласна. — Она прикоснулась кончиками пальцев к кофру и тут же отдернула руку. — Люди, которых я знала, погибли из-за содержимого этого кофра. Это все так ужасно.

— Пошли. — Боденштайн положил ей руку на плечо и энергичным движением захлопнул крышку багажника. — Сейчас мы посмотрим, когда отправляется ближайший паром, и потом перекусим. Я голоден как волк.

Перед заграждением, перекрывавшим улицу, на которой стоял дом Рики, уже образовалась небольшая толпа. Пия протиснулась сквозь нее и разыскала начальника группы полицейских.

— Он открыл дверь и тут же выстрелил, — взволнованно рассказывал главный комиссар полиции Кенигштайна Вернер Заттлер. — Совершенно хладнокровно!

— Как дела у вашего коллеги? — поинтересовалась Пия.

— Не знаю. Когда его увозили в больницу, он мог говорить. К счастью, на нем был бронежилет, иначе дело для него могло бы кончиться плохо.

Пия бросила взгляд на дом. Все ставни на окнах были опущены, под навесом стояли черный «БМВ» Теодоракиса и темный «Ауди» госпожи Францен. Крёгер поговорил с полицейскими и распорядился установить второе заграждение, на расстоянии примерно пятидесяти метров от дома. Прибыло подразделение спецназа. Темный автобус с зеркальными стеклами должен был служить штабом операции. Он припарковался сразу за передним заграждением. Подошел Кем с трубкой мобильного телефона у уха. На улицу въехала карета «Скорой помощи» и пожарная машина.

— Сколько времени они находятся в доме? — спросил Кем.

— Точно не знаю. — Заттлер пожал плечами и вытер носовым платком лоб, покрытый капельками пота. Захват заложника в маленьком таунусском городке происходил впервые, и это явно было для него непростым испытанием.

— Когда вы отозвали отсюда автомобили? — продолжал задавать вопросы Кем.

— Боже милостивый, я уже понял, что совершил ошибку! — воскликнул Заттлер. — Не нужно мне постоянно напоминать об этом!

Пия уже было открыла рот, чтобы высказать едкий упрек, но Кем опередил ее.

— Я вовсе не напоминаю вам о вашей ошибке, — спокойно сказал он. — Нам просто необходимо определить временные рамки.

Заттлер на мгновение задумался.

— Около семи.

Сейчас часы показывали половину первого. Пять с половиной часов дом оставался без наблюдения. Это был роковой промах.

— Нужно опросить соседей, — предложил Кем. — Возможно, они что-нибудь видели.

— Хорошая мысль. — Кристиан Крёгер махнул головой в сторону соседнего дома: — Вон там живет крупная специалистка по терроризму. Ставлю пятьдесят евро на то, что она сегодня целый день не отходит от окна.

— Вот и отлично. — Кем коротко усмехнулся. — Тогда я зайду к ней.

— Кристиан. — Пия повернулась к Крёгеру. — Распорядись, чтобы привезли Фрауке Хиртрайтер. Кроме того, кто-то должен съездить к Теодоракису в больницу. И мне нужен точный план ома.

Крёгер кивнул и достал мобильный телефон. К ней подошел командир спецназовцев. Пия знала Иоахима Шефера по нескольким совместным операциям и по двухгодичным курсам в полицейской школе, которые он вел. Шефер был спесивым мачо, но свою работу исполнял как нельзя лучше.

— Привет, — сказал он Пии и снял зеркальные солнцезащитные очки. — Итак, что мы имеем? Каково положение дел?

Его люди — в угольно-черных бронежилетах, в черных масках и черных шлемах — собрались возле автобуса.

— Привет, — отозвалась Пия. — Нам известно немногое…

Они с Крёгером последовали за Шефером внутрь автобуса, от пола до крыши оборудованного самой современной техникой. Они вкратце обрисовали спецназовцам ситуацию в доме и ознакомили их с расположением помещений.

— Преступник вооружен пистолетом и уже ранил одного из наших коллег, — сказала напоследок Пия. — Ему шестнадцать лет, и он психически неустойчив. Нам следует исходить из того, что он снова применит оружие.

Шефер наморщил лоб, потом кивнул и дал своим людям короткие указания. Два снайпера должны были занять позиции на крышах соседних домов, а остальные — рассредоточиться перед домом госпожи Францен и позади него. Да, подумала Пия, ребятам не позавидуешь. Большое удовольствие часами сидеть в засаде при двадцати шести градусах в тени в полном боевом снаряжении, к тому же не имея возможности отвлечься ни на секунду!

— Какие-нибудь особые требования существуют? — спросил Шефер.

— Нет, никаких.

В автобус поднялся Кем. Как и предполагал Крёгер, соседи видели все, что происходило в доме госпожи Францен около полудня. Оказалось, что Марк захватил не одного, а двух заложников, так как двумя часами ранее к дому на такси подъехал Янис Теодоракис — в халате, шлепанцах и с костылем. Госпожа Францен появилась чуть позже. Еще рано утром она увезла своих лошадей и других животных, которых держала в саду.

— Только что приехали родители Марка Тейссена, — завершил свой доклад Кем. — И психолог уже здесь.

— Хорошо, — сказала Пия. — Я поговорю с родителями, а потом позвоню Марку на мобильник.

— Ладно, — согласился Шефер.

У Пии зазвонил мобильный телефон. Это был Кай, который сообщил ей, что, согласно информации, полученной от оператора мобильной связи, Фридерике Францен звонила в субботу Штефану Тейссену. Пие пришлось зажать второе ухо рукой, поскольку Шефер и Кем тоже разговаривали по телефону.

— И они связывались не только в этот раз, а общались довольно часто, — рассказывал Кай. — Только в субботу четырежды — в 7.12, в 8.15, в 9.45 и в 14.32. Они созванивались даже сегодня утром. Странно, не правда ли?

Пия это странным не находила. Это лишь подтверждало ее подозрения. Фридерике Францен не подвергалась в субботу нападению — теперь Пия была в этом твердо уверена.

Потсдам, 31 декабря 2008 года

Опустились сумерки. Время от времени потрескивали петарды. Ей было холодно, и она ежилась, плотнее натягивая куртку на плечи. Под туфлями хрустел снег. Она жалела, что оставила автомобиль на парковочной площадке перед яхт-клубом, явно недооценив расстояние. Когда она преодолела заснеженный газон и подошла к воротам виллы с огромными, уютно светившимися окнами, все ее тело было покрыто потом. У нее сжалось сердце. Она положила руки на холодную решетку, и на глазах у нее выступили слезы. Этот дом должен был принадлежать ей. Она хотела жить в нем вместе с Дирком, а теперь здесь расположилась эта Беттина! Она прошла вдоль голой, по причине зимы, живой изгороди и нашла в ней небольшую прогалину, через которую без труда проникла внутрь. На озере был полный штиль. Деревья протягивали к небу голые сучья. На морозном воздухе ее дыхание тут же становилось белыми облачками. Внезапно в ее душе поднялась бурная волна ненависти, такой горячей, что, казалось, сейчас снег начнет таять у нее под ногами. Ею овладела жажда мести. Дирк обманул ее. Он заманил Сьерана в Берлин, убил его и подставил ее, создав видимость, будто убийцей является она, чтобы от нее избавиться! Она подошла к двери и нажала кнопку звонка.

— А-а, привет, — удивленно произнесла Беттина. — Вот так неожиданность!

Она была красивее, нежели ее образ, запечатлевшийся у нее в памяти. Блестящие темные волосы, идеальная фигура, слегка загорелая кожа.

— Дирк дома? — спросила она.

— Нет.

Недоверие во взгляде. И даже страх.

— Могу я подождать его?

— Нет. Уходите.

Интересно, какими лживыми россказнями о ней он ее пичкал? Бесцеремонно отодвинув ее в сторону, она вошла в просторный холл, подавляя приступ ненависти. Высокая, роскошно украшенная елка горела красными и желтыми огнями. В зеленом салоне стоял длинный, богато сервированный стол. Они явно ожидали друзей, чтобы весело отпраздновать Новый год. Эта мысль была для нее невыносимой. Здесь она провела месяцы, давая указания архитекторам, дизайнерам и рабочим. Благодаря ее усилиям, на месте руин поднялась шикарная вилла. Каждый вечер они с Дирком ходили по комнатам и обсуждали ход работ. Откуда ей было знать, что он создает все это для другой? Ее душила безумная ненависть, затмившая все остальные чувства. Эта женщина украла у нее Дирка.

— Если вы сейчас же не уйдете, я позвоню в полицию, — раздался сзади испуганный голос.

Она обернулась. На полу, выложенном плитками черного и белого мрамора, вся в белом, стояла Беттина, величественная и красивая, словно шахматная королева. А что представляла собой она?

Дальнейшее она помнила довольно смутно. Помнила, что в руке у нее оказалась кочерга, что на безупречном лице Беттины появилась кровь. Много крови. Помнила ошеломленное выражение на детском, кукольном лице, помнила осколки фарфора и хрусталя. Мерцающие огни свечей, горячий воск на ее холодных пальцах, вспыхнувшую факелом елку. Помнила, с какой жадностью пламя пожирало портьеры, лизало ковры и потолок. Она стояла, очарованная и в то же время потрясенная этим зрелищем.

Если этот дом не достался ей, не достанется он и этой женщине, которая разрушила все чудесное и замечательное, что было между ней и Дирком. Позади нее с громким треском лопнуло оконное стекло, затем второе. Раздуваемый уличным ветром огонь превратил дом в пылающий ад.

— Желаю тебе счастливого Нового года, — сказала она Беттине и, перешагнув через нее, направилась к двери.

Отныне 31 декабря станет для Дирка Айзенхута незабываемым днем. Об этом она позаботилась.

Мобильный телефон Марка был отключен, так же как мобильные телефоны Теодоракиса и госпожи Францен. Прибывшая Фрауке Хиртрайтер сделала приблизительный эскиз интерьера дома, который внимательно изучили Шефер и его люди. Приехала даже доктор Николя Энгель и, не желая оставаться в стороне, взяла руководство на себя. Они обсудили, как лучше всего проникнуть в дом, чтобы обезвредить преступника с помощью светошумовых гранат или слезоточивого газа и задержать его.

— Мы не знаем, в каком помещении он находится, — заметила Пия.

— Это не имеет значения, — возразил Шефер. — Дом не так уж велик, и это обычная наша работа.

— Я против, — решительно заявила Пия. — Сначала мы должны поговорить с Марком.

Юноша переживал глубокую психологическую травму. Выслушав его родителей и Фрауке Хиртрайтер, Пия отчетливо представила, в каком душевном состоянии должен был пребывать в данный момент Марк Тейссен. Никто не мог сказать, что же все-таки побудило его взять в заложники тех, кем он так восхищался.

— Попробуем позвонить по стационарному телефону, — предложила Пия. От ее внимания не ускользнул быстрый взгляд, которым обменялся Шефер с двумя своими людьми. В принципе, они были за быстрое решение, но оно представлялось им слишком рискованным в плане угрозы для жизни заложников.

Полицейский психолог набрал номер под диктовку Фрауке и стал ждать ответа. Включился автоответчик, но записанный ответ очень скоро прервался.

— Да?

— Марк, меня зовут Гюнтер Ройль, я психолог и хочу поговорить с тобой.

— А я не хочу говорить с вами.

— Мы очень беспокоимся о тебе. И родители твои здесь. Ты с ними не хочешь поговорить?

Пия встретилась взглядом с отцом Марка и увидела на его лице отчаяние. Он и его жена сидели на заднем сиденье автобуса.

— Нет, пусть они убираются, — резко ответил юноша. — Среди вас есть женщина, которая разговаривала со мной в субботу?

— Какую женщину ты имеешь в виду? — спросил полицейский психолог.

— Светловолосая тетка из уголовной полиции. — Голос Марка отчетливо доносился из динамика. — Она наверняка здесь.

Сердце подпрыгнуло у Пии в груди. На это она не рассчитывала.

— Но Марк, она не… — начал было психолог.

— Я хочу говорить с этой женщиной, — упорствовал юноша. — Больше ни с кем. И она должна принести с собой пару банок «Ред Булл». Через десять минут, перед входными дверями.

Сказав это, он положил трубку. Полицейский психолог скорчил недовольную гримасу.

— Об этом не может быть и речи, — заявила советник уголовной полиции Энгель тоном, не терпящим возражений. — Госпожа Кирххоф ни при каких обстоятельствах не должна входить в дом.

— Что же вы собираетесь делать? — спросила Пия. — Я уверена, Марк не причинит мне зла.

— У вас для этого нет необходимой подготовки. — Психолог был откровенно уязвлен.

Спецназовцы тоже считали, что парень представляет большую опасность. Видит бог, Пию отнюдь не привлекала роль героини, и ей вовсе не хотелось подвергаться реальной угрозе со стороны взвинченного вооруженного подростка, но она не видела альтернативы. Каким-то образом ей нужно было успокоить юношу и убедить его отдать ей оружие, пока он не устроил кровавую баню и не испортил себе всю оставшуюся жизнь.

До Вюрцбурга дорога была свободной, но потом через каждые несколько километров стали возникать пробки, и у Марктхайденфельда они окончательно застряли и теперь продвигались вперед со скоростью пешехода. Боденштайн взглянул на Аннику. За обедом в «Радольфцелль» она выглядела по-настоящему веселой. Боденштайн с удовольствием предложил бы ей не возвращаться сразу во Франкфурт. Перспектива еще одной ночи с ней, прежде чем он передаст ее своим коллегам, была чрезвычайно заманчивой, но здравый смысл все же взял вверх. Анника нисколько не сомневалась в том, что отчим сразу же расскажет Айзенхуту о ее визите, поэтому опасность возрастала с каждым часом. За довольно продолжительное время она не вымолвила ни слова. Ее бледное лицо не покидало напряженное выражение.

— Прямо сегодня вечером мы поедем к Клазингу и передадим ему кофр. — Боденштайн прикоснулся к ее руке. — У него документы будут в полной сохранности.

Он испытал огромное облегчение, когда доктор Флориан Клазинг без колебаний выразил согласие взяться за дело Анники. Он был одним из наиболее успешных адвокатов Франкфурта. До тех пор, пока не выяснится, какие обвинения предъявляются Аннике, ей придется скрываться в надежном месте, и на этот счет у Клазинга уже имелась мысль, которую он, естественно, не мог высказать по телефону. Должно было пройти несколько недель, что вполне устраивало Боденштайна.

Он включил радио, чтобы послушать сводку сообщений о положении на дорогах. Передавали последние новости.

…один сотрудник полиции получил тяжелое огнестрельное ранение, —раздался голос репортера, и Боденштайн прислушался. — Полиция до сих пор не сообщила, скольких заложников удерживает преступник, которому шестнадцать лет. Пострадавший полицейский доставлен в больницу, о его состоянии в настоящее время ничего не известно. Из Кенигштайна Даниэль Кепплер для радиостанции FFH.

Шестнадцатилетний преступник, захвативший заложников в Кенигштайне? У Оливера похолодело внутри.

— Боже милостивый, — сказал он и вытащил свой мобильный телефон, который не включал из опасения, что по нему можно будет определить его местонахождение. Анника выпрямилась на пассажирском сиденье и бросила на него тревожный взгляд.

— Что случилось?

— Я должен позвонить Пии, — сказал он и ввел ПИН-код.

Спустя несколько секунд раздался сигнал. 7 сообщений в почтовом ящике, 25 звонков, 3 эсэмэс. Все это он мог прослушать и прочитать позже.

Пока спецназовцы занимали позиции вокруг дома и на крышах соседних домов, техник прикрепил микрофон к кожаному ремешку наручных часов Пии. Она должна была прозондировать положение дел в доме и выяснить требования юноши. Если бы ей не удалось взять ситуацию под контроль, не позднее чем через полчаса должен был последовать штурм. Мать Марка тихо плакала. Его отец сидел рядом, наклонившись вперед и погрузив лицо в ладони. Какими бы нерадивыми родителями они ни были, у них наверняка вызывал ужас будничный разговор полицейских о том, что в крайнем случае им придется застрелить этого парня — то есть их сына.

Когда Пия выходила из автобуса, зазвонил ее мобильный телефон. Кристоф! Несколько мгновений она раздумывала, стоило ли ей идти в дом.

— Не самый подходящий момент для разговора. Я сейчас очень занята, — сказала она. — Где ты находишься?

— Еду домой. Я услышал по радио, что в Шнайдхайне произошел захват заложников. Только не говори, что ты имеешь к этому отношение.

— Увы. К сожалению.

Последовало молчание.

— Это опасно? — спросил он наконец более спокойным голосом.

Пия не отважилась сказать ему правду.

— Для меня — нет, — солгала она.

— Ладно, — сказал он — Тогда желаю удачи.

Едва они закончили разговор, телефон зазвонил вновь. Боденштайн! Для него у нее вообще не было времени. Пия передала трубку Кристиану Крёгеру и попросила его рассказать Боденштайну о том, что происходит. Может быть, он все-таки оторвется от своей Анники на несколько часов и приедет сюда.

Она зажала под мышкой упаковку с шестью банками «Ред Булл», которую один из полицейских раздобыл на заправочной станции в Кенигштайне, тяжело вздохнула и решительно пересекла улицу, освещенную ярким солнцем, которая словно вымерла. Когда она пересекала небольшой палисадник, поднималась по ступенькам и звонила в дверь, стук сердца отдавался у нее в горле. Ощущение, что в эти секунды два снайпера видят через оптические прицелы каждую капельку пота на ее лице, было более чем неприятным.

Он стоял сразу за дверью и бегло обыскал ее одной рукой. В другой у него был пистолет. Пия едва осмеливалась дышать. Крошечный микрофон на ремешке ее часов он не заметил. Возможно, он не подумал, что она может иметь на себе устройство для осуществления связи, или же ему это было безразлично. На нем была та же тенниска, что и в субботу, когда он убежал через балкон, и от нее пахло потом. Он открыл одну из принесенных ею банок и выпил ее содержимое залпом.

— Где госпожа Францен и господин Теодоракис? — спросила Пия и огляделась. В доме было душно, жарко и темно. Свет внутрь проникал только через окно у входной двери.

— В кухне. — Он небрежно бросил пустую банку на пол. — И никакой психологической болтовни, договорились? Я хочу довести дело до конца, и если мне не будут мешать, ни с кем ничего не случится. Но если эти типы из спецназа ворвутся сюда, ничем хорошим это не кончится. Понятно?

— Да, понятно, — сказала Пия.

С тех пор, как они беседовали два дня назад, Марк здорово изменился. Его лицо, отличавшееся мягкими, детскими чертами, заметно посуровело, как будто он повзрослел за это время сразу на десять лет. Но наибольшую тревогу Пии внушало странное, зловещее выражение его глаз. Не употреблял ли он наркотики? Там, на улице, она верила, что ей удастся с помощью разумных доводов убедить Марка сдаться, но теперь бесперспективность этой затеи стала очевидной.

За время своей работы в полиции ей не раз приходилось видеть такие же пустые, безразличные глаза. Глаза людей, которым нечего было терять.

Это не сулило ничего хорошего заложникам, которые наверняка все прекрасно понимали. У Теодоракиса руки были привязаны сзади к спинке стула, но он и без того не смог бы вскочить и наброситься на Марка из-за гипса на ноге. Жестокий и унизительный способ, которым Марк обездвижил Фридерике Францен, свидетельствовал о его безграничной ненависти к ней и жажде возмездия.

Он поставил тяжелый кухонный стол вертикально и привязал женщину к его крышке с расставленными в стороны руками так, что она оказалась распятой. Ее глаза закрывала повязка. Шею охватывал ошейник с маленькой коробочкой, к нему была прикреплена натянутая бельевая веревка, привязанная к столу сзади.

— Это все обязательно? — тихо спросила Пия.

— Она очень сильная, — ответил Марк. — Мне пришлось ее сначала нокаутировать, чтобы привязать.

Он избегал смотреть ей в глаза.

— Вон там лежит камера. Снимайте.

— Что я должна снимать?

— Сейчас увидите. — Марк уселся на стул, открыл вторую банку и выпил ее так же быстро, как первую.

Нужно говорить с ним, подумала Пия. Может быть, ей удастся достучаться до него, так или иначе.

Страницы: «« « ... 1617181920212223 » »»