Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник) Рыбаков Артем

Глава 2

«Альте»

Требуется информация о возможном покушении на Генриха Гиммлера. Направьте все силы на прояснение этого вопроса.

Варяг

«Старшине»

Крайне интересна информация о Гиммлере. Есть сведения, что он умер.

Бук

16 августа 1941 года. Где-то в Могилевской области Белоруссии. 12.00

«Это и называется – перехитрили сами себя. – Прихлопнув на щеке очередного кровососущего демона, я вытащил из сочно чавкнувшей грязи правую ногу и, опершись на крепкую слегу, сделал еще один шаг. – Все-таки разбаловались мы там у себя. Даже в самой, на взгляд столичного жителя, конечно, дикой глуши есть пусть плохие, но дороги. Лесовозные, военные, да и просто накатанные местными жителями направления, в конце-то концов! А тут мы уже второй день рыщем в бассейне Ольсы, пытаясь разыскать безопасный путь на восток».

Проблемы наши усугублялись тем, что назад вернуться не было никакой возможности. В некоторых местах мы сами себе подсуропили, разрушив мосты и уничтожив паромы, где-то уже появились немцы, отрезав нам пути отступления.

Хомячизм наш сейчас играл против нас, поскольку имуществом мы обросли за последние пару месяцев – мама, не горюй! Одних комплектов трофейной формы было по два, а то и по три на каждого! А оружие? А трофейные документы, которых уже три почти полных солдатских ранца набралось?

Сейчас группа в составе Люка, командира и меня болотами пробирается к Ольсе. От района ликвидации Гиммлера мы ускакали уже километров на сто пятьдесят и, крайне удачно перемахнув через Березину у Елизово, застряли. В Малой Ольсе и Кричеве – немецкие гарнизоны, а на дорогах такое столпотворение, что даже наши эсдэшные жетоны, наверное, не помогут. Буквально вчера мне довелось наблюдать, как работает контрольный пункт на окраине Березины (естественно, города, а не реки). Так вот, этот совместный – армейцы с кем-то из безопасников, если судить по повадкам, – пост не пропустил ни одной машины без тщательной проверки документов и досмотра. Особенно запомнился мне эпизод с одним оберстом, чей увешанный множеством флажков «Мерседес» остановили на этом КПП вскоре после полудня. Полкан, видимо, считавший себя большой шишкой, попробовал качать права и требовать, чтобы его немедленно пропустили. Однако после короткой словесной перепалки бойцы взяли офицера на прицел и, угрожая своими «машинен-пистолями», увели болезного в караульное помещение, откуда он появился спустя четверть часа тихий и молчаливый и все время, пока потрошили его машину, стоял в сторонке и не питюкал. А копались в транспорте нарушителя уставной дисциплины на совесть – видать, караульщики решили, по вечной привычке маленьких начальников, наказать зарвавшегося чина по полной. «Не с нашими калмыцкими рожами и нижегородским акцентом здесь в театр играть!» – резюмировал Фермер, после чего группа отправилась «на волю – в пампасы», то есть искать обходные пути.

Вот и забрели в эту болотину, третий час ползем, как черепахи, – уж больно местность подлая: плыть мелко, идти глубоко. Задача у нас сейчас простая – разведать, что творится на южном берегу Суши, найти лодки и прикинуть, получится ли у нас разжиться «колесами». Кличев и железка севернее, а с форсированием Ольсы нам снова повезло – несколько доходяг, составлявших немецкий гарнизон в Воевичах, нами абсолютно не заинтересовались, и, прокатившись по неплохой грунтовке, идущей по северному берегу Суши, мы растворились в лесных чащах.

Командир с раннего утра сходил, по его словам, «прикинуть хрен к носу», а по возвращении перетасовал состав. Вместо двух групп сформировал одну, но зато из тех, «кто точно эти десять километров пройдет и назад вернется».

Ну, до возвращения нам еще очень далеко – еще пока «туда» не дошли, но вымотались уже изрядно. Командир губы поджал, лицо мокрое от пота, но сигнал на привал не дает, держит марку. Нам с Люком полегче, все-таки мы младше, а я к тому же и тренируюсь регулярно. Кстати, как я узнал от Тотена, Фермер ввел занятия по физо для «штабных». Уже недели три как ввел, только тайком. Оказалось, пока мы по округе бегали, он лично Алика и Ваню гонял – в форму приводил. Демин даже пошутил невесело: «Трудно вернуть спортивную форму, которой у тебя отродясь не было…»

До твердой земли нам оставалось ползти метров двести, когда откуда-то сверху послышалось сердитое жужжание. По взмаху руки командира мы плюхнулись в грязюку, стараясь распластаться на мягкой, колышущейся под нашим весом поверхности. Лежа под травяной накидкой, я вывернул шею и посмотрел вверх. Высоко в пронзительно-голубом небе ползли черные точки. На восток.

«Бомбить полетели, гады!» Авиация, по меркам нашего времени, летала невысоко, так что нам, привычным к тому, что даже гражданские авиалайнеры практически сразу после взлета залезают на несколько километров, вражеские самолеты, летающие, считай, над самой головой, были в диковинку. Иной раз я даже жалел, что историей авиации интересовался мало, а так, глядишь, и еще один источник информации нарисовался бы. Но все эти «гешвадеры»{6}, «штаффели» и «мессершмитты» так и оставались для нас темным лесом. И вообще, после ознакомления с переводом трофейных документов Шура-Раз высказался совершенно непечатно, но если перевести его тираду на литературный русский, то звучала она примерно так: «Удивительно, как можно при желании запутать простые вещи! Если мой мозг выдержит подобную нагрузку, то я, возможно, когда-нибудь смогу во всех этих чудачествах и странностях разобраться».

На этот выход оделись по-своему – в современный камуфляж и ботинки. Опыт предыдущих походов по здешним болотам сыграл при этом немаловажную роль. В то время как сапоги здешняя грязюка стаскивала с ноги уже на десятом шаге, высокие ботинки, к тому же зафиксированные «военным» армированным скотчем, держались. Та же история и с формой. Ничего плохого ни про галифе, ни про гимнастерку сказать не могу, но все-таки это не мое. И карманов маловато, и «гимнастическая рубаха» образца тысяча восемьсот лохматого года постоянно сбивалась на спине.

Самолеты улетели на восток, но стоило нам пройти еще шагов сто, как появился еще один.

Маленький подкосный моноплан вынырнул из-за леса совершенно неожиданно, и если бы Люк в тот момент не смотрел в нужную сторону, мы бы его проворонили.

– Воздух! – Не задумываясь, все трое рухнули лицом вниз.

«О-го-го! Осторожней надо… – Ствол моего ППД при падении пробил ковер спутанной травы, и вода, начавшая вытекать наверх, намочила мне грудь. – Ну хоть баланс будет – одежда на спине все равно уже насквозь пропиталась потом! А вот гад этот явно неспроста тут кружит. На второй заход уже над болотиной идет. Вряд ли, конечно, конкретно за нами прилетел, скорее просто окрестности на предмет подозрительных шевелений обозревает… За два последних дня мы уже такие облеты раза четыре видели и заполошную стрельбу слышали три раза. Хорошо, что далеко от нас стреляли. Саша не зря про прочесывание местности говорил». Я медленно перевернулся на бок, придерживая травяную накидку, и принялся наблюдать за самолетом-разведчиком.

«Шторх» (я только что вспомнил его название) летел медленно, километров сто в час, не больше. Мотор его стрекотал еле слышно, чем-то напомнив мне звук маминой швейной машинки. После первого круга пилот вел машину зигзагом. «Метров сто у него высота, может, сто пятьдесят. Размеров я его не знаю, так что точно определить сложно, но невысоко летит. Если бы мы сразу не залегли, заметил бы нас на раз-два, а там и «комитет по встрече» мог вызвать…» Из иррационального опасения, что крылатый гад может заметить мою обувь, я осторожно подтянул ноги так, чтобы ботинки скрылись под накидкой.

К счастью, должной подготовкой для противодиверсионной деятельности и тем более необходимой аппаратурой немцы пока не обладали, и «Аист» – именно так переводится с немецкого название этого самолетика, – «пощелкав клювом», наконец улетел. Выждав еще минут десять, Фермер дал команду двигаться дальше.

Пока прятались от воздушного шпиона, мы отдохнули, а может, просто приноровились скакать по зыбкой поверхности, но до опушки казавшегося таким далеким леса дотопали всего за полчаса.

Местность вокруг была если и не пустынна, то, по крайней мере, населена очень слабо. Даже в современном атласе этот пятачок пересекала всего одна сколько-нибудь значимая шоссейная дорога, да и то эта трасса из Бобруйска в Могилев проходила сильно восточнее нашего нынешнего местоположения. Однако Казачина во время разглядывания карт не преминул сострить:

– Налево пойдем – все жывотными станем.

– С чего это? – удивился слабо подкованный в реалиях интернет-общения и сетевого жаргона Фермер.

– Саш, это присловье такое есть: «В Бобруйск, жвотное!» – вежливо объяснил Тотен.

– Отвыкайте от этой фигни, парни! Настоятельно советую! А то погорим… – строго ответил командир.

Три километра по лесу, и группа вышла к деревеньке, обозначенной на карте как Дубники. До Городца, то ли села, то ли местечка, а может, и маленького городка, где, судя по нашим данным, был мост, оставалось километров пять.

Командир достал бинокль, я – свой, а Люк приник к прицелу. «Точка» у нас замечательная – и до деревеньки, и до большой дороги меньше километра, подлесок густой. Наблюдай – не хочу!

«Тоже мне – шоссе! На карте – прям автобан, семь метров шириной, а на деле – две «трехтонки» с трудом разъедутся, и водителям еще попотеть придется, чтобы в кювет не навернуться. – Как левофланговому, мне досталось наблюдать за дорогой. – В принципе, кроме Городца, есть еще переправа километрах в трех к юго-западу, но там, если верить обозначениям на карте, паром, и непонятно, выдержит ли он вес «Опеля»? И дорога оттуда выводит ближе к Бобруйску… Короче: хрен его знает, что лучше? Более опытные товарищи и то в сомнениях – с одной стороны, можно выждать, пока немцы устанут нас искать, и проскочить, с другой – через неделю они, наоборот, могут плотно засесть в ключевых точках. А мы за это время весь «фашистский лоск», по меткому выражению Люка, потеряем. Трудно поддерживать уставную опрятность, живя в лесу у костра. Ладно бы под фронтовиков или окруженцев косили, но от эсдэшников гарью костровой вонять не может!»

Негромкий свист отвлек меня от размышлений. Фермер показал, что они с Люком идут в деревню, а мне придется контролировать подходы. Жестом подтвердив, что я его понял, снова поднес к глазам бинокль.

«Интересно, что еще месяц назад я бы, скорее всего, попросил оставить мне «эсвэтэшку», из расчета, что смогу прикрыть ребят огнем. А сейчас – даже не дернулся. Ни к чему лишние хлопоты! Мое дело – вовремя сообщить им по рации о возможных неприятностях. А со стрельбой лучше повременить. С учетом здешней привычки ездить, как черепахи, если немцы и появятся на дороге, у ребят будет минут пятнадцать. Это если я не лоханусь, конечно. А чтобы этого не случилось, лучше перебраться вплотную к дороге – виден-то мне только узкий участок…»

Все шесть домов деревеньки действительно раскинулись на большой, километр примерно в поперечнике, пустоши. Оба Александра растворились в редком подлеске, а я осторожно двинулся к дороге. Уже устроившись в симпатичной «лежке», услышал двойной щелчок в наушнике – мужики на месте. «Вот и замечательно! Чтоб оно все дальше так и шло. А то усталость за два месяца накопилась такая, что того и гляди на ровном месте ошибки начнем делать. На посту никто, конечно, пока не засыпал, но нервы у всех на пределе. Когда количество перешло в качество, я не заметил, но, похоже, это случилось недели две назад. Именно тогда я перестал воспринимать происходящее как опасную, но веселую игру. Да, точно! Как раз после лагеря! Оттого, может, и уговорил Фермера не отсылать Соколова и Приходько, что через них пришло ко мне это ощущение… Ого! А это что за на хрен?!»

Со стороны Городца в нашу сторону двигалось облако пыли. Переведя туда бинокль, я искренне удивился. Явление больше всего походило на выезд какого-нибудь важного чина. Впереди – традиционный, можно даже сказать, банальный, дозор на мотоцикле. За ним большая черная машина, очень похожая на автомобиль гангстерского босса из фильмов про «ревущие двадцатые». Замыкал маленькую колонну «ублюдок» вроде нашего, но в исполнении «легкий грузовик». В кузове я насчитал человек пятнадцать солдат. «Ничего не понимаю! Что немецкому начальнику делать в этой глухомани?» Ехали немцы медленно – километров двадцать в час, да и засек я их почти в двух километрах от себя, так что время внимательно рассмотреть нежданных и, чего уж там скрывать, совершенно ненужных «гостей» у меня было. «Так, длинный-длинный капот – не хуже, чем у машины Гиммлера, пожалуй… Кузов этот, если я правильно помню, называется «лимузин». Здоровенная такая бандура с резко обрубленным задком… Так, задние окна закрыты чем-то изнутри. Вроде как «глухая» тонировка у современных крутышей… Опа! А это что такое?» На крыше лимузина неизвестной мне марки я разглядел странное приспособление – что-то вроде довольно большого шара, составленного из двух колец и медленно вращавшегося вокруг вертикальной оси.

«Где же я такую фигню видел?» Колонна была уже метрах в четырехстах, и я начал нервничать. Я поправил гибкий хоботок микрофона гарнитуры, собираясь предупредить Фермера о непрошеных гостях, и тут меня осенило: «Пеленгатор! В этой черной машине – радиопеленгатор!» Палец, уже почти нажавший кнопку «пититишки», судорожно отдернулся. «Еще засекут! Хотя – стоп! Бродяга же объяснял, что наши «вертексы» и «кенвуды» работают на частотах, здешним радиослужбам практически недоступных. И чтобы не то что перехватить, а даже засечь работу наших станций, им придется привезти в белорусские леса специальную, чуть ли не экспериментальную аппаратуру…»

– Фермер – Арту!

– В канале! Пыль видим. Кто это?

– Группа радиопеленгации. Мотоцикл, «черный ворон» с пеленгатором и грузовик с солдатами.

Ответ командира был совершенно непечатным.

– Мы не в их диапазоне, – пришлось напомнить Саше. Я заметил, что из-за отсутствия некоторых «военных» привычек мне иногда было значительно проще подстраиваться под местные обстоятельства. Понятно, что у профессионального диверсанта конца двадцатого века сообщение о том, что рядом работает группа РЭБ{7}, вызывает только одно желание – выкинуть рацию подальше и «закопаться» как можно глубже.

– Да мы тут ни при чем! – зло выдохнул Саша. – Старый собирался с Центром связываться! Его и засекли! Быстро, гады, дернулись – знать, неподалеку где-то паслись!

«Ох-хо-хо! Связь с Москвой точно в том диапазоне, что немцы «пасут»!»

– Что будем делать, командир?

– Танцевать польку, – раздраженно ответил Фермер и после секундной паузы добавил: – Придется этих к ногтю брать. Антенны на машине видишь?

– Нет, – бросив взгляд на немцев, ответил я.

– И это правильно! Они бы не смогли нормально работать. Просто-напросто пеленгатор бы сами себе наглухо задавили, а связи нормальной так бы и не получили. А в грузовике?

И хоть третью в колонне машину скрывали густые клубы пыли, тонкую ниточку антенны над «круппом» я разглядел. Спасибо умелым мастерам из Йены{8}!

– Есть.

– Значит, так – мы сейчас идем к тебе. Ты пока наблюдай, а на месте прикинем, что будем делать.

Вспоминает гвардии полковник Трошин В.С.

…Пока сидели в Налибоках, все в отряде тренировались постоянно, как, собственно говоря, еще товарищем Куропаткиным было заведено. Считай, каждую минуту учились! Нет, отдых – это дело святое, но те, кто после боевых заданий не отдыхал, можно сказать, постоянно занимались. Помню, повел я бойцов на речку за водой. Тогда еще в должность командира отряда я не вступил, так что по хозяйству бегал наравне со всеми. А что вы хотели? Во вражеском тылу и ездовой должен быть минером, а минер – кашеваром… Ну да ладно, продолжу…

Речка в овраге протекала скорее даже в долине такой своеобразной – от склона до склона метров полтораста, как помню. А берега глинистые, топкие, так что мостки мы соорудили, чтобы воду, значит, набирать сподручнее было. Пошли мы вдесятером – баню собирались устроить, так что воды, соответственно, много надо. Места там глухие и малообжитые, но вдоль реки дорожка заметная – местные, видать, по ней частенько ездили. Вышли мы с бойцами по дороге из чащи и к реке спускаемся. Берега ивняком густо заросли, да по склонам подлесок густой, так что мы ворон не ловим, по сторонам поглядываем. Только до реки дотопали и к мосткам повернули, как прямо перед нами в кустах тень мелькнула, и в меня шишка прилетела. Ну, ребята за стволы и смотрят, кто это там шалить вздумал. И тут, представляете, мне еще одна шишка прямо в затылок прилетает! Сзади… И как кто-то гаркнет: «Равняйсь! Смирна! Оружие к осмотру!» Бойцы команду выполнили, а я на голос повернулся. Смотрю, из кустов Антон выходит. При «полном параде» – в накидке сетчатой, с автоматом…

И губы кривит эдак недовольно. А из тех кустов, что перед нами, Люк выглядывает, к нам подходит и у бойца ближайшего винтовку забирает. Ну и понеслось! Боец, как сейчас помню, Хромов его фамилия была, «мосинку» свою даже с предохранителя не снял! А с ним еще четверо таких же «залетчиков». Да, лейтенант так и говорил: «Воин, это залет!» А я-то уже привык, что, если кто из группы к подчиненному так обращается – добра бедолаге ждать нечего. Всю душу вымотают!

А Окунев меня под локоток взял, в сторонку отвел и та-ак пропесочил! «Где, – говорит, – Вячеслав Сергеевич, глаза твои командирские, а? Ни дозора, ни охранения!»

Я ему:

«Антон, мы же за водой вышли, да и до лагеря рукой подать…»

А он сплюнул зло и, как говорится, на пальцах мне объяснил, что они на пару нас за пять минут на ноль бы помножили и за лагерь взялись. Потом назад по дороге повел, попутно объясняя, на что я, как старший группы, должен был внимание свое обратить…

Ну а бойцов Люк воспитывал, да так, что, когда мы вернулись, они уже на вторую сотню отжиманий пошли. У него еще присловье было подбадривающее: «Ну, еще пять раз за Осназ!»

Вот такая вот история с воспитательным моментом, товарищ журналист.

Но не думайте, члены группы нас не только с утра до вечера пинками воспитывали. Они и сами постоянно занимались. То товарищ Демин с ними занятия по немецкому языку проводил, то Антон по рукопашке гоняет, а то товарищ капитан хитрым приемам стрельбы учит…

А вечером, если только Окунев не на задании, – культурная программа. С хорошей песней, сами знаете, и жить веселее, и работать легче. Мы даже потом, когда уже разделились, их пели. Товарищ Белобородько, комиссар наш, большим охотником до поэзии оказался! И пока Антон песни исполнял – слова записывал. С мелодиями похуже, конечно, выходило. Но не это ведь главное, верно? Вы, к примеру, «Песню про шахтерскую любовь» знаете? Да, ту самую, которая «Марк Шнейдер был маркшейдер…». Так окуневская песня-то…

Конечно, не все гладко было – Антон сам признавал, что голос у него не очень… Но у нас один боец был, Вася Давыдов, так у него голосище – хоть прям сейчас в оперу. Вот они песни на пару и разучивали. Жаль, погиб он осенью сорок второго… Такой талант был!

А одну песню, помню, Окунев про нашего бойца написал. Точнее, про бойца их группы. Лешку Дымова. Он, насколько я знаю, в группу из милиции пришел и воевал с ними, считай, с самого начала. Так Антон не только про него, но и про победу нашу написал. Вы ее точно слышали – каждую весну по радио крутят. Но я только после войны понял, как много Окунев тогда угадал:

Дымов-то у нас питерский и тогда в аккурат сержантом был. Понятное дело, в песне Окунев не уточнял, по какому ведомству герой проходил, но оно и лучше. Ближе к простому человеку. Кстати, Дымова я видел недавно, в больших чинах он теперь – генерал-лейтенант!

С немецкими «ищейками» пришлось повозиться. Минут пятнадцать мы безуспешно пытались докричаться до лагеря. Закончилось все тем, что волевым решением я был послан на елку для обеспечения связи.

– База – Арту! База – Арту! – Кукушку пришлось изображать еще минут пять, прежде чем в наушнике раздалось:

– Казачина в канале! Слушаю тебя. – Голос Ивана звучал тихо, да и помехи были. Все-таки почти семь километров – приличное расстояние для наших рацаек.

– Бродягу срочно позови. Фермер говорить будет!

Александра Сергеевича ждать пришлось долго – ответил он ровно через четыре минуты:

– Бродяга на связи. Что у вас?

– Поисковая группа с пеленгатором, – начал я, как водится, с самой плохой новости.

– Черт! Я только без четверти два сеанс закончил! – Я передал Саше его слова.

– Спроси, сколько он в канале висел? – раздался в ответ голос командира.

Я передал вопрос Бродяге.

– Двадцать минут. – В голосе старого опера, несмотря на плохую связь, я расслышал неприкрытое беспокойство. – Слишком быстро среагировали, гады.

– Это если они рядом не были. До Бобруйска километров сорок – оттуда они приехать бы ни за что не успели, но вот если они по шоссе мотаются – тогда вполне… – поделился я с ним своими предположениями.

– Похоже на правду. Спроси Саню, что делать надо.

– Пусть готовится по сигналу выйти в эфир на той же частоте. И лагерь пусть сворачивают. Через полчаса чтобы как штык! – Продолжалась игра в «неиспорченный телефон».

Стоило мне спуститься с дерева, как я оказался на импровизированном «военном совете».

– Давай, Тошка, присаживайся – мозговать вместе будем, – поманил меня Фермер. – Значит, считаешь, это бродячая группа?

– Ага… Машина у них больно гражданская. На таком «крокодиле» хорошо на улицах какого-нибудь Гамбурга «Красную капеллу» ловить, а не по здешним буеракам раскатывать.

– Похоже на то, ребята, – поддержал меня Люк. – Объект мы четырнадцатого исполнили. Сегодня шестнадцатое. Вполне могли фрицы из Варшавы или Кракова по свистку с самого верха спецтехнику перекинуть. Железка, как я понимаю, до Барановичей работает, а там уже своим ходом.

– Могли и из Кенига перебросить…

– Да не важно, откуда они прикатили! – отрезал командир. – А вот то, что они в наших краях новички, может нам нехило помочь. Давайте прикинем, когда они нарисовались. Сейчас у нас четырнадцать тридцать семь, – добавил он, посмотрев на часы.

– Старый сказал, что час назад закончил передачу. А машину я увидел примерно в четырнадцать десять. Может, на пару минут позже – я не фиксировал.

– Плохо, что не фиксировал. – Командир достал из планшета карту. – Считаем, что они летели, как на пожар, и за час делали тридцать километров. От момента начала передачи до появления гостей прошло около часа. Отнимаем время на реакцию… И получается, что они были от нас не дальше чем в десяти километрах!

– Но это именно от нас, так? До лагеря они бы добрались еще хрен знает когда, верно? – уточнил я.

– Правильно мыслишь. Сань, в тот раз они через сколько объявились?

– Больше двух часов с начала передачи прошло, почти три, – ответил Люк. – Но там все не так «горячо» было. И кодла сразу приличная приехала.

– Получается, что они сразу никого взять не рассчитывали, – принялся размышлять вслух командир. – Но петельку затянуть у них бы получилось – это точно. Если они на «точку» где-нибудь в ближайших окрестностях сядут, время реакции раза в два сократится. Так. – Он склонился над картой. – Вот шоссе, по которому они курсировали до, будем считать, Чечевичей, поскольку до Могилева далековато. «Плечо» в сто километров – это явный перебор. И им просто фантастически повезло, что в момент передачи они были поблизости. Скажем, тут! – Палец его уперся в поселок с надписью «Каплановка». – Как раз десять камэ выходит. Но повезло и нам – «погулять» очень своевременно вышли. Опять же, мы о них знаем, а они о нас – нет. От этого плясать и будем.

– А если затаиться? Массив здесь огромный, искать будут до морковкина заговенья, – предложил я.

– Ошибаешься, Тоха! Он огромный только с виду. Ну и что, что полтыщи квадратных километров? Зато с базой все нормально. Пригонят в Кличев дивизию и за неделю нас найдут.

– А сейчас не пригонят?

– Доказухи нет. Один выход, тем более из глухого места, ничего, по большому счету, не значит. Они тоже не дураки и понимают, что уже через два часа радиста можно и не поймать. А вот повторные сеансы уже на «стационар» тянут. Эти, – Саша махнул рукой в сторону предполагаемого местонахождения группы пеленгации, – потому и примчались, что новенькие и от европейских расстояний не отвыкли еще. Тем более что взвод – это вам не полк и не дивизия, пару-тройку дней на одном месте его подержать – не проблема.

– О, смотрите! – отвлек нас от спора Люк. – Они в деревеньку завернули!

До околицы Дубников было всего-то метров триста, и машины немцев мы с командиром не заметили только потому, что сидели к деревне спиной.

– Замечательно! – совершенно неожиданно Фермер широко улыбнулся и даже довольно потер ладони. – То, что доктор прописал!

– Сань, не глумись! – взмолился я в ответ, не очень понимая, чему так обрадовался командир. – А если они лес «чесать» начнут? И нас найдут?

– Ага, в пятнадцать рыл, Тоха, они могут отсосать у дохлой черепахи за четыре сольдо, а не нас найти! Чует мое сердце – дальше околицы эти гансы даже не сунутся.

– Саш, слушай, а что в деревне? В смысле, населения?

– Старики да бабы. Всего с десяток человек заметили, – не отрываясь от разглядывания карты, ответил Фермер. – Шура, как думаешь, где они еще блокпосты разместят?

– Доцентом быть не надо – вот тут, в Пересопне, где брод. И в Рудне, – ответил Люк, подкатившись поближе и бросив быстрый взгляд на «пятисотметровку». – Хотя в последнем я не уверен. И берег другой, и слишком часто получается. Может, просто «секрет» посадят с телефоном. А вот здесь операционную базу сделают. – Шура-Три показал на три деревни, изображенные километрах в пяти к северо-западу от нашего лагеря. – Видишь, дорога на Городец идет? И мост через Пересопню есть… Я бы, по крайней мере, именно там и разместился.

– Совпадает… совпадает… – согласился командир с нашим разведчиком, которому довелось в молодости вдоволь поохотиться на караваны из Пакистана. – Э, Тоха, глянь, как там наши немцы?

Я приложился к биноклю:

– Пост у амбара на противоположной от нас стороне. Сейчас как раз солдат по лестнице на верхний ярус лезет. С винтовкой. Еще один «секрет» в нашу сторону движется. О, вот! На околице залегли, как ты и предсказывал. Остальные у машин на главной улице.

– А там другой и нет, – хмыкнул Фермер. – Пеленгатор работает?

– Да, – тут я ответил уже с задержкой – пришлось долго вглядываться, чтобы понять, двигается ли рамка антенны.

– «Ублюдок»?

– Отсюда не видно – он за третьим от дороги домом встал.

– Ну, это сейчас не важно… За что люблю немцев – так это за порядок и уставщину! Значит, слушайте, что мы с ними сделаем…

«Истомин – Андрею».

Из захваченных документов и в работе с пленными удалось выяснить структуру спецслужб Германии. С осени 1939 года создан объединяющий орган, известный как Главное управление имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, сокр. RSHA).

В его состав входят:

1-е Управление (amt I) – кадровые вопросы. Руководитель – бригаденфюрер СС Штреккенбах.

2-е Управление (amt II) – административные и финансовые вопросы. Начальник – штандартенфюрер СС Нокеманн.

3-е Управление (amt III) – Внутренняя служба безопасности (Inland-SD, Inland Sicherheitsdienst Reichsfhrer-SS). Начальник – группенфюрер Отто Олендорф, руководящий также «специальной группой Д» (Einsatzgruppe D). Айнзац-группа действует сейчас на Украине, занимаясь террором против советских граждан. Примерная численность – до двух батальонов.

По словам одного из пленных, обершарфюрера Митля, Олендорф сейчас находится в конфликте с высшим партийным руководством НСДАП (упоминался Борман) из-за расследований, начатых управлением против нескольких гауляйтеров.

Сотрудники СД носят форму так называемых «Общих СС» с небольшим ромбом с литерами «SD» на рукаве. Им выдаются номерные служебные жетоны, по предъявлении которых им обязаны оказывать содействие все гражданские и военные начальники. Нашей группой захвачено несколько таких жетонов.

4-е Управление (amt IV). Государственная тайная полиция, гестапо (Geheime Staatspolizei, gestapo). Начальник – бригаденфюрер СС Генрих Мюллер.

Задачи управления соответствуют задачам ГУ ГБ НКВД.

Состоит из отделов и подотделов, или «рефератов»:

IV A – оберштурмбаннфюрер Фридрих Панцигер.

Подотдел A1 – борьба с марксизмом, коммунизмом, пропагандой противника и тайными организациями.

Подотдел А2 – борьба с саботажем, контрразведка.

Подотдел А3 – реакционеры, оппозиционеры, монархисты, либералы, эмигранты, предатели родины.

Подотдел А4 – Служба охраны, предотвращение покушений, наружное наблюдение, спецзадания, отряды розыска и преследования преступников.

IV B – борьба с сектами и религиозными организациями.

IV C – картотека.

IV D – работа на оккупированных территориях.

IV E – контрразведка. До прошлого месяца отделом руководил штурмбаннфюрер Шелленберг. Теперь – штурмбаннфюрер Хуппенкотен.

Включает в себя 6 подотделов, в основном разделенных по территориальному признаку.

Реферат IV E1 занимается к/р работой на промпредприятиях. Руководит им гауптштурмфюрер СС Вилли Леман.

Форма сотрудников гестапо не отличается специальными знаками различия. На операциях используются специальные служебные жетоны с выштампованной надписью «gestapo».

5-е Управление (amt V). Уголовная полиция – «криминальполицай», или «крипо» (Kripo, Kriminalpolizei), во главе с бригаденфюрером СС и генерал-майором полиции Артуром Небе.

Примерно выполняет задачи угро советской милиции, но эксперты-криминалисты часто привлекаются для обеспечения задач госбезопасности, в основном – сотрудники реферата VC (отдел криминалистической техники крипо и розыска), начальником которого является оберрегирунгсрат и криминальрат Вольфганг Бергер.

В настоящее время начальник крипо Небе командует «специальной группой «Б» (Einsatzgruppe B), занимающейся обеспечением контрразведывательной работы в тылах группы армий «Центр» и массовыми казнями советских граждан.

Сотрудники 5-го Управления часто не носят формы и пользуются служебными жетонами с выштампованной надписью «staats kriminalpolizei».

4-е и 5-е Управления вместе образуют так называемую полицию безопасности (Sicherheitspolizei, SiPo) под непосредственным руководством начальника РСХА группенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха.

6-е Управление (amt VI) – Ausland-SD, или СД – заграница. Партийная разведка за границей. Начальник управления – бригаденфюрер Йост. По сообщению одного из пленных, в настоящее время снят с поста, а замена еще не назначена. Временно обязанности начальника управления выполняет штурмбаннфюрер СС Шелленберг Вальтер, по образованию юрист. В прошлом служил под началом Мюллера в 4-м Управлении. Пленный охарактеризовал его как «гейдриховского юнца» и пояснил, что так называют группу молодых интеллектуалов, привлеченных к работе в органах госбезопасности Германии начальником РСХА.

7-е Управление (amt VII). Архивно-картотечное управление. Начальник – штандартенфюрер Зикс.

По показаниям пленных, органы гестапо юридически действуют только на территории Германии и оккупированных стран с гражданским управлением. Для внутреннего надзора над действующей армией был создан военный аналог гестапо – «гехаймфельдполицай» – «тайная полевая полиция», сокращенно ГФП. Команды ГФП (в их рядовой состав входят и предатели из числа совграждан) на оккупированной советской территории осуществляли также карательные акции по отношению к мирным жителям, заподозренным в симпатиях к Советской власти. Команды ГФП приписаны к штабам армий и насчитывают около 100 человек каждая.

Начальник ГФП – оберфюрер СС Вильгельм Кирхбаум, заместитель начальника гестапо Генриха Мюллера.

Офицеры ГФП носят форму тех родов войск, к которым они приписаны.

В вооруженных силах существует еще «фельджандармерия» – «полевая жандармерия», которая в основном выполняет функции военной полиции. В каждой пехотной дивизии имеется взвод фельджандармерии в составе 33 человек. В моторизованных и танковых дивизиях – 64 человека. Для регулирования дорожного движения эти взводы разбиваются на команды по 3 человека каждая, то есть 10 и 20 команд на дивизию соответственно. Обычно такой патруль перемещается на мотоцикле с коляской.

Знаком, отличающим сотрудников полевой жандармерии, служит металлическа горжетка с надписью «Feldgendarmerie» и специальные служебные удостоверения.

Армейская разведслужба

Абвер (Abwehr) – руководитель адмирал Вильгельм Канарис.

Состоит из Центрального управления, называемого Отдел Z (Abteilung Z), и двух специализированных отделов:

Отдел I (Абвер I, Abw. I) – служба сбора и доставки разведданных; агентурная разведка на территории иностранных государств; добывание разведывательной информации.

Отдел II (Абвер II, нем. Abw. II) – теракты, диверсии и выполнение особых задач.

Начальником 1-го отдела является полковник Ганс Пикенброк, 2-го – полковник Эрвин Лахузен.

В войсках органы разведки представлены разведотделениями, существующими при штабах дивизий. Руководит таким отделом офицер в звании капитана (хауптмана), имеющий кодировку 1с (Айн Це) и подчиняющийся непосредственно начальнику штаба, подразделения.

Территориальные органы разведки представлены отделами «абверштелле» и подотделами «абвернебенштеллен». В основном занимаются контрразведывательной работой и сбором информации разведхарактера среди местного населения или военнопленных.

Специальная радиослужба – Служба радиоперехвата (функабвер FunkAbwehr)

На территории, контролируемой Германией, развернута широкая сеть постов радиоперехвата и радиопеленгации. В большом ходу передвижные пеленгационные установки на автомобилях. Есть информация и о носимых устройствах, которые используют специально обученные агенты.

По наблюдениям нашей группы, время реакции службы перехвата колеблется от часа до нескольких минут и зависит от времени передачи и места выхода в эфир. Вблизи от крупных населенных пунктов следует ожидать прочесывания местности уже через 15–30 минут после сеанса связи.

Истомин

Глава 3

Берлин – Шлахтензее, Бетацайле, дом 8. 16 августа 1941 года. 14.00 по берлинскому времени

– Итак, Пики, что ты можешь сказать про всю эту кутерьму, что устроил мой дорогой сосед? – Невысокий мужчина с большим носом и пронзительными, глубоко посаженными глазами сделал широкий жест в сторону окна, за которым виднелось озеро, давшее название всему предместью.

Гость отставил в сторону бокал красного вина.

– Секретность они развели умопомрачительную – ребята Баварца только покрикивают и кивают в сторону рейхсканцелярии.

– Пики, мне иногда, особенно когда ты начинаешь вот так жаловаться, хочется спросить тебя о твоей профессии! – воскликнул сидевший в кресле человек в полковничьем мундире. – Вдруг ты забыл, что работаешь в разведке?

– Ханс, мы все ценим твое чувство юмора, но тут оно немного неуместно, – несколько желчно осадил шутника хозяин дома. – Продолжай, Пики.

– Служба вашего соседа привлекла, как вы понимаете, адмирал, к расследованию сотрудников Бентивеньи{9}, но поговорить с ними я смог только сегодня рано утром. Дело, по их словам, необычайно интересное.

– Ну еще бы! – хмыкнул сидевший в кресле полковник. – Небось не армейского лейтенанта убили.

– Ханс, я же попросил!

– Все, господин адмирал, умолкаю навеки!