Мастер Шукшин Василий

Глава 10

ВТОРОЙ ПОБЕГ КУРБСКОГО

Петр лежал на рюкзаках, оставленных группой перед выходом на задание. Вторая половина ночи была ясной. Набежавшие было с вечера тучки разошлись, и луна освещала затерянную в литовском лесу поляну.

На душе было погано. Только теперь Петр понял, в какую авантюру оказался втянут, осознал, что означал сундучок, полученный Доченко и Беркесовым. «Конечно, зачем им наука, изучение альтернатив развития, общение с представителями средневековой культуры? Зачем им культура вообще? Им деньги нужны. А я-то, дурак, во что влип! Нет, выбраться — и прочь из этого дела. А еще лучше — доложить куда следует, чтобы лавочку прикрыли, пока они тут дел не натворили. Но куда и кому докладывать? И где гарантии, что те же политики, к примеру, не захотят воспользоваться коридором, как эти?… Вот ведь и генерал при них был. Да и спецназ — кадровый, а не из наемников-отставников. Влипли. Все мы влипли. Но что-то делать надо. Иначе беда».

В отдалении послышался хруст сломанной ветки. Потом еще. Петр напрягся. Кто-то шел сюда. Через несколько минут на поляну осторожно выбрался старшина; один автомат он нес в руках, держа на изготовку, а второй болтался за спиной. За ним, придерживая левой рукой шашку, следовал Басов, причем за его спиной у него тоже болтался теперь автомат. Следующим шел какой-то связанный человек, которого подталкивал стволом автомата Дубовицкий. Замыкал шествие как-то неестественно держащий левую руку капитан.

Петр поднялся им навстречу:

— Как вы?

— Нормально, — отозвался Басов.

— А где Васильев и Перелыгин? — спросил Петр.

— Убиты.

— Готовиться к выходу, — прозвучала короткая команда капитана, стоявшего рядом с пленником. — Назаров, ко мне.

Петр неохотно подошел.

— Спроси его, — произнес капитан, — он ли Андрей Курбский.

Не дожидаясь перевода, пленный произнес на старорусском диалекте, обращаясь к капитану:

— Я князь Андрей Курбский, а ты кто, пес Иванов? — глаза пленника яростно блеснули в лунном свете.

— Я капитан российской армии Виктор Белых, — довольно хмыкнул тот. — А ты предатель, и получишь свое — за измену.

— Бесово оружие, — яростно произнес Курбский, — но да не спасет оно тебя. Всех, дьяволу служащих, настигнет Божья кара.

— А тебя царская, — отрубил капитан, отвернулся от пленника и скомандовал: — Выходим через полчаса. Первым иду я, потом Басов, Дубовицкий ведет пленного, потом Назаров, замыкающий старшина Харченко. Назаров, возьми автомат и боекомплект у старшины. Пользоваться сможешь?

— Смогу, — угрюмо отозвался Петр. В последний раз он держал автомат еще на школьных занятиях по НВП[4], но как зарядить и взвести, помнил.

— Все, за дело, — приказал капитан.

Весь день они шли форсированным маршем. Продукты из рюкзаков погибших сержантов были распределены между оставшимися. Остальное быстро закопали в неглубокой ямке под одним из кустов.

Капитан дал лишь несколько десятиминутных привалов и один получасовой для приема пищи. Груз оружия и боеприпасов давил Петру на плечи, а еще не полностью отдохнувшие от марш-броска к Каунасу ноги гудели вовсю. Следуя за Дубовицким, ударами приклада подгонявшим Курбского, Петр не уставал поражаться, с каким достоинством ведет себя князь, несмотря на боль от ударов, которыми его награждал сержант, и отчаянность положения. После вечернего привала, когда они поднялись для перехода к месту ночевки, Петр уже точно знал, как поступит сегодня ночью.

Ложась, Дубовицкий связал пленника по рукам и ногам и расположился рядом.

На первые три часа капитан выслал в охранение старшину. Ровно через полтора часа Петр по-пластунски подполз к связанному Курбскому и тихо потряс за плечо. Реакции не последовало. Петр повторил попытку и почувствовал, что князь зашевелился.

— Князь, а князь, — одними губами позвал он.

— Что тебе? — так же тихо отозвался Курбский.

— Поклянись, что если развяжу тебя, не убьешь никого, а тихо домой пойдешь.

Курбский напрягся:

— Клянусь.

Петр перерезал своим десантным ножом путы. В этот момент Дубовицкий зашевелился — Курбский мгновенно выхватил нож из поясных ножен сержанта и полоснул того по горлу. Спецназовец коротко захрипел и смолк.

— Князь! — отчаянно шепнул Петр.

— Будь спокоен, толмач, — быстро ответил Курбский, обтирая окровавленное оружие об одежду убитого и пряча за голенище сапога. — То мой грех. Тревогу он мог поднять.

— Туда не ходи, — махнул Петр рукой в направлении, в котором ушел старшина, — там страж.

— Хорошо, — откликнулся Курбский. — Как звать тебя, толмач?

— Петр.

— Пошли со мной, Петр. Озолочу.

— Не могу. Семья.

— Ну, как знаешь… — князь покосился на автомат.

— Не бери, — решительно возразил Петр. — Нельзя, беда будет. То наша забота. Более тебя не побеспокоят. Прощай.

Курбский вздохнул и змейкой скользнул в кусты. Петр медленно вернулся на место.

Глава 11

БАСОВ

Проснулся Петр от глухих, злобных голосов. Открыв глаза, он увидел, что Басов, капитан и сержант стоят над телом Дубовицкого. Капитан тихо матерился и яростно сжимал кулаки. Петр подошел.

— Что случилось?

Капитан вперил в него яростный взгляд.

— Курбский бежал, Дубовицкий убит, — коротко ответил Басов.

— Он со мной шесть лет, еще со срочной, он мне жизнь спас под Ведено, — жестко произнес капитан.

Петр опустил глаза. Повисло напряженное молчание. Казалось, капитан хотел что-то сделать, но раздумывал. Наконец, не отрывая взгляда от Петра, он произнес:

— Старшина, идем в погоню. Басов и Назаров, похоронить тело, ждать здесь.

Они подхватили автоматы и скрылись в кустах. Петр с Басовым остались вдвоем.

— Ну, чего стоишь, давай копать, — сказал Басов, направляясь к рюкзакам.

Они взяли по саперной лопатке; Басов выбрал место под сосенкой, лопаткой замерил длину тела убитого и разметил участок для могилы. Сперва аккуратно сняли дерн, потом принялись копать землю. Работали молча.

Когда могила была вырыта чуть больше, чем на полметра, Басов произнес:

— Хватит, давай хоронить.

— Вы что? — удивился Петр. — Так неглубоко? Звери раскопают.

— Нам главное, чтобы люди, которые за нами в погоню пойдут, не раскопали, — бросил Басов. — Засыплем, дерном прикроем, чтобы не видно, и дело с концом. Тех двоих так же похоронили.

— Слушайте, Басов, вы люди? — неожиданно для себя с яростью в голосе спросил Петр.

— Люди, — отозвался Басов. — Только ты сейчас участвуешь в спецоперации. Здесь свои правила, выверенные годами и боями, правила, за нарушением которых — чужие жизни.

— Но так же нельзя!

— Как видишь, можно. Помоги.

Они положили тело в могилу. Рядом занял место рюкзак, откуда предварительно была изъята необходимая часть снаряжения. Прежде чем начать засыпать яму, Басов достал из кармана убитого горсть литовских монет.

— Мародеры, — буркнул Петр.

— Ты лучше вот о чем подумай, чистюля, — сказал Басов. — Не освободи ты Курбского, Дубовицкий сейчас был бы жив.

— Вы видели? — опешил Петр.

— Нет, — отрезал Басов. — Но знаю, как связывают, чтобы не пошевельнуться. Кроме тебя, помочь некому было.

— А если бы видели, помешали?

— Не впутывай меня в свои дела, — отрезал Басов.

— А все-таки? — настаивал Петр.

— Слушай, — скривился Басов. — Я по глупости в это дело вляпался. И сейчас из него выбираться надо, а не решать вопросы вроде быть или не быть, что морально, а что нет.

— На эти вопросы всегда надо знать ответ, — презрительно произнес Петр.

— Вот ты вчера ночью точно знал, — хмыкнул Басов. — Спас человека, а из-за этого другой погиб. Гуманизм у тебя, дружок, уж больно странный.

— Я и сам переживаю, — нахмурился Петр.

— А ты не переживай. Этот Дубовицкий был сволочью изрядной.

— Слушайте, мы не вправе… — начал Петр раздраженно.

— Вот и я говорю, не вправе, — прервал Басов. — А ты решил переделывать мир. В одном месте нажал — в другом бабахнуло. Кто разберет, надо было этого Курбского отпускать или нет?

— Зайдя сюда, мы вмешались в историю. Я хотел исправить последствия.

— Мы там, в замке, с полроты покрошили. Как ты эти последствия исправишь? Может, так и надо было, чтобы Курбского к Грозному вернули с помощью спецназа Ленинградского военного округа?

— Но в нашем мире…

— А в этом? — склонил голову набок Басов. — Послушай, на все эти темы рассуждать — голова распухнет. Нам с тобой собственные проблемы решать надо. Мы оба сейчас по уши в дерьме. И из этого дерьма надо выбираться. Приведут Курбского к Ивану или нет — не наша головная боль. Мы лишь рядом стояли. Меня тоже кинули. Сказали, что будет историческая экспедиция: об операции капитан сказал за двое суток. Так что совесть может быть чиста — и моя, и твоя. А вот теперь ты вмешался, и на тебе вот этот труп.

Он кивнул на могилу. К этому моменту они уже полностью засыпали тело, и Басов начал трамбовать грунт.

— Вы в замок с ними ходили, Курбского захватывали — и ни при чем? — Петр задохнулся от возмущения. — Из-за таких, которые всегда ни при чем, сколько народу в двадцатом веке полегло…

— Слушай, моралист, — повысил голос Басов. — Такие, как ты, святая наивность, сто лет назад царей-эксплуататоров свергали, в итоге в России вместо царя-батюшки — большевики, в Германии вместо кайзера — Гитлер. И везде концлагеря до края. Вашими благими намерениями дорога в такой ад вымощена, что Данте и не снилось. Да, я был в замке. Я фехтовал с Курбским. Я не убил своей шашкой ни одного защитника замка, но лишь потому, что ни один из них не смог до меня добежать. Но ты хоть понимаешь, что бывают обстоятельства? Иногда приходится делать нечто, просто чтобы сохранить жизнь. Только ты у нас с огнем поиграть любитель. Я боялся, что капитан пристрелит тебя еще перед штурмом замка. Утром я был уверен, что тебе больше не жить. Ты-то сам понял, что по краю ходил? Видать, дураков Бог хранит!

— Как можно убить? Вот так просто? — опешил Петр.

— Ты что, не понимаешь? С точки зрения капитана, мы — в зоне боевых действий. Война все спишет. А если есть подозрения, проще человека на тот свет отправить, чем за собственную спину опасаться. Знаешь, почему он тебя раньше не пришил? Думал, ты ни на что такое не способен. А сейчас уже поздно. Меня бы он, засомневайся хоть на миг, пришил обязательно.

— Почему?

— Потому что он боец — и я боец. Ему со мной в бой идти. Он знает, что в бою я действительно опасен.

— И чтобы спасти жизнь, вы решили ни во что не вмешиваться? — ехидно поинтересовался Петр.

— Я не намерен решать чужих проблем. Своих навалом, — Басов принялся укладывать дерн, делая это так, чтобы скрыть малейшие следы захоронения.

— Знаете, Басов, — гневно произнес Петр, — мне с вами просто противно разговаривать. Как только мы выберемся…

— А вот это ты зря, — прервал его Басов. — Думаю, мы не выберемся.

— Не понял, — Петр похолодел.

— Как тебе сказать, — начал Басов. — Логически я объяснить этого не могу. Но есть интуиция. Если бы не она, мои кости давно бы уже собирали на какой-нибудь съемочной площадке. Так вот, моя интуиция подсказывает: влипли мы по полной.

— Ну, знаете ли! — фыркнул Петр. — Одна бабушка на дворе сказала…

— Ты, если так логику любишь, — снисходительно произнес Басов, — подумай. Мир гармоничен. Случайностей не бывает. А мы не то что резней в замке, но уже самим проникновением сюда эту гармонию изрядно нарушили. Мир сейчас ее будет восстанавливать. И прежде всего ударит в нас.

— Хотите сказать, кто-то наблюдает за всем этим?

— Да нет, не верю я в Шамбалу да сверхцивилизации, — скривился Басов. — Просто планета живая, а мы ее клетки. И если где-то опасное воспаление началось, организм с этим начинает бороться, вплоть до ампутации. Как это будет, не знаю. Но готовься. Мало не покажется.

— И давно вы это поняли? — спросил Петр бесцветным голосом.

— Вчера, — бросил Басов и начал аккуратно разбрасывать оставшийся грунт под деревца и втаптывать его в землю.

— Нет, я про единство мира, — уточнил Петр.

— Давно, — буркнул Басов.

— Так зачем же сюда пошли?

— Дурак потому что. Надоело в шоу участвовать. Дела захотелось. Изменить что-то в жизни. Да сам не знаю почему. Пошел — и все.

Басов отложил лопатку и сел, прислонясь к сосновому стволу. Петр опустился рядом. Помолчали.

Историк вслушался в шелест листвы, мягкое колыхание ветра, вдохнул лесной воздух. Их окружал литовский смешанный лес, которому не было дела до двух пришельцев из другого мира, сидящих у могилы своего товарища. В то, что этот лес — часть мира, который вскоре начнет мстить за непрошеное вторжение, верить не хотелось. На Петра накатила непонятная волна расслабленности. Ему хотелось просто сидеть вот так, посреди леса, и никуда не уходить. И будь что будет.

Внезапно Басов напрягся на секунду — и тут же поменял положение: встав на одно колено, подхватил лежавший рядом автомат, щелкнул предохранителем и дослал патрон в патронник.

— Что вы, Игорь Петрович? — удивленно спросил Петр.

— Тихо. Слышишь? — одними губами произнес тот.

Петр притих, но ничего странного не уловил. Однако продолжал напряженно вслушиваться, и примерно через полминуты ему почудился далекий лай. Потом еще.

— Собаки? — спросил он.

— Да, и все ближе.

— И что? — удивился Петр.

— Погоня, — сказал Басов. — Притом с собаками, что хуже всего.

— Что будем делать?

— Сейчас здесь будут капитан со старшиной. Взять их бесшумно у этих ребят кишка тонка. Выстрелов не было — значит, идут сюда. Быстро перетаскиваем рюкзаки в тот кустарник. Подождем в укрытии. Неизвестно еще, может, второй отряд, без собак, со стороны обходит.

Петр подбежал к рюкзакам, подхватил свой автомат и стал перетаскивать поклажу в указанное Басовым место. Тот, закинув за плечо автомат Дубовицкого, держал свой на изготовку, направив его в сторону, откуда доносился приближающийся лай. Потом они вместе улеглись за кустами и принялись ждать развития событий.

Примерно через пять минут послышался топот, и на полянку выскочили капитан со старшиной. Басов тихо свистнул и поднялся из укрытия. Военные сразу бросились к нему.

— Погоня, с собаками, — подбегая, бросил капитан.

— Слышу, — отозвался Басов. — Что будем делать?

— Километрах в полутора отсюда овраг, — быстро сказал старшина. — По дну течет ручей. Там и уйдем от собак. Километра три по руслу, а на выходе используем спецсредство.

— Отряд, — скомандовал капитан, — взяли груз. Встали, попрыгали, пошли.

Глава 12

НАЧАЛО НОВОГО БИЗНЕСА

Уже неделю Доченко с генералом жили в крымской степи — в том самом месте, где должен был находиться проход в родной мир. Ежедневно Доченко не реже, чем раз в час, пробовал «открыть дверь». Ничего — ответом был лишь свет красной лампочки. На восьмой день тщетность всех попыток стала ясна обоим.

За эти дни они обросли хозяйством. Купили у проходивших по соседней дороге шатер, несколько циновок, котелок, хворост, который был здесь не дешевым товаром, кое-какую еду, несколько бурдюков воды. Доченко готовил, генерал сетовал на жизнь.

Купленные ими рабыни ютились в углу шатра. Невзирая на всю неопределенность положения, генерал попробовал-таки заняться с ними сексом — с третьей попытки он овладел негритянкой, терзал ее минут пять и отвалился на циновки, не без удовольствия констатировав, что торговец не обманул: ему действительно достались девственницы. Доченко он к рабыням не подпускал, постоянно напоминая, что куплены они на его деньги и для него.

Сейчас генерал сидел в шатре и из котелка хлебал приготовленное Доченко варево. Невольницы жались в уголок и голодными глазами смотрели на поглощающего пищу толстяка — живую собственность хозяева держали впроголодь.

С улицы зашел Доченко и сердито кинул пульт на циновку.

— Ничего? — грустно спросил генерал.

— Ничего.

— Что делать будем?

— Здесь больше ловить нечего, — задумчиво произнес Доченко.

— Черт, влипли! Что предлагаешь?

— Не знаю…

— Может, попробуем выйти под Псков, к нашей базе? Вдруг они там восстановили оборудование, и мы сможем пройти? — с надеждой произнес генерал.

— Может, — глядя в потолок, отозвался Доченко.

— Ну, так давай собираться, — нетерпеливо произнес генерал. — Деньги у меня есть. Когда выберемся, вернешь, что на тебя потратим.

— Давай, — процедил Доченко. — Только сдается, если бы оборудование работало, за нами бы выслали группу спасения.

— Ты к чему это?

— А к тому, что мы здесь надолго, — вздохнул Доченко и плотоядно посмотрел на собеседника.

— И что? — в голосе у генерала зазвучала неуверенность.

— А зачем ты мне здесь нужен, толстый боров? — оскалился Доченко.

— Ты что, Олег? Да куда вы без меня? Меня же спасать придут, — запыхтел генерал.

— И узнают, что тебя разбойники убили, — хмыкнул Доченко. — А без тебя нам очень хорошо будет. Ты больше других берешь. Мы ведь к тебе обратились только потому, что спецназ округа без тебя нельзя использовать. На твое место Фомичева поставят. Он куда сговорчивее. И девок с невольничьих рынков ему не надо. Он зеленые с удовольствием берет.

— Олег…

Закончить фразы не удалось — Доченко навалился на него всей массой и принялся душить своими огромными ручищами. Генерал сопротивлялся, но безуспешно. Через несколько минут он дернулся в последний раз и затих.

Убедившись, что подельник мертв, Доченко выпрямился во весь свой немалый рост. Невольницы смотрели на него с ужасом. Он смерил девушек взглядом. «Неплохой стартовый капитал. Одна порченная, но ничего. Мы здесь такие дела закрутим…»

Доченко верил в свою судьбу. Архангелогородский паренек из маленькой деревеньки, он приехал в Петербург, чтобы выучиться на археолога. Первый и последний в своей семье, один из немногих в деревне, он получил высшее образование, чем возвысился — в собственных глазах — над земляками.

Настали времена дикого рынка, и, забросив лопату и щетку, он начал челночить между Турцией и Питером, причем торговцем оказался отменным. Но барыш, в отличие от новых коллег, вложил в образование. Получил сертификат на работу с ценными бумагами и нырнул в круговорот спекуляций.

Прошли годы, и владелец инвестиционно-консалтинговой фирмы Олег Доченко уже занимался серыми и теневыми операциями по свержению администраций предприятий, которые хотели захватить его клиенты. Скупить через подставных лиц акции, провести альтернативное собрание акционеров, организовать пиар-акции[5] против старой администрации…

Но это ли было вершиной для такого человека, как он? Доченко мечтал о большем. Он видел себя директором крупного промышленного комбината, членом правительства, или — чем черт не шутит? — почему талантливый брокер не может стать главой государства, если в свое время это удалось полуграмотному семинаристу?

Но время шло. Высокие посты занимали другие. Ему же, проведшему очередную операцию по свержению директора какого-нибудь предприятия, выплачивали оговоренные суммы, говорили приятные слова — и просили ждать нового заказа. Никто не хотел видеть того потенциала, который нес в себе этот архангелогородский мужик.

Однако унывать Доченко не привык. «Везет тому, кто сам везет», — было его любимой поговоркой. Он занялся посредничеством в инвестиционной деятельности — дело муторное и не слишком доходное. Ничего, перетерпим. Он точно знал: рано или поздно, но придет, неизбежно придет проект, который вознесет на вершину; верил в свою удачу.

Проект «со связью» он щелкнул, как орешек. Двести тысяч долларов — затея, прямо скажем, скромная. Да и шесть тысяч долларов комиссионных — не такие уж большие деньги. Хотя и не лишние.

И тут — столь необычное развитие событий. Доченко воодушевился; взыграли угасший было интерес к истории — и амбиции. Он уже пересчитывал будущие доходы от продажи Ивану Грозному и Стефану Баторию автоматов, гаубиц, танков… Да и не в одних доходах дело. Что может даже дивизия стрельцов против роты спецназа двадцать первого века? И почему бы талантливому брокеру не стать царем всея Руси, если когда-то полуграмотный семинарист… Московский трон ждал — теперь он знал это точно. С военной мощью Руси, усиленной военными достижениями двадцатого века, можно присоединить и Польшу. Не говоря уже о какой-то там Северороссии этого мира. Бред, нонсенс — ее и вовсе быть не должно. Он исправит ошибку истории. И тогда… Император Великой Восточной империи — вот это для него, для Олега Доченко.

Досадные случайности — дурак генерал, какой-то технический сбой — снова спутали все карты. Ничего, везет тому, кто сам везет. Он своего добьется. Он это умеет. Его ждет великое будущее.

Глава 13

ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО МОЖНО ОТКАЗАТЬСЯ

Ночью прошел дождь — осевшие на деревьях капли скатывались с листьев и с тихим звуком падали на пропитанную влагой землю. Стояла первая половина августа: днем еще по-летнему тепло, а ночи уже достаточно прохладные.

Отряд сидел на берегу ручья, бежавшего по псковскому лесу, чтобы в конце концов влиться в реку Великую. Здесь, метрах в ста от места, где вошли они в этот мир, участники неудавшейся экспедиции по захвату князя Андрея Курбского находились уже шестой день.

После побега пленника и обнаружения погони стало ясно, что поставленной задачи отряду не выполнить, и капитан приказал возвращаться. Назад двигались угрюмо, почти без разговоров. Капитан подчеркнуто держался особняком, лишь изредка перебрасываясь несколькими словами с хмурым, погруженным в себя старшиной или с Басовым. Последний выглядел отрешенным. Впрочем, сейчас он все чаще держался рядом с Петром.

В первую ночь после побега Курбского и их ухода от погони историк почти не спал — в голове неистово роились мысли. Однако вскоре и мысли, и чувства были вытеснены трудностями обратного пути, который давался значительнее тяжелее первого марш-броска.

Уже на границе с псковскими землями Петр почувствовал, что простужен: он испытывал слабость, горло болело, одолевали кашель и насморк. Басов пощупал пульс, хмыкнул, дал какую-то таблетку и отправился говорить с капитаном. Петр слышал, как тот что-то резко ответил и сделал рубящее движение рукой. Басов с сожалением покачал головой.

Однако капитан, по-видимому, все же внял просьбе, и темп продвижения замедлился. Когда отряд «вышел в точку», Петр совсем расклеился — температура под тридцать восемь, сопли текли рекой, кашель душил чуть ли не ежеминутно. Окончательно измотанный, он мечтал об одном: поскорее вернуться в свой мир и рухнуть на койку в офицерском общежитии, где они жили перед отправкой. И тут — громом с ясного неба — послышались слова капитана:

— Нет контакта.

Поначалу известие не произвело особого впечатления. Мало ли чего не бывает? Но когда контакт не был установлен и через два, и через три часа, лица людей помрачнели. Один Басов казался таким же отрешенным и спокойным, как прежде.

Ближе к вечеру первого дня группа перебралась к ручью, чтобы быть поближе к воде. Каждый час капитан или старшина пытались установить контакт — с неизменно отрицательным результатом.

Уже на второй день ожидания они добили последний продовольственный НЗ[6]. Старшина подхватил автомат и скрылся в лесу — за несколько часов его отсутствия до них донеслось несколько далеких одиночных выстрелов. Потом Харченко снова возник на поляне, неся подстреленных бобра и утку.

Добычу быстро съели. Еще через двое суток к их стоянке вышел лось — старшина уложил его одним выстрелом. Теперь, похоже, отряд не должен был испытывать проблем с продовольствием достаточно долго.

За время вынужденного сидения в лесу Петру удалось почти поправиться. Он все еще чувствовал слабость, но кашель и насморк прошли, да и температуру, кажется, удалось сбить. Конечно, ночевки под открытым небом не очень способствовали скорому выздоровлению, но уже то, что прекратились ежедневные изнуряющие переходы, помогло восстановить силы.

Сейчас все четверо уцелевших сидели кружком и смотрели друг на друга. Старшина только что вернулся с «точки», где в очередной раз безуспешно пытался установить контакт.

— Капитан, — произнес Басов, глядя в небо, — сколько мы еще будем здесь сидеть?

— Сколько нужно, — буркнул тот.

— А все-таки, — настаивал Басов.

— До установления контакта, — отрезал капитан.

— Капитан, ты умный мужик, — отозвался Басов, глядя на командира в упор, — и понимаешь, что контакта может и не быть никогда. Он же должен быть круглосуточный и постоянный. Не знаю, какой там сбой, но даже если коридор восстановят, он может в этот мир и не пройти. Пора принимать решение.

Капитан хранил молчание минут пять, после чего произнес:

— Ждем еще десять дней. Потом следуем в Москву.

— Почему в Москву? — удивленно поднял брови Басов.

— Потому что как офицер я намерен продолжать служить России, — отчеканил капитан.

— Виктор Семенович, — умоляющим голосом произнес Петр, — опомнитесь! Кому вы собираетесь служить? Ведь здесь сейчас Иван Грозный, в следующем году будет введена опричнина, начнутся массовые репрессии, резня…

— Вас, Назаров, никто не спрашивает, — сухо отрезал капитан. — Командир пока что я. Между прочим, если вы не последуете за мной, я не намерен позволить вам дезертировать и раскрыть секретную информацию врагу. Ко всем относится.

Капитан выразительно посмотрел на Басова. Тот откинулся на спину, сорвал травинку и принялся сосредоточенно жевать.

— Витя, опомнись, ты что? — прогудел старшина. Капитан мельком бросил взгляд на старшину и ничего не ответил. На поляне установилось молчание. Через несколько секунд старшина вдруг прошептал:

— Тихо! Слышите?

Все прислушались — и через некоторое время явственно услышали топот копыт. Звук нарастал, всадники явно двигались сюда вдоль ручья. Харченко подхватил автомат, вышел на середину поляны, передернул затвор, взял оружие на изготовку и повернулся в сторону непрошеных гостей.

— Старшина, — окрикнул его капитан, — может, позицию займем?

— А мне с гостем побеседовать охота. Капитан хмыкнул, поднялся, подошел и встал справа от старшины. Слева занял позицию Басов. Петр снял автомат с предохранителя, передернул затвор и встал по левую руку от Басова — уже почти на самом берегу ручья.

Минуты казались часами. Топот копыт все нарастал, и через некоторое время на полянку вылетела конная десятка во главе с бородатым рыжим мужиком, который передавал сундучок с деньгами Доченко. Осадив коней, кавалеристы остановились. Рыжий успокоил своего гарцующего серого в яблоках коня, подбоченился и произнес на старорусском диалекте:

— А, капитан. Знаю я про твои дела. Нет твоей вины, что ворог сбежал. Отчего же к Изборску не пришел?

Капитан, очевидно плохо понявший выговор незнакомца, крикнул:

— Назаров, переводи! Петр перевел.

— Так не с чем было идти, — чуть помедлив, отозвался капитан.

Петр принялся толмачить, понимая, что сторонам трудно понять выговор друг друга.