Избранница Иславская Варвара
— Витус был римским легионером, который принял христианство и был за это жестоко наказан. Он стал одним из первых христианских мучеников, пострадавших за свою веру. С тех пор прошло почти две тысячи лет: менялись царства, времена, монархи, режимы, менялись географические границы, одни идолы сменяли других… а Святой Витт как стоял здесь, так и стоит… — и Либуше замолчала на полуслове, потому что увидела, что святой воин неожиданно остановился и строго посмотрел на нее. Окинув взглядом гостей, Святой Витт сказал:
— Мое время истекло. Я должен покинуть вас. — Потом он внимательно посмотрел на Элизу и сказал:
— Сохрани чистоту, девочка! — и с этими словами исчез под высокими сводами собора.
— Не удивляйся, — сказала Либуше Элизе. — Святые христианские мученики грустны потому, что хотели уничтожить все уродливое на земле, а вышло не совсем так, как они хотели. Пройдет еще очень много веков, прежде чем люди поймут их. Но святые добры и снисходительны к нашим слабостям и всегда помогут нам в трудную минуту. Ладно, улыбнись! — сказала Либуше и звонко хлопнула Элизу по спине. — Пошли смотреть собор! Ну, какая Прага без Собора Святого Витта!
Осторожно ступая по каменному полу, Элиза стала вглядываться в темные очертания несущихся вверх сводов собора. Когда ее глаза привыкли к темноте, она удивилась бесконечному пространству и мрачной торжественности этого гигантского сооружения. Элиза имела слабые представления о средневековой готике, но как всякая любознательная натура, она тянулась к познанию этого непостижимого мира.
В конце XII века на смену романскому стилю пришел новый — готический. Так художники Возрождения называли средневековое искусство, считая его варварским порождением племени готов, которые якобы разрушили Рим. Эпоха готики — это время расцвета городов. Новая эпоха — новые взгляды: рыцарская поэзия, романы и турниры. В замках собирается изысканное общество, и его центр — женщины. В XII веке зародилась рыцарская поэзия, которая пришла в Европу из Прованса. Ее родоначальниками были трубадуры — провансальская знать. А оттуда песни любви распространились по всей Франции и Европе. Трубадуры были первые психологи любви. Ведь любовь — это встреча глаз, обретение своего второго «я» в другом человеке. Но мы немного отвлеклись от темы. О любви вы еще прочтете в этом кратком повествовании. А сейчас вернемся к нашим путешественникам.
Обычно готические соборы располагались на небольшой площади, окруженные лабиринтом узких улочек. Собор Св. Витта не был исключением. Как бы пытаясь вырваться из тесноты, он всей своей массой устремлялся вверх от портала по тонким колоннам и стрельчатым аркам, переходя на серые массивные башни и, наконец, останавливаясь на острие шпиля. Элиза стояла в самой середине собора и не могла охватить взглядом его гигантское пространство. Ажуры, орнаменты, окна и порталы — все имело стрельчатую форму, а ночной свет, проникающий через украшенные цветными витражами окна, наполнял помещение мерцающим мраком.
— Раньше на этом месте была маленькая церковь Св. Девы Марии, а потом к ней пристроили ротонду Св. Витта, — сказала Либуше. — Отец Вацлава, Вратислав I построил маленькую церковь Св. Георгия, но на сегодняшний день от нее остались лишь две белые колонны. Только Карл IV, — продолжала Либуше, — с согласия своего отца Иоанна Люксембургского, начал строительство этого собора, руководил которым французский мастер Матиа из Араса. При правлении Карла строительство собора не останавливалось ни на минуту.
Слушая рассказ Либуше, Элиза оглядывала витражные окна собора, которые мерцали в темноте, излучая серебристый свет. Ее внимание привлек роскошный витраж, изображавший какие-то исторические сцены. Элиза подошла поближе и стала внимательно вглядываться в плоские яркие лица, изображенных на витраже людей, пытаясь построить логическую связь между разнообразными сценами.
— Не гадай, — угадала ее мысли Тетка. — Эти витражи восстановили гораздо позже. А картинки изображают сцены из жизни апостолов Кирилла и Мефодия, которые обращали в христианство Великую Моравию. А сам собор… Ой! Его же закончили строить только в XX веке! Представляешь!
— А… — понимающе протянула Элиза, приближаясь к старому органу, который, казалось, вот-вот окрасит глубокими звуками это величественное пространство.
— Вон там, в центре собора, как раз в капелле Св. Вацлава покоятся мощи национальных святых Чехии, — сказала Тетка. — Пойдем, поклонимся им.
И компания направилась к усыпальницам, чтобы отдать дань тем, кто отдал Чехии свое мудрость, силы, сердце и душу.
— Здесь покоятся мощи Вацлава, моего потомка, — с грустью сказала Либуше и тихо заплакала.
— А император Карл IV, — продолжила Тетка, — повелел перенести сюда мощи Св. Витта, чтобы они охраняли усыпальницу чешских королей.
— Кстати, — вдруг оживилась Либуше, — где-то здесь находится вход в королевскую сокровищницу.
— Нам туда не попасть, сестра, — сказала Тетка. — Для этого надо семью ключами открыть семь замков.
— Я думаю, что справлюсь без этих сложностей, — усмехнулась Либуше и уже сделала шаг по направлению к боковой двери, как вдруг чей-то неизвестный громоподобный мужской голос сказал:
— Вы не смеете прикасаться к святыням земли чешской! Уходите!
Остановившись на полпути, Либуше задумалась, очевидно, силясь понять, чей это голос, и почему им нельзя войти в сокровищницу, но быстро поняв, в чем дело, она сказала:
— Он прав. Нам пора уходить. Я бы конечно поспорила с ним, но надо соблюдать этикет. — И Либуше быстро вывела компанию из собора.
Оказавшись на улице, Элиза с облегчением вдохнула сырой ночной воздух.
— Чей это был голос? — осторожно спросила она. — Св. Витта?
— Ну что ты! — мягко ответила Либуше. — Это был голос духа-хранителя сокровищницы. Он любит пускать только днем и по билетам. Не волнуйся. На балу у Карла ты увидишь все их драгоценности. Тебе даже надоест смотреть на них! Все отлично. Теперь мы пешком вернемся в Старый город, а по дороге я покажу тебе наш знаменитый Карлов мост, — весело сказала Либуше. — За мной!
И странная компания, состоящая из трех фей в длинных невесомых платьях и девушки в джинсах, весело двинулась по направлению Малой Страны, основанной еще в XIII веке Пршемыслом Отакаром II, который пригласил в Чехию первых немцев и поселил их в этой уютной части Праги, до наших дней сохранившей свой первозданный вид: узкие мощеные мостовые, вдоль которых разместились низенькие домики с розовыми и зелеными крышами, над которыми, рассекая небо, возвышались золотые шпили соборов и костелов.
— Как в сказке, — восхищенно сказала Элиза.
— Сказка еще только начинается, — сказала Либуше и ласково улыбнулась Элизе.
Миновав Малую Страну с ее игрушечными домиками, они подошли к каменной арке, откуда открывался замечательный вид на Влтаву. Элиза с удивлением заметила, что оба берега реки соединяет широкая, похожая на мост улица, начинающаяся прямо у каменной арки. Элиза заметила темные очертания статуй, расположенных по всей длине моста.
— Это мост или улица? — спросила удивленная Элиза.
— Это и есть тот знаменитый Карлов мост, о котором я тебе говорила, — объяснила Либуше. — Он соединяет Старый и Новый город.
— Смотри! — сказала Либуше и взмахнула рукой.
Мгновенно ночная тьма рассеялась, и Карлов мост озарили сотни желтых фонарей, освещая каждую статую.
— Так это прямо галерея под открытым небом, — сказала Элиза.
— Это католические святые, — объяснила Тетка. Сюда лучше прийти на рассвете и увидеть, как розовые лучи солнца купаются в серебристых водах.
— Пойдемте, — заторопилась Либуше, — ибо ночь, как и все остальное, имеет свой конец. Нам нужно еще успеть в Старый город.
Украшавшие Карлов мост, статуи католических святых, произвели на Элизу почти мистическое впечатление. Неподвижные изваяния показались ей живыми существами, познавшими все горькое и все прекрасное в этом мире. Созерцая лики святых мучеников, совершивших подвиги во имя христианской веры, Элиза чувствовала сладкое благоговение, и слезы прозрачными ручейками текли по ее лицу. Подобно многим современным людям, Элиза не была религиозной, но и атеизм со своим родным братом нигилизмом были ей чужды.
— Ну-ка подойди сюда, — сказала Либуше.
Повелительный голос княгини сразу вернул ее на землю, и Элиза увидела, что белокурая хозяйка Праги стоит у статуи невысокого мужчины, голову которого украшал чудесный золотой нимб. Чуть ниже на постаменте на золотых пластинах, видимо, были изображены сцены из его жизни.
— Это — Ян Непомуцкий, очень почитаемый в католической Европе святой, — начала объяснения Либуше. — Ян — покровитель мостов. Король Вацлав IV приказал сбросить его с этого моста во Влтаву за то, что он не выдал тайну исповеди королевы, у которой был любовник. А еще Яна можно попросить исполнить одно самое заветное желание. Надо только дотронуться до него. Ян! — обратилась Либуше к святому. — Это — Элиза, наша избранница и спасительница. Ты исполнишь ее самое заветное желание?
И Элиза увидела, что в знак согласия статуя почти незаметно кивнула головой.
— Видишь золотые картины с изображением жития Яна?
— Да, — ответила Элиза.
— Прикоснись к той картине, где Яна бросают во Влтаву и загадай желание.
Исполненная чувством благоговения перед святым, Элиза подошла к черной статуе святого, присела на одно колено и прикоснулась губами к изображению, показывающего как чистого сердцем человека бросают в холодные воды Влтавы. Девушка начала быстро шептать какие-то слова. Что это было? Молитва? А может быть, единственное желание каждого человека — быть счастливым? Элиза встала, погладила рукой изображение и отошла в сторону.
— Мы уже почти в Старом городе, — сказала Тетка, благодушно глядя на Элизу.
— Скорее, сестры! — заторопилась Либуше и повела всю компанию к предмостной башне, ведущей в Старый город.
— А куда мы идем? — спросила Элиза.
— Назад, в Старый город, — ответила Либуше. — А оттуда мы доставим тебя в замок Карлштейн, где устраивает грандиозный бал Карл IV.
— Либуше, — робко начала Элиза. — Я могу тебя попросить об одном одолжении?
— Проси, — ответила Либуше. — Если это в моих силах, я помогу тебе.
— Я слышала, что где-то здесь спрятан человечек по имени Голем. Мне очень хочется увидеть его.
Либуше нахмурилась и ответила:
— Почему вы, современные атеисты, верите во всякую чертовщину? Зачем он тебе? Поиграться?
— Просто я недавно прочла о нем книгу, и у меня возникли некоторые догадки. Поэтому мне бы хотелось увидеть Голема, — твердо сказала Элиза.
— Ах ты, каббалистка-самоучка! — издевательски сказала Либуше. — Голлем спрятан в Староновой синагоге, и никто еще не осмелился будить его.
— А я и не буду будить его, — пообещала Элиза.
— И потом, — продолжала Либуше, совершенно не слушая Элизу, — для этого надо получить разрешение равви Лева, его создателя, — отрезала Либуше, давая понять, что разговор окончен.
— Послушай, сестра! — взмолилась Тетка. — Я приведу равви, и он разрешит.
— Еще одна чернокнижница, — иронично заметила Либуше. — Ты бы лучше собой занималась, а не изучала каббалистику.
— Все будет хорошо, сестра, — сказала молчаливая Кази. — Выполни просьбу нашей подруги. Ведь ты умеешь общаться с духами.
— По-моему, я нахожусь в компании сатанистов! — взорвалась княгиня.
— Да что ты, сестра! — сказала Тетка. — Ты сама прекрасно знаешь, что все это не так.
— И потом, — тихо, но настойчиво сказала Элиза, — я бы хотела увидеть старое еврейское кладбище и поклониться праху похороненных там людей. Мой прадед был погиб во время Второй Мировой Войны в газовой камере в Аушвице.
— Ладно, — согласилась Либуше. — Если кладбища и всякая чертовщина тебе важнее, чем бал у Карла, я выполню твою просьбу. Но это не так близко. Полетели! — скомандовала Либуше. — И 4 легкие фигурки, взявшись за руки, снова взмыли в синее небо.
5
Элиза и ее новые подруги летели в довольно грустное место — бывшее еврейское гетто. В средние века эта древняя нация подвергалась безжалостным преследованиям: евреи должны были носить особую одежду, по которой их узнавали, обязаны были жить в определенном месте и не переступать границы отведенной им территории. В Западной Европе их преследовали повсюду и безжалостно изгоняли из Англии, Франции и Испании, незаслуженно забывая о великих представителях этого народа. В Праге евреи жили в специально отведенном месте (гетто), и им не разрешалось покидать его пределы. Только в 1849 году император Франц Иосиф I официально отменил эту изоляцию. В старину пражское еврейское гетто называли «городом за чертой», от которого остались 6 синагог, старое еврейское кладбище и Пинкасовая синагога, где находится плита с самой длинной в мире эпитафией. В ней перечислены 77297 чешских и моравских евреев, замученных в концлагерях немецкими национал-социалистами.
Умерших членов еврейской общины хоронили на Старом еврейском кладбище. В период между 1439 и 1787 гг. там было погребено свыше ста тысяч евреев. Так как территория гетто не могла быть расширена, умерших приходилось хоронить друг на друге, засыпая сверху землей новые погребения. На тесном пространстве сохранилось свыше 12 тысяч надгробных камней. На нем похоронен и знаменитый равви Лева. Согласно легенде, ему удалось с помощью магических заклинаний создать глиняного человека по имени Голем (текст составлен по материалам путеводителя «Чешская республика», автор Сабина Херре). По преданию, в 17-ом веке в еврейском гетто проживал некий равви Лева, не брезгающий кабалистикой и оккультизмом, что в те времена считалось нормальным.
Каббалисты считали, что смысл священного писания бесконечен (суждение шотландского философа Эригена) как число красок в этом мире, и в божественных текстах они искали тайну создания органических существ. Как выяснилось, умному равви Лева удалось путем комбинации букв создать человечка, которого он назвал Голем. «Голем» в переводе означает бесформенную, безжизненную глыбу.
Австрийский писатель Густав Майринк, чью книгу Элиза с таким упоением прочитала, в одноименном романе пишет: «История эта восходит к семнадцатому веку. Восстановив утраченные формулы каббалы, некий равви (Иегуда Лев бен Безалель) создал искусственного человека, так называемого Голема, чтобы тот звонил в колокола в синагоге и выполнял тяжелые работы.
Однако Голем не был человеком, в нем едва теплилась глухая, полусознательная, растительная жизнь, которая поддерживалась при помощи глиняной таблички, которую ему подсовывали под язык, чтобы она притягивала свободные звездные токи.
Однажды, перед вечерней молитвой, равви забыл вытащить табличку изо рта Голема; тот впал в неистовство и побежал по темным улицам гетто, убивая всех, кто попадался на его пути, пока равви не догнал его и не вынул табличку. И Голлем рухнул замертво. От него осталась лишь жалкая, безжизненная фигурка, которую спрятали в Пражской синагоге и которая по легенде находится там до сих пор.
Но сохранилась тайная формула, по которой можно создать Голема. Описание этой процедуры составляет 23 столбца и требует знания „алфавита 221-х ворот“, который надо повторять над каждым органом Голема. На лбу у него надо начертать слово „Эмет“ — „Истина“. Чтобы уничтожить глиняного человечка, достаточно стереть первую букву, останется слово „мет“, означающее „смерть“. (Материал взят из газеты „Оракул“, № 5, 2002)».
Но так ли все это было? Можно ли оживить магическими заклинаниями глиняную куклу? — Никто этого не знает. Но, возможно, нашей путешественнице Элизе и откроется какая-то тайна? Ведь ей представилась уникальная возможность переместиться во времени.
6
Элиза, Либуше, Тетка и Кази приземлились среди покосившихся серых могильных плит на Старом еврейском кладбище. Элиза больно ударилась спиной о чье-то надгробие потому что их было столько, что невозможно было пройти и не задеть какое-нибудь из них. Элизе стало не по себе, и она виновато посмотрела на Либуше.
— Ничего не поделаешь, — недовольно сказала Либуше, понимая состояние Элизы. — Здесь 12 слоев захоронений! Люди лежат друг на друге, потому что, видите ли, власти запрещали расширять границы гетто! Надеюсь, — обратилась княгиня к Тетке, — твой равви похоронен где-нибудь сверху, — не очень удачно сострила Либуше. — Чего смотришь, Тетка-чернокнижница! Давай, говори заклинания, вызывай своего равви!
— Да я уже здесь, — послышался старческий, скрипучий голос.
— Что!!! Так вот где ты пропадаешь, когда я тебя ищу! — накинулась княгиня на кроткую, Розовую Тетку, которая скромно потупив взор, сидела прямо на серой земле, раскинув полы своего розового платья. — Вместо того, чтобы найти себе в мужья скромного и достойного эльфа, а лучше короля эльфов, ты шляешься по кладбищам и занимаешься сатанизмом! Все! Я ухожу!
— Подожди, — сказала спокойная и выдержанная Кази, которая где-то уже успела переодеться. Вместо голубого «врачебного» одеяния она надела воздушное темно-синее платье, которое необыкновенно шло ей. — Здесь нет сатанизма и сатанистов! Говорю тебе как врач. Умоляю, останься с нами, сестра.
— А зачем ты вырядилась? — подозрительно спросила Либуше.
— Чтобы удобнее было передвигаться по воздуху, — просто ответила врачевательница.
— Понятно, — сказала Либуше. — Ну и где же ваш равви? Что-то я его не вижу.
— Я здесь, княгиня Либуше. — И из-за серой могильной плиты показался седой старик в черной хламиде и черной шапочке раввина. Тетка подбежала к нему и радостно обняла старика.
— Теперь мне все ясно, — металлическим голосом сказала Либуше. — Надеюсь, ты знаешь, кто я? — высокомерно спросила княгиня.
— Да, княгиня, — ответил равви Лева и почтительно поклонился. — Ты из более далекого прошлого, чем я.
— Моя подруга и сестра Элиза, которую ты видишь здесь, оказала нам неоценимую услугу, и мы должны отплатить ей тем же, — строго сказала Либуше.
— Конечно, княгиня, — ответил старик и стал внимательно рассматривать стоящую рядом с Либуше Элизу.
— Ты покажешь ей своего Голема, равви?
— Разумеется, княгиня. Она этого заслуживает, ибо душа ее чиста. Пока…
— Тогда чего ты стоишь, равви? Веди нас! — вспыхнула Либуше, и странная компания медленно, осторожно обходя взгромоздившиеся друг на друга могильные плиты, последовала за Левом.
Наблюдательная Элиза заметила, что равви шел легко, почти не касаясь земли, оставляя на мерзлой земле лишь слабый след от тяжелых коричневых башмаков. Покинув территорию кладбища, они подошли к Староновой синагоге, старейшему готическому зданию, построенному в 13-ом веке. Над входом была изображена виноградная лоза, символизирующая 12 колен Израилевых. По-хозяйски достав ключи из пол своих черных одежд, равви Лева открыл дверь старинного еврейского храма и сказал:
— Добро пожаловать в мою обитель, господа.
— Твоя обитель не здесь, а ТАМ, — съязвила Либуше, бросив взгляд в сторону кладбища.
— Ваша тоже, княгиня, — ловко парировал равви и вежливо поклонился.
— Да как ты смеешь! — закричала Либуше. — Да я тебя сейчас…
— Я прекрасно знаю, кто вы, княгиня, — перебил ее Лева. — Я — просвещенный человек. И вы сами прекрасно знаете, что жизнь не кончается после смерти.
— Прости меня, равви, — смягчилась княгиня. — Ты лучше поскорее покажи нам свое сокровище. Ведь ночь коротка, а Элизе нужно еще успеть на бал к Карлу.
— Слушаюсь, княгиня, — поклонился равви. — Заходите, дамы. Вы окажете мне честь.
Внутреннее убранство синагоги не оказало на Элизу особого впечатления. Две восьмигранные колонны делили главный зал помещения на два нефа, что было характерно для средневековых синагог. В одном крыле обычно решались дела общины, другое использовалось в качестве школы. Но равви видимо не решил проводить никаких экскурсий и сразу повел своих гостей к боковой лестнице, ведущей на чердак.
— Осторожно, лестница крутая, не споткнитесь, — предупредил вежливый равви.
— Ты за нас не беспокойся, — процедила сквозь зубы Либуше. — Если что и случится, Кази вылечит, а заодно и тебе вправит мозги, чтобы впредь не пугал людей глиняными куклами.
Проглотив последнюю, откровенно хамскую реплику Либуше, равви Лева немного нахмурился, но потом решил не ссорится с основательницей Праги и вежливо промолчал.
Поднявшись по крутой лестнице на пыльный чердак, они остановились перед крохотной деревянной дверцей. Равви без всяких ключей легко открыл дверь и жестом пригласил гостей войти в помещение. Компания осторожно вошла в темную, как будто бы никогда не знающую солнечного света, комнату. Стояла кромешная тьма, лишь слабые полоски лунного света, пробиваясь через щели в заколоченных досками окнах, бросали причудливые тени на предметы.
— Не бойтесь, я сейчас зажгу свечи, — сказал Лева.
— Я думаю, это легче сделать мне, — парировала Либуше и взмахнула рукой. Как по волшебству, темный пыльный чердак озарился приятным голубым светом, и Элиза жадными глазами начала рассматривать обитель этого известного священнослужителя, алхимика, каббалиста и ученого. Почти на всех стенах располагались стеллажи, заваленные толстыми покрытыми пылью фолиантами. Посередине комнаты находился большой прямоугольный стол, на котором стояли колбы с какими-то жидкостями, склянки, ступки, глиняные миски, гусиные перья, горы бумаг, исписанные непонятными знаками и снова книги. В центре стола стояли песочные часы и подсвечник с наполовину сгоревшими свечами. «Значит, сюда кто-то ходит и зажигает свечи», — подумала Элиза.
— Вы совершенно правы, мадам, — угадал ее мысли равви и снова вежливо поклонился.
Элиза посмотрела на равви и улыбнулась. Вежливый и предупредительный равви Лева сразу понравился девушке. Его лицо поражало своей открытостью, а доброжелательность и ум, подкрепленные чувством собственного достоинства и уверенности в себе, сразу располагали к нему людей. Лицо равви было смуглым, с крупным, выдающимся носом, тяжелым подбородком и темными глазами, излучавшими свет и доброту. «Нет, он не мог мучить бедного Голема», — подумала Элиза.
— И ты права, — дитя мое, опять угадал ее мысли равви.
«Да они тут все телепаты», — подумала Элиза. — «Жаль, что еще не придумали механизма, который скрывает мысли».
— Не волнуйся, скоро придумают! — снова ответила на ее мысли Либуше и направилась к очагу, напротив которого стояло старое, потертое кресло. Брезгливо посмотрев на него, княгиня расправила фалды своего белого платья и села, видимо решив, что визит к равви затянется надолго.
— Не беспокойтесь, княгиня, — успокоил ее равви. — Я часто принимаю здесь гостей, и они уже вытерли всю пыль с сиденья.
— Лучше поторопись, равви, — спокойно сказала Либуше.
— Слушаюсь, княгиня, — учтиво сказал Лева и направился в левый дальний угол комнаты, где стояло бюро, рядом с которым лежал большой железный сундук. Равви легко открыл сундук и извлек оттуда большой деревянный ящик, где, по всей видимости, лежал Голем. Держа ящик в руках, равви почти вплотную, на недопустимое для джентльмена расстоянии подошел к Элизе и начал внимательно разглядывать ее, как бы прикидывая показывать или не показывать этой девушке из будущего легендарного человечка, наделавшего столько шума в истории.
— Это еще что за смотрины? — недовольно спросил Либуше. — Открывай ящик и показывай свою драгоценную куклу!
— Не беспокойтесь, княгиня — сказал равви. — Я думаю, мы с Элизой поняли друг друга. Да, Элиза? Ведь не всем книгам и преданиям можно верить.
— Ну, я не знаю, — неуверенно ответила Элиза, про себя отмечая необычайные проницательность и ум старика.
— Зато знаю я! — уже рассердилась Либуше. — В третий раз говорю: доставай свою куклу и быстро ее показывай! Не тяни время!
— Слушаюсь, княгиня, — подчеркнуто вежливо сказал равви и протянул Элизе деревянный ящик. — Я хочу, чтобы наша гостья сама достала мое творение.
— Нет!!! — тонким голоском закричала испуганная Тетка. — А вдруг Голлем опасен?
— Милая Тетка, — сказал равви, — он уже триста лет молчит. — Как я не старался, он все молчит и молчит. Наверное, обиделся. — А ты, — обратился равви к Элизе, — лучше поставь ящик на стол и вытащи его.
Элиза порывисто выхватила из рук Лева ящик и подошла к длинному столу. Поставив ящик на стол, она открыла крышку и осторожно вытащила оттуда… Нет, не седьмое чудо света, а обыкновенную коричневую куклу с большой головой и длинными руками и ногами, больше похожую на инопланетянина, чем на свирепого Голема. Размером он был сантиметров 60 не больше и производил жалкое впечатление: неестественно длинные конечности безжизненно болтались, глаза были закрыты, а большая голова все время падала набок как у новорожденного. Весь вид этого несчастного создания вызывал у Элизы жалость. Либуше, Тетка и Кази хоть и были жрицами и феями, но женское любопытство взяло верх, и они как три цветных метеора подбежали к столу и с любопытством стали рассматривать легендарную куклу. Но помня страшные истории про Голема, они не решались прикоснуться к человечку. Только наша смелая путешественница Элиза не боялась ничего, а тем более больших игрушек. В детстве она обожала своих кукол, плюшевых медвежат, гномиков, колдунчиков и до сих пор держала их у себя дома, считая, что в них живет хоть и примитивная, но живая душа. И потом относительно Голема у Элизы были кое-какие догадки, которые ей очень хотелось проверить. Она взяла на руки человечка и стала качать его как младенца.
— Равви, а веди он сделан не из глины, — сказала Элиза. — Тебе удалось найти какой-то другой материал, алхимик.
Равви Лева впервые смутился и ничего не ответил.
Элиза еще раз внимательно посмотрела на Голема и сказала:
— Я вижу, что некоторые части тельца Голема прозрачны и обнажают контуры проводков. Признайся, равви, ты получил электричество? — напрямик спросила Элиза.
— И да, и нет, — уклончиво ответил Лева.
— Мои догадки оправдались, — сказала Элиза. Ты просто создал робота, на три века опередив науку. А хотите, он откроет глаза, — обратилась она к присутствующим.
— Нет! — испуганно вскрикнула Тетка.
— Нет! — вторила ей Кази.
— Эй вы, тихо! — приказала Либуше. — Пусть попробует. Все равно у нее ничего не получится.
— Сейчас, — сказала Элиза и начала возиться с человечком. — А что у него написано на лбу? — спросила девушка.
— «Мет», что в переводе означает «смерть», — ответил равви. — Но если впереди поставить «э», то получится «эмет» — истина.
— Хорошо. Тогда дайте мне вон то перо, — сказала Элиза показывая на лежащее на столе гусиное перо.
Равви Лева послушно взял со стола перо и протянул его Элизе, которая аккуратно начертала на коричневом лбу Голема букву «э».
— Может, мы вас подождем на улице? — предложила Тетка.
— Нет, — грозно приказала Либуше. — Все остаются здесь.
В это время, к удивлению всей компании, Элиза положила Голема на пол, а сама стала копаться в своей коричневой сумке, пока не достала оттуда какие-то цветные проводки и аккумулятор, которые она всегда брала с собой для своего карманного фонарика. Потом она села на корточки и начала колдовать над Големом, подсоединяя к его коричневому тельцу источники питания. Неожиданно человечек открыл глаза.
— Смотрите, он открыл глаза, — сказала Элиза.
Равви Лева, Либуше, Тетка и Кази подбежали к Элизе и увидели, что этот несчастный, замученный человечек открыл свои кукольные светло-голубые глазки.
— Как тебя зовут? — спросила Элиза.
— Голем, — скрипучим слабым голоском ответил человечек.
— А я — Элиза. Скажи, в тебе живут мысли?
— Конечно, — но я не могу шевелиться. Мне снятся сны, и я знаю почти все, что происходит на свете. Вас ждут тяжелые времена, — сочувственно вздохнул Голем.
— Ты прямо как компьютер, — пошутила Элиза. — Я хочу подарить тебе свой голубой пуховый свитер, — сказал Элиза, а то в наш век неприлично быть неодетым. — И Элиза достала из сумки голубой пуховый свитер, одела его на Голема, который сразу преобразился и приобрел цивилизованный вид.
— Спасибо, Элиза, я никогда не забуду этого, — сказал человечек слабеющим голоском потому что энергия аккумулятора была на исходе. В его тельце оставалась лишь слабо изученная энергия нейтрино и торсионных полей, которая питала сны этого человечка.
— Покачать тебя перед сном? — спросила Элиза.
— Да, — ответил Голлем, — и я опять усну и буду видеть сны.
Элиза осторожно взяла принаряженного Голема на руки и стала качать его как младенца, напевая бабушкину колыбельную. Человечек блаженно закрыл свои светлые голубые глазки и погрузился в сладкие грезы.
— Вот и все, — сказал Элиза. — Оказывается, нам под силу оживить Голема.
— Элиза, — строго сказал равви, беря из ее рук Голема и осторожно кладя его обратно в ящик, — никто не должен знать о том, что здесь произошло. Легенды должны оставаться легендами, и никто не вправе опережать время. А что касается Голема, то вы знаете о нем далеко не все. — И равви Лева стер своим крючковатым смуглым пальцем букву «э» на лбу у Голема.
— Я обещаю тебе, равви, что сохраню легенду, — сказала Элиза, глядя своими синими глазами на Лева.
— Я верю тебе, чистая душа, — ответил равви и пожал руку Элизе.
«Боже! У него теплые руки», — подумала Элиза. «Значит он живой».
— Да, я живой, — усмехнулся равви. — Пойдем, ты проводишь меня до моей могилы.
— Хорошо, равви, — бесстрашно ответила Элиза.
— Сам дойдет! Не мальчик! — вспылила Либуше. — У нас совсем нет времени, Элиза.
— Нет, — тихо, но твердо сказала девушка. — Я должна проводить Лева.
— Ну ладно, — уже в который раз смягчилась княгиня. — Все-таки ты — наша бесценная и желанная гостья.
И странная компания опять отправилась на старое еврейское кладбище, чтобы распрощаться с равви Левом. И опять они плутали среди многочисленных серых надгробий, за каждым из которых скрывалась своя грустная история жизни и смерти. Остановившись у все той же покосившейся вертикальной могильной плиты, равви Лева сказал:
— Все. Мне пора. Прощай, Элиза. Спасибо тебе. И помни, что счастье ждет тебя, — и равви исчез за плитой.
— Вот и все, — грустно сказала Элиза. — Так кончается наша жизнь на земле.
— Нет, это далеко не так, — возразила ей Либуше. — Каждый из нас проходит свой путь, начертанный Богом и выбранный им самим.
— Мой прадедушка был замучен в Аушвитце, — скорбно сказала Элиза, — и я не знаю, где его могила.
— У него нет могилы, — ответила Либуше. — Его прах давно развеял ветер, а душа улетела в Рай. Но он помнит о тебе и всегда поможет в трудную минуту.
— Мне трудно в это поверить, но я хочу, чтобы там, на небесах ему было хорошо. Ты слышишь меня, дедушка? — громко спросила Элиза тишину, и ее звонкий голос раскатистым эхом отозвался в пространстве. — Я помню тебя и миллионы-миллионы других!
Элиза замолчала и с грустью посмотрела на серые могильные плиты, каждая из которых, казалось, издавала неслышные стоны и рыдания.
— Не думай о грустном, — сказала Либуше, опять угадав мысли Элизы. — Все не так плохо, как ты думаешь. Многие из этих людей давно обрели покой. А в твоей жизни скоро наступят приятные перемены. Не все же быть одной! — засмеялась княгиня. — Скоро начинается бал в замке Карлштейн, и тебе обязательно надо попасть туда, а то пропустишь много интересного.
— А где этот Карлштейн? — спросила Элиза.
— Совсем недалеко, — ответила Тетка. — Мигом будем там. Полетели!
Либуше и Тетка подхватили Элизу под руки и взмыли в воздух. Опять внизу замерцали огни древнего города, но Элиза уже не испытывала страха. Мягко рассекая бархатную синеву неба, она подставила лицо теплому ветру, вдыхая сказочный аромат ночи. Скоро, очень скоро ее ждет главное событие этого удивительного путешествия — бал при дворе прославленного короля Карла IV.
Летели они действительно не долго. Уже через три минуты они стояли у крепостной стены, окружавшей холм, на вершине которого располагался замок из белого камня.
Личная жизнь Элизы оставляла желать лучшего, хотя с первого взгляда природа ничем не обделила ее. Видимо, виной всему было слепое подражание сложившемся стереотипам и некая двойственность натуры, свойственная многим женщинам. Она вела довольно замкнутый образ жизни, хотя по природе не была одиночкой. Она не разделяла феминистские взгляды, но все же приветствовала самостоятельность и самодостаточность. Почти все ее подруги твердо ходили по земле и мыслили категориями реальности, а Элиза продолжала быть неисправимой мечтательницей, строившей и жившей в воздушных замках. В отношениях с сильным полом Элиза скорее сама была «отмороженным рудокопом», чем достопочтенные чехи, которые так гостеприимно принимали ее.
Женская привлекательность — сложная вещь, которая в каждую эпоху имеет свои особенности. То, что считалось красивым в раннее средневековье, в наше время считается неприемлемым и даже уродливым. Но женское любопытство существовало во все века, и Элиза не была исключением. Поэтому услышав, что где-то на том или этом свете будет проходить бал, сердце Элизы радостно забилось, а глаза засверкали как подсвечники из богемского хрусталя, ибо все знают, что во все времена на этом старом как свет торжестве совершались великие таинства встреч влюбленных и заключались союзы.
Надеюсь, читатель простит нам эти лирические отступления, ведь согласитесь, что у многих в жизни возникают психологические проблемы, и Элиза не была исключением. Кстати, что сейчас делает смелая путешественница со своими таинственными подругами? Мы оставили их у высокой скалы, над которой возвышался замок Карлштейн.
А там… Окна белого замка мерцали желтоватым светом, и в них то и дело медленно и величаво проплывали темные силуэты людей в готических костюмах. При виде этого зрелища Элизу охватило беспокойство. «Неужели я буду веселиться с фантомами?» — подумала она. «Надо уговорить Тетку вернуться в Прагу и закончить весь этот маскарад! Я же не Персефона в царстве Аида! И вообще, надо бежать отсюда!»
Либуше строго посмотрела на Элизу и строго сказала:
— Мы не приветы с того света. И тебе нечего бояться. Потрогай мою руку. Она теплая. — И княгиня протянула Элизе свою большую ладонь с длинными изящными пальцами. — Элиза осторожно потрогала мягкую руку княгини.
— Чувствуешь? Она теплая. Мы — живые люди, но только из прошлого.
— Из очень далекого прошлого, — ответила Элиза. — Ты уже полторы тысячи лет лежишь в могиле!
— Опять ты за старое! Ну и лежу! Ну и что! Кстати, весьма скучное занятие для деловых людей.
— Что? — не поняла Элиза.
— А ты знаешь, что в каком-нибудь измерении ты тоже покойник, — вопросом на вопрос ответила Либуше. — В каком-то измерении ты лежишь в земле сырой, и никто о тебе не знает.
Услышав эти слова, Элиза побелела как смерть, и если бы добрая Тетка во время не схватила ее за руку, то наша избранница упала бы в обморок.
— Не пугай ее, Либуше, — взмолилась Тетка. — Лучше расскажи ей про бал.
Несмотря на всю напряженность ситуации, Элиза все-таки сумела взять себя в руки и оценить обстановку. Возможно, ситуация складывалась не в ее пользу, но была далеко не безвыходной. «Надо им пока подыграть, а потом тихо уговорить Тетку вернуться обратно в Прагу», — подумала Элиза.
— Ваше сиятельство! — бодро обратилась она к Либуше. — Не могу же я в таком виде идти на праздник, — и Элиза взглядом показала на свои видавшие виды джинсы и грязный свитер.
— Почему? — удивилась княгиня. — Прекрасный маскарадный костюм. В нем ты будешь отмечена свыше и получишь великую привилегию — провести ночь с самим Карлом IV.
При слове «провести ночь», у Элизы подкосились ноги и, не удержавшись в пространстве, она с шумом шмякнулась мягким местом на мерзлую землю. В ее планы отнюдь не входило вступление в интимную связь с мужчиной, а тем более с королем, который жил более шести веков назад.
— Но я этого не хочу! — взмолилась Элиза.
— Как же вас всех испортил двадцатый век! — сказала Либуше. — Мы хоть жили в согласии с природой. А вы-то как живете? Во что верите? Понятие «провести ночь» неоднозначно. Ночь можно провести как угодно: за игрой в шахматы, в приятной беседе за бокалом вина или за чтением стихов о прекрасной даме. Так что нырять к нему в постель совершенно необязательно. И потом… возможно, тебе откроется некая тайна, которая изменит всю твою жизнь, — таинственно сказала Либуше.
— Но вы-то с князем Пршемыслом книжек не читаете, — бестактно заметила Элиза.
— Ах, вот ты о чем, — сказала княгиня. — Видишь ли, мы с князем жили в другое время, когда люди и природа составляли единое целое. У нас было мало запретов, а физические наслаждения были выше возвышенных чувств. А ты сейчас попадешь в 14-ый век, когда трубадуры уже сделали свое дело, открыв людям священный «АМОР».
— Любовь? — переспросила Элиза.
— Да, любовь, — ответила Либуше. — Возвышенная, платоническая любовь к прекрасной даме.
Некоторое время обе женщины молчали, каждая думая о своем. Первая заговорила Элиза.
— Княгиня, можно я что-нибудь надену на бал?
— Может, Тетка что-нибудь возьмет у своих фей? Что скажешь, Тетка?
— Мои феи очень маленькие, сестра. А их одежда соткана из облаков.
— Нет, спасибо, — сказала Элиза. — У меня есть, что надеть. — И она извлекла из своей спортивной сумки черное бархатное платье с декольте и длинным разрезом от бедра.
Читать бесплатно другие книги:
