Избранница Иславская Варвара

1

Самолет компании «Чешские авиалинии» медленно выруливал на взлетную полосу, оставляя на белом снегу темный глубокий след. Пассажиры молча сидели на своих местах в ожидании взлета, изредка поглядывая в иллюминатор, за которым бушевала декабрьская метель. Все усиливающийся шум двигателя заглушал завывание зимней вьюги, которая выделывала белые пируэты в темно-синем пространстве ночи.

— Просьба всем пристегнуть ремни безопасности, — послышался строгий голос бортпроводницы на английском языке.

Элиза машинально защелкнула тяжелый замочек серого ремня и безнадежно стала смотреть на быстро мелькающие картинки за окном иллюминатора. Зимний пейзаж с его ярко-белыми холодными красками и завывающей человеческим голосом метелью навевал на девушку грустные мысли. Еще недавно она просто жила своей долгожданной поездкой в сказочную Прагу, а сейчас, когда ее желание уже почти исполнилось, только и мечтала, как бы выпрыгнуть из самолета и удрать куда-нибудь подальше от всей этой дорожной суеты.

Но было поздно. Самолет уже вырулил на взлетно-посадочную полосу и принял боевую стойку перед разгоном. Безумный рев разбушевавшейся машины… разбег… оглушающий шум всех трех двигателей… еще секунда… пол секунды… четверть… Отрыв! Все. Стальная птица взмыла в воздух и, мягко покачивая крыльями, стала отдаляется от земли, оставляя под собой маленькие, словно игрушечные силуэты домиков в окружении серых лент водоемов и четких извилистых линий дорог.

«Зачем мне эта страна отмороженных рудокопов?» — с тоской подумала Элиза, не слишком лестно отзываясь о народе, населявшем древнюю Чехию. Но простим молодость и неопытность нашей героини, которая потом горько пожалеет о своих мыслях. Тем более, что это был всего лишь всплеск эмоций усталой женщины, которую некому было согреть в этом мире.

Элиза принадлежала к категории самостоятельных, современных женщин, которые стали таковыми не по своей воле, а по воле обстоятельств. Родители Элизы умерли, когда она еще была совсем маленькой, и девочку воспитала бабушка, прослывшая среди знакомых старомодной чудачкой. Как все представители старого, но все-таки не очень забытого прошлого, она обладала высоким интеллектом, энциклопедическими знаниями и говорила на нескольких языках, что полностью и передала своей любимой внучке. Когда Элиза была маленькой, бабушка очень любила рассказывать ей сказку о стране Богемии, где все дома построены из хрусталя, а каждую девушку ждет прекрасный принц. Конечно же, повзрослев, Элиза разумом перестала верить в эти сказки, а вот душой всегда стремилась воплотить то, что было посеяно в далеком детстве. К сожалению, от бабушки Элиза унаследовала никому не нужное в наше время немного романтическое отношение к миру. Шли годы. Элиза выросла, превратившись в довольно привлекательную девушку с огромными синими глазами, хрупкой фигуркой и необыкновенной способностью сражаться за себя до победного конца. Что поделаешь, романтическая внешность уживалась в Элизе с сильным характером и железной волей. Поступив после школы в университет на не очень модный факультет математики, Элиза твердо решила добиться успехов в этой неженской области, чем и занималась по сей день, работая программистом в одной частной фирме. Дела ее обстояли неплохо, потому что периодически поступали выгодные заказы, за которые Элиза получала приличное вознаграждение. Но в основном жила она средне. Все было бы хорошо, если бы в вопросах устройства личной жизни Элиза спустилась бы на землю и искала себе достойного спутника именно там, а не оставалась вечным персонажем той детской сказки о волшебной стране Богемии, в которой живет прекрасный принц.

Самолет продолжал покорять синие дали, приближаясь к заветной Праге. Выпив бокал красного вина, Элиза поудобнее устроилась в кресле и задремала. Ей грезились та сказочная Богемия из цветного стекла, веселые улыбающиеся жители в цветных маскарадных одеждах и ее старая бабушка, восседающая на хрустальном троне в необъятном с каменными стенами зале средневекового замка. Двигатель сменил режим работы, начиная издавать немного потрескивающие звуки, и Элиза проснулась. Она увидела, что две белокурые стюардессы в элегантных красных фартучках уже начали развозить ужин. На многоярусной тележке сверху стояли бутылки с вином, а нижние полки были доверху набиты серебристыми упаковками, от которых шел приятный пряный запах свежеприготовленного мяса.

«Ну чем не отдых?» — сладко подумала Элиза и поудобнее устроилась в кресле. В это время тележка остановилась около Элизы, и одна из стюардесс вежливо спросила на английском:

— Красное или белое вино, мадам?

— Пожалуйста, красное, — ответила Элиза, и тут же в ее руку вложили пластмассовый стаканчик, наполненный рубинового цвета жидкостью.

— Рыбу или солонину? — спросила вторая стюардесса, внешне очень похожая на первую.

— Чешскую солонину, — сказала Элиза. — Мгновенно изящная рука девушки профессиональным жестом положила на откидной столик перед сиденьем Элизы аппетитно пахнущий серебряный сверток.

— Спасибо, — сказала Элиза, а про себя подумала: «Ну чем не отдых?» и, поудобнее устроившись, она с аппетитом принялась поглощать дымящуюся солонину с овощами, запивая ее рубинового цвета красным вином. Закончив с ужином, Элиза, почувствовав полное блаженство, откинула голову на высокую спинку кресла и погрузилась в приятные мечты. Скоро она сойдет с самолета, поймает первое попавшееся такси, которое отвезет ее до отеля со странным названием «Чертовка». Там она немного передохнет, а потом пойдет в какой-нибудь чешский ресторанчик и будет вести себя там как преуспевающая бизнес-леди, совершенно позабыв, что в ее коричневой спортивной сумке всего одна футболка, три (правда, весьма пикантных) комплекта белья, голубая кофточка, единственные лаковые туфли-лодочки да черное бархатное платье, купленное на рынке. Но все это ерунда. И вообще, какое значение имеет происхождение платья, если об этом никто не знает? Просто романтичной Элизе хотелось ощутить себя хотя бы на один вечер королевой из какой-нибудь древней сказки. Именно поэтому Элиза и решила провести свой небольшой недельный отпуск в Праге, известной своей неповторимостью и красотой.

«Поезжай, это ожившая сказка», — советовали ей друзья. Но если бы эти «друзья» могли бы хоть на минуту представить, какие приключения ждут их добрую подружку Элизу, они бы запели совсем другие песни.

Однако я не сказала почти ничего о своей героине. Несмотря на все попытки корчить из себя современную преуспевающую даму, которой она на самом деле не являлась, Элиза не могла скрыть свою доброту и отзывчивость. А что касается периодически проскальзывающих в ней дерзости и вальяжности манер, то это была навязанная индустриальным обществом манера поведения, необходимый для самоутверждения кураж, который высоко ценится глупцами и презирается цивилизованными людьми. Внешне Элизу нельзя было назвать красавицей. Худенькая, бледная тридцатилетняя женщина с темно-русыми прямыми волосами внешне скорее напоминала хрупкую танцовщицу, а не математика-программиста. Ее чуть выдающийся нос говорил о ее благородном происхождении, а неестественно бледная, почти белая кожа оттеняла необыкновенную красоту глаз, которые были какого-то необычного синего цвета и струились добрым, невинным светом. Казалось, именно в них рождались сверкающие снежинки рождественской ночи, собранные сединой веков.

В дорогу Элиза оделась очень просто и даже необдуманно: синие джинсы, синяя куртка и очень легкомысленная коротенькая пуховая голубая кофточка без горлышка. Вместо теплого шарфа она намотала на шею пурпурную шелковую шаль. Конечно же, в таком виде Элиза больше походила на студентку, которая решила убить каникулы в многочисленных пивных доброй старой Праги. Но вернемся к нашему повествованию.

Элиза сладко дремала в кресле, пока ее не разбудил странный шум. Ей показалось, что кто-то стучится в расположенный слева от нее иллюминатор. «Наверное, метель», — недовольно подумала Элиза и попыталась не обращать на звук внимания. Однако стук не прекращался, и Элизе волей-неволей пришлось посмотреть в иллюминатор. От увиденного она чуть не подпрыгнула на сидении. Из окна на нее смотрело огромное, расплывчатое лицо с двумя синими глазами. «Наверное, я перепила вина», — подумала Элиза и опять закрыла глаза, снова впадая в сладкую дрему. Вдруг она почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Элиза открыла глаза и увидела перед собой взволнованное лицо бортпроводницы.

— Пристегните ремень, мадам! Наш самолет идет на посадку при тяжелых метеоусловиях! Немедленно пристегнитесь!

Элиза посмотрела на других пассажиров и увидела, что от страха у них вытянулись лица, а глаза съехали дальше затылка. «Что за трусливый народ!» — подумала Элиза и с удивлением заметила, что у белокурой проводницы тоже были синие глаза, правда, немного помутившиеся от страха.

— Отмороженные рудокопы! — в сердцах снова прошептала Элиза и, как потом выяснилось, глубоко пожалела об этом.

Элиза не стала поддаваться общей панике, а вместо этого выглянула в иллюминатор, и ее впечатлительную натуру поразили миллионы желтых и белых огней сказочного города, которые притягивали и манили в неведомые дали приключений. Скоро, очень скоро она сойдет с трапа и соединится с ними в Великом Празднике Рождества. Вот уже показались ровные огни взлетно-посадочной полосы; резкое, напоминающее падение, снижение самолета; последний львиный рев двигателя, и колеса стальной птицы резко коснулись земли. Последовавший немедленно спонтанный выдох облегчения пассажиров и бурные аплодисменты экипажу за то, что все остались живы, а не затерялись в бескрайних просторах вселенной.

Элиза спокойно взяла свою легкую коричневую кожаную сумку с «пожитками» и бодрой походкой направилась к выходу.

2

На летном поле еще бушевала метель, и маленькие фигурки людей едва различались на фоне разбушевавшейся стихии.

«Нет, надо было ехать в Египет, к теплому морю». — Подумала Элиза, извлекая из сумки пурпурный шелковый платок и обматывая им шею. Как ни странно, ей стало теплее.

— От чего убежала, к тому и прибежала! — вслух буркнула Элиза, зная, что услышать ее может только шум ветра.

— Не говори так, Элиза, скоро ты увидишь солнце и зеленую траву, — послышался женский низкий бархатный голос.

Элиза, до этого ничего не видевшая перед собой, вдруг обнаружила, что напротив нее стоит высокая, статная женщина в сером деревенском тулупе. Голова ее была покрыта серой шалью, которые носили лет пятьсот тому назад, а из-за кружащегося вихря снежинок было почти невозможно рассмотреть ее лицо. Взгляд Элизы медленно скользнул вниз, и она с ужасом увидела, что женщина босая, и ноги ее совсем не покраснели, как будто бы не чувствовали холода.

— Не бойся меня, — мягко сказал незнакомка, — сегодня ты — избранница Праги. Пойдем со мной!

— Куда? В сумасшедший дом?! — вырвалось у Элизы.

Но незнакомка не обратила никакого внимания на неуместную реплику Элизы, а просто взяла ее за руку, и они вдвоем резко взмыли в воздух. Элиза несколько раз пыталась вырваться, что была весьма неразумно с ее стороны, но загадочная незнакомка крепко держала за руку свою юную пленницу. Они поднимались все выше и выше, пока не достигли пронзительного синего неба с яркими серебряными звездами. Огни Праги остались далеко внизу и больше уже не зазывали своим игривым желтовато-белым сиянием.

Вдруг Элизе показалось, что вдали забрезжил рассвет и показались розовые блики зари.

«Черт возьми!» — помянула нечистого Элиза. — «По-моему, меня затащили в преисподнюю. Надо уходить отсюда. Раз есть вход, значит, где-то должен быть и выход».

Давайте простим Элизе ее невежество. Ведь она, как и многие другие, не совсем понимала, что такое Ад и что такое Рай. Но поверьте мне, что для своего времени она была очень знающая девушка. Ну, а преисподнюю вообще никому знать не надо. Верно? Что касается Элизы, то, несмотря на всю свою внешнюю хрупкость, она была довольно храброй и дерзкой и без колебаний сразилась бы одна с легионом чертей. Но как же страшно было этой совсем еще юной женщине лететь по спирали времени в объятиях тьмы!

Пролетев сквозь розовые облака, они оказались в плену у синего летнего неба, на котором ярко сияло солнце. Внизу расстилалась ковром зеленая трава, которая становилась видна все более и более отчетливо. Элиза поняла, что они идут на снижение и, взявши в руки всю свою волю, приготовилась к «жесткой» посадке на неизвестную землю. Однако все ее опасения оказались напрасны, и они довольно мягко приземлились на зеленую лужайку, бурно поросшую незатейливыми полевыми цветами. Приглядевшись, Элиза поняла, что они находятся у подножия возвышенности, окруженной древней крепостной стеной, из-за которой торчали два серых шпиля какого-то собора. «Наверное, готического», — подумала Элиза, но ошиблась. Вокруг крепостной стены раскинулась небольшая деревня, состоящая из небольших глиняных мазанок с завалинками, а прямо у стены возвышался довольно большой белый дом с красноватой черепичной крышей.

Пока Элиза с удивлением глазела по сторонам, она совсем забыла про свою странную спутницу. Спохватившись, она посмотрела на нее и… не могла поверить своим глазам. Вместо высокой женщины в деревенском тулупе она увидела белокурую красавицу в длинном белом, расшитом золотой вышивкой, полотняном платье. Ее светлые густые волосы свисали до самого пояса, а голову венчал золотой обруч. Но больше всего Элизу поразили глаза незнакомки, которые, казалось, вобрали в себя все оттенки синего цвета, который существует во Вселенной.

— Мы — потомки древних кельтов, — сказала красавица, как бы читая мысли Элизы. — Этим и объясняется необычный цвет наших глаз.

Но Элиза не слишком вслушивалась в слова незнакомки ибо не могла оторвать взгляд от ее нежной молочно-белой кожи, здорового румянца и чуть розоватых красиво очерченных губ. Несмотря на статность и стройность, она была довольно плотного телосложения, что придавало ей свой неповторимый шарм. Вся она сияла красотой и здоровьем. Из-под довольно глубокого выреза полотняного платья выглядывала полоска белой полотняной рубахи, которая прикрывала высокую, красивую грудь незнакомки. «Ну, так и есть. Языческая красавица», — подумала Элиза и была недалека от истины. В этой женщине было что-то величественное от греческой богини, которая повелевала людьми и стихиями. Только кисти рук незнакомки были тонкие и нежные с длинными, хрупкими пальцами.

Несмотря на внешнюю доброжелательность незнакомки, Элизе было страшно. «Куда я попала? Что мне делать? Куда бежать? И вообще, почему я ее понимаю, и еще сама разговариваю с ней?!» — лихорадочно задавала себе вопросы Элиза. Напуганная девушка в страхе начала озираться вокруг, и ничто уже не могло вызвать в ней восхищение: ни зеленые луга, ни яркое солнце, ни величественно-добрая красавица-незнакомка.

— Подойди ко мне и дай руку, сестра, и я покажу тебе кое-что, — сказала женщина.

Элиза нетвердой походкой подошла к женщине и протянула ей свою маленькую замусоленную ладошку, и они вместе пошли вверх по зеленому склону. Дойдя до высшей точки холма, Белая Дева остановилась, посмотрела своими синими глазами на Элизу, потому величественно обвела рукой пространство и сказала:

— Вот он, мой Пражский град.

Элиза посмотрела вниз и увидела город сказочной красоты. «Неужто это творение рук человеческих?» — подумала она. Даже персонажам всех сказок мира вряд ли могла присниться такая красота. Маленькие светлые домики с терракотовыми крышами спускались с гор, образуя каскад света и красок. То здесь, то там вкрапление салатовых и розовых крыш создавали чудную контрастную цветовую гамму, а серо-коричневые шпили готических соборов придавали Праге величественность и неприступность. Разделенная средневековыми мостами древняя Влтава, играла своими серебристыми водами, в которых, как в зеркале, отражался солнечный свет. Прага переливалась пастельными цветами, которые успокаивали душу, наполняя ее спокойствием и радостью созерцания красоты. Казалось, что здесь в едином поцелуе соединились столетия человеческих поколений.

— Ну, все, хватит! — сказала дева и взмахнула рукой.

В то же мгновение город-сказка исчез.

— Теперь давай знакомиться. Я — княгиня Либуше, мудрейшая из дочерей Великого героя Крока.

— А я — Элиза, — пискнула наша героиня, чуть не назвав своей фамилии, должности и семейного положения, которые не имеют к нашей истории ни малейшего отношения.

— Я знаю, — отрезала Либуше. — Слушай внимательно. Еще в 9-ом веке я основала пражский град и предрекла ему великую славу. Я указала на Пршемысла, и он породил поколение могучих воинов-королей. Мое пророчество сбылось.

— Но я-то здесь при чем? — чуть не плача, спросила Элиза.

— Слушай! — еще повелительнее сказала Либуше. — Раз в тысячу лет чистый душой и сердцем землянин может повернуть вспять стрелку часов на Старой Ратуше и остановить время.

— Зачем же его останавливать? Пожалуйста, верните меня домой! — взмолилась Элиза.

Тут Либуше смягчилась, нежно погладила Элизу по голове и сказала:

— Не бойся, Элиза, с тобой ничего не случится. Если ты повернешь стрелку часов на старой башне, ты окажешь нам неоценимую услугу. Понимаешь, мой град стал терять свои силы и соки. Еще немного и его поглотят злые силы тьмы, дурные помыслы людей… Но в Рождественскую ночь кроткий сердцем и сильный духом землянин может спасти мое детище. Когда стрелка будет повернута вспять, время остановится и на мгновение сольется с пространством, и тогда мой Град сумеет вобрать в себя живительные силы и простоит еще тысячи лет.

— Помоги нам, Элиза! — взмолилась Либуше, и в ее голосе чувствовались слезы. — А взамен (тут Либуше хитро улыбнулась) я открою тебе дивные тайны Праги и отвезу тебя на бал к самому Карлу Четвертому.

— А почему ты считаешь меня кроткой сердцем и чистой душой? — спросил Элиза.

— Я знаю все. Твои далекие предки были кельтские жрецы, и твои глаза сияют их волшебным синим огнем.

Элиза была в замешательстве. Она не могла понять, на каком свете она находится и не беседует ли она, случайно, с покойниками. Ведь Либуше правила больше тысячи лет назад. Но Элиза была добрая девушка и не могла отказать просящему.

— А я… смогу вернуться назад… после этого?

— Конечно, — ответила Либуше. — Как только городские часы пробьют полночь и возвестят о начале Рождества, все вернется на свои места, и ты окажешься в своей «Чертовке».

В этот момент Элиза явно пожалела, что выбрала гостиницу с таким названием.

— Послушайте… можно вас спросить об одной вещи, — замялась Элиза.

— Спрашивай! — приказала Либуше.

— Но ведь вы… как бы это сказать… вы же давно покинули этот мир и…

— Не продолжай. Ты говоришь о смерти, которой нет вообще. Вы считаете, что со смертью проходят все беды, а они, наоборот, только начинаются. Я бы вот повалялась у себя в могиле, да только времени нет. Надо делами заниматься.

— Как это? — спросила Элиза, начиная понимать, в чем дело, ибо никогда не была атеисткой.

— Вы думаете, что события следуют одно за другим, но это глубокое заблуждение, выдуманное людьми для упрощения порядка на земле. Время постоянно обманывает нас, наступая на пространство. А на самом деле все подчинено разумному хаосу спирали времени. Запомни: время — не длительность, а спираль, и предметы меняются один за другим только относительно вас, землян. Поэтому раньше мудрецы всегда могли вернуться в прошлое, побеседовать с интересными людьми, а потом вернуться в настоящее. Все параллельно, Элиза. Часы на городской ратуше — это не просто часы. Это место, где встречаются пространство и время. Люди даже не замечают, что часы-то астрологические. Они смотрят на движущихся в окошечках апостолов, а потом смеются над бедным скелетом, который в душе настоящий рыцарь. А стрелки не только показывают время, они еще показывают движения луны и Солнца через зодиакальный круг. Но сегодня особый день — последнее Рождество уходящего тысячелетия, и время, когда еще можно кое-что исправить. Если за десять минут до начала Рождества чистый духом и кроткий сердцем землянин повернет большую стрелку вспять, он остановит время и откроет космический энергетический канал, который вольет живительные силы в мое детище — Пражский Град. В подарок ему откроется суть вещей и предметов. Ну ладно, я совсем тебя заговорила. Неожиданно Либуше два раза хлопнула в ладоши и прокричала:

— Кази!

Тут же неизвестно откуда появилась зеленоглазая женщина в голубом длинном платье. Она была высока, но гораздо ниже Либуше. От всего ее вида веяло спокойствием и серьезностью. Длинные темно-каштановые волосы женщина украшал венок из колокольчиков.

— Познакомься, это — Кази, моя сестра, великая врачевательница. И нет такой болезни, которую она бы не вылечила, за исключением, конечно, любви.

Как бы в доказательство всего вышесказанного, Кази провела своей крупной рукой по лицу Элизы, и у нее сразу исчезли усталость и страх.

Либуше хлопнула еще раз в ладоши и крикнула:

— Тетка!

Как будто бы с небес на землю опустилось маленькое розовое облачко, озарив своим сиянием тонкий, летний прозрачный воздух. Приглядевшись внимательно, Элиза увидела, что розовое облачко — это маленькая, хрупкая кареглазая девушка с длинными черными волосами. Она была по-ангельски изящна и хрупка и напоминала лесную нимфу или эльфа. На голове у девушки был венок из белых и розовых роз, а платье представляло густую розовую пену, вероятно, сотканную из самих облаков. В наше время ее вряд ли бы назвали красавицей.

— А это моя самая младшая сестра — Тетка. Она повелевает эльфами и феями и может отнести тебя в любую точку земли. — Ну, кажется, все в сборе, — чинно сказала княгиня, — и мы можем хорошенько отдохнуть и подкрепиться у меня дома.

— Подожди! — пискнула Тетка. — А как же твой Пршемысл?

— Ничего. Он всегда со мной, — уверенно ответила Либуше. — А вот он и сам пожаловал к нам.

Элиза была полностью уверена, что увидит витязя в железных доспехах на белом скакуне. Но ничего подобного не произошло. Навстречу по дорожке им шел здоровенный детина в простой холщевой крестьянской рубашке и лаптях. Соломенного цвета волосы спускались почти до самых плеч, большие серо-голубые глаза излучали доброту, а чуть угловатая походка совсем не напоминала княжескую поступь.

«Князь, а так похож на пахаря», — подумала Элиза.

— Да он и есть пахарь, — ответила Либуше, опять прочтя ее мысли. — Я выбрала его себе в супруги, и от нас пошла великая династия Пршемысловичей, которые объединили страну. Великий Вацлав — мой потомок, — с гордостью сказала Либуше. — Ну что же мы все болтаем? — спохватилась княгиня. — Пора и за трапезу, и она жестом показала следовать за собой. Остановившись у довольно большого чистенького дома с красной крышей, она гостеприимно отворила тяжелую дубовую дверь и сказала:

— Добро пожаловать в мой дом.

И компания родственников вместе с незнакомкой вошли в обитель княгини. Надо сказать, что Элизу не поразило внутреннее убранство жилища прославленной княгини.

«Обыкновенный дом зажиточных славян», — подумала Элиза. «Все, как писали в исторических учебниках».

Но это было не совсем так. Обитель Белой Княгини сияла чистотой, белизной, и от всей обстановки веяло какой-то величественностью и одновременно гостеприимством, хотя внешне все было просто, как у древних славян, живших в согласии с природой. На самом видном месте находился очаг, в котором, видимо, днем и ночью поддерживался огонь. В центре располагался огромный деревянный стол, расписанный яркими узорами. Вокруг стола стояли такие же деревянные лавки с инкрустированными ножками. Где-то в самом дальнем углу Элиза разглядела гигантскую лежанку, покрытую шкурами зверей, рядом с которой стояло большое бронзовое зеркало с небольшим подзеркальником, на котором вперемежку лежали все атрибуты женской красоты: гребни, железные флакончики, какие-то иголочки, полотняные расшитые платочки и прочая женская мишура. «Надо же», — подумала Элиза, — «и они занимались тем же самым».

Тем временем две юркие служанки в простых полотняных платьях и белых платочках уже накрывали на стол. И вот на столе уже дымился котелок с похлебкой, на огромном серебряном блюде ждала своей очереди солонина с картошкой, а в небольшой плетеной корзине издавали сладкий аромат спелые яблоки. А под конец две хрупкие служанки водрузили на стол большую бочку с пивом, которым можно было напоить несколько легионов Юлия Цезаря. Вошел Пршемысл и положил на стол две большие буханки белого душистого хлеба и сказал:

— Хозяйка, прошу вас занять ваше место, — и Либуше, гордо прошествовав, села во главе стола.

— Что же вы стоите? — засмеялась княгиня. — Прошу всех к столу!

Гости сели на деревянные, жесткие лавки, и все те же служанки раздали каждому по огромной ложке. Пршемысл наломал хлеба, и Либуше кивком головы пригласила всех начать трапезу.

Элиза поняла, что этот обед или ужин может оказаться последним в ее жизни, потому что она вряд ли могла соперничать с древними славянами в искусстве пировать. К тому же, вся утварь, начиная с плошек и кубков и заканчивая чанами и котлами, была гигантских размеров и почему-то навевала на Элизу страх, ибо она не знала, как всем этим пользоваться.

— Ах! Совсем забыла! — спохватилась княгиня. — Тетка!

Тетка мигом выпорхнула из дома и через минуту вернулась с огромным букетом полевых цветов, который наполнил нежным благоуханием все жилище белой Княгини.

Тем временем Либуше подошла к зеркалу, открыла расположенный в подзеркальнике ящичек и извлекла оттуда золотой обруч, напоминающий корону. Потом она торжественно надела ее и предстала перед гостями во всем своем княжеском блеске. Элизу вновь поразили царственность и лучезарность княгини. Крупные бриллианты, которыми была украшены ее корона, отражались яркими бликами в ее синих как море глазах, делая их еще больше и прекраснее. Княгиня вновь села во главе стола, и трапеза началась. Все семейство, кроме почетной гостьи, вооружившись простыми деревянными ложками, стали черпать похлебку из огромного, стоящего посередине стола чана. Только Элиза сидела неподвижно, опустив глаза. Наконец она с мольбой посмотрела на княгиню, и мудрая Либуше все поняла.

— Эй! — обратилась она к служанкам, — принесите-ка ей бутерброд с кусочком солонины! Я правильно сказала «б-у-т-е-р-б-р-о-д»? — с небольшой издевкой спросила княгиня.

— О да! Благодарю вас, княгиня. Видите ли, мы немного по-другому питаемся, — сказала Элиза.

— Химикатами, — отрезала Либуше.

Естественно, Элизе нечего было на это возразить.

— Налейте ей еще парного молочка, а то как бы Богу душу не отдала от нашего чешского пива, посмеиваясь, приказала княгиня.

Элиза могла только благодарно кивнуть ей головой.

Пока наша путешественница мучила свой бутерброд величиной с два современных батона хлеба и боролась с огромной крынкой молока, княжеское семейство не только подъело все стоящие на столе продукты, но и опустошило огромную бочку с пивом.

— А можно мне попробовать пиво? — спросила Элиза.

— Нет, — ответила Кази. — Это пиво пили полторы тысячи лет назад. Боюсь, даже я тебя не откачаю.

— А теперь во Влтаву! Купаться! — возбужденно закричала княгиня и, отдав корону одной из служанок, стремительно выбежала за дверь.

— Влтава! Влтава! О, Святая Влтава! — раскатисто кричала княгиня своим низким бархатным голосом, который сейчас, наверное, слышали все духи, феи, саламандры и ундины.

Подбежав к зеленому берегу, Либуше задиристо спросила:

— Ну, кто первый? Опять я? Конечно! Смотрите! — И она без всякого стеснения скинула с себя свое расшитое полотняное платье, обнажив перед всеми свое стройное молочно-белое тело, пышущее здоровьем и первозданной красотой. Потом ее примеру последовали Пршемысл, Кази и Тетка, которая робко продемонстрировала миру свое хрупкое, но мускулистое тельце феи роз и нимф.

«У нас она была бы фотомоделью», — подумала Элиза и вдруг заметила, что вся компания теперь вопросительно смотрит на нее. Если бы Элиза была мазохистом, то в этот момент она бы откусила себе язык. Но поскольку она лишена была этого дефекта, ей оставалось только тупо любоваться пышным молочно-белым телом Либуше.

— Ну что еще? — спросила княгиня.

— Понимаете, у нас не принято вот так раздеваться при всех и купаться в голом виде. И у меня нет с собой купальника.

— Ясно. Иди вон за то деревце, — и княгиня своей красивой крупной рукой указала на росшую неподалеку у самого берега раскидистую плакучую иву, — и купайся там, а мы останемся здесь.

Элиза быстро подбежала к плакучей иве, и спряталась за ее зеленую листву. Уверенная, что теперь ее никто не заметит, она быстро скинула с себя одежду и зашла в реку. Побарахтавшись немного в теплой, летней воде, Элиза вышла на берег и с любопытством огляделась вокруг. Развивающиеся вокруг нее странные события начали вызывать дремавший в ней интерес и будить доселе дремавший в ней дух авантюризма. Чтобы не ударить в грязь лицом перед новыми знакомыми из иного измерения, она решила хорошенько накраситься и приодеться, а потом присоединиться к всеобщему веселью. Но Элиза ошибалась. Для древних славян единение с природой было естественным стилем их жизни, а плотская любовь — не запретным и тайным плодом, а радостью соития двух возбужденных страстью тел. И в этом не было стыда или греха, и не надо было искусственно вызывать желание у мужчины яркой косметикой, прозрачными трусиками, тонким бельем и черными чулками с красными подвязками. Но наша путешественница была современным человеком и, конечно же, сделала все наоборот. Она извлекла из своей сумки вещи «на случай», состоящие из черного лифчика, маленьких черных трусиков и блестящих черных чулок с красными подвязками. Посчитав себя неотразимой, на всю эту роскошь Элиза натянула красную футболку и те же самые, но уже немного помятые, голубые джинсы. Потом, немного подумав, она извлекла из сумки черные лакированные туфли-лодочки, которые она купила за баснословные деньги в одном модном магазине, только вот все не подворачивался случай их надеть и показать окружающим. Теперь случай такой появился, и ей осталось только привести в порядок лицо. Я уже говорила, что Элиза не была красавицей, но ее серо-голубые глаза с синим ободком необыкновенно украшали ее довольно обыкновенное лицо, придавая ему глубину и необыкновенную выразительность. В деле наведения макияжа Элиза не была особым профессионалом, но в данном случае она постаралась на славу, чтобы выглядеть как можно лучше перед своими новыми друзьями. С мастерством визажиста она подвела глаза, сделав их больше и выразительнее, на веки навела блестящие голубые тени, щеки слегка подрумянила персиковыми румянами и зачем-то ярко накрасила губы.

«Умирать — так с музыкой и во всей красе!» — решила наша храбрая путешественница.

— Ну, что! — громко сказала Элиза, любуясь на себя в маленькое карманное зеркальце. — Теперь хоть на бал во дворец!

— А лучше в огород, ворон пугать, — сказала Либуше, которая, оказывается, уже давно подошла к Элизе и внимательно следила за всеми ее действиями. — Ничего, не обижайся. Я думаю, ты во вкусе нашего прославленного короля Карла Четвертого, — и княгиня, резко повернувшись, быстрыми шагами направилась к купающимся.

Элиза стала внимательно рассматривать этих странных людей из другого века.

«Нет, они совсем не такие как мы», — подумала она. — «Они жили в согласии с природой, подчиняясь ее девственной воле. Как весело и непринужденно резвятся они в священной Влтаве! И как совершенны их обнаженные тела! На них нет ни одного изъяна, пятна, даже малюсенького прыщика. Они впитали в себя все живые краски окружающего мира и живут по его законам. А какая высокая, белоснежная грудь у княгини! Ни один художник на свете не смог бы воспроизвести такую красоту. Он прежде всего не найдет красок!»

В этот момент княгиня вышла из воды и стада отжимать свои длинные светлые волосы. По ее высокой груди стекали голубые капельки воды, зазывно задерживаясь на маленьких розовых сосках. Тут к ней подбежал могучий Пршемысл, подхватил ее на руки и со смехом понес по ведущей к дому дорожке. Княгиня отвечала ему серебристым смехом, а полевые цветы, казалось, улыбались им, приветствуя их любовь.

«А может быть, это совсем не люди из плоти и крови, а лишь сотканные из эфира фантомы», — подумала Элиза. — «Может, это какие-нибудь ожившие покойники или порождения сатаны? Нет, нет. Не надо бояться! Только мужество, мужество, мужество», — твердила сама себе Элиза, в то время, как веки ее закрывались, и она погружалась в сладкий сон.

3

Элиза проснулась от того, что кто-то сильно тряс ее за плечо. Открыв глаза, она увидела склонившееся над ней перепуганное личико Тетки.

— Вставай! Нам пора лететь к Серой башне, иначе будет поздно.

Окончательно проснувшись, Элиза обнаружила, что лежит в одежде на княжеском ложе в доме Либуше, но ни княгини, ни Пршемысла рядом не было.

— Нам пора уже выходить из временного узла и возвращаться в Рождественскую Прагу. А ты все спишь, — с укором сказала Тетка.

— Я сейчас! — сказала Элиза, вскакивая с постели и хватая в руки лежащую на полу сумку. Вытащив оттуда расческу, она наспех провела ею по волосам и выбежала из дома.

На зеленой лужайке ее уже ждали немного взволнованная Либуше и Кази со своим неизменным невозмутимым выражением лица.

— Ну ты и спишь! — сказала Либуше. — Неизвестно, кто еще из нас отмороженный рудокоп!

Элиза покраснела, поняв, что Либуше действительно была мудрейшей из повелительниц и обладала даром читать мысли.

— Мы полетим втроем: ты, я и Тетка. А Кази всегда придет на помощь, если будет нужно.

Услышав эти слова, Кази растаяла в воздухе.

— Ну что, летим? А то скелет совсем заждался.

— Что? Какой скелет? — с ужасом спросила Элиза.

— Скоро увидишь. Полетели!

Либуше и Тетка подхватили под руки Элизу и резко взмыли в пространство. Мгновенно исчезли солнце, трава и синее небо. Они опять поднимались вверх к серебряным звездам. Зима снова сменила лето, и внизу опять засверкали огни Рождественской Праги.

«Неплохо было бы надеть куртку», — подумала Элиза, но поняв, что это невозможно, решила не обращать внимания на пронизывающий холод.

Они спускались все ниже и ниже, пока, наконец, не поравнялись с огромной величественной ратушей, украшенной гигантскими часами.

— Садимся на карниз, — сказала Либуше, и все трое мягко приземлились на выступ, над которым находились часы. — Вот она, старая ратуша. А это древние астрологические часы, который построил мастер Микулаш из Кадани.

Вдруг откуда-то справа раздался чей-то издевательский смех. Элиза с опаской повернула голову в сторону, откуда доносился звук и увидела, что с правой стороны на циферблате примостился небольшой скелет. Он смешно дрыгал костлявыми ножками и безудержно хохотал.

— Привет, шут! — обратилась княгиня к скелету. — Все скоморошничаешь?

— Куда уж там. Я им серьезно, а они ржут, как лошади, как будто бы каждый уверен, что после смерти попадет в Рай. Не грешил бы я по жизни, то был бы сейчас как Святой Витус.

— Ну, это ты загнул! — рассмеялась княгиня. — Святой Витус — христианский мученик, и нам всем до него далеко. Познакомься, это моя подруга, Элиза. Наши предки были из одного племени. А сейчас Элиза согласилась оказать нам неоценимую услугу.

— Рад познакомиться и премного благодарен, — сказал скелет, шаркнув костлявой ножкой.

— А теперь слушай меня внимательно, — строго обратилась Либуше к Элизе. — Это — астрологические часы, которые были построены в 15-ом веке Миуклашем. Я говорила тебе уже об этом. Микулаш был странным человеком, но хорошо знал свое дело, хотя о нем очень мало известно, но сдается мне, что занимался он чернокнижием, иначе бы он не создал таких часов. Люди не понимают всей их важности. Они приходят на Староместскую площадь, чтобы посмотреть на мелькающие в окнах, фигурки апостолов, да посмеяться над кряканьем скелета, который более галантен, чем все ваши современные мужчины.

Тут Либуше замолчала. Видно было, что она подбирала слова.

— Именно в этом месте в определенный час могут встретиться пространство и время. Видишь этот циферблат? Он показывает движение Солнца через знаки зодиака. А этот, — и княгиня указала другой точно такой же циферблат только поменьше, — показывает движение Луны. Если сейчас, за десять минут до Рождества чуть-чуть сдвинуть большую стрелку влево, то произойдет остановка времени, и за эти секунды город вберет в себя живительные космические силы и энергию Солнца и снова будет процветать много лет. Но сделать это может только кроткий духом и чистый сердцем землянин. Помоги нам, Элиза! — взмолилась Либуше, — и в ее голосе звучали слезы. А взамен (тут Либуше хитро улыбнулась) тебе откроются дивные тайны Праги, и я обязательно отвезу тебя на был к Карлу Четвертому.

— А почему ты считаешь меня кроткой сердцем и чистой душой? — спросила Элиза.

— Я знаю все. Твои предки были кельтские жрецы, и твои глаза сияют их волшебным, синим огнем.

Элиза была в замешательстве. Она не могла понять, на каком свете она находится, и не беседует ли она, случайно, с покойниками. Ведь Либуше правила более тысячи лет назад. Но природная доброта девушки взяла свое, и она не могла отказать.

— А я… смогу вернуться назад… после этого?

— Конечно. Как только городские часы пробьют 12 и возвестят о начале Рождества, все вернется на свои места, и ты окажешься в своей «Чертовке».

В этот момент Элиза явно пожалела, что выбрала гостиницу с таким названием.

— Послушайте… можно вас спросить… — замялась Элиза.

— Спрашивай! — приказала Либуше.

— Понимаете, но ведь вас уже давно нет в этом мире…

— Ты уже спрашивала меня об этом и, видимо, ничего не поняла, — строго ответила Либуше. — Я повторяю еще раз, что после смерти жизнь только начинается, и дел становится гораздо больше.

— Объясните мне, пожалуйста, еще раз, а то я совсем запуталась, — робко попросила Элиза.

— Вы думаете, что со смертью проходит жизнь, и с ней все беды. А они, наоборот, только начинаются. Я бы вот повалялась у себя в могиле, да времени все нет. Надо земными делами заниматься, — сострила Либуше.

— Как это? — спросила Элиза, начиная понимать, в чем дело, ибо никогда в жизни не была атеисткой.

— Вы думаете, что события следуют одно за другим, но это — глубокое заблуждение, выдуманное людьми для простоты восприятия мира. Просто время обманывает нас, сжимая пространство и наступая на него. А на самом деле, все подчинено разумному хаосу спирали времени. Поэтому мудрецы всегда могли вернуться в прошлое, побеседовать там с интересными людьми, а потом опять вернуться в настоящее. Все параллельно, Элиза. Часы на городской Ратуше — это не просто часы. Это — место, где встречаются пространство и время. Только люди этого не знают.

При этих словах Либуше посмотрела с материнской лаской на Элизу и сказала:

— Ты же не откажешь нам? Спаси мое детище, Прагу! Помоги нам, а в благодарность я помогу тебе открыть тайный мир вещей.

— Не бойся, — успокоил ее скелет.

Элиза дрожащей рукой чуть-чуть перевела большую стрелку влево, и над Прагой воцарилась тьма. Это была густая тьма Времени, где нет места Пространству. Потом тьма начала рассеиваться, пока не превратилась в густой розовый туман, который причудливо менял свои цвета, становясь то фиолетовым, то синим, то зеленым, то оранжевым, пока не рассеялся совсем, и Элиза вновь отчетливо не увидела лица своих спутников.

— Что это было? — спросила Элиза.

— Это наш город поглощал космическую энергию и питался силами Солнца. Тебе было страшно? — спросила княгиня.

— Здесь можно бояться только меня! — сказал скелет и крякнул.

— Все, — строго сказала Либуше. — Нам пора идти. Иначе ты не увидишь и сотую часть тайн Праги. Ведь когда часы возвестят о начале Рождества, все станет на свои места, и волшебная ночь закончится. Прощай, шут, — ласково сказала княгиня скелету, осторожно беря Элизу за руку, и медленно взлетела в синее ночное небо.

— Прощайте, княгиня, — галантно раскланялся скелет. — До свидания, миледи, — кротко сказала скелет Элизе и улыбнулся такой очаровательной улыбкой и сделал такой глубокий реверанс, на который не способен ни один из современных мужчин. Его пустые глазницы еще долго провожали Элизу восхищенным взглядом.

4

Держась за надежную руку княгини Либуше, Элиза совсем потеряла страх полетов. Ей даже понравилось парить в теплой ночной синеве, созерцая сверху сказочные постройки древнего города.

— Сейчас я познакомлю тебя со своим великим потомком, — гордо сказала Либуше, и парочка медленно пошла на снижение. Через секунду они уже стояли у огромного бронзового памятника, расположенного в самом центре Праги. Памятник изображал рыцаря, сидящего на вороном коне. Либуше просто распирало от гордости. Сложив ладони трубочкой, она закричала бронзовому рыцарю:

— О Вацлав, великий потомок мой, откликнись! Это я — Либуше.

Элиза в ужасе увидела, что бронзовое изваяние на коне вдруг пошевелилось и в знак приветствия царственно наклонило голову.

— Приветствую тебя, мой могучий потомок, великий король Вацлав, патрон и защитник нашего города! — торжественно продолжала Либуше.

И все три сестры: Либуше, Кази, Тетка упали на колени и почтительно склонили головы перед каменным изваянием. Одна Элиза в растерянности прижимая к груди свою спортивную сумку, переминалась с ноги на ногу, совершенно не зная как себя вести при виде трех коленопреклоненных женщин и могучего бронзового рыцаря на вороном коне.

— Вацлав, посмотри! Это она. Я нашла ее, — сказала Либуше, за шиворот подтаскивая Элизу поближе к постаменту, чтобы бронзовый рыцарь получше рассмотрел это хрупкое испуганное существо в джинсах и свитере. — Это — Элиза, — не унималась княгиня, — потомок древних кельтов и наша с тобой сестра. Она повернула стрелку часов на старой башне и остановила время, чтобы наш город набрал энергии космоса и восстановил свои силы.

Бронзовое лицо рыцаря со всей выразительностью, на которое способно каменное изваяние, посмотрело на ошеломленную Элизу и в знак благодарности кивнуло головой. Тут Элиза заметила, что глаза у бронзового Вацлава были синие и живые.

— Удачи тебе, дитя мое, — прогремел Вацлав и тяжело подняв в воздух бронзовую, тяжелую руку, перекрестил Элизу.

— Ну все, полетели дальше, — заторопилась Либуше, и в ночном небе опять замелькали серебряное, розовое и голубое облачка в форме женских фигур в сопровождение ярко-синих джинсов и коричневой спортивной сумки.

Разрезая своим глубоким, низким голосом черное пространство ночи, Либуше сказала:

— А ведь это я дала начало великой династии Пршемысловичей. В 10-ом веке Вацлав был великим королем. За распространение христианства среди чехов, он был причислен к лику святых и стал считаться небесным покровителем Праги. Но как всякий святой мученик, он принял жестокую смерть от заговорщиков, — сказала Либуше, и голос ее задрожал.

— А куда мы летим? — со страхом спросила Элиза, потому что ей стало казаться, что они поднялись слишком высоко над городом.

— К Святому Виту! — ответила розовая, воздушная Тетка и, поняв страхи Элизы, подлетела к ней и бережно взяла ее за руку. Впереди в синевато-пепельной дымке ночи показались величественные башни Собора Святого Витта, возвышавшиеся над всем городом.

— Это готический собор? — пролепетала умная Элиза.

— Ой, угадала, — со смешком ответила Либуше.

Подлетев к собору, наши ночные путешественницы как заправские лайнеры совершили мягкую посадку на покатистой зеленоватой крыше. Сверху был виден весь город, утопающий в прозрачной фиолетовой дымке. Несмотря на ночное время, Элиза смогла разглядеть игрушечные, словно взятые из сказок Гофмана, цветные черепичные крыши домов, над которыми возвышались серые пронзительные шпили готических соборов. А Влтава, меняя краски словно волшебная радуга, казалось, говорила с Элизой на своем неведомом языке речных нимф и русалок. У Элизы немного закружилась голова.

— А мы не свалимся отсюда? — тревожно спросила она.

— Ну что ты! — успокоила ее черноглазая Тетка. — Это волшебная ночь. И потом мы всегда успеем тебя поймать.

Кивнув головой, Элиза не удержала равновесия и быстро стала съезжать с крыши вниз. Тетка молча глядела на нее. Не растерялась только врачевательница Кази. Успев подхватить Элизу под мышки своими сильными, почти мужскими руками, она резко взмыла вверх и, не выпуская девушку из рук, стала спускаться вниз. От страха Элиза зажмурила глаза, а когда открыла их, то увидела, что стоит на булыжной мостовой у входа в собор в окружении трех цветных теней в форме женских фигур. Испугавшись видения, Элиза снова зажмурила глаза. Увидев смятение Элизы, Либуше скомандовала:

— Кази, помоги ей! — И Кази достала прямо из воздуха какой-то флакон и заставила Элизу выпить его содержимое. И произошло чудо. Элиза начала чувствовать, как к ней снова возвращаются силы.

— Теперь не боишься? — спросила Либуше?

— Нет, — пискнула Элиза.

— Но почему Витт не встретил нас на крыше? — удивленно спросила Либуше, обращаясь к сестрам.

— Потому что он святой и мыслит по-другому, не так как мы, — недовольно ответила Кази.

— Я думаю, что мы его еще увидим, — примиренчески сказала Тетка.

Неожиданно огромная дверь собора со скрежетом открылась, и на пороге появился невысокий молодой человек, облаченный в одежду римского легионера: темный шерстяной хитон с короткими рукавами; перекинутый через левое плечо дорожный плащ и доходящий до середины бедер бронзовый панцирь. Стройные, немного худые ноги воина были одеты в открытые кожаные сандалии. Украшавший голову шлем венчал гребень из конского волоса.

— Витус! Витус! — закричали Либуше с Теткой и бросились к нему, но Витт скромным жестом святого остановил их пыл. Потом юноша присел на ступеньки и отсутствующим взглядом стал смотреть перед собой. У него были прекрасные черные глаза, в которых скрывалась неведомая простому смертному мудрость и… какая-то непонятная тоска. Лицо Витта было неподвластно времени. Но оставаясь молодым и свежим, оно излучало вечную мудрость, отправляя в неведомые дали прошедших веков. Наконец, Витт посмотрел на Элизу и слабо улыбнулся.

— Так это ты — наша гостья? — спросил Витт, улыбаясь одними глазами.

— Да! — гордо ответила Либуше, — и она спасла наш город. Ты покажешь нам собор, Витус?

— Конечно, — ответил юноша. — Но мое время ограничено, и я не могу долго оставаться с вами.

— Да, я понимаю, — ответила Либуше. — Пошли скорей! — скомандовала она, и странная свита вошла в Святую Святых Праги — Собор Святого Витта. По пути она быстро стала шептать Элизе на ухо: